Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 72 страниц)

Зато фотографии с рождественской вечеринки быстро разошлись по всему интернету, и все опять подняли шумиху вокруг несуществующих отношений. И Робин подлила масла в огонь, написав Алисии все это дерьмо, которое та тут же с огромным удовольствием вылила на Майкла, а он, разозлившись на этих гребаных баб, позвонил Патриции, забыв, видимо, что она не из тех, на ком можно выместить свой гнев. Чертова сумасшедшая стерва. Горячая сумасшедшая стерва. Которая не ебет мозг окружающим, чтобы получить ненужные доказательства собственной важности и состоятельности. Его типаж. Типаж каждого нормального мужика.

И он ее проебал. Апатично ожидая, когда же опостылевшие отношения сами подойдут к концу, в итоге он избавился не от той девушки. Не та девушка сейчас лежала рядом, давя своим неощутимым весом на грудь. Ее хотелось не просто оттолкнуть, а вышвырнуть к черту из номера, чтобы после не осталось ни запаха ее приторно банального парфюма, ни измятого следа на простынях.

Мягко оттолкнув Алисию от себя, Майкл поднялся с кровати. Девушка перекатилась на другой бок и, сжав подушку, продолжила спать. Вряд ли что-то вообще смогло бы потревожить ее сон, и Майкл еле сдержался, чтобы не подхватить ее на руки и отнести в соседний номер. Она была здесь совершенно, до отвращения лишней.

И все так же дьявольски хотелось курить. Он принялся шарить в груде вещей нетерпеливее, в какой-то момент ему показалось, что сигареты пропали. И даже перспектива ранней прогулки по сонному Лондону представлялась не такой удручающей, как необходимость скоротать время в собственном номере до утра. Но ему повезло, и «лаки страйк» нашлись.

Кофе и сигареты. Идеальное черно-белое сочетание, когда за окном все замерло в преддверии рассвета. Майкл стоял у приоткрытого окна, вдыхая морозный зимний воздух. Мысли становились четче, и весь джармушевский эстетизм ситуации быстро скатывался в беспросветную обреченность фильмов новой волны, где за окном пахнет революцией, а тщедушные дамы после чашки кофе с горстью таблеток уже не просыпаются в больничной палате. Майкл терпеть не мог такие утра, да и никто другой в здравом разуме терпеть их не мог. После подобных бесцельных созерцаний весь день шел псу под хвост.

Пепел мягко упал на фарфоровое блюдце. Патриция Бэйтман точно назвала бы производителя и оценила бы принесенный ущерб не хуже сотрудника аукционного дома. Было что-то особенное в ее привязанности к деталям, что-то почти патологически странное. Оно совершенно не вязалось с тем, какой он видел ее в те редкие моменты, когда она ослабляла контроль. И сейчас Патриция Бэйтман по полной высказала бы ему за то, что он использует блюдце вместо пепельницы и топчется по простыни, обмотанной вокруг бедер.

Из таких мелочей, казалось бы, и складываются сантименты. Если бы это были мелочи сами по себе. Но о Бэйтман напоминало все. С той первой полуобнаженной фотографии у Терри Ричардсона в инстаграме началось полнейшее сумасшествие. И повод определенно был, Патриция выглядела так соблазнительно, что любой готов был бы скупить все, что бы она там ни собиралась продать, лишь бы она продолжала смотреть из-под полуопущенных ресниц и едва заметно улыбаться. А потом Джаред выложил фотографию, на которой была видна часть ноутбука в кофре с Джокером, к губам которого модель прикладывает указательный палец, будто призывая к тишене. И вряд ли возможно было узнать, кто это, если бы в кадр не попала стопа с татуировкой. «Лучшее промо» гласила подпись, и если представить, что в сети появилась только часть фотографии, Фассбендер не мог не согласиться.

Вопрос был лишь в том, было ли между ними еще что-то, кроме «лучшего промо». Он все чаще ловил себя на мысли, что это волнует его гораздо больше, чем следовало бы, что, думая о Патриции Бэйтман, он считает ее безоговорочно своей, как какой-то гребаный собственник, и одна мысль о том, что она прекрасно проводит время без него, раздражает гораздо больше закидонов Алисии Викандер.

