Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 60 страниц)

Глава 15

Фрея преждевременно испытывала чувство вины за то, что была соучастницей сведения вместе Спенсера и Рейчел. Их отношения были ещё на самой ранней стадии, предшествующей поцелуям, на которые девушка была более щедра с Джеймсом, но Фрея имела плохое предчувствие, что они непременно завершаться, ещё и довольно-таки болезненно. Это была большая ошибка, но кем она была, чтобы вмешиваться, отговаривать или переубеждать их обоих, основываясь исключительно на внутренних предостережениях?

По большей части, жалела она Спенсера, а не Рейчел, которая «умела влюбляться». Милый, скромный и застенчивый – он был противоположностью Дункану и Джеймсу, в компании которых едва вписывался. За несколько месяцев Фрея, ровным счетом, как и Алисса, успела проникнуться к парню искренней дружеской привязанностью, что взывала к заботе о нем. Без злого намерения, но Рейчел грозила разбить его сердце, и Фрее это выдавалось не иначе, как неизбежностью, но что она теперь могла сделать?

Почвой для опасений было отношение Рейчел к Спенсу до того, что рассказал о нем Джеймс и после. Разница была достаточно ощутимой. Прежде она злоупотребляла небрежным тоном, полным скуки и даже доли отвращения. Вспоминала о Спенсере вскользь, более увлеченная компанией его друзей, о которых могла болтать без умолку с большим энтузиазмом, что особенно касалось Джеймса до тех пор, пока Рейчел не решила, что им нужно было расстаться. Спенсер представился, как удачная возможность, стоило Джеймсу расхвалить связи его семьи. С каждой новой ложью глаза девушки возгорались всё ярче, ослепляя своим тщеславием и корыстностью. Она намеревалась влюбиться снова, но питала любовь более не к человеку, а представленному безликому образу, окруженному громкими именами.

Намерения Рейчел влюбить в себя Спенсера были серьезными, не учитывая того, что он уже был в неё влюблен. Он был слишком стеснительным и неуверенным, чтобы признаваться в этом, а потому ей выдавалось, что взаимности ещё нужно было добиться, в чем она преуспевала. По большей мере, они проводили время в библиотеке, где вместе занимались, после чего отправлялись в долгую прогулку, подразумевающую провождение домой, куда они приходили спустя час или даже больше.

Разрываясь между прогулками со Спенсером, посиделками с суетливыми подругами и учебой, Рейчел перестала быть частой гостей в комнате Алиссы и Фреи, что волновало последнюю. Алисса оставалась привычно безразличной к отсутствию Рейчел, без которой стало намного спокойнее.

– Это всё как-то неправильно, – призналась она подруге. – Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Ты о Спенсере и Рейчел? – спросила Алисса, в ответ на что Фрея молчаливо кивнула, поджав губы. – На самом деле, я тоже сомневаюсь в искренности её намерений, но, по крайней мере, она не умеет скрывать своей сущности. Спенсер должен знать, с кем имеет дело, – она пожала плечами, поспешив сменить тему на более её интересовавшую.

Фрея не заметила, как прошла большая половина семестра. Небо распогодилось, временно стало немного теплее. Осень дарила последние теплые дни, прежде чем все краски должны были обратиться в серый, воздух наполниться влагой и холодом дождя, превратившегося в одночасье в ледяные снежинки. Она забрала от портнихи пальто, но надобности в нем не было, когда наступило короткое бабье лето, наполняя сладким запахом и золотым светом всё вокруг, обращая мир в место, где хотелось жить.

Фрея достала из-под матраса книгу и бегло спрятала в сумку, пока в комнате не было никого, намеренна пойти в библиотеку и поскорее избавиться от неё. Раздел о деторождении она сумела прочитать лишь до половины, на большее её не хватило. Все радости предстоящего в нескором будущем материнства были искажены новым представлением, более болезненным и честным, чем всё то, что она сумела вообразить, не знакомая с большим количеством молодых матерей. Её верными спутниками оставались книги, и Фрея настолько самозабвенно верила всему, что в них происходило, что всякое столкновение с действительностью оказывалось болезненным.

