Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 60 страниц)

Оказавшись у двери сьемной квартиры парней, из окон которой горел свет, Фрея вдруг притормозила. Остановилась, чтобы ещё раз среди потока мыслей найти ответ, над которым так долго ломала голову. Извиниться, раскаяться, пытаться оправдаться или просить обо всем забыть? Что она могла предложить Джеймсу? Вариантов много, но ни один из них не казался правильным. Поэтому Фрея нерешительно топталась на месте, испытывая неловкость, неуверенность и страх.

Весенний воздух был полон влаги, что оставалась и на легких. Она сделала глубокий вдох носом, когда выдох пропускала через рот. Спрятанные в карманы ладони сжимала в кулаки. Тошнотворный ком всё ещё стоял посреди горла.

Фрея испытывала усталость. Не физическую, а ментальную. Казалось, они ходили по кругу. Позволяли мелким незаурядицим сжигать себя дотла, чтобы затем подобно фениксам восставать из пепла и жить дальше. Когда обстоятельства были благоприятными, они сами придумывали заботы, среди которых было предложение Джеймса, что она оказалась неготова принять, или придирки Фреи, что едва были уместны теперь. Когда проблем не было, они создавали их сами, и в этом тоже была своего рода проблема.

Она стояла напротив чёртовой двери, как вдруг задалась вопросом, хотели ли они действительно так сильно быть друг с другом или же продолжали оставаться вместе исключительно из принципа? Ими руководило чувство любви или же упрямости, которую они совопоставляли всем, кто не верил в них или пытался разлучить? Ещё одно сомнение, что Фрея пыталась от себя отогнать.

Встряхнула головой, расправила плечи, поднялась по ступенькам к двери и постучала. Когда после трех ровных стуков никто так и не открыл, Фрея повторила попытку и сделала это сильнее и настойчивее, что оказалось также напрасно. Если Джеймс после всего пытался её игнорировать, то она ещё больше не намерена была сдаваться. В конце концов, девушка нажала на ручку, и дверь открылась перед ней сама собой.

Из прихожей она сразу распознала голоса обоих братьев, что заставило одновременно вздохнуть от облегчения и напрячься. Они не кричали друг на друга, но их голоса были громкими, когда тон у одного выдавался обличительным, у второго – раздраженным. Фрея сходу почувствовала напряжение, что накаляло воздух. Ей скоро стало жарко, из-за чего она сбросила верхнюю одежду и торопливо вошла в гостиную, откуда раздавались голоса.

– А вот и она, – воскликнул Оливер, который первым увидел девушку. – Ты действительно думала, будто я не узнаю, что всё это произошло из-за тебя? – он направился к ней, когда она остолбенела, заметив крепко зажатый в ладони парня пистолет. Охрипший голос, покрасневшие глаза, словно он плакал несколько часов кряду, и совершенно чуждая ему неопрятность.

– Где ты это взял? – спросила, сделав шаг напротив парня.

– Фрея, не двигайся, пожалуйста, с места, – крикнул Джеймс, во взгляде которого кроме злости она могла заметить и беспокойство. – А ты только попробуй сделать к ней хотя бы ещё один шаг, – строго пригрозил брату, на что тот лишь надменно рассмеялся.

– Думаешь, я смогу причинить ей вред? Я скорее тебя прикончу, чем её, – прорычал Оливер, не совладая собой. – Но первым делом убью этого чёртового Реймонда.

Произнесенное вслух имя парня заставило её поежиться. Дыхание перехватило, по телу пустился рой мурашек. Глаза девушка округлились от удивления, что она обратила к Джеймсу, требуя в большей мере объяснений от него, нежели от Оливера, который был заметно не в себе.

Джеймс не успел ответить на озадаченный взгляд, когда Оливер вдруг резко двинулся вперед, будто действительно вознамерился на убийство Реймонда. Фрея преградила ему путь и смело толкнула в грудь. Джеймс в ту же секунду оказался рядом. Обхватил парня сзади и крепко удерживал, не позволяя пошевелиться.

