355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Paper Doll » Над пропастью юности (СИ) » Текст книги (страница 33)
Над пропастью юности (СИ)
  • Текст добавлен: 17 июня 2021, 19:30

Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"


Автор книги: Paper Doll



сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 60 страниц)

– Это похоже на закат, – произнесла Алисса, когда они принялись оценивать результат часового сеанса терапии, что, кажется, пошла на пользу им обоим. Холст продолжал лежать на полу в беспорядке открытых тюбиков с краской и грязных кистей, а девушки теперь обе стояли на ногах и внимательно рассматривали его под светом вычурной люстры. – Ты даже секс с Джеймсом смогла превратить в исскуство, – Алисса наклонила голову, когда Фрея вдруг прыснула от смеха, легонько толкнув подругу. Разлитый по ровному горизонта отблеск заходящего солнца, застывшее в приближении к ещё одному концу, было достаточно близко к тому самому концу, к которому была подведена Фрея.

– Давай-ка лучше посмотрим, что нарисовала ты. Поцелуй с Дунканом? Или, может быть, громкий получночный смех с кухни, разносящейся по всему дому, – теперь Фрея заставила подругу смутиться. Она подошла к её холсту и так же наклонила голову, рассматривая изображение с не меньшим любопытством. – Это деревья?

– Да. Если поднять голову вверх, они выглядят именно так, – Алисса неуверенно переминалась с ноги на ногу. Фрея хмурилась, крутила головой, пыталась сообразить и представить. – Последний раз я рисовала ещё в детстве, поэтому…

– Замечательно. Мне нравиться. В этом действительно что-то есть, – она обняла девушку, заставив её улыбнуться. – Только что именно это значит для тебя? – Фрея заглянула подруге прямо в глаза, и та замялась, будто и сама была неуверена в правильности ответа, что должен был лежать на поверхности.

Девушка только успела набрать полные легкие воздуха, как звонок в дверь встрепенул обоих с места. Глаза Фреи вдруг расширились, будто от удивления, Алисса же выдохнула с облегчением.

– Наконец-то, – Фрея даже подскочила от нетерпения на месте, вынудив подругу усмехнуться, и побежала скорее к двери, ожидая увидеть за ней Дункана и Джеймса.

Стоило ей открыть двери, как на неё с не меньшим удивлением в ответ уставилась незнакомая девушка, чьи черты лица выдавались знакомымы, но слишком смутно, чтобы её можно было узнать. На ней было новое, но простое коричневое пальто, крупной вязки большой шарф и спрятанная в безмерном темно-синем платке голова. Руки облачены в перчатки с отрезанными отверстиями для пальцев, что, кажется, окоченели. Ей с трудом удавалось сжимать и разжимать их. Тяжелые ботинки были испачканы в грязном снеге, о чем незнакомка, кажется, мало заботилась. Круглое лицо было красным от холода, из-за чего один её вид был несколько пугающим.

Она уставилась на Фрею, смеривая её оценивающим взглядом с ног до головы. Ещё с утра она так и не успела причесаться, сменить одежду, на которой теперь были яркие следы краски, оставленные и на коже. Девушка выглядела неряшливо и неопрятно, отчасти слишком вызывающе, что вдруг смутило и её саму.

– Чем могу помочь? – в груди клокотало беспокойство. Фрея обнимала себя, когда тело обдавало холодом с улицы, влетающим в дом вместе с вихрем снежинок, снова пустившихся в свободное падение. – Проходите, пожалуйста, в дом, – она более не могла терпеть ледяного холода, а потому чуть отошла, впуская незнакомку в дом.

– Простите, я немного расстерялась, что на меня вовсе не похоже, – девушка живо усмехнулась, будто оказавшись в доме, ей удалось за доли секунд оттаять. Она перестала таращиться на Фрею, когда её внимание привлекла к себе ещё и Алисса, измазанная в краске не меньше. Она бегло осмотрела и её с ног до головы, словно сравнивала с кем-то, о ком, должно быть, была наслышана. – Меня зовут Дебби. Дебора. Я подруга Лесли. Каждый день в одно и то же время мы вместе ходим за покупками, как случилось и сегодня.

– Что-то произошло с Лесли? – Фрея испугано оглянулась на Алиссу, которая приняла настороженно недоверчивый вид, скрестив руки перед собой.

