Текст книги "Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 147 страниц)

– Эти гранаты не для вас. Это для пассажиров.

И все же командира это не испугало: в следующую секунду он пошел на отчаянный шаг – заложил глубокий вираж. Бандитов отбросило в сторону, однако, теряя равновесие, старший из них успел выстрелить Чахракия в спину. Второй выстрел он сделал в Бабаяна, который попытался вырвать обрез у него из рук. Но бортмеханику повезло – пуля ушла в приборную доску, лишь пороховое пламя обожгло ему живот. Последовал новый вираж, и новый выстрел – снова в спину Чахракия. Падкая, тот грудью кладет штурвал к приборной доске: самолет резко идет вниз, к морю. Сулико Шавидзе что есть силы тянет штурвал к себе: иначе гибель самолета неминуема. Штурман Фадеев пытается встать с кресла, но его останавливают выстрелы: одна пуля пробивает легкое, две другие касаются руки и плеча. Бразинскас-старший кричит:

– Перестаньте! Мы пристрелим вас всех. Веди к границе! Держать берег моря слева! Курс на юг! В облака не входить!

Но даже после этого Чахракия сделал еще одну попытку схитрить: он направил самолет в сторону военного аэродрома в Кобулети. Но Бразинскас-старший разгадал и этот маневр. Поднеся обрез к виску пилота, он скомандовал:

– Веди к границе, или умрешь сам и потянешь за собой всех остальных.

Понимая, что бандит не блефует, Чахракия вынужден был направить машину к Трабзону. Уже в зоне Трабзона он обратился к старшему из бандитов: "Горючее на исходе. Я должен дать сигнал бедствия". Только так ему наконец удалось выйти в эфир, донести до Родины весть о том, что происходит на борту.

Когда сигнал SOS был принят на земле, первым желанием грузинских властей было немедленно отбить самолет у угонщиков, а их самих схватить. В штабе Закавказского военного округа уже прорабатывался план направить на турецкий аэродром военный "Ан-12" со взводом десантников для этой цели. Однако Кремль отказался от этого плана, посчитав его авантюрным. Там уповали на благоразумие турецких властей, которые обязаны были выдать преступников России. Но ситуация сложилась несколько иначе.

В пятницу, 16 октября, Советское правительство обратилось к правительству Турции с просьбой вернуть самолет и находящихся на его борту людей на родину. Однако турки удовлетворили только вторую часть просьбы – вернули людей (в госпитале Трабзона остался только получивший серьезные ранения штурман самолета Валерий Фадеев, которому была сделана операция, и оба террориста, которые попросили предоставить им политическое убежище), оставив "Ан-21" у себя. Это возмутило Брежнева, который в тот же день вызвал к себе министра обороны Гречко и напрямую спросил его: можно ли каким-то образом вернуть самолет силовым методом. "Почему же нельзя? – удивился Гречко. – У меня в ГРУ есть такие парни, которые даже с Луны его достанут". – "Тогда действуй, Андрей!" – приказал министру Брежнев.

Уже на следующий день в ГРУ была сформирована спецгруппа из лучших офицеров-спецназовцев. Ночью того же дня они добрались до советско-турецкой границы, где наши пограничники открыли им коридор и пропустили к туркам. Действуя грамотно и умело, наши спецназовцы незаметно прошли турецкие кордоны и углубились на чужую территорию. За четыре дня им предстояло преодолеть 180 километров до аэропорта Сено, где стоял угнанный самолет.

16 октября в Луганске вновь дал о себе знать опасный маньяк, вот уже более полугода державший в страхе все женское население города. В тот вечер на улице Лермонтова он напал на работницу конфетной фабрики, возвращавшуюся после второй смены домой. Преступник захватом руки сзади придушил ее, отнес в уединенное место и попытался изнасиловать. Однако в этот момент поблизости проходили люди, присутствие которых спугнуло маньяка. Он убежал, так и не сумев осуществить задуманное. А его жертва не стала скрывать случившееся и в тот же день заявила об этом в милицию. К месту происшествия тут же примчались розыскники. Они обнаружили там шнурок от спортивной обуви и кусок простыни, который маньяк использовал в качестве кляпа. Эксперты ЭКО вынесли свой вердикт по поводу последней находки: при исследовании ткани в ультрафиолетовых лучах обнаружена часть штампа с начальными цифрами 96. Равномерные отверстия по кромке простыни могли означать, что она использовалась в качестве занавески или прибивалась к стене. Теперь сыщикам предстояло в поте лица просеять все организации, где эту простыню могли использовать в указанных экспертами Качествах.

