Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 60 страниц)

Ей было невыносимо смотреть на Джона, всегда отличающегося предельной честностью и откровением. Поверить в то, что он врал, притворялся, разыгрывал перед ней представление, было невозможность. Похоже, произошло недоумение, и ошиблась именно она, из-за чего чувство вины снова дало звонкую подщечину. Фрея невольно сильнее обняла себя руками, пряча тело в халате, под который всё равно проникал холод.

Джон тем временем стал рассматривать её руки, выискивая на безымянном пальце правой руки блестящее кольцо, подаренное за день до отъезда. У него не было шанса его обнаружить. Уверенности, как и энтузиазма в парне поубавилось. Плечи опустились вниз, губы сжались в тонкую полоску, на лбу появились глубокие испарины.

– Последние несколько месяцев ты не писала мне письма. Я отсылал тебе письмо за письмом, но не получал ответа. Думал, проблемы с почтой, но, похоже, проблема в том, что я набитый дурак, который думал, что ты сможешь меня дождаться, – в его голосе стали ощутимы нотки раздраженности и злости, клокочущие в груди.

– О каких письмах идет речь? – Фрея нахмурилась, когда Джон стал ходить по комнате, отвев от неё глаза.

– Должно быть, в Оксфорде полно состоятельных молодых людей, достойных твоей руки больше, чем я. Ты никогда не казалась мне той, кто станет гоняться за деньгами и именем, но глупо было полагаться, что, в конце концов, ты сможешь пойти против воли отца.

– Какого чёрта ты несешь? – Фрея не смогла удержаться от ругательства. Она грубо отдернула парня за рукав пиджака, заставив его снова посмотреть на неё. – Ты прислал мне телеграмму, в которой сообщил, что бросаешь меня ради другой девушки.

– Что? Я бы никогда не… – Джон нахмурился, будто что-то пытался вспомнить или сложить в голове воображаемый паззл. Похоже, его подобное заявление сумело удивить. – Должно быть, это всё дело рук Салли. Я несколько раз провожал её домой после танцев, и она возомнила себе больше, чем должна была, – тон парня стал намного сдержанней и спокойней, чем когда он пустился в беспочвенные обвинения девушки.

– Неужели? – Фрея отдернула руку, чего парень не дал ей сделать. Он ухватился за обе её ладони, сжимая их в своих так сильно, что ей до скрежета зубов стало больно.

– Ладно, она поцеловала меня однажды, но я сразу рассказал ей о тебе. Больше между нами ничего не было, – Джон пытался заглянуть Фреи в глаза, но она всё время отворачивала голову, вертя ею, как суетливая птица, бившаяся в клетке. – Она работает на почте, поэтому должно быть перехватывала все мои письма. И это она отправила тебе ту дурацкую телеграмму. Я всё ещё люблю тебя. Как и ты меня. Глупое недоразумение не сможет же ведь нас разлучить, – он не стал прижимать её к себе, снова целовать, но продолжал удерживать за руки.

Дожно быть, он не виделся со своей матерью. Приехал к Фрее, сразу как вышел из поезда, что было на него очень похоже. И лучше бы миссис Томпсон успела написать сыну письмо или встретиться с ним первой, чтобы предупредить о том, о чем Фрея теперь боялась говорить.

– Я теперь с другим парнем, – её руки обрушились в воздухе вместе с произнесенными словами.

– Назло мне или… – его голос снова потерял уверенность. Взгляд вдруг ухватился за выглядывающий из халата красный след рядом с ключицей. Джон успел отдернуть вещь быстрее, чем Фрея ответить на незаконченный вопрос. – Нет, не может быть. Только не ты. Ты не могла подобному позволить произойти, – он притронулся пальцами к следу, а затем отдернул руку, будто был оббожен. Фрее и самой стало не по себе от этого прикосновения.

– Но я позволила, потому что хотела этого, – смело заявила, о чем скоро пожалела. Джон с силой дернул за тонкий поясок халата и стащил его, выставляя отмеченное Джеймсом тело на показ. Он в изумлении рассматривал другие оставленные незнакомым парнем отметины и не мог поверить, что всё это было действительностью.

