Текст книги "Над пропастью юности (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 60 страниц)

Фрея была права. Джеймс отталкивал её, руководясь соображениями гордости, имевшей над ним власть. Теперь, когда не всё было одинаково безразлично, он принимал эту свою черту характера, как недостаток, от которого стоило избавиться. Хотя бы ради одного человека, который был ценнее всего остального мира. Признание Джеймса в любви было честным, а чувство – изнутри раздирающим. Счастье и благополучие зависело исключительно от них обоих, поэтому если за это нужно было бороться, то борьбу эту нужно было начинать с самим собой.

Он чувствовал упавшую на крепкие плечи усталость, хоть и знал, что как только голова коснеться подушки, глаза не сомкнуться. Джеймс предчувствовал ненавистную бессоницу, сражение с которой было заведомо проигранным. Их разговор разгорячил в нем кровь. Голова закипала в непрекращающемся потоке мыслей, клокочущих в груди тревогой. Прощальный поцелуй Фреи подживил испытываемое чувство злостью к самому себе. Джеймс мысленно проклинал себя за то, как жестоко отказался от предоставленного шанса, которого Фрея больше могла и не дать. Она была на пределе не меньше него, но всё же рассудительности ей хватало в большей мере.

Свет во всех комнатах был выключен, и Джеймс не думал ни о чем другом, кроме как быстрее оказаться в холодной постели. Но и теперь его планам не сужденно было осуществиться. Стоило открыть двери в комнату, как свет включился, и он обнаружил сидящего на своей постели Спенсера и занявшего место за столом Дункана, которые выжидающе смотрели на него, будто бы он с порога должен был начать объясняться, чего Джеймс не намерен был делать.

– Поздравляю, вам удалось меня поймать, – он устало усмехнулся, подняв в воздухе руки. – Но задушевные разговоры, сейчас последнее, в чем я нуждаюсь. Поэтому, Спенс, будь любезен…

– Я не поднимусь с этого места, пока ты не объяснишь, что происходит, – упрямо заявил парень, нахмурившись, как ребенок, которого без лишних объяснений лишили сладкого.

– Ладно. Думаю, на твоей кровати мне будет тоже не так уж плохо, – Джеймс упал на кровать друга, подмяв под себя подушку. Казалось, ещё немного и у Спенса из носа пойдет пар, настолько раздраженным он выглядел.

– Прекрати этот фарс, – на выдохе произнес Дункан. – Ты избегаешь нас несколько недель подряд и тому должна быть причина.

– В конце концов, мы твои друзья, и у нас есть право знать, что произошло, – нетерпеливо добавил Спенсер. Казалось, он в любую минуту готов был подскочить с места, на котором ему было слишком неспокойно сидеть. Руки были сложены впереди в замок, нога нервно дергалась. – Ты можешь рассказать нам всё.

– Но зачем мне это делать, если я не хочу? – без тени прежней ухмылки ответил Джеймс. Подставив под голову руку, устремил глаза в выбеленный потолок, испытывая раздраженность по отношению к обоим друзьям, которых не было желание ни видеть, ни слышать.

Рано или поздно они должны были спросить. Молчание не могло продолжаться вечно. Их интерес был естественным. Если бы подобным поведением злоупотреблял один из них, Джеймс, скорее всего, оставался бы равнодушным до тех пор, пока это не задело бы его лично, но Спенсер и Дункан были другими. Они были намного лучшими друзьями, чем он, отличаясь большей участливостью в делах друг друга, когда Джеймс был наибольшим эгоистом из тройки. Они и ценили в нем совершенно другое – прямолинейность, безмятежность и простоту. Вместо того, чтобы решать проблемы, он, как никто другой, помагал о них забывать, сводя на нет всю их важность. Главный подстрекатель всех школьных проделок и первый в списке ожидаемых людей на любой вечеринке. Беззаботный и несерьезный Джеймс ещё никогда не был так сильно на себя не похож, как теперь.

