Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 60 страниц)

– Надо же, какой ты проницательный, – хмыкнула Фрея, даже не глядя на него. – Ты довел её до подобных унижений, а теперь ещё и хвастаешься об этом?

– Всего лишь отвечаю на твой вопрос, – его напускная безмятежность порядком раздражала. Джеймс заметил, как Фрея заметно напряглась, отодвинувшись невольно чуть дальше. – Теперь-то вопрос с Рейчел уж точно должен быть решен. Что на счет твоего жениха? – Джеймс бросил короткий взгляд на её руки, возложенные на большой плотный лист. Кольца за это время так и не появилось.

– Что?.. Откуда ты вообще знаешь? – Фрея полуобернулась к нему. Румянец, застывший на щеках, был горячечный. Джеймс усмехнулся, выдыхая кольца ядовитого серого дыма, растворявшегося в воздухе вместе с терпением девушки. – Ещё ничего не решено.

– Потому что твой отец против или потому что против ты сама?

– Тебя волнует личная жизнь всех девушек, с которыми ты целуешься? – смело бросила Фрея, вынудив парня улыбнуться.

– Нет, только тех, которые кузины моих лучших друзей, – глупая улыбка заставила Фрею ещё сильнее нахмуриться. Он будто нарочно выбил её из равновесия, упиваясь моментом слабости и нерешительности. Казалось, Джеймс знал наверняка, как её уколоть, что делал нарочно, будто от приятных непринужденных разговоров ему было не по себе. – Ладно, должен признать, мне больше нравилось, когда ты улыбалась, а не испепеляла взглядом, будто намерена прикончить меня на месте.

– Ты слишком противоречивый, – Фрея покачала головой, прежде чем вернуться к рисунку. Движения её были уже не такими рьяными, будто рисовала она неохотно, без всякого энтузиазма. – Я не понимаю тебя.

– Порой сам себя не понимаю, – тихо произнес Джеймс, повернувшись обратно к холодному городскому пейзажу с его старыми величественными зданиями, выстроенных из крепких плотных камней, хранящих в себе многовековые мысли, истории людей, чьи имена давно стерлись из памяти. Засмотревшись на развернувшейся вид, он почувствовал жжение дотлевающей сигареты. Бросив под ноги окурок, небрежно раздавил его пяткой, пока последние искры не потухли. – В последнее время особенно часто.

– Никто не знает, чего хочет на самом деле. Думаю, большая часть людей лишь убеждают себя в намеренности помыслов, но когда получают желаемое, оно никогда не удовлетворяет их, – на выдохе произнесла Фрея. Им стоило свернуть разговор в другое русло, как напряжение от злости, охватившее её всю за доли секунды, с той же быстротой пропало. – Я стараюсь не заглядывать далеко вперед, потому что будущее никогда не будет таким, каким я его буду представлять.

Джеймс снова перевел на неё взгляд и не мог сдержаться от улыбки. В её словах было что-то проницаемо честное и в то же время невероятно глубоко откровенное. Он словил себя на мысли, что и теперь хотел поцеловать её, что было не лучшей идеей. Это не нужно было им обоим. Лишним было и то, что Джеймс увязался за Фреей следом, а она ещё и позволила повести за собой неведомо куда, слепо доверившись.

– Значит, твоё будущее всё ещё не предопределено?

Она посмотрела на него украдкой, прежде поправив волосы. Фрея поняла, что парень имел в виду. Имя Джона затерялось где-то между строк и отозвалось новой волной стыда перед глазами честности.

– Я ни в чем не могу быть уверена, – повторила упрямо.

– Ты ни за что не признаешься в этом, но я ведь был прав на счет иллюзий. Я вижу, что они растворились, – он не должен был признаваться в этом, но их было только двое, и никто другой не мог подслушать. Может быть, эти слова были равнозначно разрушающими, как и поцелуй, предотвращенный здравым рассудком, но Джеймс всё равно произнес их, и пути обратного не было. – Сказка закончилась слишком скоропостижно.

