Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"
Автор книги: Paper Doll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 60 страниц)
– Зачем ты делаешь это? – Фрея быстро запыхалась. Шаг у Джеймса был куда размашистее её, и она едва поспевала за парнем, который торопливо тащил её за собой. Прохладный воздух приятно покалывал кожу, остужая жар в крови, вспыхнувший из-за живого спора, в котором Фрея не была уверена, сумела ли одержать победу.
– Что именно? – весело спросил Джеймс.
– Например, держишь меня за руку и ведешь за собой. Куда мы вообще идем?
– Я полагал, ты хотела бы вернуться домой.
– Нет, я не хочу, – Фрея резко затормозила, потянув Джеймса за руку. Он обернулся и вопросительно взглянул на девушку, когда она выдернула свою ладонь из его одним резким движением. Опустила голову и принялась приглаживать ладонями подол платья, с которым всё было в порядке.
– Куда ты тогда хочешь пойти?
– Не думаю, что идти куда-нибудь с тобой, это хорошая идея. Мне будет лучше побродить по городу одной. Немного развеюсь, соберусь с мыслями и сразу вернусь домой. А к завтрашнему дню постараюсь обо всем забыть, – рука поднялась к волосам. Глупая привычка постоянно их поправлять.
– Ты знаешь, что это самая идиотская идея из тех, что ты могла вообще придумать? Тоесть ты меня опасаешься сильнее незнакомцев, прячущихся в подворотнях? – он произнес это нарочито обиженным голосом, полным несерьезности и ребячества. Очевидно, Джеймс ожидал, что это заставит Фрею улыбнуться, но она лишь закатила глаза.
– Незнакомцы из подворотней – это всё сказки для детей.
Фрея сложила руки на груди, обошла парня и двинулась вперед. Надо же было ему так повезти, чтобы напротив ей двинулась компания из двух пьянчуг, шатающихся на месте и распевающие песню, слова которой едва можно было узнать, когда пели они в разнобой. Заметив девушку, они бросили ей жуткую непристойность, прежде чем громко расхохотаться. Фрея неуверенно обернулась к Джеймсу, приняв на себя маску принятия его правоты, но вовсе не раскаянья, что было ей не знакомо.
– Похоже, нас ждет длинная прогулка, – Джеймс снял пиджак и набросил на продрогшие плечи девушки. Её тут же окутала сохранившаяся ещё теплота его тела, что показалось странно приятным ощущением, в котором она хотела раствориться. Фрея не стала упрямствовать, сбрасывая пиджак с плеч, а напротив засунула в него руки и застегнула на одну из пуговиц. – Куда желаешь отправиться? – он по-дружески взял её под руку и повел вперед.
– Мне всё равно куда, только давай немного помолчим.
Глава 7
К всеобщему удивлению Джеймс начал учиться куда более усердно, чем делал это прежде. Появлялся на занятиях чаще обычного, неохотно слушал монотонную болтовню скучных профессоров, время от времени даже делал заметки в грубой тетради, ручкой занятой у одной из сокурсниц. Над заданиями не пыхтел днями напролет, в библиотеке всё ещё был редким гостем, но, тем не менее, блистал остротой своего весьма недурного разума, что умел руководствоваться неоспоримой логикой. Джеймс не отрицал того, что был слишком ленивым для того, чтобы копошиться над учебой, но всё же смекалистости ему было не убавлять. Он быстро умел схватывать на лету, неплохо разбирался в цифрах и законах, не вдаваясь в подробности, от которых начинала болеть голова и ужасно клонило в сон.
В то же время парень успевал посещать игральные столы, за которыми задерживался до полуночи, а бывало и до самого утра. Выигрывал с переменным успехом, оставив всю удачу в Сейнт-Айвсе, где поражал всех неутолимым азартом и сопровождающей его фортуной. Если проигрывал трижды подряд, то незамедлительно уходил, не поддаваясь рвению попробовать ещё раз, покуда денег у него теперь было слишком уж ограниченное количество. Он даже опустился к тому, чтобы занимать у друзей, что отзывалось в груди неприятным скрипом.