– Да, она поскользнулась на льду и вывыхнула лодыжку. Она не сможет выйти до Рождества. Я провела её к врачу, сообщила обо всем семье и добралась наконец-то к вам, – девушка внимательно наблюдала за тем, как на лице Фреи волнение сменилось смятением, а затем полной расстерянностью. – На самом деле я ненадолго, потому что меня и саму ждет работа. Я работаю на Кромфордов, – будто невзначай заметила Дебора, не отрывая внимательного изучающего взгляда от Фреи, которая тихо вздохнула и снова бросила неуверенный взгляд на подругу. Алисса продолжала держаться осторонь, не вмешиваясь в разговор, что её не касался.

– Вот откуда вы кажетесь мне знакомыми, – Фрея снова обратилась к девушке с мягкой улыбкой. – Оливер Кромфорд мой хороший друг. В Сент-Айвсе я изредка наведывалась к нему в гости.

– Да, я помню, – на лице Дебби расплылась вежливая улыбка. Она знала намного больше, но Фрея не могла этого понять. Алисса же про себя подметила, как девушка заглядывала за спину им обоим, будто выискивала кого-то глазами. Кого-то вроде Джеймса. Наверное, было к лучшему, что его теперь не было дома. – Пожалуй, мне уже пора, – Дебора обратилась к ним обоим.

– Обязательно передавайте Оливеру от меня привет. Скажите, что я не могу дождаться встречи, – продолжала Фрея, сплеснув ладонями. Она, действительно, соскучилась по другу, но в суете последних дней не могла выкроить и минуты, чтобы сообщить ему о своем возвращении. Теперь-то Оливер точно должен был обо всем узнать. – На самом деле будет намного лучше, если я ему позвоню. Не так ли? – девушка засуетилась, будто звонок парню внезапно стал первой необходимостью.

– Наверное, – Дебби иронично хмыкнула. Она продолжала осматриваться, куда доставал её цепкий внимательный взор, но, похоже, увидеть желаемого не представлялось возможности. В конце концов, девушка случайно встретилась взглядом с Алиссой, от одного серьезно невозмутимого вида которой ей стало не по себе. – Всего хорошего. До свидания, – произнесла бегло на прощание, снова обратившись к Фрее.

Стоило двери за Деборой захлопнуться, как маска гостеприимности спала с лица Фреи. Она бросила на подругу неуверенный взгляд, поджав губы и сжав крепко ладони. В тусклом свете прихожей того не было заметно, но девушка побледнела. И Алисса даже не успела спросить, в чем было дело, как Фрея сама выдавила ответ вместе с обреченным вздохом.

– Похоже, наше Рождество обречено на провал. Мы останемся без праздничного ужина.

Джеймс же не торопился возвращаться. Парня объяла лихорадочная злость, от которой отчаянно хотелось избавиться, без риска сорваться на девушке, которая воспламенила его гордость и заставила её сгорать заживо в огне самозабвенной ярости. Он чувствовал себя униженным её отвержением, что было незаслуженным и к тому же болезненным. Фрея задела его чувства, и Джеймсу не хотелось ничего сильнее, чем избавиться от них, чего бы ему этого не стоило.

Он всё ещё не понимал простого механизма любви. Пусть она перестала быть невидимой и иллюзорной, а также обрела в его незамысловатом сознании черты лица Фреи, Джеймс отчаянно не мог понять, как она работает и зачем вообще нужна. У него вошло в привычку высмеивать уязвимого любовными переживаниями Спенсера или шутить над слабостью Дункана перед этим чувством, но смешного во всем проияходящим с ним самим было мало. Джеймс влюбился, и это мало напоминало шутку.

Он не подозревал, что это чувство могло быть болезненным. Узнав только одну его сторону, Джеймс полагал, что другим оно не может быть. Их размовлка из-за Рейчел вывела его из себя, но это изворачивало наизнанку разум, выжигало раздражением внутренности, извращало действительность. Внутри него сорвался ледяной ветер ненависти не к себе или Фрее, но к тому чувству, что было таким неоднозначно противоречивым.

Ему казалось неправильным быть уязвимым другим человеком, переживания которого значали намного больше собственных. В этом будто было что-то противоестественное. Без долгих раздумий он бросился с кулаками на чёртового Реймонда, не мог удержаться, чтобы не ударить Джона, и всё ради неё. Джеймс не считал себя благородным, но мог уступиться и за любую другую девушку, если того требовал случай, но это было другое. Как будто всё, что было против неё, невольно задевало за живое его самого. Как будто их души стали единым целым, неотделимым друг от друга. Как будто они стали одним человеком.