Она начала внезапно задаваться вопросами, знала ли её мать до беременности, как начинался весь девятимесячный срок и должен был правильно протекать, совершая трансформации не только снаружи её тела, но и внутри? Знала ли Алисса о том, как внутри женщины зарождалась новая жизнь? До начала первой менструации Фрея и сама не знала об этой особенности собственного тела, а потому ужаснулась, когда обнаружила утром в своей постели огромное кровавое пятно. Ей было стыдно за то, что было естественным, потому что никто не предоставил ей познаний в том, что было действительно важным, насколько бы интимно неловким и отвратительным это не было. Если бы пятна не обнаружила Лесли, которой к тому времени было всего девятнадцать, Фрея и понятия не имела бы, кому могла рассказать о случившемся. Уж точно не отцу.

Фрея считала неправильным, что об этом никто не рассказывал в школе. Девочки шептались между собой – кто делился личностными впечатлениями, кто слухами, но Фрея оставалась в стороне от всего этого, поскольку не имела друзей, как таковых, болтаясь сама по себе в окружении вымышленных образов. Она оставалась в стороне от мира, который сторонился её в ответ. И, тем не менее, едва ли большая часть девчонок сами наверняка понимали, о чем шептались.

Разбитые иллюзии и новоприобретенные знания одновременно пугали своей правдивостью и радовали тем, что неведение было оставлено позади. Фрея была осведомлена, невзирая на то, что до конца многого не могла понять, поскольку не испытывала этого на себе, но и этой малости знания было достаточно, чтобы разбить наивность вдребезги и подготовить её к предстоящей неизбежности.

Кроме того, чтобы избавиться от книги, она ещё и намеривалась зайти на почту, а затем вернуться домой к подготовке иллюстраций для «Оливера Твиста» Диккенса. Мистер Певензи был в восторге от всех сорока рисунков, предназначенных для публикации нового издания «Рождественской песни», и признался, что едва смог выбрать из них всего десять. Она знала, что во многом он ей льстил, но, тем не менее, ей было приятно кроме денег получить и похвалу от любимого дяди.

– Я не могу в это поверить! Мы живем в патриархальном обществе, где права женщины совсем не берутся в счет! Как же мы далеки от равноправия, я не могу в это поверить, – Алисса ворвалась в комнату, как нельзя вовремя. Фрея поправляла прическу, готовясь к выходу, как возвращение подруги застало её врасплох.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила она, когда Алисса принялась расхаживать по комнате, взявшись обреченно за голову. – Сядь и расскажи всё по порядку, – взмолилась Фрея, наспех закрыв сумку, из которой выглядывала книга. Сев на кровати, она ещё и бросила её за спину, чтобы даже взгляд Алиссы не мог её коснуться, не говоря уже и о книге.

– Было занятие в классе английской литературы мистера Стерлинга. Мы обсуждали «Гордость и предубеждение» Джейн Остин – эта книга мне уже порядком надоела, и я высказала мысль о том, что у мистера Дарси явно был комплекс неполноценности, который он вымещал на других, прежде всего на Элизабет. Умная, самодостаточная и знающая себе цену, она верно отказала ему в первый раз, и именно её отказ и ничто иное, побудили Дарси к изменениям к лучшему. В общих чертах я озвучила мысль о том, что женщина – двигатель мужской самодостаточности. Мы не только создаем жизнь, но и руководим ею, решая намного больше, чем нам дается законодательских прав на решения, – на вдохе проговорила Алисса, сложив руки перед собой. – Мало того, что меня все высмеяли, так ещё и выгнали из класса. Стерлинг разозлился и велел больше не возвращаться к нему на занятия.

– Чем он обосновал это? – обеспокоенно спросила Фрея, которая в быстротечной речи пыталась понять что-либо.

