Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 60 страниц)

– Вы можете просто перестать? Должна признать, что опасалась этого больше всего, но, Оливер, мне казалось, мы поняли друг друга. В чем дело? – Фрея чуть наклонилась над столом, чтобы быть ближе к Оливеру, который втиснулся в кресло, будто нарочно, чтобы быть дальше.

– Дело в том, что он забирает себе всё, что мне дорого, а затем ломает, как будто ему ничего этого не стоит. Думаешь, он действительно любит тебя? Ему неважен кто-либо, кроме себя. И ты так слепо пошла у него на поводу, невзирая на то, что я тебя предупреждал не делать этого. Он же делает это ради забавы и мне назло, – Оливер подскочил с места. Когда Джеймс взял Фрею за руку, она дрожала. – Господи, мне даже противно видеть его рядом с тобой, – он выплюнул слова с таким отвращением, что не по себе стало и Джеймсу.

Парень смотрел на них обоих с презрением, будто они совершили что-то чудовищно ужасное, не меньше, как убили человека. У Фреи пересохло во рту, она была не в силах произнести хоть слово, когда посреди горла застрял огромный ком. Она только и могла, что хлопать растеряно ресницами, не сводя жалостливого взгляда с Оливера, когда его глаза горели ожесточением и ненавистью.

Джеймс даже не успел вмешаться, как брат развернулся на пятках и решительно направился к выходу. Фрея тут же подскочила на месте, намеренная пойти следом, когда Джеймс схватил её за руку, чуть выше локтя, и не позволил сделать и шага.

– Он не стоит того. Я знаю Оливера намного лучше – он просто завидует мне. Злиться, что не может быть мной, вот и всё. Ему просто нужно время, чтобы успокоиться, поэтому тебе не стоит…

– Нет, ты его совсем не знаешь. Пожалуйста, дай мне пять минут, – Фрея наклонила голову набок и нахмурилась. Не хватало ещё, чтобы демонстративно шмыгнула носом и пустила слезу, что было вовсе не в её стиле. – Всего пять минут.

Джеймс отпустил её. Фрея выпорхнула из комнаты, как маленькая птичка, оставив его в гостиной одного. Он упал обратно на мягкий диван, проверил время, а затем не нашел лучше занятия, чем продолжить в одиночку незадавшееся чаепитие.

Он хотел поскорее уйти из этого дома, чтобы затем никогда не возвращаться. Невзирая на просторность комнаты, её стены давили на него, вынуждая чувствовать себя маленьким. Джеймс рассматривал картины, развешанные вдоль стен, называя про себя заученные с детства имена, значившиеся в его семейном древе. Он хотел бы забыть вместе имена и лица, но особенно надменные выражения, что в детстве заставляли его ежиться. Большую часть всех нарисованных людей Джеймс лично не знал, покуда им посчастливилось умереть раньше, чем ему родиться, но он всё равно был преисполнен к ним ненависти.

Марта отлично вписалась бы в эту обстановку. Высота потолков была подходящей для того, чтобы корона девушки их не царапала, большие просторные комнаты могли подлежать её расстановке вещей, да и на стене ещё было достаточно места, чтобы поместить её портрет с тем же высокомерным взглядом, которым она окидывала почти всех. Марта подходила этому мрачному и холодному месту, но вовсе не ему. Чужой в собственном доме, Джеймс был чужим и для неё, что было невозможно изменить.

Фрее же здесь совершенно не было места. Этот дом проглотил бы её без остатка своей величественной надменностью. Сломил грузом древней фамилии, которую подобно кресту несли люди, застывшие на портретах. Их мертвые взгляды заставили бы её почувствовать себя лишней и слабой. Её хрупкость должна была потеряться в грубых стенах, чтобы затем превратиться в пыль и осесть на старой мебели. Невзирая на свободное пространство отдельных комнат, они превратились бы для неё в тюрьму. Присутствие матери, которая подобно призраку тихо и незаметно гуляла по дому, должно было свести девушку однажды с ума.

