Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 72 страниц)

Несмотря на то, что целый день, проведенный с Олли за играми и беготней, вымотали Уильямс гораздо сильнее, чем она предполагала, спать ей не хотелось. А глядя на своего жениха, спящего сном младенца, ей и вовсе хотелось поколотить Криса. Он так и не съездил на эту ебаную примерку!

Не слишком веселые мысли превращались в ее голове в слоеный торт из волнений о предстоящей свадьбе, результатов УЗИ, судебных разборок с внезапным папашей Уайтом и предстоящим знакомством с родителями Криса. От всего этого, Робин действительно захотелось съесть что-то похожее на тортик.

Вздохнув, она поднялась с пола и, легонько подпрыгивая, ушла в кухню. Полночь и свидание с клубничным мороженным под аккомпанемент очередного тупого фильма для неспящих любителей телевидения привели Роббин в чувство. Развалившись на небольшом кухонном диване, который стал ее любимым прибежищем за последние несколько недель, девушка, смакуя, облизывала очередную ложечку замороженного десерта. Услышав за своей спиной шлепанье босых ног Криса, она самодовольно хмыкнула, но не обернулась, продолжая таращиться в экран телевизора.

– Что ты делаешь? – зевая, пробубнил мужчина. – Который час?

– Я обжираюсь мороженым, – с печальной усмешкой ответила Уильямс. – А времени сейчас уже дохрена.

Бросив на любимую осуждающий взгляд, в котором заботы было гораздо больше, чем желания попросту поворчать, Крис взял со стола «айпад» Робин и посмотрел на время.

– Не можешь спать? – спросил он, присаживаясь рядом.

– А что будет, если твои родители меня возненавидят? – Робин приподнялась и с раздражением сунула в руки музыканта ведерко с мороженым.

Девушка скрестила на груди руки, затем принялась теребить завязки на своем худи.

– Ты обязательно им понравишься, – Крис зачерпнул ложечку мороженого и сунул в рот. – Мы уже говорили об этом, помнишь? Все будет хорошо.

Заправив за ухо прядь волос, Робби снова подняла на глаза на Мартина и прошептала:

– Иногда мне кажется, что я с ума схожу…

Крис отставил ведерко с мороженым на край стола и наклонился к возлюбленной. Так близко, что мог все же попытаться определить, какого сейчас цвета ее глаза: в них больше небесно-голубого или зеленого, как молодая листва.

– Я знаю, – произнес он, едва ощутимо касаясь ее губ своими. – Но, поверь мне, я здесь. И я не дам тебе окончательно свихнуться.

Роббс негромко рассмеялась и, обхватив лицо Мартина ладонями, нежно поцеловала.

– Идем в спальню, – поглаживая ее по ноге, хрипло произнес Крис. – Я спою тебе колыбельную.

– Мне нравится такой план, – приподняв бровь, усмехнулась Робин. Когда он был рядом все мысли, пугающие ее, таяли, как сумерки перед рассветом.

Утром Робин была в полной боевой готовности. И пока Крис вливал в себя кофе, которое должно было пробудить его и его отцовские чувства после очередной бессонной ночи, она успела выбрать платье, сделать укладку и слегка подкрасить ресницы.

Завтрак приготовила жена большого Уолли, теперь она работала в доме Мартина на постоянной основе вместо миссис «хорошее английское воспитание». Уильямс рассчитала Мэри Попинс и подключила к готовке добродушную Оливию, которая знала толк в том, как поджарить цыпленка так, чтобы любой веган начал снова пускать слюни на сочное хрустящее мясо. К тому же, Оливия родилась в Хьюстоне, и ее страсть к южной кухне была прямо пропорциональна огромному заду. Робин нравилась эта энергичная хохотушка со смеющимся взглядом, а Макс даже начал подтрунивать над сестрой, обзывая ее «хозяйкой». Он был уверен, что через некоторое время дом в Малибу будет походить на плантацию, где с утра до ночи гнут спины все, кому повезло родиться черным.

Сама Роббс таких шуток не понимала и щедро задаривала свою новую повариху, пока та, в свою очередь, готовила для нее очередную вкуснятину.

