Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 60 страниц)

– Вот и договорились, – Джеймс потерел ладони, прежде чем взяться за остывавшую в их пустом разговоре еду. – Я рад, что мы нашли общий язык, – его улыбка уже не могла произвести прежнего эффекта. Рейчел была слишком строга даже для самой себя. – Я рад, что мы сумели прийти к согласию.

– Так вы теперь встречаетесь? – спросила холодно, будто бы между прочем, глядя на него исподлоба. Джеймс не мог заметить, но под столом девушка крепко сжимала пальцами сумку, на тонкой шее напряглись жилы. Она чувствовала в горле неприятный ком, что не пропускал наружу и лишнего слова, но кроме того жутко мешал дышать. Рейчел пыталась делать глубокие выдохи через рот, что едва спасало.

Джеймс бросил на неё растерянный взгляд, в котором уже таился ответ. Более его смущали не задетые чувства Рейчел, а Фреи, которая просила держать их отношения в тайне. Он надеялся решить проблему, но вместо этого развязал новую. Признаться в чувствах было одно, но в их открытой взаимности – совсем другое. Первое было откровением, второе – признанием в обмане. И Джеймсу могло быть плевать на всё это, но с совестью Фреи ему приходилось бороться на равных, как и ей самой.

Молчание затянулось. Ответ уже был лишним. Рейчел искала в глазах парня раскаянья, а он в её – человеческого понимания. В действительности же, её взгляд кололся ненавистью и злобой, его обжигал холодным льдом жестокого безразличия. Время прошло, а они продолжали быть собой.

– На самом деле, я не так уж голодна, – сквозь напускную улыбку произнесла Рейчел, выдав кроткий нервный смешок, полон отчаянья и обиды. – Мне уже пора, – засуетилась. Пальцы, сжимавшие доселе с силой сумку, будто свело. Они совершенно её не слушались, точно как и ноги, ставшие вдруг ватными. Рейчел мешкала и суетилась, когда Джеймс продолжал сидеть истуканом на месте, не прерывая неторопливой трапезы.

– Только не горячись, – вторил ей лениво и безразлично. – Порой такое случается.

– Уж точно не со мной, – Рейчел хмыкнула, с силой отодвигая от себя треклятый стул. – Как я могла всего не замечать, – продолжала бормотать под нос, не глядя ему в глаза.

– Рейч…

– Довольно! – вскрикнула вдруг достаточно громко, чтобы обратить к их столику постороннее внимание, что теперь было лишним. Оглянулась испугано вокруг, а затем подняла вверх плечи, спрятав голову вниз.

Ей было стыдно. Ничего другого Рейчел не могла испытывать. И ей казалось, что на них продолжали глазеть все, даже когда люди вернулись к своим пустым разговорам, не внимая тому, что происходило за их столиком. Джеймс устало откинулся на спинке стула и провел ладонью по лицу, изобразив гримасу раздраженности. Развернутая девушкой драма казалась ему напрасной. Всё в ней вскипало его кровь сильнее и сильнее.

Рейчел ушла, оставив его одного. Он надеялся решить вопрос, так сильно терзающий Фрею, мирно, как это бывало между взрослыми, но стоявшая между ними инфантильность Рейчел во многом мешала. Сам Джеймс был наивным отчасти, если надеялся, что всё сможет решить прямолинейный разговор. Он сумел угадать природу существа Рейчел лишь однажды, но её уязвимость имела две стороны, одной из которых была совершенно напрасная и странная привязанность к людям, для которых она сама не имела никакого значения.

В конце концов, невзирая на то, что всё прошло не так уж ожидаемо гладко, Джеймс был доволен собой. Лучше было вырвать сорняк глупой привязанности разом и с корнями, нежели дальше мучиться. Больше всего это недоразумение было невыносимо Фрее, что всё более невыносимо становилось ему самому. Джеймс ещё не успел принять того, что его могло расчувствовать только то, что было связано с ней, ведь ко многим другим людям и вещам он оставался холодным и безразличным, не находя в них большого интереса. Это было привычным, каковым скоро стало и его участие в жизни Фреи.