– Это не так… – только и успела неуверенно ответить Фрея, когда лист испестрила большая капля, оставив выпуклую неровность на месте, которого ещё не успел коснуться карандаш. – Нужно уходить, – она быстро спрятала незаконченный рисунок в портфель и резко поднялась с места.

– Подобные разговоры тебе не по душе, да? – Джеймс звучно зевнул, запрокинув голову назад. Собравшиеся над головой тучи давили на глаза, смыкая их вместе.

– Дурак, начинается дождь, – она дернула его за рукав пиджака, вынуждая подниматься с места. Подняв голову вверх, Джеймс почувствовал на лице несколько холодных капель, которые слизнул с сухих губ кончиком языка. – Мы не успеем добраться домой, – прикинула Фрея, когда дождь начал стремительно усиливаться, не давая время для передышки.

Джеймс поднялся с места неторопливо, но всё же прибавил шагу, когда они спустились с дурацкого холма. Он держал Фрею за руку, но она всё равно сумела поскользнуться и упасть вниз. Ему стоило всего лишь резко потянуть её на себя, как они забыли об этом нелепости и под поднятым на вытянутых руках пиджаком побежали вперед, когда ливень начал хлестать по лицам.

Фрея была права – домой они не успели бы добежать, а потому забежали в церковь, попавшуюся на пути, чтобы переждать ливень там. Одежда промокла насквозь, волосы прилипали ко лбу и шее. В субботнее утро церковь пустовала. Они оказались одни посреди огромного зала, где шум дождя отдавал приглушенным эхом, доносящимся будто бы из совершенно другого мира.

– Священник должен быть где-то здесь. Может, стоит предупредить его, что мы зашли лишь переждать дождь? – Фрея сбросила с плеч промокший до нитки кардиган и двинулась к алтарю, внимательно рассматривая всё вокруг. Белые стены, чудные витражи и сладкий запах ладана.

– Зачем? Как говориться, здесь рады всем, – небрежно бросил парень.

Джеймс перекинул пиджак через спинку лавки, пока не разлегся, заняв сразу четыре места. Он не мог больше бороться с собой, а потому намеревался лишь на минуту закрыть глаза и дать себе передышку. И всё же когда Фрея побродила вокруг, по большей части изучая здание, нежели выискивая кого-нибудь, то обнаружила Джеймса спящим. Она легонько потормошила его за плечо, но, кажется, он крепко уснул.

Фрея заняла место на переднем ряду и вместо того, чтобы заканчивать начатый пейзаж, начала совершенно иную картину, полную духа святости и мрака, в ожидании того, как Джеймс проснется и снова попытается всё разрушить.

Глава 12

Проблема с поиском работы наконец-то разрешилась. Газеты с объявлениями оказались бесполезными, поскольку не предлагали ничего, что не могло бы задеть эго Джеймса, затмевающего рассудительность и основательную нужду в деньгах. Гордость, унаследованная вместе с фамилией Кромфорд, на ряду с брезгливостью ко всякого рода занятиям, что предполагали работу в местах, где его могли узнать и по-доброму поглумиться, стояла камнем преткновения на пути выхода из затруднительного положения.

Дункан больше не мог наблюдать за беспомощностью друга. Попытки Джеймса занять денег были болезненно унылыми. Он, скрипя зубами, снисходил до того, чтобы прибавлять в список нарастающие суммы, что росли непомерно быстро, невзирая на то, что ему пришлось от многого отказаться. В последнее время Джеймс и есть стал меньше, из-за чего чуть заметно исхудал. Бледность на лице начинала казаться болезненной, невзирая на то, что была присуща ему всегда. А выражение лица стало неизменно усталым, будто он никак не мог выспаться.

– Я нашел для тебя работу, – сходу заявил Дункан, как только Джеймс зашел в редакцию студенческой газеты, чтобы оттуда отправиться с другом домой, как они обусловливались раньше. – Садись, – Дункан указал ему на небольшой низкий диван, попутно открывая бутылки с пивом, что ему удалось пронести в здание университета.

