Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 72 страниц)

– Заткнись!.. – прошипела Робин. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь!..

– Конечно, я же не сменил троих партнеров за несколько месяцев, – с усмешкой ответил он.

Робин бросила на Фассбендера полный ненависти взгляд и поспешила уйти, мягко покачивая бедрами. Ее зад особенно хорошо смотрелся в этих джинсах. И Майкл еще долгое время смотрел ей в след, пока не перевел взгляд на Патрицию, которая болтала с кем-то из гостей, стоя возле небольшого бара.

Как же чертовски соблазнительно она выглядела! Вырез на ее костюме не оставлял простора для фантазии, но в случае с Майклом ему не особенно нравилось фантазировать.

– Помощи от милашки Робин, кажется, можно не ждать, – пробормотал Фассбендер себе под нос. – Придется действовать самому…

С этими словами он залпом влил в себя остатки виски со дна бокала и направился прямиком к виновнице торжества.

Весь вечер Джек старался не упускать Патти из виду. Да это и невозможно было. Она сегодня казалась ему такой очаровательной, что даже болтовня Уильямс уже не раздражала так сильно. Ему давно следовало научится отключаться, когда Робин принималась рассказывать ему обо всем на свете, перескакивая от одной темы к другой в считанные минуты.

И сегодня ему наконец удалось. Пока Робин говорила, стоя рядом с ним, Джек смотрел на Патрицию, которая смотрела на него. Периодически смотрела.

И это всегда было между ними. Долбаная немая дуэль. Бэйтман обнимала Джареда, прижималась к нему, точно он был последним мужчиной на этой планете, а Джек лишь улыбался, встречаясь с ней взглядом. Его даже забавляла эта игра. Неужели Патриция решила, что действительно сможет заставить его ревновать, флиртуя с пидорковатым фриком вроде Джареда Лето?! Какой же глупой она была…

Когда он наконец избавился от Уильямс под предлогом похода в сортир, вечеринка была уже в самом разгаре. Вся эта псевдоэлита Лос-Анджелеса, замороченные дамочки в дорогих платьях и их любовники, мало похожие на мужчин, вливали в себя дорогой алкоголь и громко вызывающе смеялись. Музыка была слишком громкой и отвратительной. Удивительно, что Патти выглядела такой довольной. В прежние времена она морщила нос при одном упоминании кого-то из мейнстримных артистов. А теперь, когда на ее дне рождения играл ремикс на одну из песен Ланы дель Рэй, Бэйтман просто улыбалась, периодически пряча лицо на груди у мудака Лето.

Музыкант взял себе еще один бокал виски и, обернувшись, застыл в дверном проеме. То, что он увидел, заставило его замереть.

Фассбендер подошел к Патти и буквально вырвал ее из объятий Джареда, который стоял и беспомощно хлопал глазами. Что-то шепнув ей на ухо, актер притянул девушку к себе и скользнул руками по ее бедрам, совершенно не обращая внимания на протест самой именинницы. Его жадные пальцы гладили спину Патриции, а пересохшие губы складывались в самодовольной улыбке.

Все произошло слишком быстро. Сунув свой бокал в руки первой попавшейся на пути девушки, Джек набросился на Майкла, с силой оттолкнув в сторону Патрицию. Кто-то из женщин громко закричал. А дальше Джек не помнил ничего, будто кто-то на несколько секунд отключил его сознание и способность соображать. Единственное, чего ему хотелось, чтобы ублюдок Фассбендер пожалел о том, что прикоснулся к НЕЙ. Ревность придушила мужчину, лишая возможности дышать.

Схватив растерявшегося от неожиданности Майкла за край пиджака, Джек оттолкнул его и со злостью прохрипел:

– Ублюдок, я убью тебя!..

Со всей силы Уайт ударил мужчину кулаком в челюсть, заставив потерять твердую почву под ногами. Фассбендер ударился спиной о стоящий позади него столик с закусками. Послышался звон стекла. На этот раз Джек слышал, как закричала Патриция. Но это лишь сильнее завело его. Вновь приближаясь к Майклу, который пытался прийти в себя, Джек схватил его за воротник рубашки и ударил в живот, заставив согнуться пополам. Актер издал хриплый стон и упал на колени.

