Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 60 страниц)

Глава 27

Свет холодного солнца, выглядывающего из окна, резал глаза. Джеймс крепко спал, прижавшись лицом к подушке, но стоило перевернуться, и сон сняло как рукой, когда по лицу вроссыпь бросились солнечные зайчики. В сущности, ему ничего и не снилось, но провести ещё хотя бы несколько минут в чёрном эфире бесконечности было бы не так уж плохо.

Казалось, кто-то шутки ради склеил его глаза вместе, потому что открыть их едва ли выдавалось возможным. Стоило Джеймсу всё же совершить над собой усилие, как глаза стало ужасно жечь, будто им не хватало влаги, невзирая на то, что одновременно они ещё и слезились. Он громко чихнул, согнувшись в постели пополам, и тело заныло от боли. В мышцах чувствовалась неприятная слабость, что, тем не менее, не была сравнима с головной болью, ударившей по вискам в одночасье. Джеймс тихо зашипел, схватившись обеими руками за голову, что будто бы разваливалась на части. Он уже и забыл, какими могут быть последствия разгульных вечеров.

Джеймс осмотрелся вокруг и когда заметил на прикроватном столике оставленную таблетку со стаканом воды, выдохнул с облегчением. Он мысленно благословил того, кто сделал для него эту милость. Должно быть, это был Дункан. Они ведь были вместе и вернулись обратно ближе к полуночи, что было невозможно вспомнить без усилий. Впрочем, Джеймс и не пытался этого сделать, покуда боль была намного громче мыслей. Он упал обратно на кровать, подмял под себя подушку, закрыл режущиеся глаза и попытался уснуть заново, что выдавалось единственной здравой идеей.

Следующее, что помешало парню продолжить сон, были голоса снаружи наглухо запертой двери. Он перевернулся на спину, обреченно вздохнул и провел ладонью по лицу, испытывая нарастающее раздражение. Головная боль медленно оставляла его в покое, и Джеймс начал чувствовать во рту сухость. Лениво поднявшись на локтях, он потянулся за стаканом воды и за считанные секунды опустошил его, не ощутив ожиданого облегчения.

Ему хотелось рявкнуть, чтобы все вместе умолкли, но вместо этого сумел сдержаться, остановив сонный взгляд на окне, пейзаж за которым неизменно сиял белизной. Джеймс разинул рот, только чтобы широко зевнуть, запрокинув голову назад, затем потер глаза, оставив влагу на ребре ладони, и вернулся к дурацкому окну.

Он не сразу понял, что находился вовсе не в той комнате, где ожидал проснуться. Джеймс озадачливо нахмурился, когда вместо раздражения в кровь попало смятение. Голова продолжала очищаться от боли, наполняясь тихим эхом мыслей, что должны были скоро превратиться в шум, заполнивший его доверху. Парень с большей внимательностью огляделся вокруг, сев в кровати.

– Чёрт, – Джеймс ругнулся под нос, ударив ладонью по лбу, когда узнал собственную комнату.

Быстро подхватился с кровати и сходу споткнулся о вещи, что даже не помнил, как сбросил себя, в пьяном полудреме. Должно быть, кто-то помог ему с этим. Скорее всего, это была Дебби. Скорее всего, это именно она оставила для него таблетки и воду. Думать об этом Джеймс не хотел. Он просто резво подошел к окну, чтобы убедиться, что вид за ним был до скрипа зубов привычен и неоспоримо узнаваем.

Парень сел на подоконник и нахмурился, в попытке восстановить в уме события прошедшего дня. Он недоумевал, как мог оказаться дома, когда во сне почти был уверен, что не только был в доме Фреи, но и лежал подле неё. Похоже, ему всё же приснился сон. Единственное, что Джеймс не видел его, а чувствовал. В любом случае обман оставался обманом, даже если был совершен против самого себя. Снилась ему Фрея или нет, но её не было рядом. Да и откуда ей было взяться у него дома? Узнать бы только, как он сам оказался здесь.