На улице рано стемнело и только тусклый желтый свет разжаренной лампочки неприятно давил на глаза, оставляя большую часть комнаты не освещенной. Дункан вывернул настольную лампу, чтобы прибавить немного света, но это не намного спасало. Впрочем для работы, где он засиживался, по привычке, допоздна, хватало и этого, как и для разговора с другом. Джеймс с уставшим вздохом упал на диван, когда Дункан разместился на шатком поручне, протянув другу открытую бутылку пива.

– Не думаю, что мне это подойдет, – ответил он, достав из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет, предложив затянуться и другу. Дункан вытащил сигарету и позволил Джеймсу поджечь её.

Сырой воздух, полон пыли и запаха чернил, наполнился табачным дымом, что растворялся прежде, чем достигал открытой форточки. Между ними повисла серая ширма, их самих окутали серые облака. И вкус пива лишь прибавлял во рту горькости.

– Во-первых, ты даже не знаешь, что я тебе хочу предложить. Во-вторых, я уже всё решил, – продолжал Дункан. И прежде, чем друг успел бы возразить, безмятежно продолжил. – Я был в редакции газеты, где практиковался всё лето. Меня попросили немного помочь, но это не так уж важно, – он сделал паузу, только чтобы сделать глубокую затяжку, а затем вытолкать дым из легких. – Так вот, я сидел там, как пришел мужчина чуть старше средних лет. Он намерен написать книгу, но не может сделать этого самостоятельно, поскольку слепой, поэтому хотел подать объявление о том, что ищет того, кто поможет ему с этим…

– Почему ему не может помочь с этим жена? – Джеймс перебил друга на полуслове. Тон его голоса был скучающим, совсем не заинтересованным в предложении.

– Потому что у него нет жены. Я оставил его номер и просил пока что не давать объявления в газету, – он вытащил из кармана брюк оторванный клочок бумаги, где остался написанный наспех адрес. Джеймс перехватил двумя пальцами записку и изучил, отметив про себя, что знал расположение этого места, поскольку бывал в тех окрестностях и раньше. – Работа не пыльная, а платит он прилично. Больше, чем можно получить на должности официанта или продавца в книжном. Тебе стоит попробовать.

Джеймс не спешил с ответом. Спрятав записку с адресом во внутренний карман пиджака, сидел, будто в прострации и молча наблюдал за тем, как дым растворялся в воздухе, оставляя осадок в легких. Задумчивый серьезный вид был совершенно ему чужд, но в последнее время он принимал его всё чаще, окунаясь в неисследованные глубины собственного сознания, которое будто перестало принадлежать ему самому. Разум противоречил чувству, поглощающем Джеймса всецело. Безразличие растворялось внутри него подобно утреннему туману хмурым осенним утром, и он отчаянно цеплялся за его остатки, возвращая вместе с ним ещё и самообладание.

– Ладно. Думаю, мне действительно стоит попробовать, – он потушил сигарету о пепельницу, любезно предложенную другом. Сделал большой глоток пива и с едва заметным облегчением выдохнул.

– Вот и отлично, – Дункан положил руку на плечо Джеймса и легонько сжал. – Хотел ещё спросить – между тобой и Рейчел действительно ничего не было, или ты сказал это только ради Спенсера? – вопрос пробил улыбку на лице парня.

– Она сбивает со следа, но по своей сути одна из тех чопорных кокетливых девиц, которые до свадьбы даже малейшего понятия не имеют о том, что означает выражение «супружеские обязанности», – оба расхохотались. – И почему родители не готовят их к подобному?

– Мы ведь с тобой обо всем не от родителей узнали.

– Мы всего лишь пробрались домой к мистеру Кингсли, чтобы исправить свои итоговые работы и случайно оказались в гардеробной, примыкающей к спальне…

– Это жуткое зрелище я не забуду до конца своих дней, – Дункан засмеялся ещё громче, нарушая тишину, воцарившуюся в пустых коридорах и кабинетах.

– И мы могли остаться незамеченными, если бы только Спенсера не стошнило прямо на выходной костюм мистера Кингсли, – продолжал Джеймс, мысленно возвращаясь в старые школьные дни, полные приключений. И эти воспоминания отдавали душевным теплом, что на время растопило уныние и грусть, повисшие над головой грозовой тучей.