Их жизни сумели странным образом сплестись вместе, будто никогда прежде и не существовали порознь. Поначалу это было поразительно и невероятно, но они сумели привыкнуть к новому положению так быстро, что все прежние размолвки, споры и напускные знаки неприязни были вырваны из памяти, как что-то, чего не существовало на самом деле. Жизнь не стала вдруг разделенной надвое. Им выдавалось, будто так было всегда. Подобное погружение в бесконечность и было тем, что более всего нравилось Джеймсу. Фрее же нравилось прожигать в высоком чувстве момент, полный долгой памяти. Они были далеки от совершенства, но пока другого не знали, достаточно было и этого.

После встречи с Рейчел ему так и не удалось повидаться с Фреей. Он нашел минуту, чтобы заглянуть к ней после работы, но поймал лишь тень, а не саму девушку. Это немного расстроило, но после встречи с Дунканом прошло и это. Укол беспокойства побеспокоил Джеймса, лишь когда он впервые за день повидался со Спенсером, который должен был прежде свидеться с Рейчел. Ничто в парне не выдавало прямолинейной обиды или, куда хуже, злости. Спенс оставался, каким был прежним – наивным, но счастливым, и большего для него никто не мог желать.

Джеймс обнаружил Фрею у себя дома на следующий же день. Он не ожидал её увидеть, поскольку день не был подходящим для того, чтобы остаться наедине, но всё же она оказалась одна, чего никто не мог предусмотреть.

Едва оказавшись в прихожей, Джеймс услышал несуразную игру на фортепиано, что звучала скорее, как жалостливый плач. Обычно, никто кроме него не притрагивался к инструменту, что он настрого запретил делать, дабы не расстроить его. Теперь это правило было нарушено впервые, а потому Джеймс поспешно прошел в гостиную, двери куда были открыты настежь.

Фрея сидела за фортепиано со скучающим видом. Одной рукой подпирала голову, другой – перебирала клавиши, нарушая временную тишину. Внезапное появление Джеймса заставило её с силой хлопнуть ладонью по инструменту и издать пронзительно неприятный звук, вынудивший обоих поморщиться в ту же секунду, прежде чем они засмеялись вслух.

– Рисовать у тебя получается намного лучше, – он заставил её подняться с места, чтобы затем усадить себе на колени. Фрея не была охотна к этому, но, когда Джеймс зажал её между обеих рук, деваться было некуда. Он начал наигрывать начало её любимой мелодии. Сперва только одной рукой, ловко перебирая пальцами.

– Отец как-то пытался меня учить. А затем сдался с теми же словами, – Фрея положила голову на плечо парня и глубоко вдохнула холод улицы, не успевший покинуть бледной кожи, и ненавистный сигаретный дым, впитавшейся в волосы.

Джеймс продолжил играть, когда Фрея щекотала губами шею. Смеялся, сбивался с ритма, пока, в конце концов, руки не обмякли, оборвав разом мелодию, сменившуюся вздохами, потерянными в поцелуях. Она положила обе руки ему на плечи, инстинктивно подвинулась чуть ближе, испытывая уже привычное вожделение, противоречащее её готовности пересечь невозвратную черту. Джеймс и сам придвинул Фрею к себе чуть ближе, сжав с силой острые бедра. В темноте закрытых глаз не думать о происходящем было намного проще, вот только стоило ей почувствовать его сквозь преграду нескольких слоев теплой одежды, как первой разорвала долгий поцелуй. Между ними ещё оставалась тонкая связывающая полупрозрачная нить, что разорвалась, только когда Фрея поднялась с места, оправив смущенно юбку.

– Прости, – произнесла невнятно, взъерошив волосы, напрочь забыв об уложенной прическе. – Я не успеваю заметить, как всё доходит до этого.

– Даже собственные тела не всегда нам всецело подконтрольны. Это нормально. Ты должна бы об этом знать, – он не мог скрыть ироничной улыбки, когда поймал на себе сердитый взгляд Фреи, которая сразу угадала его едва ли уместный намек. – Ладно, – Джеймс поднял руки в воздухе. – Постараюсь больше не вспоминать об этом, хотя это будет не так уж легко.