Всё началось с дурацкой книги. У него не было денег, чтобы купить её, поэтому лучшей идеи, чем отправиться в подпольный так называемый клуб джентльменов, Джеймс не придумал. Он бросил беглый взгляд на прикроватный столик, но книги там не было, что означало лишь то, что купить её так и не удалось. Было достаточно глупо полагать, что в том состоянии, в котором Джеймс покинул чёртов клуб, можно было посетить книжный магазин. Вряд ли тот вообще к тому времени был открыт.

Парень поднялся с подоконника и подошел к кровати. Сел и опустил голову на руки, чтобы прикрыть глаза в попытке вспомнить что-либо ещё. Джеймс вытащил из затворок пьяных воспоминаний то, как ещё трезвым сел за карточный стол, за чем впрочем и пришел. Ему нужны были деньги, чтобы купить чёртову книгу, как будто это был вопрос жизни и смерти.

Внезапно вспомнил, как велел Дункану, чтобы тот силой вытащил его из-за стола, если случиться три проигрыша подряд. Друг не садился играть, расположившись рядом, чтобы затем не произнести и слова, когда Джеймс пять раз подряд выиграл, после чего решил заказать немного выпить, только чтобы отпраздновать победу.

– Всего лишь по стакану виски и уходим. Обещаю. Больше мне здесь ничего не нужно, – шепотом ответил другу, когда тот попытался возразить выпивке, прежде чем сдаться, беспечно махнув рукой.

Дункан успел набросить на плечи пальто, когда Джеймса одернули и вернули за стол. Победа вскружила ему голову, и он был уверен, что сможет выиграть намного больше. Джеймс даже раскинул в уме, на что потратит выигранные деньги, но теперь это было не так важно. Мысли об этом утонули в бездонном омуте памяти, откуда он даже не намеревался их вытаскивать. Вместо этого попытался вспомнить, где деньги были сейчас, но и это было тщетно.

Скорее всего, он всё истратил. Один стакан за другим, пока не потерял счет. Напился сам, да и к тому же напоил Дункана, который с первым ударом опьянения стал мягким и податливым. Им было весело. Кроме алкоголя Джеймс достал ещё и легкие наркотики, из-за которых в памяти оказалась большая пробоина, которую он не мог заполнить, как бы сильно не пытался. Воспоминания оборвались на раскурении самокрутки, дым которой, кажется, заполнял легкие и теперь.

Наверное, успело пройти несколько часов после этого, ведь следующее, что Джеймс помнил, как играл на фортепиано, пока Дункан спал у него на плече. Он продолжал пить крепкий виски, невзирая на то, что тот уже просился наружу.

Всё было похоже на прежние времена – громкая музыка, крепкая выпивка, грязные карты. Он дал слабину и позволил себе на одну ночь вернуться в недалекое прошлое, которое с радостью променял на то, что казалось намного важнее. И голову расколол елейный голос Стивена Клеменса, о котором Джеймс вспомнил совершенно случайно.

– Я знал, что ты вернешься. Твоё место здесь, а не рядом с той упрямой девчонкой. Хотя должен признать, я почти поверил, что она тебе стала дороже нашего замечательного общества, – Стивен даже крепко обнял его и поцеловал в щеку, прежде чем силой усадить за инструмент.

И всё казалось Джеймсу безнадежно утерянным, пока на поверхность памяти не выбралось ещё одно случайное воспоминание о том, как он всех подходивших к нему девушек называл одним именем. Оно кололо язык, шевелило сердце и всё же отзывалось теплотой. Джеймс чуть было не обознался, когда в пьяном дурмане узнал девушку, похожую на Фрею. Особенно их делали схожими вьющиеся светлые волосы, которые он первым делом заметил и сходу зарылся в них пальцами, бормоча под нос глупые признания, что теперь вызывали лишь стыд.

Он встретил в клубе отца. Это был отец! Джеймс успел забыть о том, что родитель и сам время от времени помещал подобные места, поэтому риск встретить его был достаточно велик. Из глубины подсознания удалось выудить последнее воспоминание о том, как он, Дункан и отец вышли на улицу. Морозный ветер ударил в лицо, отрезвив сознание, что было единственным, что помогло ему сохранить память об этом моменте.