Он последовал указанному адресу уже на следующий день, решив не терять времени. Дом находился в другой части города, куда ему пришлось добираться автобусом. В этом была не такая уж большая проблема, вот только Джеймс не мог не подумать о том, как этот путь смог проделать самостоятельно слепой мужчина. Очевидно, у него должна была быть собака, а, может, добрый друг, решившейся помочь, но должно быть ему было совсем одиноко, раз уж некому было помочь напечатать дурацкую книгу, за что он согласен был платить деньги.

Джеймс оказался перед небольшим двухэтажным коттеджем, ничем не примечательным и не выделяющимся на фоне других домов в округе. Каменная кладка, черепичная крыша, выкрашенные аккуратно в белый оконные рамы. Он проверил адрес ещё раз, чтобы быть наверняка уверенным, что ничего не перепутал, поскольку дома здесь были все друг на друга похожи. Подобная схожесть немало сбивала с толку, но название улицы и номер дома, указанные на оторванном клочке совпадали в точности с тем, что было указано на таблице, прикрепленной к дому.

Джеймс немного волновался, когда нажал на звонок и остался дожидаться, пока перед ним откроется дверь. Это чувство было ему не привычно, но теперь он вытирал о брюки влажную ладонь, которую намерен был протянуть мистеру Клаффину сходу, приветствуя того в его же доме. Он испытывал неловкость ещё и перед физическим недостатком мужчины. Стоило ли проявлять учтивость и осторожность или лучшим было бы не заострять внимания на проблеме, общаясь с ним на равных? Наверное, это стоило обсудить с Дунканом днем накануне, но они были слишком заняты для этого, окунувшись с головой в воспоминания о школьных буднях.

Он неловко поправил назад волосы, прежде чем нажать на звонок ещё раз. Взволновано оглянулся вокруг. Люди проходили мимо, не обращая на него большого внимания. Окажись Джеймс перед дверью любого другого дома, это было бы так же непримечательно.

Изнутри послышался собачий лай. Скорее всего, пес был огромным и навалился всем своим весом на двери, из-за чего Джеймс неуверенно отступил назад. Следом за этим послышался и голос хозяина, утихомиривающий питомца. Затем дверь открылась.

Перед ним стоял мужчина, как точно заметил Дункан, чуть старше средних лет. Первое, на что Джеймс обратил внимание, были его глаза, потерявшие вместе со способностью видеть и цвет. Они были пустые и серые, как будто стеклянные, ненастоящие. Взгляд остановился прямо на Джеймсе, будто действительно мог его видеть, хотя на самом деле было заметно, что он смотрел скорее сквозь парня, а не на него. В остальном это был обычный мужчина, с лицом, исполосованным мелкими морщинами, гладко выбритый, с копной неопрятно причесанных волос, нуждающихся в стрижке. Одет он был немного неряшливо, невзирая на то, что все пуговицы на рубашке были строго застегнуты, брюки не надеты задом наперед, старый твидовый пиджак ровно выглажен. И всё же одежда эта будто бы была ему немного великовата. Должно быть, за время он успел немного осунуться и исхудать, что стало очевидной причиной некой неуклюжести во внешнем виде, за что его едва можно было винить.

– Мистер Клаффин? – Джеймс протянул мужчине руку, как намеревался сделать заранее, когда тот устремил на него пустой взгляд. Золотой ретривер дернулся с места, но хозяин держал пса за ошейник, крепко прижимая к себе. – Меня зовут Джеймс Кромфорд. Вы оставляли вчера в газете объявление о том, что ищете помощника, и я пришел именно по этому делу, – он опустил руку, чувствуя себя, по меньшей мере, глупо, прежде чем мужчина улыбнулся, протянув ему руку в ответ, на что Джеймс среагировал слишком быстро.

– Я и не думал, что кто-то так быстро согласиться. Проходите в дом, – он чуть отошел в сторону, шикнув на собаку, которая смирно опустилась на месте, высунув наружу влажный язык.