– Я завела речь об эмансипации, косвенно задела тему суфражисток, когда Стерлинг вдруг выкрикнул – «Перестаньте нести вздор! Ваше место на кухне под попечительством мужа, а не на студенческой скамье», – Алисса смешно повторила тон профессора, жестикулируя руками, из-за чего Фрея не могла удержаться от кроткой улыбки. – Я сказала, что если он придерживается подобного мнения, то в своем развитие ушел не далеко от пещерного человека, – девушка сдавленно засмеялась, когда истинное осознание проблемы снова вернуло её к действительности.

– Он не должен был этого делать, но я не могу поверить, что ты могла сказать подобное ему прямо в лицо! Впрочем, разве ты не можешь изменить курс? Или даже преподавателя? Кажется, он не единственный, кто читает английскую литературу, – вернув тону и внешнему виду задумчивость, произнесла Фрея.

– Дело даже не в этом. Плевать я хотела на английскую литературу, – Алисса упала на кровать, заняв место напротив подруги. – Меня вызвали к декану, и я спорила с ним около часа, доказывая равенство своего мнения наряду с другими, но всё это бесполезно.

– Надеюсь, тебя не должны отчислить, – взгляд Фреи стал испугано озадаченным. Она смотрела на подругу с заметным испугом.

– Хуже. Меня заставили принести мистеру Стерлингу публичные извинения. Я чувствую себя униженной, – она упала на спину, закрыла лицо руками и сдавленно простонала от бессилия. – Я должна что-то сделать. Я не могу оставить всё, как есть. Моё право свободного высказывания стоит больше этого, – забрав руки от лица, Алисса сложила их на животе, устремив задумчивый взгляд в потолок.

Фрея хмыкнула, не догадываясь, какое решение предложить Алиссе. Отговаривать её от любой затеи было заведомо бесполезно в силу настойчивости и горячности её характера. В то же время саму Фрею вопрос ущемления женских прав хоть и занимал немного больше, чем прежде, но не обжигал сердце искренней обидой, что сжигала дотла всё внутри Алиссы, остро воспринимавшей любую несправедливость по отношению её, прежде всего, как женщины.

– Ты должна обратиться к Дункану, – воскликнула вдруг Фрея, потормошив девушку за колено, вынудив ту обернуть к ней взгляд, полон недоумения. – Он редактор студенческой газеты и поможет тебе написать статью, обращение, да что-угодно, – она поразилась гениальности предложенной мысли, а потому не могла удержаться от самодовольной улыбки. – Естественно сделать это нужно анонимно.

– Это не лучшая идея, – Алисса помотала головой, поднявшись с места. Поджав губы, отвернулась к окну, приняв задумчивый вид. Фрея была уверена, что идея зацепила подругу, но воплотить её мешало совсем другое обстоятельство.

– Она плохая, потому что придется обращаться к Дункану, или потому что ты ни за что не решишься дать всем знать о своем мнении?

Она тянула за ниточки, как искусно знающий своё дело кукловод и вовсе не испытывала любых стеснений. Если соединить сердца Рейчел и Спенсера Фрея считала огромной ошибкой, то свести вместе Алиссу и Дункана выдавалось ей куда лучшей затеей. Если бы она не знала парня лично, а судила по дружбе с Джеймсом, с которым он часто ошивался, то ни за что не стала бы подбивать Алиссу на ответ его настойчивости, но Фрея знала Дункана достаточно хорошо, чтобы быть уверенной в его добродетельности, невзирая на всю глупость совершенных им поступков.

– Ты и сама всё прекрасно знаешь, – Алисса бросила в неё подушкой, прежде чем они вместе взорвались от веселого хохота. – На самом деле, идея не так уж плоха, – в голосе девушки пробилось сомнение, за которое Фрея ухватилась, как за ниточку, испытывая не меньший энтузиазм от сделанного предложения.

– Она потрясающая! – она подхватилась с места и ухватила подругу за обе руки, став тянуть её неподатливое тело на себя. – Давай же. Думаю, он не откажет тебе в небольшой просьбе.

– Да, но что он потребует взамен? – обреченно вторила Алисса, поднявшись, в конце концов, с кровати.