Между тем вся страна продолжает обсуждать другую трагедию – захват "Ан-24". Практически все газеты опубликовали на своих страницах подробности этого происшествия. Но наиболее полную картину воспроизвела "Комсомольская правда", начавшая серию публикаций об этой трагедии 18 октября заметкой "Подвиг комсомолки Надежды Курченко". Из этой серии публикаций читатели узнали некоторые детали биографии 19-летней девушки, не побоявшейся встать на пути двух вооруженных преступников. В частности, газета сообщила, что Надя Курченко была родом из Удмуртии, из небольшого поселка Пудем. Училась она в Панинской школе-интернате, после окончания которого уехала учиться на стюардессу. В Сухуми она вместе с подругой снимала комнату возле аэропорта. Незадолго до трагедии она встретила хорошего парня из Ленинграда, за которого собиралась выйти замуж. Не довелось. За день до своей гибели Надя звонила на родину, своей маме Генриетте Ивановне, и обещала скоро приехать в отпуск. И этому тоже не суждено было осуществиться.

В те же дни в недрах КГБ родился очередной документ за подписью Ю. Андропова – о присуждении Солженицыну Нобелевской премии. В нем сообщалось:

"В Комитет госбезопасности продолжают поступать материалы о реагировании представителей интеллигенции на присуждение Солженицыну Нобелевской премии. Многие деятели литературы, науки и искусства выражают возмущение, считая, что решение Нобелевского комитета продиктовано исключительно политическими соображениями. Украинский литературовед А. Трипольский: "Присуждение премии Солженицыну – это еще одна идеологическая диверсия против нас". Кинорежиссер студии "Мосфильм" М. Анджапаридзе: "Солженицын – писатель хороший, но Нобелевской премии он недостоин…"

Отдельные писатели восприняли присуждение премии Солженицыну с удовлетворением. Ленинградский прозаик Д. Дар (муж В. Пановой): "Вопреки всем провокациям Фединых, Соболевых, Михалковых русская литература еще раз получила всемирное признание. У нас с Верой Федоровной (Пановой) сейчас просто праздник. Весть о всемирном признании писательского и нравственного подвига Солженицына была воспринята с ликованием и счастьем". Писатель Ю. Нагибин: "Присуждение Нобелевской премии Солженицыну поможет нам в борьбе против консерваторов". Писатель В. Каверин, признав присуждение Солженицыну премии справедливым, подчеркнул вместе с тем политический характер этой акции: "Решение Нобелевского комитета – это вызов, который брошен нам, и сделан он вполне сознательно".

Солженицын в те дни жил на даче Ростроповича в Жуковке, куда он переехал в сентябре 69-го. Причем жил настоящим затворником. Он вставал на рассвете, работал до вечера, а в 10 часов уже ложился спать, чтобы рано утром проснуться для работы. Работал он за огромным письменным столом, который он привез с собой в первую очередь. А в теплые дни он предпочитал писать на открытом воздухе. Для этого он даже вызвал на дачу старика-мастера (своего бывшего лагерного товарища), и тот смастерил стол на березовых столбах и скамейку, где с ранней весны и до самых холодов – если не шел дождь – и работал Солженицын. Окна спальни Галины Вишневской – супруги Ростроповича – как раз выходили на эту сторону сада, и она, проснувшись, первое, что видела, – это Солженицына, отмеривающего километры вдоль забора – туда и обратно… туда и обратно… подойдет быстро к столу, напишет что-то и опять – туда и обратно. Около домика, в котором он жил, никогда не остывал костер – в нем он сжигал то, что не шло в окончательный вариант. Писал он очень мелко и однажды объяснил Вишневской, что такому почерку обучился в лагере – там приходилось писать на маленьких клочках бумаги, которые удобнее было прятать.