И из-за того дебильного комментария он сорвался в большей мере именно из-за того, что ей удавалось обходиться без него гораздо лучше, чем ему без нее. Патти послала его, основательно подкрепив позицию такой отборной бранью, которую он не слышал ни в одном ирландском пабе, а потом совершенно проигнорировала сообщение. Она отшивала его, постепенно отстраняясь, без усилий, без разговоров. Точно так же, как поступал и сам Майкл. Так поступал он, но не с ним. И он не собирался давать чертовой Бэйтман шанс бросить его первым. Из упрямства или чувства собственничества, но он не собирался пасовать перед Джаредом Лето.

– Ты опять куришь, Майкл, – сонный помятый голос заставил мужчину выпустить из рук телефон с недописанным сообщением. Он невольно скривился, огромных усилий стоило нацепить беззаботную улыбку, оборачиваясь к Алисии.

– Только не надо опять, Лиз, – устало проговорил он, пытаясь притянуть девушку в объятия.

Но Викандер только хмуро покосилась на Майкла и, сложив руки на груди, продолжила его поносить:

– Ты же знаешь, что курить в номере запрещено, потому что, чтобы избавиться от запаха, приходится делать очень дорогую чистку.

– Значит, я заплачу за эту чертову уборку! – бросил он, прикуривая еще одну сигарету.

Весь следующий день Джек провел с Элисон и Джейми, которые продолжали записывать новый альбом. Они арендовали дом в Лос-Анджелесе на время, пока будет длиться процесс записи. Моссхарт целыми днями торчала в студии. Это было мало похоже на нее, и Джек даже сперва решил, что она снова спит с Джейми, но, как оказалось, его опасения были напрасны. Хотя он особенно и не опасался. Потерять Элисон было невозможно. Даже если однажды он сказал бы ей в лицо, что ненавидит ее, эта женщина только усмехнулась бы в ответ.

В итоге он проторчал с ними обоими в студии полдня, стараясь делать вид, что ни капли не скучает. Моссхарт засыпала его расспросами и, кажется, действительно решила, что он прилетел в Калифорнию, чтобы увидеть ее тощую задницу. Но это всего лишь догадки. Она никогда не была настолько глупой, чтобы считать себя кем-то особенным для Джека. Точнее, когда-то давно она думала, что может стать для него кем-то большим, чем просто… Но тогда это закончилось лишь обидой, которую Элисон теперь спрятала глубоко. Настолько глубоко, насколько вообще могла. Хотя любой, кто хоть немного знал ее, понимал, о ком она поет во всех своих песнях.

Вечером Джек вернулся в отель. После разговора с братом Уильямс, которого он вспомнил уже после того, как тот, не выбирая выражений, услал его ко всем хуям и запретил даже приближаться к его сестре, Уайт был чертовски зол.

Этот долбаный хмырь видел их с Патти, очень давно они пересеклись на каком-то фестивале, куда Бэйтман затащила Джека, угрожая физической расправой. Правда, тогда он был более приветливым.

Однако сейчас для него это ничего не меняло. На этот раз мужчина дал себе слово, что все будет иначе. Он устал от этих невнятных игр Патти, но и вламываться к ней на работу в надежде получить ответы на все свои вопросы было глупо. Однажды он уже пробовал сделать это.

Джек мог бы узнать ее адрес, но она ни за что не пустила бы его на порог. И не стала бы слушать.

Открыться Робин и попросить ее помощи было еще более глупо. Но она, как и прежде, оставалась его единственным шансом на сближение с Патрицией.

Переворачиваясь с боку на бок, Уайт пытался уснуть. Но сон не шел к нему, заставляя лишь еще больше бояться того, что, возможно, он зря приехал сюда, пытаясь ухватить прошлое за хвост. Ему ведь почти удалось оставить всю эту историю глубоко позади, но…

В этот момент его телефон, лежащий на тумбочке, завибрировал. Щелкнув выключателем, Джек посмотрел на часы. Звонить так поздно ему мог только один человек.

– Да, Элисон, – даже не взглянув на экран смартфона, хрипло пробормотал Уайт.

