Текст книги "Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 147 страниц)

Отдельные представители интеллигенции выразили положительное отношение к факту присуждения Солженицыну Нобелевской премии. Академик А. Колмогоров: "Солженицыну присудили Нобелевскую премию за 1970 год. Хорошо, что дали: он этого заслуживает. Интересно, пустят ли Солженицына за границу получить эту премию?" Литературный критик, сотрудник "Нового мира" Л. Левицкий: "Это наш большой праздник, ведь Солженицына впервые открыл и напечатал "Новый мир". Заслуженная награда". По поводу получения премии сам Солженицын заявляет, что он поедет в Швецию лишь в случае, если ему будет гарантирована обратная въездная виза. Сообщается в порядке информации".

Стоит отметить, что Солженицын стал третьим представителем СССР, получившим эту престижную премию. До него этой чести удостоились Борис Пастернак (1957) и Михаил Шолохов (1965).

Между тем это была не последняя неприятность, свалившаяся на головы советских руководителей в те дни. Из-за того же "бугра" пришла еще одна ошеломляющая новость: издательство "Литл Браун" собиралось печатать мемуары Никиты Хрущева. Как печатать, недоумевали в Москве, ведь еще в июле мемуары были изъяты у сына Хрущева и теперь хранились под надежным присмотром в КГБ? Чекисты срочно связались с Сергеем Хрущевым и в конспиративном номере гостиницы "Москва" задали ему этот же вопрос. Но тот, и глазом не моргнув, произнес:

– Пока материалы были у нас, о публикации не было и речи. Сегодня этот вопрос следует задать вам, а не мне.

Ответить на это чекистам было нечего. Хрущев же продолжал:

– Поскольку в сложившейся ситуации изъятие мемуаров теряет всякий смысл, я прошу отдать мне их обратно.

Однако в этой просьбе ему было отказано. Видимо, чекисты все еще надеялись, что сообщение о публикации – блеф.

В дни, когда на КГБ свалилось столько проблем, из жизни тихо и незаметно ушел один из самых знаменитых его сотрудников – советский разведчик Конон Молодый, послуживший прототипом разведчика Ладейникова в фильме Саввы Кулиша "Мертвый сезон". Смерть настигла его 9 октября в Медыни, что в двухстах километрах от Москвы.

Молодый долгое время работал в Англии, выдавая себя за преуспевающего бизнесмена Гордона Лонсдейла. Под его руководством с 1955-го по 1960 год нелегальная советская резидентура добыла в Англии и передала на Лубянку большое число важных секретных материалов, в том числе по ядерным двигателям и ракетному оружию, получивших высокую оценку специалистов. Помимо многих миллионов долларов, заработанных Лонсдейлом на легальном бизнесе и переведенных в Москву, Молодый передал секретнейшие документы по новым видам вооружения, ценность которых даже трудно оценить в твердой валюте. И все же в январе 1961 года (после бегства в США из Западного Берлина сотрудника польской разведки М. Голеневского) последовал провал: Молодого и его агентов супругов Гарри Хаустона и Элизабет Джи арестовали: в момент передачи секретных материалов на мосту Ватерлоо. Затем последовал суд, на котором Молодый, чтобы выгородить супругов, попытался взять всю вину на себя, однако из этого ничего не вышло: Хаустон получил 25 лет тюрьмы, его жена – 20. Молодому же повезло – спустя три года его обменяли на английского разведчика Гревилла Винна.

Вернувшись на родину, Молодый вместе с женой и 6-летним сыном поселился в трехкомнатной квартире на 3-й Фрунзенской. А спустя какое-то время совершенно случайно выяснилось, что за Молодым следят… его коллеги по КГБ. А выяснилось это так. Жена разведчика затеяла в квартире ремонт и наняла бригаду рабочих. И их бригадир в первый же день ошарашил женщину заявлением: "Мы тут вскрыли плинтуса и одну стену, а там сплошные провода, как на телефонной станции". Жена срочно позвонила мужу, который работал в Центральном аппарате внешней разведки, и с испугом поведала о ремонтных находках. Молодый приехал через несколько минут, посмотрел на открытие, поцокал языком и позвонил своим коллегам на Лубянку. Те, примчавшись на зов, попробовали состроить хорошую мину при плохой игре, заявив следующее: "Извините, Конон Трофимович! Мы просто забыли (!), что эта квартира в свое время была "кукушкой" и предназначалась для другого человека". Молодый сделал вид, что поверил им, а когда они удалились, сказать близким: "Нет, не верят мне господа-товарищи, не верят…"

