Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"
Автор книги: Paper Doll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 60 страниц)
– У девушек бывает переменчиво настроение. Может, всё же к завтрашнему дню вы передумаете? – Дункан смотрел на кузину с такой большой надеждой в глазах, что, казалось, та сдастся и вопреки не соглашённому вслух решению, чем предаст доверие Алиссы, упрямо стоявшей на своем.
– Они придут. Мы придем. Обязательно! – никто не понял, откуда рядом с ними возникла третья девушка. В красивом пышном платье, с шуршащей юбкой, блестящими волосами и совершенной улыбкой на безупречном лице, на котором с трудом можно было найти какой-либо изъян. Они трое смотрели на неё в оцепенении, раскрыв от удивления рты. Алисса прикрыла глаза, устало потирая их подушечками пальцев, Фрея, не менее недовольна поворотом событий, и сама не нашла, что сказать. – Меня зовут Рейчел Сент-Клэр. Не стоит их слушать. С их способом жизни не сложно и до старой девы дожить, но со мной не соскучиться, – девушка болтать безумолку, и едва кто-то успевал следить за её речью.
– Ладно, мы придем. Всё, – Алисса резко поднялась с места и двинулась к выходу.
– До завтра, – бегло бросила Фрея и бросилась следом за подругой. Поддела за руку Рейчел, мило улыбающуюся парням, и потащила за собой, пока та не успела взболтнуть чего лишнего.
Прежде Рейчел сторонилась их компании вне четырёх стен замкнутого пространства комнаты. Не открещивалась от девушек так уж явно, но ни разу не примкнула к ним, будь то шумная столовая, то ли тихая библиотека. Мило улыбалась, проходя мимо по улице, в компании других девушек, которые нараспев только то и делали, что сплетничали. Хор их голосов окружал Рейчел, будто над её головой кто улей разбил, и пчелы жужжали одна громче другой. И она жужжала громче всех, отчаянно притворяясь одной из них, невзирая на то, что занятие это было весьма скучным.
Алисса злилась на Рейчел, и не заметить этого мог только слепой. Она поставила их обоих в неловкое положение, на что самой Рейчел, похоже, было плевать. Довольная собой она не находила причин для угрюмости и расстройства. Это был шанс, за хвост которого она цепко схватилась и ни капли об этом не жалела.
– Вы обе, должно быть, сумасшедшие раз решили отвергнуть Джеймса Кромфорда и Дункана Певензи. Особенно Джеймса. Боже, ты видела, какие красивые у него глаза, – Рейчел схватила Фрею за руку и прижала к себе, мечтательно подняв глаза к небу. Фрея усмехнулась, когда Алисса обреченно закатила глаза.
– Так нужно было брать в охапку своих подруг и идти.
– Если бы кто их или меня персонально пригласил, я была бы только на седьмом небе от счастья, – последние слова Рейчел пропела, всё ещё прижимая к себе руку Фреи, которая решила оставаться в стороне от спора.
Всё, о чем Фрея думала это, как ловко ей удалось увернуться от разоблачения. Когда она вернулась около половины седьмого утра домой, Алисса ещё спала. Она пробралась в комнату на цыпочках, особо не шумела, прежде чем на целый час пропала за дверью ванной. Душа горела в огне беспокойства, спутанный комок противоречивых мыслей взывал к головной боли, тело изнывало от усталости. Фрея ненадолго уснула прямо в ванной, а проснулась лишь оттого, что спина скользнула по эмалированной спинке вниз, и она провалилась с головой под холодную воду.
Разговор с Алиссой был коротким. Подруга упрямо не верила в сочинённую наспех сказку о том, что Фрея всю ночь напролет невесть чем помогала кузену в редакции студенческой газеты, но не стала давить на неё, выискивая правду. Тем не менее, присутствующее в голосе девушки осуждение сбивало с толку и заставляло чувствовать себя некомфортно. Фрея ежилась без особого натиска, потому что и сама осознавала, насколько абсурдным было совершать то, что совершала она.