– Ладно, не делай вид, будто ты спал, – на другом конце Моссхарт пьяно посмеивалась.

– Чего тебе?.. – бросил он раздраженно. Затем приподнялся и оглядел комнату в поисках своих сигарет.

– Мне приехать? – спросила женщина.

– Не сегодня, – Джек подошел к окну. Внизу спящий ЛосАнджелес продолжал сиять.

– Кстати, не хочешь завтра поужинать со мной и Джейми? – в голосе Элисон сквозило разочарование.

– Послушай, я…

– Джек, это просто ужин, – перебила его подруга. – Здесь есть один очень классный ресторан, я сегодня тебе рассказывала. Помнишь?..

– Да, – соврал Уайт. Он никогда не запоминал, о чем она говорит.

– Ну и что, в таком случае?..

– В таком случае поужинаем, – усмехнулся Джек. – Ты же не против, если я приведу свою знакомую?..

– Пошел ты!.. С чего бы мне быть против?! Я же не твоя жена!.. – Элисон щелкнула зажигалкой.

– Тогда до завтра, – едва успев договорить, Джек услышал, как она отключилась. Бросив телефон на кровать, музыкант тихонько рассмеялся и прошептал: – Бешеная сука…

Утром Джек вновь отправился в Санта-Монику. И когда Робби распахнула перед ним дверь своей квартиры, он улыбнулся, так тепло и ласково, точно перед ним был действительно кто-то очень дорогой его сердцу.

– Джек?!. – девушка замерла в дверях, убирая со лба волосы. – Тебе не нужно…

– Ты такая красивая, – он перебил Робин и переступил порог ее квартиры.

Уильямс покраснела и тихонько прикрыла дверь. На ней было легкое небесного цвета платье, и выглядела она такой невинно-растрепанной, что Джеку даже на несколько секунд действительно стало жаль ее. Но это длилось лишь несколько мгновений.

– Честно говоря, я не знаю, зачем ты пришел, – обнимая себя руками, Робби прижалась спиной к двери. – И мне не кажется хорошей идеей, что…

– Ну, хватит, Робин!.. – он попытался заглянуть ей в глаза, но девушка лишь смущенно опустила ресницы. – Я думал о тебе. Знаешь, все время думал.

– Джек, я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь, но мне кажется, ты не особенно хотел видеть меня в тот момент, когда этого очень хотелось мне, – Уильямс подошла к холодильнику и жестом пригласила мужчину присесть за стол. – Может, хочешь чего-нибудь выпить?

– Я знаю про тебя и этого актера, – Уайт опустился на табурет и убрал за ухо прядь волос.

Он, как и прежде, был слишком хорош, чтобы просто выставить его за дверь. И Робин уже начала мысленно проклинать себя за глупую слабость. Но что она могла сделать? Его плечи, руки, даже аромат его парфюма, все это заставляло девушку испытывать какой-то странный трепет. Смесь страха и желания одновременно. И теперь, когда он сидел здесь, на кухне в ее квартире, ей не оставалось ничего, кроме борьбы с самой собой.

– Его зовут Том, – наконец, проговорила Робин. – И он очень дорог мне.

– Значит, ему повезло чуть больше, чем мне, – улыбнулся музыкант.

Робби улыбнулась в ответ. Лед начал между ними начал медленно трескаться.

– Но я хочу, чтобы мы остались друзьями, – Джек поднялся и подошел ближе. Теперь он чувствовал, как пахнут ее волосы. Чем-то очень сладким, почти вызывающе сладким для этого времени суток. Осторожно касаясь руки Уильямс, он взял ее прохладную ладонь в свою и тихонько сжал. Казалось, в этот момент Робби перестала дышать. Она точно оцепенела, ощутив его так близко. Нежно проведя пальцами по ее щеке, Уайт прошептал: – Я буду жалеть об этом…

– Пожалуйста, не нужно… – пытаясь отстраниться, тихо произнесла девушка. – Ты меня смущаешь…

Громко вздохнув, Джек отошел и присел на диван. Робби совершенно растерянная стояла перед ним и нервно сжимала край своего платья.

– Знаешь, давай поужинаем сегодня вечером? – спросил Джек. – Это могло бы стать отличным началом нашей дружбы.