Язык друга заплетался, когда тот пытался объяснить, что они временно жили у Фреи, адрес которой повторил, как минимум, трижды. Дункан не преминул упомянуть несколько десятков раз и Алиссу, что совершенно сбивало с мысли, но мистер Кромфорд и не был намерен выслушивать парня. Когда Джеймс не мог произнести и слова, отец усадил Дункана в кэб и отправил восвояси, чтобы затем вместе с сыном вернуться домой.

Он даже не мог воспротивиться, настолько был пьян. Даже не пытался этого сделать, хоть мозг и вопил, что происходило что-то неправильное, чего нельзя было допустить. Уже по дороге домой Джеймс несколько раз невнятно повторил имя Фреи, в уме вплетая его в предложения, не произнесенные вслух.

Всё это были случайность и недоумение. Он не должен был оказаться дома, покуда даже не намеревался никому сообщать о своем возвращении в Лондон. Джеймс не хотел видеть ни единого члена семьи – ни матери, ни отца, ни брата, а теперь так глупо угодил в клетку их большого холодного дома, в котором не был намерен задерживаться.

Он резко поднялся с места, намеренный перед уходом посетить ванную, что была рядом с его комнатой. Шум голосов за дверью утих, прежде чем Джеймс успел их узнать. Это было и к лучшему. Парень быстро выскользнул из одной комнаты в другую, оставшись незамеченным.

Вернувшись, Джеймс заметил, что дверь в комнату оказалась приоткрытой. Он бы уверен, что тихо запер её за собой, дабы не дать никому узнать о том, что успел проснуться. Парень остановился, чтобы осторожно заглянуть внутрь и узнать, кто решил его побеспокоить, но эта попытка была тщетной. Он никого не увидел, но тихий шорох всё же свидетельствовал о том, что внутри кто-то был. Почему-то Джеймс почти был уверен, что это была мать или, в крайнем случае, Дебора. Наверное, было бы намного лучше, если бы это была именно Дебби, которую он мог легко прогнать, чтобы спокойно собраться и уйти.

Ожидания не оправдались. Бесшумно войдя в комнату, Джеймс увидел девушку. Она стояла у окна, рассматривая вид за ним. Он не видел её лица, но узнал светлые волосы, собранные кверху в витиеватой прическе, что заставило сердце забиться быстрее. Джеймс произнес вслух имя Фреи, не заметив того, что гостья была чуть ниже девушки ростом, фигура её была не такая угловатая, да и сама прическа была для Фреи слишком аккуратной.

– Похоже, слухи оказались правдой, – голос Марты привел его в чувство. Джеймс встряхнул головой, сбросив з глаз полуду, вмиг заметив все разительные отличия между двумя девушками. Как он мог так легко их перепутать? – Ты теперь водишься с этой безнадежной художницей? Она не казалась мне одной из тех девушек, что легкомысленно разводят ноги перед первым встречным, – она обернулась с гадкой хитрой улыбкой на лице. Джеймсу было отвратно даже смотреть на неё.

– Вроде тебя, да? – он сумел задеть девушку, покуда уголки её губ в тот же миг опустились вниз. Джеймса же это наоборот пробило на ухмылку. – Откуда ты обо всем знаешь?

– Рейчел.

– Эта маленькая крыса, – хмыкнул Джеймс. – Конечно, кто же ещё это мог быть, – он подошел к шкафу, чтобы достать вещи, переодеться и, как можно быстрее, уйти.

– Надеялась, ты изменишь эту дрянную прическу. Тебе к лицу любая длина волос, но всё же я привыкла, когда они были хотя бы в порядке, – Марта села на край подоконника и наклонила голову, рассматривая парня, который стал рыться в вещах, стараясь не обращать на неё внимания. – Ты не ответил ни на одно моё письмо.

– Я не читал их, – ответил сухо и безразлично, задев её гордость и нарушив самообладание.

– Должно быть, тебе было не до этого, особенно когда на развлечения пришлось самому зарабатывать деньги. Я ожидала, что взрослая жизнь сломит тебя намного быстрее, – Марта нарочно пыталась задеть его, прыская ядом, но Джеймс не внимал её колкостям.