По дороге до медицинского центра Робин трепалась по телефону со Скай, пытаясь выведать хоть что-то о предстоящем девичнике, который должен стать для нее сюрпризом. Крис сидел за рулем и периодически посмеивался, слушая, как Уильямс пытается хитрить, дабы вытащить из Иендо секретный секрет. Но та, судя по всему, так не поведала девушке ни одной, даже самой крошечной детали, и возмущенная Роббс достаточно быстро закончила разговор, после чего запихала «айфон» обратно в сумочку.

– Хорошо, что твоим мальчишником будет заниматься мой брат, – глядя на проплывающие мимо пейзажи утреннего города пробубнила Робби. – Он достаточно предсказуемый.

– Не припомню, чтобы мы с Максом обсуждали мальчишник, – свернув на Кросс-Крик-роуд, ответил Мартин. При упоминании о мальчишнике в голове всплыли размытые воспоминания их прошлой попойки с Максом попойки. Когда еще Бен тоже сделал татуировку. Второй раз выдержать столько бухла он бы ни за что не решился. Кашлянув, он вновь заговорил: – Вообще-то, я хотел поручить все это парням из группы и…

– Ты прикалываешься?! – Ульямс громко рассмеялась, несколько раз топнув ногами. – Макс уже месяц собирает шлюх по всему ЛА для того, чтобы набить ими бордель, в котором вы будете тусоваться. Хочешь лишить его этого удовольствия? Тогда он точно тебя будет ненавидеть до конца своих дней.

– Почему-то мне кажется, что он будет жить долго, – совершенно серьезно произнес Крис.

– Эй! – Робби легонько толкнула мужчину в плечо. – Мы вообще-то говорим о моем брате!

В ответ Мартин лишь улыбнулся и прибавил громкость радио.

– К тому же, – немного помолчав, добавила Робин, – он действительно устроит классную тусовку. А что сможет сделать Джонни? Купить вам печенья к чаю?

– Разве ты не была против того, чтобы я шатался с твоим братом? – паркуя машину возле медицинского центра, спросил мужчина.

– Лучше уж с ним, – набрасывая на плечо сумочку, усмехнулась Уильямс. – Тем более, если он тебя на шалаве застукает, то выбьет из тебя всю душу. Он мне сам сказал.

Улыбаясь, Робби приоткрыла дверцу машины и вышла. Крис хотел было что-то ей ответить, но та опередила его, вновь просунув мордочку внутрь, сквозь опущенное стекло:

– Идем, посмотрим на нашего ребенка!

Приземлившись в Нэшвилле рано утром, Бен успел позавтракать в милом семейном ресторане, выпить кофе и, с ленцой поглядывая на окружающих, в очередной раз убедился в том, что этот город совершенно не похож на своего «главного обитателя».

После завтрака мужчина решил прогуляться, чтобы немного отвлечься и еще раз все хорошенько обдумать. Пряча глаза за темными стеклами Ray Ban, Аффлек рассматривал выглядывающие со всех сторон вывески, безвкусные афиши концерта очередной местной Тейлор Свифт и чувствовал, как желание выпить берет верх над его способностью все контролировать. Все и даже себя самого.

Этот город и правда не подходил Джеку Уайту. Во всяком случае, тому Джеку Уайту, которого Бен видел в детском отделении больницы Сан-Франциско месяц назад. Или тому Джеку Уайту, о котором ему рассказывала Патти, от злости и обиды при этом сжимая кулаки. Нэшвилль больше походил на уютную провинциальную копию Лос-Анджелеса с тем лишь различием, что вместо пальм здесь на каждом углу были бары, в которых каждый вечер был вечером свободного микрофона, а люди, приезжающие сюда, мечтали выйти на сцену Опри, а не покорять Голливуд. Милый город со своими собственными мечтателями в ковбойских сапогах.

Почему Джек выбрал именно Нэшвилль? И почему он вообще согласился на эту встречу?

Бен взял такси и отправился прямиком в бар, адрес которого по телефону назвал ему Джек. В голове вопросов было по-прежнему куда больше, чем ответов, и Аффлек решил смыть всю эту чертову нервозность несколькими порциями виски. В конце концов, он даже не знал, с чего начать этот ебаный разговор. Ему куда проще было бы пару раз врезать долбаному мудаку по роже.

