Текст книги "Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 104 (всего у книги 147 страниц)

19 июня на "Мосфильме" состоялся художественный совет по фильму "Свой среди чужих, чужой среди своих", к съемкам которого в скором времени должен был приступить Никита Михалков. На совете режиссер-постановщик сообщил, что он решил отказаться от первоначальных мест натурных съемок в Сибири и на Дальнем Востоке и вместо этого будет снимать картину в Марфино и в Чечне (под Грозным). Худсовет утвердил исполнителей главных ролей: Юрия Богатырева, Анатолия Солоницына, Сергея Шакурова, Александра Пороховщикова, Никиту Михалкова, Константина Райкина. Кстати, последний должен был играть казаха по имени Кадыркун. Однако на худсовете Михалкову посоветовали поменять ему национальность. Так Райкин из казаха стал татарином Каюмом.

20 июня Людмила Гурченко похоронила своего отца. Вот как она сама вспоминает об этом печальном событии: "Почему они закрыли крышку гроба? Подумаешь, законы: стоит автобус – открываем, поехали – закрываем. Скорее бы расстаться с этим автобусом. Зря эта тетка надела голубое платье – все в темном, какая бестактная, неужели она нравилась папе? А я сама, тоже вырядилась – во все черное, и все со штучками, оборочками, все непросто, как будто на чужих похоронах замуж собралась милая вдовушка. Правильно папочка говорил: "Поший себе хоть одну солидную вещь…" Пошью, теперь пошью, даю тебе слово, папочка, теперь у меня все будет солидное… Не забыть бы тропинку, что ведет к могиле. Завтра одна приду сюда, поплачу, поговорю… Какая погода, как назло. Что? Троица? Да, да, папа говорил, что бог на Троицу призывает к себе всех лучших людей. Но мне от этого не легче. Почему я не плачу? Ведь надо плакать… Да, надо вот с этими молодыми могильщиками расплатиться пощедрее, а то скажут, работали у артистки, что снималась в "Карнавальной ночи", а она пожмотничала. А-а! Бросать землю. Так положено? Да-да, помню. Значит, фотографию, где мы все на коленях у папы, я положила, крестик положила, платок моей школьной подруги "Милашки" с ее инициалами положила… Вот папин сын, мой родной брат Володя произнес нужные по такому случаю слова. Папа столько раз их говорил: "Хай земля ему будить пухум…" Ну, все идет пока как у людей. А завтра я все, что у меня есть, – раздарю. Деньги раздам друзьям на угощение, этим старичкам, что стоят у церкви, – пусть помолятся за усопшего раба Марка. Папа будет доволен…"

В этот же день в Москве состоялся футбольный матч между сборными СССР и Бразилии. Несмотря на то что игра была товарищеской, ничего не решала, однако был аншлаг, поскольку кудесники мяча бразильцы приезжали в Москву не так часто. Стоит отметить, что всего лишь десять дней назад здесь же, в Москве, наши футболисты встречались в таком же товарищеском матче со сборной Англии и уступили 1:2. Бразильцам мы тоже проиграли, правда, пропустив всего лишь один мяч (на 60-й минуте его головой забил знаменитый Жаирзиньо). На этом же матче капитан сборной СССР Альберт Шестернев передал свою капитанскую повязку Муртазу Хурцилаве.

Тем временем продолжается визит Брежнева в США. В течение двух дней – 18 и 19 июня – шли переговоры генсека с Никсоном, а 20-го они вернулись в Кемп-Дэвид. По дороге туда, в вертолете, случился забавный эпизод. Был уже вечер, и от глаз Никсона не укрылось то, что его гость уже изрядно устал после дневных переговоров. Поэтому президент вызвал к себе одного из военных, отвечавших за полет, и приказал ему лететь побыстрее. На что офицер ответил: нельзя, мол, вертолет совершает маневр, чтобы обойти неблагоприятный погодный фронт. Но когда он удалился, Никсон бросил ему вслед угрожающую фразу:

– Если этот подполковник не доставит нас через десять минут на место, то станет майором…

К счастью для офицера, эта угроза не осуществилась, хотя вертолет кружил в воздухе дольше отпущенных президентом минут.