– Мне неловко перед тобой. И вовсе не из-за истории с дурацкой книгой, – она с тяжелым вздохом упала на диван. – Мне нравиться испытывать то, что я испытываю рядом с тобой, но в то же время боюсь того, что может последовать дальше. Прежде, наверное, тебе ещё никто в подобном не признавался, и потому я чувствую себя из-за этого неправильно, будто со мной что-то не так… – Фрея не заметила, как в легких перестало хватать воздуха по мере того, как она говорила.

– Довольно тебе, – Джеймс сел рядом и взял её аккуратно за руку. Одновременно пытался сосредоточиться на чем-то неимоверно скучном, поскольку других способов снять напряжение теперь не было. Вот только поглаживание мягкой кожи её руки действовало обратно, а потому скоро Джеймс отпустил её. – Всё нормально, – ответил, не глядя в растерянные глаза девушки.

Рука безвольно продолжала лежать на том же месте, пока Фрея с тихим вздохом не поняла, в чем было дело. В следующую же секунду девушка закрыла лицо обеими ладонями и сделала глубокий вдох. И даже звук её равномерного дыхания мешал вернуться к прежнему состоянию.

– Я сумел избавиться от беспокоившей тебя проблемы, – разговор о Рейчел должен был исправить неловкую ситуацию. Посмотрев на Фрею лишь краем глаза, парень убедился, что сумел привлечь её внимание. Она нахмурилась, совершенно недоумевая, что Джеймс мог иметь в виду. – Я поговорил с Рейчел.

– Нет, – девушка резко подхватилась с места и схватилась обеими руками за голову. – Не может быть. Ты не мог этого сделать, – Фрея прищурила глаза, напрасно отрицая то, что заранее знала, было правдой. – Что ты ей сказал? – она начала мять ладонями шею, оставляя на коже красноватые следы от ногтей.

– Всего лишь правду, – Джеймс откинулся на спинку дивана и стал потирать пальцами переносицу, собираясь с мыслями. Наверное, Фрее не стоило знать, что он признался Рейчел в своей влюбленности. Ненарочно выброшенное признание обжигало разум воспоминание о нем, хоть и соскользнуло с языка, как что-то само собой разумеющееся, чего Джеймс не отрицал и вряд ли был намерен делать. – Пришлось признаться, что я встречался с ней из-за тебя. Это даже сложно назвать отношениями, на самом деле…

– Ты не мог ей этого сказать, – Фрея ударила себя ладонью по лбу, когда в другой сжала край юбки. Джеймс потянулся вперед и бережно взял её за руку, поглаживая большим пальцем костяшки. – Должно быть, она обо всем догадывалась. Что она ответила? – нетерпеливо продолжала, глядя на него с горячим волнением.

Джеймс смотрел Фрее прямо в глаза, поджав виновато губы. Она вынуждала его чувствовать, будто он совершил ошибку, о которой никогда не пожалел бы, сохранив тот разговор при себе в виде тайны. Джеймсу не составило бы труда скрыть от неё всё, вот только она должна была узнать, если не от него, так от Рейчел наверняка. Он был намерен одержать это первенство, чтобы преподнести, как новость отличительно хорошую вопреки худшим опасениям Фреи, но её преждевременный испуг испортил все его представления.

Джеймс не решался признаться в истинном ответе Рейчел. Вклинивать в их разговор Марту, его родителей и нерешенное положение дел на счет его женитьбы могло во многом оттолкнуть Фрею. Данное ею самой обещание Джону мешало дышать, сковывая в крепкие узы чувства вины до тех пор, пока сам парень не закончил всё прежде, чем Фрея не толкнула их обоих в бездну напрасно терпимого бессмысленного существования. И как бы сильно её не тянуло к Джеймсу, её держало рядом с Джоном слово, вернуть которое уже было нельзя. Теперь же одно упоминание Марты должно было всё разрушить. Он это знал, поскольку знал сущность Фреи, во многом отличительную от его.