Фрея не заставляла Джеймса сомневаться в своей храбрости, но всё же ему казалось, что ей здесь не было места. Впрочем, как и ему. Было бы неплохо поселиться где-нибудь вместе. Может быть, в доме поменьше, но намного уютнее, где все кроме них двоих были бы чужими. В их доме не было бы дурацких портретов членов семьи, фамилия и корни не имели бы значения, им не пришлось бы терпеть и искать мест, чтобы спрятаться и избегать друг друга.

Прошло не пять, а пятнадцать минут, прежде чем она вернулась. Джеймс допил чай и страница за страницей листал дурацкую книгу, рассматривая в ней разноцветные картинки. Он намеревался прочитать её, но не здесь и не сейчас. Для этого он нуждался в более укромном месте.

– Всё в порядке. Мы можем идти, – сообщила Фрея. Голос у неё был уставшим и непривычно угрюмым. – Было достаточно пообещать, что за праздничным ужином я сяду рядом с ним, а не с тобой, – произнесла предусмотрительно осторожно.

– Прости, за каким это праздничным ужином? – Джеймс поднялся с дивана и подошел к ней, продолжая сжимать в одной руке книгу.

– Давай, просто уйдем наконец-то отсюда. Я тебе всё объясню, а ты не будешь горячиться и спокойно выслушаешь меня. Только если не хочешь снова поссориться.

Джеймс не хотел. Ему пришлось согласиться на простое условие девушки, к тому же он и сам торопился уйти из дому, пока родители не успели вернуться.

Они вышли на заснеженную улицу и двинулись вперед пешком. Он спрятал книгу во внутренний карман пальто, не желая оставлять её в доме. Она по-прежнему дорого ему стоила. Фрея взяла Джеймса под руку и, пытаясь заглянуть ему в глаза, ударилась в объяснения.

Положение дел было предельно ясно. Лесли подвернула ногу и не могла вернуться домой раньше Рождества, просить вернуться миссис Томпсон было уничижительно низко, да и к тому же бесполезно, а за всё время доселе на объявление о поиске кухарки никто не окликнулся. Все слишком усердно готовились к празднику в собственном доме, чтобы хоть немного скрасить его в чужом. Для поиска новой прислуги было неподходящее время. На Рождество они оставались без праздничного ужина, без которого всё празднество теряло своё значение.

– Алисса, кажется, умеет готовить, – возразил Джеймс, вспомнив их совместный вечер накануне возвращения Джона, что выбило всех из колеи.

– Она моя гостья. Я не могу просить её прислуживать нам, – фыркнула Фрея. Это действительно не было на неё похоже – рисковать своей гостеприимностью, стирая призрачные рамки приличия.

Появиться на праздничном ужине в доме Кромфордов была идея Алиссы. Она не представляла, что означало провести хотя бы несколько часов в компании тех снобов, которых радо приветствовала мать Джеймса, но после всех рассказов Фрея должна была понимать, почему он с большей радостью хотел бы избежать устроенного торжества.

– Я бы не стала просить тебя, если бы ситуация не была безысходной. Пожалуйста, Джеймс, всего несколько часов. Обещаю, что в этот раз ты не заскучаешь, – Фрея подбадривающе улыбнулась, но её энтузиазм не был заразителен.

– Боюсь, если рядом с тобой будет сидеть Оливер, то заскучаешь как раз таки ты, – его почти рассмешил её обернувшееся за доли секунды нахмуренное выражение лица. – Мне ведь позволено подумать об этом? – его тон стал намного мягче, хоть Джеймс и оставался упрямым в своем решении.

– Только, если после тщательного обдумывания ты согласишься, – Фрея бегло коснулась холодными губами щеки Джеймса.

– А ты не так проста, как кажешься, – он не удержался от улыбки.

– Иначе у меня не было бы шанса обратить твоё внимание, – девушка улыбнулась в ответ, прежде чем коснуться его губ, привстав на цыпочках. Фрея первой разорвала их поцелуй, и едва Джеймс сумел сообразить, бросила ему в лицо горсть снега и принялась убегать. Тогда он слепил огромную снежку и бросил девушке в спину, погнавшись за ней.