С девушками всё было гораздо проще. Джеймс никогда не был обделен их бдительным вниманием, а потому умело пользовался привилегией наградившего природой обаяния, острого чувства юмора и интеллекта. Обычно, хватало незаурядного комплимента, небрежного касания, а затем осторожного намека, прежде чем они оказывались наедине, замкнутые в личном пространстве друг друга. Никаких обещаний, пустых надежд, сплошь и рядом одни разочарования, за которые Джеймс отказывался нести ответственность. В конце концов, он никого ни к чему не принуждал, даже пытался сделать приятно, причем не только себе.
Они и обижаться на него не умели. Короткое упоминание о проведенной накануне ночи сразу же гасило ревнивый пыл, поджигая румянцем щеки. Джеймс загонял девушек в угол прежде, чем все они умудрялись проделывать подобное с ним, взывал к благоразумности, идущей в ногу со стыдом, из-за которого горячая кровь превращалась в кипяток. Он был хитрым и ловким в своем обмане. Умел достигать своего, не прилагая больших усилий.
И всё же Джеймс не был сторонником нежностей. Короткие рандеву, что язык не поворачивался называть свиданиями, завершались почти одинаково. Их результатом было удовлетворение физической потребности, когда внутри оставалась зияющая пустота, которой он не замечал, довольствуясь простыми радостями. Этого было достаточно. Прелести любви и женитьбы всё ещё были ему не постижимы.
Ночная прогулка с Фреей завершилась лишь под утро. Оба были изрядно уставшими, но, невзирая на это в теле чувствовалась некая легкость. Он не проводил её до самых дверей общежития, но издали проследил за тем, как она через них проникла внутрь, не оглядываясь назад. Спроси его кто, зачем стоял и ждал, Джеймс пожал бы невинно плечами, не отдавая себе отчета в том, зачем это сделал.
Домой возвращался неторопливо. Душу охватило странное спокойствие, граничащее с умиротворённостью, не испытываемой прежде. Джеймс не терзал себя в мятеже, ограничив спектр чувств к самозабвенной радости и фальшивой безмятежности, обманывая накатывающие время от времени шумными волнами усталость, разочарование и злость. Теперь же ему было совершенно просто и незатейливо. Спрятав руки в карманы, он ступал легким шагом, подавляя глупую улыбку.
Джеймс не хотел списывать легкость в сердце на счет Фреи. Определенно дело было не в ней, а в волшебстве ночи. Звезды так сошлись, луна расположилась под определенным углом, в воздухе была особенная прохлада. Он не помнил, чтобы когда-либо ему было так просто в присутствии девушки, которую мог позволить воспринимать для себя, как интересного собеседника, друга, просто интересную личность, в которой смысла было больше, нежели во всем окружающем его мире. Чувственная, но в то же время достаточно упрямая даже в изъяснениях того, в чем могла быть неуверенна.
Они много молчали поначалу, затем болтали, пока совсем не забыли о том, кем были и как оказались в компании друг друга. Бродили по городу, сидели на влажной от росы траве, заглядывали через чужие окна, наблюдая за спящей жизнью за ними. Шутили, смеялись, а затем снова надолго замолкали. И всё же время для них пролетело незаметно, чего оба не могли ожидать.
Джеймс даже чуть было не вздумал поцеловать Фрею на прощанье. Не невинным поцелуем в щеку, а тем самым, воспоминания о котором они оставили на песчаном пляже в Сейнт-Айвсе. Это был порыв, неконтролируемый сознанием, исходящий где-то из глубины потерянной рваной души, в которой не было и капли теплоты. Наверное, Фрея предугадала это намеренье. Бегло попрощалась, оборвала вдруг всю особенность ночи, нарушила тишину её звучания, будто резко сняла пластинку с записи, последняя песня которой теперь была навеки оборвана, и оставалось только и думать о том, какими словами и на какой ноте она заканчивалась.