– Если не хочешь говорить, тогда хотя бы перестань избегать нас, – с тем же напускным спокойствием продолжал Дункан. – Мы ведь всего лишь беспокоимся о тебе.

– Мне это не нужно! Как и не нужны ваша жалость или поддержка! Как и разговоры! Как и отвлечение! Мне только и нужен, что покой, в котором я сейчас нуждаюсь намного больше, чем в людях, – произнес на выдохе, присев на кровати. Он сорвался, и знал, что это было зря. Джеймс был несправедливо жестким с Фреей и в том же духе продолжал разговаривать с друзьями, которые только и пытались что понять, в чем было дело, чтобы помочь хотя бы чем-небудь. – Пожалуйста, просто оставьте меня в покое.

– Нет, – Спенсер поспешил возразить. Он подскочил на ноги. Дункан пытался остановить его тихим и едва различимым «не стоит», но оно было проигнорировано. – Ты не можешь избегать людей только потому, что тебе так хочеться. Вероятно, что-то случилось, и мы принимаем это с пониманием, на которое тебе плевать, впрочем, как мне кажеться, и на нас двоих. Ты не можешь отталкивать людей, которые о тебе заботяться, которым ты небезразличен, которые знают тебя на протяжении двенадцати лет. Ты можешь не рассказывать о произошедшем, на это твоя воля, но прояви уважение и перестань вести себя, будто нас не существует.

Стоило другу замолчать, как Джеймс поймал себя на случайной мысли, что возразить было нечем. Спенс во многом был прав и спорить с ним не было ни смысла, ни сил. Умом осязать эту истину было намного проще, но не охваченым раздражением и злостью на самого себя сердцем, что до последнего упрямо сопротивлялось.

Джеймс перевел взгляд на Дункана, который поджал губы, глядя в ответ с немым беспокойством. Было очевидно, что идея подстрекательства принадлежала Спенсу, потому что Дункану хватало учтивости дать Джеймсу время, в котором он нуждался.

– И что я должен ответить на это? – он снова посмотрел на Спенса, которого этот вопрос заставил вдруг расстеряться. Похоже, парень и сам не знал, чего ожидал. – Вы бы лучше к своим дамам были так внимательны, как ко мне, – Джеймс не смог не сьязвить, что было лишним. Он и сам пожалел, что сказал это. Как будто оттолкнуть Фрею ещё не было достаточно для сожалений, как Джеймс ещё и, как будто нарочно отталкивал от себя друзей.

– Да тебя ведь просто колотит от того, что у нас всё в порядке, не так ли? – не выдержал вдруг и Дункан. – Ты никогда не был в отношениях, поэтому не можешь с ними справиться. Фрея стала слишком большим грузом, и ты не нашел решения лучше, чем уехать, оставив её.

– Я понимаю твоё рвение защищать кузину, но ты ничего не знаешь, чтобы предьявлять мне подобные обвинения, – теперь все трое были на ногах. – Похоже, не справились мы двое, но злодеем, как всегда, оказался я. Потому что никто и вообразить не может, насколько жестокими могут быть до милоты нерешительные девушки, неуверенные в собственных чувствах, когда ты вдруг начинаешь признаваться им в своих, – он чуть было не зарычал от злости, заставив друзей переглянуться между собой.

Спенсер поджал губы, опустив голову вниз, будто задумался о чем-то важном. Ему внезапно вспомнилось, как Джеймс схватил Рейчел за руку, едва заметил на пальце сверкающее кольцо, а затем был неистовым в убеждении ошибочности решения друга. Тогда Спенсер сказал, что «даже тебе было бы приятно называть кого-нибудь этим словом», имея в виду слово «жена», чему Джеймс не возразил, как делал обычно. Не рассмеялся в ответ и не сьязвил. Просто смолчал, что было на него непохоже.