Фрея ни разу не вспомнила о Джоне во время длительной прогулки. Джеймс оказался неожиданно милым, или она всего лишь хотела видеть его таковым, либо же он неплохо притворялся. Ей было непривычно просто в его компании, не было прежних стеснений и неловкостей, которым она отчаянно противилась, не подозревая, что рядом с ним может быть и по-другому. Её пробивало на улыбку, смех и глупые разговоры ни о чем. Она будто на время забыла о том, что рядом был Джеймс. Не Оливер, не Джон, не Дункан, а именно Джеймс, хоть и чувствовала себя рядом с ним, как ни с кем другим.
Фрею отрезвила неловкая попытка Джеймса поцеловать её. Это не было настойчивым жестом, которому он поддался нарочно, чтобы выбить её из колеи. Не было намерения доказать что-то или неудачно пошутить над хрупкими чувствами. Естественный порыв, неконтролируемый разумом, которому Фрея силой не поддалась. Её вдруг будто молнией прошибло. С глаз спала пелена. Смотрела на Джеймса, как на незнакомца, компании которого стоило опасаться. Чувство стыда дало громкую пощечину.
Ей стало стыдно даже не перед Джоном, которому яростно обещала сохранять верность, а перед самой собой. Будто этот поцелуй мог стоить всего. Одно прикосновение и будто по щелчку пальцев земля под ногами должна была разверзнуться и принять обмякшее от чувственности жеста тело девушки в свои объятия.
Теперь слушать восхваления Джеймса от Рейчел было ужасно странно. Словно она говорила о совершенно другом человеке, незнакомце, которого прежде никогда не встречала. У него не было ни голоса Джеймса, ни его очертаний лица. Пустая оболочка, в которой она не могла распознать знакомого человека.
– Не могу поверить, что в тебе нет и капли уважения к себе, – пробормотала под нос Алисса. Взглянула краем глаза на Фрею, выискивая у неё поддержки, но та была сродни платяной куклы в цепких руках Рейчел. – Это всё было так ужасно неловко, а затем ещё и ты вмешалась.
– Я не могла поступить иначе. Мне просто было больно смотреть на вас. Медлили, ломались, вертели своими привередливыми носами, – Рейчел прикоснулась к носу Фреи, из-за чего та рассеяно споткнулась. – Все на вас глазели, мечтая оказаться на вашем месте. А вы так глупо себя вели.
– Ты явно преувеличиваешь, – подала голос и Фрея. Она наконец-то вырвалась из тисков девушки, из-за чего та недовольно фыркнула, сложив руки на груди.
– Когда бы ещё тебя куда-нибудь пригласили? Только и делаешь, что проводишь время со своим дурацким кузеном. А ты вообще целыми днями либо дома сидишь, либо в библиотеке ошиваешься, – Рейчел указала сперва на Фрею, затем на Алиссу. – Я вообще удивлена, почему они обратили на вас внимание? В вас же нет ничего особенного.
– Дункан мой кузен, – только и произнесла Фрея, прервав долгую тираду Рейчел, что начала уже порядком надоедать. В ответ та издала протяжный удивленный вздох, за который последовал сдавленный крик. Рейчел спрятала лицо в ладонях и подскочила на месте, словно ей на голову вдруг свалился мешок денег. – Ты в порядке?
– Это же замечательно, – она снова подхватила Фрею под руку и зашагала чуть быстрее обычного. – Тогда нам вообще не о чем волноваться.
– Это никогда не закончиться, – обреченно произнесла Алисса, и Фрея взяла её под руку, выдавив понимающую улыбку.
Они избавились от Рейчел по пути домой. Встретили её подруг, которым она сходу восторженно начала рассказывать о дурацком приглашении, запуская длинную череду слухов, в запутанных сетях которых потерялись имена Алиссы и Фреи, которым претила подобная публичность. Она даже не попрощалась с ними, просто упорхнула, оставив их наедине, после чего обе выдохнули с облегчением.
Они больше не затевали разговора о дурацком ужине. Вяло болтали о разном. Фрею ужасно клонило в сон. День казался бесконечно длинным, хоть прошла всего одна его половина. Прогулка с Джеймсом, казалось, случилась много снов тому назад. Была лишь выдумкой причудливого разума, который должен был помнить о другом.