Она улыбнулась и ответила:

– Лучше в другой раз.

– В другой раз The Kills не будут сидеть с нами за одним столиком. Они уедут в тур, – с усмешкой произнес Джек.

Глаза ее блеснули. Это было стопроцентное попадание в цель.

– Элисон и Джейми сейчас в Лос-Анджелесе?.. – в считанные секунды Робби превратилась из смущенной девушки в одну из сумасшедших группиз. – Боже мой, они ведь такие крутые!..

– Я заеду за тобой около семи, – бросил Джек в ответ, чувствуя себя в этот момент одним из тех парней, которые подходят к финишу первыми и срывают овации толпы. Он выиграл. Снова.

Больше заботясь о том, чтобы понравиться Элисон и Джейми, чем угодить Джеку, Робби сидела перед зеркалом и с задумчивостью крутила в руке тюбик с тушью для ресниц.

Все же многие ошибались насчет Уайта. И сегодня она окончательно в этом убедилась. Стал бы он приходить сюда во второй раз, если ему было плевать на нее. Да и вообще, разве плохо дружить с Джеком Уайтом?

Улыбнувшись, Робин мечтательно вздохнула. Затем вновь набрала номер Тома и, выслушав с десяток гудков, отключилась.

– Ну сколько можно?!. – со злостью прошептала она и швырнула «айфон» на кровать. Том не отвечал весь день.

Собрав в пучок волосы, она посмотрела на свое отражение. Попытавшись улыбнуться, Робин лишь почувствовала себя еще более одинокой. Раньше она никогда не думала, что может скучать по кому-то так сильно

Открыв перед девушкой дверь, Джек пропустил Робин вперед и улыбнулся. Она прошла внутрь в своем легком черном платье, сжимая в руках маленький клатч.

– Эй, вон Элисон и Джейми, – осторожно взяв Уильямс за локоть, музыкант кивнул кому-то в зале.

Ресторан этот был совсем небольшим, но народу было достаточно. Робин не любила такие места, ей гораздо больше нравились маленькие пляжные забегаловки или местные клубы Санта-Моники. Здесь же все было слишком официально. Даже если не слишком в общепринятом смысле, то для нее вся эта суета персонала вокруг гостей казалась больно уж наигранной. Уже на входе тебе говорят, как сильно рады видеть и проводят за один из столиков, не переставая улыбаться. Настолько широко, что челюсть давно уже должно начать сводить.

– О, добрый вечер! – Джейми Хинс заметно оживился, заметив Робби. Он поднялся со своего стула и без стеснения принялся разглядывать девушку с ног до головы, заставляя ее чувствовать себя еще более неловко.

Джек говорил что-то, кажется, представил Робин и она, возможно, что-то пробормотала, но единственное, что сейчас было просто невозможно не заметить – ледяной взгляд Элисон, который буквально заставил Уильямс оцепенеть.

Моссхарт сидела у стены, и только сейчас Робби поняла, что ее так сильно напрягает. Цвет стен в этом ресторане был совершенно ублюдским. А Элисон действительно была «безжалостной деткой». Она пила белое вино и улыбалась Джеку, который в свою очередь улыбался Робби, которая пыталась вообще ни на кого из собравшихся за столом не смотреть.

Такое можно лишь почувствовать. Нельзя утверждать, иногда чутье подводит, но в этом случае у Робин не оставалось сомнений. Пока они с Джеком заказывали напитки, Элисон не сводила с девушки глаз. А когда та, наконец, подняла взгляд, оторвавшись от винной карты, в которой все равно ни черта не понимала, Моссхарт спросила:

– Ты, кажется, рекламируешь какие-то духи?..

Сегодня на Элисон была футболка «Slayer», а на ее тонких пальцах неизменно красовалось несколько массивных колец.

– Да, точно, – Робби сделала маленький глоток воды из своего бокала и поправила волосы.

– Вы… Точнее, ты видела рекламу?

– Удивительно, как все меняется, – Моссхарт бросила на Джека какой-то странный, полный тоски взгляд. Он сделал вид, что не заметил. А Элисон, между тем, продолжала: – Просто удивительно! Еще вчера ты был женат на супермодели, а уже сегодня встречаешься с девушкой, которая рекламирует духи.