Напряжение последних дней спало. Не было скандала с Джоном, препираний с Мартой и объяснений перед Оливером. Исчезли недомолвки между ними двумя, хоть впрочем, так и остались нерешенными. Они оставили вопросы на потом в надежде на то, что для них ещё оставалось время, ускользающее сквозь пальцы. Существовало только короткое «сейчас», когда эфемерное «завтра» утопало в неосязаемой бесконечности. Всё, что было потом, становилось неважным, покуда уловить его всё равно было невозможно, в отличии от момента, след которого всегда оставался в памяти.

В холодной отчужденности зимы, они были, как никогда прежде, безмятежны. Дурачиться оказалось намного проще, чем спорить. Если бы последнего можно было избежать, чтобы прибегнуть к первому.

Они вернулись домой промозгло замерзшими – лица были испещрены красными морозными пятнами, пальцы окоченели, волосы, в которых растаял снег, стали жесткими. Они были уставшими, но всё же когда обнаружили, что оказались дома одни, не преминули воспользоваться моментом. И когда Дункан показывал Алиссе свои излюбленные в городе места, Джеймс и Фрея уединились в комнате парня.

Глава 28

Дункан решил остаться, невзирая на то, что билеты на поезд уже были куплены. Он позвонил домой, не сообщив о своем решении никому кроме кузины, которая была рядом. Мистер Певензи сперва поговорил с сыном, но намного дольше длился его разговор с Фреей. Дункан внимательно наблюдал за сменой выражения лица девушки, но она быстро избавилась от маски беспокойства и приняла безмятежность. Было сложно понять, о чем шла речь, когда всё, что делала Фрея, это вторила односложными ответами и улыбалась, накручивая на палец телефонный провод. В конце концов, она, сохраняя улыбку, попрощалась с дядей и положила трубку.

– Ну, и что? – нетерпеливо спросил Дункан, когда Фрея легко подскочила с места и прошла мимо него, не сказав и слова. Её походка была пружиниста и легка, как будто причин для беспокойства вовсе не было.

– Прости, мистер Певензи сразу сказал, что ты можешь остаться, но хотел немного потянуть время. Он передал трубку Эрни. Ты же знаешь, как сильно он любит поболтать. Эрни сказал, что очень скучает по нам… – она продолжила идти бок о бок с Дунканом, который просиял от сообщенной новости и более ничего другого не слышал. Фрея не успела договорить, как он учтиво извинился и покинул её, бросившись вверх по лестнице.

– Кто такой Эрни? – Джеймс появился, будто из ниоткуда, и подошел к девушке, которая проследила за кузеном с тенью улыбки на лице.

– Соседский мальчишка. Сын хорошей подруги миссис Певензи, – Фрея безразлично махнула рукой, когда парень вдруг поцеловал её. Она совершенно не была к тому готова, а потому легонько оттолкнула его и смерила вопросительным взглядом. Джеймс поднял глаза вверх, и едва Фрея обнаружила над их головами подвешенную веточку омелы, как он сделал ещё одну попытку поцеловать её, которой она не воспротивилась.

Алисса не могла себе позволить выдать чувств, но новость о том, что Дункан оставался, её заметно оживила. Фрея часто стала ловить подругу за тем, как она наблюдала за парнем, когда он был чем-то отвлечен. Стоило ему почувствовать на себе её взгляд, как Алисса успевала отводить глаза, принимая напускной безразличный вид, что мог озадачить Дункана, но точно не Фрею.

Она не стала спрашивать, где они провели целый день, вернувшись обратно ближе к полуночи. Фрея встретилась с подругой лишь утром, ожидая от неё подробностей, но вместо этого Алисса с большим интересом задавала вопросы о возвращении Джеймса, чем отвлекла внимание девушки. Затем их уединенному разговору помешали парни, из-за чего у Фреи более не было возможности о чем-либо спросить. Всё, что ей оставалось, это сгорать от нетерпения, когда Алисса сама решит всё рассказать, что было слишком жестокой пыткой.