В почтовом ящике Фрея обнаружила три письма, Алисса, как обычно, не получила ни единого.
– В этот раз больше обычного, – она стояла рядом с подругой, которая перебирала в руках конверты, читая на каждом из них имя отправителя, не впервые ли с замершем от предчувствия сердцем. Письмо от Оливера, отца и… – Тот самый Джон? – Алисса не заметила, как Фрея вдруг вся побледнела, будто получила не долгожданное письмо, которого отчаянно дожидалась в течение двух последних недель, а встретила призрака.
– Тот самый, – едва слышно прошептала девушка, бегло спрятав почту в портфель с рисунками.
Глава 8
На ужин пришло всего двое. Алисса с угрюмым выражением, будто её кто вынудил явиться, и Рейчел с ослепительной улыбкой, будто оказалась на пороге своей мечты, а не скромных апартаментов трех парней-выпускников, не во многом уступающим ей в своих привилегиях. Фрея осталась дома. И растерянное выражение на лице Джеймса, который с силой распахнул перед гостьями дверь, стоило многого, потому что шанс увидеть его настолько растерянным выпадал не так уж часто. Алисса успела заметить, как он замешкался, скользнул взглядом за их спины, а затем ещё раз осмотрел лица, чтобы ещё раз убедиться, что ни одно из них не принадлежало Фрее.
– Может, пустишь нас наконец-то? – вяло спросила девушка, не скрывая нежелания находиться там, да ещё и в компании злополучно ветреной Рейчел.
– Кажется, вы потеряли одну из вас, – Джеймс неуверенно улыбнулся в попытке скрыть разочарование, превратившееся в холодные льдинки пустоты, зияющей в глазах. Он отошел в сторону, менее охотно пропуская девушек внутрь.
– Фрея заболела. Похоже, съела что-то не то. На ней совсем лица не было, когда мы уходили. Бледная, как мертвец, – быстро и безудержно пролепетала Рейчел. Не отрывая заинтересованных глаз от Джеймса, она глупо захихикала, двигая всякий раз плечами, на что в ответ он вслух рассмеялся, но было в этом смехе что-то притворно пустое и ненастоящее.
Он переглянулся с Алиссой, строгий взгляд которой позволял понять, что дело было вовсе не в отравлении. В большем она вряд ли могла бы признаться. Девушка ни за что ничего не рассказала бы и Дункану, и даже Спенсеру, хоть и дело было напускной важности.
Днем накануне Фрея не стала читать письмо, отправленное Джоном. Первым делом открыла конверт от Оливера. Рассеяно пробежалась глазами по строкам, что беспорядочно спутались между собой. Из выстроенных в ровный ряд слов нельзя было вывести толку, а потому она безуспешно отложила письмо в сторону вместе с остальными. Читать вести от отца она желала в последнюю очередь. Фрея и без того, куда реже писала разбитому горем родителю, нежели заключенному в закрытой школе другу. Теперь ещё и Джон объявился из забытья.
Она знала, что от неё ожидалось совершенно другое поведение, но дурацкое письмо обожгло ладони прежде, чем начало выжигать глаза небрежно выведенными неаккуратным почерком словами. Фрея хотела чувствовать себя воодушевлено счастливой, беззаботно радостной, как должно было быть, но мысли о Джоне тяжелым грузом давили на голову, спутав все мысли. Чтобы немного унять головную боль, она решила занять руки, поэтому оставшеюся часть дня рисовала дурацкие иллюстрации, пока не упала устало на кровать и не уснула, забыв о привычных делах. Фрея так и не расчесала волосы, в которых запутались тонкие невидимки, не переоделась в ночную рубашку, не умылась.