– Маленькое ничем не обязывающим тебя свидание? – хмыкнула Фрея, пожав плечами. – На самом деле, думаю, он сделает для тебя что-угодно бескорыстно. Ты ведь помнишь, что я знаю этого парня ещё с пеленок? Мы около трех лет жили под одной крышей. Я знаю его достаточно хорошо – Дункан поможет тебе и просто так, – выдала без шуток, заметив, как лицо подруги за считанные секунды побледнело об одной мысли о свидании с парнем.

– Ладно, может быть, стоит попытаться, – нахмурившись, решительно ответила Алисса. Она набрала полную грудь воздуха и сжала ладони в кулаки. Закрыв глаза, она будто собиралась с мыслями, когда руки подруги легли ей на плечи и слегка сотрясли тело, выбивая оттуда излишние сомнения и волнения.

Фрея отправила Алиссу в редакцию к Дункану, отказавшись идти вместе с ней. Книга, спрятанная в сумке, казалось, пускала золотое сияние, притягивая к себе лишнее внимание, обжигая лицо Фреи краской. Ей хотелось скорее избавиться от неё, отдать, невзирая на всю полезность написанного. Покуда Фрея оставалась частью общества, его предрассудки влияли на неё, как бы сильно они не противоречили её собственным убеждениям. Она одновременно противилась некоторым моральным устоям, но в то же время боялась их нарушения, будто все в одночасье должны были её осуждать, ненавидеть, проклинать за малейшую погрешность.

Наибольшим было опасение не того, что книгу случайно обнаружит у неё Алисса, которая непременно бы её поняла и ни разу не осудила и не высмеяла, а Дункан, Рейчел, Джеймс, куда хуже – незнакомый ей человек. Фрея заверила подругу, что после библиотеки направиться на почту, а затем придет за ней в редакцию и освободит от обременяющей компании Дункана. В последнюю их встречу, когда парень провожал их с вечера, устроенным в доме профессора Инканти, кажется, они поладили куда лучше, чем прежде.

Фрея подозревала, что дурацкий поступок кузена, всё же смягчил отношение Алиссы к нему. Он вывел из себя Фрею, разозлил её, но затем они обе ещё полдня смеялись с его дурацкой выходки, в которой была доля романтики. Более они не заговаривали о парне до тех пор, пока он сам не дал о себе знать. Сопротивление кузины в предоставлении дальнейшей помощи, кажется, пошло ему на пользу. Дункан перестал преследовать Алиссу, выставлять себя дураком в её глазах, резвиться и дурачиться, как глупый школьник.

Никогда ещё прежде Фрея не видела Дункана таким одержимым кем-либо. Последние годы они виделись редко, поскольку он переехал в Оксфорд, она училась в закрытом пансионе для девочек, но всё же никогда прежде он не был столь неузнаваем, каким стал по отношению к Алиссе. Интерес кузена к подруге был для неё внезапностью, поскольку они едва успели познакомиться, как Алисса ему не просто приглянулась, а, кажется, до беспамятства вскружила голову.

Фрея не понимала, в какой момент всё бесповоротно изменилось, потому что теперь не представляла, что всё могло быть иначе. Они все были знакомы не больше двух месяцев, а будто целую вечность. В переплете дружбы и неразделенной любви они не спешили ничего менять, без учета внезапно образовавшейся пары Спенсера и Рейчел, отношения которых развивались достаточно стремительно.

– Возвращаешь или берешь? – она вздрогнула, когда Джеймс незаметно подошел сзади и резко выхватил книгу, что она выложила из сумки на плоскую поверхность высокой стойки, после чего только тем и занималась, что взволновано оглядывалась вокруг. – Похоже, папина дочка повзрослела, – парень присвистнул, обращая к ним лишнее внимание.

