Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 72 страниц)

– Скай мне сказала, чтобы у ребенка были ямочки, во время беременности нужно как можно чаще заниматься любовью, – хихикнула Робин, пытаясь как можно скорее расправится с ремнем на брюках Мартина.

Громко рассмеявшись, Крис притянул девушку ближе и, продолжая покрывать поцелуями ее грудь и плечи, возбужденно прошептал:

– Я не прочь начать проверять теорию Иендо прямо сейчас…

Какого дьявола? Было так надираться вчера, не спать всю ночь перед вылетом и вообще брать билет на семь ебаных утра? Вчера, заметьте, еще до алкогольной терапии она считала это хорошей идеей, но не сейчас. Не в пять утра в такси, которое мчалось по пустой автостраде в аэропорт. Сейчас спать было самым меньшим из ее желаний. Патти вполне согласилась бы на коронное «голову с плеч» Червовой Королевы, только бы это все прекратилось. Так ее не мутило с тех пор, когда она была беременна Оливером. Он был еще тем засранцем и до того, как начать толкаться у нее в животе. Удивительно, что это не Макс приложился к его зачатию. Девушка улыбнулась, глядя на свое бледное отражение в окне.

Себя за дерьмовое самочувствие винить не хотелось, поводов и без этого хватало, потому виноват во всем был назначен Макс. И она обязательно выскажет ему все по поводу дешевого алкоголя. Гребаный жлоб Уильямс, давно пора бы уже научиться покупать нормальную дорогую выпивку, с его-то гонорарами. Она обязательно позвонит ему и выскажет свое фе полным отсутствием у него вкуса к алкоголю, а то Скай и так сильно его расхвалила. Позвонит, но сперва придет в чувства, чтобы ее голос звучал так же сурово, как и праведный гнев, клокочущий в груди. Слабое овечье блеяние, которое она была в состоянии выжать из себя поутру, на Макса вряд ли подействовало бы должным образом.

Утешало только то, что Мартину должно быть не менее хреново, а если учесть, что его ждет еще и разговор с Робин, оставалось только сочувствовать несчастному. И надеяться, что Уильямс переспит смертельную обиду. Тогда как самой Патриции этого не удалось. Она была чертовски зла в ожидании утреней прессы, которая должна была еще раз пройтись по тому, что только затронула в вечерних сообщениях. У них была ночь, чтобы переспать со всеми мыслями, освежить память по поводу всех отношений Уильямс и Уоллис (у последней биография была явно ярче и богача) и, конечно же, не забыть пройтись по самой Бэйтман как следует.

Патриция Бэйтман не делала глупостей, глупости делали ее. Девушка усмехнулась. Отличный пост в твиттер. А еще лучше в инстаграм с селфи на борту самолета. Робин бы точно оценила. В отличие от Бена. Она даже представлять себе не хотела, что он мог подумать, прочтя новости. Оставалось только надеяться, что Бэтмен был слишком занят, спасая Готэм, чтобы листать светскую хронику. Когда-то у него должно было закончиться бесконечное терпение и желание оберегать ее от неприятностей. И милая беседа с бывшим была отличным поводом. Поводом для чего, Патти? Неужели ты действительно веришь в то, что есть какие-то «вы», глупая девчонка? Она с раздражением фыркнула и схватила телефон, хотя и обещала себе не проверять новости до посадки в Афинах.

Ебаная катастрофа. Так Мартин вчера отозвался о своей личной жизни. И она его целиком и полностью поддержала. Ебаная катастрофа – то, что происходило в интернете уже в такую гребаную рань. Надеяться на то, что все это затихнет в локальных масштабах, не приходилось. Шоу Gucci отличилось не только эпатажным показом, но и афтепати. Мейл за мейлом Патти проверяла свои подписки и читала, что о вечеринке написали уже не только американские СМИ. Она методично открывала каждую ссылку и читала все тонны грязи, которые вылились на них с Робин. В конце концов, она уже привыкла читать все это дерьмо. Привыкла к тому, что она стала главной злодейкой светских сплетен. Только вот Робби…

Девушка собиралась уже отложить телефон, убедившись, что прочитала о себе абсолютно все, но заметила сообщение с личным адресом. Адресом Джареда Лето. Этот говнюк не соизволил даже позвонить.