Но он не был зол на Уайта настолько сильно. Скорее, мужчина просто не до конца понимал его. И он пообещал себе, пообещал, как только сел в чертов самолет в Лос-Анджелесе, что попытается понять. В отличие от Патти и ее свято верящих в чудеса друзей, Бен осознавал, что в судебной схватке с Джеком шансов у нее нет. Горечь ее печали была повсюду. Ему казалось, что он чувствует ее привкус на своих губах, когда Бэйтман целует его. В ее прикосновениях, когда они занимаются любовью. Патриция была раздавлена, но умело маскировалась, пряталась, каждый раз при его появлении, натягивая фальшивую улыбку. И он ненавидел это.

Уайт не опоздал. Он сразу же заметил Бена и его жалкую попытку приветливо улыбнуться. Блядский мудак!

– Надеюсь, тебе не нужно много времени, – произнес Джек, опускаясь на стул напротив. – У меня его нет.

Нескольких секунд Аффлеку оказалось вполне достаточно, чтобы желание уебать своему собеседнику могло вдребезги разнести шкалу терпения и выдержки. О да, теперь он понимал! Джек сделал жест официантке и вытащил из кармана своей косухи сигарилы. Бен залпом осушил бокал с остатками виски и негромко кашлянул. На пальце Уайта была печатка со счастливым числом «III». Ебаное кольцо сраного всевластия!

Закурив, музыкант откинулся на спинку стула и встретился с Аффлеком глазами. Выдержать полный ненависти взгляд Джека никогда не было просто. И Бен почувствовал, как его рука, лежащая на колене под столом, непроизвольно сжалась в кулак.

– О чем ты хотел поговорить, Бен? – мужчина мельком взглянул на официантку, которая поставила перед ним выпивку, и, смутившись, поспешила удалиться. – Если об этой шлюхе, ты зря приехал, я…

– Выбирай выражения, ты, дерьма кусок!.. – схватив Уайта за ворот футболки, со злостью прохрипел Аффлек.

– Убери свои мудацкие руки! – дернувшись, Джек поднялся со стула и, раздавив в пепельнице сигарилу, прошептал: – Я тебя, сука, убью!

– Что тебе от нее нужно, блядь?! – Аффлек резко поднялся и, выйдя из-за стола, подошел ближе. – Почему тебе просто не съебать?!

Джек оттолкнул мужчину с такой силой, что тот пошатнулся и, ударившись спиной о соседний столик, опрокинул несколько бокалов. Рядом вскрикнула какая-то девушка.

В голове был шум. Бен огляделся вокруг и, заметив перепуганных посетителей, попытался жестами объяснить, что это все пустяки, но Джек, стоявший буквально в метре от него, явно так не считал.

– Послушай, – пытаясь унять возбужденную дрожь в голосе, начал Аффлек, вновь подходя ближе. – Я не хочу так это решать, мужик…

– У меня с тобой никаких дел нет, – с ухмылкой ответил музыкант. – Я не понимаю, какого черта тебе от меня нужно.

– Я просто пытаюсь понять, зачем тебе все это…

– Пошел ты! С чего я стану говорить с тобой?!

– Хотя бы с того, что ты уже здесь, – Бен опустился за столик и жестом подозвал перепуганную официантку, заверив ее и всех вокруг, что все в полном порядке. Затем обратился к Уайту, который продолжал стоять рядом, точно окаменевший: – Присядь, Джек. Нам обоим нужно выпить.

Спустя два часа оба мужчины уже достаточно сильно набрались, чтобы перестать ненавидеть друг друга. Бен теперь видел, как сильно на самом деле задет был Уайт. Это было во всем. В том, как он говорил, закуривал или сверлил его своим задумчиво-пьяным взглядом. Вся агрессия Джека куда-то исчезла, сейчас он больше напоминал угрюмого и забитого ребенка в теле мужчины. И это было слишком сложно. По-прежнему слишком сложно. Музыкант упорно отказывался начинать тот разговор, ради которого Аффлек вообще прилетел сюда.

– Твоя семья живет здесь? – спросил Бен, делая очередной глоток виски, которое сейчас казалось уже чем-то вроде воды. Трудной воды янтарного цвета. Он хотел бы быть чуть трезвее, но просто не мог.