– Можешь не переживать, расположение моих дел сейчас лучше, чем когда-либо, – он усмехнулся, пожав плечами. – Как ты узнала, что я в городе?

– О твоем приезде мне рассказал Стив Клеменс. Ты настолько сильно не хотел видеться со мной, что даже не сообщил о возвращении лично? Когда-то я была первой, с кем ты спешил встретиться после приезда на каникулы, что же изменилось теперь, Джеймс? – Марта подошла к нему вблизь, не смущаемая тем, что парень был наполовину обнажен. От неё разило теми же тошнотворно резкими духами, отчего Джеймс невольно поморщился. Она же приняла это на личный счет.

– Раньше меня не пытались насильно женить на тебе, – он выудил из шкафа брюки, старую рубашку, пропахшую пылью, и дурацкий свитер с глупым узором, подаренный давно кем-то из родственников. – Не могла бы ты отвернуться?

– Серьезно? – Марта чуть было не расхохоталась, не внимая замечанию парня на счет их помолвки. Опустила глаза вниз, на обмотанную большим полотенцем нижнюю часть тела и обреченно вздохнула. – Может, лучше ты бы сбросил это, и мы бы немного повеселились, пока дома никого нет, – она усмехнулась, но выражение на лице Джеймса оставалось непроницаемым.

– Я не люблю повторять дважды, – в голосе стало ощутимо раздражение. Он был непривычно серьезен и, похоже, вовсе не в духе для забав, в предвкушении которых была взбудоражена Марта.

– Я приходила позавчера и вчера, чтобы увидеться с тобой. Где ты был всё время? – она упала на его кровать, отвернувшись спиной, и упрямо сложила перед собой руки. Её тон хранил детскую обиду, на что Джеймсу было плевать. – Ты даже никому не рассказал о своем возвращении. Я думала, что Стив обманул меня, жестоко пошутил, но сегодня утром он сообщил, что видел тебя в дурацком джентельменском клубе, – Марта обернулась, чтобы посмотреть на парня хоть краем глаза, когда тот как раз застегал пуговицы на рубашке, сосредоточенный на мыслях о другом. – Джеймс! – она подхватилась с кровати, подошла и больно ущипнула его за руку, вынудив тихо выругаться под нос.

– Какого чёрта, Марта?! Я не должен перед тобой оправдываться. Мы вообще никто друг другу! – он взьелся на девушку, процедив каждое слово сквозь зубы. – Донимай кого-небудь другого, а меня оставь в покое!

– Не до тех пор, пока мы обручены, – упрямо заявила, сложив руки перед собой.

– Ты точно свихнулась! Я даже не делал тебе чёртового предложения! И никогда не сделаю. Мне нравилось дружить с тобой, но идея о замужестве, кажется, свела тебя с ума, – он надел через голову свитер и вышел в коридор, более не опасаясь встретить кого-нибудь, ведь дома всё равно никого не было. – Никогда бы не подумал, что ты опустишься до подобных унижений, – он нашел в коридоре телефон. Поднял трубку, но только затем понял, что не знал номера Фреи. Едва ли не впервые Джеймс не был рад тому, что Оливера не было поблизости.

– Почему для тебя не имеет значение то, что было между нами? – Марта подошла, положив ладонь поверх его, сжимающую телефонную трубку. Пыталась мягко улыбнуться, взывая к сердцу, оберненного против её любви камнем, и заглянуть в глаза, что были полны злости и нетерпения.

– С каждой секундой этот разговор становиться всё более абсурдным, – Джеймс обреченно вздохнул, откинув руку девушки.

Тогда она крепко схватила его лицо обеими ладонями и прижалась своими губами к его. Поцелуй длился не дольше нескольких секунд, когда губы Джеймса будто бы проняло ожогом. Он грубо схватил Марту за плечи и с силой оттолкнул от себя. Её глаза были закрыты, рот чуть приоткрыт и влажен. Она дернулась вперед, когда Джеймс пошатнулся на месте, продолжая удерживать на вытянутых руках, как бешенную кошку.