«Привет, Патти,

я не был уверен, что ты возьмешь трубку…»

Черта с два она бы вчера взяла трубку. Хотя нет… она бы ответила, и то, что в ответ услышал бы Лето, ему бы очень не понравилось. Патриция была готова перезвонить ему прямо сейчас и, не стесняясь в выражениях, объяснить, куда ему засунуть его чертово письмо и в скольких экземплярах, но стюардесса попросила выключить все мобильные устройства и не пользоваться ими все гребаные шестнадцать часов с пересадками.

Хотя… в Стамбуле у нее будет целых два часа на то, чтобы сказать все, что она захочет. Если ее не заберут в местную тюрьму за нарушение каких-то местных мусульманских правил поведения для женщин.

Она вновь усмехнулась. Было бы совсем неловко попадать аж в такие неприятности из-за одного мудака, который угрожал ее подруге. По-другому воспринять сообщение о том, как Джаред слезно молил Аннабелль не подавать в суд на Робин, она не могла. Патриция отбросила коммуникатор на соседнее кресло, прошипев:

– Мудак…

– Надеюсь, что вы это не мне, мисс, – сказал ее сосед, протягивая телефон обратно.

– Простите, – Патти попыталась улыбнуться, – просто у меня вчера был очень сложный день.

Она очень надеялась, что на этой прекрасной ноте они распрощаются с неряшливым незнакомцем до конца перелета, когда мило улыбнутся друг другу на прощание, объединенные тайной глупого инцидента с «блэкберри».

– Я вас прекрасно понимаю. Бракоразводный процесс, знаете ли…

Даже если у Патриции до этого были огромные пробелы в той части права, которая отвечала за любые аспекты брака, после долгого, в основном одностороннего разговора с мистером Слоуном она была готова ко всему: от заключения брачного договора и уклонения от налогов до раздела имущества и детей. От мысли о последнем ее аж передернуло от мороза по коже, несмотря на жару и сутолоку в турецком аэропорту.

Джареду Лето безумно повезло. У Патриции Бэйтман нашелся совершенно иной объект для гнева. Какой-то криворукий говнюк посеял ее чемодан где-то между Стамбулом и Афинами. И сейчас она разговаривала с другим криворуким говнюком, который пробивал по базе его возможное положение. И нахрена было вообще так тщательно собирать вещи, если их просто просрут по дороге? Приблизительно в таких же выражениях она обкладывала сотрудников аэропорта и турецкие авиалинии, которые так активно рекламировались в «Бэтмене против Супермена». Надо позвонить Бену и сообщить ему, какие же Turkish Airlines дерьмо. Очень по-робиновому. Тень улыбки коснулась ее лица, но сразу же исчезла, когда криворукий говнюк номер два начал по третьему кругу задавать одни и те же вопросы.

А тем временем самого времени у нее оставалось все меньше. Последний паром на острова, где находилась шелковичная ферма, отходил в пять вечера, видимо, тогда, когда жители этого зажопинска отходили ко сну вместе с заходом солнышка. И ведь неплохо было бы купить хотя бы самое необходимое из того, что было в багаже, пока она еще в пределах цивилизации. Вряд ли в том же таки зажопинске она найдет кремы от Clinique и гель для душа от Givenchy.

К вечеру, когда она на лодке очень болтливого местного, который умудрялся с полсотней английских слов достать ее своим трепом до полуобморочного состояния, добралась до места, то была готова забыть свое обещание не надираться. Вопреки тому, что менее суток назад обещала себе не пить по крайней мере с месяц. Доброжелательные местные жители помогли ей забыть о торжественном обещании, щедро сдабривая ужин вином. И уже несколько бокалов спустя она готова была хвалить Вакха, Диониса или кто тут отвечал за выпивку и оргии следом за древними греками.