– Семья?! – прыснул со смеху Джек. – Если ты имеешь в виду мою бывшую, да, она живет в Нэшвилле. Живет здесь, да. С нашими детьми.

– Непросто все это, – негромко произнес Аффлек, стараясь перехватить взгляд сидящего напротив мужчины.

– Нет, тут ты ошибаешься, – музыкант снова закурил, заправляя за ухо прядь волос. – Непросто вбить в стену гвоздь, если за всю жизнь ни разу не взял в руки ебаного молотка. А все это… Мне иногда хочется, чтобы у меня была машина времени. В подобном случае я бы просто никогда не женился.

Рассмеявшись, Бен заметил, как скупая ухмылка на несколько секунд преобразила обезображенное пьяной тоской лицо Джека.

– Я не представляю жизни без своих детей, – немного помолчав, проговорил Аффлек. – Мы с Джен столько дерьма натворили… Но мои… Наши дети… Я не представляю, кем бы я стал, не будь у меня их.

– Бен, нахрена мне твоя исповедь?! – пробормотал Уайт. – Я же не блядский священник. Что тебе нужно?

Явно не готовый к такой резкой перемене в настроении Джека, актер выпрямился и, наклонившись немного, потянулся за своими сигаретами. Закуривая, он произнес, стараясь в очередной раз заглянуть прямо в лицо своему собеседнику:

– Ты думал о том, какие последствия для Оливера будет иметь вся эта хуйня с судебными разбирательствами и вашими с Патти терками?

– Конечно, – сверкнул глазами Джек. – Последствия… Оливер узнает о том, что у него есть отец, который любит его и готов заботиться о нем, несмотря на то, что это явно не входило в планы его мамочки. Этой проклятой суке было проще бросить ребенка на двух ебаных педиков, а самой продолжать тусоваться в Калифорнии со своими друзьями.

– Джек, я прошу тебя уважать Патти и не говорить о ней так в моем присутствии, – спокойно ответил Аффлек. – В противном случае я не отвечаю за себя…

– Да плевать я хотел на Патти! – со злостью прошипел мужчина. – Мне плевать на нее, ясно?! Но сына моего никто у меня никогда не заберет! Я все сделаю! Не остановлюсь ни перед чем!..

– Никто и не пытается забрать его у тебя, – вставил Бен. – Я уже говорил Патти, что она совершила ужасный поступок, скрыв от тебя рождение Оливера. Но, вероятно, у нее были на это причины. И раз уж сейчас все так, зачем превращать жизнь ребенка в телешоу?! Ты ведь знаешь, что будет. Это все такое дерьмо, Джек. Остановись. Ты не добьешься ничего, кроме еще…

– Хочешь, я расскажу тебе, что такое телешоу?! – оборвал его Уайт. – Телешоу, когда твой сын воспитывается гомиками из Сан-Франциско, пока ты понятия не имеешь о его существовании. Телешоу, когда женщина, которой ты доверял больше, чем себе, предает тебя и исчезает из твоей жизни, скрывает от тебя вашего общего ребенка, не дав тебе ни единого шанса. А потом, когда Оливер станет старше?! Ты сам-то понимаешь, Бен? Он же захочет узнать о том, кто его настоящий отец. Именно такую хуйню всегда обсуждают в телошоу, да. И она… Что она будет делать?! Врать ему?! Скрывать всю правду, как все это время скрывала от меня?! Блядь, да я бы мог никогда не узнать, понимаешь?! Патриция ебаная эгоистичная сука! Она думала и продолжает думать только о себе! Она не понимает, какие последствия все это может иметь… Вот, где начнется настоящее телешоу, мужик…

Они оба замолчали. За столом повисла густая напряженная тишина. Бен медленно выдыхал сигаретный дым. Джек просто смотрел куда-то сквозь него, сжимая в руке опустевший стакан.

– Ты прав, – наконец произнес Аффлек. – Во всем прав, Джек. И не мне тебя судить.

– Если ты думаешь, что я делаю все это, чтобы достать Бэйтман или как-то ее задеть, то ты ошибаешься, – вновь наполняя свой бокал, хрипло пробормотал музыкант. – Я делаю это лишь потому, что у меня нет другого выхода. Она не оставила мне других вариантов.