Рейчел вспомнила о Марте тогда, когда он меньше всего о ней думал. От девушки даже перестали приходить письма, чего Джеймс и не успел заметить, забыв напрочь о том, что в выдвижном ящике стола хранились и другие, всё ещё непрочитанные. Марта превратилась в призрак, который он должен был выгнать из своего дома, чтобы тот не пугал Фрею, живую и настоящую. Сломить упрямство матери, надавить на отца, даже если бы это потребовалось, он бы и Марту убил жестокими словами, только бы та не связывала более рук. Жениться на ней Джеймс всё ещё категорически не был намерен, пусть этого пожелал бы хоть сам король. Подумать об измене решения оставаться до конца своих дней холостяком ради Фреи у него ещё не представлялось и возможности, ни времени.

Возбуждение отпустило обоих. Казалось, прошло намного больше времени с тех пор, как они сидели за фортепиано, играли и целовались. Безмятежность ушла вместе с покоем, и кто бы мог подумать, что виновницей тому станет Рейчел? Джеймс продолжал держать Фрею за руку, когда она с силой сжала его ладонь и серыми холодными глазами вопрошала.

– Не было похоже, что она хотя бы догадывалась о чем-либо, – только и успел произнести, как её ладонь выскользнула и снова зарылась в волосы, взлохмачивая их. – Я пытался объяснить, что всё моя вина. Она глупа и упряма.

– Это я во всем виновата. Нужно было поговорить с ней обо всем раньше. Намного раньше, – Фрея начала передвигаться с одного угла комнаты в другой.

– До того, как я всё рассказал, ты была намерена держать всё в тайне и дальше, – Джеймс подскочил с места, когда она упала на стул за фортепиано. – Пусть обижается и дуется, какая к чёрту разница? Это же Рейчел. Кому не наплевать?

– Как ты можешь так говорить? – она ударила его несильно по руке, хоть и от злости сжала крепко зубы. – Она моя подруга. Я забочусь о её чувствах, как ты, должно быть, заботишься о Спенсере или Дункане, – Фрея не могла усидеть на месте и, в конце концов, снова оказалась на ногах.

– Заботы о других – пустая трата времени, – махнул в воздухе рукой, посмотрев на неё усталым отрешенным взглядом. Фрея же вся пылала – лицо покрылось красными пятнами, ноздри вздулись, лоб стал испещрен неровными складками. Светлые волосы были в ужасном беспорядке, с обратной стороны шея была усеяна рядом полумесяцев.

– Что тогда здесь делаю я? – спросила упрямо и вызывающе, как говорила с ним на пляже, когда они были ещё недостаточно хорошо знакомы, чтобы не противоречить друг другу. Тогда их спор по большей мере развлекал Джеймса, веселил и даже забавлял до тех пор, пока она не сумела его уколоть упреками и предубеждениями. Теперь его это злило, раздражало, выводило из себя. Он не находил в разгоревшейся ссоре смысла и хотел её скорее прекратить, чтобы затем вернуться к тому, что не напрягало.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты заботишься обо мне, Джеймс? – упрямо продолжала, сложив руки на груди.

– Скорее всего, мне было бы не всё равно, если бы с тобой что-нибудь случилось, – ответил вымучено и нехотя, будто к ответу его кто принуждал. – С тобой, но не с Рейчел.

– Как я могла забыть о том, какой ты эгоист, – произнесла на выдохе, прежде чем взять пальто, сложенное аккуратно на краю дивана, и выйти в прихожую.

– Кажется, ты прослушала первую часть всего, что я говорил, – Джеймс вышел следом за ней.

– Я слышала, что со мной должно случиться что-то плохое, прежде чем ты позаботишься об этом. Может быть, на смертном одре я оценю это, но мне было бы куда приятнее, если бы ты заботился обо мне и раньше, – Фрея наклонилась, чтобы обуться, всучив пальто ему в руки. Стоило ей подняться, как Джеймс отказывался его отдавать, пока девушка с силой не вырвала его из рук.