Думаете, после этого случая КГБ прекратил следить за Молодым? Отнюдь. Просто теперь все это выглядело гораздо тоньше и деликатнее. Однако Молодый, сам бывший виртуозом слежки, конечно же, все прекрасно видел. Но виду не подавал. А затем он скончался, причем так внезапно, что эта смерть вызвала массу кривотолков, вплоть до того, что его убрали его же коллеги по Комитету.

В начале октября вместе с женой и приятелями – летчиком-испытателем Владимиром Романенко и его супругой Милой – он отправился по грибы в Медынь. Вечером сели у костра, выпили. Вдруг в разгар веселья Молодому стало плохо, началась рвота, он потерял сознание. Романенко удалось отвезти его в сельскую больницу. Там дежурный врач констатировал инсульт и паралич правой стороны тела. А 9 октября, не приходя в сознание, Молодый скончался. Было ему всего 48 лет. Как напишет позднее К. Хенкин:

"Конон вогнал себя в гроб почти намеренно, методически разрушая организм алкоголем. Причина была одна: отчаяние от собственной ненужности, понимание, что выхода нет, что все, что было в жизни интересного, – позади. А впереди – ничтожное существование…"

Стоит отметить, что уже 13 октября почти все иностранные газеты сообщили о смерти знаменитого советского разведчика-нелегала, а в Союзе некролог напечатали в "Красной Звезде" только спустя неделю после смерти. Однако хоронили Молодого с большими почестями. Гроб с телом выставили в фойе клуба Дзержинского, и сам Андропов пришел туда, чтобы отдать последнюю дань памяти чекиста. Похоронили Молодого на Донском кладбище. И еще: он стал первым из послевоенных нелегалов, которого поместили в пантеон героев-разведчиков в Зале Славы Первого главного управления КГБ СССР.

В день смерти Молодого в Англии, где он проработал много лет и которую прекрасно знал и любил, один из участников группы "Битлз" – Джон Леннон – справлял свой 30-й день рождения. Вспомнил я об этом потому, что и в Советском Союзе было множество людей, в основном среди молодежи, кто считал эту дату "красным" днем календаря. Среди них в первую очередь надо назвать знаменитого отечественного битломана, питерца Колю Васина, который прославился тем, что незадолго до дня рождения послал Леннону телеграмму с поздравлением, а благодарный Леннон в ответ прислал ему пластинку с записью своего концерта в Торонто. На этом концерте Леннон исполнил свою знаменитую песню "Дайте миру шанс", которая на долгие годы стала гимном антивоенного движения во всем мире. Стоит ли говорить, что после такого подарка авторитет Васина среди битломанов взлетел на недосягаемую высоту.

Тем временем продолжается визит Президента Франции – он посетил города Новосибирск, Самарканд. Вспоминает все тот же Н. Полянский:

"О Новосибирске, в котором я был впервые, сохранились каледойскопические воспоминания. Очень живописна были расположены загородные особняки Новосибирского обкома КПСС, где разместили гостей, – на берегу прозрачной извилистой речки с широкими пляжами из гравия. Стоял сухой, морозный вечер, когда мы приехали, приятно пахли смолой высокие сибирские кедры, и совсем не было холодно – гости были в легких пальто, без головных уборов в отличие от нас, москвичей, привыкших кутаться в теплые пальто, шарфы и шапки.