– Можно все решить иначе, – Бен потер глаза. – Я поговорю с Патти. Она меня послушает.

Джек громко рассмеялся.

– Просто попроси своих юристов приостановить дело, Джек, – продолжал мужчина. – Я тебе обещаю, никто не отнимет у тебя право быть этому мальчику отцом. Черт возьми, я сам отец троих детей, Джек! Неужели ты думаешь, что я сидел бы здесь сейчас, если бы не понимал, что ты чувствуешь…

Помолчав несколько минут, Уайт ответил:

– Ты зря приехал, Бен.

– Да, твою же мать!.. – ударив по столу ладонью, выругался актер. – Хоть раз, хоть один ебаный раз, засунь свое упрямство куда подальше! Ты говорил мне несколько минут назад о том, что Патти ведет себя как эгоистичная сука. А ты? Думаешь, вы чем-то друг от друга отличаетесь?! Подумай о своем сыне и обо всей той боли, которую ты можешь ему причинить, начав публично разрушать его жизнь с самого детства…

– Пошел ты, – поднявшись, Уайт вытащил из бумажника несколько купюр и бросил их на стол. – Ты нихуя не знаешь, ясно?!

– Джек, блядь… – тяжело вздыхая, Бен поднялся из-за столика следом за мужчиной. – Ты же просто…

– У тебя есть две недели, – набрасывая на плечи куртку, перебил его Джек. – И я должен увидеть своего сына.

Не сказав больше ни слова, музыкант вышел из бара, оставив Бена смаковать сладостный вкус этой крошечной победы в одиночестве.

Переживания последних дней, усиленная подготовка свадьбы лучшей подруги, рабочие конфликты – все это вымотало куда больше, чем Патти хотела признать. Она была благодарна Чарли и Тому за то, что они забрали Оливера, иначе все выглядело бы действительно жалко. И рядом даже не было никого, кто бы донес ее до кровати. В последнее время она стала слишком полагаться на постороннюю поддержку. Не то чтобы Бэйтман это не нравилось, заботу от Бена она научилась принимать с удовольствием. Нет, ее тревожила перспектива привыкнуть к такой чрезмерной простоте. Она боялась не заметить тонкую грань, ленту с места преступления, на которой вместо обычной надписи будет написано «слишком».

Завтра. Или когда-то в ближайшем обозримом будущем она обязательно решит этот вопрос, но не сегодня. Сегодня она была слабой, уставшей, разбитой и не хотела делать ни шагу самостоятельно. Бена дома не было, когда она вернулась с делового ужина, не было его и пару часов спустя. Это не имело большой разницы. Она просто сидела в кресле и наблюдала за заходящим солнцем. Сумка осталась у дверей, цепочкой за ней лежали туфли – сначала правая, потом левая, – пиджак сиротливо устроился на спинке дивана.

Если постижение дзена заключается в чем-то подобном, то Патриция была не против познавать его еще несколько часов кряду. Не хватало разве что бутылки виски и бокала со льдом. Но раз уж прислуга не входила в доступные ей роскоши, приходилось довольствоваться лишь смутным приближением к идеалу.

За окном стемнело, насколько это вообще возможно в Лос-Анджелесе, и Патти не заметила, как уснула чутким тревожным сном. Смутно сквозь его пелену она услышала звон ключей и размеренные шаги, слышала, как кто-то запнулся об сумку. Улыбнулась приглушенному недовольному шепоту. И медленно открыла глаза, почувствовав запах алкоголя и сигарет.

– Так мило, что ты решила меня дождаться, – Бен улыбнулся и поцеловал ее ладонь, мгновение назад гладящую его отросшую щетину.

– Так получилось, – прошептала она помятым голосом и попыталась подняться из кресла, но мужчина усадил ее обратно, опустившись рядом на колени. И добавила немного раздраженно: – Я не собиралась играть примерную жену, если бы об этом…

– Жаль, мне было бы любопытно, что в понимании Патриции Бэйтман скрывается за словом «примерный».

Девушка попыталась толкнуть его ногой, но Бен ловко схватил ее за лодыжку и потянул на себя. Смеясь и продолжая отбиваться, Патти соскользнула вниз, прямо в его объятия.

– Я мечтал об этом весь день, – выдохнул мужчина ей в волосы, покрывая шею Патти поцелуями.