Фрея чувствовала, будто уменьшалась в глазах парня. Это было совсем на него не похоже. Прежде Джон не позволял себе большего, оставаясь учтивым и внимательным к чувствам девушки, которая в его глазах всегда оставалась слишком хрупкой и трепетной. Он был осторожен в своих прикосновениях, ощущая тонкую грань дозволенного. Фрея держала его на расстоянии, и он списывал это на нежность её творческой натуры, которую отчаянно не понимал, да и вряд ли когда-небудь смог бы. Именно различие душ больше всего влекло Джона к девушке, выдававшейся ему неземным сказочным созданием, расположение и любовь которого была наибольшем, о чем он мог когда-либо мечтать.

Теперь же Джон отчаянно не мог понять, как кто-то мог разрушить то, к чему он относился с такой осторожностью и трепетом. Как она сама могла позволить кому-то сделать это с собой вопреки тому, что ему не позволяла оставить даже короткого поцелуя на фарфоровой коже. Джон почувствовал сердечный укол предательства, поднявшейся вверх по горлу большим комом.

Глаза Фреи наполнились влагой, которую с трудом получалось сдерживать. Она бегло набросила на плечи халат, испытывая злость, раздражение, но в то же время страх. Пусть это был её дом, её тело и её чёртова жизнь, но всё будто вмиг стало чуждым. Фрея горела от стыда перед пылающим стеклянным взглядом Джона, испытывая неуверенность в происходящем.

– Ты грязная шлюха, – злостно процедил сквозь зубы, когда слова ударили её очередной подщечиной. Фрея сделала глубокий вдох, когда терпение было на пределе.

– Какого чёрта происходит? – в гостиную ворвался Джеймс, появление которого едва было сейчас уместным.

Отчасти Фрея была рада ему, ощутив волну облегчения, накрывшую с головой. С другой стороны он не должен был находиться здесь, встревать в её размовлку с Джоном и усугублять всё ещё сильнее. Она не знала, но собравшиеся за дверью Алисса и Дункан пытались уговорить парня не мешать, но стоило ему услышать грязное оскорбление в сторону Фреи, как он больше не мог оставаться на месте.

Джеймс сменил одежду, но вид его по-прежнему был беспорядочным. Рубашка не была заправлена в брюки, последние две пуговицы забыл застегнуть, незатянутый галстук болтался на шее, спутанные волосы скрывали половину лица.

– Это он? – вполне ожиданно появление Джеймса ещё больше задело за живое Джона. – Джеймс Кромфорд, если я не ошибаюсь? Ты хоть представляешь, сколько девушек было на его счету? – губы парня изогнулись в ироничной улыбке, в которой не было ничего доброго. Из груди вырвался нервный смешок.

– Как будто ты ввел подсчет, – тон Джеймса был, как обычно, безмятежным, хоть и чёрные глаза метали молнии.

Он стал перед Фреей, у которой даже не был сил встревать в их словесную перепалку. У неё раскалывалась голова, в теле чувствовалась усталость. Ей всё было отвратно, но больше всего Джон. Оскорбленные чувства выжигали оболочку доброжелательности, выпуская наружу яд жестокой бессердечности, которая проникала под кожу девушки. То же лицо, но совершенно другой человек – незнакомый, чужой и совершенно непредсказуемый.

– Ты не могла опуститься ещё ниже, – Джон продолжал обращаться к ней, игнорируя Джеймса. – Он ведь богатый избалованный ублюдок. Думаешь, ему важны твои чувства? Если ты вообще способна чувствовать.

– Думаю, будет лучше, если ты уйдешь отсюда и больше никогда нас не побеспокоишь, – Джеймс продолжал сохранять напускное спокойствие. Его кулаки были крепко сжаты, готовые в любую секунду нанести удар и сбить парня с ног.

– Думаю, тебе будет лучше оставить нас наедине и не встревать в разговор, – грубо ответил Джон. – Неужели тебе нечего сказать? Мне будет достаточно всего лишь правды. Ты ведь с ним только в отместку мне, не так ли? В твоих письмах было столько слов любви, это не могло бесследно исчезнуть. Разве это унижение стоило того? – он будто не замечал Джеймса, который стал стеной перед Фреей, опустившей тяжелую голову вниз. Джон попытался обойти парня, когда тот грубо отпихнул его, не позволив подобраться к девушке ближе. – Может, отец принудил тебя стать его подстилкой?