Толпы журналистов, не получавших никакой серьезной информации о переговорах (по крайней мере, с советской стороны), искали каких-нибудь светских впечатлений. На следующее утро, например, с десяток журналистов и фоторепортеров увязались за группой женщин во главе с миловидной г-жой Шуман (женой министра иностранных дел), решившей прогуляться по берегу реки. Спектакль в Новосибирском оперном театре также дал неожиданную пищу для прессы: г-жа Помпиду, прогуливаясь в антракте в фойе театра и почувствовав, как что-то прилипло к подошве ее туфли и мешало идти, непринужденным, свободным жестом сняла туфлю с ноги и попыталась отлепить приклеившуюся к подошве конфетную обертку. На следующий день ряд французских газет вышел с большими фотографиями, изображающими крупным планом первую даму Франции со снятой туфлей в руке.

С Новосибирским театром у меня было связано также небольшое происшествие: один мой московский приятель, оказавшийся в Новосибирске, пытался пройти на спектакль, сославшись на знакомство со мной. Все, к счастью, закончилось благополучно – благодаря хорошим отношениям, сложившимся у меня с майором Девятого управления КГБ, одним из начальников охраны. Это был молодой офицер, окончивший Сорбонну в Париже и неплохо говоривший по-французски. Я был приятно удивлен, встретив среди бравых телохранителей Политбюро, отличавшихся обычно тренированными мышцами, а не мозгами, такого "европейски образованного" человека…

В Самарканде я выступал в качестве переводчика между Подгорным и Помпиду во время осмотра средневековых архитектурных памятников, а также "помогал" им, так сказать, сажать "деревце советско-французской дружбы", которое, наверное, и поныне растет в Самарканде. Я переводил и во время ленча. Разговор был убогий, мне ничего не запомнилось, кроме фразы Подгорного о том, что "у больших людей бывают и большие недостатки". В устах Подгорного такая "интеллектуальная" фраза была необычна и загадочна, и я подумал, что он, видимо, где-то эту фразу вычитал или услышал, а возможно, и специально заготовил для французского президента-интеллектуала. Вообще бросалась в глаза разница в культурном уровне между этими двумя государственными деятелями, разница, которой Подгорный наверняка не замечал. Видно было, как плохо представлял он себе политику Франции. Да и в советской внешней политике ничего не решает без огромного аппарата внешних связей, работавшего на него. И тем не менее он участвовал в принятии решений, а этот аппарат был по существу бесправен…"

В Москве между тем продолжается Всесоюзный конкурс эстрады. Он начинался каждый день с 9 утра на нескольких площадках: в Государственном театре эстрады и в Центральном доме работников искусств. Вот как вспоминает об этом один из участников конкурса Р. Карцев: "Без четверти девять в фойе ЦДРИ нет ни Миши (Жванецкого), ни Вити (Ильченко). Секретарша бегает, спрашивает, что мы будем играть, а я ничего не могу ответить: мы всегда решали это прямо перед выходом на сцену. В последний момент, спокойный, как всегда, появляется Витя, а за ним возбужденный Миша. Мы стоим и не знаем, что играть.

Наконец объявляют наши фамилии. Мы выходим, раздаются аплодисменты, хотя это на конкурсе запрещалось. В жюри народные артисты, работники аппарата. Председателем жюри должен был быть Райкин, но, на наше счастье, в последний момент он отказался (у него были очередные неприятности с министром культуры), и председателем стал знаменитый актер Малого театра Иван Александрович Любезнов.

В театральных кругах нас знали по театру Райкина, и многие пришли специально послушать нас. Успех был ошеломляющим. В первом туре мы играли "Авас", "Везучий-невезучий" и монолог "Дедушка". Члены жюри сами аплодировали, и мы спокойно прошли во второй тур…"

С 10 октября в продажу поступают карточки лотереи "Спортлото". Ажиотаж вокруг лотереи был настолько огромен, что у киосков выстраивались длиннющие очереди. Всем почему-то казалось, что нет ничего проще, чем правильно зачеркнуть от трех до шести цифр на карточке и получить халявные деньги. Помню, и мой отец принес домой сразу несколько карточек и весь вечер зачеркивал в них цифры. Однако в итоге ничего нам не обломилось, впрочем, как и большинству играющих.