Хинс криво усмехнулся. За столом повисла густая нехорошая тишина. В этот момент Робби окончательно осознала, что совершила огромную ошибку, придя на этот ужин. Давно стоило догадаться, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Но раз уж она была здесь, то…

– А мне очень нравится ваша музыка, – Робин встретилась с Моссхарт взглядом. Это была еще одна попытка.

– Спасибо, это приятно слышать, – Джейми отсалютовал Робби своим бокалом. – Мы как раз сейчас работаем над новым материалом. Джек тебе, наверное, говорил?

– Да, – закивала Уильямс. – Жду не дождусь ваших новых песен.

– Можно подумать, ты старые слушала, – влезла в разговор Элисон. – Ненавижу, блядь, когда кто-то врет мне прямо в лицо и даже не пытается это скрыть. Просто смешно, мать его!..

– Ну хватит уже, Элисон! – Джек со злостью посмотрел на Моссхарт. В ответ та лишь фыркнула и задрала подбородок.

Официант принес вино для Робин и Джека, а Элисон между тем поднялась из-за столика и направилась к выходу, тихо пробормотав что-то вроде:

– Схожу покурить!.. В ебаном Лос-Анджелесе нигде нельзя курить!..

Проводив взглядом ее удаляющийся силуэт, Робин поймала на себе взгляд Джека. Он немного наклонился к девушке и произнес:

– Не обращай внимания на эту стерву. Очень скоро она к тебе привыкнет.

Что бы это ни значило, Робин совершенно не нужно было, чтобы кто-то к ней привыкал. Тем более сука, вроде Элисон Моссхарт. Именно поэтому она незаметно набрала сообщение для Патти, в котором просила приехать за ней в ресторан как можно скорее и забрать ее отсюда. Без сомнения, сама она никогда бы не выбралась отсюда, и пришлось бы весь вечер улыбаться в лицо тому, кто не заслуживает даже тени ее улыбки. Этого она не хотела.

– Кстати, я знаю ваши старые песни, – заговорила Роббс, делая глоток вина. Джейми перевел на нее взгляд. – «Kissy Kissy» моя самая любимая… Там очень клевая гитара.

– Наверное, так и есть, – ответил Хинс, посмеиваясь. – Клевая гитара.

Робби покраснела и снова потянулась к своему бокалу. Вечер обещал быть «прекрасным».

– Надеюсь, это что-то очень серьезное, – проворчала Патти, читая сообщение от Робин.

– Патриция, ваше шампанское, – мужчина обворожительно улыбнулся и протянул девушке бокал.

Она забрала его, даже не глядя на собеседника, одним глотком опорожнила бокал и поставила его на поднос появившемуся поблизости официанту, а затем развернулась на каблуках и покинула зал так быстро, что бедолаге только и оставалось рассеянно смотреть вслед ярко-красной вспышке платья, то тут, то там мелькающей в толпе. Уильямс прекрасно знала, что подруга проводит вечер среди толстосумов на очередном роскошном благотворительном балу, где слово «бедолага» можно употребить разве что в самом переносном смысле. И уж тем более оно вряд ли сочеталось с должностью рекрутера одной небезызвестной компании, занимающейся финансированием перспективных стартапов, даже если бы он согласился потратиться на ее проект. Собственно, именно таких сговорчивых без одного бокала шампанского ребят мисс Бэйтман здесь и искала, и благодаря Робин прозевала не только этого, но и многих других щедрых кредиторов, которые после отличного алкоголя и шикарных закусок разомлели настолько, чтобы безоговорочно клевать на ее платье, блондинистые волосы и милую улыбку.

К удивлению Патти, судя по ревью на Zagat, ресторанчик, из которого слезно просила забрать ее Робин, был совершенно не из тех, куда пойдет Уильямс по доброй воле. Маленький, уютный, с меню, в котором без знания французского не разобраться, и поваром с двумя мишленовскими звездами. В общем, место либо для знакомства с родителями наследника какого-то особо крупного трастового фонда, либо для романтического ужина со звездой, которой ради сохранения имиджа доступного и одинокого надо играть в шпионские игры с папарацци. Единственный, с кем могла уединиться в подобном заведении Робби, был Том Влашиха, который уже устроил ей свидание с родителями и еще, судя по обильным страданиям подруги, до сих не простил черт знает за что.