Алисса накрыла подругу тяжелым одеялом, прежде чем занять освободившееся за столом место и изучить причудливые рисунки. С «Алисой в стране чудес» она имела честь познакомиться ещё ребенком. После переезда в дом покойного мужа сестры её матери Алисса надолго бросила привычку читать, находя сюжеты книг обманчиво обнадеживающими. Она понимала это и раньше, но внезапно её все же будто осенило, что всё это не более, чем выдумка, обман, творение человека, воображение которого сумело дать несуществующим людям несуществующую жизнь, полную идей и смысла, что негде было найти в действительности. Сшитые вместе страницы, полны мыслей кого-то, кто был не более и не менее, чем обычным человеком, равным во всем ей самой, исключительно убежденный в том, что его мысли заслуживают огласки. После этого открытия Алисса пристрастилась к биографиям. Они были о настоящих людях, жизнь которых оказалась более стоящей, чем её. По крайней мере, до тех пор, пока она не сумела достичь определенных вершин.
И всё же рисунки Фреи её во многом забавляли. В них были детская беззаботность и простота. Даже самое скудное воображение могло позволить себе представить написанное, настолько детально она всё прорисовывала. Алисса словила себя на мысли о том, что ни за что так бы не смогла, что совсем немного её расстроило. Пролистала рисунки, чувствуя под пальцами крепкую шероховатую бумагу. Совсем легко коснулась подушечками высохшей краски. Затем сложила их все в ровную стопку и намеревалась готовиться ко сну, как глаза упали на запечатанные конверты.
Взяла верхний, на котором виднелся след руки Джона. Казалось, слова были выведены нетвердой рукой наспех, но на самом деле это был всего лишь его почерк. Корявые буквы сливались в едва распознаваемые слова, будто это был и не родной английский вовсе. Ряд марок родом из Америки и маленькое сердечко, вырисованное в углу. Алисса даже улыбнулась этому милому жесту, оставив запечатанное письмо в стороне.
Утром она уже не обнаружила подруги в постели. Письмо всё ещё лежало на месте. Алисса взволнованно подумала о том, что Фрея могла выбраться на встречу с Дунканом, но что ещё более вероятно с Джеймсом. Именно в нем она находила причины непредсказуемо странного поведения девушки накануне. Алисса даже допустила, что ей самой не терпелось вскрыть конверт больше, чем той, кому оно предназначалось.
Фрея вернулась ближе к вечеру. Глаза пустые, почти бесцветные, лицо совсем бледное.
– Я не смогу пойти на ужин, – заявила сходу, устало упав на кровать, что стиха скрипнула под её весом.
– Где ты была? – осторожно спросила Алисса. – Я беспокоилась.
– Отправила мистеру Певензи рисунки, а потом гуляла. И много-много думала. Так много, как никогда раньше, – Фрея не заметила, как подруга выдохнула с облегчением. Алисса легла рядом, вынудив подругу немного подвинуться. Они лежали, свесив ноги, совсем как дети.
– И о чем же думала?
– О Джоне. Это так ужасно неправильно, но… – она закрыла лицо руками и выпустила тяжелый вздох, будто застрявший посреди горла ком мешал говорить. – Порой я забываю о том, что должна его любить, – прошептала Фрея. В её глазах теплился страх и сожаление, бескрайнее море которого накрыло с головой. Голос вдруг дрогнул в едва слышимом скрипе.
Алисса не могла понять чувств подруги, но взяла её за руку и легонько сжала. Она никогда не любила и не могла даже вообразить, что это означало. Алисса запрещала себе это, будто позволить подобную слабость означало предать себя. Забыться, потеряться, угаснуть и раствориться в неуверенном чувстве, дарящим боль в ровной степени, как и радость. Любовь была для неё чем-то запредельно сложным, чего ясность разума не могла в полной мере осязать. И проще было отказать себе в любого рода привязанности, чем самозабвенно поддаться ей.
– Ты ведь знаешь, что не должна, – неуверенно произнесла девушка. Фрея улыбнулась. Ребром ладони коснулась лица, вытирая слезы, перед которыми Алисса вовсе растерялась.