Самое время взглянуть на столичную афишу развлечений. С 1 октября начинается широкий прокат американского фильма "300 спартанцев", а с 9-го в кинотеатре "Мир" проходит "Неделя фильмов ГДР", где самой большой популярностью пользуется очередной "ДЕФА-вестерн" с участием главного индейца Советского Союза Гойко Митича "Смертельная ошибка". 9-го в "Уране" состоялась премьера фильм Глеба Панфилова "Начало" с Инной Чуриковой и Леонидом Куравлевым в главных ролях; 12-го в "Художественном" – фильм о защитниках Одессы "Морской характер" Василия Журавлева с Николаем Крючковым, Владимиром Дружниковым, Петром Глебовым и др. Из других новинок зарубежного кино выделю гэдээровский детектив "Подозревается доктор Рот" (с 10-го).

3-4 октября в Государственном театре эстрады Ленинградский театр миниатюр под руководством Аркадия Райкина показывает свой новый спектакль "Плюс-минус". В эти же дни в Центральном доме культуры железнодорожников поют Мария Кодряну и Иван Суржиков.

9-10-го в киноконцертном зале "Октябрь" выступает Гелена Великанова; 10-го в Доме офицеров им. Жуковского – Виктор Вуячич (помню, ходила такая шутливая присказка про этого певца: "А сейчас Витек Вуячич вам чечетку ОТХ…ЧИТ").

Октябрь – время театральных премьер. В Театре Сатиры 2 октября дают "Проснись и пой!" М. Дьярфаша; 6-го во МХАТе – "Село Степанчиково" Ф. Достоевского; 8-го в Театре им. Гоголя – "Как живешь, Зося?"; 10-го в драмтеатре им. Станиславского – "Коварство и любовь".

По ЦТ практически весь месяц гоняли старые фильмы. Причем абсолютно разные по тематике. Тут и классика – "Гамлет" (8 октября), и фильм про современную деревню – "Варькина земля" (10-11-го), и революционная трилогия про Максима – "Юность Максима", "Возвращение Максима", "Выборгская сторона" (12-14-го), и истерн про гражданскую войну "Огненные версты" (13-го) и др. Из развлекательных передач отмечу следующие: очередную серию телевизионного театра миниатюр "Наши соседи" (9 октября), передачу "Алло, мы ищем таланты" (10-го).

10 октября случился праздник на улице хоккейных болельщиков: в финале Кубка европейских чемпионов встречались две популярные столичные команды "Спартак" и ЦСКА. На матче присутствовал заядлый болельщик армейцев Леонид Брежнев. Однако в тот день его любимая команда подкачала – профукала матч со счетом 2:3. Правда, уже спустя сутки исправилась – победила 8:5 и завоевала почетный трофей.

Во вторник, 13 октября, Советский Союз покинул Президент Франции Жорж Помпиду. А накануне своего отъезда он посетил в Москве Академию наук, где выступил с речью перед советскими учеными. Некоторые пассажи из его речи больно ударили до самолюбию кремлевских руководителей. Например, говоря о достижениях советской науки, Помпиду начал перечислять советских ученых – лауреатов Нобелевской премии – и назвал имена тех ученых, которые также достойны этой высокой награды, а среди них имя академика Андрея Сахарова, известного не только своей научной деятельностью, но и диссидентской.

За день до отлета Помпиду в Москве завершил свою работу IV Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Самое любопытное, что многие артисты, которых до начала конкурса прочили в победители, в итоге остались без наград. Среди них были такие звезды советской эстрады, как Аида Ведищева, Лариса Мондрус, Геннадий Хазанов, Екатерина Шаврина. Кто же стал победителем? Назову лишь некоторых:

Вокальный жанр: первую премию было решено не присуждать, а 2-ю отдали сразу нескольким исполнителям: белорусскому ВИА "Песняры" в составе восьми человек (Владимир и Валерий Мулявины, Л. Тышко, В. Бадьяров, В. Лисевич, В. Турдизьяне, В. Яшкин, А. Ремешко), грузинскому ВИА "Диэло" и столичному певцу Льву Лещенко; танцевальный жанр: 1-я премия – Людмила и Альвиан Гайдаровы; речевой жанр: первая премия не досталась никому, 2-я – С. Кокорину и дуэту Роман Карцев – Виктор Ильченко, 3-я – Евгению Петросяну. Последний так вспоминает о своем участии в конкурсе:

"Мне несколько не повезло на заключительном концерте конкурса, который я уже вел как лауреат III премии. Мне сказали, чтоб сольных номеров я не делал, только конферансные интермедии, так как программа большая, а продолжаться она почему-то должна не более полутора часов (!). Я стал нервничать – было обидно. Мне друзья посоветовали принять перед концертом две таблетки какого-то успокаивающего лекарства, что я и сделал.