В дни, когда Солженицыну присудили Нобелевскую премию, в его личной жизни происходили серьезные изменения. Полюбив другую женщину – московского математика Наталью Светлову, которая в те дни была уже беременна от него, он подал на развод с первой женой Натальей Решетовской (она жила в Рязани). Однако первый суд их не развел, поскольку Решетовская была против. И все это время Солженицын вынужден был находиться в не очень красивом положении – женат на одной, а живет с другой. Кроме того, рязанская прописка была потеряна, а московскую он так и не получил. Такая ситуация его крайне тяготила.

Во вторник, 20 октября, в Сухуми состоялись похороны геройски погибшей в схватке с вооруженными террористами стюардессы Надежды Курченко. Таких массовых похорон Сухуми не знал, наверное, со дня своего основания (а город известен с 736 года). При огромном стечении народа тело отважной комсомолки было предано земле в Комсомольском парке. Стоит отметить, что родственники Нади просили похоронить ее на родине, в Удмуртии, но им в этой просьбе отказали, сказав, что с политической точки зрения этого нельзя делать. Зато пообещали родственникам, что те беспрепятственно могут ездить на могилу Нади в любое время года за счет Министерства гражданской авиации. Кроме этого, матери Нади удмуртские власти выделили трехкомнатную квартиру в Глазове.

В тот же день группа спецназа, отправленная в Турцию с миссией возвратить на родину угнанный самолет, наконец добралась до аэропорта Сено. Но нашим коммандос не повезло: им не хватило всего лишь нескольких часов, чтобы застать самолет на аэродроме. Дело в том, что за то время, пока они находились в рейде, нашим мидовцам удалось уломать турок вернуть самолет на родину. Поэтому, узнав об этом, гэрэушникам пришлось разворачиваться и возвращаться назад с пустыми руками.

И еще одно событие случилось 20 октября: в Калуге состоялось судебное заседание по делу трех диссидентов: научного сотрудника ленинградского Математического института АН СССР доктора наук Револьта Пименова, Б. Вайля и В. Зиновьевой. Всех троих обвиняли в антисоветской деятельности. В частности, Пименову было предъявлено обвинение в том, что он на протяжении 1957–1970 гг. в устной форме излагал Зиновьевой заведомо ложные измышления, порочащие советский общественный и государственный строй, участвовал в распространении написанного им текста "По поводу речи Хрущева" (имеется в виду речь, произнесенная Хрущевым на закрытом заседании XX съезда КПСС), а также произведений: Джиласа "Русская революция вырождается в империализм", В. Комарова "Сентябрь 1969 г.", Н. Александрова "Наша короткая память" и др.

Стоит отметить, что первоначальная дата слушаний по этому делу была назначена на 14 октября, однако из-за отсутствия адвоката Вайля, который в те же дни был занят на другом процессе, заседание было перенесено на 20 октября. На него из Москвы, помимо друзей и близких подсудимых, специально приехали видные правозащитники Андрей Сахаров (это был первый политический процесс, на который он пришел) и Валерий Чалидзе. Однако в зал заседаний никого, кроме Сахарова, не пустили. Поэтому практически весь зал был забит калужскими и ленинградскими посланцами КГБ. Вспоминает Б. Вайль:

"Когда прокурор говорил свою громовую обвинительную речь, один из этой "публики" прервал его и обратился к судье: "Товарищ судья, вон тот гражданин (жест в сторону Сахарова) записывает!"

Судья: "Товарищ Сахаров! Я вас прошу, прекратите записывать".

Сахаров: "Вы полагаете, что нельзя записывать речь государственного обвинителя? Вы мне запрещаете записывать?"

Судья: "Нет, я не запрещаю, я прошу вас".

Прокурор продолжал свою речь, но через несколько минут судья прервал его и снова обратился к Сахарову: "Товарищ Сахаров, я прошу вас не записывать… Ведь то, что вы записываете сейчас здесь, потом появится в реакционной печати на Западе".

Сахаров ответил: "Это меня как-то не волнует".

И в третий раз судья сказал, что сам лично очень просит Сахарова не записывать. Только после этой просьбы Сахаров перестал записывать.