– Ради Бога, Джек, перестань!.. – он слышал, как Патти в очередной раз пыталась остановить его, но лишь сильнее злился.

Майкл тем временем попытался распрямиться, но тут же получил еще несколько ударов. Теперь Фассбендер беспомощно осел на пол, пытаясь перевести дыхание. Он скрипел зубами от боли и унижения.

Вокруг все просто замерли. И теперь эта некогда оживленная вечеринка больше напоминала дом ебаных восковых фигур.

– Эй, Джек… – Уайт поучаствовал, как рука Джареда ложиться ему на плечо, осторожно сжимая его. – Успокойся. Успокойся, иначе нам придется вызвать полицию.

Беззвучно рассмеявшись, Джек резко обернулся и одним коротким ударом рассек Джею губу. Лето отшатнулся, чувствуя, как теплая кровь начинает сочиться из царапины, падать вниз, пачкая белоснежный ковер Патриции.

– Какой же ты ублюдок!.. – выкрикнула Бэйтман. Она стояла всего в нескольких шагах от Уайта. Губы девушки дрожали. Она выглядела испуганной и одновременно жутко злой. Казалось, еще немного и Патти сама бросится на Джека. – Ты просто долбаный урод!.. Я ненавижу тебя! Ненавижу тебя, слышишь?!.

– Ты дерьмовая актриса… – бросил ей в ответ мужчина, пытаясь отдышаться.

– Заткнись!.. – Патриция обхватила голову руками. – Убирайся отсюда!.. Убирайся отсюда ко всем хуям, пока я не вызвала охрану!..

Он хотел всего лишь заглянуть в глаза той женщине, ради которой был здесь все это время.

Патриция бросилась к Джареду.

– Патти… – начал Джек, чувствуя, как внутри вновь расправляет свои огненные крылья проклятая ревность.

– Кажется, тебе лучше уйти, приятель… – с усмешкой произнес Майкл, который к тому времени уже поднялся на ноги. – Нам всем лучше уйти.

С этими словами Фассбендер подошел к Патриции и тихонько произнес:

– Вечеринка была классной…

Все вновь затаили дыхание, глядя на то, как Майкл проходит мимо Джека, направляясь к выходу. Но ничего не произошло.

– Хочешь сказать, что тебе по душе все эти клоуны?!. – Джек несколькими шагами сократил расстояние между собой и Патти. Девушка испуганно отстранилась. Ее примеру последовал и Джаред.

Заметив это, Уайт громко рассмеялся. И если бы его смех больше не напоминал последние попытки сдержать подступающие к горлу рыдания, можно было бы подумать, что он сошел с ума. Долбаный Джек Уайт слетел с катушек!

Еще с несколько секунд он просто смотрел на Патрицию. И в его взгляде ненависть граничила с безумием, которое таила в себе любовь. Любовь… Что же она знала о любви?.. Маленькая упрямая девочка.

– Джек!.. – вырвалось у Патриции, когда мужчина бросился к выходу.

И она едва не кинулась следом за ним, подавшись внезапному порыву. Но в эту минуту рука Джея до боли стиснула ее холодную влажную ладонь.

– Патти, все хорошо, – прошептал Лето. – Все хорошо…

Оглянувшись, Бэйтман увидела, как Робин сделала то, что всегда раньше делала она сама – убежала с вечеринки вслед за Джеком Уайтом.

Робин бежала вниз по ступеням лестницы вслед за Джеком. Она неуклюже хваталась за перила, чтобы удержаться на своих каблуках. И кричала. Достаточно громко, чтобы он услышал ее и остановился.

Музыкант выскочил из подъезда жилого комплекса, в котором всего несколько часов назад Патриция Бэйтман начала праздновать свой день рождения. Она пригласила друзей, была заботливой и внимательной хозяйкой.

Сплюнув, Джек отдышался и взглянул на свое отражение в тонированном стекле припаркованной рядом машины. Теперь на его рубашке не хватало нескольких пуговиц. Он слышал, как Робби кричала ему вслед, стук ее маленьких каблуков преследовал его. И теперь, чтобы закончить все это, нужно было всего лишь запрыгнуть в первое проезжающее мимо такси и навсегда, навсегда забыть.