И всё же домой Джеймс возвращался во многом воодушевленный. Не было на его лице ни тени задумчивости или искреннего непонимания происходящего, будто всё так и должно было быть. Гулять всю ночь напролет с девушкой безо всяких неприличных намерений было для него в новинку, но во многом приятную. Это было совсем не то же самое, что проводить время с Мартой или леди Клеменс, с которыми разговоры и развлечения были неизменно одни. Может быть, до того, как они с Мартой пересекли черту, между ними и могла сохраниться эта непринужденность, но в то же время не пересечь её было невозможно, иначе девушка могла перестать ему быть интересной.
Было около семи, когда Джеймс вернулся в апартаменты. Неуклюже бросил на вешалку пиджак, который тут же с неё упал, неряшливо разбросал обувь и сразу прямиком на кухню, откуда уже слышался свист чайника.
– Надо же, я не ожидал тебя раньше вечера, – с хитрой улыбкой заявил Спенсер, доставая ещё одну кружку для друга. – Сколько выиграл?
– Я не играл, – весело ответил. Закатал рукава до локтей, вымыл тщательно руки, чтобы затем присесть на подоконник и начать курить в открытое окно.
– Ладно. Тогда я даже не хочу знать подробностей, – Спенс поднял руки вверх и опустил голову. Привычными ловкими движениями разлил по чашкам кипяток, бросил чайных листьев, насыпал сахару, как обычно, рассыпав и по столу.
– Знаешь, пора бы тебе уже знать эти подробности, – Джеймс усмехнулся, выдыхая в воздух ядовитые кольца сигаретного дыма, заполняя гадким запахом воздух. – И, тем не менее, я никого не охмурил этой ночью. Хотелось бы надеяться на обратное, но боюсь, что всё же эта крепость мне ни за что не поддастся.
– Разве ты не был на ежемесячном вечере, устраиваемым Инканти? – Спенсер смотрел на друга с большим опасением, заняв место за столом. Джеймс не внимал его настороженности, кивнув утвердительно в ответ. – А в последний раз ты там был ещё в марте позапрошлого года, если я не ошибаюсь.
– Феноменальная память, – иронично усмехнулся Джеймс, потушив тлеющий окурок и выбросив его через форточку.
– Чёрт, Джеймс! – казалось, будто Спенс ненароком обжегся, что случалось не редко, поэтому Джеймс спокойно последовал в ванную, не став обращать на друга внимания. И всё же тот посеменил за ним. – Ты был с Фреей? – начал выглядывать Джеймса через круглое зеркало, когда тот принялся чистить зубы.
– Да, и что с того? – стегнул плечами, когда по подбородку потянулась белая линия пасты. Спенсер по-прежнему смотрел на него с таким необъятным ужасом в глазах, будто его медуза ужалила, не меньше. Спенс в свою очередь искренне не понимал, притворялся ли друг или действительно не понимал, в чем была проблема.
– Ты же знаешь, что она кузина Дункана. Она совсем не… – парень замялся, не в силах объяснить то, что и так было очевидно. – Она лучше всего этого, знаешь ли.
Джеймс нагнулся над раковиной, промыл рот, плеснул в лицо холодной воды, прежде чем медленно развернуться к другу. В глазах ни единого намека на шутливость, губы грозно сжаты в плотную линию, ноздри вздулись от злости. Вся легкость испарилась в мгновение ока. Ночь прошла. Наступило утро, и день обещал оставить предыдущий в пыли забвения. Спенсер заметил, как Джеймс сжимал края раковины и, казалось, та повалиться вниз под натиском, но большей была вероятность того, что Спенс упадет первым.
– Она лучше чего?.. – строго спросил, вынудив друга неприятно поежиться. Спенсер начал блуждать рассеянным взглядом по замкнутому пространству комнаты, будто не мог найти выхода, что был буквально за его спиной.
– Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Она ведь тебе не нравиться, как и любая другая девушка. Всё, что тебя привлекает в ней, как она легко может дать тебе отпор, но в остальном… Я всего лишь прошу прекратить эту игру, пока не стало слишком поздно, – Спенсер начал бормотать себе под нос, но каждое слово проходило Джеймсу под кожу, будто сквозь неё протягивали иголки. Это было честно и справедливо. Он и сам не стал бы отрицать того, что это была чистейшей воды правда, но вот только что-то внутри противоречило этому.