– Достаточно! – голос Фреи сорвался в крике. Она наконец-то нашла в себе силы выйти вперед. Светлое лицо было испещрено слезами, собравшимися на покрасневших щеках. – Тебе действительно нужно уйти. Прямо сейчас, – она вытерла слезы ребром ладони и громко шмыгнула носом.

– Прежде я хочу дождаться объяснения. Почему он? – когда между ними не осталось преграды в виде парня, Джон позволил себе подойти ближе. – Как будто ты не представляешь, какой он человек.

– Кажется, доселе я и представить не могла, что ты за человек, – смело бросила парню в лицо.

В порыве чувств он дернулся вперед, чтобы ответить ей звонкой подщечиной, от которой Фрея чуть пощатнулась на месте и оступилась. Прижала теплую ладонь к горячей щеке, всё ещё мокрой от дурацких слез и ощутила внутри себя ещё один надлом, из-за которого ещё сильнее разрыдалась, не сумев стерпеть унижения.

Джеймс же не стал долго думать. В ту же секунду сорвался с места и что было сил ударил, отчего тот пошатнулся. После ещё одного жестокого удара из носа Джона хлынула кровь, после третьего он упал на лопатки с разбитой губой.

– Пожалуйста, не надо, – Фрея схватила Джеймса за плечи в попытке оттянуть назад. Это ненадолго отвлекло его. Он отвернул к ней голову, и этих нескольких секунд Джону хватило, чтобы подхватиться с места и ударить Джеймса в живот. – Остановись, – Фрея пыталась стать между ними, но эта попытка не могла увенчаться успехом.

Дункан вошел в комнату прежде, чем кузина успела позвать на помощь. Алисса оказалась рядом с Фреей и оттянула её от вяззавшихся в драку парней, которых Дункан безуспешно пытался разнять. Она намеревалась вовсе вывести подругу из комнаты, но та упрямилась. Тогда Алисса не растерялась. Подошла к Лесли и попросила ту поскорее принести ей ведро воды. Стоило девушке выполнить эту странную просьбу, как Алисса подошла к парням и вылила на них холодную воду, обратив на себя внимание. Лишь Дункан ей благодарно улыбнулся.

Джон оказался прижат к полунависшим над ним Джеймсом. Они катались по полу, как сумасшедшие, когда Дункан не знал, с какой стороны можно было подступиться. Алиссе удалось немного охладить их пыл. Все разом посмотрели на неё в недоумении.

– Достаточно, – сухо отчеканила.

– Джеймс, пожалуйста, – хрипло произнесла Фрея, наклонив голову. Он смотрел на неё, растягивая время, когда без лишних слов послушался и поднялся с места. Джон тоже медленно поднялся, не отрывая от неё глаз, в которых всё ещё полыхал обжигающий огонь.

– Однажды ты пожалеешь о своем решении, но будет уже слишком поздно, – произнес парень, отряхиваясь. Джеймс хотел было снова рвануться вперед, но в этот раз Дункан успел его придержать, не позволив сделать и шагу. – Пройдет несколько месяцев, он наиграиться тобой и бросит. Ещё через год не вспомнит даже имени. Вряд ли после него тебя кто-небудь уже захочет, – он осмотрел всех и покачал головой, усмехнувшись краешками кровоточащих губ. Затем ушел, оставив по себе беспорядок и сокрушающую здравый рассудок тишину.

Джеймс и Фрея переглянулись между собой, будто задавали друг другу один и тот же немой вопрос – что только что произошло? Алисса и Дункан пребывали в ещё большем недоумении. Казалось, они стояли так несколько минут, пока Джеймс не сделал шаг навстречу девушке, а та вдруг встрепенулась с места и двинулась в сторону распахнутых настежь дверей.

– Мне нужно побыть наедине, – бросила всем, прежде чем ушла. Джеймс вознамерился упрямо последовать за ней, но в этот раз его придержала Алисса, заверив в том, что Фрее действительно нужно было время.