Невзирая на это Джеймс всё равно отчаянно не мог понять Фрею, будто она была сложной арифметической задачей, над которой он ломал голову, не в силах разрешить. Перепробовал все известные формулы и схемы, но это было что-то новое, доселе никем невиденное уравнение. Он придумал его сам, выдумал из скуки, а теперь ломал голову и мучился не в силах заметить решения, что было на самой поверхности.

Рядом з Фреей рациональное тонуло в бескрайнем море дикого чувства, волны которого уносили следом за собой всё. Голову заполнял лишь шум этого моря, припливы и отливы которого накатывали разрастающейся то злостью, то нежностью. И он хотел, чтобы оно высохло, заставив его душу изнывать в пустыне бесконечного одиночества, где было намного уютней, но что важнее – намного удобнее.

Дункан поплелся за ним. Это было вполне ожидаемо, хотя Джеймс охотнее побыл бы наедине. Он не нуждался в няньке, которая будет контролировать каждое его движение и остерегать от «неправильных» решений. Не хватало ещё и Спенсера, который с этой работой справлялся как никто лучше.

Они зашли в первый попавшийся по пути паб. В дневное время людей было не так уж много, но даже те, которые занимали столики, не были внимательны друг к другу. Было непривычно тихо, пространство заполняли незателивые рождественские мотивы шепящей пластинки, лениво крутившейся на патефоне. Интерьер был скудно, но всё же убран к предстоящему празднику, дух которого как будто нарочно дразнил Джеймса своей веселостью.

Они заказали пинту пива, покуда ничего крепче не было. Дункан заплатил ещё и за огромную тарелку жареного картофеля с рыбой, после чего они заняли один из столиков, над которым повисла на голом проводе лампочка, свет которой резал глаза. Освещение было тусклым, поскольку в помещении было всего два витражных окна, из которых внутрь почти не попадал свет, приглушенный натянутой серой пеленой неба. Невзирая на праздничное убранство, атмосфера была мрачновата, что Джеймс упорно игнорировал.

Он рьяно схватил первый стакан пива и осушил почти весь залпом. Оставшуюся на подбородке пену грубо вытер ребром ладони, приложившись губами к следующему стакану. Дункан продолжал молча наблюдать за другом, распивая пиво вместе с ним медленно и неторопясь. Единственное, что его смущало, это напряженная обстановка в самом пабе.

Невзирая на свою разговорчивость, Дункан умел быть учтивым, когда от него это требовалось. Они были друзьями на протяжении двенадцати лет, что было достаточно много, чтобы они знали друг друга намного лучше, нежели самих себя. Их дружба была единственным постоянством, неподлежащим изменению, которое окончательно разрушило бы их вдребезги. Они могли драться между собой, бесконечно спорить и обижаться, но всё переставало иметь значение, когда хоть один попадал в неприятности. Они вытягивали друг друга из передряг, прикрывали и поддерживали, что значило намного больше всех вместе взятых размолвок, что могло случаться между ними.

Присутствие Дункана во многом раздражало Джеймса потому, что он был кузеном Фреи. Их связь никогда не была так ощутима, как сейчас, когда парень был на взводе. Она не хотела его видеть. После всего, что между ними было, не хотела видеть. Слова эхом повторялись в его голове, поднимая всё больше шума, что заполнял голову. Джеймс не мог слышать ни шума улицы во время того, как двери то открывались, то закрывались, ни разговоров людей, ни тихого шипения пластинки, ни тяжелого дыхания Дункана. Каждую клетку его тела заполнял голос Фреи, неистово повторяющий, что он последний человек, которого она хотела бы видеть.

– С ней бывает сложно, – произнес наконец-то Дункан, не выдержав молчания, что и его понемногу сводило с ума. Джеймс придвинул к себе чётвертый бокал пива, чувствуя в животе недовольное урчание. – Фрея теряеться в стресовых ситуациях. Сразу прячеться в невидимой ракушке и отталкивает от себя всех.

Джеймс посмотрел на друга исподлобья, ничего не ответив. Достал из кармана брюк сигареты и прикурил, бросив пачку на стол, молча предлагая Дункану сделать тоже самое. К горлу поднялся тошнотворный хмельной вкус. Не было лишним бросить в желудок немного еды, но он как будто парню назло не стал этого делать, хоть и самому от этого было хуже.

– Что бы Фрея не сказала, это точно не то, что она имела в виду. Творческие люди могут быть немного странными. Впрочем, у кого из нас нет странностей, – Дункан глупо усмехнулся, когда Джеймс лишь устало покачал головой, в которую ударил повышенный градус. Пить пиво после двух стаканов виски, наверное, было не лучшей идеей.