– Она меня не привлекает, – резко отрезал. – Лишняя трата времени и усилий, которые, в конце концов, не будут того стоит, – Джеймс выпятил вперед подбородок, расслабил вдруг ладони и даже поддернул вверх краешек губ. – Она сама просила проводить её домой. В конце концов, это же кузина Дункана. Как я мог отказать? – иронично подметил, окончательно выпутываясь из сетей прошедшей ночи. Оставил её в затворках памяти, как кадры из фильма, которого был сторонним наблюдателем, но не больше.
– Не влюбляй её в себя, – Спенсер покачал головой, пока вовсе не вышел из комнаты, вернувшись обратно на кухню.
Он не верил Джеймсу. В большей мере доверял своему чутью, нежели любым убеждениям друга, насколько правдоподобными те не были бы. Спенсер замечал больше, чем любой другой, вероятно, даже сами Фрея или Джеймс. В присутствии друга девушка почти всегда вжималась в кресло или стул, чувствовала себя крайне некомфортно рядом с ним и постоянно чем-то занимала руки, то мяла подол платья, то салфетку на столе, то с силой вжимала ногти в мягкую плоть собственного тела. Когда Джеймс оказывался на расстоянии, бросала на него неосторожные взгляды, розовые губы поддевала кроткая улыбка, щеки неизменно окрашивал прилив крови. Джеймс же был непривычно настойчив и задирист, хотя привычной его уловкой была небрежность, безотказно срабатывающая с каждой, что лишь мельком обращала на него внимание. Он будто пытался задеть Фрею, как капризный ребенок, оказавшейся на чужом дне рождении, ютился рядом с ней и нарочно выводил из себя.
Казалось, в промежутке между инцидентом, случившемся несколько лет назад на балу, и новой встречей в старой закусочной, успело произойти ещё кое-что. Для Спенсера это было слепое пятно, что глаза никак не могли уловить, но, очевидно, это было что-то важное, ведь завязало между Джеймсом и Фреей крепкую нить, плотно связывающую их друг с другом. Было в их отношениях много противоречий и опасений, которые Спенсер выложил перед другом, как на ладони. И тень неуверенности, скользнувшая на лице Джеймса, дала четко понять, что отказаться от Фреи ему будет не так уж просто.
Тем не менее, они решили оставить этот разговор. Когда Дункан проснулся, все трое отправились в закусочную. Во время завтрака ни Джеймс, ни Спенсер не произнесли друг другу и слова, скованные в цепи неловкости разговора, который держали втайне от Дункана. Унылые лица обоих давали понять, что случилось что-то неладное, но они и прежде ссорились так часто, что предугадать, что стало между ними в этот раз было сложно, поэтому Дункан даже не пытался сделать этого. Он всего лишь пытался разговорить друзей, что оказалось тоже не весьма удачной попыткой.
После завтрака они разбежались. Джеймс вернулся домой отоспаться, Дункан направился в редакцию, в которой проводил больше времени, чем следовало, а Спенсер – в библиотеку.
Сон не задался. Джеймс ворочался в постели, смыкал покрасневшие глаза, но голова гудела от обвинений Спенса. Они не были беспочвенными, но от того не менее колючие. Следом за этим припомнились и слова Фреи, брошенные на пляже, о том, что он был одиноким в своем убеждении о том, что любовь была чувством вымышленным. Обвинение матери в неспособности любить. Её неравная приязнь к обоим сынам.
Спустя полчаса Джеймс подхватился с места. Принял бодрящий прохладный душ, переоделся и вышел из дома. На улице оказалось приятно тепло. Жара уходила вместе с летом, что медленно растворялось в цифрах календаря, где октябрь давно сменил сентябрь. Солнце всё ещё упрямо ослепляло глаза, но часы его расположения на небосклоне сбегали быстро, отдавая предпочтение ночи, на тонкой чёрной материи которой ярко сияла луна.