– Забери у него чёртов пистолет, – произнес с трудным дыханием. – Быстрее! – крикнул, когда Фрея замешкалась, а Оливер начал яростно отпираться.

Она боялась прикасаться к огнестрельному оружию, но другого выхода не оставалось. Фрея силой по одному разжала пальцы Оливера, выхватив пистолет, что внезапно показался слишком тяжелым. Джеймс продолжал удерживать брата, отвел его немного назад, прежде чем силой отбросил на диван. Тогда в два шага оказался рядом с ней, чтобы забрать пистолет, который, казалось, она могла в любую секунду уронить из ладоней, что за считанные секунду вспотели от тошнотворного страха.

– Он был в полицейском участке и встретился с Реймондом. Теперь этот ублюдок знает, что ты жива, – на выдохе произнес Джеймс, продолжая стоять рядом. Оливер намеревался подняться с места, чтобы броситься на парня, но Фрея вышла вперед и снова оказалась перед ним.

– Зачем ты ходил в полицейский участок? – спросила с недоумением. Оливер не стал отталкивать её, чтобы вырваться вперед и ударить брата. Смотрел на неё свысока, хоть они и были одного роста. Фрея могла различить во взгляде друга смесь отчаянья и ненависти, что он испытывал не только к Джеймсу, но вопреки своим заверениям ещё и к ней. Даже если Оливер не намерен был причинить ей вреда, это не означало, что он не хотел того сделать. – Зачем ты пошел туда, Оливер?

– Думал, ты догадаешься, – презрительно фыркнул. – В закусочной, где мы сидели посреди ночи, подслушавший наш разговор мужчина сказал, что Марту убили нацисты, приняв её за еврейку. Сказал, что одного из них поймали и посадили. Я решил поговорить с тем парнем в надежде, что он сможет дать зацепку, но он дал мне намного больше – разгадку, о которой ты решила смолчать.

– И что же он тебе сказал? – Фрея смотрела на парня немигающим взглядом. Она успела позабыть и о том мужчине, и о сказанном им. Понадеявшись, что и Оливер не придал тому большого значения, вовсе выбросила из головы мысли об этом, что оказалось слишком самонадеянным решением. Вряд ли она могла предположить, что Оливеру взбредет в голову встретиться с Реймондом. Да и к тому же, как у него это получилось?

– Что он мог мне сказать? Признался, что надеялся, будто прикончили именно тебя. Похоже, я его даже расстроил известием о том, что ты жива, – Оливер безразлично двинул плечами. В его тоне была чуждая ему жестокость, которой Фрея не могла понять. Он злился на неё, ненавидел или же был просто разочарован? – Он не осмелился признаться в убийстве, но его смех, насмешливый взгляд и даже тон выдавали его. Пусть он говорил лишь о намерении, а не действии, всё было и без того понятно.

– И что же ты собираешься делать? – Фрея пыталась сохранять спокойствие, что было крайне сложно.

Оливер не обвинял её в смерти Марты, но считал отчасти виноватой. Этого нельзя было не заметить. Его глаза приобрели нездоровый блеск, скрывающейся за лопнутыми капилярами, налившие белки кровью. Казалось, в уме он расправлялся с нею, чего не сумели сделать те двое парней и Реймонд. Многолетняя дружба оказалась в одночасье забыта. Она растворилась в ослепляюще режущем глаза блеске отчаянья, в котором Оливер потерялся. И если доселе Фрея не могла понять, что значил тот поцелуй в пабе, то теперь осознавала ясно и четко, что он был попыткой забвения.

– Заберу у Джеймса чёртов пистолет, пойду в полицейский участок и прикончу его на месте, – он сорвал голос в крике. Фрея заметила, как на шее парня вздулась вена, а лицо покрылось пятнами. Оливер был не в себе, и она едва представляла возможным ему помочь.

– Ты сошел с ума! Никуда ты не пойдешь! – когда парень снова бездумно рванул вперед, она стала перед ним. Положив пистолет на крышку фортепиано, Джеймс оттолкнул брата от девушки. Тогда Оливер замахнулся, чтобы ударить его, но промахнулся. – Оливер, перестань! Успокойся! – в этот раз Фрея стала на сторону Джеймса. Она пыталась придержать руку друга, чтобы предотвратить его бездумные удары, когда он силой толкнул её в живот, вынудив согнуться пополам. Джеймс не преминул ответить на это ударом.