– Фрея достаточно взрослая, чтобы иметь в виду именно то, что хочет иметь в виду. Тебе не обязательно её оправдывать, – он сделал глубокую затяжку, чувствуя, как ядовитый дым медленно опускался к легким, а затем возвращался, ударяя в голову, взбалмошную от всего выпитого за последний час. – Разве ты не знал, это я самый главный злодей этого города!

– Послушай … – Дункан отодвинул от себя тарелку с едой и недопитый стакан с пивом. Джеймс же сделал ещё одну глубокую затяжку, выпустив в лицо другу дым, от которого слезились глаза. Парень закашлял и не успел договорить, как слово перенял Джеймс.

– Бывает всё идет хорошо, даже отлично. Я ни о чем не думаю, не беспокоюсь, живу в собственное удовольствие. Безоблачное небо и радуга над ним. А затем вдруг ни с того, ни с сего, откуда невозмись появляються тучи, пускается проливной холодный ливень, под которым я остаюсь стоять без чёртового зонта перед захлопнутой прямо перед носом дверью. Потому что ей не нравиться, как плохо я поступил с Рейчел, выложив перед ней всю правду, или с чёртовым Джоном, на которого бросился только ради неё, – ощутив в горле сухость, парень залпом выпил четвертый бокал пива. Ещё одна рваная затяжка, и его язык развязался окончательно. – Сейчас она сидит в своей чёртовой комнате и ждет, когда я окажусь рядом и буду умолять её простить себя за то, что было необходимо и правильно. Говорит, что не хочет видеть, но на самом деле упиваеться тем, в кого меня превратила.

– И в кого же? – Дункан не дал Джеймсу взять ещё один стакан. Вместо этого тот зажег ещё одну сигарету.

– Разве ты не видишь? Она сломала все мои принципы, исказила прежние идеалы и перевернула жизнь с ног на голову. Всё прежнее потеряло смысл, стало пустым и неважным.

– Не надо винить в этом её. Вряд ли Фрея заставила тебя всё бросить. Это на неё мало похоже. Ты сам принял это решение, и разве оно не пошло тебе на пользу? – голос Дункана был ровным и спокойным, что выводило из себя лишь сильнее. Джеймсу хотелось ударить друга по лицу, хоть тот и говорил ему напрямую правду.

– Мне нравилось, как всё было прежде. Не чувствовать ничего было наилучшим, что у меня получалось, но теперь я не могу и этого. Моим рассудком управляют капризы твоей дорогой кузины, которая, кажется, сама не знает, чего от меня хочет, – он всё же выхватил ещё один стакан, выплеснув часть его содержимого на стол, и выпил, ощущая острую необходимость почувствовать на языке что покрепче, невзирая на подкатывающую к горлу тошноту.

– Тогда расстанься с ней. Кажется, раньше у тебя это получалось не так уж сложно.

– Если бы это действительно было не так уж сложно, поверь, я не стал бы здесь тебе изливать душу, – прошипел сквозь зубы.

– Ты думал это просто состоять с кем-то в отношениях? – тон Дункана оставался сдержанным.

– Наверное, так и предполагаеться.

В ответ Дункан обреченно вздохнул и закатил глаза. Джеймс смотрел на него в полупьяном недоумении, сжав губы в тонкую полоску. Откинулся на спинке стула и сложил руки перед собой, готовый к долгим ноттациям, без которых разговор не мог обойтись. Свет лампы по-прежнему резал глаза, что теперь начали слезиться, и повисшая между ними тишина звенела в ушах.

– Отношения не могут быть простыми без взаимного принятия недостатков друг друга. У Фреи их не меньше, чем у тебя. Она слишком много волнуется и переживает, а ты остаешься безразличным и хладнокровным, поэтому вам сложно понять, как к одному и тому же может быть разное отношение, – размеренно продолжал объяснять Дункан с важным видом. Джеймс слушал его со всей сосредоточенностью, изнывая в то же время от сухости во рту. – Ты кипятишься только потому, что была задета твоя гордость, но будем честны друг с другом, если бы Фрея не задевала её, то не смогла бы обратить твоего внимания.

Джеймс шумно выдохнул в ответ, проведя ладонью по волосам и ероша их. Голова взрывалась от мыслей, которые становились всё громче, пробивая стену хмельного забвения. Дункан был прав. Отрицать сказанное им было бы глупо, чего Джеймс и не собирался делать.