Купил газету, прежде чем свернуть в библиотеку. В выходные здесь было, обычно, не протолкнуться, но он надеялся, что для него останется местечко. Делать было предельно нечего в столь ранее время, поэтому заняться поиском работы, казалось, не такой уж плохой затеей. Можно было прочесать объявления и дома, но под натиском тишины, Джеймс рисковал оказаться в плену вскруживающих голову мыслей, собирающихся над головой грозовой тучей. Среди шума чужих голосов ему было куда привычнее находиться.
Он надеялся встретить в библиотеке Спенсера, невзирая на то, что утренний разговор оказался неприятным для обоих. Девушки не стоили их ссор. Фрея того не стоила, хоть, Джеймсу приходилось себя в этом убеждать. Он не был намерен первым мириться с другом. Никогда этого не делал и в этот раз не собирался, но надеялся, что тот пойдет навстречу первым, как делал обычно. Или же они забудут обо всем, как чаще всего случалось с Дунканом, и больше не будут возвращаться к неприятному обсуждению.
Вот только Спенсера в библиотеке он не обнаружил. Занял свободное место, каковых оказалось больше, чем Джеймс предполагал, и рассмотрел каждое угрюмое лицо, ни одно из которых не принадлежало другу. Зато почти сразу заметил виновницу своей бессонницы, расположившуюся почти напротив. Губ коснулась дурацкая улыбка, которую Джеймс тут же стер с лица, спрятав глаза в газете, что раскрыл перед собой.
Сидела подле Алиссы, имя которой помнил лишь из-за Дункана, безутешно повторяющего его, как заклинание, что не срабатывало, покуда девушка была по-прежнему холодна и неприступна. Перед ней была открыта книга, по строкам которой Алисса водила пальцем, когда перед Фреей лежала небольшая стопка плотных квадратных листов, на которых она что-то лениво вырисовывала. Облокотившись на стол, подпирала сжатым кулаком щеку и часто зевала, не успевая дотянуть ладонь с карандашом к раскрытому рту. Казалось, ни одна из них не заметила его, потому что поведение их было слишком естественно сосредоточенным, избавленным неловкой рассеянности или скованности.
Джеймс открыл перед собой газету. Согнул пополам, попросил у близ сидящей девушки карандаш, что она ему любезно одолжила, бросив вслед миловидную улыбку. Он не стал улыбаться глупо в ответ, лишь тихо поблагодарил, опустив голову вниз. Волосы упали на лицо, и Джеймс убрал их широкой ладонью, не впервые ли за долгое время задумавшись о том, не стоило бы их действительно остричь. Случайная мысль, отвлекающий маневр от того, что было действительно важным.
Он снова поднял глаза на Фрею. Она усердно вырисовывала что-то на чистом листе, когда Алисса вдруг обнаружила в книге что-то интересное. Толкнула подругу, и той пришлось отвлечься. Кроткая улыбка появилась на короткую секунду, девушки переглянулись между собой, будто были в сговоре, о котором другим было неизвестно. И Джеймсу вдруг ужасно захотелось быть посвященным в эту тайну.
Согнул газету пополам, проведя ребром ладони по хрустящей бумаге и заставил себя пробежаться глазами по плотно прижатых друг к другу объявлениях. Джеймс совершал эту попытку не впервые, но ни одна ещё не сумела увенчаться успехом. Ему приходилось принуждать себя к этому занятию, что неизменно заканчивалось тем, что он выбрасывал газету в мусор и шел обратно за карточный стол.
Отец взял своё. В картах Джеймсу всё чаще не везло. Деньги заканчивались быстрее, чем он успевал отыграть хоть малую долю. Успел прилично занять у Дункана и Спенса, но тянуть с этим более не мог. Нужно было взять себя в руки и наконец-то найти чёртову работу, насколько сильным не было бы внутреннее сопротивление.
Провел пальцами вдоль страницы, рассеяно пробежавшись по вакансиям, выбор которых оставлял желать лучшего. Затем не удержался, снова поднял глаза. Фрея показывала Алиссе готовый рисунок, по-прежнему широко зевая, что пробило на зёв и его самого. Девушка осматривала его с хмурым выражением лица, когда Фрея водила по рисунку пальцами, будто объясняла, что на нем было изображено, и Алисса кивала головой в ответ. Затем она что-то сказала, и обе тихо засмеялись. Он и сам усмехнулся почему-то, пока не встряхнул головой, вернувшись к своему.