– Да неужели? – переспросила она, изогнув бровь. – А мне казалось, что когда планируешь тусовку с Максом Уильямсом, то сложно думать о чем-то, кроме бухла и шлюх.

Аффлек отстранился от нее и одарил осуждающим взглядом, намекая, что он вообще не при чем к делам Макса. Особенно если в них замешаны алкоголь и девушки.

– Можешь не притворяться, дорогой, – проворковала Бэйтман ему в губы. – Скай спалила всю вашу конспирацию и рассказала, что бедного Мартина ждет, по словам Уильямса, самая незабываемая вечеринка в его жизни. А потом самая незабываемая головная боль в его жизни.

Мужчина попытался что-то возразить, но Патти приложила палец к его губам. Она еще не закончила.

– Не пойми меня неправильно, я не осуждаю, – продолжила она. И как осуждать, если их планы на тусовку Робин тоже далеки от приличия. – Просто постарайтесь не довести Криса до того состояния, когда его вытошнит на платье Уильямс. Я выела мозг половине ЛА, чтобы достать его. Не говоря уже о том, что стоит оно целую прорву денег!

– Сегодня у меня были другие дела, более важные дела. И, признаться, они не доставили мне удовольствия. Патти, я летал в Нэшвилл.

– Что?!. – крикнула Патриция и опустилась на пол, точно вместо слов в нее попала пуля. Горькая блуждающая пуля ее прошлого. Остатки сна смело, будто их и не было. На их месте воцарилась паника и страх. – Бен!.. Зачем? Почему ты не сказал мне? Господи…

– Тише, – мужчина обнял ее за плечи. – Все хорошо, Патти. Кто-то должен был это сделать. Поговорить с Джеком. Все это не могло тянуться вечно.

========== Глава 47. Пропащие ==========

Спустя несколько дней, проведенных за расшаркиванием перед родителями Криса, Робин Уильямс настолько устала играть в хорошую девочку, что была готова голыми руками придушить своего жениха, который, кстати, смотрелся в своем костюме для церемонии, как полнейший болван.

Фордем совершенно озверел, узнав, что Робби продолжает отказываться от рациона, который разработал для нее подосланный им диетолог. В итоге на фотосессии для Ocean Drive, куда Ник приехал лично, они поругались. Потом помирились, но мужчина продолжал стращать Робби последствиями ее беременного обжорства. Он уже подсчитал убытки, которые они оба понесут, если после родов Уильямс не сможет вернуть себе форму за несколько месяцев.

Патти и Скай продолжали сохранять тотальную секретность предстоящего девичника, и Роббс наорала на обеих по телефону за день до тусовки. Потом позвонила и извинилась. А после опять наехала на Бэйтман за то, что та вообще ей не звонит и совсем там со своим Бэтменом затихорилась.

Проще говоря, нервы сдавали. И как писали в книге про беременность, которую Робби время от времени придирчиво изучала, это было совершенно нормальным явлением.

В день девичника с самого утра Робби хотела услать всех нахуй. Но Крис облегчил ей задачу, уехав с родителями к Гвинет, чтобы те могли повидаться с Эппл и Мозесом. Ей хотелось было что-то съязвить, когда британская семейка уже садились в машину, но Мартин предусмотрительно заткнул ей рот поцелуем и пообещал, что они не вернутся до вечера.

Только усмехнувшись в ответ, Уильямс помахала им вслед рукой и набрала номер своего стилиста.

Меньше чем через час дом, в котором еще утром все были сдержанными и вежливыми, давясь слишком тяжелым даже для Роббс в ее нынешнем положении британским завтраком, превратился в кипящее жизнью гнездо.

Алекс и куча шмоток, тщательно отобранных для того, чтобы Робби блистала в одну из своих последних ночей в статусе незамужней девушки, заполнили огромную гостиную особняка в Малибу. Визажист и парикмахер, которых привез Алекс, наслаждались закусками, которые подавала Оливия, пока сама Робби критично осматривала себя, уставившись на отражение в огромном зеркале.

– Нет, – вздохнула она и с раздражением начала стаскивать с себя сумасшедшее розовое платье от Gucci. – В этом я танцевать не смогу.