Джеймс прошел внутрь, когда мистер Клаффин ещё поздоровался с кем-то, проходящим мимо по улице, прежде чем запереть двери. Он неуклюже снял обувь, повесил на крючок пиджак, позволив хозяину дома выйти вперед, чтобы проводить его за собой. Джеймс пошатнулся на месте и чуть было не ругнулся под нос, когда собака лизнула открытую ладонь, рассекая громким сопением воздух.

– Не бойтесь её. Незнакомцев Элли любит ещё больше, чем привычных обитателей дома. Скоро и вы ей наскучите, – он живо засмеялся, когда Джеймс неловко улыбнулся в ответ, забыв о том, что его улыбка останется незамеченной. – Будете чай, или сразу приступим к делу? – мистер Клаффин волновался не меньше. Веселость и беззаботность в его тоне казались напускными, выдавала едва заметная дрожь в голосе.

– Как вам будет угодно, – Джеймс пожал плечами в ответ. Он спрятал руки в карманы, что едва было приличным, но они вдруг показались ему лишними, и девать их больше было негде. – Если вы готовы, мы могли начать писать. Мне всё равно. Я никуда не спешу.

– Ладно, – мистер Клаффин кивнул головой, оставаясь в нерешительности, что следовало делать дальше. Он поднял глаза на Джеймса и очертания лица парня отражались в пустых глазницах. Не выдержав на себе стеклянного взгляда, Джеймс опустил голову вниз, поправив большой ладонью волосы, надвинувшиеся на глаза.

– Может быть, вам нужна помощь? – неуверенно спросил у мужчины, застывшим на месте. – Наверное, всё же чай – это хорошая идея.

– Нет, я справлюсь сам, – Джеймс испытал укол волнения, не задело ли это предложение самообладания мистера Клаффина, но в его голосе не было даже намека на обиду. Должно быть, он уже привык к тому, что люди проявляли к нему милосердие, словно не могли иначе. Казалось, что часть вины за произошедшее с мужчиной лежала на Джеймсе, что было странным чувством, с которым он не знал, как справиться. – Садись и угощайся печеньем, – мистер Клаффин подвинул к нему глубокую тарелку с домашним печеньем. Джеймс отодвинул стул, чтобы сесть за круглый стол, накрытый голубой скатертью, на которой кое-где виднелись следы от кружек и крошки.

Джеймс не хотел печенья, но взял одно, будто мужчина мог как-нибудь просечь, сделал ли он это на самом деле. Собака легла рядом с его ногами, положив морду на сложенные вместе лапы. Мистер Клаффин управлялся с чайником, ловко набрал в него воду, поставил на предварительно зажженную конфорку, а затем достал две чашки, в которые высыпал чайные листья, за чем Джеймс наблюдал с живым интересом. Для мужчины всё это было привычным, к чему он приспособился из необходимости делать это, а не из чувства гордости и самодостаточности, связывающих по руках и ногах своей категоричностью.

– Ты студент, Джеймс? – спросил мистер Клаффин, расположившись напротив. Элли приподняла голову, наворошив уши, когда парень поерзал на месте под сосредоточенным на нем пустым взглядом.

– Да. Изучаю экономику. Последний год, – он решил сосредоточить взгляд на чайнике, из тонкого носика которого поднималась струйка теплого пара, растворяющегося под лучами холодного солнца, проникающими в комнату через большие окна.

– Должно быть, скоро и жениться должен, – грустно вторил мужчина, опустив глаза вниз на сложенные вперед руки.

– Не думаю, что это случиться скоро. Вряд ли это вообще когда-нибудь случиться, – он прокашлялся, будто прежние убеждения застряли посреди горла огромным комом. – Я не большой приверженец брака.

– Это только до тех пор, пока не встретишь ту самую девушку. Она изменит твоё мнение об этом, – мистер Клаффин хрипло рассмеялся. – Или, может быть, твоё сердце уже кем-то разбито?