На следующий день Брежнева ждал неожиданный сюрприз – американский президент, зная о страсти гостя к автомобилям, презентовал ему после переговоров роскошный "Линкольн". Причем, поскольку правительству США бюджетные средства на такие подарки не выделяются, пришлось подключить к этому тамошних бизнесменов, которые и раскошелились на автомобиль. Брежневу подарок понравился. Опробовать его он решил тут же и пригласил к себе в пассажиры двух человек: самого Никсона и переводчика Суходрева. В течение десяти минут Брежнев гонял на "Линкольне" по узким дорожкам Кемп-Дэвида, пока наконец не убедился, что подарок вполне достоин занять место в его личном гараже.

В тот же день, но уже в Москве состоялся суд, на котором Владимир Высоцкий понес наказание за проведение так называемых левых концертов (речь идет о скандале в Новокузнецке и ряде других городов). Суд присудил артисту выплатить штраф в размере 900 рублей. Этот же суд на целых два с половиной месяца отобьет охоту у Высоцкого к большим гастрольным выступлениям.

22 июня в Москве скончался кинорежиссер Семен Туманов (Цейтлин). Окончив ГИТИС и Высшие режиссерские курсы в 1959 году, Туманов очень ярко дебютировал в кино, сняв в соавторстве с Г. Щукиным прекрасную лирико-поэтическую ленту, один из лучших фильмов про любовь в советском кинематографе, "Алешкина любовь" (1961). А еще четыре года спустя он снял уже совсем иную картину – "Ко мне, Мухтар!" и вновь попал в "десятку". Кстати, именно Туманов открыл нашему зрителю Юрия Никулина как актер/а серьезного плана, в то время как другие видели в нем прежде всего комедийного, способного играть только пьяниц, жуликов и других подобного рода персонажей. За последующие девять лет Туманов снял еще четыре фильма: "Заблудший" (1966), "Николай Бауман" (1968), "Любовь Серафима Фролова" (1969), "Жизнь на грешной земле" (1973). Последняя лента, собственно, и угробила режиссера. Вернее будет сказать, не сама лента, а чиновники, ее принимавшие. Найдя в ней какие-то идеологические огрехи, они заставили Туманова ряд сцен переснять, ряд переозвучить. Туманов из-за этого страшно нервничал, покрывался красными пятнами, даже чесаться начинал. Иногда с ним случались настоящие истерики. С трудом доведя работу над правками до логического конца, Туманов умер на следующий день после того, как закончил озвучание картины, – не выдержало сердце. Было ему всего 52 года.

А теперь вновь перенесемся в США, где с официальным визитом находится Леонид Брежнев. Как мы помним, генсек отправился туда без жены и даже без своей постоянной спутницы – медсестры Нины. В итоге, уже через несколько дней после своего прибытия в Америку, Брежнев внезапно заскучал. Видимо, чтобы развеять хандру, он отрядил своего адъютанта в аэропорт, где стояли два наших "Ила", и приказал привезти в Кемп-Дэвид одну из стюардесс. Задание было выполнено, и в течение двух дней девушка находилась при генсеке. Как пишут очевидцы (в частности, В. Суходрев), увидев однажды девушку, Никсон понимающе улыбнулся и сказал, обращаясь к Суходреву: "Берегите его…"

Кстати, сам Никсон к тому времени давно уже не выполнял своих супружеских обязанностей с женой Патрицией. Более того, их отношения тогда были на грани развода, поскольку президент злоупотреблял антидепрессантом дилантином и на этой почве у него случались частые нервные срывы, которые он вымещал на супруге. У Патриции после них на лице долго не заживали синяки. Она неоднократно хотела подать на развод, но каждый раз ее удавалось уговорить не делать этого ради высших политических интересов страны.