– Не нужно притворяться, будто тебе не всё равно! Ты не моя мать, чтобы печься обо мне и заботиться. Единственный, кто тебя заботит, это он! Единственный, кто всегда заботил Марту, тоже был он! Единственный, кого замечали родители, всегда оставался он! – Оливер продолжал кричать, но вместе с тем внезапно заплакал. Было заметно, что сил у него почти не оставалось, но он продолжал бить Джеймса, который пытался перехватить его рассекающие воздух руки и остановить.

– Оливер, ты важен, – на выдохе проговорила Фрея. – Пожалуйста, перестань, – она пыталась обнять его, но это было почти невозможно.

– Какого чёрта ты несешь? – произнес вдруг Джеймс. Наканец-то он смог схватить брата за оба запястья, чтобы задержать его руки неподвижно в воздухе. – Родители всегда отдавали предпочтение тебе. Особенно мать. Они тебя любят, когда меня им приходиться терпеть, – он снова оттолкнул Оливера, когда Фрея оказалась рядом. – Фрея не может быть привязанной к тебе до конца жизни. Чёрт побери, найди себе ещё несколько друзей! Перестань замечать в людях сплошь и рядом недостатки и быть высокомерный ублюдком, пришедшим в молчаливое согласие, будто ты лучше всех, – Джеймс начал надвигаться на брата, когда тот отступал назад. – И Марта никогда бы не полюбила тебя, потому что никогда не была для тебя подходящей парой. И даже если бы вы однажды поженились, то лишь мне назло. Ты ещё можешь найти хорошую девушку и жить с ней долго и счастливо, если, чёрт побери, возьмешь себя в руки и перестанешь жалеть.

– Ты ведь никогда не сможешь меня понять, – Оливер выдал нервный хриплый смех, который очень легко можно было спутать со всхлипом. – Я не такой, как ты. Мне не даеться всё с такой же легкостью. Я всё время должен был бороться за внимание кого бы то ни было, что получалось только в попытках стать лучше тебя, чего всегда было мало. Я всегда оставался в твоей тени – родители, учителя, теперь ещё и она, – он кивнул в сторону Фреи, которая словно завороженная наблюдала за происходящим, задержав дыхание. – Для всех я всегда оставался лишь твоей безликой тенью.

– Как будто это не твоя вина, – фыркнул Джеймс. – Не нужно сваливать вину за собственную ущербность на меня, потому что…

– Прекрати, – устало произнесла Фрея, дав о себе знать. – Прекратите оба, пожалуйста.

– Может, это тебе стоит прекратить? Твои попытки всем угодить, стать голубем мира, волшебной доброй феей порядком надоедливы, – Оливер горько усмехнулся, наклонив голову.

– Не мне ли ты позвонил первой, как только сюда приехал? Не мне всегда изливал душу, признаваясь в своих чувствах к Марте? Разве не я поддерживала тебя, когда ты того требовал? – её голос обрел стальных холодных ноток, в которых было ощутимо раздражение. Её утомляли разговор, люди и сложившаяся ситуация. Словно они все трое были актерами театра абсурда, которым забыли дать текст, дабы позволить им импровизировать, с чем они справлялись с переменным успехом.

– Разве я не был для тебя тем же?! – прорычал сквозь стиснутые зубы парень, теряя остатки самообладания.

– Ты так долго и упорно перечеслял мне все недостатки своего брата, но оказался не лучше него. Его уверенность кричит в тебе завистью, которую ты по глупости перепутал с любовью…

– Перестань, – бросил Оливер, когда Фрея пошла в наступление. Ему не нравилось, что она говорила, потому что эти слова находили в нем на самом деле отклик, которому он тщетно противился.