На следующий день они снова все четверо разделились. До полудня Джеймс с Дунканом остались дома, расположившись в просторной гостиной за чтением, когда Алисса и Фрея прогулялись по городу, вернувшись обратно с почтовыми посылками от Рейчел. Она прислала два одинаковых косметических набора, где были аккуратно сложены тени, жидкая подводка для глаз, чёрная смольная тушь, тюбик красной помады и пудра под тон кожи каждой девушки.

«Праздник не должен быть единственным поводом быть красивой. Люблю вас, мои бесконечно очаровательные подруги! Счастливого Рождества! Надеюсь, вы сходите с ума от скуки без меня» – было единственным, что оставила девушка внутри обеих коробок. Это заставило подруг улыбнуться. Джеймс же, прочитав записку, лишь закатил глаза и недовольно фыркнул. Это было вполне в стиле Рейчел.

Вторую половину того дня они провели вместе. Дункан раздобыл где-то пару детских саней и, когда сумерки упали на город, а все дети после ужина не вернулись на промозглую улицу, они заняли их место, притворившись ими так искусно, что и сами себе поверили. Это не было притворство, только живое чувство безмятежности, такое редкостное и, казалось, уже давно забытое. Веселость и простота глупых забав на время стало единственной стоящей ценностью. Время оказалось заключено в оковы вечности, ощутимой, как ничто другое.

На следующее утро Фрея снова проснулась в постели Джеймса, не испытывая стыда или укора. Они не обсуждали, почему не замыкались в её комнате, что была намного уютнее и просторнее, как сделали в самый первый раз. Если девушка оказывалась в своей комнате, то запиралась там только в одиночку, не давая более никому повода входить и нарушать её покой. Пусть она не так много времени проводила там, но если уходила, то почему-то отказывалась кого-либо впускать, будто личное пространство вдруг стало иметь для неё намного большее значение, чем раньше.

– Может, будет намного лучше, если мы не поднимемся из постели до следующего утра? – спросил Джеймс, когда девушка перекинула ноги и села на краю кровати. Он выводил на оголенной спине незамысловатые узоры, от чего её кожа покрывалась мурашками. Стоило Фрее поднять с пола бюстгальтер и ловко застегнуть его, как нарисованная парнем невидимая картина была испорчена.

– Слишком поздно, – она успела подняться с места быстрее, чем Джеймс уложил бы её обратно. Он подложил руку под голову и продолжил наблюдать за тем, как Фрея выискивала среди кипы вещей платье, что медленно надела, потеряв в его воздушности излюбленные им острые очертания. – Это всего лишь один вечер. И мы проведем его вместе, не позволив чему-либо всё разрушить. По крайней мере, в этот раз тебе будет с кем посмеяться над гостями, – Фрея подошла к Джеймсу, только чтобы игриво щелкнуть по носу. И стоило ему потянуться к ней, как она резко стянула одеяло. Тело тут же обдало холодом, отчего он неприятно поморщился и стиха ругнулся под нос.

– Ты пожалеешь об этом, знаешь?

– Сразу после того, как ты всё же соизволишь подняться, – Фрея рассмеялась. Джеймс поднялся с постели, когда она успела подбежать к двери, показать ему язык и скрыться за дверью в коридоре, куда он не мог выйти в подобном виде из-за риска показаться на глаза Алиссе или Дункану.

Они занялись приготовлениями сразу после завтрака. Джеймс ещё накануне позвонил домой и велел Дебби приготовить для него один из костюмов. Более предусмотрительно было на следующий день после приезда заказать новый у портного, но вряд ли тогда он мог подозревать, что семейного ужина всё равно не удастся избежать. Девушка выполнила его просьбу, невзирая на то, что должна была быть занятой приготовлениями к вечеру.