В пятницу, 22 июня, сразу после переговоров, Никсон повез своего гостя к себе на ранчо Каза Пасифика в Калифорнию. Летели они туда на личном "Боинге" президента, причем почти всю дорогу Брежнев проспал в комфортабельной спальне. Его разбудили лишь однажды, когда самолет пролетал над красивейшим местом Америки – Гранд-каньоном. Однако грандиозная панорама не произвела на генсека ожидаемого всеми впечатления: он сказал, что видел этот каньон в вестернах, которые очень любит. Генсек рассказал, что совсем недавно смотрел отличный вестерн с участием Чака Коннорса, и даже лихо скопировал манеру актера стрелять с бедра из двух "кольтов".

Вечером на ранчо состоялся ужин. На стол подали легкую закуску из даров моря – креветок, кусочков различных рыб, а также зелени. Кроме этого, Никсон попросил официанта принести специально припасенную по такому случаю бутылку "Столичной". Брежнев с большим удовольствием "махнул" стопку, после чего официант унес водку и принес сухое вино. Однако Брежнев попросил Никсона вернуть "Столичную" обратно: дескать, мне она больше нравится. Суходрев нажал на специальную кнопку у двери, и – водка вернулась к столу. В итоге генсек перебрал "лишнего" и принялся изливать хозяину стола душу. Вот как описывает это А. Добрынин:

"Разговор с общеполитических и международных тем перешел на сетования Брежнева о том, как нелегко быть Генеральным секретарем, как ему приходится в отличие от президента США выслушивать "всякие глупости" от других членов Политбюро и учитывать все-таки их общее мнение. Он стал жаловаться, называя конкретные фамилии (Косыгина и Подгорного), что некоторые из его коллег подкапываются под него и что ему приходится все время быть начеку…

В конце концов, мне, не без помощи Никсона, удалось увести сильно захмелевшего Брежнева в отведенную ему комнату. На другой день он меня спросил: "Анатолий! Много я наговорил вчера лишнего?" Было такое дело, ответил ему, хотя я и старался не все переводить. "Это ты правильно сделал", – заметил он…"

Кстати, на следующий день после ужина Никсон преподнес гостю еще один подарок-сюрприз, правда, намного скромнее, чем предыдущий. На этот раз это были два бутафорских "кольта". Их Брежневу лично вручил актер Чак Коннорс, которого Никсон специально пригласил накануне, после того как Брежнев в самолете упомянул о нем в разговоре. Брежнев как ребенок был растроган этим подарком и, вращая пистолеты в руках, даже причмокивал языком.

В этот же вечер произошло редкостное событие – охрана Президента США дала прием в честь… сотрудников КГБ. Встреча происходила в ресторане в непринужденной, веселой обстановке. Ближе к ночи Брежнев вернулся после беседы и ужина с Никсоном и, закончив вечерний туалет, лег спать. У дверей его спальни остался дежурить В. Медведев. Далее послушаем его собственный рассказ:

"Покои американского президента находились почти напротив, там тоже дежурили, прохаживаясь по коридору, два американских охранника. Ночью, часа в два-три, дверь спальни Никсона распахнулась, и на пороге появилась жена Президента США – Патриция. Американская охрана где-то прогуливалась. Патриция – в длинной ночной рубашке, босиком – двинулась в сторону спальни Леонида Ильича. Руки ее были вытянуты вперед, словно она шла в темноте и боялась на что-то натолкнуться. Я шагнул навстречу и увидел, что взгляд ее устремлен куда-то неопределенно вверх. Очевидно, что она находилась в полной прострации. На мои попытки заговорить она не отвечала и двигалась вперед, прямо на меня, не собираясь обходить. Что-то надо было срочно делать. Что? Я остановил ее, какое-то время мы стояли друг против друга. Развернуть ее обратно я не смог.