– Ты не любил Марту. Ты хотел заполучить её, потому что ей нужен был Джеймс. И влюбить её в себя, означало выиграть его…

– Перестань! – из глаз парня снова полились обличительные слезы. С каждым словом Фрея прошибала его насквозь, раня и разрушая.

– И ты приехал сюда не потому, чтобы отомстить за смерть Марты. Даже не потому, чтобы найти утешение. Если я нужна была тебе, так только чтобы обратить меня против Джеймса вопреки всем твоим заверениям в обратном! – бросила ему в лицо. Фрея испытывала нарастающее волнение и в то же время злость. Ей не терпелось покончить со всем, чтобы наконец-то позволить себе выдохнуть с облегчением. Подобные испытания ей уже были не под силу. – Ты можешь быть в порядке, но для этого тебе нужно принять себя. Не больше и не меньше, что непросто, но всё же осуществимо, – голос стал мягче. Тону вернулась привычная усталость. – Тебе нужно побыть немного наедине. И мы оставим тебя, дадим всё необходимое время, только, пожалуйста, приди в себя. Нам всем это нужно, в конце концов, – Фрея обернулась к Джеймсу, который лишь молча кивнул. – Всё будет в порядке, – повторила почти шепотом, сжав плечо парня и, оставив на его щеке, нежный поцелуй.

Они вышли из комнаты. Фрея чувствовала, как валилась с ног, но в то же время испытывала головокружение и тошноту. Ей было плохо. И стоило им оказаться в темном коридоре, как она прислонилась тяжелой головой к двери, чтобы перевести дыхание. Джеймс стоял рядом. Шарил рукой по карманам в поиске сигарет, в которых нуждался больше, чем в чем-либо. Было к лучшему, что он молчал.

– А где пистолет? – спохватилась вдруг Фрея, вопросительно взглянув на парня. Джеймс уже сжимал между губ сигарету, поднеся к ней заженную спичку. Встретившись с ней обеспокоенным взглядом, встряхнул рукой, сигарета выпала изо рта вместе с тихим ругательством.

Не успел Джеймс спохватиться, как за дверью прозвучал выстрел, что, казалось, на считанные секунды оглушил обоих. Они продолжали молча смотреть друг на друга, пока Фрея внезапно не свалилась в обморок.

Глава 43

Открыв глаза, Фрея уставилась в темноту, которую разрезал надвое лишь свет уличного фонаря, любопытно заглядвающий снаружи. На стене сменяли друг друга тени проезжающих мимо машин и проходящих людей, которых она не могла слышать первые несколько секунд. Казалось, ей заложило уши, из-за чего все звуки казались приглушенно тихими, едва различаемыми, что длилось недолго. Ударивший по слуху привычный шум заставил вдруг даже поморщиться и перевернуться набок.

Сложив ладони вместе, чтобы прислониться к ним горячей щекой, она рассматривала комнату, что сперва выдалась незнакомой. Три кровати, возле окна стол с возвышающейся на нем печатной машинкой, в углу вместо комода высокий шкаф. Ей понадобилось немного времени, чтобы распознать в обстановке комнату парней, где в последнее время часто среди дня спала. Сделав глубокий вдох, Фрея даже сумела почувствовать запах Джеймса – табачный дым и полон терпкой пряности одеколон. Она закрыла глаза, зарыв нос в подушке, чтобы глубже вдохнуть его запах и ощутить его в себе.

Пошарила ладонью за спиной, словно могла ошибиться в догадке, что парня не было рядом. Поверхность одеяла, под которым ей, тем не менее, было очень тепло и уютно, оказалась холодной. Перевернувшись снова на спину и сложив руки на животе, Фрея попыталась вспомнить, как оказалась в квартире парней.

Рассудок пронзил оглушительный звук выстрела, от которого девушка невольно поежилась. Только следом за этим вспомнила встречу с Оливером – вместе на вокзале, в закусочной, гостиннице и пабе… Всё испортило появление Джеймса, которому затем она наговорила много плохих вещей, что не хотела иметь в виду. Скитания по городу. А затем ноги сами подвели к дому Джеймса, где странным образом оказался и Оливер. В руках пистолет, на щеках слезы, изо рта высыпались обжигающие искры упреков, обид и обвинений. Захлопнутая дверь, облегченный вздох, а затем эхом раздался ещё один выстрел, заставивший Фрею содрогнуться.