Джеймс вернулся в свою комнату. Первым делом обработал незначительные раны. Сунул в кровотощий нос шарики ваты, промыл сбившиеся до крови костяшки, брыснул в лицо холодную воду. Затем принял охлаждающий душ и привел себя в порядок. Он сделал попытку прийти к Фрее, но когда постучал, ему открыла Алисса. Джеймс был порядком выше неё, а потому смог заглянуть в комнату и заметить Фрею на кровати. Подотнула под себя подушку и бесшумно плакала. Он не стал спорить и упрямиться, развернувшись на месте.

Возвращаться в комнату не было охоты, поэтому присоединился к Дункану, который разыгрывал партию в бридж с самим собой, разговаривая с Лесли, которая тем временем готовила обед. Он не умел молчаливо отсиживаться, занимая незатейливым разговором всякие свободные уши. По крайней мере, с ним было сложно соскучиться. Тем не менее, стоило Джеймсу обнаружить друга на кухне, как с его появлением в комнате стало ощутимо напряжение.

Дункан бегло извинился перед Лесли, взял Джеймса под руку и вывел в гостиную. Затем достал из одного из шкафчиков бутылку виски, что разлил в два стакана, один из которых протянул другу. Казалось, ему было известно расположение всего в этом доме, будто тот принадлежал и ему тоже, но Джеймс не хотел об этом задумываться. Он залпом вылил в себя горючую янтарную жидкость и подставил стакан снова. Дункан оказался более чувствительным к крепкому алкоголю, а потому глотал ртом воздух и кривлялся, из-за чего Джеймс не стал выжидать и наполнил стакан сам.

Он чувствовал себя чертовски глупо, что случалось с ним не так часто. Отстраненность Фреи заставляла его задумываться о том, будто он сделал что-то неправильно, совершил ошибку, о которой даже не догадывался. В то же время мог ли Джеймс поступить иначе, когда тот парень был так небрежно жесток, изводя его с каждым словом всё больше. Он не мог не ударить Джона, когда тот перешел черту и поднял руку на Фрею. Джеймс не думал, что когда-небудь обида другого человека сможет так сильно задеть его самого.

Он представлял Джона иначе. Тот выдавался ему мягкотелым, легко управляемым, глупым парнем, не способным на смелые обвинения вроде тех, что вылил на девушку в ревностном порыве. Если Фрея намеревалась выйти за него замуж, да и к тому же бросить всё и уехать в Америку, он должен был быть не иначе, как благородным сказочным принцем на белом коне. Вместо этого Джон Томпсон разочаровал воображение Джеймса, оказавшись жалким и гнусным злодеем, не стоящим и единой страницы в книге жизни Фреи.

– Не хочу лезть не в своё дело, но это правда, что… – начал было Дункан, но замялся в попытке подобрать более мягкое выражение, что было лишним, покуда Джеймс и без того его понял.

– Даже если так, пожалуешься теперь её отцу на это? – раздраженно выпалил, опустошив ещё один стакан. Он намеревался наполнить его снова, но друг перехватил у него бутылку, не дав этого сделать. – Прости, я слишком напряжен.

– Я не так близок с мистером О’Конеллом, как ты мог бы подумать, – Дункан хмыкнул. Похоже, замечание Джеймса всё же задело его. – И я не собираюсь читать тебе нотаций, только хочу у тебя спросить…

– Где Фрея? – Джеймс оборвал друга на половине предложения, когда в комнату тихо вошла Алисса. Похоже, она не ожидала его здесь увидеть, а потому на миг оторопела и замерла, как будто сквозь неё прошла молния. – Я могу с ней наконец-то поговорить? – он резко подскочил с места.

– Не думаю, что это хорошая идея, – неуверенно обронила Алисса, ожидая того, что Джеймс вряд ли станет к ней прислушиваться.

– К чёрту, – бросил и поднялся обратно наверх в её комнату.