Фрея надеялась всё разрешиться быстро – оставит книгу, покраснеет под укоризненным взглядом библиотекарши и быстро уйдет с твердым намерением не возвращаться обратно на протяжении следующих двух недель. Очевидно, всё не могло быть так просто. Стоило ей прийти, неуверенно подойти к стойке библиотекаря, заверив себя преждевременно, что никто не ошивался рядом, и выложить книгу из сумки, как женщина, даже не взглянув на неё, предупредила, что отлучиться на две минуты, что длились на десять минут дольше. Фрея не знала, насколько уместным было прятать книгу обратно в сумку, а потому просто перевернула её обложкой книзу.

Время было близким к обеденному перерыву, к тому же и пятница, а потому людей было не так уж много. Те, что заняли столы, выписывали конспекты, создавали доклады, просто с умным видом читали что-нибудь, не обращая внимания ни на неё, ни на друг друга. Фрея рассеяно рассматривала людей, с большим интересом скользя глазами по огромным шкафам из темного дерева, испещренными разноцветными корешками, названия на которых не могла прочитать. Изрисованный потолок, подпираемый средневековыми балками. Вычурные обрамленные в витиеватые рамы окна, наполняющие помещение светом, оставляя на виду повисшие в воздухе пылинки, сошедшие между страниц старых книг. Кажется, она отвлеклась, не заметив появившегося, как нельзя вовремя, Джеймса.

– Это не моё, – Фрея неубедительно фыркнула, но румянец на щеках не позволял соврать.

Как нельзя кстати, вернулась библиотекарша и спросила книгу, что вовсе её обезоружило. Выдернув дурацкую книгу из рук Джеймса, который успел открыть её где-то посредине, Фрея протянула её женщине, которая через секунду вполне ожидаемо бесстыже рассматривала их обоих, будто изобличала в чем-то запредельно неприличном. Джеймс был невозмутим, как обычно, облокотившись о стойку, когда Фрея сгорала от стыда, неуверенно называя своё имя.

Заметив в руках Джеймса литературу по экономическому праву, она вовсе почувствовала себя пристыженно. Избавившись дурацкой книги, Фрея поспешила к выходу, как и намеревалась. Казалось, всё тело покрылось красными пятнами, щеки и уши ужасно горели.

– Постой, – Джеймс поспешил догнать её, резко схватив за локоть, вынудив немного притормозить. – Если ты хотела узнать больше о сексе, тебе нужно было обратиться ко мне, – он улыбнулся с глупой самоуверенностью, когда Фрея отдернула руку, закатив глаза, прежде чем быстрым шагом податься вперед.

– Ты можешь говорить тише? – Фрея взволновано оглянулась. – К твоему сведенью там было написано не только об этом, – ответила с напускным спокойствием, когда краем глаза заметила, что они поравнялись. Благодаря широкому размашистому шагу Джеймсу не доставило труда догнать её.

– Может, расскажешь мне больше об этом? – он не переставал шутить, чем только сильнее дразнил. Едва ли от него можно было ожидать чего-то другого. – Хватит обижаться на всё, что я говорю. Понимаю, что это стало сродни закономерности, но, думаю, тебе стоит воспринимать мои шутки иначе, – строгое выражение на её лице не изменилось. Кажется, она ещё больше нахмурилась в ответ, когда он скорее был намерен воззвать к скромной кроткой улыбке, разгладившей хмурость на очаровательном лице.

– Я начну относиться к ним по-другому сразу после того, как они перестанут быть такими глупыми, – хмыкнула Фрея. – Куда ты идешь?

– Очевидно, туда же, куда и ты, – он пожал плечами, спрятав руки по привычке в карманы. – Поэтому куда мы идем? – небрежность в тоне, с которой Джеймс говорил, заставила Фрею, в конце концов, улыбнуться.

– Ты начинаешь меня пугать. Это всё больше похоже на преследование.

– Не могу поверить, что ты меня так быстро раскусила, – он ударил себя ладонью по лбу, явно переигрывая в эмоциях. – Что меня выдало?

– Не знаю. Например, то, что ты даже не пытаешься скрыться, – Фрея рассмеялась, сумев наконец-то расслабиться, забыв о неловкости, произошедшей в библиотеке, о чем у неё ещё было время подумать позже, испытывая смесь неловкости и стыда. – И что будет теперь, когда я тебя раскусила?