– Перестань! Я не люблю тебя искренне и всем сердцем. Договоренность родителей не имеет смысла, пока я не согласен её выполнять. Марта, сделай одолжение нам обоим, и отстань. Это всё равно ничем хорошим не закончиться.

Он наблюдал за тем, как менялось выражение её лица, исказившееся вдруг от боли. Слова, как выпущенный под кожу яд, отравляли кровь, а вместе с тем ослабевали тело. Глаза девушки быстро набрали влаги, когда она подняла руку и со всей силы засадила ему пощёчину. Не успел Джеймс опомниться, прижав ладонь к разгоряченной щеке, как Марта толкнула его в грудь и стала колотить по ней крепко сжатыми кулаками.

– Ты никогда и не полюбишь! Ты жалкий и ничтожный человек, заключенный в клетке самолюбия! Я ненавижу тебя! – она сорвалась в истеричном крике, что должен был поднять весь дом на ноги. Джеймс почти был уверен, что штаб прислуги уже собрался в полном составе на первом этаже у лестницы, чтобы внимательно расслышать каждое произносимое слово, чтобы затем разнести по всему городу слухи.

Джеймс не мог винить Марту в её неистовой ярости. Она напоминала ураган, сметающий всё на своем пути, но к его сердцу добраться всё равно не мог. Замок к нему был достаточно прочным, чтобы быть взломанным отколовшимся осколком разбитого сердца девушки, к чему Джеймс не признавал своей причастности. Он не давал ей ни обещаний, ни клятв, ни мнимых надежд на счастливое совместное будущее. У них не было шанса быть вместе, и Джеймс никогда не упускал возможности напоминать об этом напрямую.

Единственное, в чем он винил себя, так это, что не сумел распознать её сердечной привязанности раньше. Джеймс никогда не представлял, чтобы они однажды могли быть вместе. Ему нравилось бегать с девушкой наперегонки, нырять под воду, играть в карты и шахматы, шутить и смеяться, устраивать жестокие проделки и много чего другого, что любил делать в то же время со Спенсером и Дунканом. Бойкая и выносливая – Марта всегда была для него наравне с мальчишками.

Затем всё в одночасье изменилось. Едва Джеймса начали интересовать девушки, как Марта вдруг вспомнила, что и сама была одной из них. Ненавидящая прежде платья, чулки и туфли на каблуках, она вдруг не стала носить ничего другого. Вычурные прически, дорогие духи и ровно подрисованные глаза стали неотъемлемой частью девушки, которая стала привлекать внимание многих, но не Джеймса, для которого осталась неизменной.

Им не стоило заходить дальше дозволенного. Их дружба была разрушена первым поцелуем, о чем Джеймсу стоило бы догадаться сразу, но для него всё было несерьезно, в шутку, ради забавы. Марта медленно превратилась из лучшего друга в одну из девушек, чьи имена стирались с его памяти. По истечению лет в ней не осталось ничего интересного. Она стала раздражающей, ревнивой и совершенно двинутой на идее быть с ним, что безвозвратно оттолкнуло их друг от друга.

– Перестань, – прошипел сквозь зубы Джеймс. Схватил за тонкие запястья и легонько сжал, вынудив усмириться. Выражение её лица было полно злобы, но вовсе не отвращения. Невзирая на то, что слова парня ранили, Марта держалась не так уж плохо, черпая в боли ярость.

В глазах Джеймса это всё было не больше, чем театральное представление, в котором была ощутима безвкусная фальшь. Их диалог был избито прозаичен. Слишком много мелодраматичности, от которой его порядком тошнило. Марта играла свою роль, переусердствуя в драматичности. Он же был вытолкан на сцену случайно, поэтому не знал, что должен был делать, кроме как всё отрицать, приводя следом за собой в реальность и Марту, которая, кажется, вовсе потеряла связь с действительностью.

– Да что с тобой не так? Я отклонила уже два предложения из-за тебя! – она угрюмо нахмурилась. Громко пыхтела, как паровоз, поддувая выбившиеся из аккуратной прически пряди.