И всё снова начало вращаться вокруг любви, в которую Джеймс не верил, слепо следуя своей упрямости. Иллюзия, обман, глупая выдумка, полная пустых надежд и мечтаний о том, будто кто-то другой может стать важнее себя. Сама концепция любви была для него бессмысленной, поскольку жертвовать своим благом во благо другого – альтруизм чистой воды да и только. Смесь сексуального напряжения друг к другу извращает нежные чувства, теряющие последние капли здравого рассудка под жаром физического влечения. Можно заниматься любовью, но не отдавать её. Делать всё исключительно ради удовлетворения обоих тел, сохраняя сердца холодными во благо обеим сторонам. Удобство и безответственность было единственным, что мог предложить ветреный Джеймс, чего никогда и не скрывал. И всё же разочарование шло за ним по пятам.

Он не хотел делиться своими взглядами с мистером Клаффином, предубежденный в том, что тот лишь от души посмеется над ним. Он был человеком вдвое старшим него, а потому и жизненный опыт имел гораздо больший, с чем Джеймсу было не потягаться. Доказывать ему что-либо было бы бесполезно и глупо. Пустая трата времени, не стоящего и потраченной минуты. Куда проще пустить всё на самотек и позволить всем оставаться при своем. Одно поколение всегда будет винить другое в неразделение ценностей, остающихся по своей сути неизмененными.

– Никто не разобьет моего сердца, – смело заявил Джеймс, придавая словам оттенка слепой самоуверенности, что не могла не позабавить собеседника.

– Хотел бы я, чтобы ты не ошибался. В любом случае, если этого не сделают с тобой, это сделаешь ты сам, – мистер Клаффин поднял неспеша с места, только чтобы выключить чайник и разлить кипяток по чашкам.

С этим убеждением Джеймс не мог спорить. На его счету уже было несколько разбитых сердец, чем он нисколько не гордился, но изменить что-либо тоже не мог. Он разбивал их ненарочно, упуская в игре, начатой забавы ради.

– Не мог бы ты помочь мне? – мистер Клаффин неуклюже обернулся вокруг своей оси, когда Джеймс живо поднялся с места. Совершенно забыв о собаке, покоящейся у его ног, случайно задел её стулом, затем споткнулся о неё, но сумел сдержать равновесие. – Всё в порядке? – обеспокоенно спросил мужчина, услышав приглушенный собачий вой.

– Да. Я просто… Всё в порядке, – Джеймс бегло почесал Элли за ухом, вынудив ту замолчать, пока не подошел к мистеру Клаффину. Тот молча указал ему на чашки и кивнул головой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– Молодость дышит любовью, – продолжал стоять на своем мужчина. Вцепившись крепко пальцами в перила, он одолевал ступенька за ступенькой, когда Джеймс следил за тем, чтобы не пролить на себя кипяток, разлитый по чашкам, что он удерживал в обеих ладонях. – Это самое лучшее время для влюбленности, пока сердце ещё не очерствело к красоте, что со временем утратит свой блеск окончательно и бесповоротно. Неужели никто не волновал твоё сердце прежде? – мужчина задержался на последней ступеньке, полуобернувшись к Джеймсу, чтобы прожечь его отсутствующим взглядом.

Он подумал о Фрее. Мысль о ней была молниеносно короткой, но всё же заставила ненадолго замешкаться. Особенно врезался в память момент, когда он проснулся на неудобной церковной скамье, не заметив даже того, когда успел уснуть. Понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и вспомнить предшествующие этому события, что вмиг отрезвило мозг. Джеймс оглянулся вокруг, но зал был пустующим. Дождь прошел, и через витражные окна переливы золота нежно касались всего, не оставляя во тьме ни единого миллиметра пустого пространства. Фреи нигде не было, но на соседней лавке лежал эскиз рисунка, на котором был запечатлен зал, где затерялась его уснувшая фигура в виде свисающих с крайней скамейки ног, загораживающих проход. Это заставило Джеймса улыбнуться и почему-то усомниться в том, что она могла оставить его одного, невзирая на то, что ничего не мешало ей это сделать. По большей мере, Джеймс даже заслуживал этого.