…Я поднял Патрицию на руки и понес в спальню.

Там горел неяркий свет, видимо, ночной светильник, прямо посреди комнаты стояла кровать – что-то вроде топчана. Одеяло валялось на полу. Самого Никсона не было, видимо, он ночевал в своей комнате. Я подошел к кровати слева, чтобы удобно уложить жену президента – головой на подушку. Она произнесла что-то невнятное, я очень осторожно положил ее, придвинул подушку под голову, поднял с полу одеяло, накрыл ее, все это время ласково уговаривая заснуть. И она действительно закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон. Я на цыпочках вышел.

Американская охрана уже бежала ко мне по коридору, я махнул им рукой: "О'кей!" Они остановились, засмеялись и медленно двинулись к ее дверям…"

В тот же субботний день, 23 июня, Театр на Таганке давал выездной спектакль "Павшие и живые" в Доме культуры завода "Серп и молот". Валерий Золотухин принес с собой свежий номер журнала "Юность" (№ 6), в котором была напечатана его повесть "На Исток-речушку, к детству моему", и показал коллегам. Однако не все одинаково восторженно отнеслись к этой публикации. Вот как он сам описывает их реакцию:

"Кто-то: Говорят, хороший роман Бориса Васильева… (В этом же номере был напечатан его роман "Не стреляйте в белых лебедей". – Ф.Р.)

Толя (А. Васильев – актер Таганки. – Ф.Р.): Да уж, конечно, получше тебя-то…

Валера: Как это ты так сразу, ты почитай сначала…

Толя: Да что там? Про тебя все известно.

И это без юмора, зло, неприятно. Мне захотелось плакать даже. Обидно.

А Высоцкий подпрыгнул аж:

– Смотрите… с кем работаете! Севка Абдулов читал тут же:

– Несмотря на злобные выпады твоих товарищей, несмотря на то, что они пытались помешать мне, я получил колоссальное удовольствие, спасибо.

Разные люди по-разному реагируют…" Кстати, этот номер "Юности" Золотухин подарил Высоцкому и надписал его так: "Я горжусь, что твои гениальные песни вот таким образом аккумулировались в моей башке. "Рвусь из сил и из всех сухожилий…" Рвут кони вены и сухожилия свои… Я верю, "уж близко, близко время", когда я буду держать в руках книжку твоих стихов, и я буду такой же счастливый, как сейчас".

К сожалению, это пожелание не сбудется: при жизни Высоцкого у него на родине не выйдет ни одной книжки его стихов. А он так мечтал об этом, даже обхаживал разных поэтов (того же Вознесенского, как мы помним), чтобы они помогли ему пробить поэтический сборник. Но все тщетно. Поэтому Золотухину он страшно завидовал, но, в отличие от других своих коллег, белой завистью.

И вновь перенесемся в Америку. Вспоминает В. Медведев:

"Утром 24 июня на площадке перед ранчо Никсона состоялась церемония подписания совместного советско-американского коммюнике. Затем хозяева дали обед – на открытом воздухе, практически на берегу океана, в окружении цветущих деревьев и кустарников. Среди приглашенных были видные политические и государственные деятели США, деловые люди, актеры из Голливуда и Лос-Анджелеса.

Во время этого приема мы с Рябенко стояли в сторонке, начальнику личной охраны я, конечно, рассказал о своих ночных приключениях. И теперь обратил его внимание на то, что Патриция, разговаривая с дочерью, все время смотрит в нашу сторону. У меня было полное ощущение, что ночное происшествие она восприняла как сон… Там, во сне, она видела кого-то, кто очень похож на меня… Рябенко согласился: наверное…"

Перед отлетом Брежнева на военный аэродром (с него он должен был вылететь в Вашингтон, а уже оттуда – в Москву) его познакомили с пятью американскими астронавтами, которые только что вернулись из космического полета. Генсек с каждым из них поздоровался за руку, однако сделал это без особого энтузиазма (все-таки американцы были нашими конкурентами в космосе). Гораздо с большим восторгом он реагировал на стоявшего неподалеку актера Чака Коннорса. Брежнев бросился к нему навстречу, и они обнялись на глазах у изумленной публики как старые приятели. Эти кадры, запечатленные на пленку, крутили затем телевизионные каналы многих стран.