– Фрея отвергла твоё предложение? – спросил наконец-то Спенсер, заставив Джеймса вдруг замереть на месте. Произнесенные вслух слова оказались, как раскат грома, за которыми последовала молния, что поразила сразу всех.

Затянувшееся молчание подтверждало догадку. Невзирая на то, что так и было, прежде это ни разу не было произнесено вслух, как факт с сухой констатацией. Джеймс не ожидал, что очевидная правда вдруг так сильно ударит по грудной клетке или резанет слух.

– Мне жаль, – сдавленно произнес вдруг Дункан, у которого не нашлось других слов. Он ощутил груз вины за необоснованое обвинение друга, но забрать слов обратно уже не мог.

– Замолчите оба, – с ещё большей злостью ответил Джеймс и отвел глаза в сторону. – Я не намерен обсуждать этого или более вспоминать, потому что…

– Должно быть, дело в её отце. Он… – начал было Дункан, поймав на себе испепеляющий взгляд друга.

– Дело во Фрее, – имя девушки царапало горло. И Джеймс посмотрел сперва на одного друга, затем на второго, пресекая их попытки расспросить о большем. Было в его глазах что-то вызывающее одновременно и страх, и жалость. – В любом случае кроме нас двоих это никого не касаеться, поэтому больше мы не вернемся к обсуждению. И этот разговор не выйдет за пределы этой комнаты. Если Фрея захочет рассказать обо всем Алиссе или Рейчел, то сделает это сама. Я и сам не хотел, чтобы вы обо всем знали.

– Клянусь, это останеться между нами, – первым произнес Дункан. В нем Джеймс мог никогда не сомневаться, хоть и в последнее время быть уверенным в кем-небудь было достаточно сложно.

– Да, я тоже, – неуверенно вторил Спенсер, когда две пары глаз остановились на нем. Он медлил и давал обещание неохотно, но всё же не стал перечить воле друга. – Клянусь, что никто больше об этом не узнает.

Этот разговор должен был что-то изменить, возобновить доверительные отношения между друзьями, но кроме разьяснения происходящего ничего не случилось. Наутро всё было, как прежде. В позднее выходное утро Дункан и Спенсер снова не обнаружили Джеймса на месте. Он ушел, прежде чем они проснулись. Пожалуй, вынужденое признание только всё больше усугубило и беззвозвратно разрушило.

Алисса и Рейчел по-прежнему не подозревали, в чем было дело. Между Фреей и Джеймсом случилось что-то, о чем они не подозревали, но узнать обо всем у них не представлялось шанса. Из окна девушки наблюдали за их немым диалогом, как за представлением, конец которого был неожиданно впечатляющим – Джеймс бережно оттолкнул Фрею, первым прервав их поцелуй. Ошибки быть не могло, это сделал именно он. И подозревать подругу в каком-либо проступке было необычайно сложно.

Избавленная учтивости Рейчел первой набросилась на подругу. Алисса не возражала и не поддерживала её, потому что и сама сгорала от нетерпения узнать, что случилось. Утомлено угрюмый вид Фреи говорил сам за себя – она не была намерена отвечать на любого рода вопросы. Ей нужно было, чтобы подруги оставили её в покое, но Рейчел так просто не сдавалась.

– Всё в порядке, – рявкнула девушке в лицо, прежде чем скрыться за дверью комнаты, что не была таким уж надежным укрытием. Рейчел хотела было последовать за ней с несдерживаемым на кончике острого языка возмущением, как Алисса помешала ей. Сейчас было не самое время для расспросов. Даже Рейчел, которой было велено возвращаться в собственную комнату, должна была это понимать.

– Ты рассказала ему? – только и спросила Алисса, когда обе оказались в постелях. Фрея обернулась к ней спиной, крепко прижавшись щекой к подушке, и обездвижено лежала, спрятавшись под тяжелым одеялом.