Требовались строители, грузчики, упаковщики в магазине. Всё что угодно, но только не то, на что Джеймс мог бы пойти. Не мог оксфордский студент согласиться на черновую роботу. К тому же точно не парень, выросший под фамилией человека, содержащего ряд банков по всей Британии. Парень, которого исключительно по расчету хотели вынудить жениться и которого воспитывали в закрытой частной школе. Это было унизительно и гадко.
Джеймс пробежался глазами по строкам ещё трижды, прежде чем в который раз поднял голову. Снова рисовала. В этот раз более сосредоточенно. Наверное, принялась за новый набросок, поскольку лист был ещё таким чистым, в отличие от того, которого он уже не сможет увидеть. Наклонила голову и, придерживая одной ладонью лист, делала резкие движения, нанося грубые штрихи. Глаза её, видимо, слипались, поэтому она терла их ладонью, ребро которой было испачкано в графите. Джеймс поражался тому, что его самого не одолевала сонливость.
Он заметил Дункана, когда тот прошел мимо стола девушек, обратив их внимание на себя. Громко приветствовал их. Фрея подняла голову и сладко зевнула, помахав парню ладонью, когда взгляд вдруг наткнулся на него. Она, действительно, его не замечала. Неловко махнула ему рукой, которая в следующую же секунду потянулась к волосам. Фрея забыла о зажатом в ладони карандаше, что тут же запутался среди волнистых локонов. И он улыбнулся.
– По-прежнему ничего? – Дункан сел рядом, небрежно бросив на стол тяжелую книгу, грохот которой сотряс окружающую тишину, в коконе которой было окутано всё вокруг. И люди, и столы, и лампы, и книги. Большие шкафы, напоминающие столетних великанов, казалось, содрогнулись от этого шума, но продолжали свою жизнь во сне, собирая на бесконечно длинных полках пыль. Дункан в то же время не внимал тому, что был единственным источником шума. Выдернул газету из рук друга и принялся изучать.
– Смотри, нужен пианист в бар. Работа не пыльная и платят неплохо.
– Ты должно быть издеваешься? – Джеймс обречено вздохнул. Выдернул из рук друга газету и сложил её вместе, отодвинув от себя. – Чтобы полгорода наблюдали за моими унижениями.
– Знаешь, ещё я видел вакансию няни. Ищут девушку, но, думаю, ты им понравишься. Ребенок уж точно не заметит разницы, – Дункан взъерошил волосы Джеймса, когда тот закатил глаза.
– Ненавижу детей, – прошипел парень, украдкой взглянув на Фрею, которая сосредоточено продолжала рисовала. – Они такие громкие, вонючие и постоянно мокрые.
– Когда-то заговоришь иначе, – Джеймс проследил за взглядом Дункана, остановившемся на Алиссе, которая с более сосредоточенным видом листала книгу. Каждое движение отдавало напряженностью. Фрея продолжала рисовать. Спину держала прямо, движения будто бы стали скованнее.
– Только если дети когда-то будут другими, но они вряд ли когда-нибудь изменяться. Как и моё решение не жениться, – Дункан по-прежнему не отрывал взгляда от Алиссы, растворившись в желании обратить её внимание на себя. Глаза горели, когда он смотрел на неё, но в то же время хранили в себе необъятную грусть. Дункан утопал в странной привязанности, которой Джеймс отчаянно не мог понять.
Он не находил Алиссу незаурядной или хотя бы даже красивой. Её лицо легко могло бы затеряться среди толпы других, потому что девушка ничем не была примечательна, по крайней мере, внешне. Голубые глаза, которых было вокруг полно, волнистые каштановые волосы, рассыпанные на плечах, как у всякой другой, вздернутый к верху нос, усыпанный россыпью дурацких веснушек, бледные губы, за которыми был спрятан острый язык. Ни тени доброты или ласковости. Вечно угрюмое выражение лица, с напускной серьезностью, от которой Джеймса лишний раз лишь воротило. Она совсем не была похожа хоть на одну из тех девушек, на которых Дункан обычно обращал внимание, что подтверждало серьезность его заболевания, лечение которого, кажется, было бы безнадежным.