– Ты извратила мои слова. И почему ты так быстро уходишь? Давай забудем о дурацком разговоре и дурацкой Рейчел и вернемся к тому, с чего начали…

– Прости, мне пора, – она наклонила голову, быстро застегивая большие пуговицы пальто. – Завтра вряд ли удастся увидеться. На самом деле мне нужно немного времени, чтобы… Не важно. Просто нужно время.

– Слишком глупо обижаться из-за такого пустяка. На твоем месте Рейчел вряд ли бы много пеклась о твоих чувствах, – произнес спокойным ровным голосом, полным усталости. Взял её за руку, как последняя просьба остаться, но Фрея была непреклонна. Сжала губы в тонкую линию, отдернула руку и открыла двери.

– Я приду к тебе, когда будет время, – только и ответила, прежде чем уйти.

Глава 20

Фрея изучала корреспонденцию за столом. Сидела прямо, сложив перед собой руки, когда закончила читать последнее из двух писем, когда на тело вдруг навалила усталость. Подперла тяжелую голову сжатой ладонью, облокотившись о стол. Обернула усталые глаза к окну, серость за которым угнетала не меньше, чем сложившаяся ситуация.

Прошло всего несколько дней после дурацкой ссоры с Джеймсом, после которой она не виделась ни с ним, ни с Рейчел. Скорее всего, в суете дней Фрея не могла бы заметить, как подруга избегала её нарочно, но сосредоточившись на мысли об этом, это становилось лишь очевиднее.

У Рейчел отпала привычка заявляться к ним без предупреждения через двери общей ванной или подходить неожиданно на улице, замечая издали. Несколько раз Фрея пыталась сама найти девушку, чтобы поговорить с ней о чем-то совершенно далеком от их неурядицы, сделать хотя бы попытку притвориться, что конфликта между ними не было, но та ловко избегала её. Двери в комнату не открывала, по кампусу ходила в окружении других девчонок, которые не позволяли к ней и близко подойти, да и к тому же отворачивала голову или фыркала при всякой случайной или нарочной встречи.

Рейчел была высокомерной, холодной и безжалостной, не давая Фрее и шанса для объяснения. Вряд ли у неё получилось бы подобрать слова для верного описания собственных чувств, которые ей самой куда проще было бы не испытывать, ведь выбор был сделан не ею, а существом, живущим где-то глубоко внутри тела и души. Ещё менее Фрея могла бы описать чувства Джеймса, поскольку и сама не была осведомлена, насколько те соответствовали тому, что испытывала сама. Он, должно быть, сказал достаточно, чтобы обратить всё в катастрофу, поэтому её попытка всё исправить могла лишь излишне всё ухудшить. Единственное, чего Фрея хотела это безвозмездного понимания, которого не нужно было выпрашивать, вымаливать или заслуживать.

Они были всего лишь людьми, ничем не отличающимися от других, к тому же не сделали ничего, что могло бы противоречить общественным нормам и морали. По крайней мере, ничего плохого не сделала Фрея, испытывавшая вину за двоих. Она не увела Джеймса у подруги, поскольку тот ушел от неё сам. Не соблазнила его нарочно, чтобы насолить Рейчел, о чувствах которой всегда знала. Не обманывала, не хитрила, не играла. Обвинить Фрею можно было разве в том, что она скрывала отношения с Джеймсом, но только чтобы не навредить Рейчел, не сделать ей даже ненароком больно.

Отказываться от Джеймса и его неопределенных чувств было бы, по меньшей мере, глупо. Отчасти парень был прав – Рейчел вряд ли когда-нибудь совершила бы нечто подобное ради неё, да и к тому же не стала бы испытывать и доли вины. Фрея же не могла перестать терзать себя за то, что было неизбежным, чего никто не мог бы предотвратить. Даже если бы была возможность отказать парню, дать заднюю, попросту его отвергнуть, что она самонадеянно пыталась делать прежде, Фрея всё равно не сделала бы этого теперь. Личное счастье всё же было важней. Если бы только Рейчел могла это понять.