Он нашел её в будке для исповеди. Заняв место священника, Джеймс отодвинул ширму и встретился с лицом Фреи, на котором играли полутени, меняя выражение лица, что оставалось неизменным.

– Ещё немного, ладно? Эта тишина такая приятная, – шепотом попросила она, подвинув голову к ширме. Ему ничего не стоило протянуть руку, чтобы дотронуться к её пушистым волосам, что легко пересекали решётку, но, казалось, это должно было всё нарушить. – Только послушай, – Фрея закрыла глаза. Он сделал тоже самое – наклонил голову, позволив её волосам щекотать щеку, прикрыл глаза и старался прислушаться. Вот только всё, что Джеймс мог слышать, это была не тишина, а её ритмичное дыхание.

– Нет, – он не заметил короткой паузы, которую заняла мимолетная мысль о Фрее. – В жизни много других поводов для волнения.

– Едва половина из них стоят того, – произнес мистер Клаффин, прежде чем продолжить идти.

Его спальня была скромной и небольшой. Двуспальная кровать у стены, платяной шкаф рядом и стол, подпиравшей окно. Ни единой фотографии, ни единой картины не испещряли серые стены, нагоняя тоску на редкостного посетителя. Джеймс поставил кружки на стол, где стояла печатная машинка с заправленной внутрь бумагой, за которой ему предстояло работать некоторое время, пока книга не будет готова. Он знал, как ней пользоваться только благодаря Дункану, который избрав журналистику смыслом своей жизни проводил за машинкой дни, печатая на ней разное, чему научил и их со Спенсером исключительно забавы ради.

– Можем начать, как только скажете, – Джеймс сел на жесткий деревянный стул, скрипнув ножками по старым половицам. Он и не заметил, как собака уже лежала на кровати, послушно положив голову на ноги мистера Клаффина, отвернувшегося к окну с задумчивым выражением лица.

Джеймс успел засучить рукава и сделать большой глоток обжигающего напитка, когда мистер Клаффин неспеша начал свою исповедь. История его начиналась с первой юношеской любви, ведь куда было без этого? Недавние расспросы теперь имели больше значения.

По ходу их работы Джеймс отвлекался только, чтобы отпить немного чая, что медленно остывал за тем, как проходили часы. Он печатал всё, что мистер Клаффин говорил ему печатать и останавливался всякий раз, когда тот пытался подобрать нужное слово. Получалось занимательно и живо. Рассказчиком он был неплохим, Джеймсу только и оставалось, что не мешать, что получалось на редкость неплохо.

Воспоминания о любви мистера Клаффина снова вернули его мысленно к Фрее. Она оставалась где-то под кожей, напоминая о себе схожим ощущением, что описывал мужчина. Ему не нравилось предаваться сантиментам, потому что сюжет и образы были совсем уж разными, но не ощущение, обостряющееся при каждой новой встрече.

Они закончили три часа спустя. Была готова целая глава, хотя Джеймс подозревал, что на время следующей встречи они продолжат её, невзирая на целостность и законченность.

– Надеюсь, я не очень сильно тебя задержал? – уже в прихожей спросил мистер Клаффин. Джеймс обувался, согнувшись пополам, чтобы завязать шнурки.

– Всё в порядке. Я никуда не спешу, – ответил на выдохе. – Должен признать, мне нравиться, как вы ведете повествование, – Джеймс чуть нагнулся, чтобы почесать Элли за ухом.

– Не слишком сентиментально? Кажется, я копнул слишком глубоко, но в то же время эта важная часть истории, – вслух рассуждал мужчина скорее сам с собой, нежели с Джеймсом. – Чёрт, совсем забыл, – он пошарил ладонью по внутреннему карману пиджака, вынув оттуда несколько сложенных вдвое купюр, что тут же протянул парню.

Джеймс взял деньги с некой нерешительностью, прежде ему не присущей. Пусть он и заработал эти деньги, соблюдая все обусловленности, но всё же брать их из рук слепого было, по меньшей мере, неловко. Он даже не стал их пересчитывать, спрятав в карман, вместе с руками, что там и остались.