В результате я начал действовать на сцене, как в замедленной съемке, – напрочь потерял чувство темпоритма, хоть мои репризы и имели успех. Выглядел пристойно, но вяло…

Традиция банкетов тогда культивировалась. И я устроил банкет в честь лауреатства, на который пригласил тех, кому был обязан и творчески, и человечески, – Д. С. Маслюкова, Т. А. Птицыну, Л. О. Утесова, И. С. Набатова, А. Г. Алексеева, Ф. А. Липскерова, В. Е. Ардова, Ю. А. Дмитриева и других, кого мне хотелось видеть и кто смог в тот день прийти.

Как же умели веселиться "старики"! Они перебивали друг друга остроумнейшими историями, Утесов и Ардов играли сценки, шутили (очень жалею, что не было это записано на магнитофон!). В конце вечера я о каждом говорил добрые слова, и, когда дошел до Утесова, конфликтный Лева Шимелов закричал: "А почему ты ушел от Утесова?" (Петросян ушел из оркестра Л. Утесова в апреле 69-го. – Ф. Р.) Я сделал вид, что не заметил вопроса. Шимелов повторил. Тогда вмешался Леонид Осипович:

– Мне не нравится этот провокационный вопрос, – серьезно сказал он. – То, что я здесь, означает, что я полностью простил тебя, И правда, победителей н<е судят. Ты смог доказать, что имел право так поступить! Может быть, работая у меня, ты бы и не стал лауреатом. Никто не знает, конечно, как все сложится, – продолжил Леонид Осипович, – но думаю, что наш кадр приятных сюрпризов от тебя еще дождется. – Он повернулся к Шимелову: – Вы удовлетворены таким объяснением, молодой человек?

– Вполне, – воскликнул Шимелов…" Кстати, еще одни победители конкурса – дуэт Роман Карцев и Виктор Ильченко – получили за 2-е место 200 рублей премии и тоже прокутили их в ресторане, в "Арагви".

В эти же дни съемочная группа фильма "Офицеры" находится в Севастополе, где в течение месяца должны быть отсняты натурные эпизоды романа сына Трофимовых (актер Александр Воеводин) с одноклассницей Машей (Наталья Рычагова). Съемки начались 9 октября, однако уже через пару дней остановились – вновь загулял Георгий Юматов. Пришлось срочно вызвать из Москвы к месту съемок жену Юматова Музу Крепкогорскую (под нее даже специально придумали эпизодическую роль – мама Маши), которая единственная умела прибрать к рукам супруга. Но Юматов был воробей стреляный и умудрялся даже строгую жену оставлять с носом. Актерская пара жила в одном гостиничном номере, и Муза каждое утро буквально перетряхивала номер, пытаясь найти алкогольную "заначку". Иногда ей это удавалось, иногда нет. Например, однажды Юматов сделал "схрон" в сливном бачке в туалете и за час до начала съемки "нализался" так, что съемку пришлось отменить.

В другой раз Юматову помогли "потерять форму" его закадычные друзья – военные моряки. В годы войны Юматов служил юнгой на флоте и поэтому к морякам всегда относился к огромной симпатией. А тут морячки раздобыли где-то бесценные кадры кинохроники, где юнге Юматову вручают орден. Естественно, они бросились искать артиста, чтобы показать ему эти кадры. Они явились в гостиницу, где он жил, но выяснили, что киношники закрыли его на ключ. Путь к воссоединению придумал сам Юматов. Он разорвал простыню на куски, связал их и спустился вниз. Час спустя он был уже нетранспортабелен.