Алекс закатил глаза и спросил:

– Кто в этом доме нальет мне выпить?

– Если бы я могла пить, – мечтательно прикрыв глаза, пробормотала Робин, – то нажралась бы вусмерть еще час назад.

– Не раскисай, детка, – Алекс приобнял девушку за плечи и чмокнул в щеку. – Хочешь, возьмем вот тот ужасный золотой топик от Fendy, который тебе так понравился?

Он двумя руками собрал в хвост волосы Уильямс и приподнял их, открывая шею. Затем улыбнулся ей, глядя на отражение в зеркале, и прошептал:

– Ты в любом наряде будешь неотразима, детка, ты же знаешь.

– Теперь вы понимаете, за что я ему плачу? – посмеиваясь, обернулась Робби к остальным.

– Я бы делал это и бесплатно с тобой, – в тон ей с улыбкой произнес Алекс, подходя к вешалке с одеждой. – О, Крису это лучше не видеть!

Он протянул Робби платье, которое не оставляло простора для фантазии, и самодовольно хмыкнул, заметив, как у девушки радостно блеснули глаза.

Все началось с лимузина, в котором был просто ебаный алкогольный склад, и Патриция Бэйтман, очевидно, решила, что сегодня будет нажираться за себя и лучшую подругу.

– Представляю, в каком шоке будут обитатели Санта-Моники, когда увидят тебя, вылезающую из лимузина в этом… Боже, я не могу назвать ЭТО платьем, – уже изрядно подвыпившая Иендо отсалютовала Робин бокалом с шампанским. – Это слишком даже для латиносов, привыкших запихивать свой зад в спандекс!

Патриция звонко рассмеялась, а Робин лишь манерно отбросила назад волосы и пригрозила Скайлер пальцем. Затем произнесла:

– Спасибо за то, что мы будем тусоваться в Санта-Монике. Я скучаю по этому месту…

– Ох, я скучаю по своей маленькой грязной квартирке в Санта-Монике, живя в роскошном доме в Малибу, – спародировала ее Скайлер. – Радуйся, что удалось свалить из этой дыры, которую так обожает твой братец.

– Это не дыра, – почти обиженно пробубнила Уильямс.

Чтобы пресечь начинающийся спор, в котором Уильямс и Иендо собрались обсудить все плюсы и минусы жизни в Санта-Монике, Патти прибавила громкость музыки до той самой отметки, когда разговоры просто-напросто тонут в басах.

Она схватила свой бокал, залпом прикончив очередную порцию шампанского, приподнялась и просунула голову в люк в крыше лимузина. Теплый ночной ветер обласкал ее лицо и грудь, Бэйтман от удовольствия закрыла глаза. Она вскинула вверх руки и закричала так, что в груди защемило:

– Уууххуууууу!

Уильямс высунулась в люк следом за Патти и, обняв ее, оставила на щеке подруги след от своего блеска для губ.

– Патти! Я выхожу замуж! – выпалила она, стараясь перекричать музыку. – Ты веришь?!

– Нет! – густо подведенные голубые глаза Бэйтман блестели. – Но сегодня мы оторвемся так, как еще никогда не отрывались, обещаю тебе, Роббс!

Патти отчаянно пыталась вернуть себе свободу. И чем больше она ощущала себя спасенной и защищенной, благодаря присутствию Бена в ее жизни, тем сильнее ей хотелось хоть на один вечер стать той женщиной, которой ее изображали СМИ. Распущенной и распутной. Той, кто живет, дрейфуя от скандала к скандалу, при этом совершенно не заботясь о последствиях. А, к черту! Этот голос в ее голове… Всего лишь мартини и счастье. Счастье, что она испытывала, глядя на лучшую подругу, которая решила проорать о своем скором бракосочетании на всю Санта-Монику.

Перекинув через плечо Робин свою руку, Патти решила помочь будущей миссис Мартин. Ничего не изменилось. Ничего не изменится. Они все еще были вместе. Они все еще вместе смеялись и делали глупости. И так будет всегда. Во всяком случае, Патти знала, что их обеих никогда не постигнет судьба скучных примерных жен.

Заливаясь смехом, они продолжали исчезать в сиреневых сумерках, подставив свои лица теплому ветру. Они были счастливы. И кричали о своем счастье, срывая овации прохожих, вынуждая сигналить проезжающие мимо машины.