– Ты неплохой молодой человек, Джеймс. Я не могу этого увидеть, но всегда распознавал подобное в людях, – мистер Клаффин положил руку на его плечо, легонько сжав. – Ты немного запутался, но это никогда не длиться вечно, – слабая улыбка скользнула на его лице.

– Спасибо, сэр. Завтра я приду в то же время?

– Да. Я постараюсь лучше собраться с мыслями. Пойми, я не был готов, что на моё объявление кто-то отзовётся так быстро, – он тихо рассмеялся, прежде чем отпустить Джеймса восвояси.

***

Он возвращался с занятий, ведя попутную беседу с Джереми Меррелом, который давал последнюю сводку новостей из бара. О Джеймсе в тех узких кругах вспоминали между прочем, но с долгом никто не поторапливал, хотя его самого желали видеть, исключительно, чтобы убедиться, что он никуда не пропал. Он и без того всегда оставался на виду, поскольку за столом в большей мере располагались люди из кампуса, которых Джеймс видел почти каждый день, здоровался с ними, порой перекидывался парой-тройкой слов.

– Должен признать, с тобой было куда веселее. Теперь там такая смертная скука, что я и сам стал реже захаживать, – признался парень, подавляя смех. – Поговаривают также, что ты встречаться с кем-то стал, – Джереми прикурил сигарету, предлагая одну и Джеймсу. Он ловко вытащил её из наполовину опустевшей коробки, зажал между пальцев и поджег, сделав глубокую затяжку.

– Глупости. Ты же знаешь меня. Отношения – мучительная пытка для такого свободолюбивого человека, как я, – он усмехнулся, выдыхая клубы никотинового дыма.

– А что на счет твоего друга? – Джереми толкнул Джеймса локтем в бок, заставив поправить волосы и заметить среди толпы незнакомцев Дункана, который шел бок о бок с Фреей. Он живо о чем-то рассказывал, размахивая в воздухе руками, ведь иначе не умел, а она заливалась от смеха, не отпуская руки от лица, прикрывая тонкой ладонью улыбку, пробивающуюся вместе со звонким смехом.

– Это его кузина, – ответил бегло, прежде чем попрощаться с Джереми и догнать Дункана и Фрею, которые свернули, так и не заметив его.

Он подошел сзади и с непринужденной легкостью вклинился между ними, раскинув руки на плечи обоих. Фрея тут же вздрогнула от испуга, смех обратился в икоту. Дункан тихо ругнулся под нос, очки съехали к переносице, и он бегло поправил их, прежде чем дать другу подзатыльник. Джеймс подался чуть вперед, и Фрея сумела воспользоваться моментом, чтобы сбросить его руку со своего плеча и отойти чуть в сторону, увеличив между ними расстояние. Зажатая между пальцев сигарета чуть было не обожгла светлых волос, в которых успел затеряться неприятный запах, что вынудил девушку неприятно поморщиться.

– Не все здесь знают, что вы кузены. О вашей паре уже кое-что поговаривают, – Джеймс оставался идти посредине, чтобы косить взглядом в сторону Фреи, не упуская её из виду. Она махала ладонью перед лицом, чтобы рассеять сигаретный дым, пока он не выбросил искрящейся окурок под ноги, придавив его носком туфли, чем избавил Фрею от подобной неприятности.

– Неужели? Может, мне тогда в газете дать объявление, что мы всего лишь кузены? – хмыкнул Дункан, прыснув от смеха, но Фрею не пробило даже на улыбку.

– Если ты будешь более настойчив в завоевании сердца неприступной Алиссы, то в этом не будет необходимости, – Джеймс заставил Дункана покраснеть, когда Фрея закатила глаза. – Может, она ждет, когда ей сделают предложение и не меньше того? У тебя ведь есть в этом опыт.

Дункан ущипнул его за руку, подавая знак, что стоило прекратить, но он обращался к Фрее и никого другого не замечал. Она подняла на него глаза, полные отчаянного разочарования, но вовсе не злости. И от этого ему стало ещё больше не по себе, чем если бы Фрея оттолкнула его, вылила что-то на голову или просто накричала.