– Нет, – короткое и хриплое, выдающее слезы. Алисса оставила её в покое, и Фрея дала себе волю разразиться тихим плачем.

На следующее же утро Фрея дала самой себе шанс провести день без приевшегося уныния и осточертевших терзаний. Она сделала попытку всё исправить, которую Джеймс во второй раз отклонил. Её искренность ему была не по душе. Фрея даже предложила альтернативу, пообещав то, в чем по-прежнему не была уверена, но Джеймсу оказалось мало и этого. Его предубежденное недоверие порядком утомляло. После случившегося в библиотеке у Фреи было больше оснований для обиды и негодования. Тем не менее, после того, как она сделала вид, будто её это вовсе не задело, Джеймс не смог также отпустить собственную обиду, что выжигала и внутри девушки зияющую чёрную дыру, поглощающую день за днем всё больше радости утраченных впустую дней.

Невзирая на это, подсознание сохраняло мнимую надежду, что скоро всё разрешиться. Тучи освободят небосвод, ведь дождь не может быть вечен. И первый в новом году традиционный вечер, устроенный мистером Инканти, не лучший ли предлог снова встретиться, чтобы расставить раз и навсегда все точки над «і»? В глубине свого естетства Фрея пречувствовала, что скоро они со всем справяться.

Она не стала предлагать Алиссе пойти вместе, когда после ланча та ушла на встречу с Дунканом. У Рейчел было собрание клуба «Тринадцать загадочных случаев», куда она намеревалась пойти со Спенсером. Даже если бы Фрея и хотела пойти с кем-небудь, компании у неё не нашлось бы. Впрочем, она тому и не была сильно расстроена.

Фрея встретилась с мистером Инканти несколько дней назад, когда он, как и в самый первый раз, отослал ей записку с просьбой заглянуть как-небудь, что она сделала в тот же день. Инканти был рад её видеть, и было в его приветствии что-то душераздирающе искреннее, что заставило сперва смутиться, а затем улыбнуться. Фрея подозревала, что мужчина был намерен побеседовать о чем-то более существенном, нежели зимние каникулы, о которых он с необъяснимым интересом распрашивал, будто подозревал, что за это время что-то произошло. Между попыток расспознать в речи Инканти знакомые слова, Фрея пыталась придумать не выдающие реального положения дел ответы, что не вызвали бы подозрения в душевном разладе.

Наверное, мужчине было всё равно, и все заданные вопросы были не более, чем проявлением учтивой вежливости, но Фрея находила приятной и её. Тем более затем Инканти рассказал ей о своем Рождестве, проведенном в Италии, что даже заставило её от души посмеяться. Подобная фривольность должна была казаться подозрительной и неправильной, но Фрея не испытывала стеснений в свободном диалоге с профессором.

– Бло ли что-то, что тбя вдхнвляло? – спросил Инканти, заставив её наконец-то намхуриться.

Первой в голову пришла мысль о картине, нарисованной в первый день нового года, когда она узнала, что Джеймс уехал из города. Инканти сумел поймать в серых глазах короткую вспышку воспоминания, но, когда девушка поджала губы, стало очевидно, что оно останеться за замком молчания, который мужчина не стал бы настойчиво разрушать.

– Было кое-что, – ответила нерешительно.

– Длжно бть, это был кто-то опрделнный, – его нажим был мягким, но Фрею всё равно охватило напряжение, сковавшее тело тяжелыми цепями. – Нас зачстую вдхнвляют дргие люди, а прой и мы сами, дже если тго не осзнаем, – она лишь молча кивнула головой в расстерянности, что стоило на это ответить. – Я хчу, чтбы ты избрзила вдохнвение, – произнес наконец-то, не отводя от девушки изучающего взгляда.

– Простите. Кажется, я неправильно вас поняла, – Фрея замялась, испытывая искренне недоразумение.