– Ты не понимаешь, – Фрея перевернулась на бок, заложила руки за голову и сосредоточила стеклянные глаза на подруге. – Он меня любит. Никто не будет любить меня так, как любит он. И я хочу его любить и, наверное, даже люблю, но… Прошло больше двух недель, и я вдруг перестала думать о нем, будто его никогда и не существовало. Это ведь неправильно. Я такая неправильная, – она зажала ладонью рот и тихо всхлипнула. Глаза зажмурились, выпуская соленые слезы.
– Может быть, дело в том, что кто-то другой успел занять твои мысли, – осторожно осмелилась произнести Алисса. Она имела в виду Джеймса. И Фрея поняла это. По глазам стало видно, что поняла. Задержала вдруг дыхание, неуверенно посмотрела на подругу, а затем неожиданно улыбнулась.
– Нет. Определенно, нет.
Их разговор разрушило появление Рейчел. Она надела милое платье с пышной шуршащей юбкой, оголяющей острые колени. Волосы блестели от количества пролитого на них лака. Среди густых каштановых прядей затерялись невидимки, поддерживающие прическу в порядке. Казалось, Рейчел вышла с обложки глянцевого журнала. Подвела стрелками глаза, губы окрасила в насыщенный красный, на щеке оставила мушку.
– Неужели вы ещё не готовы? Я не могу поверить, – Рейчел схватила за обе руки Фрею и Алиссу и стала тащить их на себя, но те упрямо не поддавались. Фрею даже пробило на кроткий смешок, когда Алисса лишь обреченно вздыхала.
– Я не могу пойти, – Фрея села на кровати и с силой сжала ладонь Рейчел, обращая на себя её внимание. – Мне плохо. Наверное, я что-то не то съела. Я не могу никуда пойти, прости, – она смотрела на девушку в отчаянных поисках сочувствия, но та лишь недовольно нахмурилась, выпятив нижнюю губу.
Фрея не успела и сообразить, как Рейчел притронулась тыльной стороной ладони к её лбу, затем пальцами раздвинула глаза пошире, чтобы рассмотреть лучше зрачки, и наконец-то чуть ли не силой заставила высунуть наружу язык. Её движения были резкими и грубыми. Она осматривала Фрею с медицинской точностью, будто вот-вот должна была поставить неоспоримый диагноз, что едва мог оказаться утешительным.
– Действительно, вид у тебя не важный, – хмыкнула Рейчел, выпрямив спину и расположив сжатые в кулаки ладони на талии. – Ладно. Придется пойти вдвоем. Это будет жутко неловко, поскольку это ведь дом твоего кузена, – тон девушки хранил больше предостережения, чем глаза, по-прежнему ярко искрящееся.
– Я должна остаться с Фреей. Разве это не очевидно? Ей плохо, – Алисса отчаянно ухватилась за возможность остаться дома. Всё внутри неё противилось этому походу. Она не хотела идти настолько сильно, что внутри всё переворачивалось от этого нежелания, будто её кто должен был побить, оскорбить, обругать. А на деле боялась она лишь одного – Дункана, настойчивость которого сбивала с толку.
Она не привыкла к настойчивому вниманию к собственной персоне, особенно со стороны парней. Ей претило всякое кокетство и заигрывание, что было привычным среди молодых людей делом. Алисса была слишком серьезной, а потому воспринимала мир не иначе, как в чёрно-белых красках, различая среди этой скудной гаммы и обыденный серый. Ей не хотелось менять расположения дел своего бытия, что неизменно произошло бы, впусти она долю хаоса в лице Дункана Певензи в свою жизнь.
У неё было много предубеждений на счет брака, в который Алисса боялась вступать с паническим страхом. Ей нравилось оставаться в тени других девушек, позволяя тем забирать всё внимание, которое ей даром не нужно было. И вот только теперь к восемнадцати годам жизни её вдруг заметили, что тяжким бременем легло на свободную от кандалов любви душу. Похоже, Дункан не был намерен отступать, как и она сама.
– Ты должна пойти. Мне лучше побыть одной, – Фрея предательски похлопала её по плечу. Рейчел была довольна расположением дел. – Пожалуйста, – она наклонила голову и посмотрела на неё жалостливыми щенячьими глазами. Алисса не могла устоять перед давлением обоих. Если Рейчел она могла легко игнорировать, то точно не Фрею, вид которой оставлял желать лучшего.