Не стал стучать, рывком открыв двери. Она продолжала лежать на прежнем месте, устремив пустой взгляд покрасневших от слез глаз в окно, за которым был тот же вид, что и утром, вот только радости приносил намного меньше. Фрея даже не повернула головы в ответ на его появление, словно не заметила, что было невозможно. Просто лежала, одаривая его холодной молчаливостью, когда он испепелял её взглядом.

– Кажется, он порвал с тобой через телеграмму, так зачем явился снова? – Джеймс стал у изножья кровати, что ещё той же ночью была полностью в их распоряжении. – Зачем он приходил? – в голосе было ощутимо нетерпение и раздражение. – Чёрт, Фрея, скажи хоть слово!

– Уйди, – коротко, сухо и холодно. Она даже головы не повернула, чтобы сказать ему это в лицо. Выпалила наугад в воздух, в лицо невидимому призраку, но точно не ему. – Пожалуйста, – в горле будто пересохло. Голос казался сдавленным и слабым.

– Ты действительно будешь терзать себя из-за этого ублюдка? Поднимайся с чёртовой постели и пошли дальше покупать чёртовы украшения и подарки, отсылать чёртовы открытки, пить чёртово вино и веселиться. Я могу сыграть на фортепиано, если тебе того захочеться. Могу пригласить к тебе Оливера, если от этого станет легче. Могу…

– Можешь, просто уйти? – ему показалось, что она всхлипнула. Похоже, так и было, покуда девушка спрятала лицо в подушку, тонкие плечи начали трястись.

– Не могу.

– Почему? – Фрея резко села в постели и наконец-то посмотрела на него. Она растерла глаза, из-за чего вокруг них образовались красные круги, кожа блестела от слез, волосы беспорядочно спутались. – Я не хочу видеть тебя, Джеймс, – он хотел возразить, но Фрея не позволила это сделать. – Ты последний человек, которого я сейчас бы хотела видеть! Оставь меня в покое!

Глава 26

Чтобы успокоить накаленные до предела нервы, Джеймсу нужно было выпить, а Фрее – порисовать. Произошедшее выбило обоих из колеи.

Возвращение Джона было несвоевременным, да и вряд ли могло бы быть в любое время. Отосланная ревнивой девушкой телеграмма стала для Фреи отдушиной, отпускным билетом, свежим глотком свободы. Преисполненная воодушевляющей решительности она поставила точку в их отношениях без намерения возвращаться к ним хотя бы мысленно, как Джон пришел и разворошил чувство вины, захороненное в крепкой уверенности, что больше им не придеться встретиться. Разве что случайно однажды, когда оба будут счастливы с теми, кого выбрали взамен друг другу. Но разрушив водночасье все ожидания, Джон как будто выбрался из самого худшего её кошмара, бросив в лицо уколы обвинений и грязных ругательств, вывернувшие наизнанку хрупкую душу Фреи, которая не могла теперь найти покоя.

Она знала, что погарячилась, когда накричала на Джеймса, который не был виноват в её подавленности. Парень напротив был достаточно учтив и заботлив, что шло вразнобой с тем, что наговорил о нем Джон. Ещё год назад Фрея и сама без зазрений совести не боялась бы высказать Джеймсу то самое в лицо, но теперь чувствовала себя виноватой ещё и за то, что необосновано сорвалась на нем, выплеснув всю злость, отвращение и раздражение, что испытывала по отношению к себе.

Поддаваясь остроте эмоций и чувств крайне редко, Фрея совершенно не умела ими управлять. Она была сдержанной, но в то же время достаточно прямолинейной, когда это было уместно. Когда её худший страх быть опозоренной, обвиненной и осужденной, да и к тому же в собственной доме перед глазами друзей и прислуги вышел из шкафа, Фрея не смогла справиться ни с ним, ни с собой. Он душил её, разрывал изнутри, топил в убеждении, что она заслуживала каждого занесенного чернилом под кожу слова.

Сердце упало в пятки, когда Джеймс молча вышел из комнаты и громко хлопнул за собой дверью, отчего, казалось, содрогнулись стены. Фрея перестала плакать и даже ненадолго задержала дыхание, прислушиваясь к торопливым шагам на лестнице. И только когда их эхо было прервано отголосом знакомых голосов из гостиной, она упала обратно на мягкую подушку, закрыла глаза и больно впилась ногтями в кожу на шее, сжимая её от злости, будто пыталась удушить саму себя.