Фрея погарячилась, и он тоже. Они стоили друг друга. После нескольких спокойных дней уже было сродни привычки ссориться. И всякий раз это случалось из-за других людей, что стало закономерностью.

– Ты прав, – на выдохе произнес, сдавшись перед доводами рассудка. Напряжение отпустило его, но алкоголь ещё не успел полностью расствориться в крови, из-за чего шум мыслей не стих. Имя Фреи, произнесенне в уме, больше не казалось колючим, вернуться обратно больше не казалось безумной идеей.

– Спасибо, я знаю, – похоже, Дункан был доволен собой. Его речь была блестящей, и он едва сам ожидал, что сможет собраться с мыслями, чтобы выдать подобное. – Тогда, наверное, нам стоит вернуться, – он посмотрел на часы, а затем перевел вопросительный взгляд на друга.

– Обязательно. Только я не хотел бы возвращаться в подобном состоянии. Будет лучше, немного прогуляться.

Дункан согласился. Он выдохнул с облегчением, стоило им покинуть прокуренный паб, атмосфера которого не стала менее напряженной, пока они не оказались на улице.

Снова пустился снег. Холодные белые хлопья, приносящие, по большей мере, радость детям, а не угрюмым взрослым. Они носились вокруг. Бросались снежками, лепили больших, но неуклюжих снеговиков, катались на санях, пробуя сладкое время безмятежности на вкус.

Дункан не мог сдержать улыбки, наблюдая за ними. Ему были приятны воспоминания из детства, когда они с Фреей каждое Рождество проводили в Дамфрисе. Неуверенная в себе, замкнутая и тихая, она искренне радовалось любым приключениям, в которые он её втягивал, даже если те стоили наказаний. За всякие промахи её отчитывали намного чаще, невзирая на все заверения Дункана, что всё была его вина. Фрея была девочкой, и этот аргумент был неоспорим в любом споре.

Проникшись приятными воспоминаниями, парень даже решил рассказать другу историю о том, как Фрея однажды чуть было не утонула в озере. Попытка научиться кататься на коньках не увенчалась успехом. Она крепко держалась за край обломанной льдины, когда Дункан тщетно пытался вытащить её, скользя животом по хрупкой поверхности льда. Вместо того, чтобы попытаться позвать на помощь, протянул девочке палку, но сил, чтобы тянуть её у него оказалось мало. Фрея болела почти две недели, пропустила Рождество, но наказание всё равно получила. С тех пор они больше ни разу не ходили кататься на коньках вместе, и Дункан подозревал, что девушка вовсе выбросила те, что принадлежали ей.

Он шел впереди и так увлекся рассказом, что не сумел заметить, что единственный слушатель где-то пропал. Дункан расстеряно оглянулся, пропустив мимо внимания, что ему в спину попала брошенная наугад снежка. Где-то послышался испуганный вздох, а следом за этим перезвон мальчишецкого смеха. Снежный бой продолжался.

Джеймс остановился напротив витрины книжного магазина. Сначала Дункан издали молча наблюдал за другом, внимание которого сумело что-то привлечь, но вынужден был двинуться с места, когда тот зашел в магазин.

Он совершенно случайно заметил яркую обложку «Рождественской песни» Диккенса со знакомым изображением. Сперва, подумал о том, что ему могло показаться, но нет, похожий рисунок Джеймс уже видел, и он принадлежал руке Фреи. В конце концов, ноги сами завели его внутрь.

Колокольчик, подвешенный возле двери, разразился головной болью. Внутри оказалось много людей, и их шум сбивал Джеймса с толку. Тем не менее, разосредоточенность не мешала лавировать между людьми, чтобы достать с витрины чёртову книгу и начать листать её, вдихая запах свежесклееных хрустящих страниц.

Он рассматривал картинки в цвете, испытывая десткий восторг. Незнакомые фигуры оживали в его воображении, которое он мысленно делил с Фреей. Даже самые гадкие герои выдавались милыми, или, может быть, дело было в помутненном пивом сознании. Пятый стакан, наверное, был лишним.