Тем любопытнее было побыстрее узнать, кто же составил Робин компанию этим вечером. И именно любопытство сдержало подступившее было раздражение из-за сорванных планов. Метрдотель, увидев Патрицию в вечернем платье, даже стандартные слова приветствия растерял. Ни ее дизайнерский наряд, ни бриллиантовые украшения совершенно не соответствовали местной публике и атмосфере. Заявиться так в это миленькое заведение было равносильным тому, чтобы прийти на концерт «Рок против наркотиков» с косяком в зубах. Абсолютно не соответствующе, но все равно все на тебя пялятся, как оголодавшие зомби на свежий мозг. Ведь, как вещал Сет Грэм-Смит: «Всякий зомби, располагающий мозгами, жаждет заполучить еще больше мозгов – такова общепризнанная истина». Точно так же каждый наркоман всегда хочет получить еще большую дозу, а знаменитость, несмотря на свой статус инкогнито, болезненно реагирует, когда внимание переключается на кого-то еще.

Патти не составило огромного труда найти нужный столик даже без помощи временно недоступного администратора, сложно было поверить своим глазам, потому что там собрался полный состав из какого-то сюрреалистичного кошмара. И это был не сон, это была просто какая-то извращенная версия гребаного «Скорбного дома на скорбной земле», где вся нечисть собралась в одном месте, чтобы разорвать ее, как свора гиен. Для полноты картины осталось только, чтобы и Робин оказалась совсем не Робин.

Оставалось всего несколько шагов. Просто подойти, пожелать им приятного вечера и выволочь Уильямс из этого ада. Но Бэйтман так и застыла посреди зала, отказываясь возвращаться из сюррового ада в не менее жестокую реальность. От напряжения она прикусила внутреннюю сторону щеки, и боль вернула способность соображать. Дурацкая старая привычка, в его присутствии Патти всегда начинала чувствовать себя беспомощной девицей, которая пытается доказать всем, что она достаточно взрослая, чтобы тягаться с подобными Уайту мудаками на их же поле.

В любом случае, отступать было поздно. Джек, с отсутствующим видом рассматривавший посетителей, заметил Патрицию. На лице его проскользнула тень удивления, но он быстро спрятался за своим обычным непрошибаемым ненавидящим мир выражением и бесстыдно скользнул взглядом по ее плотно обтянутому тканью телу.

– Ну, здравствуй, Джек, – Патриция заговорила первой, Робин тут же повернулась к подруге и облегченно улыбнулась.

– Джейми Хинс, – улыбнувшись, мужчина поднялся с места и протянул Бэйтман руку. – Благодаря новым знакомствам, этот вечер становится все приятнее.

Говори за себя, подумала Патти, переводя взгляд на Элисон. Та сидела, сложив руки на груди, и буквально препарировала ее взглядом до молекул. Готовая броситься и вцепиться в горло в любую секунду, как загнанный дикий зверь. Только вот она себя таковой не считала, всегда королева положения. Вот и сейчас она усмехнулась и ответила вместо Патриции:

– Кажется, мы уже знакомы. Это ведь та журналисточка, которая как-то таскалась за тобой повсюду, правда, Джек?

– Удивительно, а мне всегда казалось, что эта должность никогда не оставалась вакантной, благодаря тебе, Элисон. Эта девчушка, видимо, была очень глупой, если считала, что сможет пасть ниц перед ним еще ниже, – отрезала Патти ледяным тоном, собирая последние остатки самообладания, чтобы не выдрать к чертям клок чертовых выбеленных волос из и без того скудной шевелюры Моссхарт.

Элисон тоже не собиралась молча сносить выпад Патриции, она приподнялась с места, но Джек схватил ее за руку и, усадив обратно, проворчал сквозь зубы:

– Заткнись.