Фрея подарила Алиссе одно из своих платьев, что подходило подруге намного больше, чем ей. Красный шифон лучше сочетался с насыщенным каштановым оттенком волос девушки, нежели со светлым, как у Фреи. Платье имело форму песочных часов. Тонкий золотой пояс подчеркивал талию девушки, округлый вырез был достаточно приличным. Платье красиво облегало фигуру Алиссы, что была спрятана доселе под большими свитерами, свободными рубашками, длинными юбками или прямыми брюками. Окинув оценивающим взглядом собственное отражение, Алисса смутилась того, насколько не была похожа на саму себя. Наверное, никогда прежде она не чувствовала себя девушкой в полной мере, как теперь.

Для себя Фрея выбрала не менее красивое платье. Некогда оно принадлежало её матери, половина гардероба которой была сохранена. Отец был слишком сентиментальным для того, чтобы отпустить жену окончательно, смириться с её смертью и найти другую женщину, которая стала бы для Фреи намного лучшей матерью, чем была Ванесса О’Конелл. Вместо этого он отчаянно вцепился в призрачный образ женщины и упрямо держался за него, как за единственный в жизни оплот.

При жизни она носила исключительно дорогие и изысканные платья. В детстве Фрея мечтала примерить однажды хотя бы одно, но когда представилась возможность надеть, она не хотела её упускать. Отец не мог узнать об этом, а мать – тем более. Она выбрала платье из чёрного атласа, отражающего блики света. Пышная юбка до колена и узкий корсет, открывающий вид на округлые плечи и выпирающие из-под кожи ключицы. Юбка расшита вручную золотыми нитями – сложный узор представлял собой созвездие.

– Вау, – Алисса громко вздохнула, стоило Фрее появиться перед ней в платье и прокрутиться со скромной улыбкой. – Выглядишь, как кинозвезда.

Они сделали друг другу простые, но аккуратные прически. Поднятые кверху пушистые волосы Фреи больше не выглядели неопрятно. Шпильки крепко держали их вместе без шанса разбросить пряди по плечам даже во время самого головокружительного танца. С косметикой Рейчел они были осторожны, и час общих усилий всё же помог достичь желаемого результата. Они подвели друг другу глаза и накрасили ресницы, не рискуя разукрашивать губы помадой или переусердствовать с пудрой.

Девушки спустились вниз вместе, готовые к выходу, когда парни терпеливо дожидались, что они завершат тщательные приготовления. Джеймс спрятался за «Рождественской песнью», дочитывая последние страницы, когда Дункан настраивал объектив фотоаппарата, мыча под нос веселую мелодию. Он первым краем глаза заметил сперва Фрею, а затем и Алиссу. Он открыл от изумления рот, но не смог произнести и слова, поэтому молча толкнул друга локтем, и тот недоуменно посмотрел на него, прежде чем проследить за взглядом и заметить девушек.

Джеймс не мог отвести от Фреи завороженного взгляда, пока она медленно приближалась к нему, не в силах сдержать улыбки. Казалось, девушка не могла быть ещё красивее, но в этом платье, с этой прической и незатейливым макияжем она будто не была похожа на саму себя. Джеймс не мог противостоять желанию сбросить с неё платье, распустить волосы, покрыть лицо поцелуями, даже если бы это разрушило магию её внешнего облика, что показался ему притягательно соблазнительным. Было сложно назвать девушку очаровательно милой, когда она оказалась блестяще неподражаема. Он ожидал встретить её красивой, но точно не думал, что красота может выйти за всякие рамки.

Его руки обхватили её лицо, чтобы сходу поцеловать. Джеймс преодолел расстояние быстрее, чем это сделала она. Фрея улыбнулась ему в губы, легонько сжав тонкими пальцами его локти. Щелчок фотоаппарата уже привычно заставил её содрогнуться. Она чуть отклонилась назад, разорвав их поцелуй, чтобы бросить на Дункана раздражённый взгляд, когда тот щелкнул ещё раз.