Алисса была безразлична к их размолвке, поскольку вряд ли даже сумела заметить перемену в отношениях обеих подруг. Её занимали собственные заботы – учеба, феминизм и Дункан. Фрее хватало даже её немого присутствия в комнате, чтобы чувствовать себя немного лучше. Более спасало рисование дурацкой картины, что стояла на мольберте, скрытая от любопытных глаз дурацким суконным полотном.

– Есть интересные новости? – спросила Алисса, будто бы между прочем, отложив в сторону открытую книгу. Потерев глаза, поднялась с места, чтобы включить свет и ещё больше отдернуть шторы в разные стороны, впуская в комнату лучи холодного солнца, быстро склоняющегося к горизонту.

– Отец пишет, что может не успеть вернуться к Рождеству. Он всё ещё в Канаде, но купил билет, чуть позднее, чем предполагалось. В Лондоне меня будет ждать Лесли, что мало утешает. У неё есть свои подруги и семья. Она вряд ли захочет остаться хотя бы на ужин, – Фрея вздохнула, пряча письмо обратно в конверт, чтобы затем спрятать его под грудой одежды в комоде.

– Ты могла бы попросить Джеймса составить тебе компанию, – Алисса вкрадчиво улыбнулась, проследив за подругой глазами.

– Думала, он тебе не нравиться, – шутливо безмятежным тоном ответила Фрея, присев на край кровати подруги. Алисса положила между страниц книги закладку, не обнадеживая себя тем, что ей скоро удастся вернуться к чтению.

– Так и есть. Я всё ещё разочарована твоим выбором, поскольку не понимаю, чем он обусловлен, – она чуть подвинулась, освобождая для подруги место. Фрея перекинула ноги, они подоткнули подушку и стали тесниться, не испытывая неудобств. – Ты оказалась без ума от его прекрасных волос? – Алисса смешно провела ладонью по волосам, как это зачастую делал Джеймс. – Или тебя сразила его обворожительная улыбка? – она улыбнулась, захлопав глупо глазами. – Нет, дело определенно должно быть в его игре на фортепиано. У него такие быстрые пальцы, – она начала щекотать Фрею, из-за чего та рассмеялась вслух.

– Определенно, дело исключительно в этом, вот только вряд ли у нас получиться провести Рождество вместе, – продолжила, когда заразительный смех утих. Из комнаты Рейчел послышался шорох радиоприемника, выдающего мотивы модной песни, слова которой были в последнее время у всех на слуху. Не сложно было понять, что девушка нарочно сделала музыку громче, чтобы не слышать их смеха. – Не уверена, будет ли вообще уместно спрашивать об этом.

– Почему? – Алисса нахмурилась, совершенно не внимая показушной обиде Рейчел, что была уж слишком очевидна.

Фрея не хотела рассказывать Алиссе о последней ссоре с Джеймсом, лично признавая, что предлог для их размолвки был важным, но в то же время достаточно глупым. Рано или поздно Рейчел должна была узнать обо всем, и то, что ей обо всем рассказал Джеймс, было не самым худшим вариантом развития событий. Пусть ему было плевать на чувства Рейчел, но он сделал это для сухой и практичной ясности, которой всем не хватало. И даже с четким и осознанным пониманием того, что Джеймс совершил эту опрометчивую глупость, в конце концов, во благо, Фрея злилась на другое, чего упрямо не хотела признавать.

Она вдруг поймала себя на том, что совершенно забыла об истинной сущности Джеймса, которая проявилась в критический момент их размолвки. Фрея любила его за одно, упустив из виду другое, не менее важное, что было неотъемлемой его частью. Он был эгоистом, каковым каждый был отчасти, но Джеймс даже не пытался скрыть этого напускной лестью или ненужным состраданием. Превыше всего он ценил самого себя, свои интересы и помыслы, что граничило с заоблачно возвышенным чувством уверенности, которым она восторгалась, не внимая тому, какие у того были корни. У Фреи будто открылись широко глаза, упала слепая пелена. Она увидела Джеймса в свете прежнего предубеждения, что возродилось в памяти вместе с их неудавшейся встречей на пляже в Сент-Айвсе.