Тем временем творческие вузы Советского Союза окончили сразу несколько будущих и уже успевших о себе заявить звезд. Так, Елена Проклова благополучно выпорхнула из стен Школы-студии МХАТа и была принята в труппу этого же театра. Во время учебы преподаватели запретили ей сниматься в кино под угрозой отчисления, и она свято выполняла этот запрет. Хотя некоторые роли, которые предлагали ей киношники, были прекрасные (напримёр, она вынуждена была отказать Михалкову-Кончаловскому, который видел ее в роли Тани в "Романсе о влюбленных"). Однако скорбеть по поводу упущенных ролей Прокловой было просто некогда: во-первых, она была женщина замужняя (вышла замуж на 1-м курсе и через год родила дочь), во-вторых, учеба поглощала ее с головой (к тому же с 4-го курса ее ввели на роль Маши в мхатовском спектакле "Кремлевские куранты").

Эту же Школу-студию окончила Светлана Крючкова. Стоит отметить, что начало учебы радостей и легких успехов ей не принесло: этюды она делать не умела, была слишком скованна и неприметна. Но когда стали играть отрывки, тут она оказалась далеко впереди многих своих однокурсников. На студийной сцене она сыграла роли: Анфиса в "Угрюм-реке", Леди Милфорд в "Коварстве и любви", Хачида в "Тополек мой в красной косыночке". На третьем курсе Школы-студии Крючкова вытянула свой счастливый билет – попала на одну из главных ролей в телевизионную картину Алексея Коренева "Большая перемена", премьеру которой состоялась аккурат в год окончания Светланой студии. С этого момента жизнь Крючковой изменилась – ее стали узнавать на улице. Став визитной карточкой актрисы, эта роль оказалась вехой в ее творческой судьбе – после студии Крючкову пригласили к себе сразу пять столичных театров: "Современник", Ленком, Маяковского, Станиславского и МХАТ. Она сделала выбор в пользу последнего.

Из стен ГИТИСа тем летом вышли сразу несколько будущих звезд: Игорь Костолевский, Станислав Садальский, Александр Фатюшин. Начнем с первого.

Костолевскому первое время учеба давалась нелегко – на первом курсе его даже признали профнепригодным и пытались отчислить из вуза. Как вспоминает сам актер: "Когда меня стали выгонять, я сделал для себя много ценных открытий. Оказалось, что тут надо учиться, что артист – это профессия… Можно сказать, мне впервые тогда пришлось как-то шевелиться…"

К моменту окончания института Костолевский снялся в двух фильмах, но обе роли были эпизодические: это телефильм "Семья как семья" и "А зори здесь тихие…".

В отличие от Костолевского, Станиславу Садальскому учеба давалась легко и доставляла большое удовольствие. Единственной ложкой дегтя в этой бочке меда была для него история КПСС, которая, в отличие от других дисциплин, ему совершенно не давалась. За это, собственно, он и пострадал – был лишен стипендии.

За годы учебы Садальский снялся в четырех фильмах, но роли были эпизодические: "Город первой любви", "Телеграмма", "Мальчики", "Берега". Последний вышел в год окончания Садальским института, причем окончил он его блестяще. Сразу четыре театра позвали его в свою труппу, и он остановил свой выбор на Театре имени Маяковского. Правда, продержится он в нем всего лишь… два дня. На первой же репетиции режиссер Андрей Гончаров обратится к нему без должного уважения, и молодой актер вспылит: "Почему вы так грубо со мной разговариваете?" И эта дерзость будет стоить ему места в театре.