– Похоже, это с тобой что-то не так, – он чуть было не рассмеялся ей в лицо, настолько всё стало абсурдным. Марта достаточно умело взваливала на него свою глупость, но Джеймс не мог на это купиться. В замечании девушки он даже почувствовал иронию. Он был бы безгранично рад, если бы кто другой женился на Марте и унял её пыл, но она нарочно отклоняла любые предложения, как будто ему же и назло. – Я не вижу смысла продолжать разговор, да и тебе стоит над ним подумать, чтобы затем сообщить одному из этих двух бедолаг, что ты передумала, – Джеймс отпустил её запястья и прикрыл ладонью улыбку. Он подозревал, что это выведет Марту из себя ещё больше, но не смог удержаться.

– Тебе приносит удовольствие издеваться надо мной? – она с силой толкнула Джеймса в плечо, когда раздавшиеся на нижнем этаже голоса, заставили его прислушаться. Марта хотела ещё что-то сказать, когда он шикнул на её, предупредительно приставив указательный палец к губам. – Ты не можешь так просто уйти от разговора.

– Если бы ещё ты умела разговаривать о чем-то другом, – он быстро спустился вниз по лестнице, когда бархатистый перезвон чужого смеха заставил сердце пропустить удар. Джеймс достаточно быстро узнал оба переплетающихся между собой голоса, но обманутый собственным ожиданием однажды, не был уверен в подлинности своих догадок. Если и это не была Фрея, то он должно быть наверняка свихнулся.

Джеймс оказался на первом этаже и сразу последовал за голосами, что вели в большую гостиную, куда двери оказались приоткрытыми. Он даже не стал внимательнее прислушиваться, прежде чем распахнул двери настежь и наконец-то увидел её.

Его появление не могло остаться незамеченным. Две пары глаз тут же уставились на Джеймса, который смотрел в упор на Фрею, будто всё ещё не мог окончательно убедиться, что это была именно она. Улыбка коснулась губ девушки, стоило ей только увидеть его. В простом платье, что ещё несколько дней назад он сбросил с неё, с заплетенными в две незатейливые косы волосами, в которых растаял снег, и крепко прижатой к животу книгой, что привела Джеймса обратно домой, она стояла и глупо улыбалась, будто совсем не замечала рядом Оливера, неловко отвернувшегося от них обоих.

– Я обо всем рассказала Оливеру, – Фрея заметила, как Джеймс бросил в сторону брата неуверенный взгляд. Ему было всё равно, одобрял ли Оливер их отношения, но не стал бы раскрывать занавес тайны, если бы она того не хотела.

Джеймс не успел произнести и слова, как Фрея бросилась к нему и крепко обняла. Она зажмурила глаза и стала щекотать ему ухо жалостливым «Прости», что заставило ощутить укол собственной вины за прошлый вечер.

– Я погорячилась. Я не должна была всего этого говорить, – Фрея подняла голову, только чтобы прикоснуться холодными ладонями к лицу Джеймса. Его руки невольно легли на её талию, он даже наклонился, намеренный поцеловать девушку, как она вдруг выскользнула из его рук. – Марта Каннингем? Рада тебя видеть, – Джеймс обреченно вздохнул, совершенно забыв о чёртовой Марте.

– Кажется, Фрэнсис О’Коннор? – она нарочно измывалась над девушкой, что было очевидно всем присутствующим. Джеймс обернулся, чтобы прожечь Марту ледяным взглядом, Оливер просто молча наблюдал за происходящим.

– Фрея О’Конелл, – вежливо ответила со сдержанной улыбкой. Фрея смотрела на Марту в упор, не отводя серых глаз нарочно, чтобы не позволить ей чувствовать своё превосходство. Несколько случайных встреч в Сент-Айвсе и Лондоне не сделали их подругами, скорее принужденными собеседницами, чему ни одна из них не была рада. – Я слышала, что вы с Джеймсом дружите ещё с детства, – произнесла Фрея вместо того, чтобы спросить, что девушка делала в доме. Марта ожидала вопроса, а не ответа, что выбил её из колеи.

– Наверное, Джеймс рассказывал обо мне, – она выпнула вперед подбородок, приняв напускной горделивый вид. В голосе была слышна ирония, что поколебила Джеймса намного сильнее, чем Фрею, которая продолжала сохранять невозмутимый вид.