Как же он ошибался, как же глупо заблуждался, поверив, что она может стать лучше. Мысли играли на опережение. Но перед глазами все еще стояла проклятая картинка, точно кто-то забыл сменить слайд: Патриция, пьяно посмеиваясь, обнимала Майкла, пока тот, не стесняясь присутствия мудака Лето, прятал свои ладони в ее одежде.

Отчаяние и злоба душили его. Было еще много всего. Внутри. Но в эту самую минуту Джек не чувствовал ничего, кроме желания навсегда стереть из памяти все, что когда-либо связывало его и Патрицию. Она, безусловно, свой выбор сделала. Собственно, она сделала его уже довольно давно. Еще в тот день, когда по телефону сообщила ему о том, что уходит. Каким же идиотом он был!..

Поставил все на ее любовь: свой чертов брак, свою гордость… Он даже перестал думать о том, что скажут в прессе, лишь бы видеть ее рядом, лишь бы она принадлежала ему. А что у него осталось теперь?! Ничего… Она все разрушила. Эта тупая сука решила сломать его. Но у нее не выйдет, ничего не выйдет… Ничего не выйдет… Ничего…

– Джек!.. – схватив за руку, Робин наконец, удалось остановить мужчину. – Джек, что, мать твою, происходит?!.

Бросив на нее пустой равнодушный взгляд, Уайт отдернул руку и вновь зашагал прочь, точно Робин вообще не было рядом.

– Джек, пожалуйста, подожди!.. – ее раскрасневшееся от бега лицо и огромные испуганные глаза всего в нескольких сантиметрах от его собственного лица. Продолжая упорствовать, Уильямс вновь вцепилась в его руку и умоляюще прошептала: – Прошу тебя, не уходи!.. Давай поговорим, давай просто поговорим!..

Сердце девушки колотилось, как бешенное. И снова этот взгляд. Она хорошо знала этот взгляд. Их первая ночь в Нью-Йорке научила ее бояться. Теперь этот страх возвращался к ней, ведь в его глазах ненависть мешалась с безумием.

Несколько секунд. Джек с силой оттолкнул Робби, и та упала на асфальт, еле успев выставить вперед руки.

– Ты хочешь поговорить?!. – процедил он, скрипя зубами. – Мне даже смотреть на тебя невыносимо! Ты жалкая, тупая сука! Убирайся отсюда!..

Девушка почувствовала, как кто-то словно взял с десяток острых ножей и одновременно воткнул их в ее тело. Эта боль от обиды была гораздо сильнее боли от ушибленных коленок.

Пытаясь подняться на ноги, она потянулась к Уайту, надеясь на то, что он поможет ей, но музыкант лишь снова брезгливо оттолкнул Робин, будто она была чем-то ужасным. Тем, от чего следует избавиться.

– Зачем?.. – пытаясь остановить подступающие к горлу рыдания, прошептала Уильямс. – Что я сделала не так?..

– Ты все сделала не так!.. – выкрикнул он ей прямо в лицо. Холодная тень ночи коснулась его подбородка, придавая чертам устрашающую угловатость. И теперь, стоя здесь, посреди улицы, утонувшей в сумерках, Джек выглядел пугающим и безумным. – Я никогда, слышишь, никогда не хотел тебя!.. Никогда не думал о тебе, мне плевать было! Ты – ничто! Просто еще одна безмозглая шлюха!

Робин вытянула шею и тихонько пробормотала:

– Так значит, все, что ты говорил мне, все, что обещал, когда приехал в Санта-Монику, все это…

Она выпрямилась и вновь посмотрела Джеку прямо в глаза.

– Зачем?.. – спросила девушка, чувствуя, как по ее щекам начинают течь обжигающие слезы. – Зачем, Джек?..

Он молча смотрел на нее еще с минуту. Будто пытался найти ответ на ее вопрос, но каждый раз, когда хотел раскрыть рот, ему словно не хватало воздуха. Не хватало слов. Он мечтал сбежать от мыслей и зарыть глубоко в землю свои чувства.

Эта правда, правда, которой требовала от него Робин, была слишком унизительной. Он сделал все возможное, но проиграл. Ошибся. А ведь он не мог ошибаться. Не мог признаться в том, что тонкие пальчики Патриции Бэйтман переломали его хребет одним прикосновением.