– Позволишь мне? – спросил Джеймс, протягивая руки к фотоаппарату. – Смелее, – он усмехнулся, когда на лице Дункана была заметна нерешительность. – Вы оба станьте чуть дальше и подвиньтесь вправо. Именно здесь. Идеально, не так ли? – Джеймс обратился к Фрее, которая прикрыла ладонью улыбку. Она кивнула головой, рассмеявшись вслух. – А теперь поднимите вверх головы, – произнес парень и нажал на щелчок, стоило Дункану и Алиссе сделать это. Затем нажал ещё раз, когда они неловко посмотрели друг на друга, когда поняли, что стояли под омелой. А потом ещё раз, когда Дункан неожиданно подался вперед и поцеловал девушку. Джеймс успел вовремя сделать снимок, потому что Алисса не стала медлить, чтобы грубо оттолкнуть парня.

– Кажется, нам пора, – смущенно ответила, обдав подругу ледяным взглядом.

Они не были в ряду первых прибывших, но всё же успели явиться до начала ужина. Джеймс помог Фрее выйти из машины и учтиво взял под руку. Когда они проходили мимо встречавших гостей мистера и миссис Кромфорд, он выставил девушку перед собой, как щит, предупреждая нападение матери, которая должна была не упустить возможности выразить ему свое негодование и на счет того, что он никого не предупредил о возвращении, и того, что сбежал из дома. Вместо высказывания упреков Кларисса Кромфорд смерила сына строгим взглядом, что оказался куда многословней. Последнее чего хотелось Джеймсу после подобного холодного приема, это хотя бы случайно оказаться с матерью наедине.

Фрею женщина встретила не более гостеприимно. Окинула её ледяным взглядом, смерив с ног до головы. Стоило Джеймсу представить девушку, назвать её имя, как мать вовсе будто побледнела. Выдавила слабую улыбку и вяло пожала протянутую тонкую ладонь. Мистер Кромфорд же рассматривал Фрею больше с интересом. На лице застыла обольстительная улыбка, глаза как будто просияли при виде старой хорошей знакомой. Он поцеловал её руку, выдав комплимент, от которого девушка смутилась. Джеймс посмотрел на отца недоуменно, когда тот не бросил даже короткого взгляда в его сторону.

Стоило им оказаться внутри и избавиться верхней одежды, как Фрея крепко уцепилась в руку Джеймса. Он ловил вместо девушки удивленные взгляды прислуги, а затем и присутствующих гостей, собравшихся в просторной гостиной, когда она была слишком занята тем, что с восторгом рассматривала всё вокруг. Джеймс не думал, что сможет чувствовать себя неловко под давлением чужого внимания, но скоро почувствовал, как пересохло в горле. Должно быть, в определенных кругах успели пройти слухи, подлинность которых была представлена перед всеми воочию. По большей мере, его это не волновало, но напрягало, особенно когда перешептывания вдруг стали настолько громкими, что можно было убедиться в догадке, что их появление стало самым вопиющим событием вечера.

Ему сложно было взять вдомек, почему привлеченное к их паре внимание вдруг стало коробить его. Волноваться о подобных мелочах было совершенно непохоже на Джеймса. Может быть, дело было в том, что он знал каждого из этих людей, и они были хорошо осведомлены в его преданных в одночасье предубеждениях. Может быть, потому что они впервые появились вместе на публике, что было достаточно непривычно. Может, дело было в ревности – Фрея привлекала к себе слишком много внимания.

Он не мог понять, было ли это осуждение или же восхищение. Они рассматривали её, как новую игрушку, и стоило Фрее случайно посмотреть в сторону того или другого человека, который хоть краем глаза на неё взглянул, как все отводили глаза или же надевали напускные приветственные улыбки, в которых Джеймс не замечал и доли искренности. Он находил этих людей надменными, скучными и глупыми в своих убеждениях, и меньше всего ему хотелось, чтобы они бросали на Фрею тень, в которой она бы погасла. Пусть Джеймс и хотел поскорее убраться из дома, но точно не ценой подорванной уверенности девушки в себе.