– Нет, но Сент-Айвс достаточно маленький город, чтобы все знали всё друг о друге, – она улыбнулась уголками губ, двинув плечами. Из глаз Марты рассыпались шипящие искры, одну из которых она бросила в Джеймса, не вмешивающегося в разговор.

– Похоже, в этом городе уже нет места для тебя, – Марта знала наверняка, куда можно было уколоть. Фрея потеряла равновесие в их диалоге. Сжатые в тонкую полоску губы было прямым свидетельством того, что она приняла собственное поражение. Это понял и Джеймс, рука которого вдруг снова оказалась на талии Фреи. Заметив это, Марта и сама почувствовала себя проигравшей.

– Похоже, тебе пора, – он выдавил глупую улыбку, давая девушке прямое указание, чтобы она убиралась.

– Рада была увидеться, – хмыкнула Марта. – До скорой встречи на рождественском ужине.

– Гадкая девчонка, – произнесла Фрея, стоило им остаться троим. Она сбросила руку Джеймса, только чтобы переплести их пальцы вместе. Подвела к большому, мягкому, обитому велюром насыщенного бордового цвета дивану, и первой осторожно присела, увлекая за собой Джеймса. – Простите, она никогда мне не нравилась.

– Ты держалась достаточно хорошо, – со сдержанной улыбкой ответил Оливер. Джеймс заметил, что он и дальше избегал бросать в их сторону даже короткий взгляд. Глаза брата метались по всей комнате, но чаще всего прятались в пол, губы были плотно сжаты, он что-то вертел в руках. – Намного лучше, чем последний раз, – у Джеймса возник вопрос, но Фрея предупредительно сжала его ладонь, чтобы он ни о чем не спрашивал. – Наверное, я распоряжусь, чтобы нам принесли чай, – Оливер всё же посмотрел на них, после чего из груди вырвался тяжелый вздох. Парень быстрым шагом оставил комнату.

– Рассказать ему обо всем было ещё тем испытанием, – ладонь Фреи выскользнула из его, когда она опустила голову на руки, обреченно вздохнув. – Кажется, он не так уж рад, что мы вместе.

– Плевать, – безразлично бросил Джеймс. Он в последнюю очередь хотел обсуждать своего брата после того, как они остались наедине. Не сейчас и никогда. – Дункан тебе всё рассказал?

– Да, на следующее после бессонной ночи утро, – Фрея наклонила голову и слабо улыбнулась. Джеймс находил её очаровательной в подобных мелочах. – Он вернулся домой пьяным, выпалил что-то вроде того, что ты вернулся к себе домой, а затем просто упал на диван в гостиной и уснул. Я думала, это всё из-за меня. На самом деле, я боялась, что всё так глупо разрушила. Я разбудила Дункана в семь утра и потребовала объяснений. Так я оказалась здесь, – она пожала плечами, будто это была обыденная история, случавшаяся с ними едва ли не ежедневно.

– Только прежде ещё встретилась с моим братом, – в его голосе была сухая констатация без предъявок. Оливер действительно должен был знать о них. Намного лучше было рассказать ему напрямую, нежели затем объясняться за рассказанное кем-то другим.

– Я не могла с ним не встретиться. Он мой близкий друг, невзирая на все ваши размолвки. Я не могла прийти к тебе, и ничего не рассказать ему о нас прежде. И я прошу тебя не злиться, что бы он ненароком не сказал, – взгляд Фреи стал жалостливо пронзительным, что подкупало. – Пожалуйста, – она уткнулась носом в его щеку, когда Джеймс не мог выдержать дольше, повернул голову и поцеловал её.

Фрея улыбнулась сквозь поцелуй. Ей было достаточно и этого ответа. Казалось, они не виделись намного дольше, чем один день, разломавший их жестоко надвое. Каждый остался при своих переживаниях, но в этот момент они были неважны, как и всё остальное.