– Ндеюсь, ты смжешь пймать миг, кгда что-то тргает твою дшу. Избрази не объект вдхновения, а смо вдхновение. Сдлай чвство зрмым, – в голосе мужчины было ощутимо воодушевление, что не было заразительным. Выражение на лице Фреи всё ещё было недоумевающим.

– Я не уверена, что смогу, – она покачала головой.

– Попрбуй. Бльшего я не трбую, – он обошел стол, откуда достал маленький пакетик со сладостями, что знаменовало их прощание. – Прсто поптайся, – Инканти протянул ей миндально-песочное печенье.

– Ладно. Я попробую, – Фрея неловко улыбнулась, приняв угощение.

Собираясь на вечер к Инканти, она всё ещё не была уверена, что именно должа была согласно с его соображением изобразить. Возможно ли, было нарисовать вдохновение без изображения того, что вдохновляло. Будь это другой человек или же перехватывающий дыхание пейзаж, это было нечто осязаемое, что можно было увидеть и запомнить, но, кажется, Инканти просил о другом. Поклонник тонких, почти что невидимых, материй, он широко мыслил без соображения, что её мысли были глубоко отличительны и более приземлены. Поэтому Фрея понятия не имела, что именно должна была делать, но покуда в этом деле не было срочности, с ним можно было повременить.

Направляясь к дому Инканти, более её мысли занимала предстоящая встреча с Джеймсом, которая выдавалась в отчаянной убежденности неизбежной. Пока между ними всё оставалось нерешенным, Фрею ничто не вдохновляло. И одна мысль о вдохновении была пустой и совершенно неважной. В шкале приоритетов она занимала одну из последних строчек.

Обманутая неоправданным ожиданием, Фрея чувствовала себя последней дурой, когда так и не обнаружила среди присутствующих Джеймса. Оставаясь в стороне от остальных, бродила безцельно по просторной гостиной, рассматривая, как будто в первый раз, все картины, сохраняя напускное спокойствие. Оглядывалась всё время вокруг и внимательнее, чем когда-либо, рассматривала лица присутствующих, среди которых не могла обнаружить единственное, которое искала.

Сдерживаемые слезы сдавливали горло. Она держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться, что могло случиться по щелчку пальцев. Выпила бокал вина, но в большем и не нуждалась. Голова и без того была как в густом тумане, в котором она словно потерялась. Фрея была рассеяной и нерасторопной, совершенно выбитой из колеи.

Занявшая диваны компания, что была ей уже знакома, предлагала присоединиться к живому обсуждению, от чего Фрея вежливо отказалась. Мистер Инканти увлек её в короткий диалог, но стоило ему оставить её, как она забыла, о чем они говорили. Глаза всё время были напряжены, потому что несколько часов кряду Фрея искала и ждала, когда наконец-то появиться Джеймс, чтобы выдохнуть с облегчением. Ведь ей даже дышать было нечем, так сильно она была напряжена и скована. Чем дольше было ожидание, тем более невыносимо ей было.

В конце концов, Фрея более не могла выдержать душевного мятежа и ушла, не предупредив никого о своем уходе. Вряд ли было кого предупреждать об этом вовсе. Держась отчуждено, она не привлекала много внимания, в котором и не нуждалась. Единственный, кого Фрея ждала, не пришел. Поэтому всё остальное было неважным.

Оказавшись на улице, она наконец-то почувствовала, что могла дышать. Холодный воздух остужал жар кожи и обдавал льдом легкие, нуждающиеся в упоительной свежести. Дышала глубоко, испытывая недостаток в воздухе, полного февральской сухости. Фрея чувствовала себя одновременно уязвленной и, как никогда прежде, злой. Если бы Джеймс вдруг появился из ниоткуда со словами – «Прости, что так поздно», она бы бросилась на него с крепко сжатыми кулаками, пока не поддалась бы слабости поцеловать его или хотя бы обнять. Но он не появлялся и вряд ли был намерен это делать.