Она подтянулась вверх по подушке, когда дышать вдруг стало сложно. Растеряно оглянулась вокруг, но это была всего лишь комната парней, где она была одна в тишине темноты. Фрея живо мотнула головой, за которую схватилась обеими руками, будто та должна была упасть внезапно с плеч, отгоняя мысли о том, что всё это могло случиться по-настоящему. Нет, это сон. Жуткий кошмар, что не имел ничего общего с реальностью. Марта умерла, но Оливер не мог сделать того же, как бы сильно её не любил.

Откинув в сторону одеяло, она, невзирая на то, что оставалась в теплом свитере, платье и шерстяных колготах, что надела посреди ночи в спешке, почувствовала леденящие тело мурашки, которым не стала внимать. Вместо этого резко подхватилась на ноги и выпорхнула в коридор.

На кухне горел свет. На долю секунды Фрея даже почувствовала облегчение, увереная встретить никого другого, как Джеймса. Один короткий немой взгляд, и он должен был разбить вдребезги все опасения, не поняв даже их сути, что было лишним изъяснять. Ей только нужно было увидеть его, чтобы убедиться, что всё было в порядке.

Стоило ей открыть двери в кухню, за которыми мигали неразличимые тени, как она вопреки собственным ожиданиям встретила Алиссу и Дункана. Девушка сидела за столом. Сжимала в обеих ладонях полную чашку с чаем, что должен был давно остыть, поскольку над ней не виднелось облако горячего пара. До того, как встретить подругу взглядом, её глаза были потуплены вниз, где виднелся ободок давно застывшего кофейного пятна. Дункан сидел на подоконнике, где она привыкла видеть Джеймса, и курил.

Оба всё это время сидели в тишине, отдающей скорбящим холодом. Фрея молча переводила взгляд с одного на другую, когда они сами переглянулись между собой, словно в попытке согласовать, кто будет говорить первым и что скажет, как она облегчила им эту задачу.

– Где Джеймс? – спросила скорее с опасением, нежели расстерянностью.

– В больнице, – Алисса отодвинула от себя кружку и поднялась вдруг с места. Дункан потушил тлеющий окурок и также сорвался на ноги, будто в этом была необходимость.

Невзирая на то, что оба продолжали стоять на месте, Фрее казалось, словно они напирали на неё. Она тщетно пыталась прочитать выражения на их лицах, но отказывалась в упор замечать ставшие привычными жалость и сожаление, которые ни с чем нельзя было перепутать.

– Зачем? – в горле пересохло. Ей бы глоток воды сделать, если только можно было пошевелиться. Уголки губ дернулись в нервной улыбке, что будто бы ещё сильнее всех разсадовало. Обстановка в комнате оказалась напряженной. Отравленный тревогой жар быстро вытеснил из тела девушки холод.

– Из-за Оливера, – осторожно произнес Дункан, когда у Фреи перехватило дыхание. Похоже, это всё-таки был не сон. Оливер был в городе. Была настоящей их размолвка, был настоящим выстрел. Остального Фрея вспомнить не могла. Попытки сделать это вызывали лишь головную боль. – Ты ведь помнишь, что случилось?

– Он жив? – задала встречный вопрос вместо того, чтобы ответить. Застывшая на лице гримаса ужаса должна была показаться обоим вполне красноречивой – конечно, она всё помнила. Приняла это за чёртов сон, в котором не всё было хорошо различаемо и детально подмечено, но, в конце концов, это оказалось действительностью. Ей было бы не так уж затруднительно вспомнить весь тот день до единой подробности, прежде чем он обрывался чёрной дырой в памяти.

– К сожалению, нет, – подхватила Алисса, когда парень замешкался с ответом. Слова застряли у него посреди глотки. Дункан стыдливо опустил глаза вниз, словно в знак чести умершему, в чем тот не так уж нуждался.

Затем Дункан всё же искоса посмотрел на кузину, которая продолжала стоять на месте. Поджав губы, уткнулась пустым стеклянным взглядом в окно, в отражении которого увидела себя. Её будто кто ударил поддых, толкнул в грудь, дал сильную подщечину, что сбило с толку. Фрея испытывала глубокое чувство обиды вместо привычной вины, что должна была и в этот раз захлестнуть с головой. Это было что-то новое, странное и неправильное.

Она словно не могла понять происходящего, хоть и убедилась в его подлинности. Когда Алисса вдруг начала щелкать перед глазами, Фрея перевела на неё взгляд, но всё равно не смогла выдавить из себя и слова. Легко коснулась плеча подруги, вынудив ту сдвинуться с места. Не чувствуя собственного тела, упала на свободное место за столом. Алисса и Дункан быстро оказались по обе стороны от неё.

Она виделась с Оливером ещё утром. Он признался, что хотел видеть никого другого, как её, что было чудовщной ошибкой, которой ему не стоило совершать. Позвонил ей, спросил обо всем случившемся, поцеловал в приступе отчаянья. Фрея чувствовала, что должна была оставаться рядом, пока поезд не отправил бы парня домой, где он уж наверняка должен был оказаться в безопасности.

Выдавалось невероятным, что Оливер действительно говорил с Реймондом. Вообразить это было сложно, почти невозможно, но не верить ему у Фреи не было оснований. Кто ещё мог тогда ему во всем признаться? Вряд ли это были Алисса или Дункан. Ещё менее вероятно, что Джеймс. Рейчел со Спенсером вовсе не было в городе. В уме она даже сумела обвинить Реймонда в гибели друга, свалив на его призрак груз, который больше не могла нести в одиночку.

А затем бросила в лицо Оливера свою усталость. Выпаленные в горячечном порыве слова были искренними, но едва ли необходимыми. Ей нужно было держать их при себе, не выпуская наружу вместе с ядом раздраженности и нетерпимости ко всем последним событиям, что медленно выдавливали из неё жизнь, которой больше не было сил наслаждаться. Вина, сожаление и неуверенность заключили её в клетке удушающих объятий, откуда, казалось, было невозможно выбраться. И в одночасье она взорвалась, не в силах больше вытерпеть напряжения, что оказалось, наверное, последней каплей и для парня. Ей бы чуть больше терпения и сдержанности, что долгое время были самой надежной маской, и с Оливером всё было бы в порядке.

Лучше бы он убил чёртового Реймонда. Она бы даже помогла это сделать или взяла бы на себя вину, да что угодно, только бы избежать того, что всё же случилось. Ей было невдомек, почему Оливер обратил оружие против самого себя. Она даже не предполагала, что он был способен на подобное. Впрочем, как и кто-либо из всех её знакомых, мыслей которых не умела читать.

Оливер был ранимым, но неужели её слова были настолько обличительно уничижительными, что единственным способом избавиться от них он избрал собственную смерть? Должно быть, сделал это сгоряча, но до состояния горячности его подвел тот дурацкий разговор, в котором нужно было отдать ему право говорить, а самой поджать губы и молчать или же повторять тошнотворно успокаивающие слова.

Фрея убеждала себя, что они должны были всё сделать иначе без учета вероятности, что в глубине души парень давно готов был это сделать. Они помогли ему нажать на курок, на что прежде он не отваживался. Может быть, ему всё это время не хватало услышать правду, что жила во мраке подсознания, оставаясь единственно искренней. Может быть, в глубине души Оливер и без того всё знал и хотел убедиться, что об этом знали и другие. Может быть, он хотел убить не себя, а их ценой собственной смерти.

– Сколько сейчас времени? – спросила, нарушив звонкую тишину напряженного молчания. Прежде чем дождалась ответа, схватила Дункана за руку, на запястье которой сверкали часы, и поднесла ближе к глазам, перед которыми всё размывалось. – Без десяти восемь, – пробормотала под нос.

– Тебе не стоит ехать в больницу. Уверена, Джеймс скоро вернеться и…

– Я хочу уйти домой. Пойдешь со мной? – спросила у Алиссы, которую подобное заявление всполошило с места.

– Да, конечно, – девушка подхватилась быстрее, чем это успела сделать подруга.

– А тебе лучше ехать в больницу. Думаю, Джеймсу нужна поддержка не меньше, чем мне, – сказала Дункану, который поднялся следом за девушками, намеренный проводить их.

– Не думаю, что сейчас он хочет кого-либо видеть.

– Это ведь не значит, что он в этом на самом деле не нуждаеться.

Фрея была права, поэтому более Дункан не стал с ней спорить. Они вместе прошли в прихожую, как она вдруг заметила, что дверь в гостиную была заперта. Желание заглянуть внутрь было мерзким и неприятным, но в то же время щекотало сознание соблазном сделать это. Фрея пыталась обратиться к сознанию, но последним его воспоминанием был звук, после которого мир погрузился в темноту.

– Там по-прежнему неубрано. Тебе лучше того не видеть, – сказал Дункан, проследив за её взглядом, уперевшимся в двери. Она поняла, что означало «неубрано» – повсюду должно быть оставались следы крови, если не чего-небудь другого, в зависимости от того, куда парень выстрелил. Это ей тоже хотелось узнать, но она не отваживалась спросить.

Девушки провели Дункана к автобусной остановке вопреки его уговорам провести их к дому первым. На обратной дороге Фрея намеревалась прогуляться. Может быть, свежий воздух немного отрезвил бы голову, если это всё ещё было возможно.

Они неторопливо шли под руку. Вечерний воздух был холодным, но по-весеннему приятным, из-за чего на улице было достаточно шумно. В своей скромной печали они были почти невидимы. Каждый в своих заботах и радостих, вряд ли кто мог подозревать, что случилось что-то плохое. И Фрея была не только тому свидетелем, но и виновником.

– Если тебе больно, можешь поделиться этим со мной, а не держать всё в себе, – произнесла Алисса. Фрея посмотрела на неё украдкой и странно улыбнулась.

– Неуверена, что мне на самом деле больно, – ответила, тяжело вздохнув. – Кажется, я настолько устала от боли, что перестала чувствовать её. Она слилась воедино со мной и превратилась в огромную зияющую пустоту, которую я не могу отделить от себя, – она посмотрела на подругу в надежде, что та если и не поймет, то хотя бы сделает вид, что ей это удалось. Её мягкий взгляд был полон не столько пустого сопереживания, как соучастия.

– Это нормально, – её голос звучал менее уверенно. – Много всего случилось в последнее время. Наверное, слишком много, – взгляд Алиссы вдруг стал отрешенным, чего Фрея не могла заметить, поскольку смотрела себе под ноги, низко опустив голову. – Когда я узнала о смерти матери, то чувствовала что-то похожее. Я не грустила по-настоящему, потому что поймала себя вдруг на том, что ничего не чувствовала. Совершенно ничего. Как будто все мои чувства разом погрузились в тишину, не давая о себе знать. Это казалось неправильно, но что я могла с собой сделать? Прошло некоторое время, прежде чем всё разом на меня обрушилось. Порой мысли об этом сокрушают меня и сейчас, с чем я едва справляюсь. Поэтому не чувствовать ничего тоже нормально. Должно быть, это самое нормальное из всего происходящего.

Фрея улыбнулась краешками губ. Слова подруги не приносили облегчения, но были утешительными. Чувствовать себя плохо было нормальным. Не чувствовать ничего – тоже. Всё это, в конце концов, означало оставаться человеком. Что бы не было на уме или в душе, это всё было ни больше, ни меньше в порядке вещей, что люди были слишком бессилы, чтобы изменить.

– Надеюсь, ты не отказалась от совершения задуманого? – спросила у подруги, пытаясь перевести разговор в другое русло.

– Это теперь не так важно, – Алисса безразлично двинула плечами. – Я могу сделать это в любой другой раз. У нас для этого будет ещё много времени.

– Нет, – Фрея живо воспритивилась словам подруги. – Ты должна сделать это. И я буду рядом.