В зале суда было душно, и окна второго этажа, где проходил суд, были открыты. Во дворе стояли наши друзья, и громкая речь прокурора доносилась из окон и до них. Вдруг в зал вошел офицер охраны, подошел к судье и стал шептать ему что-то на ухо. Я услышал, как судья ответил склонившемуся к нему офицеру: "…машину!"

Офицер торопливо ушел, и через минуту во дворе заработал двигатель автомашины – "воронка", в котором привезли из тюрьмы Пименова. 50 лет назад и 30 лет назад они расстреливали людей под шум работающих моторов. Теперь они глушили не "Голос Америки", а голос их собственного прокурора…"

Суд продолжался в течение трех дней. 22 октября был зачитан приговор: Пименова и Вайля приговорили к 5 годам ссылки, Зиновьеву – к 1 году лишения свободы условно.

На этом же суде произошло знаменательное событие: там впервые встретились Андрей Сахаров и его будущая жена Елена Боннэр. По словам последней, эта встреча выглядела так:

"Мы (те из правозащитников, кто не смог попасть в зал заседаний. – Ф. Р.) пошли купили десяток бутылок кефира, булки какие-то, все это разложили в коридоре суда, на подоконнике и кормили своих. И когда Андрей Дмитриевич вышел из зала суда, я ему, как всем нашим, предложила то же самое. Он очень резко мне ответил и отказался. Я тогда не знала, что он не любит ничего холодного. Я подумала, чего это он? К нему по-хорошему, а он мне вот так…"

В памяти Сахарова этот случай почему-то не зафиксировался, и сам он считал, что впервые обратил внимание на Боннэр несколько дней спустя – в доме Валерия Чалидзе. Придя к нему, он увидел красивую и очень делового вида женщину, с которой Чалидзе его не познакомил, а лишь сообщил, когда она ушла:

– Это Елена Георгиевна Боннэр. Она почти всю жизнь имеет дело с зэками, помогает им.

После этого пройдет чуть меньше года, и Сахаров с Боннэр примут решение жить вместе. Но об этом – чуть позже. А пока вернемся в октябрь 70-го.

22 октября, в день, когда в Калуге завершился суд над тремя диссидентами, в Одессе состоялось еще одно судебное заседание. Правда, дело, которое на нем рассматривалось, относилось не к уголовному делопроизводству, а к гражданскому. Суд разводил известного кинорежиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича (его последний фильм "Опасные гастроли" с огромным успехом демонстрировался в те дни на экранах страны) с его первой супругой Светланой Марковой. С ней режиссер познакомился в Ташкенте, где родился и провел первые двадцать лет своей жизни. Маркова закончила институт иностранных языков, но, выйдя замуж за режиссера, посвятила себя кино – работала с мужем в качестве художника по костюмам, создала на Одесской киностудии актерский отдел. В начале 60-х у них родилась дочь Наташа. Однако после нескольких лет брак Хилькевича и Марковой распался. Стоит отметить, что день развода совпал с днем рождения режиссера – ему в тот день исполнилось 36 лет. Вот такой "подарок" преподнес себе режиссер на именины!

В пятницу, 23 октября, в Москве мать погибшей стюардессы Надежды Курченко Генриетта Ивановна была принята 1-м секретарем ЦК ВЛКСМ Евгением Тяжельниковым. Тот передал ей высшую награду комсомола – Почетный знак ВЛКСМ и Почетную грамоту ЦК ВЛКСМ. А спустя два дня появился указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Н. Курченко орденом Красного Знамени (посмертно). Эту награду тоже передали матери погибшей. А двух преступников, убивших 19-летнюю девушку и тяжело ранивших еще двух человек, продолжали скрывать у себя турецкие власти. Чуть позже они переберутся в США, где и осядут навсегда, подпав под действие закона о защите свидетелей: им сменят фамилии, изменят внешность и поселят в провинции. Советское правительство неоднократно будет обращаться к американским властям с требованием выдать им преступников, но каждый раз им будут отвечать отказом. Но возмездие все равно настигнет преступников. Спустя тридцать лет Бразинскас-младший в ссоре убьет своего отца и сядет в тюрьму. Но вернемся в октябрь 70-го.