Поглядывая на Фрею краем глаза, он отмечал про себя, что выражение её не менялось. Она была безмятежна и восторженна, упрямо не замечая ничего, кроме мерцающего сияния свечей и сотни маленьких лампочек. Вдыхала полную грудь живой запах хвои, утопающий в палитре парфюмов, что цветными облаками окутывали каждого отдельного гостя, которых она продолжала игнорировать, будто нарочно. Вместо пристального изучения чужих нарядов, Фрея внимательно приглядывалась к дорогим, но в то же время простым в своей изысканности украшениям, что блестели и переливались, ослепляя серые глаза.

Играла живая музыка, и Фрея то и дело, что выстукивала пальцами по его локтю ритм, заполняющий всё свободное пространство большой комнаты. Стоило им остановиться, как она невольно чуть двигала плечами, поджимала губы и кивала головой, что было отчасти забавно.

Джеймс почувствовал, как она отпустила его раньше, чем заметил брата, подкравшегося к ним незаметно. Фрея без лишних стеснений обняла друга, а затем тот прокружил её за руку вокруг оси, вынудив рассмеяться вслух. Оливер отпустил несколько комплиментов, смутив девушку, но в сторону брата даже не посмотрел. Джеймс продолжал оглядываться вокруг и не успел заметить, как Фрея взяла под руку Оливера, бросив ему слова, растворившиеся в общем шуме. Он намеревался спросить, куда она собралась, но для этого уже было поздно. Фрея растворилась среди людей, которые провели её по-прежнему недоуменно завороженными взглядами.

Из-за количества гостей в гостиной быстро стало жарко. В горле всё ещё першило, поэтому он подошел к официанту и выхватил с подноса бокал с шампанским, осушив его залпом. Выглядывая Фрею, Джеймс ненароком наткнулся взглядом на Марту, которая тоже кого-то выглядывала. Должно быть, его. Тогда опустил голову вниз и двинулся в противоположную от девушки сторону. Его глаза случайно нашли мать, которая напряженно о чем-то перешептывалась с отцом, который даже не смотрел на неё. Джеймс проследил за его взглядом и нашел Фрею, которая смеялась над чем-то в компании Оливера и Алиссы, которые, кажется, понравились друг другу.

– Он преуспевает в искусстве обольщения не хуже тебя, – он не заметил, откуда появился Дункан. В руках у него было два стакана с янтарной жидкостью, один из которых он протянул другу. Джеймс хотел спросить, откуда он достал столь крепкий напиток, но вряд ли сейчас это было важно. – Я видел здесь Марту Каннингем. Ты говорил с ней?

– Да, но сомневаюсь, что она меня услышала. Она будто сошла с ума, вбив в голову дурацкую идею о замужестве, – Джеймс сделал глоток и почувствовал в горле жжение.

– Стоит ли вспоминать о том, что она мне не понравилась ещё с первой встречи.

– Нет. Можешь просто сделать мне услугу и не отвлекать, – Джеймс залпом осушил стакан. Оставил его на столе и едва намеревался подойти к Фрее, чтобы увести от собравшейся компании, как миссис Кромфорд торжественно объявила, что ужин готов.

На праздничный ужин, устроенный накануне Рождества в сочельник, Кларисса Кромфорд никогда не жалела денег. Она не была большой поклонницей праздников в целом, поскольку даже они не могли поднять её вечно угрюмого настроения, но женщина отдавала почтение традиции, которой не могла позволить изменить. Воспитанная в духе строгого консерватизма, она была узницей правил, которым её учили подчиняться с детства. Она пыталась заключить в них и собственных детей, что оказалось достаточно сложно, особенно со своенравным Джеймсом, для которого ничто не имело большого значения.

Миссис Кромфорд по своей природе была более затворницей, нежели радушной хозяйкой или приятной гостьей, поэтому в подобные вечера заставляла себя улыбаться сквозь стиснутые зубы, только бы произвести хорошее впечатление на людей, которые делали тоже самое. Карнавал суеты и притворства, в котором она вместе с детьми и мужем обязана была участвовать, словно это стоило ей жизни.