Она продолжала лежать, зажмурив глаза настолько крепко, что в темноте начали вырисовываться цветные круги. В голове была ужасная суматоха, все мысли спутались в один большой ком, что бил болью по вискам. Ей хотелось разрыдаться, но это не представлялось возможным сделать. Она не могла подчинить себе даже слезы. Фрея закрыла лицо ладонями и начала с силой вдавливать пальцы в фарфоровою кожу, оставляя на ней красные следы. В едва зажившем от перелома носу почувствовала боль, заставившая её перестать совершать это безумие. Фрея опустила руки на живот, открыла глаза, перед которыми сперва замигали ослепительные блики, пока взгляд не сфокусировался на повисшей посреди комнаты большой люстре.

Действительнось напоминала кошмарный сон. Благо тому, что отца не было дома, хотя она не могла быть уверенной, что Дункан не расскажет ему обо всем. А если по всему городу Лесли разнесет слухи? За несколько минут Фрея предвидела смерть собственной репутации и чести, что нагоняло ещё больше злости и ненависти к себе. Сомнения и страхи медленно разрушали девушку изнутри, питаясь её неуверенностью.

Дверь скрипнула, подавая условный знак, что она снова была не одна. Сердце пропустило несколько ударов, когда Фрея почти была уверена в том, что это был Джеймс, который сходу начал бы давить на неё, уверенный в том, что поддержка выглядит именно так. И она громко вздохнула, намерена объявить перемирие, но когда приподнялась в постели, то заметила рядом с собой лишь Алиссу.

– Он ушел. Вылетел из дому, как ужаленный, – матрас прогнулся под весом девушки. Она села рядом, обернувшись к панорамному окну, вид за которым всё ещё оставался уютным. Фрея откинула в сторону одеяло, перекинула ноги и только успела нагнуться чуть вперед, чтобы подняться, как Алисса придержала её за руку. – Дункан ушел с ним. Ничего плохого не должно случиться.

– Худшее уже успело произойти, – Фрея вздохнула. Плечи опустились вниз, руки оказались сложенными впереди, глаза утопали в сверкающей белизне за окном.

– Поверь мне, это ещё не самое худшее, – Алисса покачала головой, когда Фрея сжала губы в тонкую полоску, испытывая вину за излишний драматизм.

– Прости, – произнесла, когда вспомнила историю подруги, что была ошеломляюще трагической. Для Фреи смерть матери не оказалась большим потрясением или утратой – констатация факта, не сумевшего её поразить. Она не была так близка с женщиной, чтобы проникнуться искреннем сожалением, оказавшимся для неё чуждым. Для Алиссы то же самое событие в жизни значило намного больше. Отчасти Фрея даже завидовала ей. По крайней мере, ей было что хорошего вспомнить о матери. Останься Ванесса О’Конелл в живых, дочь по-прежнему была бы ей безразлична.

Они продолжали сидеть молча, утопая в удушающей тишине. Присутствие подруги странно успокаивало, хоть та даже не пыталась убедить в бессмысленности испытываемых переживаний или доказать отсутствие в словах Джона правды. Впрочем Фрея и сама мысленно пришла к внезапному осознанию того, что в парне говорила задетая гордость. Её вины, в сущности, ни в чем не было, да и к тому же что-либо изменить уже было нельзя. Всё было пустым и неважным, пока не было вопросом жизни и смерти. Уверенности в том, что всё будет в порядке, никогда не было и вряд ли будет, но для этого была надежда. И, наверное, это единственное непостоянство, что можно было назвать утешительным.

– Даже не спросишь ничего о произодшем? – осторожно спросила Фрея, когда помалу начала испытывать облегчение. Стало свободнее дышать, взгляд не был затуманен, головная боль начала отступать. Она перестала так остро ощущать тревожность, парализовавшую рассудок, комок посреди горла развязался. Душа трепетала, избавленная груза злости, неуверенности и вины.

– Это меня не касаеться, – Алисса хмыкнула, пожав плечами.

– И ты даже не осуждаешь меня? – спросила с неуверенностью.