А теперь из Севастополя вновь вернемся в Москву. В начале октября в ГТЭ со спектаклем "Плюс-минус" выступал Аркадий Райкин. Его гастроли в столице должны были продолжиться (были уже проданы билеты на концерты 16–18 октября), однако все рухнуло. За несколько дней до концертов было объявлено, что Райкин заболел. Что же случилось?

Спектакль "Плюс-минус" Райкин приурочил к 100-летию со дня рождения Ленина. Однако привычного словоблудия в нем не было, а была попытка с помощью Ленина критически взглянуть на многие животрепещущие проблемы нашей жизни. К Примеру, начинался спектакль так: Райкин выбегал на сцену и с ходу начинал монолог: "Остроумная манера писать состоит, между прочим, в том, что она предполагает ум также и в читателе…" В зале наступала звенящая тишина, а артист после секундной паузы добавлял: "Владимир Ильич Ленин. "Философские тетради"…" И так имя Ленина возникало много раз на протяжении всего спектакля.

И вот в начале октября Райкин привез спектакль в Москву. 3 октября в ГТЭ на него попал секретарь Волгоградского обкома партии, который внезапно углядел в цитировании Ленина страшную крамолу. Секретарю показалось, что Райкин, прикрываясь именем вождя мирового пролетариата, высказывает со сцены откровенную антисоветчину. В тот же день секретарь накатал в ЦК донос, который мгновенно возымел действие: на следующем спектакле весь первый ряд был занят проверяющими. Как будет затем рассказывать сам А. Райкин:

"Костюмы одинаковые, блокноты одинаковые, глаза одинаковые, лица непроницаемые… Все пишут, пишут… Какая тут, к черту, сатира? Какой юмор?.."

Видимо, выводы проверяющих совпади с выводами секретаря из Волгограда. Через пару дней Райкина вызвали в ЦК, к Шауро, где последний стучал по столу кулаком и настоятельно советовал артисту "поменять профессию". В итоге у Райкина случился инфаркт и последующие концерты в столице были отменены.

Не в лучшем настроении пребывал в те дни и поэт Николай Рубцов. Он приехал в Архангельск, где проходило выездное заседание секретариата правления Союза писателей СССР. Как рассказывают очевидцы, был он в плохом состоянии – крайне подавлен, груб, агрессивен. В один из дней, приняв изрядную порцию алкоголя, он вломился в номер к представительнице ЦК. Та подняла крик, на который сбежалась чуть ли не вся гостиница. Рубцова силой увели из номера и заставили лечь спать.

Желая развеяться, Рубцов вместе с двумя другими поэтами – Виктором Боковым и Егором Исаевым – отправился в Холмогоры – в те места, где родился. Там они выступали перед слушателями в Доме культуры. Но Рубцову его выступление радости не принесло. Слушатели реагировали на его стихи вяло, почти не аплодировали. У Рубцова создалось тогда впечатление, что никому-то он уже не нужен. А тут еще архангельские власти подлили масла в огонь – не пригласили его на заключительный банкет (в числе неприглашенных оказался и писатель Василий Белов). Короче, в те октябрьские дни на душе у Рубцова было муторно.

В расстроенных чувствах пребывал и Андрей Миронов. Дело в том, что некоторое время назад главреж Театра Сатиры Валентин Плучек задумал ставить мюзикл "Милый друг" по мотивам Мопассана с Мироновым в роли Жоржа Дюруа. Вся театральная Москва восприняла эту новость с большим воодушевлением, заранее предвкушая феерическую постановку. Несмотря на то что достойных кандидаток на главную женскую роль в Сатире было предостаточно, был объявлен конкурс для всех желающих. На Маяковку потянулись толпы красоток из многих столичных театров. В числе последних была и актриса ЦАТСА Лариса Голубкина. Но ей не повезло – ее на роль не утвердили. Впрочем, тогда вообще никого не взяли, поскольку Плучек внезапно передумал ставить "Милого друга". Труппа театра была в трансе, но более всего переживал Миронов, который буквально бредил Жоржем Дюруа.