– Было очень приятно со всеми вами повидаться, – на лице Бэйтман появился хищный оскал. Приятно ей было разве что смотреть на то, как Уайт осадил свою сучку, боясь скандала, и то, как она беспомощно хлопала ресницами и все никак не могла захлопнуть рот, судорожно хватающий воздух, вместо того чтобы изрыгать проклятия. – Но нам пора, правда, Роббс?

Роббс тем временем пыталась переварить, что происходило вокруг, она переводила взгляд с Джека на Патти, а затем на Элисон, которая, казалось, вот-вот поубивает их всех к черту от бессилия возразить Уайту.

– Шевелись, такси уже у входа, – поторопила Патриция.

– Д-да… конечно, – Робин подскочила следом за подругой, которая стремительно направилась к выходу. – Подожди только, я приведу себя в порядок.

– Давай быстрее, я буду в машине, – бросила Бэйтман и добавила тише, чтобы услышала только Уильямс: – И с нетерпением жду объяснений, как тебя угораздило ввязаться в этот форменный пиздец.

Тем временем Джек тоже поднялся из-за стола. Сейчас ему нужно было в срочном порядке решать, за какой из дам бежать. За Робин, которая, ничего не объяснив, вдруг решила уйти, или за Патти, просто потому… Потому что ее красное платье подействовало на него, как мулета на быка.

– Я сейчас вернусь… – сказал он это, обращаясь только Элисон, которая смотрела на него с ненавистью, или ни к кому конкретно не обращаясь.

Она не шла, она буквально бежала к выходу. Не оглядываясь. О, как это в ее стиле!

Джек чувствовал, как сердце его начинает выдавать отчаянный бит. А обнаженная спина Патриции Бэйтман в вырезе кроваво-красного платья была все ближе. С каждым шагом. Он задыхался от аромата ее парфюма. Он чувствовал ее проклятые духи повсюду в воздухе. Уайт нагонял эту женщину, как зверь настигает свою добычу. И лишь после того как Патти выскочила из ресторана на улицу, мужчина негромко выкрикнул:

– Остановись!..

Это было удивительно, но она остановилась. Не стала кричать или убегать. Патриция обернулась и замерла на месте, скрестив руки на груди.

Музыкант подошел ближе и попытался заглянуть в ее глаза.

– Перестань бегать от меня, Патти, – произнес он, наклоняясь к девушке.

Патриция отшатнулась и громко выдохнула. Вечерние сумерки могли скрыть многое. Но ни одна темнота никогда не смогла бы скрыть все то, что было между ними.

– Я так больше не могу, – вновь заговорил Уайт. – Нам нужно поговорить.

– Джек! О, Джек!.. – Патти рассмеялась, запрокинув голову. Затем в считанные секунды вдруг сделалась какой-то непробиваемо-ледяной. Она посмотрела в темные блестящие глаза мужчины и сухо проговорила: – Нам с тобой не о чем говорить, запомни это!.. Я не знаю, какую игру ты затеял с Робин, но, Бога ради, Джек, оставь меня и мою подругу в покое! Иначе, блядь, я обещаю, что устрою тебе…

Она не успела договорить, огромная ладонь Джека опустилась поверх ее губ. Патти попыталась дернуться, но это было бесполезно, второй рукой мужчина сгреб ее в объятия и оттащил от дверей ресторана в сторону.

Его дыхание, его запах… Это все снова было так близко. Паника в считанные мгновения охватила ее всю целиком. Впиваясь ногтями в его руку, Патти что-то мычала, но Джек лишь самодовольно улыбался и смотрел на нее. Смотрел с жадностью и безумием.

– Знаешь, Патти, ты поздновато вспомнила о Боге, – прошептал он, касаясь пересохшими губами ее щеки. – Особенно после твоих фотографий, которыми теперь пестрит интернет… Думаешь, Богу есть дело до какой-то грязной шлюхи?! До траханой подстилки Джареда Лето?! Ему плевать на таких, как ты! Жаль только, я не могу стать таким же равнодушным, как он…

С этими словами Джек с силой оттолкнул девушку, и та едва удержалась от падения на асфальт, схватившись за перила лестницы, ведущей в ресторан.

Глаза начинали жалить слезы. Проклятые слезы! Долбаная слабачка Патриция Бэйтман!