Более всего, её страшила мысль о том, что плевать ему было не на Рейчел или кого-либо ещё, а на неё саму. Убеждение Джеймса было слишком призрачным и нелепым, чтобы Фрея могла в него поверить. Сомнение было признаком её неуверенности и низкой самооценки. Было намного проще поддерживать мысль о том, что между ней и Джеймсом не могло быть чего-либо серьезного, когда всё было хорошо. Когда между ними произошел раскол, Фрея почувствовала неприятный укол, вызванный укоренившимся нежеланием отпускать парня или терять его.

Они не виделись со дня ссоры. Напоследок Фрея сказала, что придет сама, когда настанет нужный час, но почему-то всё время ждала именно его возвращения. Это заставляло её чувствовать себя совершенно глупо. Одновременно с этим заставить себя оказаться у порога его дома первой и признать его правоту она тоже не могла. Фрея никогда не воспитывала внутри себя чувство гордости, что могла занять равнозначно, как у отца, так и у матери, но оно проявляло себя не в самые подходящие жизненные моменты.

– Оливер писал о торжественном рождественском ужине, что устроит миссис Кромфорд. Впрочем, она делает его ежегодно, приглашая исключительно людей наиболее близких. Если Оливер не может пропустить ужин, вряд ли это сможет сделать и Джеймс, – ответила, собравшись с мыслями. Фрея и сама была довольна своим ответом, в котором не звучало и намека на обиду, что холодной мерзкой змеей обвила сердце.

– Мне казалось, Джеймс может позволить себе что-угодно. Разве ему будет чего-то стоить пропустить дурацкий ужин? – фыркнула Алисса, не осознавая как безрассудно громко звучали её слова.

Это было невозможно, и Фрея прекрасно знала об этом. В семьях, подобных Кромфордам, где фамилия была одновременно бременем и достоянием, за каждым членом семьи с рождения закреплялись определенные обязанности, преминуть которые было почти невозможно. Эти семьи держались вместе лишь благодаря крепко связанному узлу безукоризненной родословной, быть частью которой всякий находил честь.

В семье Фреи тоже были строгие правила, что связывали её и отца с высшим светом, где после смерти матери она будто стала лишь её жалким призраком, невзрачной тенью. Не разрывая связи с Певензи, О’Конеллы, двое оставшихся, всё же немного отдалились от них. Отец не был нетерпим к семейству умершей жены, но находил связь с ними болезненной, а потому соглашался на встречу как можно реже, ограничиваясь лишь письмами и звонками.

Единственное, что дело было вовсе не в ужине. Из ощущения неуместности Фрея даже не намеревалась спрашивать Джеймса отдать предпочтение ей, а не семье. Им было хорошо вместе, порой до забытья действительности. И ей хотелось верить, что рядом с ней он чувствовал себя также, в чем ни разу не дал усомниться, кроме того, что в то же время не взывал к полному доверию. Фрея не хотела в его глазах быть наивной, глупой и обнадеженной собственными призрачными надеждами, чтобы дать повод высмеять себя и свои чувства, вывернув их бессовестно наизнанку. Быть с ним вовсе не означала иметь его, чего Фрея хотела сильнее чего-либо другого.

В ответ на реплику подруги она тихо рассмеялась, приняв её смелое предположение за шутку, когда Алисса продолжала сохранять серьезно невозмутимый вид.

– Или ты могла бы прийти на дурацкий ужин. Вы ведь встречаетесь, в конце концов, – Алисса двинула плечами, предлагая другую альтернативу.

– Мы не встречаемся, – ответила Фрея, смущенно поправив волосы. Словив на себе вопросительно недоуменный взгляд подруги, поднялась вверх по спинке кровати, сложив перед собой руки. – Всё произошло слишком быстро, чтобы мы сумели обозначить свои отношения, но мы определенно не встречаемся, как это, к примеру, делают Спенсер и Рейчел, – вспомнив о девушке, она навострила слух в надежде услышать шипящее радио, но оно перестало играть.