Заглянув в блестящие, полные слез глаза Робин, Джек прошептал:

– Просто я никогда не смог бы полюбить такую, как ты…

Он ушел. Все закончилось, Уайт произнес свои последние слова. Как хорошо заученная роль плохого актера. Ему никогда не веришь. Ему никогда не веришь…

Робин осталась одна. Она прислушивалась к звуку его удаляющихся шагов, которые эхом раздавались в ночной тишине. И только пустота внутри могла заполнить собой все вокруг в эту минуту.

Вечеринка действительно БЫЛА классной, и гостям Патриции не надо было еще одного «на хуй», адресованного лично им, чтобы понять, что пора удалиться. Тед и ребята с сочувствием посмотрели в сторону девушки, он беззвучно прошептал «держись» и переступил через порог. Остальные просто ретировались в гнетущей тишине.

Хоть бы об этом не прознала пресса, рассеянно подумала девушка и окинула опустевшим взглядом стремительно опустевшие апартаменты. Глупая мысль. Наивная и глупая. Сплетни в соцсетях поползут уже сегодня, а к завтраку можно ожидать что-то остренькое. Все это происходило не с ней. Совершенно точно это было дурным сном, над которым она завтра посмеется, завтракая вместе с Джаредом, который убеждал ее в том, что является ярым фанатом ранних подъемов. Что угодно, лишь бы остаться с ней в одной постели этой ночью. Патти усмехнулась.

Джаред! Она резко обернулась на стук в кухне и поспешила к мужчине. Первое, что Патриция должна была сделать, убедиться, что с Джеем все в порядке, а не жалеть себя. Он все нервно стучал дверцами шкафчиков, когда она зашла, и не обращал на нее никакого внимания. Патриция коснулась рукой его плеча и хотела было сказать что-то беззаботное, пошутить, чтобы развеять сгустившееся напряжение, но не смогла произнести и слова. Мужчина на мгновение замер, превратившись в каменное, холодное безжизненное изваяние, и когда Патти отстранилась, продолжил осмотр кухни.

«Держи, Джей», – хотела сказать девушка, протягивая ему полотенце со льдом, но опять не вымолвила и слова. Она должна была заговорить, была обязана ему разговор, но он должен был начаться совсем не с тех слов. А подобрать нужных она не могла. Пока… потому просто вложила ему в протянутую руку полотенце. Его разбитая губа уже распухла, а кровь блестела, все еще немного сочась из раны.

Патриция и сама прикусила губу, будто это она чувствовала саднящую горящую боль, и протянула руку к его губам, неосознанный жест, желание утешить, забрать его боль. Но Джаред перехватил ее пальцы до боли, как и тогда, когда она собиралась сорваться за Уайтом, и отвел руку в сторону, прикладывая к ране лед.

Он тоже не спешил ничего говорить, справедливо считая, что именно Бэйтман должна начать разговор. Она была должна ему по крайней мере объяснения. И его голубые, широко раскрытые глаза опять точно заглядывали ей в душу, обдавая непривычным для них холодом.

– Прости, – первое слово далось ей чертовски нелегко. Говорить «прости» для нее было всегда сложно, говорить искренне, действительно вкладывая в это слово весь его смысл. Сколько раз Патриция уже произносила его? Говорила ему «прости» за испорченный ужин, несостоявшиеся планы, сорванные свидания. Все эти «прости» были такими же пустыми, как фраза «как дела?» в начале разговора. И сейчас она должна была произнести его так, чтобы Джаред поверил, почувствовал, что она действительно имеет это в виду.

Разбитая ваза с розами, ковер, утопший в осколках и воде и окрашенный каплями крови. Патриция тоскливо посмотрела на последствия самого запоминающегося финала вечеринки, который видели эти стены, и села рядом с Джеем у дивана. Они прислонились к спинке, как два потерпевших катастрофу выживших, которые совершенно не рады своей удаче.

Полотенце промокло, и вода, стекая по его руке, уже успела добраться до рукавов рубашки, окрашивая их в более насыщенный винный оттенок. Лето как-то совершенно безразлично уставился на расползающееся по рукаву мокрое пятно и приложил полотенце к губе.