К возмущению Рейчел Алисса не стала делать прическу или даже сменяться брюки на юбку. Подвязала копну волнистых волос лентой, сменила блузку на более свежую, во время чего выслушивала от Рейчел пререкания, которые взяла на себя Фрея. К ней девушка прислушивалась куда больше, а потому, в конце концов, заткнулась, не став лишний раз нервировать Алиссу едва уместными замечаниями. И всё же стоило им уйти из комнаты, как Рейчел продолжала причитать, пока Алисса не рявкнула грубо в ответ.
Оставшись наедине с письмом, Фрея не находила путей к отступлению. Аккуратно раскрыла его и с превозмогающим волнением, бьющимся о грудную клетку отчаянной птицей, принялась читать, пропуская удары сердца. Всего один лист. Двадцать пять, поднимающихся вверх строк. Слова она считать не стала.
Джон не был многословен. Он и в жизни был ограничен в выражении своих эмоций, скупая горсть которых всё же не могла сравниться с пустословием Фреи, заверявшей его в чувствах куда более сильных, чем испытывала на самом деле. Его любовь отображалась не в пустых заверениях, а в учтивых осторожных жестах. Прикосновение его шероховатых сухих ладоней заставляло Фрею часто ежиться. Когда обветренные губы касались нежной щеки, она опускала голову вниз, а когда они тянулись к её губам, так и вовсе отворачивалась. Когда Джон приобнимал за талию или плечи, она всякий раз чувствовала себя неловко. Когда он отрывал её от земли, желание оказаться на прежнем месте отзывалось внутривенным страхом. И всё же Фрея даже думать себе не позволяла о том, будто всё это ей не нравилось. Упрямо убеждала себя, что всё это было от непривычки, но так ли было на самом деле?
Она плакала и смеялась, читая письмо. По прошествии двух недель не многое изменилось. Нескольку строк о поездке на корабле. Ни единой забавной истории, ни единого упоминания о людях, которые его окружали, ни единого приличного описания. Три предложения и ни слова больше. Обосновался в Нью-Йорке. Жил в съемной комнате с тремя другими парнями. По соседству с ними жила компания девушек, но «не переживай ни одна из них не сравниться с тобой». Ему удалось устроиться в автомобильный салон продавцом-консультантом. «Многие находят мой акцент забавным и милым. Наверное, в нем моё преимущество, хоть мне хотелось бы отличаться и чем-то другим».
Большую часть письма Джон посвятил ей. Много извинялся, клялся в любви, ужасно скучал. Фрея чувствовала неприятный укол в груди. От волнения кожа покрылась красными пятнами, на лбу проступили капли холодного пота. Его многословность оставляла её без слов. И она пыталась воззвать к воспоминаниям о лете, которое едва успело закончиться, но, казалось, что времени прошло куда больше, чем две недели. И она сидела в смущенной растерянности, смотрела на фото парня, что нарочно положила перед собой, и совершенно не знала, что стоило написать в ответ.
«И нарисуй что-нибудь на обратной стороне письма. Скучаю по твоим рисункам» – она грустно улыбнулась. Под рукой не совсем своевременно лежал альбом, с которым Фрея не расставалась ни на минуту. Большая половина листов была вырвана, из-за чего тот выглядел болезненно худым, но всё же в нем хранилось ещё несколько зарисовок, которых там не должно было быть. Развернула альбом. Грубо вырвала ещё несколько листов с осточертевшим лицом, скомкала их и бросила на кровать. Она должна была прекратить делать это, но не знала как. Казалось, карандаш сам двигался по бумаге, отдельно от её руки. Несколько уставших морганий, и она снова смотрела на глупое лицо Джеймса.