– Что она рисует? – Джеймс кивнул в сторону Фреи, ладонь которой нависла угрожающе над бумагой, остановившись. Пнула подругу и показала ей на рисунок, отчего обе улыбнулись.
– Червовую королеву, – Джеймс озадаченно посмотрел на друга, ожидая явно любого ответа кроме этого. – Только не говори, что никогда прежде не читал «Алису в стране чудес»?
– Я декламировал сонеты Шекспира, когда мне было пять, – произнес Джеймс, прежде чем оба обнаружили Спенсера, который миновал их и направился к девушкам. Сел напротив, и обе тут же подняли головы и с широкими улыбками смотрели на него.
– Как у него это получается? – с искренним возмущением спросил Дункан, взгляд которого теперь был прикован к тройке молодых людей за соседним столом. Нога начала дергаться, пальцы яростно барабанить по покрытой лаком поверхности стола. – Что ей может нравиться в нем? Это ведь Спенсер.
– Он скромный, спокойный и невыносимо скучный. Некоторым это нравиться, – Джеймс положил ладонь на плечо друга, сжав его. Дункан обреченно вздохнул, проведя пятерней по копне волос, что, как обычно, были в полнейшем беспорядке. – Тем не менее, я уверен, она в него не влюблена.
– Неужели? – Дункан кивнул в их сторону. Склонившись над столом, Алисса о чем-то живо беседовала со Спенсером. С лица не сползала глупая улыбка. Фрея улыбалась лишь уголкам губ, всё ещё занятая зарисовкой. Она будто и не слушала их, но делала вид, будто участвовала в беседе, в которой ей не оставили места.
Джеймсу ничего не стоило подойти и сесть рядом. Это обязательно вогнало бы её в краску, заставило замешкаться. Невзирая на то, что они всю ночь напролет болтали, парня не покидало ощущение того, что они опять находились у самых истоков. Фрея была далеко, даже когда находилась на расстояние вытянутой руки. Учтивое предупреждение Спенсера стояло костью посреди горла, разбивая вдребезги самые наивные намерения. Задеть Фрею колкой шуткой, вынудить покраснеть, разозлиться, пусть даже ударить его было не больше, чем своего рода шалостью, желание исполнить которую странным эхом отзывалось внутри него.
– Ладно тебе, Дункан. Это всего лишь девушка, такая же, как любая вокруг, – сбоку от них послышалось недовольное хмыканье. – Возьми себя наконец-то в руки, перестань валять дурака и пригласи её на чёртово свидание. Вперед, – Джеймс подбадривающе хлопнул друга по спине, но тот и не думал двигаться с места.
– Я пытался. Уже трижды на самом деле, – Дункан прошептал совсем тихо. Опустил глаза вниз, почесав затылок. – Кажется, я ей отвратителен.
– Я не ожидал, что ты попадешься в эти сети так скоро, – Джеймс закатил глаза, прежде чем подняться с места. Дункан вздохнул от удивления, Фрея подняла на него глаза. Спенсер уже было тоже поднялся с места, бегло прощаясь с девушками. Алисса ещё что-то говорила ему вслед, но стоило и ей заметить приближающуюся фигуру Джеймса, как она сложила руки на груди, готовая к отпору. Отчасти это даже забавляло.
– Какого чёрта ты делаешь? – сквозь зубы прошипел Спенсер, сорвавшись на ноги. Но Джеймс не стал ему внимать. Обнял друга неуклюже за плечи, обвел девушек глазами. Алисса уже скрежетала от недовольства, небесного оттенка глаза метали молнии, которые безутешно отбивались от его крепкой брони. Дункан был поражен, но Джеймс ещё крепко держался на ногах. И всё же, когда посмотрел на Фрею, разразившуюся зевком, то несколько замешкался. Прочистивший нарочито громко горло Спенсер позволил вновь собраться с мыслями.