Патриция поставила между ними ведерко с полурастаявшим льдом и вынула из него начатую бутылку шампанского. Ей пригодится, чтобы подсластить исповедь.

– Знаешь, Джей, мы когда-то были вместе с Джеком.

Мужчина оторвался от увлеченного заматывания льда в ткань и смерил Патти насмешливым взглядом, от которого в любой другой момент она бы с первой попытки пресекла свое решение доверить ему свою самую грязную тайну, которая грызла ее все эти годы. Но девушка лишь попыталась улыбнуться в ответ, признавая, что действительно неудачно глупо начала разговор, и, собравшись с мыслями, продолжила:

– После того интервью FUEL, о котором ты уже слышал, я думала, что больше никогда не встречу Джека Уайта. Несмотря на то, что он тогда напугал меня до полусмерти, а может и из-за этого, я все еще считала его небожителем. А простые смертные, вроде девочки из Калифорнии, с такими если и встречаются, то раз в жизни. В общем, – Патти смущенно кашлянула, заметив, как Джаред все больше раздражается, – она осталась где-то на задворках моего сознания совершенно нереальным воспоминанием. И в редакции после выпуска номера с материалом все как-то зловеще затихло. Как потом оказалось, ребята ожидали судебного иска. Раз Уайт сразу же после выхода журнала не позвонил высказать свое мнение об этом дерьме, то дело серьезное.

Бэйтман улыбнулась, вспоминая своих до полусмерти напуганных коллег. Что ни говори, а та часть жизни, которую она запретила себе вспоминать, была, кроме прочего, чертовски веселой и взбалмошной. Ей частенько не хватало безумных идей редактора, интервью с едва стоявшими на ногах музыкантами, которые, опираясь на журналистку и заглядывая ей в декольте, выдавали такие подробности, от которых краснели после опохмела сами, внезапных поездок на фестивали и общей атмосферы в редакции. У нее было столько историй об этих идиотах, что их можно было рассказывать ночи напролет, удобно устроившись на плече у Джея, потягивая вино и смеясь. Но сейчас ее улыбка была совершенно некстати.

– Но мы встретились не в суде, а на концертах и фестивалях. Просто невозможно было так часто пересекаться, и мне это тогда казалось, наверное, каким-то знаком свыше, я не могла даже и подумать о том, что у Уайта тем летом просто был плотный концертный график, а у меня после сдачи сессии появилось намного больше времени на командировки для журнала. Я не хочу оправдываться, но, наверное, так оно и выглядит со стороны, – Патти поднесла к губам бутылку шампанского и сделала несколько глотков, все равно ощущая в горле удушающую сухость, как в гребаной пустыне. – Джек стал моей первой настоящей влюбленностью… или даже любовью, – последнее слово далось ей чертовски тяжело. – Пожалуй, именно так. И все мимолетные свидания с однокурсниками, и флирт с коллегами показались такой глупостью. Чем-то блеклым и совершенно несущественным. Потому, когда обнаружилось, что нас влечет друг к другу одинаково сильно… я так думала тогда, сейчас это кажется полнейшим бредом, сколько раз я прокручивала все это в голове, что даже на некоторое время убедила себя, что он мною воспользовался, – Патти горько рассмеялась. – Но тогда я была настолько счастлива, что мне было наплевать на весь мир вокруг. Что уже говорить о его жене. Ты, наверное, сейчас считаешь меня бездушной эгоистичной сукой? Правда, Джей?

Она подняла на него взгляд впервые с начала разговора. Покрасневший, полный слез и презрения к себе. Джаред забрал из ее рук бутылку и заключил ее ладони в свои. Гнев исчез из его взгляда, как и чертова глупая ревность. Он старался сейчас быть для нее тем парнем, который ей был так нужен, внимательным, не осуждающим, хорошим, несмотря на то что в голове сейчас проносились сотни мыслей.

И Патти рассказала ему о ночах в отелях, встречах мельком за сценой, обрывочных разговорах по телефону в любое удобное для Джека время, о том, как она стала буквально одержимой им и отдала все свое время в распоряжение одному мужчине. Она вся погрузилась в воспоминания и вряд ли услышала бы сейчас даже взрывы фейерверков в духе Четвертого июля, не то что вибрирующий на диване телефон.