Их охватило уже знакомое самозабвенное чувство, в котором слишком легко потерять самого себя, чтобы затем обманчиво решить, что прежде это был и не ты вовсе, а кто-то другой, незнакомый и чужой. Слишком сладко, приторно, тошнотворно, но всё же трепетно, нежно и чувственно. Разум во власти сердца – наибольшая ошибка, самая жестокая из всех, что любой совершает по отношению к самому себе. Рассудок теряет голос, оставляя безнадежное сердце утопать в мечте о бесконечном счастье, что однажды должна быть разрушена острым осколком разбитого розового стекла. Действительность не обязательно должна быть разочаровывающей – осколки можно подмести и выбросить, не навредив себе, но не для безнадежных мечтателей, поселившихся в собственных мыслях. Их сердца обречены на кровоточащую боль, для излечения которой нужны храбрость и сила.

Фрея обхватила лицо парня согревшимися ладонями, когда его руки опустились на её бедра. Девушка приподнялась на месте, будто была не в силах усидеть, но когда Джеймс попытался переместить её на свои колени, опустила ладонь на его грудь и совсем легонько оттолкнула, прервав поцелуй. Фрея хитро улыбнулась ему приподнятыми уголками губ, прикоснувшись к ним подушечками пальцев, чтобы убрать оставшуюся влагу.

– Чёрт, наверное, я никогда не привыкну к этому, – голос Оливера заставил Фрею вернуться на место и сложить руки на коленях. Следом за парнем в комнату вошла Дебби с подносом, где кроме чая были и сладости. – Надеюсь, мне и не придется.

Фрея вежливо поблагодарила Дебору, которая даже не кивнула ей в знак приветствия. Джеймс же бросил в Оливера раздраженный взгляд, но не сказал в ответ ни слова, когда Фрея сжала его ладонь, напоминая о просьбе не внимать колкостям брата.

Оливер расположился напротив них в кресле, что было излюбленным местом мистера Кромфорда. Любезно предложил Фрее добавить в чай три ложки сахара и налить немного сливок, как она любила. Это заставило Джеймса поймать себя на мысли, что он, не был знаком с её привычками, кроме как поправлять волосы при волнении, мять шею, оставляя на коже следы ногтей, и приглаживать юбку, даже если та была идеально ровной. Впрочем, и она, должно быть, многого не знала и о нем. Например, то, что вместо чая он предпочитал кофе.

– Отчасти я чувствую свою вину за то, что вы вместе, – произнес Оливер, стоило Дебби оставить их. – Отправлять тебя на пляж в тот летний день было ужасной идеей.

– Ты ведь знаешь, что мы были знакомы и раньше? – Джеймс не скрывал раздражения. Оливер не мог действовать на него иначе.

– Мне об этом известно, – он переглянулся с Фреей, которая затем бросила неуверенный взгляд на Джеймса. Она успела откусить булочку, намазанную вареньем, отчего смешно раздулись щеки. Он заметил испачканный уголок губ и протянул салфетку, когда девушка вдруг поперхнулась и согнулась пополам от кашля. Джеймс начал слегка похлопывать её по спине, когда Оливер закатил глаза, откинувшись на спинку кресла. – Пожалуй, об этом вспоминать не стоит.

– Мы заскочили в книжный по дороге сюда. Мистер Певензи даже не предупредил меня, что книга поступила в продажу. Я купила экземпляр. Как тебе? – Фрея пыталась снять повисшее в воздухе напряжение нейтральной темой для обсуждения. Протянула Джеймсу книгу, о которой он успел забыть.

– Ты ведь знаешь, что она рисует? – бросил Оливер, переполняя чашу терпения Джеймса, который был близок к тому, чтобы сорваться, наплевав на просьбу Фреи, исполнить которую не представлялось возможности.

– Тебе будет сложно в это поверить, но да. К тому же портреты у неё получаются особенно хорошо, – Джеймс нагло улыбнулся, из-за чего понять, на что именно он намекал, было не так уж сложно. Фрея бросила короткий неуверенный взгляд в сторону Оливера, который от злости с силой сжал подлокотники кресла. На лице заиграли желваки.

– Должно быть, вы стали действительно близки… – процедил сквозь зубы парень, когда Фрея не выдержала давления. Она оставила в покое и чай, и булочку. Тяжелый вздох девушки обратил на себя внимание обоих.