– За что? – девушка нахмурилась, обратив к подруге озадаченный взгляд. Фрея снова почувствовала в груди нарастающее волнение, что вот-вот должно было разорвать её изнутри, если она осмелиться произнести это вслух.

– У нас был секс. Мы сделали это, – Фрея зажмурила от испуга глаза, но ожидаемого взрыва не последовало. Ко рту подкатывала тошнота, предупредить которую могла только Алисса, от которой ожидалось что угодно, кроме молчания. – Я и Джеймс…

– И каково это было? – Алисса обернулась к подруге, удобнее устроившись на месте, и ожидала подробностей. Сухих губ коснулась улыбка, глаза игриво заблестели. Фрея посмотрела на подругу с неуверенностью, что сменилась расстерянностью. Бомба внутри неё не взорветься, тошнота не выйдет наружу. – Тебе понравилось?

– Это было странно, – было сложно определить, приятно ли ей было чувствовать Джеймса сквозь пульсирующую внизу живота боль, что теперь немного поутихла, заставив о себе забыть. – Первый раз, наверное, всегда так. Сложно определить, нравиться тебе или нет.

– Тогда нарисуй, – предложила вдруг девушка. Это было достаточно неожиданное предложение.

– Прости, что?

– Нарисуй то, что почувствовала.

Фрея не была уверена, что эту идею можно было назвать хорошей, но всё же достала наружу содержимое аккуратных квадратных полочек комода – тюбики акриловых красок, пустую палитру для смешивания цветов, кисти разных размеров. В углу нашлось два пустых полотна, одно из которых не пожалела и для Алиссы, которая была в большом предвкушении.

Они спустились в гостиную. Фрея разбросала по полу подушки, на которые они уселись прямо посреди комнаты друг напротив друга. Лесли сделала для них чай и принесла булочки, прежде чем ушла за покупками, как обычно делала в это время.

– Как думаешь, где сейчас Джеймс и Дункан? – рассеянно спросила Фрея, выдавливая на палитру немного белого и красного, смесь которых создавала пепельно розовый оттенок. Взяла большую кисть и начала заполнять пустое пространство холста небрежными полосами. Алисса потянулась к зеленому, но взяла кисть намного тоньше.

– Скорее всего, выпивают в каком-то грязном пабе, – девушка безразлично пожала плечами. Она склонилась над холстом, локтями уперевшись в его края и с полным сосредоточием проводила тонкие аккуратные линии. – Потрясение Джеймса нельзя сравнить с твоим, но, должно быть, ему тоже было неприятно увидеться с Джоном. Уверена, и ты не была бы в восторге от встречи хотя бы с одной из его бывших.

– Одна из них живет с нами по соседству, – Фрея неуверенно улыбнулась. Алисса подняла голову, чтобы улыбнуться в ответ. – Я всё больше доверяю Джеймсу, но всё ещё не могу отделаться от мысли, что всё происходящее с нами лишь недолгосрочный этап жизни, который непременно будет однажды окончен. Я не могу быть уверена в том, как долго продлиться его любовь ко мне, и насколько сильны его чувства вовсе. Не думаю, что Джон был прав, но он выразил мои наихудшие опасения, обличил страхи, от которых я не могу просто так отделаться, – Фрея продолжала мыслить вслух, не отрывая глаз от холста. Она даже не заметила, как сменила вдруг розовый на темно-синий.

– Репутация Джеймса желает оставлять лучшего, но он стараеться быть другим. По крайней мере, с тобой. Это заметно, – хмыкнула в ответ Алисса. – Это нормально, что твой разум полностью не утонул в глухой привязанности сердца. В сомнении есть голос здравого рассудка, который всего-то нужно убедить. Когда спор внутри тебя уляжеться, тогда уйметься и мятежь.