Достала чистый лист, разгладила, хоть тот и без того оставался ровным, взяла ручку и застыла. Осмотрелась вокруг и на бумаге отобразилось несколько сухих строк о том, как она устроилась в Оксфорде. Рассказать ей было о чем. Фрея отправила Оливеру уже пять писем, исписанных с двух сторон, но вот для Джона не находилось и пары слов. Решила начать с Алиссы, а затем цепочка потянулась и к Рейчел, Дункану, Спенсеру, сеньйору Инканти. О Джеймсе решила не упоминать, будто одно его имя, затерянное между строк, могло изобличить их поцелуй, ночную прогулку, постоянные пререкания и случайные встречи. Мысль о парне снова затмила сознание, когда Фрея и без того бессвязно описывала то одно, то другое.
Исписала до половины второй лист, когда вдруг остановилась. Можно было спросить о чем-то у Джона, пожелать ему всего лучшего и распрощаться, но этого было мало. К изречению требовались слова любви, которых она не впервые ли не могла подобрать. Написала неуверенное: «Я люблю тебя. Безумно скучаю. Иногда кажется, что ты никогда не вернешься». Казалось ли так или же она втайне надеялась на это, Фрея не решалась задавать себе подобный вопрос. И всё же эти три предложения разили сухостью и совершенным унынием. У неё будто больше не было вдохновения для любви.
Фрею наново начал снедать изнутри голос совести. Старалась мысленно вернуться к приятным летним вечерам, теплота которых вскруживала голову. Она предавалась убеждению, что любовь её была настоящей, настолько самонадеянно и крепко, что теперь не могла понять, куда это делось. Невзирая ни на что, напускное чувство было всеохватывающе сильным, несколько волнующим, но было ли дело в самом Джоне или же в его любви к ней?
Фрея винила себя в бессердечии и малодушие, которых прежде в себе не замечала. Остановила взволновано испуганный взгляд на снимке матери, закрепленном зеркальной рамой, вытащила и спросила вслух – «Что же делать?». Будь она жива, наверняка могла бы дать дочери совет.
Поклонников у неё было много, о чем и сама Фрея помнила. Имя Ванессы Певензи было прежде у многих на слуху. Актриса основного состава пресловутого «Глобуса» пользовалась вниманием художественных постановщиков и режиссёров. Публика её любила – мужчины восхищались, женщины завидовали. Она всегда уходила со сцены с большой охапкой цветов, в гримерку ломились толпы поклонников. Несколько раз её даже приглашали на съемки в фильмы, но Ванесса отказалась, хоть к тому времени никто не противился её амбициям – ни семья, с зубным скрежетом принявшая решение дочери стать актрисой, ни муж, который то и дело был скован ревностью, ни Фрея, которая никогда не чувствовала в матери острой нужды.
Многие говорили, что она была похожа на Ванессу. Фрея и сама замечала внешнее сходство, вот только чем отчетливее оно становилось, тем было более ненавистным. Ей не хватало смелости матери, её нрава и обаяния. Фрея никогда особо не нравилась мальчишкам, среди девочек ей сложно было найти подругу близкую по духу подругу. Может, поэтому неуклюжее, но всё же искреннее признание Джона вдруг закружило голову и выбило её из колеи. Фрея почувствовала себя особенной, чего никак не удавалось испытать раньше. Вот только оставалась большая разница между тем, чтобы быть особенной и чувствовать себя такой, невидимые границы чего Фрея не могла осязать в силу собственной неопытности.
Сжав в ладонях фото матери, Фрея пыталась представить, что та могла ей сказать. Скорее всего, грубо фыркнула, чтобы она «бросила всё к черту и постаралась научиться любить себя самостоятельно», что было бесповоротно невозможно. Фрея отложила фото в сторону, разочаровавшись в выдуманном ответе, что скорее был в духе Алиссы, нежели Ванессы. Не исключено, что и она могла подобное предложить дочери, но всё же любить себя куда проще, когда тебя любит кто-то другой, чем Фрея обязательно бы ей возразила.
Фрея выпустила тяжелый полный мучения вздох. Упала устало на сложенные на столе руки и закрыла глаза. Дышать стало затруднительнее, голова ещё сильнее разболелась. Благо тому, что она осталась в комнате одна и ни Алисса, ни Рейчел, ни кто-либо ещё не мог её побеспокоить и вывести из транса запутанных противоречий. Не мешали даже мысли о Джеймсе, которого Фрея успешно выбросила из головы вместе с вырванными и скомканными зарисовками его дурацкого лица.