В детстве он даже представить не мог о существовании книг с картинками, покуда ни одной подобной в их доме не было. Вместо сказок на ночь мать любила читать заученные напамять сонеты, что впитывались в кору детсткого головного мозга мимо воли и оставались там дотеперь. Он знал на память большую часть стихов не только прозаичного Шекспира, но Байрона и Шелли. Отец был любителем древнегреческих мифов, пересказы которых хотя бы были интересными, покуда он неизменно играл с тоном и мимикой, разыгрывая воображение мальчиков. Бывало даже, что Джеймс искренне верил в подлинность рассказанного родителем, пока не пошел в школу. Уже в шесть он сам читал Оливеру на ночь «Дракулу» и «Франкенштейна», украденные в школьной библиотеке и привезенные домой тайно. Кажется, парень до сегоднешнего дня не рассказал родителям об этой проделке брата, оставшейся никем не замеченной.

– Я и забыл о публикации. Фрея, наверное, и сама не знает, что книга уже в продаже, – Дункан появился, будто из ниоткуда. Подошел сзади и взял в руки ещё один экземпляр, чтобы пролистать страницы и узнать знакомых героев. – Ты читал?

Джеймсу хватило одного взгляда, чтобы дать короткий односкладный ответ, не требующий дальнейших разьеснений. Прежде ему не приходилось читать Диккенса вовсе. Его имя мелькало где-то на книжных полках, но к тому времени, как оно попалось парню на глаза, тот оставил привычку читать, находя более увеселительные забавы. Если Джеймс и брался за книгу, то только от скуки, да и к тому же выбирал наугад – вытягивал первую попавшееся из домашней библиотеки, забирал незаметно с собой, а затем также незаметно возвращал.

Он перевернул книгу, чтобы увидеть её цену. Ему не хватало совсем немного, но даже эту мелочь не хотелось занимать у друга, с которым едва успел расчитаться за все предыдущие долги. В то же время Джеймс чувствовал острую потребность в книге. Она была ему нужна. Со всеми своими дурацкими картинками и дурацким сюжетом о старом скряге, упрямо не верящим в Рождество. Ознакомимвшись только с описанием истории, Джеймс был уверен, что она покажеться ему увлекательной.

– Ты не будешь покупать её? – Дункан рассеяно оглянулся, когда Джеймс успел положить книгу на место и двинуться в сторону выхода. Он поплелся за другом, с трудом сохраняя терпение. – Куда ты идешь? Я думал, нам в другую сторону.

– Всё в порядке. Я всего лишь навещу старых друзей, – Джеймс спрятал руки в карманы, не бросив даже короткого взгляда в сторону друга. Ноги скользили по снегу, из-за чего он не мог идти ещё быстрее, что позволило Дункану идти с ним вровень, а не доганять.

– Должен признаться, всё это мне не нравиться. Что ты задумал? – в голосе было ощутимо бесспокойство.

– Ты начинаешь превращаться в Спенсера, – усмехнувшись, Джеймс достал пачку сигарет, ловко достал ртом одну и прикурил. Предложил другу, но тот отказался. – Послушай, тебе не обязательно идти со мной. Если хочешь вернуться, пожалуйста, я не держу тебя. Я обязательно приду. В конце концов, куда мне ещё деться? – он пытался сохранять тон безразличным, хоть в нем и чувствовалось нетерпение и отчасти даже бесспокойство.

– Ты действительно думаешь, что я тебя брошу? – обиженно спросил Дункан. – Я иду с тобой, только не вздумай больше сравнивать меня со Спенсером, – они оба переглянулись между собой и усмехнулись. – Должен признать, мне его не хватает.

– Полагаю, единственный человек, которого не хватает Спенсу, это Рейчел, поэтому тебе придеться забыть о своих чувствах, – Джеймс глупо рассмеялся, хлопнув друга по спине. Дункан закатил глаза.

Они подошли к припаркованному к обочине кэбу. Джеймс выбросил недокуренную сигарету и занял место рядом с водителем, назвав ему нужный адрес. Дункан узнал его, и предчувствие стало только хуже. Он хотел было сделать ещё одну попытку возразить, образумить друга, но тот даже не предоставил ему возможности, оборвав на полуслове – «Тебе не обзяательно езжать со мной». Парню пришлось сдаться перед другом и в упрямом молчании пойти следом за ним.

Дункан вернулся обратно в половине первого ночи и оказался один. Фрея и Алисса недоуменно уставились на парня, который лишь развел руками, виновато опустив тяжелую голову вниз. Он был изрядно подвыпившим, стеклянные глаза слипались на ходу. Дункан едва держался на ногах.

– Где Джеймс? – Фрея беспомощно трясла кузена за плечи, испытывая не только тревогу, но и злость.

– Джеймс уехал домой. К сожалению, он вернулся к себе домой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю