Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 60 страниц)

– Всё в порядке. Нечего объяснять, – Фрея поджала губы, опустив глаза на пустую грязную тарелку. Она осталась сидеть на месте, нарочно держа его на расстоянии.

– Подойди, пожалуйста, ко мне, – мягко попросил, заставив её поднять на него неуверенный взгляд. – Пожалуйста.

На нетвердых ногах Фрея поднялась с места. Голова в ту же секунду немного закружилась. Вино ударило в виски болью. Она неуверенно подошла к нему, ломая за спиной руки. И прежде чем оказаться ближе расстояния вытянутой руки, оглянулась. Из гостиной был слышен смех и голоса друзей. Ещё один шаг, и Джеймс свободной рукой обхватил её за талию, усадив рядом с собой. Фрея выпила не так уж много, но этого хватило, чтобы сделать её более податливой.

– А теперь скажешь? – выдохнул в волосы сигаретный дым, в котором она задыхалась. Фрея начала кашлять в сжатую ладонь, к горлу подкатил тошнотворный ком. Джеймс не медлил выбросить окурок в форточку, прежде чем положил подбородок ей на плечо, обняв обеими руками.

– Рейчел всё ещё неравнодушна к тебе, – призналась нерешительно. – К тому же проявление чувств в обществе, по меньшей мере, неприлично.

– Во-первых, они наши друзья. Даже если бы было не так, мне плевать, – Джеймс ещё сильнее сжал её в своих руках, за которые она уцепилась обеими ладонями, как за край спасательной шлюпки. – А во-вторых, у Рейчел не может быть ко мне чувств. Как долго она встречается со Спенсером? – Джеймс прыснул от смеха, когда Фрея ущипнула его за руку, призывая быть тише. Она бросила короткий взгляд в сторону приоткрытой двери, но голоса в соседней комнате не смолкали.

– В этом нет совершенно ничего смешного. Ты разбил ей сердце. О подобном очень тяжело забыть.

– Ты ведь забыла об этом достаточно быстро, – ответил с тенью глупой пьяной улыбки на лице, что вынудила Фрею нахмуриться. Она дернулась было вперед в попытке отойти, но его руки крепко удерживали её рядом, не давая путей к отступлению. – Ладно, прости, – короткий поцелуй в плечо смягчил выражение её лица.

– Рейчел моя подруга, и я не хочу ранить её сердце. Кажется, она и без того обо всем догадывается, но всё же я прошу тебя понять меня.

Он молча смотрел на неё, не торопясь с ответом. Кивнул головой, поджав губы, но этого было не достаточно. Взгляд Джеймса остановился на её губах. Ему нравился их цвет, хотя после ужина они утратили прежний блеск. Линия аккуратного контура была стерта. На подбородке растянулась тонкая алая полоска, растертая некрепкой рукой ненарочно. Он провел большим пальцем по её подбородку, забирая с лица это несовершенство, а затем прикоснулся пальцами к губам, открывшимся в истомном вздохе.

– Знаешь, тебе к лицу красный, – произнес тихо. – Он нисколько тебя не пошлит.

– Джеймс, – Фрея обхватила его руку и оторвала от лица. Смотрела укоризненно, выискивая хоть немного соучастия в том, о чем просила.

– Прости, но должен признать, что прическа у тебя совершенно дурацкая. Твои волосы не выглядят живыми, – Джеймс протянул руку, чтобы прикоснуться к её волосам, как она снова остановила его попытку отвлечься. Он переплел их пальцы вместе, опустив сжатые вместе ладони вниз. – Ладно. Я буду более учтив к чувствам Рейчел, – парень натянуто улыбнулся. – Прежде, чем мы продолжим эту игру, я могу тебя хотя бы раз поцеловать?

– Спасибо, – Фрея выдохнула с облегчением, прежде чем податься вперед и позволить ему поцеловать себя. Она улыбнулась сквозь поцелуй, у которого, как обычно, был горький табачный вкус, намеренная прекратить его, как можно быстрее, чтобы не быть уличенными, но едва ли это было возможно.

Они только и успели увидеть молнию вспышки через закрытые глаза и громкий щелчок, как Фрея не медлила отпрянуть от Джеймса, который всё ещё удерживал её рядом одной рукой. Они обернулись к двери, где стоял Дункан с большим фотоаппаратом в руках и глупо улыбался.

– Я оставлю это фото для ваших детей.

– Где ты взял фотоаппарат? – Фрея ущипнула Джеймса за руку, вынудив ослабить хватку и отпустить её. Затем ловко поднялась с места и спешно подошла к кузену ближе, испытывая легкое головокружение вместе со смущением, пролившего краску на щеках.

– Из редакции, – ответил, прежде чем ослепить вспышкой ещё раз. Джеймс за её спиной улыбнулся, отвернувшись к окну, когда Фрея затем прошла мимо, дав Дункану легкий подзатыльник.

Она присоединилась к остальным. Джеймс вернулся лишь через пятнадцать минут. От него ещё сильнее разило сигаретным дымом. Он старался не спускать с Фреи глаз, но в то же время более не пытался быть ближе. Хватало и того, что она время от времени бросала в него короткие взгляды и улыбалась. Ничего остального он не хотел замечать.

Дункан сделал несколько фото. На некоторое время камера попала в руки Алиссы, которая преуспела сфотографировать и его среди компании друзей. Они распили ещё одну бутылку вина и танцевали под новомодную пластинку. Разговоры сменил смех. Безмятежность заняла место напряженной неловкости.

Это было время их жизни. Замечательное, по существу, время, полное свободы духа и неограниченности времени, утопающих в бесконечности. Этот вечер растворил в себе все заботы, вынудив их забыть об их существовании. Они сбросили бремя жизни, оставили мысли о будущем и сожаления о прошлом. Существовало бессмертное «теперь», и кроме той самой проживаемой секунды ничего более не имело смысла. На краю своей юности они не видели пропасти, которой прежде опасались. И чем более она была невидима, тем менее была опасна.

Дункан и Алисса по велению Рейчел должны были внести торт прямо в гостиную. Сама девушка устало развалилась на диване, положив голову на плечо Спенсера, который, кажется, ещё никогда не был так счастлив, как теперь. Фрея сидела в кресле, Джеймс – на небольшом стуле рядом с фортепиано. Он наигрывал мелодию, что нравилась ей больше остальных, забыв о том, что она была той же, которую так сильно любила мать. Фрея, не зная об этом, просто пыталась подавить улыбку, чего опьяневший рассудок не позволял сделать.

Её подхватила с места Рейчел. Алисса и Дункан задерживались, и она просила проверить, всё ли с ними было в порядке. Джеймс перестал играть. Они переглянулись, когда Фрея поднялась нехотя с места и вышла из комнаты.

На кухне никого не было. На столе было много грязной посуды и недоеденной еды. Фрея подошла к спальне и заглянула в щель приоткрытых дверей, не став врываться, распугивая Алиссу и Дункана, как птиц. Обнаружила их у окна, из которого в комнату попадал отблеск полной луны, что был единственным источником света. Они стиха о чем-то переговаривали в темноте, но Фрея не могла расслышать и слова. Она не знала, насколько уместным было бы вторгаться и нарушать их уединение, а потому стояла на месте, выжидая какого-то знака или правильного момента, когда её появление было бы уместным.

Их шепот вдруг прекратился. Они стояли в тишине и молча смотрели друг на друга. Фрея предположила, что теперь было правильное время для её появления, и уже собралась с духом войти, как вдруг Алисса положила ладони на плечи Дункана, подалась вперед и первой поцеловала его.

– Похоже, он всё-таки рассказал ей обо всем, – шепот Джеймса, присутствия которого она не сумела заметить, заставил сердце пропустить несколько ударов. Она отошла от двери и врезалась в грудь парня, который увлек её на кухню, схватив грубо за плечи.

– Что он ей рассказал? – в нетерпении спросила Фрея, сбросив с плеч руки Джеймса. Она продолжала говорить шепотом. Страх от внезапного появления парня всё ещё отдавал дрожью в руках. – Джеймс, – Фрея нетерпеливо ударила его по руке.

– После публикации второй статьи его избавили должности редактора студенческой газеты. Его об этом предупреждали, но он всё равно пошел на риск ради неё, – он наблюдал за тем, как выражение на лице девушки сменилось с озадаченного на глубоко пораженное, почти что не верящее. – Ко всему прочему фотоаппарат из редакции он украл. Ему всё равно больше нечего терять.

Фрея будто потеряла дар речи. Глаза вдруг защипало от слез, и она опустила голову вниз, громко шмыгнув носом. Джеймс хотел обнять её, но она быстро справилась с собой. Подняла голову, выпятила вперед подбородок, надела на лицо пустую едва ли убедительную улыбку.

– Нам нужен торт, – только и произнесла, прежде чем выйти из комнаты и оставить его одного.

Глава 19

Невзирая на отречение ото всех старых привычек и резкую смену направления потока мыслей, Джеймс не ощущал на себе явственных изменений. Теперь отплаченный отцом долг по большей мере дарил приятное чувство свободы от людей, которых ещё недавно он называл своими друзьями и не был ничем лучше кого-нибудь из них, а не связывал с родителем, от которого более не было и слова из вести. Джеймс забыл дорогу в бар, не находил смысла в пьяном забвении, не желал более ничьего другого тела сильнее, чем её. Не обременяя себя грузом рассуждений о том, что проживаемая им жизнь противоречила всему, во что так свято верил прежде, Джеймс и дальше ступал по жизненному пути легкой поступью. Внимал исключительно внутренним противоречиям Фреи, отдававшим порой холодной отчужденностью, с которой не хотел мириться.

Встречать знакомых из бара приходилось часто, поскольку знакомые лица окружали его повсюду. Они продолжали здороваться с ним, переговариваться парой-тройкой слов. Зачастую спрашивали о внезапном исчезновении, без напускного лицемерия интересуясь, в чем же было дело, и бросали колкие шутки, понятные исключительно в их узком кругу. В ответ Джеймс смеялся и отнекивался, но никогда не оставлял обещаний вернуться.

Он знал этих людей, причем достаточно хорошо. Они вместе играли в карты, выпивали и принимали запрещенные вещества, теряясь в острых хитросплетениях чувств и ощущений. По большей части, жили для тела, отдавая ему все допустимые удовольствия, оставляя душу пустой и холодной темницей собственных страхов или обид. Теперь для Джеймса они все были незнакомцами, чуждыми по мысли и духу. С ними его связывало прошлое, где не было Фреи, из-за чего он и себя едва различал среди помутненных воспоминаний.

Они не могли понять его простых радостей, но Джеймс понимал их, как нельзя лучше, находя в них все свои худшие черты. И даже отчужденное наблюдение со стороны не взывало к чувству стыда или неловкости за прошлое. Тогда или сейчас – Джеймс оставался собой, и что не менее важно, принимал это, не отвергая собственной сущности.

Ему было плевать, что для бывших друзей он стал неузнаваем. Главное, что никакие обстоятельства не могли отвернуть от него Спенсера и Дункана, которых в одно и то же время постигла та же участь, что и его самого. Пусть явственно Джеймс не признавался им в своем поражении, но даже самый невнимательный мог распознать в нем перемену, как бы сама Фрея не умоляла его обо всем молчать.

Никаких долгов в учебе, никаких долгов в баре. У него была работа, не требующая больших усилий, всего лишь времени, и отношения с девушкой, что хоть и были во многом запутанными, но об этом удавалось забыть на время, когда они оставались наедине.

Вопреки странному убеждению Фреи, они встречались в самом обычном понимании этого слова, как делали это остальные, похожие на них, парни и девушки. Как и другие, считали себя особенными и напрасно полагали, будто никто другой не мог испытывать того же влечения друг к другу, что и они. Далее поцелуев не доходило. Джеймс ни разу и не настаивал. Не хотел спугнуть или нарушить всё грязным намеком. В то же время находил странным, что достаточно было и этого. По крайней мере, пока что большее казалось лишним.

– Давно тебя не видела, – потерянный среди задворок памяти голос Джейн Озборн привлек к себе внимание Джеймса. Он сидел, склонившись над книгой, которую разместил на подставке из стопки других, и писал доклад, сосредоточившись исключительно на этом. Писал быстро, поскольку спешил увидеться с Фреей. Кисть отдавала болью, шея затекла, глаза жгло под ярким светом настольной лампы. – Ты давно не приходил, – девушка заняла место рядом.

– Совершенно не было времени, – двинул плечами, не отвлекаясь на её настойчивость. Едва Джейн поняла, что её присутствия было недостаточно, как выключила лампу. Когда Джеймс повернул к ней уставший взгляд, перекинула ногу за ногу, как будто невзначай проведя вдоль его ноги. – Ты всё ещё обручена? – спросил нарочно с язвительной улыбкой на лице, отложив ручку в сторону.

– Да. Церемония должна пройти в мае. Должна признаться, что подумывала о том, чтобы отправить и тебе приглашение, но мы не виделись так давно, что я начала забывать, как ты выглядишь, – Джейн сладко улыбнулась, томно опустив подведенные глаза вниз, чтобы затем остановить взгляд на нем и смотреть кротко, но в то же время упрямо. Джеймс усмехнулся. Все эти уловки были ему знакомы. – Поговаривают, ты остепенился. Вернулся к бывшей, – девушка приняла нарочито скучающий вид. Вытянула вперед ладонь и начала рассматривать выкрашенные в тошнотворный перламутровый цвет ногти.

– Чего люди только не придумают, – он нарочно зевнул, прежде чем включить свет обратно, вернувшись к записям, когда Джейн положила свою ладонь поверх его, сжимающей с силой ручку, заново перехватив его рассеяное внимание.

– Знаю, что ты не стал бы с кем-либо встречаться. Строить с тобой отношения можно исключительно на интимной близости, – прошептала, наклонившись к парню совсем близко. – Должно быть, тебе приписывали отношения с половиной города, но мне ведь всегда было плевать на это. Я скучаю по нашим встречам, – произнесла на выдохе, коснувшись губами мочки его уха.

Джеймс сбросил её руку со своей и взволновано оглянулся вокруг. Взгляд его был не напуганный, но настороженный. От прежней небрежности не было и следа. Его место заняло беспокойство, выбивающее девушку из колеи.

– Мы прекрасно проводили время вместе, но я вряд ли когда-нибудь ещё тебя побеспокою, – Джеймс даже не пытался сделать голос тише, не внимая окружающим.

– Я не понимаю, – Джейн сдалась, откинувшись на спинку стула. Голос утратил намек на соблазн и звучал надменно обиженно. Она глупо смотрела на него, хлопая ресницами, слипшимися вместе тушью, и искренне недоумевала внезапному отказу. – Разве нам не было хорошо вместе?

– Было замечательно, но это не может более продолжаться. Я не заинтересован в продолжение наших взаимоотношений, – ответил напрямую, утаивая значительную долю правды. Жестокие слова звучали мягко, хоть и достаточно обидно.

Выражение лица Джейн тут же изменилось. Она заметно поникла, поблекла, растерялась. В то же время Джеймс не сомневался, что это не разобьет ей сердце, разве что немного оскорбит. Если она сама согласилась на их ни к чему не обязывающие отношения, то наверняка могла предугадать, что однажды это случиться. Как никто другой, она знала, что была не единственной его подругой, да и к тому же вряд ли спала только с ним. Слухи были несправедливыми, но по большей части правдивыми.

– Я скучала по тебе. Уверена, скоро тебе наскучит новое увлечение, и ты обязательно решишь вернуться к старому, – она неуверенно улыбнулась, с силой сжав в руках сумку. – В конце концов, до мая у нас ещё есть время.

– Я не уверен, что…

– Пожалуйста, прекрати. Я ведь знаю тебя не первый год. Всё, что связано с тобой, временное. В тебя влюблены все, но вряд ли кто-то любит по-настоящему, – Джейн поднялась с места. Разгладила руками подол платья, посмотрела на него с той же пустой улыбкой, с которой пришла, стерев с лица разочарование и обиду, проявляющимися красными пятнами на лице. – Я буду ждать тебя в любом случае. Вряд ли с кем-нибудь мне ещё будет так весело, – она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, по большей мере, чтобы оставить на коже цвет губной помады, нежели проявить нежность в своем отношении.

Он даже не удосужился посмотреть ей вслед, занятый тщательным оттиранием щеки. Её слова даже воззвали к насмешливой улыбке, с которой Джеймс не смог справиться, равнозначно как и с чувством нелепости и глупости произошедшей ситуации, о которой должен был забыть уже несколько минут спустя.

Слухи кружили вокруг него, не оставляя в покое хотя бы ненадолго. Джеймс не удосуживался быть осведомленным в их содержании, что менялось всякий раз, как одна и та же история могла соскальзывать с одного языка на другой. Просьба Фреи держать всё в секрете была вполне ясна, поэтому объяснений он и не требовал. В сущности, Джеймсу было плевать, знал кто о них или нет, но испытывал неудобства, сторонясь девушки где-либо, кроме замкнутого пространства её комнаты или его квартиры. На людях они держались хорошими знакомыми, может быть, друзьями, чего теперь ему было мало. Если бы можно было всё скрыть, ничего не скрывая. Если бы всем было так же плевать, как и ему самому. Если бы хотя бы Фрее было плевать.

Джеймс продолжал замечать знаки внимания других девушек, большую часть которых знал. Они подходили под самыми нелепыми предлогами, наиболее распространенным из которых была просьба прикурить. Милая улыбка, кокетливое подмигивание, несколько пустых невзрачных фраз и странный намек – это всё изжило себя. Прежде подобные игры увлекали его, вызывали живой интерес, пока всё не истощалось последствием интимной близости, против которой никто не имел возражений. Джеймс был убежден, что все знали, чем, в конце концов, обернется незатейливый флирт. Недопонимания вроде того, что произошло с Рейчел, происходили изредка. Теперь же его по большей мере всё забавляло. Нелепый бессмысленный фарс был до невозможного смешон.

Он не помнил, с кем в последний раз был близок до всего безумия, в которое его вовлекла Фрея. Не смог бы вспомнить ни имени девушки, ни её лица, что было не так уж важно. Ничто, в сущности, не мешало ему сблизиться хотя бы с одной из незнакомок, что так показательно строили ему глазки, или вернуться в объятия кого-то столь же беспринципного, как Джейн Озборн, но всё же что-то ему мешало. Фрея не ставила условных рамок, и предоставленная свобода сковывала противоречием чувств.

Джеймс хотел Фрею, но вынужден был подавлять внутри себя эту тягу. После неловкого инцидента в библиотеке он был уверен, что она не была наивна в собственных суждениях о близости и знала более чем достаточно, чтобы дать хотя бы малейший намек, если бы была готова. Фрея молчала, а ему приходилось справляться одному. Не привыкший к долгому воздержанию, Джеймс возбуждался всякий раз, как она садилась к нему на колени, прижималась своей грудью к его или позволяла спускаться поцелуями чуть ниже линии подбородка. Ему нравилось её тело, скрытое за ширмой одежды, кожа, мягкая на ощупь, волосы, особенно распустившиеся в беспорядке по спине. Джеймс был уверен, что легко распознал бы в темноте её запах, узнал голос, почувствовал прикосновение. Глядя на других, не мог перестать думать о ней, что убивало всякое желание, побужденное естественным вожделением.

Казалось, Фрея не замечала, как природа его тела вполне естественно тянулась к ней, желая гораздо большего, чем она позволяла. Может быть, девушка нарочно не подавала виду из страха, неуверенности или скрытого в глубине души отвращения. Джеймс не мог прочитать её мыслей, но замечал знаки. Стоило ему немного возбудиться, как Фрея отстранялась, оставляла его, не утруждая себя в поисках предлогов. Прикрывала смущенную улыбку ладонью, качала головой и отходила в сторону, давая время для передышки, прежде начать изводить заново. Он смущал её без всякого намерения. И хотя возбужденное напряжение Фреи было ощутимо, Джеймс всеми силами не поддавался воле тела, оставляя выбор за ней.

Поэтому встреча с Джейн выдалась ему глупой нелепостью, стоящей кроткой улыбки, но не более. В большем предвкушении он был от предстоящей встречи с Фреей, о которой они, как обычно, не обусловливались. У него оставался всего час перед встречей с мистером Клаффином, и он не хотел более тратить его на учебу.

Он всё ещё не мог приучить себя к усердию, поэтому по большей части спасала живость ума, потенциал которого Джеймс наконец-то начал использовать. Доклады и конспекты были не так уж важны, поэтому с головой зарываться в книги он не находил смысла. Достаточно было посещать занятия и слушать. В этом Джеймс начал преуспевать, хоть всё ещё порой позволял себе не посещать занятия, если только ему хотелось того.

В послеобеденное время общежитие обычно пустовало. Кто ходил на вечерние курсы, кто истрачивал часы в библиотеке, кто готовился к танцам или заседаниям дурацких клубов, что, невзирая на анонимность и напускную таинственность, были почти всем известны. Он знал дни и даже часы, когда Фрея оставалась в комнате одна, точно как и она знала внутреннее расписание жизни в их мальчишеском логове. Этого времени было мало, но от того видеть друг друга изо дня в день хотелось лишь сильнее. Стоило кому-то нарушить их уединенность, как они, по большей части Фрея, уходили в тень холодной отстраненности, скрывающей тепло разгоряченной кожи и свет блестевших глаз.

Джеймс спешил свидеться с девушкой, но когда оказался у двери её комнаты, ему никто вдруг не открыл. Он осматрелся вокруг, как делала по привычке Фрея, а затем постучал ещё громче и настойчивее, что по-прежнему было безрезультатно.

– Могу тебе помочь? – Джеймс не заметил, как открылась соседняя дверь и рядом появилась Рейчел. Подстроено всё было так, будто она оказалась в коридоре вовсе не потому, что услышала устроенный им грохот, а собиралась уходить и пересеклась с ним совершенно случайно. – С чем тебе может помочь Алисса или Фрея, с чем не могла бы помочь я? – хмыкнула девушка, двинув плечами.

– Мне не нужна помощь. Я всего лишь хотел… Впрочем не важно, – он усмехнулся, поправив надвинувшиеся на глаза волосы.

– Не хочешь вместе пообедать? – Рейчел принялась запирать двери, краем глаза наблюдая за ним.

– Не хочу мешать вам со Спенсером.

– Вряд ли у тебя это получиться. Мы встретимся только за ланчем, – спрятав ключи в сумку, она повернулась к нему с глупой улыбкой на милом лице. Похоже, Фрея была права. Рейчел всё ещё питала к нему чувство, теплящееся в глазах пустой надеждой, с которой смотрела на него и прежде. Это немного сбивало с толку, по большей мере потому, что странная привязанность Рейчел мешала Фрее, сковывала её, вынуждала чувствовать себя лгуньей.

Джеймс считал все её треволнения напрасными, но только теперь увидел их причину воочию. Для него чувства Рейчел не имели значения, впрочем как и чувства остальных девушек, питающих в глубине души бессмысленную веру в его взаимность по отношению к ним. Фрея тоже не должна была значить для него большего, но что-то пошло не так, и вернуться к прежнему расположению дел уже было невозможно. Впрочем он смирился с этим гораздо проще, чем можно было того ожидать. Терзания были, но Джеймс победил их, в отличие от Фреи.

– Знаешь, нам бы не помешало кое-что обсудить, – произнес Джеймс, когда они вместе спускались вниз по лестнице. Рейчел крепко вцепилась в его руку, как будто они всё ещё были парой. Не отпускала, даже когда на ходу надевала перчатки, приняв безмятежный вид, хоть и внутри испытывала короткий миг ликования.

– Интересно, о чем же? – спросила, подавляя улыбку. По дороге кивала знакомым, махала им рукой, будто двигалась красной дорожкой, а не холлом общежития. Рейчел знала, что к ним было приковано всё внимание, и умело пользовалась этим.

– О нас, – ответил достаточно многозначительно, чтобы глаза девушки тут же загорелись. Она посмотрела на него с живой искрой, обжигающей своей яркостью, подавляя улыбку, вырывающуюся наружу. Рейчел ещё сильнее сжала его руку, что заставило Джеймса пожалеть о том, что не сумел подобрать слова правильно. – Точнее обо всем, чего между нами не было.

Он открыл двери, выпуская Рейчел на промозглую улицу. Ей пришлось его отпустить с заметно поникшим выражением лица. И всё же затем она схватила парня под руку снова, вот только не так цепко, как прежде.

На улице было достаточно холодно, что было не так уж удивительно для второй половины ноября. Со дня на день ожидали выпадение снега, но тот пока не спешил сменять непрекращающиеся дожди. Капала мелкая морось, застревающая невидимыми каплями между ворсинок теплых пальто. Воздух был влажным и холодным, но кроме сырости Джеймс различал в нем и смешанный запах лака для волос и духов. Он чувствовал мурашки под кожей от холода, что покрывали лицо пятнами. Лицо Рейчел сохраняло фарфорово ровный тон под тонким слоем косметики. Она выглядела, как кукла – красивая, но пустая. Почему Фрея так сильно пеклась о ней?

По дороге к закусочной они лениво болтали о разном. Рейчел спрашивала о чем-то незначительном, пустом и неважном, а Джеймс нехотя отвечал, совершенно не заинтересован в чем-либо, кроме того, чтобы расставить все точки над «і». Он чувствовал её напряжение и нетерпение узнать, о чем им предстоит поговорить в закусочной, а потому ощущал свое превосходство. Шел вперед уверенно, но неспеша, находя забаву в её мимическом терзании.

Прежде чем начать разговор, они сделали заказ. У Рейчел, похоже, совсем не было аппетита, и ему льстила мысль, что он был тому причиной. Тщеславие по-прежнему оставалось неотъемлемой чертой скверного характера Джеймса.

– Буду рада выслушать тебя, – Рейчел приняла напускной чопорный вид, выпрямив спину и сложив руки перед собой на коленях. Голову держала прямо, но глаза рыскали по всему залу, не останавливаясь на нем одном. Она зажала щеки с внутренней стороны, по лицу ходили желваки.

– Я рад за тебя и Спенсера. Похоже, вы отличная пара, и он действительно хороший парень. По крайней мере, намного лучше меня, – начал с небрежного, но честного замечания. Свободно откинулся на спинку стула и закурил. Даже если Рейчел это не нравилось, она ни за что не возразила бы.

– Я знаю, – улыбнулась слабо и неуверенно. – Очевидно, это не то, что ты хотел мне сказать.

– Ты очень проницательная, – Джеймс мягко улыбнулся, словив на себе кроткий взгляд девушки. Нога под столом нервно двигалась. – Об этом стоило сказать давно, чтобы избежать недоразумений, но мне нравиться другая девушка. Нравилась с самого начала, на самом деле.

– Я знаю, – ответила сухо, не побоявшись в этот раз посмотреть на него прямо.

– Правда? – он сделал глубокую затяжку, прежде чем выдохнуть с облегченной улыбкой. – Отлично. Я рад, что мы избежали этого недоразумения, – Джеймс сжал ладонь девушки в своей, как только та легла на стол.

– Ты ведь понимаешь, что поставил меня в неловкое положение. В конце концов, Марта моя подруга, – быстро начала лепетать Рейчел, с каждым словом вызывая у парня всё большее недоумение.

– Марта? Ты имеешь в виду Марту Каннингем? – он сделал две глубокие затяжки подряд, отпустив руку Рейчел, будто та вдруг превратилась в разжаренный уголек.

– Кого же ещё, – Рейчел нахмурилась, заново уложив руки на коленях. – Мы знакомы ещё со школы, и с тех пор переписываемся и видимся время от времени. Она моя самая давняя и близкая подруга, и я так плохо обошлась с ней, – её речь прервала официантка, вернувшаяся с заказом. Джеймс потушил сигарету и провел ладонью по волосам, выпуская из груди спертый воздух. – Должно быть, ты не знал о нашем знакомстве, хотя мне выдается странным, что Марта ничего не рассказывала обо мне, поскольку о тебе я наслышалась. Странно, как много она о тебе рассказывала, но ни разу не называла имени, из-за чего и случилось подобное недоразумение, – Рейчел глупо рассмеялась, когда Джеймс оставался тихим.

– Марта мне безразлична, – произнес серьезно, глядя девушке прямо в глаза. Её смех вдруг стих, но глупая улыбка продолжала испещрять лицо. – Мы не более, чем друзья, что бы она кому не рассказывала.

– Какое это всё глупое недоразумение, – тихо прошептала себе под нос, бросив на него короткий растерянный взгляд, полный недоразумения. – Но мы разошлись из-за…

– Я влюблен в Фрею, – опрометчиво выпалил, вынудив Рейчел вмиг оторопеть. Казалось, она задержала дыхание и совсем разучилась дышать, не сводя с него округлившихся глаз.

Чувствовали себя странно оба. Слово «влюблен» вдруг обожгло Джеймсу язык. Он не понимал, почему не признался в том, что она нравилась ему, поскольку «влюбленность» была слишком преувеличенным словом, но в то же время, как нельзя правильным. Оно жгло и тело, и душу, затуманивая сознание страхом перед громкостью произнесенных слов.

Рейчел же выглядела так, будто ей кто между ребер засадил клинок ножа. Наконец-то фарфоровое лицо покрылось пятнами, на лбу выступили холодные капли пота. Глаза стали стеклянными, будто она вот-вот должна была заплакать, хоть и виду не подавала, сохраняя непроницаемое выражение лица.

– Значит, когда ты говорил, что тебе с самого начала нравился кто-то другой, ты имел в виду, что использовал меня нарочно, чтобы насолить Фрее? – произнесла сдавленным тихим голосом, подавляя горечь, скопившуюся на кончике языка. – Я тебе никогда не нравилась?

– Не превращай меня в подонка. Ты мне нравилась, но не так…

– Господи, как я могла быть так слепа? Не могу поверить, – Рейчел откинулась на спинке стула, стирая невидимые слезы ребром ладони. – Ты всё время пекся лишь о Фрее, когда я винила себя за то, что стала между тобой и Мартой. Как всё это глупо, – она усмехнулась, выдав нервный смешок, вместе с которым двигались и тонкие плечи. – Тебе должно быть всё равно, что у Фреи есть парень, не так ли?

– Они больше не вместе, – заявил сходу, хотя в этом вряд ли стоило признаваться. – Всё случилось само по себе на самом деле.

– Чёртова предательница и лицемерка, – пробубнила под нос, опустив голову угрюмо вниз. – Она ловко тебя охмурила. Всегда такая тихая и целомудренная, ведь кто бы мог подумать, что за этим кроется? У неё ещё хватило совести утешать меня после всего.

– Вряд ли её вина есть в чем-либо. Я всего лишь хотел внести ясность в происходящее, поскольку вина всецело лежит на мне, – произнес на выдохе. Этот разговор начинал изрядно раздражать, а кроме того утомлять. – Она мне нравиться, и её в этом нельзя обвинить. Должно быть, Спенс тебе нравиться не меньше.

– Ты сказал, что влюблен в неё, – Рейчел посмотрела на него, сузив с подозрением глаза.

– Какая к чёрту разница? – он хлопнул ладонью по столу. – Я всего лишь хотел сказать, что не чувствовал что-то большее к тебе, да и вряд ли бы смог. Я совершил ошибку, но ты тоже должна понимать, что большего между нами не могло быть. Это всё было несерьезно и по глупости, – его слова были холодными железными наконечниками стрел, что метко попадали в самую сердцевину души Рейчел, с трудом поддерживающий невозмутимый вид.

– Я принимаю твои извинения, – ответила вдруг девушка, прежде выдержав театральную паузу. Слова извинения даже не рассекли воздуха, как она вздернула кверху подбородок и с достоинством приняла их. Рейчел оставалась такой же самонадеянно упрямой.