– Фрея, – Алисса обречено вздохнула. – Тебе не обязательно это делать. В этом нет большой необходимости.

– Есть, – резко ответила. – Покрайней мере, пока в Оксфорде только чверть от общего количества мужчин женщин может претендовать на образование, – повторила слова подруги, вынудив ту улыбнуться.

– Ты неплоха в убеждении, – Алисса покачала головой. – Тогда если ты не будешь против, я бы хотела прорепетировать речь.

Фрея пыталась быть внимательной к речи подруги, только чтобы отвлечь себя от мыслей об Оливере, которых боялась. Поправляла Алиссу, дополняла, помогала ей. Было что-то неправильное в том, как девушка игнорировала действительность, пыталась забыть о ней, потеряться в забвении, чтобы даже ненароком не встретиться лицом к лицу с болью, что хоть доселе и была глуха, но могла в мгновенье ока стать оглушительной.

Она пыталась убедить в нормальности своего положения не столько себя, сколько Алиссу, которая сперва оставалась нерешительной. Фрея не могла позволить подруге быть выбитой из колеи, поскольку это лишь сильнее усугубило бы положение её дел. Девушка тщетно пыталась держать себя в руках, но разбитая на тысячи мелких осколков, теряла их по одному или же чувствовала загнанными острыми углами под кожу.

Стоило им оказаться в постелях и укрыться тишиной, как сознание вдруг закричало – «Оливер умер», чего Фрея больше не могла игнорировать. Доселе она отказывалась от этой мысли, отталкивала её, но она пулей выстрелила в голову, разорвав пустоту, что заполняла её доверху, не освобождая девушку от неё. Эти два слова блуждали по всему телу, выискивая уязвимое место. Напоминали неприятный зуд, но не более того. Наверное, Фрея даже хотела, чтобы они оказались для неё уничтожающими, потому что, вероятно, она того заслужила, но её сердце, душа и тело устали от этого. Ей просто нужен был покой.

Не в силах сомкнуть глаз, Фрея поглядывала на часы и пыталась думать о Джеймсе. Ненавидел ли он её, винил во всем или вовсе о ней не думал? О чем он тогда думал и где теперь был? Может, вернулся домой или оставался в больнице, в чем вряд ли был прок. Позвонил ли мистеру Кромфорду? Если да, то, как подобрал слова, чтобы рассказать обо всем, что тот ответил ему, и что оба чувствовали?

Затем Фрея напрасно пыталась заглянуть в будущее, но не видела себя рядом с Джеймсом. На самом деле она себя не видела вовсе, будто должна была бесследно исчезнуть, потеряться, забыться. В её видении были осязаемы идущие под венец Алисса и Дункан, устраивающая пышные вечера в своем Лондонском доме Рейчел и терпевший её корыстливую любовь Спенсер. Сознание подкинуло картину потерявшегося в глубинной печали за братом Джеймс. Фрея представляла, будто он взял в жены другую девушку, которая была в разы лучше неё – красивее, добрее и умнее, которая должна была помочь ему справиться со всем. Она нравилась мистеру и миссис Кромфорд. И всем их друзьям. И если бы Оливер был жив, она нравилась бы и ему. Нет, они все обожали её. Она заставила бы всех забыть о ней, Фрее, будто у них всех не было не только будущего, но и прошлого. Будто её никогда на самом деле не существовало.

Это всё был абсурд. Никто не должен был забывать её. Вряд ли бы и смогли, даже если бы усердно попытались. Они все были связаны вместе воспоминаниями, что нельзя было вычеркнуть из памяти или выбросить. Даже если бы Фрея перестала существовать физически, всё равно продолжала бы жить в голове у каждого и даже в сердце.

На следующее утро она пошла на занятия. Надеялась увидеть среди толпы незнакомцев Джеймса или хотя бы Дункана, чтобы распросить, сама не была уверена о чем. Не знала, что хотела услышать или хотя бы ожидала. Очередное бессмысленное «это не твоя вина» или обличительное обвинение? От первого её уже порядком тошнило, второе оказалось бы сокрушительным.