Возращаться домой не было охоты. Было темно, но недостаточно поздно, чтобы бояться прогуляться в одиночестве, что должно было стать её единственным успокоением, что казалось неизбежным.

Фрея не переставала обвинять себя в наивности, что в который раз сокрушала её, топя в очередном разочаровании, как беспомощного котенка. Она сама придумала эту встречу, вообразила, будто Джеймс вообще должен был знать об устраиваемом вечере, и убедила себя, что всё наконец-то станет на свои места. Ещё одна ошибка, вызывающая сожаление.

Она блуждала по городу в одиночестве, не различая пути, которым двигалась. Низко опустив голову, обняла себя и не сводила глаз с утопающих в медленно тающем снеге ботинок. Тихо бормотала что-то под нос и не замечала ничего вокруг. Впрочем, много внимания тоже не привлекала. Фрея чувствовала себя потерявшимся в безграничности пустого пространства призраком, которому не оставалось ничего, кроме как оглядываться на безвозвратное прошлое. Положение дел девушки не было так уж омрачено, но ей тяжело было вообразить, как что-то хорошее ещё сможет случиться. Раздавленая собственными неоправдаными ожиданиями, она не находила в действительности больше ничего хорошего, что могло дать ещё одну мнимую надежду в облике самообмана.

Со временем становилось холоднее. Пора было возвращаться домой, чего отчаянно не хотелось, и Фрея подняла голову, чтобы оглянуться, куда ноги невольно привели. Первое, за что уцепились слезящиеся от холодного ветра глаза, был разорванный плакат, кусок которого продолжал болтаться на стене. Сомнений возникнуть не могло. Это был один из плакатов, что они втроем развешивали по всему городу, пока им на голову не свалилась компания пьяных парней, не отличающихся приличными манерами.

Фрея оглянулась ещё раз, прежде чем подошла ближе к двери. Именно отсюда накануне вышел Джеймс, назвав это место тем, где «хотел бы видеть её в последнюю очередь». Она не ошиблась. У двери не было ни вывески, ни таблички, обозначающие, что было за этой простой, ничем не примечательной дверью, за которой скрывалось место, которое Джеймс должно быть некогда посещал. Рассудок пронзила лихорадочная мысль – вдруг он и сейчас был там?

Она не знала, нужно было ли просто дернуть за ручку или же постучаться. Фрея подошла в нерешительности ближе, но как только подняла сжатую ладонь, как расстерялась. Тело охватило волнение и дрожь. К горлу поднялся тошнотворный страх. Фрея закрыла глаза, сосчитала мысленно до десяти, а затем и сама не успела сообразать, как сжатая крепко ладонь сама трижды ударила по двери.

Девушка застыла в ожидании, не уверена, что должно было произойти дальше. Что, если это был обычный бар, паб или закусочная? Может быть, джентельменский клуб, каковых в Лондоне было полно? Что, если это был публичный дом? Об этом, подавляя отвращение, Фрея старалась не думать.

Когда ответа не последовало, она дернула за ручку. Дверь без сопротивления подчинилась, но за ней оказался темный коридор, в конце которого мигал красный предупреждающий свет, что заставило её вдруг застыть на месте в нерешительности. Фрея ещё раз оглянулась вокруг. Шум от сливавшихся воедино голосов людей был упоительным, хоть она и не понимала, откуда он доносился, поскольку улица выглядела пустынно. В конце концов, собравшись с мыслями, она решилась идти дальше.

Дверь глухо захлопнулась, стоило Фрее сделать несколько неуверенных шагов вперед, отрезав её от уличной суеты. Теперь в ушах звенел лишь ленивый отголосок старого скрипящего грамофона и пьяный смех незнакомцев, в котором было что-то пугающее. Она продолжала двигаться вперед, как бабочка на свет, что должен был уничтожить её. Единственным утешением оставалась мысль, что в этом жутком месте можно было встретить Джеймса, если только от этого был какой-небудь прок.