Зато Робин Уильямс, которой принадлежал этот телефон, слышала каждое слово, которое полосовало ее не хуже плети, не хуже самого Джека. Каждая маленькая ложь ее лучшей подруги была лишь ширмой для огромного обмана. Патриция обманывала ее все это время и с наслаждением наблюдала за тем, как этот мудила Уайт пудрил ей мозги, подбираясь к ней. Слезы беззвучно катились по ее щекам. Девушка хотела забрать свой мобильный и выбежать из квартиры, выбежать из этого ебаного адского вечера. Но она заставила себя слушать, слышать все до последнего слова. Чтобы больше не быть наивной глупенькой девочкой с ромашками в волосах из Санта-Моники.

– И хуже всего, что я трусливо не могла ничего рассказать Робби. Я видела, что он делает с ней, и молчала. Я видела, как она смотрит на него. Точно так же, как и я когда-то, с безусловным обожанием. И когда она сегодня побежала следом за ним… Джей, я… – всхлипывая, девушка уткнулась Джареду в плечо.

– Ты гребаная лживая сука, Патриция! – Робин сорвалась с места, бросившись за телефоном.

Она не хотела оставаться здесь ни минутой дольше. Просто находиться с Бэйтман в одном помещении было нестерпимо больно. Подруга, которая должна была выслушать ее, утешить, оказалась виноватой во всем, что с ней произошло. Это ее, Робин Уильямс, должны утешать, она должна рыдать у кого-то на плече, а не…

– Каково это было врать мне все это время?! Смотреть, как тупица Робин, наступает на те же грабли? Понравилось?! Тебе понравилось разрушать мою жизнь, Патти?

– Робин! – Патриция вскочила на ноги и бросилась за подругой. – Подожди, пожалуйста… Роббс?!

– Не смей меня так называть! Не смей ко мне приближаться! Ненавижу тебя! – последнее она выплюнула с такой злобой и горечью, что тяжело было не поверить.

Патриция остановилась посреди гостиной, словно громом пораженная. Она просто смотрела отсутствующим взглядом вслед удаляющейся Уильямс, пока к ней не подошел Джей.

– Она остынет, – мужчина обнял девушку и начал гладить ее по волосам, – и вы спокойно поговорите. Робин простит тебя, я уверен. Дай ей время, – его руки плавно спустились на бедра девушки, а губы, продолжая шептать слова утешения, начали сцеловывать слезы с ее щек. – Пускай уходит.

Последняя фраза прозвучала пощечиной. Патти отстранилась от мужчины, вытирая слезы и смазывая тушь руками, как маленькая девчонка.

– Уходи, – прошептала она дрожащим голосом и отступила назад, когда Лето попытался обнять ее. – Иди на хер, Джаред! – она толкнула его в грудь. – Не хочу тебя видеть!

Мужчина подался назад, удивленно смотря на девушку.

– Никого не хочу видеть… – прошептала Патриция, когда Джаред вышел из квартиры.

Комментарий к Глава 25. С наилучшими пожеланиями

Музыка и фотографии тут: http://bit.ly/1TkktOv

========== Глава 26. На дне ==========

Это утро вообще не должно было приходить. И этот новый день… Лучше бы ничего не было.

Робин медленно перевернулась на спину и открыла глаза. Еще ночью, когда она вернулась домой, девушка решила, что сегодня ей непременно понадобятся три вещи: новый номер телефона, прежний цвет волос (смотреть на свое отражение с этим жутким милированием она не могла) и, желательно, новая жизнь. И если два первых пункта были еще ничего, то с последним, явно, будет сложнее.

Поднявшись с кровати, Роббс набросила на плечи халат и, отыскав среди кучи своих вещей, разбросанных по полу, смартфон, отключила его и выбросила в мусорное ведро на кухне.

– Пошло все к черту, – хрипло пробурчала Уильямс себе под нос и открыла холодильник. Вытащив бутылку молока, девушка обессилено опустилась за стол и начала с жадностью пить.