– Я был настолько уверен, что мои преследования останутся не замеченными, что вовсе не подумал, что стоит делать дальше, – он нахмурился, кривляясь в изображении глубокой задумчивости, потирая сжатой ладонью подбородок, приняв совершенно глупый вид, что продолжал отвлекать Фрею от незадавшегося начала их внезапной встречи. Оба осознавали, что эти встречи повторялись намного чаще, чтобы их можно было назвать случайностями, но, тем не менее, ничем иным они не были.

– Тогда ты ужасно плохой преследователь.

Они шли по мощенной улице вверх, прямиком к почте. Было тепло, но Фрея обняла себя, закутавшись поплотнее в кардигане, натянула рукава на кисти, пряча в них холодные руки. Кончик носа немного покраснел, на открытой шее были заметны мурашки. Джеймс снова спрятал руки в карманы. В теплом пиджаке было жарко, поэтому он расстегнул все пуговицы, сверкая белой мятой рубашкой, края которой без особой аккуратности были спрятаны в брюки.

Он рассказал, как соврал Спенсеру, будто занял у друга машину для того, чтобы тот прокатил Рейчел по городу, когда на самом деле угнал её. Теперь они двое щеголяли по городу на украденном автомобиле, не подозревая ни о чем.

– На самом деле я знаю владельца. Эрл Треверс, часто бывает в пабе, откуда уходит последним. У него уже давно руки подрагивают, поэтому он не водит. Оставил машину на заднем дворе своего коттеджа, как напоминание о прошлом. Никак не решиться продать её.

– Это всё равно неправильно. Это воровство, как бы ты сам это не называл, – Фрея нахмурилась, смерив его удивленно недоверчивым взглядом. Ей было невдомек, как он мог так легко не только совершить подобное, но ещё и с тенью гордости рассказывать об этом.

– Я не первый раз занимаю её у него и, поверь, не первый, кто вообще это делает. Машина Эрла достопримечательность общественности. О нем самом ходят легенды, – без намека на сожаление ответил Джеймс. – Это всего лишь невинная авантюра. Забава, да и только. Если тебя это успокоит, Дункан был со мной.

– Что? – её глаза округлились, а рот выдал беззвучный вздох. – На самом деле меня это лишь сильнее обеспокоило.

Было к лучшему, что Джеймс не стал и далее донимать её глупыми шутками, с тенью насмешки на счет дурацкой книги. Не сговариваясь, они оставили это обсуждение, хотя Фрея не могла быть уверенной, что он не вспомнит об этом инциденте более. Сильнее страшила мысль о том, что Джеймс расскажет обо всем друзьям. Ей не слишком приятно было бы знать, что Дункан был бы поставлен в известность о том, какую литературу она изучала, чтобы затем на общем семейном ужине выбросить неуместную шутку, требующую объяснения.

Не успокаивала и мысль о том, что она поймала Джеймса на гораздо большем, поскольку ему самому было плевать на это. Он был парнем, и Алисса была права, у него было куда меньше риска оказаться в тени общего осуждения. Фрея убедилась в этом и два года назад, когда столкнулась с общественной приязнью за вытворенное на бале дебютанток, когда совершенно никто даже не поинтересовался, почему она сделала то, что сделала. Даже если бы она рассказала правду, это ничего не изменило. Убеждение «это же парни» было непреклонным перед всякими доводами.

По крайней мере, он проявил учтивость и сменил тему, позволив Фрее ненадолго забыть о неприятном. Скованная в цепи неловкости, она освободилась от них, влившись в разговор с прежним упрямством во взглядах и мнениях, противоречащих почти всему, что он говорил. Джеймсу это нравилось в ней. Пусть между ними завязывался спор, но он хотя бы был интересен и полон смысла. Может, дело было не в том, о чем шла речь, и что становилось темой их живого обсуждения, а в человеке, с которым Джеймс нарочно завязывал разговор.