– Ну вот, – Джек с усмешкой посмотрел на Патти, а затем на отпечаток от ее помады на своей ладони. – Теперь ты и правда похожа на девочку с бульвара Сансет…

– Ты просто чудовище!.. – дрожащим голосом произнесла Патриция.

– Это твоя вина, – вновь подходя ближе, прошептал Джек, убирая за ухо прядь ее светлых волос. – Все, что произошло с нами – твоя вина…

В этот момент дверь ресторана распахнулась, и Робин сбежала по ступеням лестницы.

– Эй, что происходит?!. – она замерла, глядя по очереди на Джека и Патти.

– Я просто рассказывал твоей подруге о том, как мне понравились ее фотографии в интернете, – с улыбкой ответил Джек и, проходя мимо Робби, добавил: – Жаль, что ты уже уезжаешь. Был рад встрече.

Через несколько секунд он ушел, и дверь ресторана захлопнулась у него за спиной.

– Патти, он что ударил тебя?!. – Уильямс бросилась к подруге. – Твоя помада…

– Поедем ко мне домой, ладно?.. – Бэйтман вцепилась в руку Робби и попыталась улыбнуться. – А помада… Вероятно, помада попалась дерьмовая…

– Он целовал тебя?! – и теперь в голосе Робин слышались нотки ревности. А это, пожалуй, было еще хуже, чем все, что вообще произошло за этот вечер.

Приподняв бровь, Патриция ледяным тоном произнесла:

– Просто садись в это ебаное такси!..

Робин уехала почти сразу же, сославшись на предстоящие съемки. Было ли это основной причиной, или Уильямс затаила на нее обиду из-за глупых подозрений, Патриция не знала. Она не оправдывалась, ничего не отрицала. Если для того чтобы Джек Уайт испортил на одну жизнь меньше, ей придется побыть некоторое время врагом государства, что ж, она на это согласна.

Согласна еще и потому, что чувствовать себя паршиво гораздо лучше в гордом одиночестве, чем ревя на плече у подруги, которая все еще не переболела самым большим мудаком с гитарой, которого только видел мир. Привлекательным, что уж там скрывать, мудаком. Он мог быть чертовски притягательным в своем неподражаемом образе грубого мужлана из прошлого века с замашками гения.

Гребаная помада! Патти со злостью посмотрела на свое отражение в зеркале. Очень давно, еще в прошлой жизни она была и дешевой, и дерьмовой, липкой и пахнущей, как сраные фруктовые леденцы. Она стиралась без следа от одного легкого поцелуя, всецело оставаясь на его губах. Как же он ненавидел ее сливовые и пурпурные помады. Как она их любила, ведь едва ли что-то могло оставить на нем более заметный след, чем они. Иногда ей казалось, что ни их разговоры (преимущественно его нравоучения), ни занятия любовью (грубый и скомканный трах в отелях, где Джек останавливался во время туров) не оставляли на нем ни следа. Только след блядской и тошнотворно приторной помады убеждал ее в том, что она действительно была с ним.

Но потом все изменилось. И Патриция пообещала себе никакого дешевого дерьма в жизни. Никаких следов. Так проще, так легче. Меньше боли и сомнений.

Она сняла с себя бриллиантовые серьги и колье, положив в отделанную бархатом коробку. Завтра они вернутся их законному владельцу в том же виде, в котором она их брала. Кошелек мисс Бэйтман был не настолько безмерен, чтобы оплатить их стоимость или страховку. Что ж, похоже, Джеку Уайту стоило бы быть благодарной за то, что он не схватил ее за цепочку. Роскошная жизнь. Патриция преуспела в создании ее иллюзии как никто другой. Ширма, необходимая для поддержания статуса. Фешн-редактор просто не может себе позволить носить линялые «конверсы» и дырявые «ливайсы». Если того не предусматривает дресс-код, естественно.

Шлюха. Опять он назвал ее так. И воспоминания били хлестче, чем само оскорбление. Она была шлюхой, шлюхой и осталась. Разве что теперь настолько поприбавила в цене, что даже в качестве подстилки Джареда Лето все еще оставалась нетраханой.