– Не подумайте ничего лишнего, но насколько плохой вам выдастся затея закрепить нашу завязавшуюся невзначай дружбу милым ужином? Допустим даже завтра, – тон Джеймса был небрежным, пусть и незатейливый план, поразивший разум за доли секунды, был не самым удачным.
– Это плохая затея, – прошептал Спенсер, отвернув голову. Дункан в это время неуверенно поднялся с места и совершенно неудачно забросил руку на другое плечо Спенсера, навалившись на него чуть ли не всем весом. Они стояли, как три идиота, посреди библиотеки и не могли не привлекать к себе внимания.
Фрея бросила на подругу неуверенный взгляд, подавляя улыбку, которую прикрыла тонкой ладонью, в которой по-прежнему был зажат карандаш. Джеймс невольно опустил глаза на рисунок Червовой королевы. Сам невольно улыбнулся, настолько причудливо смешным он оказался. Слишком детский, но достаточно красочный и живой. Подняв глаза чуть выше, Джеймс словил на себе кроткий взгляд Фреи, которая инстинктивно закрыла зарисовку ладонью, сжав губы в тонкую полоску.
– С каких пор мы начали дружить? – упрямо спросила Алисса, избегая даже короткого неосторожного взгляда в сторону Дункана.
– Похоже, ты неплохо ладишь с нашим дорогим Спенсером, – Джеймс снова обратился к Алиссе. Спенс вздумал возразить, но Дункан ущипнул его за руку, из-за чего парень лишь болезненно сморщился. – К тому же, Фрея, ты должно быть давно не виделась с Дунканом, – он посмотрел на неё осторожно, в надежде на то, что она поддастся его не самой убедительной игре. Обычно, Джеймс был менее неловок, но теперь этот недостаток вряд ли кто замечал.
– Они буквально вчера виделись. Не так ли? – Алисса вопросительно посмотрела на подругу. Дункан хотел возразить, но Джеймс ущипнул его за руку, не дав разрушить беспрерывную цепочку вранья, разрывать которую было теперь слишком опасно.
– Конечно. Отлично провели время, – неуверенно произнес Дункан. Спенсер мучительно закатил глаза. Джеймс изучал реакцию Фреи, что была достаточно неоднозначной. Сперва на её лице отразился испуг, и первым, на кого она бросила взгляд, был Джеймс, но затем неловко улыбнулась в ответ на слова кузена.
– Жаль только, что мы целую ночь работали над новым выпуском газеты. Ужасно длинная ночь, – нарочито громко зевнула, прикрыв рот ладонью. – Я ведь тебе уже обо всем рассказала, – небрежно бросила Алиссе, которая, кажется, была недостаточно убеждена в правдивости слов подруги.
– Если хочешь, можешь соглашаться, но я…
– Нет. Приходите обязательно двое. Фрее будет ужасно скучно среди мужской компании, – бросил Дункан, прежде чем Алисса успела бы произнести предложение до конца. Он смотрел на неё почти что жалобно. Не хватало лишь сложить вместе ладони и встать на колени. Джеймс даже был убежден в том, что Дункан сумеет пойти и на это, если потребуется. И всё же, как сильно иллюзия совращает здравый рассудок.
Девушки переглянулись между собой, будто телепатически совещались, принимая решение, что было не таким уж сложным и едва ли чего-то им стоило. Никто другой не стал бы мешкаться так долго, приняв приглашение, как знак признания и исключительного внимания. И их длительное раздумье на месте порождало сплетни, которые уже к вечеру должны были распространиться по всему кампусу.
Фрея сочувственно посмотрела на кузена, поджав губы в преждевременном сожалении. Алисса опустила голову вниз. Едва ли ей было жаль.
– В эти выходные у нас вряд ли получиться. Может, как-нибудь в другой раз, – она достала кожаный портфель, куда бегло начала складывать стопку рисунков, что тут же небрежно рассыпались по столу. Джеймс стал жадно изучать незнакомые лица, некоторые из которых были испещрены разноцветными оттенками тонкой материи акварели. Сказочно, чудно, завораживающе. Он рассмотрел бы подольше, но Фрея бегло сложила их вместе, спрятав от посторонних глаз.