Они свернули на почте. Джеймс приоткрыл перед девушкой дверь, впуская её внутрь, последовав за ней. У Фреи был абонентский ящик, из которого она достала два письма. Выглядывая через плечо, он прочитал на конвертах имена своего брата Оливера и мистера Певензи.

– Что это? – спросил он у Фреи, которая развернула сложенный вдвое клочок бумаги и сосредоточенно читала. Джеймс не успел прочитать и слова, как девушка двинулась вперед, оставив его без ответа.

– Мне пришло известие о телеграмме, – произнесла она, оказавшись у застекленной стойки. Протянув женщине по ту сторону клочок бумаги, край которого теперь был безобразно измят, Фрея подалась всем телом вперед, выстукивая пальцами по деревянной поверхности. Джеймс подошел к ней, но она напрочь перестала замечать его присутствие, охвачена непонятным волнением. Прежде ей не приходилось получать телеграмм.

Женщина начала звучно печатать на ленте строку, когда Фрея набирала полные щеки воздуха, которым затем поддувала пряди, надвинувшееся на лоб. И когда рука с тонкой лентой потянулась вперед, Фрея резко выхватила телеграмму. Отвернувшись, не медлила с прочтением, не внимая голосу женщины, требующим платы за услугу. Джеймс заплатил вместо неё.

Обернувшись к Фрее, он заметил, как сильно побледнело её лицо, не оставив на себе следа смущенных красок. Она сжала зубами нижнюю губу, что до того подрагивала от волнения, пальцами обеих рук растянула перед глазами тонкую полосу бумаги. Глаза были сухими, когда Джеймс пытался заглянуть в них, что наводило на мысль о том, что всё было не так уж плохо.

– Всё в порядке? – наконец-то спросил он, нарушая молчание, натянутое до предела, как струна. Фрея подняла на него серые глаза, обжигая ледяным холодом. Смотрела на него, молча поджав губы. Руки опустились вниз, Фрея сделала глубокий вдох и качнула головой.

– Прости, что? – спросила тихим сдавленным голосом. Джеймс отметил, что в нем не было хрипотцы, что стала бы предупредительным знаком перед тем, как она должна была взорваться в слезах. – Да, я в порядке, – Фрея предупредила повторения вопроса. Рассеяно оглянулась вокруг и начала потирать шею, пока сама не заметила, как начала впускать в кожу ногти, оставляя болезненные царапины. – На самом деле мне немного не по себе, – губы дернулись в подобие улыбки, прежде чем Фрея опустила голову вниз и поспешила выйти на улицу, продолжая сжимать в запотевшей ладони клочок бумаги.

– Что в дурацкой телеграмме? – он без лишних промедлений последовал за ней.

– Ничего, что касалось бы тебя, – грубо отрезала, даже не глядя на парня. Тон её был раздражённым, на лице не осталось и следа прежних добродушия и безмятежности, к которым Джеймс едва сумел воззвать. По пути на почту, на короткое время, они в который раз притворились друзьями, а теперь снова обратились в незнакомцев. Он испытывал недоумение, она – нетерпимость и раздражение. И снова они вернулись к истокам неприязни.

– Фрея, – Джеймс окликнул её, когда она быстрым шагом двигалась вперед. Теперь ему было за ней не угнаться. – Фрея, – он дернул её за ворот кардигана, оттянув с силой назад, когда она в беспамятном волнении чуть не угодила под колеса велосипеда, проезжающего мимо.

Остановившись, она закрыла глаза, сделала глубокий вдох, когда Джеймс положил обе ладони ей на плечи и развернул к себе. На месте бледности снова выступил румянец, но едва ли это было от холода или смущения. Её лицо покрылось пятнами злости, покрывая не только щеки, но и лоб, и мочки ух. Её взгляд оставался безжалостно холодным, когда она открыла глаза и посмотрела на Джеймса, пытливый взгляд которого был неутомимо настойчивым.