В отличие от Садальского, другой выпускник ГИТИСА – Александр Фатюшин, попав в тот же Театр имени Маяковского, войдет в его труппу настолько органично, что будет играть в нем три десятка лет.

26 июня в газете "Советская культура" была опубликована заметка Валентины Жегис под названием "А где же ты, Анжелика?". Публикация была посвящена чрезвычайно насущной для тех лет проблеме – отсутствию интересных книг на прилавках столичных магазинов. Как я уже упоминал ранее, полки книжных магазинов по всей стране буквально ломились от книг, однако львиная доля этих изданий была, что называется, нечитабельна – в нее входила так называемая политическая литература (стенограммы съездов и пленумов, сборники статей членов Политбюро) и художественная, которая от политической мало чем отличалась (например, много было романов и повестей про любовь и муки какого-нибудь секретаря партийной организации к знатной доярке и т. д.). А таких книг, как детективные повести Юлиана Семенова или братьев Вайнеров, деревенская проза Василия Шукшина или Бориса Можаева, стихи Андрея Вознесенского или Евгения Евтушенко и многих-многих других популярных авторов, в книжных магазинах нельзя было сыскать днем с огнем. В основном люди доставали их либо из-под полы (в тех же магазинах через "заднее кирилицо", как говаривал Аркадий Райкин), либо на книжных "толчках" возле "Букиниста" (у памятника И. Федорову), на Кузнецком мосту или в проезде Художественного театра (у "Пушкинской лавки"). Причем за дефицитные книги платить приходилось втридорога, а иные издания шли в 10–15 раз выше номинала. В частности, вторая книга Анны и Сержа Галон "про приключения Анжелики", о которой шла речь в упомянутой заметке, в открытой продаже стоила не больше семи рублей, а из-под полы продавалась за 50–70 рублей. Издательство "Прогресс" выпустило ее тиражом в 75 тысяч экземпляров, но этот тираж читающая публика "сожрала" буквально за считаные дни. Автор заметки В. Жегис пишет, что один ее знакомый специально прошел по крупнейшим столичным книжным магазинам ("Книжный мир", "Москва", "Колос" на ВДНХ и др.) в целях раздобыть эту книгу, но везде ему отвечали: была, да кончилась. И так было не только в Москве, но и в других городах, о чем В. Жегис может смело судить по письмам, которые поступили к ним в газету. Например, в одном из таких посланий молодой человек всерьез грозился покончить жизнь самоубийством, если не станет счастливым обладателем "Анжелики".

Журналистка специально связалась с руководством "Прогресса" и поинтересовалась, выпустят ли дополнительный тираж этой книги. Ей ответили: выпустим, если разрешат "сверху". А "сверху" могли и не разрешить, поскольку такие книги, как "Анжелика", проходили по разряду "буржуазного чтива", а значит, внимания советского читателя были недостойны. Кстати, и сама В. Жегис заканчивает свою заметку следующим резюме: "А стоит ли бегать? Бесконечные дворцовые интриги, леденящие кровь эпизоды сражений с индейцами и т. д. Надо ли издавать такое легкое "чтиво"?.."

Хорошо сказала журналистка, как говорится, не в бровь, а в глаз. На фига нашему читателю "легкое" чтиво, пусть читает "тяжелое", вроде "Сборника речей Л. Брежнева", очередной том которого вышел весной 73-го, или книги политобозревателя Ю. Жукова "Из боя в бой: письма с фронта идеологической борьбы".

Между тем в Ленинграде Эльдар Рязанов продолжает съемки "Невероятных приключений итальянцев в России". Несколько дней назад снимались эпизоды на площади Льва Толстого: погоня за Джузеппе, "взрыв" старого дома и др. А 27 июня из-за брака пленки пришлось переснимать эпизод "падение колонны": герой Евгения Евстигнеева, настигнутый мафиози, ломает вторую ногу, ударив ею по колонне. Как и положено в эксцентрической комедии, колонна падает от удара.