– Что же вы тогда делаете? – Алисса поднялась следом. Она нахмурилась, не отрывая от подруги пронзительно сверлящего насквозь взгляда, полного абсолютного недоумения.

– Мы видимся, проводим время в компании друг друга…

– Господи, у вас уже была связь? – Алисса выдала громкий вздох, прикрыв рот обеими ладонями. Первое, о чем подумала Фрея, не сумела ли этой глупости услышать Рейчел, из комнаты которой теперь не слышалось и шороха. – Он вынудил тебя?

– Меня никто ни к чему не вынуждал, – ответила с возмущением и нарочито громче, чтобы в случае чего Рейчел могла отчетливо это услышать. – Между нами ничего не было. На самом деле он никогда и не настаивал, невзирая на… Определенные знаки, – последние слова она произнесла шепотом, стыдливо опустив глаза вниз. Говорить о подобном с кем-либо было неловко и отчасти постыдно. Щеки девушки вспыхнули румянцем, когда внизу живота всё приятно затрепетало от вожделения, на которое её толкнула лишь короткая мысль о затянувшемся поцелуе с парнем, его прикосновении, естественной реакции тела, которой она желала поддаться равно, как и боялась.

– Почему тогда он не дает тебе какой-либо определенности? – осторожно спросила Алисса, и Фрея была благодарна за то, что она не продолжила обсуждение более деликатной темы, к чему вряд ли была готова. – Не уверена, что он привык к постоянству, но если у вас вошло в привычку видеться наедине и проводить вместе время, это можно было обозначить уже как-нибудь.

– На самом деле, это было моим решением не ограничиваться отношениями в их привычном понимании, – Фрея поймала на себе удивленный взгляд подруги. – Джеймс не тот человек, на которого можно положиться или довериться. Я не хотела обнадеживать себя в случае чего. Привязывать его к себе насильно ответственностью не в моем приоритете. После Джона мне не хватало свободы для собственных чувств, которую ощущать я могу только с Джеймсом, – она посмотрела подруге прямо в глаза, выискивая понимания. Взгляд Алиссы стал намного мягче и нежнее. Она взяла её за руку, и Фрея опустила на плечо девушки голову. Волосы щекотали лицо, но это не мешало установившемуся между ними мосту доверия, что с каждым новым признанием становился лишь крепче.

– Между вами ничего не могло бы быть, если бы ты на самом деле ему не доверяла, – произнесла наконец Алисса, как всегда подыскав нужные слова. Она принялась гладить пушистые волосы подруги, рассеяно пропуская их сквозь пальцы. Взгляд её был отрешенным, но видеть этого Фрея не могла. – Если бы он не был готов к ответственности, то поступил бы с тобой, как с остальными. Уверена, он может быть убедительным, если только обнаруживает легкую наживку.

– Не хочу об этом даже слышать. Это гадко, – Фрея подняла голову с плеча девушки, а затем и вовсе села на кровати, отвернувшись от Алиссы. Крепко вцепилась пальцами в края тонкого матраса, устремив глаза в серый вид за окном. Поджала губы, изобразив вдруг сосредоточенно задумчивый вид, который некому было изучать и разгадывать. – Кажется, я люблю его, – Фрея спрятала лицо в ладонях, сделав тяжелый вздох.

– Не хочу тебя обижать, но для меня это совсем не новость. Это было очевидно почти сразу, – рука Алиссы мягко опустилась на спину подруги и начала гладить её.

– Мне стыдно в этом признаваться, но если бы я выбирала умом, то ни за что не выбрала бы Джеймса, – продолжала Фрея, пропустив слова подруги мимо своего внимания. – Ещё с самой первой встречи я полагала, что выше того, чтобы даже думать о человеке, вроде него. Но то, каким я знаю его теперь, и каким видела тогда – это разное. И единственное, что меня пугает, будто на самом деле это всё один человек, которого в итоге я совершенно не знаю, – короткая мысль об их последней ссоре отозвалась внутри неприятным уколом. – Должно быть, звучит слишком по-дурацки.