Начала беспомощно слоняться по замкнутому пространству комнаты. Прогулялась по ванной и даже комнате Рейчел, где царил невообразимый бардак. Умыла лицо, переоделась, поставила фото матери на место, взяла письмо отца и спустилась в закусочную. Для ужина уже было поздно, и впрочем Фрея не столько была голодна, сколько запутавшаяся, а потому заказала кусочек черничного пирога и травяной чай.
Решила, если развеет голову, станет гораздо проще. Давление головной боли чуть спало, стоило оказаться на прохладной улице. И даже тихий шум закусочной был приятнее тишины, в которую она окунулась с головой, самонадеянно решив отыскать в ней слова, не складывающиеся в правильные строки.
Фрея заняла место у окна. Лениво открыла письмо отца, отодвинув от себя чашку с чаем, над которой нависло облако пара, дала напитку немного остынуть. Успела дойти лишь до половины, где отец описывал крайне неутешительное состояние своего здоровья, всякий раз пиная на выходку дочери, что так и не увенчалась успехом. «За одну ночь поразила меня сразу несколькими заявлениями – сбежать в Америку, да ещё и с кем?! С безутешно бесперспективным рабочим, богатого лишь на пустые обещания». Её прервало коснувшееся слуха имя Рейчел, что невольно выудило навострить уши и внять чужому разговору с большим интересом, чем непрекращающемся пререканиям отца.
Она чуть повернула голову, уловив краем глаза нескольких так называемых подруг Рейчел, которые беспрестанно жужжали и жужжали, передавая друг другу сплетни, будто лишь в этом и был их смысл жизни. Четверо девушек сидело прямо позади Фреи и даже не пытались понизить тон разговора, в котором безоговорочно обсуждали именно Сэнт-Клэр.
– Она променяла нас на каких-то растяп. Кто вообще что-либо знает хотя бы об одной из них. Откуда вообще взялись эти Эллисон и Фанни? – Фрея подавила смешок, когда сплетницы наверняка даже не знали их с Алиссой имен.
– Одну из них, кажется блондинку, я видела два года назад на бале дебютанток в Лондоне. Поговаривали, что Певензи её кузен. Рейчел просто повезло просочиться в их компанию.
– Это на том самом балу, где она на виду у всех повздорила с Кромфордом? – двое захихикали, когда остальные требовали срочных объяснений.
– Она встречалась с Кромфордом?
– Она не похожа на девушку в его вкусе, но, думаю, некоторое время между ними что-то было. Поговаривали, что они встречались, а на балу несчастная узнала о том, что Джеймс ей изменил, а потому вылила ему на голову шампанское прямо при всех, а затем быстро убежала.
Фрея не могла поверить в услышанное. Действительность была исковеркана и до неузнаваемости искажена. До того самого вечера она даже не была знакома с Джеймсом. Краем уха слышала о нем от Дункана, который представлял друзей в неизменно хорошем свете, но не больше. Ей хотелось подсесть за стол девушек и начать оправдываться. Это не была намеренная выходка, яркая сцена изобличения или ревностный порыв. Он сделал неприличный намек. Ей было всего шестнадцать, она была очарована, но одинока, и в то же время унижена грязным предложением. Фрея почувствовала болезненный укол сомнения – сделала ли она что-то не так, что позволило бы Джеймсу спросить о подобном и ждать от неё убедительного ответа. Было что-то в её тоне, движениях, в ней самой? Понимание того, что дело было в Джеймсе, стало запоздалым.
– Сумасшедшей её можно назвать хотя бы потому, что она начала встречаться с Джеймсом. Он красивый, но кто не наслышан о его похождениях? – хмыкнула одна из девушек.
– Ему было восемнадцать. Может, тогда он ещё не был таким жутко соблазнительным и очаровательным? К тому же поверить, что он был влюблен в неё прежде, не так уж и сложно. Вы видели, как он на неё постоянно пялится?