В тот же день днем в Москву возвратился генсек Леонид Брежнев. После визита в Америку он на два дня заехал во Францию, где имел несколько встреч с президентом Жоржем Помпиду. Во внуковском аэропорту Брежнева встречало все Политбюро. Там же оказался и популярный телевизионщик Игорь Кириллов, который решил повторить "подвиг" французского обозревателя Леона Зитрона, умудрившегося взять в Париже интервью у генсека. Однако затея Кириллова провалилась. Вот как сам он описывает свою неудачу:

"В последний момент, когда я должен был подойти к прилетевшему генсеку, люди из девятого управления меня к нему не пустили. Подошел из этого ведомства крепкий такой человечек с руками примерно как у штангиста Жаботинского, схватил меня и сказал: "Интервью не будет" – да еще и на микрофонный кабель наступил…"

Тем временем 28 июня съемочная группа фильма "Вечный зов" начала натурные съемки в Башкирии. Как мы помним, съемки в павильоне начались десять дней назад, и за это время были сняты сцены в тюрьме, в лавке Полипова и кабинете Лахновского. Теперь в районах Калмаша, Кутюма, Сабакая и урочища Кривое озеро предстояло снять все эпизоды с деревней Михайловкой, городом Шантарой, заимкой Кафтанова и др. Съемки должны продлиться два месяца.

Из Башкирии перенесемся в Ленинград. Там 28 июня в Доме йино (кинотеатр "Родина") состоялась премьера фильма Иосифа Хейфица "Плохой хороший человек". На премьеру съехались практически все авторы фильма: режиссер, оператор, а также актеры, игравшие главные роли: Олег Даль (Лаевский), Владимир Высоцкий (фон Корен) и др. Публика встретила фильм очень тепло й долго аплодировала после его завершения.

Вся церемония завершилась около десяти вечера, и, когда супруги Даль вышли на улицу, к ним подошел Высоцкий. Попросив жену Даля Елизавету на пару минут отойти с ним в сторонку, Высоцкий завел речь о результатах апрельской "зашивки". Он сказал: "Я вижу, что Олежек держится молодцом. Но так будет не всегда. Кончатся два года, и он обязательно в первый же день "развяжет", но ты не пугайся, потому что он обязательно "зашьется" снова". "Я поняла, – ответила Елизавета. – Спасибо, Володя, за помощь". После этого они с мужем проводили Высоцкого до машины (он этой же ночью уезжал в Москву), а сами отправились домой.

Во второй половине июня на экраны столичных кинотеатров вышли новые фильмы: 16 июня – мелодрама Эдуарда Гаврилова "По собственному желанию", рассказывающая о том, как артистка эстрады (Ирина Печерникова) умудрилась влюбиться в кузнеца (Евгений Киндинов); 20-го – детектив Анатолия Бобровского "Черный принц" – про то, как полковник МУРа Зорин (Всеволод Санаев), знакомый зрителю по фильму "Возвращение "Святого Луки", возвращает государству похищенный уникальный бриллиант; 22-го – мелодрама из Индии "Слоны мои друзья"; 25-го – франко-итальянская комедия Ф. Фабрицци "Дамы и господа".

Кино на ТВ: "Гуттаперчевый мальчик", "Наш милый доктор" (16-го), "Депутат Балтики" (17-го), "Время, вперед!" (18-19-го), "Не забудь, станция Луговая" (19-го), "Валерий Чкалов" (20-го), "Верные друзья" (21-го), "Я шагаю по Москве" (24-го), "Тени исчезают в полдень" (25 июня – 5 июля), "Сюжет для небольшого рассказа" (27-го), "Стрекоза" (30-го) и др.