Дурной пример Бразинскасов оказался заразительным, и в том же месяце произошел еще один захват воздушного судна на территории СССР: вновь двое вооруженных преступников проникли на борт самолета и потребовали от экипажа лететь в Турцию. В советских газетах об этом не было написано ни строчки, поскольку стало понятно, что преступники совершили побег под влиянием предыдущего захвата, детали которого были скрупулезно описаны в прессе.

24 октября группа спецназа ГРУ, возвращавшаяся из Турции, едва не угодила в руки турецких пограничников. Это случилось практически на выходе к границе, когда собаки турок внезапно учуяли гэрэушников и подняли на ноги всю заставу. Чтобы не вступать в открытое столкновение, спецназовцы вынуждены были отступить в глубь территории. Специальным порошком удалось сбить собак со следа и спрятаться в укромном месте. Переждав там какое-то время, спецназовцы вновь вышли из укрытия, намереваясь теперь выйти к границе другим путем. Пошли через ежевичное поле. Передвигались так: первый в цепочке расчищал секатором путь, последний аккуратно складывал срезанные ветки обратно. В итоге границу наши гэрэушники все-таки пересекли. Однако никаких наград за этот рейд не получили – самолет-то вернули на родину мидовцы. Более того, за сломанную во время похода антенну они заработали от руководства выговор, да еще намучились со смятыми турецкими лирами, которые финслужба отказалась у них принимать. Бардак, одним словом.

24 октября автомобиль "Волга" выпуска 1961 года, принадлежавший ранее первому космонавту Земли Юрию Гагарину, был передан в его музей в городе Гагарине (бывший Гжатск) Смоленской области. Этот подарок музею сделала супруга космонавта Валентина Ивановна. А перегнали автомобиль по ее просьбе коллеги ее мужа – космонавты Алексей Леонов и Борис Волынов. Они же сделали запись об этом событии в Книге записей для почетных гостей: "По поручению Валентины Ивановны Гагариной, детей – Леночки и Галочки, родителей Юрия Алексеевича, летчиков-космонавтов СССР передана на вечное хранение машина Юрия Алексеевича Гагарина. Госзнак – МОД 78–78. 24.10.70 г.". И подписи – Леонов, Волынов.

Дорогой подарок установили под стеклянный колпак – чтобы посетители ненароком не испортили. Там он и покоится до сих пор. Спустя 30 лет – весной 2000 года – журналист газеты "Труд" Вадим Карпов имел редкую возможность посидеть за рулем ценного экспоната. Вот как он описывает это:

"Автомобиль, несмотря на свои тридцать девять, смотрится молодцом. Только поржавела выхлопная труба, потускнела и кое-где отлетела краска кузова, потрескались и местами даже расплавились от летней жары резиновые уплотнители. Двери открываются легко, стекла – тоже. На сиденьях – красные матерчатые чехлы. Отделка салона – небесно-голубая. В сочетании с черным кузовом веселенький колор смотрится довольно аляповато. Но заводчане, видимо, хотели угодить Гагарину, который эти голубые небеса и покорил. Руль растрескался, но поворачивается легко. На спидометре зафиксирован довольно приличный пробег – 88 174 километра. Сиденье установлено как при Гагарине – очень близко к рулевой колонке. Роста космонавт № 1 был небольшого – 1 метр 68 сантиметров. Пепельницу заело, но ею Гагарин скорее всего и не пользовался, поскольку курил в редких случаях…"

Однако вернемся в год 70-й.

В Севастополе продолжаются съемки фильма "Офицеры". Их постоянно лихорадит пьянство одного из актеров – Георгия Юматова, по вине которого за два месяца съемок уже набежало полтора десятка дней простоев (а всего за все съемки их набежит почти месяц – 27 дней). Поскольку заменить Юматова на половине съемочного процесса было уже невозможно, было решено уговорить его лечь на несколько дней в больницу, чтобы "зашиться". Юматов лег, но и там умудрялся напиваться. По утрам он спускал из окна вниз больничную простыню, на которую сердобольные поклонники привязывали бутылку водки. К началу врачебного обхода актер был уже "хорошеньким".