Она не стала показывать того, но всё же была рада появлению Джеймса. Было что-то неправильное в одной мысли, что он пропустит семейный ужин, к которому женщина так усердно готовилась. Миссис Кромфорд тщательно составляла меню, ходила по магазинам с Деборой для закупки лучших продуктов и ярких украшений, следила за внешним и внутренним убранством дома и, в конце концов, подписывала каждое отдельное приглашение своим старомодным витиеватым почерком. Он должен был прийти, покуда такова была его обязанность, к которой женщина приучивала его с детства. Её заставляли терпеть подобные приемы, то же она заставляла делать обоих сыновей.

Расположившись подле мужа в изголовье убранного стола, Кларисса заняла своё место только после того, как все гости оказались рассаженными. Особое внимание она уделила друзьям старшего сына, особенно девушке, которая он привел под руку. Джеймс не успел занять место рядом с Фреей, когда по обе стороны от неё разместились Оливер и Алисса. Он обошел стол и с раздраженным видом уселся напротив, где рядом с ним сел Дункан и Марта. Парень бросил кроткий взгляд в сторону матери, когда та улыбнулась ему краешками губ, хоть и не была причастна к подобному расположению дел.

– Милое платье, – Марта привлекла к себе внимание Фреи, которая живо что-то обсуждала с Алиссой. – Как раз подходящее для похорон, – девушка выдала ироничную ухмылку, но ответа не получила. Впрочем, ей было достаточно смущения Фреи и укорызненого взгляда Джеймса, который чуть отодвинулся от неё, скрипнув тяжелым стулом по полу.

Сама Марта была в красивом изумрудно-зеленом атласном платье на тонких бретельках и пышной юбкой, что шуршала при ходьбе, предупреждая о приближении девушки. Уши и шею украшали дорогие блестящие камни, сверкающие в свете высоких люстр. Светлые волосы были собраны в столь вычурной прическе, что сложно было рассмотреть, как следует, все её хитросплетения. Марта чувствовала себя уверенно, но не затмевала Фрею в простоте её изысканности.

Она не позволила себе грустить, невзирая на то, что лицо Марты напротив премного угнетало. Пыталась даже не смотреть в её сторону, поэтому не могла заметить, как девушка тщетно пыталась заговорить с Джеймсом, задеть его, незаметно притронуться под столом. Увлечена волнительным перешептыванием с Алиссой и обменом шуток с Оливером, Фрея игнорировала не только Марту, но и перешептывание за спиной, что на самом деле сумела расслышать намного лучше, чем позволила об этом узнать Джеймсу.

Её сравнивали с матерью. Дело было не платье, а в чертах лица, настолько схожими с покойной Ванессой О’Конелл, что вообразить, будто это она восстала из мертвых, не выдавалось сумасшествием. Различие между ними было, но не оно не так уж бросалось глаза тем, кто встречался с женщиной достаточно давно, чтобы не внимать деталям. Фрея была похожа на мать, и это было единственное, чем она была удостоена восхищения, что было сомнительным.

Услышанное случайно имя матери укололо слух один раз, затем второй и третий. Фрея надела на лицо маску радушия, испытывая в действительности неловкость. Только оказавшись в кругу близких друзей, она могла чувствовать себя в безопасности, хоть и по-прежнему кожа горела под пытливыми взглядами, что продолжали замечать в ней человека, которого она смело называла чужим.

Переглядываться с Джеймсом было намного приятнее, чем ловить на себе случайные взгляды незнакомцев. Каждый раз, как он улыбался Фрее, Марта скрежетала от злости зубами. Уловки не работали. Парень игнорировал её, отталкивал и нарочно не замечал, перешептываясь за столом с Дунканом и посылая влюбленные взгляды Фрее.

Праздничный стол оказался изобильно богат. Фрее казалось, что даже миссис Томпсон не готовила так вкусно, как кухарка Кромфордов. Каждое блюдо было отдельным произведением искусства, достойным похвалы и аплодисментов. Постоянно подливаемое в бокал вино вовсе не портило вкуса, напротив подчеркивая его, как нельзя лучше.