Она несколько иначе представляла себе это утро. Например, еще вчера казалось, что слезы просто не имеют свойства высыхать, а уже сегодня ей была противна даже сама мысль о том, что она могла плакать из-за Патриции или Джека. Это новое, совершенно незнакомое ей чувство пустоты, оно заполняло собой все.

Сорвавшись с места, Робби вытащила из кухонного ящика упаковку огромных черных пакетов для мусора и вернулась в свою спальню.

Первое, что попалось ей на глаза – пластинка Джека. В мусор! Ох, как же он потешался все это время! Ну ничего, теперь никто и никогда не посмеет причинить ей боль. Никогда.

Что дальше? Ну, конечно! Подарки этой лживой сучки Патриции Бэйтман! Робин начала потрошить свой шкаф в поисках подаренной подругой одежды. Платье от Дольче, платье от Валентино, блестящие лубутены, как у Диты фон Тиз – все это отправлялось в мусорные пакеты. Затем наступила очередь книг и всяких милых девчачьих штучек, которые Робби бережно хранила еще со времен их учебы в школе. Выбрасывая все, что еще вчера казалось ей таким важным и жутко любимым, девушка только сильнее стискивала зубы, пытаясь сдержать вновь выступающие на глазах слезы.

Спустя несколько часов Робби сидела посреди кучи вывернутых из шкафа вещей и жевала мятное печенье. Обводя взглядом свою комнату, она вновь и вновь натыкалась на фотографию Джонни Кэша. Помедлив еще с минуту, Уильямс содрала фото со стены и смяла. Когда в ее руке остался лишь небольшой шарик черно-белой бумаги, девушка метким броском отправила все, что осталось от Джонни, в один из мусорных пакетов.

– Трехочковый! – нервно хихикая, прошептала она. При всем уважении к мистеру Кэшу, сегодня она твердо решила избавиться от любого упоминания о том, что когда-то Патриция Бэйтман была ее подругой.

В эту минуту кто-то постучал в дверь ее квартиры. Вздрогнув, Робин запахнула свой мягкий халат и на носочках прокралась в прихожую. Посмотрев в глазок, девушка отшатнулась. Мельком взглянув в зеркало на свое заплаканное, бледное лицо и спутанные волосы, Уильямс только громко вздохнула и открыла дверь.

– Я знаю, что обычно так не поступают, – извиняющимся тоном начал Крис, с сочувствием оглядывая Робби с головы до ног. – Но… Вчера ты так плакала, что я… Если не хочешь никого видеть, только скажи, и я уйду… Просто я хотел убедиться, что ты будешь в порядке…

Это было в его глазах. В его голосе. В его доброй, немного печальной улыбке. Крис будто извинялся за то, что вообще может улыбаться сейчас, когда ей самой так больно.

Подавшись вперед, девушка обвила руками шею музыканта и прижалась к нему всем телом. Его теплые ладони осторожно коснулись ее спины, едва ощутимо поглаживая тонкие плечи. Крис лишь сильнее притянул к себе Робин, чувствуя, как она начала тихонько вздрагивать от подступивших к горлу рыданий.

– Спасибо… Спасибо тебе… – глотая слезы, шептала девушка. Она уткнулась носом в его плечо и тихонько пробормотала: – Мне так больно, Крис!.. Мне никогда не было так больно…

И если бы только он мог подобрать подходящие слова… Чтобы вся ее боль навсегда ушла.

Продолжая сжимать Робин в своих объятиях, мужчина думал лишь об одном: он никогда не оставит ее.

Спустя некоторое время Робин сидела на диване в гостиной, укрывшись своим пледом с леопардовой окраской и наблюдала за тем, как Крис скромно хозяйничает в ее кухне, пытаясь заварить чай.

Вряд ли он сегодня вообще был здесь, если бы Робин не позвонила ему среди ночи и не устроила истерику по телефону. Она уже и сама не помнила, что именно говорила. После того как девушка услышала то, что рассказала Патриция Джареду, она вообще мало что помнила и соображала. Будто кто-то нажал не на ту кнопку. Сбой ебаной программы. Замыкание. Провал. И такси, в которое она запрыгнула с требованиями везти ее в ближайший бар, и бармен, которому она пыталась излить душу, вливая в себя бессчетное количество коктейлей… Все это теперь казалось ей таким смазанным и далеким. А потом Робин позвонила Крису и говорила, говорила, говорила… Она говорила, задыхаясь от слез, боли и обиды. В надежде на то, что он сможет понять ее. Единственный, кто остался у нее теперь.