Так могло продолжаться до бесконечности, и съемки грозили перейти в разряд "долгостроя", если бы режиссер фильма Владимир Роговой не придумал хитрый трюк. Зная, что Юматову больше всего в сложившейся ситуации нравится быть хитрее своих преследователей, Роговой решил переиграть актера на его же поле. Он заказал на севастопольском спиртзаводе специальную бутылку водки, в которую вместо "горькой" залили обычную воду. Утром эту бутылку спустили Юматову с крыши в окно его гостиничного номера, но распить ее одному актеру не удалось. В номер пришел режиссер, который предложил раздавить поллитру на двоих. Юматов в этом деле никогда не жадничал. Уже после первой стопки он распознал подвох, но не стал устраивать скандал, а отдал должное выдумке режиссера. Говорят, после этого случая он до конца севастопольской экспедиции (до 6 ноября) больше ни разу не подвел съемочную группу.

В эти же дни в Гаване продолжался боксерский турнир "Кордова Кардина". Проходил он в огромном спортивном дворце, который напоминал перевернутую ракушку и вмещал 25 тысяч зрителей. Среди них был и лидер Кубы Фидель Кастро, который очень симпатизировал советскому полутяжу (боксеру полутяжелого веса) Олегу Коротаеву. А у того на турнире наступил настоящий звездный час. В первом поединке он встречался с боксером из ГДР Куртом Авдерсом и довольно легко его одолел. На первых же минутах матча Коротаев применил хитрость – специально открыл свое лицо для удара справа. Андерс клюнул на эту уловку, быстро ударил справа прямым, но Коротаев ударил правой прямой еще быстрее и сильнее. Андерс рухнул, так и не сообразив, что произошло. Так наш боксер выиграл свой первый поединок на турнире, не потратив сил и энергии.

Следующим соперником Коротаева был кубинский боксер Луис Вега. Не стоит, наверное, говорить, что вся поддержка многотысячной публики, заполнившей арену-"ракушку", была на стороне кубинца. Русскому желали поражения, причем скорого. Но все вышло иначе. Вега с первых же секунд поединка бросился в атаку, пытаясь выбить соперника с центра ринга. Но Коротаев центра не уступал. Он стал финтами прощупывать кубинца и обманывать, а у того было столько сил и энергии, что он не стал сбавлять напора и все время атаковал. В конце концов Коротаев поймал его в атаке и два раза быстро ударил левой сбоку. Вега упал и тяжело стал подыматься. После счета 8 рефери разрешил бой продолжить. Но для Коротаева все стало уже ясно – "распечатав" кубинца, он был уверен в своей скорой победе. И не обманулся. В конце первого раунда он сильно ударил левой в область печени – Вега осел на ринг, и судья снова открыл счет. И весь второй и третий раунды Коротаев бил и работал только по корпусу. А когда соперник был измотан этим ударами, Коротаев нанес ему неожиданный удар в голову. Вега рухнул на ринг без чувств. Сила удара была настолько велика, что сам он подняться был не в состоянии, его положили на носилки и унесли.

Два дня спустя Коротаев встретился в финале с кубинским боксером Луисом Вальерой. На последних Панамериканских играх этот боксер показал себя во всей красе – все свои поединки выиграл нокаутом – и стал настоящим любимцем всей Кубы. Однако уже в первом раунде Коротаев буквально "забил" его, в итоге отправив в нокаут. Вальера упал, как подкошенный, и рефери из ГДР открыл счет. Когда он досчитал до 6, Вальера с трудом поднялся, при счете 8 рефери остановил бой и, не объявляя нокаут, развел боксеров по углам. Он хотел прекратить бой, чтобы он не кончился более глубоким нокаутом. Но кубинские тренеры и руководители вступили с ним и главным судьей в переговоры и добились продолжения поединка. Рефери согласился. Вальера к тому времени успел немного восстановиться и сразу же бросился вперед под крики своих тренеров и болельщиков. Коротаев это предвидел, но, зная, в каком он состоянии, не стал его сразу добивать, а обманными движениями рук и ног заставил его раскрыться и уже в атаке ударил справа прямым. Вальера рухнул, причем на этот раз окончательно. В итоге рефери прекратил счет, едва его начав, и пригласил врача. Далее послушаем самого О. Коротаева: -

"Кубинца подняли и отнесли в свой угол. Его попытались усадить на стул, но он не смог сидеть, он все время падал. Тогда его положили на носилки и унесли с ринга. Кубинцы и все, кто находился в зале, устроили мне овацию. Я посмотрел в ложу, туда, где находился Фидель Кастро, – там все стоя аплодировали. Значит, бой мне удался, значит, все было так, как я хотел. На награждение мы вышли втроем, Вальеры не было, его приводили в чувство врачи. После финала кубинцы устроили дружеский ужин для всех участников, тренеров, представителей и судей. На ужине были вручены главные призы турнира "Кордова Кардина". Главный приз получил полулегковес Торрес (Куба), приз за волю к победе Вараздат Багдасаров (СССР), и за лучшую технику приз дали мне (Серебряная ваза). Я был очень и очень рад и доволен, как будто я стал олимпийским чемпионом. Президент федерации бокса Кубы Альберто, вручая мне кубок, сказал, что они сожалеют о том, что видели меня мало на ринге, но запомнили хорошо. Он также сказал, что я очень понравился Фиделю. Я это уже знал, так как после финального боя Фидель в сопровождении Рауля Кастро и членов правительства, которые были с ними во Дворце спорта на финальных боях, пришли к нам в раздевалку, и через переводчика я тогда впервые разговаривал с руководителем Кубы легендарным Фиделем…"

Но вернемся из солнечной Кубы в промозглую Москву. Там вот уже несколько дней люди живо обсуждали событие, которое произошло некоторое время назад. Двое вооруженных преступников (один с пистолетом, другой с финкой) ограбили средь бела дня кассу магазина. Однако свидетели преступления вызвали милицию и сумели достаточно подробно описать приметы преступников. Двое милиционеров – сержанты милиции Н. Чернопятов (стаж работы в органах 6 лет) и В. Новичков (в милиции с января 70-го) – бросились в погоню за преступниками. Длилась эта погоня недолго, поскольку уже через несколько минут стражи порядка сумели заметить преступников на станции метро "Комсомольская". Те ждали электричку. Но сесть в нее они так и не успели. Неожиданно выросшие перед ними милиционеры лишили их не только дара речи, но и возможности сопротивляться. Стоит отметить, что в начале ноября двух смелых сержантов лично принял министр внутренних дел Николай Щелоков и наградил ценными подарками – наручными часами.

В эти же дни молодой режиссер "Ленфильма" Алексей Герман приступил к натурным съемкам фильма "Операция "С Новым годом" (в прокате – "Проверка на дорогах"). Основой для фильма послужила военная проза отца режиссера известного писателя Юрия Германа, которую мастерски приспособил для переноса на экран сценарист Эдуард Володарский. Суть сюжета: бывший полицай Лазарев (Владимир Заманский) переходит на сторону партизан и вынужден доказывать, что его переход – искренний. Лазареву пытается поверить командир отряда Локотков (Ролан Быков), а вот особист Петушков (Анатолий Солоницын) продолжает видеть в нем предателя. В итоге Лазарев ценой собственной жизни помогает партизанам захватить фашистский эшелон с продовольствием.

Натурные съемки фильма начались в конце октября в лесах под Калинином, где должны были сниматься следующие объекты: "картофельное поле", "КПП и станция", "партизанская деревня", "лесная дорога", "горелый лес", "окраина партизанской деревни", "болото", "брошенная деревня", "горелый хутор" и др. Однако работа застопорилась чуть ли не с первых же дней из-за мерзкой погоды – то снег, то оттепель. Вот как вспоминает о тех днях сам режиссер А. Герман:

"Начался сумасшедший дом. Вся группа пьет, у всех бабы, к кому ни постучу, выскакивает потный: "Пожалуйста, через 15 минут, Алексей Юрьич!" Я хожу один по гостинице, чего делать, не знаю. Позвонил Свете в Москву (С. Кармалита – сценаристка. – Ф. Р.). Она тогда занималась каким-то режиссером Пискатором, училась в Институте истории искусств, они сидели в ВТО, курили сигареты и рассуждали о дореволюционном театре. Звоню я и говорю: "Слушай, кому на хрен нужен этот твой Пискатор?! Давай бросай все и приезжай сюда! Поставим на одну лошадь, может, она нас куда и вывезет".

Светка очень любит рассказывать, как я после этого ее встретил… Выезд на съемку был в семь утра, откуда ж я знал, что она со своими чемоданами тоже в семь приедет?!" (Чуть позже Кармалита станет женой Германа. – Ф. Р.)

Тем временем КГБ продолжает отслеживать ситуацию с присуждением Солженицыну Нобелевской премии. В недрах Лубянки родился хитроумный план по выдворению неудобного писателя за пределы родины. 29 октября Андропов изложил суть этого плана в своей очередной записке в ЦК КПСС:

"Комитет государственной безопасности полагает, что в случае официального обращения Солженицына с ходатайством о выезде в Швецию для получения Нобелевской премии можно было бы пойти на удовлетворение его просьбы. Что касается вопроса об обратном въезде в Советский Союз, то его следовало бы решать в зависимости от поведения Солженицына за границей. Если Солженицын решит остаться за рубежом, то принимать какие-либо меры к его возвращению в Советский Союз, по нашему мнению, вряд ли целесообразно".

В пятницу, 30 октября, состоялся очередной тур чемпионата страны по футболу. Матчей было сыграно несколько, но я упомяну лишь один – самый скандальный. Он проходил в Кутаиси, где встречались местное "Торпедо" и ташкентский "Пахтакор". Хозяевам нужна была только победа, поскольку при иных вариантах они покидали высшую лигу. Перед началом игры была сделана попытка подкупить гостей с помощью денежной взятки, но те отказались: видимо, самим до зарезу нужны были очки. Поэтому "торпедовцам" не оставалось ничего иного, как завоевать необходимую победу в равной борьбе. Но как это сделать, если гости чуть ли не на голову были сильнее? Тут, как ни старайся, ни ложись костьми на поле, ничего не получится. Поэтому уже к 80-й минуте матча "торпедовцы" безнадежно проигрывали 0:3. А тут еще под самый занавес игры судья назначил пенальти в их ворота, позволяя гостям сделать счет и вовсе неприличным. Когда четвертый мяч оказался в сетке хозяев, их нервы не выдержали. Несколько игроков "Торпедо" подскочили к главному арбитру и принялись его избивать. Своих кумиров поддержали болельщики (а стадион был переполнен) – они стали бросать на поле камни, выломанные из сидений доски. Футболисты "Пахтакора" бросились в раздевалку, понимая, что в противном случае им придется туго. Однако убежать удалось далеко не всем: несколько ташкентцев вынуждены были найти спасение в центре поля, куда не долетали камни с трибун. Милиция, которая не ожидала такого взрыва страстей, поначалу безучастно взирала на происходящее, но затем сумела прийти в себя и сделала попытку, во-первых, разнять дерущихся, во-вторых – вывести судью и гостей с поля. Для этого стражи порядка обступили своих подопечных плотным кольцом и довели их до раздевалки. Но страсти на этом не утихли. Увидев, что гостям удалось спрятаться за спасительными стенами, болельщики принялись крушить их автотранспорт – автобусы и машины. Они перевернули и подожгли автобус. Ташкентцев надо было немедленно эвакуировать, но пути к отступлению были отрезаны. Милиция запросила дополнительные силы. Но даже когда они прибыли (милиционеров поддерживали несколько десятков солдат с автоматами), болельщики и не подумали отступить. Люди были настолько возбуждены, что даже вид автоматов их не привел в чувство. Они бросились на милиционеров и солдат с палками наперевес, после чего раздались первые выстрелы. Только тут толпа бросилась врассыпную. Людей потом долго отлавливали по дворам и подворотням, пытаясь выявить зачинщиков беспорядков. Итог этого инцидента ужасен: несколько человек были убиты и ранены, стадиону и прилегающим к нему окрестностям был нанесен значительный ущерб. Такова была плата за то, что кутаисское "Торпедо" вылетело в первую лигу.