– Простите, мисс, для вас сюда вход запрещен, – за приоткрытой ширмой её тут же встретил незнакомец, перекрыв дальше путь. Он был высоким и широкоплечим, а потому не представлялось действительным заглянуть ему за спину, что Фрея отчаянно пыталась сделать. Она даже не успела оценить обстановки, когда он неизвестно откуда выскочил, заставив её вздрогнуть от испуга.

– Могу ли я хотя бы узнать, есть ли здесь тот, кого я ищу? – Фрея не могла скрыть волнения, от которого горели щеки. Она смотрела на незнаномца умоляюще, что, кажеться, смягчило его строгость. Плечи заметно расслабились, голова чуть наклонилась.

– Можете попытаться, – произнес устало, будто с подобной просьбой к нему обращались уже не впервые.

– Джеймс Кромфорд, – его имя сорвалось с губ вместе с нерешительным вздохом.

Парень в ответ улыбнулся. Во взгляде появилась жалость, но в то же время будто бы и тень презрения. Он смерил её оценивающим взглядом, словно сравнивал с кем-то, отчего Фрее стало не по себе. Она невольно сьежилась, но не стала отводить упрямого взгляда, чтобы не выдавать покрывшего кожу мурашками страха.

– Не хочу вас расстраивать, но его здесь уже давно никто не видел, – парень пожал плечами, улыбнувшись вдруг ещё шире. Будто в происходящем было что-то забавное.

– Но он был здесь вчера, – Фрея придала голосу напускной уверенности, что, кажется, была не так уж убедительна. Во многом её тон был возмущенным, будто её пытались нагло обмануть, нарочно сговорившись.

– Не может быть. Сид, Кромфорд действительно приходил вчера? – парень обратился к мужчине, вытырающему барную стойку, за которой одиноко сидел кто-то, опустив грузную голову вниз.

– Зашел всего на час, да и к тому же не в лучшем расположении духа, – ответил Сид, покачав головой. – В последнее время его и не узнать. Никогда не видел его таким угрюмым.

– Может, наконец-таки влюбился, – незнакомец усмехнулся. Фрея почувствовала себя лишней, поэтому попыталась впривлечь к себе внимание протяжным вздохом. – Надеюсь, нам посчастливиться увидеть Джеймса сегодня, но без приглашения…

– Брось, Роджер. Я знаю её, – незнакомый елейный голос не дал парню договорить. Из-за его спины показалась девушка. Та самая, которую Фрея видела в библиотеке рядом с Джеймсом. Невольно она нахмурилась и крепко сжала челюсти, ощутив за считанные секунды заразившую кровь ревность. Новая встреча с девушкой была ей откровенно неприятна, чего Фрея не намерена была скрывать. – Пусти её, – она обхватила парня за руку и поцеловала в щеку, как будто это ей ничего не стоило. Не успел он что-либо сообразить, как девушка аккуратно взяла Фрею за руку и повела за собой внутрь.

Это был обычный бар. Внутри помещения были разбросаны круглые столики со стулами, оббитыми кожей. В углу одиноко стояло пианино, с крышки которого забыли убрать несколько пустых бутылок из-под пива. Рядом стоял выпускающий скрипящие звуки старый грамофон, на котором медленно вертелась пластинка. Красный свет резал глаза, не успевшие привыкнуть к необычному освещению, но Фрея сумела заметить ещё несколько дверей, из-за которых слышался гул других голосов. За одними из них был туалет, разделенный затем надвое – для дам и джентельменов, за другим – игральная комната, уютное место для заядлых картежников, и за третими находилась небольшая спальня, где можна было за отдельную плату уединиться.