Крис предложил поужинать в ресторане, но Робин упрямо отказывалась покидать дом, в котором они наконец-то остались только вдвоем. Да и вид у Мартина был такой измученный, что ей хотелось самой за ним поухаживать. Поэтому, как только они покинули спальню, в которой провели большую часть дня, Роббс решила приготовить ужин.

– Милая, может, лучше просто закажем что-то, если ты не хочешь никуда ехать? – Крис с мольбой во взгляде посмотрел на девушку, которая, закрутив в пучок волосы, шарила в холодильнике в поисках нужных ингредиентов. – Ты, наверное, устала и…

– Я не устала, – выглядывая из-за дверцы, ответила Уильямс. – И вообще, сходи, займись чем-нибудь, Крис. Не мешай мне тут.

Она выложила на стол шесть яиц и улыбнулась.

– Мяса не будет, все, как ты любишь, – вытаскивая миску, продолжала Робин. – А если ты боишься, что я тебя отравлю…

– Ну что ты, детка! – Мартин попытался придать своему тону большей убедительности, но даже сам почувствовал, как все это фальшиво выглядит. Он боялся. Он чертовски боялся.

– В любом случае, – Робби громко рассмеялась, – блевать ты будешь не один. Я теперь всегда рада составить компанию. В этом вопросе.

Улыбнувшись, Крис ушел с кухни. С одной стороны, он не верил в то, что Робин сумеет приготовить что-то более сложное, чем омлет. Но с другой стороны, как же приятно было наблюдать за ней. Она на его кухне и пытается хозяйничать. Пожалуй, ради такого можно и один раз отравиться. Мужчина снова улыбнулся. Мельком взглянул на свое отражение, проходя мимо зеркала. Долбаный влюбленный идиот! И эта тупая улыбка не покидает лицо. Он был счастлив. И сейчас, когда она была рядом, все остальное не имело никакого значения. Скандалы, сплетни, злость… Нападки Гвинет или подростковый максимализм Эппл. Все это казалось таким крохотным по сравнению с тем чувством, которое согревало его изнутри всякий раз, когда Робин улыбалась ему.

Крис решил принять ванную, а Уильямс, между тем, уже налила на сковородку масло и основательно проплакалась, пока резала лук. Это блюдо было одним из ее любимых в детстве. И ее бабка готовила его лучше всех в целом мире. Хотя, наверное, каждый житель Испании считает, что именно его бабушкамаматетка готовит «tortilla de patatas» лучше, чем бабушкамаматетка того, кто в данный момент говорит об этом.

Очень важно было дождаться, пока этот так называемый картофельный омлет остынет. Иначе есть риск не почувствовать ничего, кроме привкуса жареного лука.

Робин хорошо помнила, как бабка хлестала ее по рукам, когда та в нетерпении пыталась ухватить с тарелки кусочек омлета, который был выставлен на охлаждение.

Пережаривая картофель и лук, Робби включила музыку и начала подпевать Софи Элис-Бекстор, которая пела о том, что более не способна сдерживать свои чувств.

– We should be lovers!.. – кокетливо подмигнув вошедшему в этот момент Мартину, в голос пропела девушка. И направила на него деревянную кухонную лопаточку.

– Пахнет потрясающе, – музыкант подошел к новоиспеченной кухарке и, чмокнув в шею, притянул к себе. Робин стало щекотно, и она, хихикая, попыталась высвободиться. Крис заглянул в сковороду через ее плечо и произнес: – Скоро будет готово?

– Нужно еще дать этому остыть, – оборачиваясь к мужчине, Уильямс обвила его шею руками и поцеловала в поджатые губы. – А вот тебе остывать совсем не обязательно…

Вскрикнула Роббс скорее от неожиданности. Крис приподнял ее и, усадив на кухонный стол, начал с жадностью целовать. Он был голоден. Но голод этот не имел никакого отношения к «tortilla de patatas».

Одному Богу кухонных плит известно, как стряпня Робин не превратилась в угли. Спустя час, они ужинали. А после Уильямс предложила посмотреть один из ее любимых фильмов. И так как выбирать Крису пришлось между «Мулен Руж» и «Бурлеском» с Кристиной Агилерой в главной роли, он уснул спустя полчаса.

Сначала Робби хотела возмутиться тем, что Мартин не оценил ее выбора, но глядя на его лицо, на котором в темноте гостиной отблесками мерцали синеватые тени, исходящие от плазмы, вдруг почувствовала такой прилив нежности к любимому, что только сильнее прижалась к нему. Она прислушивалась к тихому ровному дыханию, чувствовала тепло его тела и еле сдерживала себя, чтобы вновь не наброситься с поцелуями и ласками. Ей хотелось целовать его, гладить, может быть, даже кусать. В конце концов, когда ты влюбляешься в кого-то так сильно, нет ничего плохого в том, чтобы как следует его покусать.

Вздохнув, Робби снова опустила голову на грудь Криса и прошептала:

– Никому не отдам!..

И поводы напиться не прекращались. На следующее утро, борясь с головной болью на пару со стыдом, она жалела, что в кувшине на этот раз оказался всего лишь апельсиновый сок, к которому ей подали нечто из местной кухни, щедро обмазанное йогуртом. И это нечто за счет жирного йогурта отлично справлялось с хмелем в голове. Жаль только, что с прояснением в голове приходили все более яркие подробности вчерашнего.

Позвонил Бен. Произошло то, чего она так хотела, но так чертовски не вовремя. У него нашлось время поговорить, а у нее сперва не нашлось связи, путь к которой ей указывала едва ли не вся деревня, потом приватности, ведь каждый пытался выкрикнуть привет незнакомцу на том конце провода (у такой красивой девушки просто обязан быть незнакомец) и, наконец, серьезности. Она была уже настолько навеселе, что больше понимала новогреческий местныx старожилов, чем английский Аффлека.

Позор. Гребаный позорище! Она смеялась и едва улавливала суть разговора из-за перебоев в связи и в ее в хлам пьяном мозгу, а потому соглашалась со всем, что бы он ни говорил, и убеждала, что с ней все просто отлично… в Греции!

Вспоминая вчерашний разговор, Патриция не была до конца уверена, что Бен вообще понял, в какой именно Греции она находится. По шуму на заднем фоне можно было подумать, что так называется новый клуб в ЛА. Но переспрашивать, понял ли он, что она имела в виду страну с бело-голубым флагом, а не клуб с такими же посетителями, не решалась. Ее вчерашнее заявление, что она прилетит в Лондон прямо отсюда, разве что с пересадкой в Париже, звучало диковато, если вспомнить репутацию одноименного клуба. По ее пьяняще веселому настроению можно было сделать поспешные выводы об алкогольно-кокаиновом туре по клубам в связи с очередными нападками в медиа.

Напиться хотелось и на следующий день, когда острота стыда немного поостыла. Местные прекрасные пейзажи и полное отсутствие благ цивилизации вместе с придурочными сотрудниками авиации, которые сообщили ей, что чемодан в Риме, совершенно не настраивали ее на поэтический лад бездельного созерцания, на который были так падки местные. Единственное, что спасало, работа. От поездки, несмотря на то что все переговоры продвигались медлительнее, чем парализованный слон, и строго с двенадцати до четырех с перерывом на обильный обед, после которого тяжело было встать из-за стола, не то что соображать или лезть на крышу одного из домов с предусмотрительно поставленной лестницей, где можно было словить немного больше интернета.

Дело двигалось медленно, но завершилось удачно, и Патти даже не успела переступить ту черту, где разлезшиеся кеды вместе с порванными джинсами, которые грозились превратиться в лохмотья следом за футболкой, которая покрылась катышами после второй стирки, из H&M начали бы реально делать ей нервы. Конечно, все эти лохмотья хотелось сжечь на торжественном погребальном костре, восхваляя свою судьбу за то, что ей не приходилось носить этого раньше и, если повезет (а так оно и будет), то никогда впредь. Хотелось зайти в один из любимых бутиков в Париже и скупить чертову кучу шмотья, смотря на то, как у местных консультанток отвисает челюсть. Но еще больше хотелось просто остановиться в нормальном отеле.

И скоро все это, а может, даже больше, если Бен вконец не убедился в ее пропащести, ждало ее в Лондоне. А пока можно было с чистой совестью последовать советам местных и попробовать насладиться скалистым берегом на пару с шелковичными посадками и прочими достопримечательностями, кои можно было пересчитать на пальцах одной руки.

Проникнуться природой и слиться с античным духом Греции не получилось, потому что Эллада, по всей видимости, была категорически против сближения с янки. Она коварно подождала, пока Патриция выберется на возвышенности, которые местные называли горами, помянет там всуе горного козла бывшего, а потом ударила ливнем, за которым не было видно даже собственных ног, не то что куда их ставить. Похоже, козлов, или панов, здесь не принято оскорблять всякими нехорошими сравнениями.

Патриция промокла в считанные секунды. И начала делать глупости. Опять. Она решила, что если потихоньку спускаться по камням почти что на заднице, то все обойдется. Останется только перебежать луг, сдать спринт на местной грунтовой дороге – и она будет под теплым кровом, где ее тут же согреют вином со специями.

В итоге попытка олимпийского рекорда закончилась содранным коленом, ссадиной на локте, черт знает сколькими будущими синяками и кедами, полными грязи и воды. Кто же знал, что грунтовая дорога от ливня превращается в болото?

И, что самое обидное, дождь прекратился почти сразу, как она переступила порог дома. А еще через полчаса вышло солнце и принялось осушать бегущие по улицам потоки воды.

Растирая волосы полотенцем и кутаясь в халат добродушной хозяйки, Патти боролась с желанием напиться.

И добродушная хозяйка только подогревала в ней это желание, суетясь вокруг то с тазиком с кипятком, в который предлагала Патриции опустить свои ноги, то с какой-то жуткой бормотухой, которая должна была мигом поставить ее на ноги. От одного ее запаха девушка готова была выбежать из дому, выбивая дверь в лучших мультяшных традициях. Объясняться с этой женщиной было сложно, потому что за неделю, проведенную в Греции, Бэйтман не проявила особых способностей к изучению новогреческого, как и местные к изучению английского. Оставалось только ждать, когда вернется внучка очаровательного божьего одуванчика с до одури забавным именем – Ифигения.

А пока не сильно коситься на кувшин с вином, чтобы не вызвать подозрений по части своей слишком тесной дружбы с алкоголем, и надеяться, что Ифигения найдет себе занятие поинтереснее, чем страдать фигней вокруг своей постоялицы.

Так и произошло, женщина занялась приготовлением ужина для своего необъятного семейства, оставив Патрицию строчить планы и деловые письма на «маке». Бэйтман быстро почувствовала себя до жути неудобно, рассевшись в кресле с ноутбуком, когда старая женщина сновала по кухне с такой прытью, что казалось, будто у нее дымилась обувь. Девушка тяжело вздохнула и, захлопнув крышку ноута, отправилась на почти что вражескую территорию, в кухню, где она хозяйничала так давно, что и забыла, как это делается.

Софи же ничуть не смутило, что на кухне вместе с бабкой в поте лица трудится их гостья, она спросила Патти, можно ли ей посидеть за ее ноутом (на котором за неделю появилось столько музыки, за которую Макс отрекся бы он нее на веки вечные, что бедному «маку» по приезде предстояла капитальная чистка), и, забравшись в кресло с ногами, без лишних зазрений совести погрузилась в какую-то игру.

– Патти, тебе кто-то звонит, – сказала девушка. – Очень настойчиво.

Бэйтман схватилась за телефон в кармане бабушкиного халата, но тот был спокоен, как и некогда штормившая погода.

– Скай, – уточнила Софи. – Это же та самая, которая сделала тебе то черное кожаное платье? Она.. она… можно я отвечу?!.

Патти выхватила ноут из рук девушки, пока та от переизбытка энтузиазма не напала на Иендо прямо через «скайп».

– Привет, дорогая, – улыбнулась она. – Выглядишь дерьмово, – и тут же осеклась, хоть Ифи и не могла понять не слова, зато вот Софи весело захихикала, услышав, как Патти выражается.

– Привет, Скай! – помахала она из-за плеча Бэйтман.

– О, у тебя там большая греческая семья? – Иендо отсалютовала полупустой бутылкой виски. – А вот я совсем одна в этом гребаном городе, – девушка всхлипнула, вытирая рукавом растянутого до невозможности свитшота косметику вместе с первыми слезами. – И напиваюсь, как последний лузер, тоже в гордом одиночестве…

– Ну уж нет, – решительно обрезала Патти, ее внутренний алкоголик обрадовался тому, что вот он, шанс задействовать свой подавляемый позыв к винишку. – Ты не будешь напиваться одна! – провозгласила Бэйман слишком уж торжественно и схватила кувшин, на который пялилась весь вечер.

– … какой же он мудак, Пи! – воскликнула Скай, и Бэйтман тут же сердито зашипела на подругу, призывая заткнуться, пока она не покинула пределы слышимости счастливого семейства.

– Я с тобой! – весело защебетала Софи, хватая со стола тарелку с манури и оливками.

– Рано еще, деточка, – осадила ее Патти, останавливаясь у двери, ведущей на террасу, – тебе такие разговоры слушать.

– Брось, Бэйтман! Не командуй девчонкой, она тебе не Оливер и даже не Робин. Пускай слушает, это полезно. С ранних лет знать, что все мужики говнюки и похотливые ублюдки, которые кинут тебя только…

– Остановись, Скай, я еще с тобой не настолько на одной волне… – улыбнулась Патриция, усаживаясь скамью.

Софи опустилась за ней и ловко вытащила неведомо откуда две глиняные чашки, которые от души наполнила вином, едва не залив ноут.

– Не на одной волне? – хмыкнула Скай. – Да ты же королева мудаков!

Патти поперхнулась сыром от возмущения. Когда она успела превратиться из подруги в королеву мудаков, так ничего толком и не сказав? София наблюдала за происходящим с плохо скрываемым интересом. Казалось, еще немного, и она достанет блокнот, в котором будет делать пометки по ходу общения. Сегодня ее словарный запас по части английского мата взойдет к вершинам мастерства.

– Чего?!.

– Я имела в виду, что у тебя богатый опыт отношений с мудаками, – объяснилась Иендо. – Уайт, Фасс, Лето и ебаный Уильямс, – последнюю фамилию она прошипела с такой лютой ненавистью, будто Макс оказался причиной бед всех особей женского пола в мире.

– Скайлер… – произнесла Патриция с сожалением. – Но как…

Она и сама прекрасно понимала «как», любая баба, попавшая под очарование этого гребаного сосредоточия секса (без обязательств), прекрасно все понимала.

Спустя час или около того они выпили все свои скудные запасы алкоголя, а Скай потянулась за новой бутылкой, вызывая зависть у дам по ту сторону экрана. Рыдали все. Даже Софи, которая сперва, услышав список бывших мисс Патриции Бэйтман, развесила уши в ожидании таких сплетен, которые ей не обеспечит ни один глянец, а потом сама рассказывала о каком-то мальчике из их школы и всхлипывала едва ли не громче их всех.

– Я убью этого засранца! – проворчала Патти, пытаясь взять себя в руки, и тем не менее активно ими жестикулировала, наглядно демонстрируя весь процесс. – Найду и исполосую, как гребаный флаг США. Где он сейчас?!

Кто-то положил руку ей на плечо, Скай по ту сторону перестала материться в адрес Уильямса, даже Софи притихла. За спиной у них стояла Ифигения, Патти увидела ее отражение в экране «мака» и решила, что это конец их посиделкам. Сейчас их с Софией за уши оттянут от монитора и разведут по разным комнатам, а потом ей еще и пропишут втык, как самой старшей.

Старушка обратилась к внучке. Голос ее был спокоен, без тени упрека, что уже было хорошо. Та что-то бегло объяснила своей бабуле, и она сочувственно покачала головой и сказала что-то, обращаясь к Скайлер.

– Бабушка говорит, что не стоит таить злобы на мужчину, они несовершенны по своей природе, иначе зачем им в мифах приписывать себе все эти подвиги? – и улыбнулась, подмигнув.

– Мне нравится эта женщина, – воодушевилась Скай.

Как и все остальные, когда спустя несколько минут на столе перед ними появился ужин, который они пропустили, и еще один кувшин вина.

– Ифи – ты чудо! – Иендо наконец нашла себе достойного слушателя и советчика.

На следующее утро Робин проснулась пораньше и отправилась на пробежку. Папарацци тоже уже не спали. И оставалось только прибавить громкость в плеере, чтобы не слышать и не слушать. Они что-то кричали ей вслед, двое особенно прытких молодых парней даже увязались за девушкой следом, но как только Робби прибавила скорость и свернула в сторону пляжа, отстали.

Она знала, что Крис не одобрил бы ее одиночную пробежку, но нельзя же было все время брать с собой большого Уолли. А сам Мартин так сладко спал, что будить его было самым жестоким преступлением из всех возможных.

К тому же еще вчера Робин твердо решила, что не станет прятать голову в песок. И грозные письма ее агента, несколько пропущенных от представителя Maybelline и тактичное молчание команды Джейкобса окончательно убедили девушку в необходимости прокатиться в Лос-Анжелес.

На пляже еще несколько любителей здорового образа жизни с усмешкой переглянулись, когда Уильямс пробежала мимо. Это было уже слишком! Робби стоило больших усилий сдержать себя и не показать в ответ средний палец.

Перейдя на шаг, Робин вдыхала аромат океана и пыталась подавить злость, подступившую так внезапно, что ей и самой подобное казалось удивительным. Оглянувшись, она попыталась отыскать глазами этих весельчаков, но парни уже довольно далеко убежали.

Вернувшись, девушка наткнулась на Мэри Поппинс и большого Уолли, который кому-то звонил и настойчиво предлагал убрать от дома прессу, угрожая скорой и кровавой расправой. Заметив Роббс, он отключился и поднял на нее тяжелый взгляд своих больших карих глаз.

– Робин, не надо было выходить одной, – спрятал телефон в карман пиджака. – Эти придурки караулят тебя.

– Пошли они, – Уильямс прошла на кухню и достала из холодильника бутылку воды. – Не думаю, что кто-то из них способен написать еще больше дерьма, чем они уже написали.

Горничная презрительно хмыкнула, но, встретившись с Робби взглядом, сделала вид, что чертовски сильно занята приготовлением завтрака.

Крис все еще спал. И продолжал спать, пока Робин принимала душ, завтракала и приводила себя в порядок. Когда же она уже была готова выбежать из дома и прыгнуть в машину к большому Уолли, Мартин наконец пробудился и попытался остановить возлюбленную.

– Обязательно ехать так рано? – притянув Робин к себе, поцеловал в шею.

– Обязательно, – Уильямс хихикнула. – Тем более, утром Макс прилетел. Я хочу заехать в Санта-Монику.

– Ты точно не хочешь, чтобы я поехал с тобой? – Крис зевнул. – Я бы…

– Лучше останься в Малибу, – поправила волосы и попыталась подняться, но музыкант лишь сильнее прижал девушку к себе, настаивая не покидать пределы кровати так быстро. Роббс обняла его и прошептала: – Не переживай, со мной будут большой Уолли и Макс. А ты лучше еще раз попробуй все уладить с Эппл. Не хочу, чтобы вы ругались из-за меня…

Крис помрачнел при одном упоминании имени дочери.

– Все будет хорошо, – улыбнулась Робби, целуя его. – Знаю, с женщинами бывает сложно. Но ты справишься, я уверена.

В ответ Мартин провел пальцами по ее щеке и прошептал:

– Я так люблю тебя, малышка…

– Не понимаю, какого хуя вы вообще поперлись на эту вечеринку?! – Макс сидел спереди и дышал на большого Уолли вчерашним виски. Спрятав за стеклами темных очков свои покрасневшие от недосыпа глаза, он пытался пережить очередной джетлаг, а заодно и почитать сестре нотации.

В Лос-Анджелесе начинался новый солнечный день. Захватив из Санта-Моники Уильямса, они направлялись в модельное агентство. На радио играл какой-то жуткий латинский хип-хоп, и Макс с каждой минутой все больше выходил из себя. Но переключить станцию ему было лень.

– Никто не знал, что там будет эта сука, – немного помолчав, ответила Робин. – Шлюха! Ты бы видел, как она клеилась к Крису!

– К твоему педику? – Макс хрипло рассмеялся и тут же получил удар клатчем от Dior по затылку. Зашипев от боли, он обиженно отвернулся и уставился в окно.

– А ты, значит, теперь с Мартой? – спросила Роббс, не отрываясь от экрана «айфона».

– Был, – холодно произнес мужчина. – Хотя, вообще-то, это не твоего ума дело.

– И как? – она усмехнулась. – На фотографиях милашки.

Макс жестом послал ее и снова с задумчивостью сосредоточился на проплывающих за окном пейзажах.

– А где сейчас Иендо? – не поворачивая головы, спросил Макс пару минут спустя. – Она же не в Малибу?

– Не видела ее уже несколько дней, – равнодушно проговорила Роббс, продолжая ставить лайки в инстаграме. – Она работает, наверное…

Уильямс хотел что-то добавить, но в этот момент машина остановилась напротив агентства, и Робби вышла из автомобиля, глухо хлопнув дверцей.

– Не буду скрывать, милая, есть неприятные новости, – Хедер Андерсон жестом предложила Робин присесть и сложила руки на груди. Идеальные руки с идеальными пальцами. – Maybelline отказались продлевать с тобой контракт. Они взяли Эмили. Подделка под тебя. Хотя ты наверняка и сама ее знаешь…

– Да, конечно, – Робби улыбнулась и вздохнула. – Она довольно милая.

– И моложе, – Хедер улыбнулась одними уголками губ. Идеальные губы, аккуратно очерченные алой помадой. – Думаю, она далеко пойдет…

– Желаю ей именно этого, – Уильямс подперла щеку рукой. – Но мы сейчас не об Эмили говорим, Хедер.

Молодая женщина вновь улыбнулась и ответила:

– Робин, я знаю тебя уже лет десять, так?

Робби утвердительно кивнула.

– Я помню, какой ты была и как сильно мечтала стать лучшей, – продолжала Андерс, присаживаясь напротив. – И ты стала одной из лучших. А можешь стать самой лучшей, как и мечтала. Исполнить свою мечту!..

– Хедер, что от меня требуется? – заглядывая директору агентства прямо в глаза, спросила Уильямс.

– Публичные извинения, – выпалила в ответ женщина. – Люди должны понять, что ты совсем не такая, какой тебя выставили в прессе. Мои модели не могут быть плохим примером для американских женщин. А твоя глупая выходка… Надеюсь, ты сама понимаешь, что скоро все о ней забудут.

Сморщившись, будто укусила лимон, Робин покраснела от злости:

– Я не стану извиняться перед этой шлюхой! Единственное, о чем я жалею, что не смогу ударить ее снова!

– Тише! – Хедер с раздражением посмотрела на девушку. – Я не хочу слушать все это дерьмо, Робин! Ты извиняешься перед этой сукой Уоллис, которая теперь раздает интервью на каждом углу, и летишь в НьюЙорк на кастинг для шоу Victoria Secret!

– Я не буду извиняться перед этой мерзкой блядью, – проговаривая каждое слово, повторила Роббс.

Хедер побагровела от злости.

– Ты будешь, – прошипела она. – Или тебе придется искать работу в другом месте.

Поднявшись со своего кресла, Робби с грустью обвела взглядом кабинет Хедер и, пожимая плечами, сказала:

– Я все равно люблю тебя, стерва Хедер. И мне очень жаль, что…

– Робин, ты сошла с ума! – Андерс вновь повысила голос. – Бросить все из-за дурацкого принципа! Ты просто…

– Я просто делаю то, что считаю нужным, – перебила ее девушка. – Прощай.

Дверь за ней захлопнулась через несколько секунд.

Патриция наконец приземлилась в Лондоне. И ей было совсем не весело, как она рассчитывала, строя планы на Париж.