– Как странно, – едва слышно проговорила девушка. – Здесь так тепло, а мне кажется, что вокруг все покрылось льдом…

Она поежилась и натянула плед до самого подбородка.

– Ты уверена, что не нужно вызвать врача? – подходя ближе, Крис протянул девушке чашку с горячим чаем и опустился на диван рядом с ней. – Может быть, это…

– Я в порядке, Крис, – перебила его Робин, пытаясь улыбнуться. – Спасибо тебе за все.

– Кажется, я когда-то слышал это…

– А, к черту!.. – Уильямс опустила глаза. – Не хочу больше ничего скрывать. Я чувствую себя ужасно… Ты и сам видишь. Прости…

Крис тепло улыбнулся и прошептал:

– Я обещаю, все будет хорошо… – он с нежностью провел пальцами по ее щеке, осторожно смахивая слезинку. – Все пройдет. Поверь мне, все проходит, Робин. Мы справимся с этим…

– Ты сказал «мы»?.. – спросила она, тихонько всхлипывая.

– Я буду рядом, – пообещал Крис, пытаясь заглянуть в глаза Робби. – Столько сколько понадобится. Я всегда буду рядом…

В ответ она лишь слабо улыбнулась и снова отвела взгляд.

Шум. Посторонний. Настойчивый. Раздражающий. Он заставил Патрицию подняться с постели на следующий день, когда она, проваливаясь в глубокий тяжелый сон, желала вообще не переживать свой день рождения и просыпаться. Она не хотела встречаться с последствиями вечера лицом к лицу. Проще было бы просто сбежать, как она делала раньше. Но простые варианты навсегда исчезли из ее жизни четыре года назад.

Что бы ни произошло, как бы ни было больно, придется вставать и жить дальше со всеми последствиями. Слишком многие от нее сейчас зависели, чтобы бросать их и бежать. У нее еще остались люди, которые ее любят, и ради них она должна пережить это и попытаться исправить, что еще можно. Собрать осколки того, что не склеишь, и выбросить к чертовой матери вместе с Джеком Уайтом. И если понадобится, то в принудительном судебном порядке.

По залу деловито сновали сотрудники клиннинговой фирмы. Они недовольно щурились на недопитые выветрившиеся бутылки дорогого шампанского и с раздражением хмыкали, убирая осколки вазы и разбросанные цветы. Патти чувствовала себя здесь чужой. Все было как-то совершенно нереально, будто находилось в тысячах миль отсюда, в чьем-то другом сознании. Ее тоже заметили далеко не сразу. Удивительно, как безжизненно снующая меж осколков вчерашнего праздника девушка оставалась незамеченной. Как призрак. Призрак жизни, которая опять раскололась на до и после из-за одного и того же мужчины.

«Пора бы уже поумнеть, Патриция Абигайль Бэйтман», – сказала она сама себе и горько усмехнулась, хмыкнув. Получилось из ряда вон плохо, больше похоже на жалобный всхлип.

Одна из женщин, которые сворачивали ковер, чтобы отправить его в химчистку, вздрогнула и отпустила край, за который держалась. Он шлепнулся о пол с противным хлюпающим звуком, будто вода затопила его куда серьезнее, чем вчера казалось. Поднялась выше ватерлинии и затопила к чертям всю ее квартиру. Печаль. Боль. Безнадега.

Она подняла взгляд на Патти и смутилась, увидев хозяйку. Растерянная, помятая, всколоченная ото сна, она не выглядела ни властно, ни стервозно, не была сукой, которая правит миром и бросает деньги на ветер по любому удобному случаю. Бэйтман куталась в свой сумасшедше дорогой шелковый халат, как нищенка в ветошь. Девочка, пытающаяся исчезнуть.

– Кофе, мисс? – спросила женщина. Мексиканский акцент. Смуглая, с темными вьющимися волосами. Она смутно напомнила Патти Мариссу, которая работала у ее родителей горничной.