– Только как его убедить, когда, кажется, что весь мир вокруг против этого, – Фрея вздохнула, невольно вспомнив не только об упреках Джона в сторону Джеймса, но и недавнюю случайную встречу со Стивеном Клеменсом. Вряд ли новость об их отношениях станет приятной для Оливера, но что ещё хуже – для её отца. – Кажеться, я злюсь вовсе не на Джеймса, а на саму себя за неуверенность в затрашнем дне. Я думала, что сделала ему одолжение, избавив наши отношения отвественности и обусловленности, но на самом деле это было сделано для меня самой. Страх перестать чувствовать к нему что-либо разъедает меня изнутри, – кисть вобрала чёрный цвет.

– Думаю, невзирая на стертые обусловленности, Джеймс и без того испытывает ответственность. Ты тоже должна помнить, что ответственна за его чувства не меньше. Может, это первый раз, когда он вообще сумел в кого-небудь влюбиться…

– Как будто бы со мной это не впервые, – обреченно воскликнула. Забыв смыть с кисти смольно чёрный цвет, она тут же набрала немного красного, смешав их в теплый бордовый. – Как будто действительно бывает второй или третий раз. Я не могу поверить, что возможно любить много раз. Это всё симуляция, иллюзия, попытка иммитации того, чего уже нельзя вернуть, но точно не любовь.

– Я никогда не доверяла убеждению Рейчел, что можна по щелчку пальцев влюбляться и разлюблять. Но как можно быть убежденным в том, что настоящая любовь, а что – нет? Как не спутать её с привязанностью, симпатией или даже притягательной страстью? – Алисса и сама не отрывала глаз от холста, рисунок на котором стал заметно мрачнее.

– Наверное, любовь можно узнать по тому, что она неподвластна любым обстоятельствам – времени, расстояния, неодобрению. Всё остальное болезненно, но не так уж невыносимо при разлуке, – Фрея задумчиво нахмурилась. Ополоснула кисть и утопила её в пылающе красной краске.

– Всё кажется легко и просто, но не когда тебе всего лишь восемнадцать, – хмыкнула Алисса. Отложив кисть в сторону, взяла чашку остывшего чая и опустошила её в два глотка, прежде чем выдавила на палитру чуть больше чёрной краски.

– Если бы было какое-то особое обозначение того, что ты рядом с тем самым человеком. Чтобы жить без страха остаться с разбитым сердцем или опасением разочароваться однажды, быть преисполненной уверенности, что он никогда тебя не разлюбит, – Фрея с тяжестью вздохнула. Движения руки стали не такими рванымы. Она задела кистью желтый и медленно провела тонкую его полоску по холсту. – Если бы мы с тобой меньше сомневались в самих себе.

– Если бы мы могли быть меньше девушками, – они переглянулись между собой и устало усмехнулись, прежде чем замолчать.

Фрее почувствовала, как ей стало намного легче после утренней перепалки. Прошло несколько часов после ухода Джона, и мысли о нем были лишь эхом, что медленно угасало, оставляя её в покое. Дело было не в том, что сказал парень, а в том, что она в глубине души боялась услышать о себе подобное. Когда Фрея повторяла всё про себя, казалось, это было вовсе не про неё, но рассудок разрывался в упрямых доказательствах того, что единственным обманом было то, что она сама придумала. В конце концов, разговор с Алиссой и рисование оказалось всем, в чем она нуждалась. Теперь не хватало только Джеймса.

Она начала краем глаза наблюдать за временем, невзирая на то, что удавалось сосредоточиться на холсте, где сочеталось разнообразие всех режущих глаз цветов. Мысленно Фрея обратилась к мыслям об их проведенной вместе ночи, вытаскивая воспоминания из-под кожи. Сосредоточенность на этом помогало отвлечься от всего остального. Вопрос неуверенности и сомнения в собственном чувстве не мог быть разрешенным, но вот определить свои ощущения выдавалось более удачной идеей.

Они перекидывались парой-тройкой слов время от времени, пили чай, ели булочки, рисовали и тихо смеялись. Перевалило за обед. Обратно не вернулись ни парни, ни Лесли, что подогревало обстановку растущим напряжением. Без Джеймса и Дункана было непривычно тихо, но им вдвоем от того не было скучнее. Переживание медленно перерастало в тревожность, но ни Фрея, ни Алисса не говорили об этом вслух. Они лишь обменивались случайными воспоминаниями, незатейливыми шутками и первыми пришедшими в голову мыслями.