– Надеюсь, ты не держишь на меня зла за то небольшое представление, – с ласковой улыбкой произнесла девушка, протягивая Фрее кроваво-красный коктейль неизвестного содержания. В руках у неё был такой же, вот только на столике уже стояло три пустых стакана. – На Джеймсе, действительно, последние дни нет лица. Я надеялась, что твоя короткая вспышка ревности сможет его приободрить, – она игриво подмигнула Фрее, будто они были не меньше, как старыми подругами, встретившимися случайно посреди улицы.

– Прости, но кем ты приходишься Джеймсу? – спросила с недоверием, что не было не беспочвенным. Напускное дружелюбие незнакомки сбивало с толку.

– Не буду врать, у нас была короткая интрижка, но теперь всё в прошлом, – она подняла в воздухе руку, демонстрируя выблескивающее на безымянном пальце кольцо. Фрее показалось, что девушка говорила об этом с долей сожаления и грусти, но не стала внимать этому, когда один вид обручального кольца немного успокоил нервы. – Меня зовут Джейн. Джейн Озборн, – она перевернула ладонь, протянув Фрее, которая с мнимой решительностью её пожала.

– Фрея О’Конелл, – ответила, когда Джейн вдруг подвинула коктейль ближе, призывая сделать хотя бы глоток.

– Очень милое имя, – улыбка девушки вдруг показалась хищной. – Как и ты. На самом деле я и представить не могла, что кто-то растопит однажды ледяное сердце Джеймса, но немного душевных страданий не будет для него лишним, – произнесла с ощутимым злорадством.

Осушив добрую половину стакана одним глотком, Джейн открыла сумочку и достала оттуда мундштук, в который вставила сигарету. Предложила и Фрее, но она вежливо отказалась, сделав вместо этого осторожный глоток неизвестного напитка, который к тому же оказался холодным.

– Это томатный сок и водка. Называеться «Кровавая Мэри», – Джейн улыбнулась, сделав глубокую затяжку.

– Вкусно, – с неловкой улыбкой ответила Фрея, отметив про себя, что вино ей всё же было больше по душе. – Я не уверена, что Джеймс придет. Поэтому, наверное, будет лучше, если я…

– Останься, – Джейн накрыла её ладонь своей, отчего Фрея почувствовала себя ещё более неловко. – Ещё слишком рано. В прежние времена Джеймс заявлялся намного позже. Подожди, и скоро здесь станет совсем весело, – она улыбнулась, сверкнув рядом ровных зубов, отчего Фрея почувствовала, что попала в ловушку.

– Ладно. Может быть, побуду ещё немного. Где здесь уборная? – спросила тихо, наклонившись над столом, что заставило девушку тихо рассмеяться. Она указала ей в сторону одних из дверей. Фрея поблагодарила её, прежде чем поднялась с места на нетвердых ногах. Похоже, напиток был достаточно крепким, чтобы ударить градусом в голову.

– Только не перепутай с мужским. Это может быть опасно, – Джейн рассмеялась ещё громче, и её голос напоминал эхо.

Оказавшись в уборной, Фрея первым делом подошла к умывальнику, над которым висело зеркало. Покрутила дрожащими пальцами вентик и набрала полные ладони холодной воды, которую разом выплеснула на лицо, что сразу пустило по телу приятный ободряющий разряд. Подняв глаза, встретилась с собственным отражением, рассматривая которое начала горячечно бормотать под нос слова – «Прости, мне нужно идти. Вспомнила, что тороплюсь. Нужно идти. Тороплюсь».

Повторяла, как заведенная, представляя перед собой улыбающееся лицо Джейн, на которую было сложно злиться, когда она была такой непринужденной, мягкой и дружелюбной. И всё же в её обществе Фрея не хотела оставаться. Ей нужно было срочно уходить. У неё было плохое предчувствие, что вдруг накрыло с головой.

И едва Фрея успела поддаться убеждению внутреннего голоса, как для этого стало слишком поздно. Заглянув в зеркало ещё раз, она встретилась не только со своим отражением, но и Реймонда Купера, который стоял за её спиной.