Из эстрадных представлений выделю следующие: 15-23-го в Ждановском ПКиО выступал ВИА "Веселые ребята"; 17-го в "Варшаве" – Екатерина Шаврина; 27-30-го в Ждановском ПКиО – ВИА "Голубые гитары"; 26-го, 29-го в Кремлевском Дворце съездов – Муслим Магомаев; 29-30-го в "Октябре" – встреча с артистами театра и кино: Верой Марецкой, Сергеем Мартинсоном, Евгением Евстигнеевым, Натальей Кустинской, Ольгой Аросевой, Борисом Рунге и др.; 29-30-го в саду Эрмитаж – ВИА "АБС" (Югославия), Владимир Макаров, Иван Суржиков и др.; 30-го в ГТЭ – концерт Тамары Миансаровой.

Новинки фирмы "Мелодия": миньоны – "Поет Лев Лещенко" с песнями: "Белая береза" (В. Шаинский – Л. Овсянникова), "Твоя судьба" (Ю. Антонов – Л. Дербенев), "До любви один шаг" (А. Копфф – А. Биану), "Белая метель" (Ю. Антонов – П. Леонидов); "Музыка А. Зацепина к кинофильмам" ("А любовь одна" – к/ф "Тайник у Красных камней", "Все было" и "Есть только миг" – к/ф "Земля Санникова" (фильм выйдет на широкий экран осенью); первая пластинка недавно созданного ансамбля "Мелодия" (рук. Г. Гаранян) под названием "В старых ритмах", на котором записаны следующие композиции: "Джон Грей" (М. Блантер), "Джаз-лихорадка", "Звуки джаза"; диски – "Поет Кола Бельды" с песнями: "Увезу тебя я в тундру" (М. Фрадкин – М. Пляцковский), "Песня оленевода" (М. Табачников – В. Бахнов, Я. Костюковский), "Ты меня еще не знаешь" (Г. Пономаренко – В. Дюнин) и др.

В июне состоялась премьера песни Давида Тухманова и Владимира Харитонова "Мой адрес – Советский Союз" в исполнении ВИА "Самоцветы". Рождение этой песни было случайным. Она родилась благодаря… спору между тогдашним заведующим отделом культуры ЦК ЛКСМ Владимиром Панченко и Давидом Тухмановым. Как-то в одной общей компании Тухманов обмолвился, что может сочинить песню даже на слова из поваренной книги, Панченко ухватился за это заявление и бросил композитору перчатку: дескать, спорим на ящик коньяка, что ты не сможешь написать шлягер, где речь будет идти о комсомоле, стройках и т. д. В итоге Тухманов тот коньяк выиграл, довольно скоро написав музыку к стихам Владимира Харитонова, где речь шла обо всем перечисленном. Но эта песня поначалу всеми была отвергнута. Дело в том, что Тухманов написал ее под псевдонимом и отослал на радиостанцию "Юность". Но там ее забраковали, посчитав слишком танцевальной: дескать, не могут такие серьезные стихи уживаться с такой музыкой. Тогда песню взяли в свой репертуар "Самоцветы", и именно в их исполнении она и стала всесоюзным шлягером. Вот как об этом вспоминает руководитель коллектива Юрий Маликов:

"Хотя в песне было много патриотического, что могло оттолкнуть людей, мы сделали очень стильную аранжировку. Ведь про тот же БАМ, Сибирь, ТЭЦ, ЛЭП писались десятки, сотни песен, а попадали в эфир лучшие из них.

Кстати, для телевидения и радио Лапин (руководитель Гостелерадио. – Ф.Р.) попросил нас сделать более кондовый вариант. Мы его записали, показали всего один раз и пленку размагнитили. А в эфир пускали другую, с более мягким вокалом. Для записи стука колес поезда во вступлении и в конце песни мы впервые использовали фонограмму. Тогда не было компьютеров-синтезаторов, и мы на всех концертах запускали фонограмму – для этого возили огромный магнитофон. А пели и играли, естественно, "живым звуком".