Фрея двинула плечами, но его руки продолжали лежать на прежнем месте, не желая её отпускать. Тогда она ущипнула Джеймса, вынудив того тихо зашипеть и ругнуться под нос, прежде чем сорвалась с места и перебежала дорогу, свернув на первом же перекрестке.

Он окликнул её ещё дважды, прежде чем она резко остановилась, и не успел Джеймс сделать того же, как Фрея грубо толкнула его в грудь.

– Зачем ты за мной увязался? – она продолжала отбиваться, даже когда он стоял неподвижно, оставаясь немым наблюдателем её истерики. Они оказались на узкой улочке, где прохожих почти не было, но она не повышала тона, стесненная публикой, которой не было. – Чего ты хочешь от меня?

Джеймс посмотрел на неё оторопело, когда взгляд сверкающих серых глаз был опущен вниз. Он перехватил её руки, сжав запястья одной ладонью. Оглянулся вокруг, как делала прежде лишь она, к счастью, они ещё не успели привлечь к себе внимания.

– О чем ты вообще говоришь? – из груди вырвался неуверенный нервный смешок, что был едва уместен, но который Джеймс не смог подавить. – Я тебя не понимаю, – череда её вопросов заметно выбила его из колеи. Джеймса будто кто застал врасплох, и он в своем недоумении не знал, что нужно было делать дальше.

– Как и я тебя, – вдруг произнесла Фрея, подняв на него успевшие набрать влаги глаза. – И что мы будем с этим делать? Поцелуешь меня или уколешь ироничной шуткой? Может, пришло время занимательных историй? Покажи мне особенное место, поправь мои волосы или давай будем гулять всю ночь напролет, – на выдохе продолжила она, наклонив голову набок. Её голос поддерживал агрессивные нотки, губы вытянулись в ядовитой улыбке.

– Как это связано с телеграммой? – спросил Джеймс, отпустив её руки, что безвольно упали вниз. Он нахмурился, совершенно ничего не понимая.

Всё переменилось слишком быстро. Они вместе шли по пути из библиотеки в почтовое отделение, разговаривали и смеялись, невзирая на неловкость ситуации, в которой оказались прежде. Им, по крайней мере, Джеймсу было комфортно и уютно. Небо над их головами было безоблачным и ясным. Ничего не предвещало беды. Он находил компанию Фреи приятной, отдавая ей предпочтения любой другой. Джеймс без лишних раздумий пошел следом за ней, не задаваясь излишне вопросами зачем и почему. Он хотел провести время с ней, сколько бы дел не ждало его, и отказывать себе в этом не находил смысла.

Она получила телеграмму невесть от кого, а взъелась на него. Будто кто нажал на переключатель и сменил в мгновенье ока день на ночь, безоблачность на самый холодный ливень. Фрея была будто сама не своя от злости и обиды, что блестела холодом в глазах и ощущалась в резких грубых движениях.

На самом деле Джеймс понимал, что Фрея имела в виду, но совершенно не мог понять, почему она завела этот разговор именно сейчас. В сердцах надеялся, что ему никогда не придется объяснять происходящего, по крайней мере до тех пор, пока не объяснит этого самому себе, на что не находилось ни времени, ни желания. Вопреки упрямости Джеймс не мог отрицать заметных изменений внутри него, отрицать он мог лишь их важность и природу возникновения, в чем тоже не особенно преуспевал.

Честность была обращена против него жестокостью. Фрея намерено загнала его в тупик, но большой радости это никому не приносило. Её слова пригвоздили его к месту, заставили внутри всё замереть. Джеймс не знал, какой ответ был бы правильным, а более того уместным. Фрея настолько внезапно заговорила об этом, ещё и посреди улицы, что он стоял ошеломленный и испуганный, смотрел на её обезображенное красными пятнами лицо и медлил.

– Послушай, ты явно не в себе, – он спрятал руки в карманы, в который раз оглянулся вокруг. – Давай, я просто проведу тебя домой, и забудем об этом разговоре, – рука снова потянулась к её плечу, как Фрея оступилась назад, устало покачав головой.