А вот у Михаила Шуфутинского октябрь 70-го оставил совсем иные воспоминания – приятные. В те дни он познакомился со своей второй женой Маргаритой (с первой женой Татьяной – своей однокурсницей по музыкальному училищу имени Ипполитова-Иванова – он прожил всего два месяца и развелся).

Еще в конце 60-х, когда Шуфутинский учился в училище, он устроился халтурить в оркестр ресторана "Варшава", что недалеко от метро "Парк культуры". Основная публика этого ресторана состояла из "академиков" – так в шутку сами музыканты называли завсегдатаев бильярдной, находившейся рядом с рестораном. К вечеру "академики" заканчивали "гонять шары" и всем кагалом перемещались в ресторан, где для них заблаговременно накрывались столы. Иногда ресторан вообще закрывался, никого из посторонних не пускали, и оркестр "лабал" исключительно для них. Чаще всего заказывались такие хиты, как "Хава нагила", "Купите папиросы", "Семь сорок", "Сулико", песни Арно Бабаджаняна.

Однажды барабанщик из оркестра Леонид Лобковский озадачил Шуфутинского предложением: мол, я только что познакомился с "герлой", пригласил ее в кино, но она одна прийти боится – приведет подругу. Не хочешь составить компанию? Поскольку тогда Михаил был свободен, он согласился. Вртреча четверки состоялась 15 октября 1970 года на станции метро "Рязанский проспект". Вспоминает М. Шуфутинский:

"После фильма мы купили вина, зашли домой к Лениной знакомой. Посидели, потанцевали. Рита не пила. Потом выяснилось, что она вообще не пьет. К четырем Рите надо было на работу, она заторопилась, а я чувствовал, что понравился ей тоже, и очень переживал, потому что сразу хотел получить все. Пришлось отложить это мероприятие на неопределенное время.

Мы оставили Леню, я поймал тачку и повез Риту в Кузьминки, в парикмахерскую, где она работала дамским мастером.

– Когда мы увидимся? – Я не выпускал ее теплой руки и почему-то подумал, что с ходу овладеть ею не удастся.

– А ты хочешь?

– Да.

– Пока не знаю.

– Дай мне телефон, я позвоню.

– Нет, не могу. Давай через подругу.

– А почему?

– Родители строгие, не любят, когда мне не по делу звонят.

– Тогда ты мне позвони. Когда будет настроение.

Я попытался ее поцеловать, но она увернулась, помахала рукой и впорхнула в подъезд.

Я вернулся к друзьям, они поджидали меня довольные и умиротворенные – наверное, хорошо посидели. Мы допили портвейн и поехали с Лобковским на работу, в родную "Варшаву".

Встречались мы с Ритой нечасто, днем она в парикмахерской, а вечером я занят. Кроме того, я подрабатывал на разных халтурах – играл в кафе джаз, участвовал в джем-сейшнах. Но чем больше я узнавал Риту, тем больше она мне нравилась. Она не надоедала, была кроткой и нежной и умела слушать – а это великое искусство. И еще она была на редкость стеснительной. Я сразу усек, что никаких резких движений с Ритой допускать нельзя. Я дорожил своим отношением к ней и не хотел, чтобы у нас вот так вдруг все обломалось из-за моего нетерпения. В случае какой-то острой необходимости я мог гульнуть на стороне, позвонить одной из моих прежних пассий и снять проблему.

Даже целоваться мы с Ритой начали где-то недели через три. Нам нравилось бродить по Москве, наш любимый маршрут пролегал от Октябрьской площади до Ленинских гор. Рита обожала музыку, театр, и тут наши вкусы сходились…

С интимными встречами были сложности: у меня постоянна дома бабушка, у нее – кто-то из родных. А точнее, таких встреч долго не было. Рита страшно боялась "этого". Но однажды в отсутствие родителей мы оказались у нее дома, я был напорист, страстен, и она наконец сдалась…"