Ночная Санта-Моника затаила дыхание в ожидании своих главных обитательниц.

Если вы когда-нибудь смотрели клипы Daddy Yankee, то с легкостью можете представить себе тусовку в латинском квартале. А в клубе Los Palmeras сегодня, благодаря стараниям Патти, собрался весь сброд, обитающий в Санта-Монике. Так или иначе здесь были все, кто знал Робин, тусовался вместе с ней, когда она еще была одной из них, до того момента, как ее фотки начали украшать обложки ведущих модных изданий.

Уильямс чуть не расплакалась, увидев, куда привезли ее Скай и Патти.

– Ты же ненавидишь это место, – сжимая руку Бэйтман, проговорила Роббс.

– Ради твоего счастья я на многое способна, могла бы уже и понять, – с усмешкой ответила Бэйтман.

Но теперь клуб выглядел несколько иначе. А все потому, что Скайлер и Патти вложились в организацию праздника по полной. Хозяин заведения едва ли не плакал, когда старые протертые диванчики, на которых просиживали свои задницы все местные шлюхи и любители заторчать, вывезли отсюда рабочие, которых пригнала Скайлер, а после занесли новые, мягкие, девственные сидячки цвета молочной сирени. В противном случае Бэйтман бы не смогла присесть, предварительно не обрызгав все вокруг дезинфектором.

Над украшением зала трудилась целая команда молодых дизайнеров, которые вызвались помочь за довольно скромную плату. Иендо грамотно сторговалась, пообещав, что всеобще обожаемая будущая миссис Мартин обязательно пропиарит их в своем инстаграме. В клуб заказали кучу дорогущего бухла и новые бокалы. Это Патти взяла под личный контроль. Эрнесто к тому времени уже был вполне доволен, узнав, что всю обстановку и посуду никто забирать по окончании вечеринки не намерен.

– Охренеть… – Робин восторженно озиралась по сторонам, а ее рот упрямо отказывался закрываться. – Здесь так красиво и чисто! Эрнесто что ремонт сделал?

Иендо, сложив руки на груди, громко расхохоталась.

Между тем клуб был уже забит под завязку. На входе с угрожающим видом дежурила охрана, которая была обязана следить за тем, чтобы ни один гребаный фотограф не смог попасть внутрь, а также пускать только тех, кто был в списке приглашенных.

Два темнокожих парня стояли за пультом и, периодически, отбрасывая со лба свои дреды, крутили пластинки. Они буквально кожей чувствовали собравшуюся на танцполе толпу и «разжигали» народ, выкрикивая в микрофон что-то с мурлычущим карибским акцентом, периодически переходя на испанский, который, очевидно, был вполне понятен всем вокруг.

– Никогда не видела столько задниц в одном месте, – Скарлет Иендо, облаченная в кислотно-розовый топ с надписью «Я подружка ебаной невесты», приподняла бровь, принимая из рук Патти бокал с шампанским. – Еще полчаса назад я и не думала, что могу за…

Ее на полуслове оборвала Робин, которая вынырнула из гущи толпы, сияя от пота и обилия хайлайтера.

– Скай, пошли, я тебя научу танцевать shaky shaky!

Уильямс уже успела переобниматься с половиной своих старых знакомых и вспотеть на танцполе. Чувство невероятного счастья лишало ее возможности рассуждать здраво. Она наконец была здесь. Была дома. Танцевала посреди толпы тех, кто был отчаянно свободен, не связан условностями и покупал шмотки в магазине Дона Хуана через две улицы. В один момент к ней вернулось забытое чувство полной безбашенной развязности. Вокруг мелькали яркие платья и крупные золотые украшения. Блестящие глаза и загорелая кожа. Идеальные прокаченные тела местных Энрике-Мигеля-Фернандо, их пальцы, впивающиеся в пышные бедра сеньорит. Робин хватала ртом воздух, вскидывала вверх руки и крутила задницей. Она не думала больше ни о чем… Здесь и сейчас была лишь девчонка из Санта-Моники, оглушающий бит реггетона shaky shaky, который требовал активно двигать грудью и вращать бедрами. И не было в эту минуту на всей ебаной планете человека счастливее Уильямс.