За день до встречи Шуфутинского с Ритой из Москвы на Кубу для участия в турнире "Кордова Кардина" вылетела сборная СССР по боксу. Как будет вспоминать позднее один из участников той поездки – боксер-полутяж Олег Коротаев, – до этого дня в столице стояла холодная осенняя погода, но снега еще не было, и в тот момент, когда спортсмены вышли из зала аэропорта Шереметьево и шли к трапу самолета "Ил-62", который должен был через 17 летных часов доставить их в столицу Кубы Гавану, вдруг пошел первый снег. Он шел большими пушистыми хлопьями, мягко и нежно падая на лицо, и это было хорошим, добрым предзнаменованием. Снег как бы прощался, провожал боксеров и желал удачи в знойной тропической Гаване. Стоит отметить, что всего в турнире "Кордова Кардина" вместе с нашей страной приняли участие 14 стран. Наших спортсменов поселили в двухместных, очень хороших и уютных номерах престижной гостиницы, во дворе и парке которой были расположены два больших плавательных бассейна.

В эти же дни Высоцкий совершает недельные гастроли по Казахстану по маршруту Алма-Ата – Зыряновск – Лениногорск – Усть-Каменогорск – Чимкент. В этих городах он дает около полутора десятков концертов. Например, 15 октября в Чимкенте в кинотеатре "Мир" он выступал четырежды: в 15, 17, 19 и 21 час. На всех выступлениях сплошные аншлаги, что приносит хорошую "кассу". А деньги Высоцкому ох как нужны: в конце года он собирается сыграть свадьбу с Мариной Влади, с которой вот уже два года живет гражданским браком.

15 октября в другой советской республике – Грузии – происходит беспрецедентное событие – преступники захватывают пассажирский самолет, совершавший рейс из Батуми в Сухуми. Преступников было двое – отец и сын Бразинскасы. Инициатором захвата, естественно, выступал старший – Пронас Стасио Бразинскас, 1924 года рождения (сын Альгирдас родился в 55-м). Пронас был не новичок в преступном промысле, успев к этому времени дважды отсидеть в тюрьме: в 1955 году он был осужден за злоупотребление служебным положением на один год исправработ, а в январе 1965 года вновь угодил за решетку – теперь уже на пять лет, после того как был уличен в расхищении вверенного ему имущества (он тогда работал заведующим магазином). Однако за примерное поведение Пронас был досрочно освобожден и осел в городе Коканде Узбекской ССР. 20 марта 1968 года он зарегистрировал брак с гражданкой Корейво и взял ее фамилию. Вскоре к нему на постоянное место жительство приехал его сын Альгирдас. Судя по всему, отцу и сыну плохо жилось в Союзе, поскольку весь 70-й год они вынашивали планы побега из страны. В конце концов Пронас придумал выехать в Грузию и угнать там один из гражданских самолетов. На дело они пошли "хорошо вооруженными: имели на руках пистолет, обрез и несколько гранат-"лимонок".

15 октября Бразинскасы заняли места в правом ряду по правому борту самолета "Ан-24", на борту которого находились 46 пассажиров (из них 17 женщин и один 4-летний ребенок) и пять членов экипажа (Георгий Чахракия – командир корабля, Сулико Шавидзе – второй пилот, Валерий Фадеев – штурман, Оганес Бабаян – бортмеханик, Надежда Курченко – стюардесса). Самолет взмыл в воздух и взял курс на Сухуми. Примерно через десять минут после взлета, когда самолет находился в районе города Кобулети (30 км от Батуми), преступники поднялись со своих кресел. Первым шел Бразинскас-старший. Не доходя нескольких метров до пилотской кабины путь им внезапно преградила 19-летняя Надя Курченко. Увидев в руках неизвестного мужчины обрез, она попыталась выбить его, но не сумела. В ответ грянули два выстрела. Пули, угодившие девушке в грудь, отбросили ее назад. Путь в пилотскую был свободен, и уже через мгновение бандиты были там. Бразинскас-старший сорвал наушники сначала с командира корабля, затем проделал то же самое с Фадеевым и Бабаяном. Чахракия попытался сопротивляться и тут же получил удар прикладом обреза по голове. На какое-то время он потерял сознание. Когда очнулся, тут же попытался нажать кнопку связи, чтобы передать сигнал тревоги – SOS, но связь уже не работала. Рядом с ним стоял Бразинскас-старший, который, потрясая зажатой в одной руке гранатой, произнес: