Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 72 страниц)

Опустошенная расставанием с мужчиной, который успел стать для нее особенным, уставшая от бесконечных поездок в НьюЙорк, бесчисленных мероприятий и фотосессий, Уильямс вернулась в Санта-Монику.

На время работы с Патти Макс решил оставаться в своей квартире. То есть, в квартире Робин. И как только он увидел сестру, сонную и бледную, сарказм его проснулся незамедлительно.

– Выглядишь дерьмово, – начал он, протягивая Робби чашку кофе со сливками. Все, как она любит. – Скучаешь по своему педику?

Робин в ответ бросила на Макса взгляд, полный обиды и лишь вздохнула.

– Разговаривать, значит, не будем? – вновь спросил мужчина. – Как НьюЙорк?

– Никак, – тихо произнесла девушка, сделав маленький глоток кофе. – Я этот город ненавижу. Не понимаю, что в нем все такого находят…

Уильямс старший внимательно посмотрел на Робби и налил себе кофе. Она действительно неважно выглядела. И была такой чертовски грустной, что у него самого на сердце становилось тяжело от одного взгляда на сестру.

– Слушай, может, заедешь к Патти вечером? – Макс залез на один из табуретов, стоявших за кухонным столом, и включил телевизор. – Как только закончим там, можем все вместе сходить пожрать, выпить и раскурить трубку мира. Что скажешь?

Девушка подняла на брата свой потухший взор и ответила, пытаясь улыбнуться:

– Звучит прикольно…

– Вот и хорошо, – выдохнул с облегчением Макс. – Ведь если постоянно тусоваться с Крисом Мартином можно подцепить ебаную меланхолию. Похоже, ты уже это сделала, детка…

– Ох, ну хватит! – неожиданно резко выкрикнула Робин и со звоном поставила чашку на край стола. Ее злобная гримаска больше не казалась Максу забавной. Теперь она была просто вне себя от бешенства. – Хватит уже! Ты постоянно оскорбляешь Криса! Что он сделал не так?! Что?! Не набил несколько татуировок и не проблевался тебе на футболку?!.

Глаза Макса вспыхнули. Соскочив со своего табурета, он подошел к Уильямс и заорал:

– Да он все, блядь, сделал не так! Все, слышишь!.. Этот ебаный педик все сделал не так!..

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Робби опустила глаза, и только в это мгновение мужчина заметил, что она плачет. Плачет. Плечи ее дрожали. Девушка закрыла лицо руками и, сорвавшись с места, скрылась в своей спальне. Дверью она не хлопнула.

– Отлично!.. – выкрикнул ей в след старший брат. – Иди, ной! Дура!..

Он схватил со стола пачку своих сигарет, ключи от мотоцикла и вышел из квартиры. Дверью Макс хлопнул так сильно, что она едва не слетела с петель.

Патриция Бэйтман опоздала. И на этот раз, что самое обидное, ни вины Джея, ни ее в этом не было. Чертовы организационные вопросы! На полпути она чуть не развернулась обратно в центр Лос-Анджелеса, но, хвала интернету всемогущему и ее еще не до конца атрофировавшейся способности убеждать людей методами, которые наверняка были бы запрещены всеми правозащитными конвенциями, прознай о них сердобольные защитники прав человеческих, Патти все еще наслаждалась живописными пейзажами окраин ЛА из окна такси.

Город менялся настолько быстро, что даже эти обрисованные граффити стены с облупившейся краской и окна, закрытые ржавыми решетками, казались ей новыми. Она совершенно не помнила ни одной из улиц, которые они проезжали, ничто не показалось ей знакомым, хотя они с Робин точно предпринимали вылазки и в более неподходящие для девушек из католической школы места.

Подозрения о том, что таксист возит ее кругами, уже начали закрадываться в сознание девушки, но она не успела поинтересоваться, имеют ли они основание, как увидела впереди целую вереницу припаркованных автомобилей и байк. Именно «харлей» первым убедил ее в том, что они наконец приехали по адресу. Макс уже был здесь. И, судя по оживленному движению целой хреновой тучи ассистентов, Скайлер тоже.

Стоило отдать Иендо должное, она знала толк во всех спрятанных в хитросплетении пригородов и окраин урбанистических шедеврах. Патти долго рассматривала рисунки на стенах здания, прежде чем зайти. В отличие от тех надписей, которые ей попадались раньше, и были, скорее всего, автографами местных банд, нарисованное здесь само по себе было достойно профессиональной фотосессии. Не говоря уже о приличном материальном вознаграждении. Девушка улыбнулась, вспомнив о своем утреннем приступе «надо было слушать Чарли».

Только вот улыбка быстро сошла с ее лица, когда она приблизилась к съемочной локации. Тяжелое напряженное молчание, словно гребаная бомба замедленного действия, уже плотно окопалась между двумя четко разделившимися лагерями.

Угрюмый Макс прописывал техникам да в таких выражениях, что Бэйтман поняла: с ее приобщением к сленгу и нецензурщине он работал едва ли вполсилы. Уильямс-старший всегда становился на уровень серьезнее и требовательнее, когда брался за камеру, что и неудивительно. Его обычное распиздяйство плохо вязалось с работой профессионала, потому на время съемок он буквально преображался. И тем не менее, из них двоих именно Бэйтман превращалась в кошмар среди белого дня для нерасторопных подчиненных, Макс же обычно не утруждал себя воспитательным процессом.

– Привет, – девушка, улыбнувшись, обняла его за плечи и поцеловала в щеку, но мужчина едва отреагировал на нее, проворчав что-то невнятное в ответ. Плохой, очень плохой знак.

Скайлер же напротив строила моделей, как на гребаном построении в Аушвице. Патти не составляло труда представить себе, как эти с трудом выстраданные путем компромиссов и жестоких споров жертвы недоедания отправляются в газовую печь. Скай опять была недовольна.

– Они все насквозь фальшивые, Пи!

– Зато эта гребаная наркоманская мазня на стенах настоящая. Высокая мода и искусство из трущоб – как, блядь, оригинально! – тут же отозвался Макс.

Патриция тяжело вздохнула. Кажется, с самого утра она неправильно расставила приоритеты. Если уж кто сегодня и падет жертвой перекрестного огня, то это она сама.

– Не поубивайте друг друга, пока меня не будет, – бросила Патти, не отрываясь от телефона.

– Ничего не обещаю, – проворчал Макс.

Скайлер презрительно хмыкнула.

– Пожалуйста, – вымучено произнесла Бэйтман, переведя взгляд с Уильямса на Иендо.

Знала бы она, что эти двое станут такой взрывной комбинацией, то развела бы их по разным проектам. Но сдавать назад было некуда. Поджимали и сроки, и клиенты, которым не терпелось наконец и себе заиметь эксклюзивное платье от нового и раскрученного, благодаря нескольким удачным пиар ходам, дизайнера. Скайлер была не менее обсуждаема, чем Патти и ее личная жизнь.

Не дождавшись ответа, Патриция, к всеобщему ужасу задействованных в фотосете, покинула помещение. Она опять схватилась за телефон, правда, на этот раз с более радостной миссией, чем давать нагоняи поставщикам и айтишникам.

– Уже выхожу, Джей, – ответила она все еще немного раздраженно, хотя каждый раз обещала себе оставлять все лишние эмоции за дверью. В последнее время это было особенно сложно. В последнее время она все чаще понимала свою бывшую начальницу Дженси Мин.

– Да, я вижу, – усмехнулся Лето. А еще в последнее время она предельно точно научилась угадывать его интонации и могла точно представить его довольную хитрющую рожу. Пора было начинать беспокоиться – Джаред Лето придумал что-то повеселее их предыдущего плана на обед.

– Скажи мне только одно: я сегодня поем?

В трубке раздался тот самый неприятный надтреснутый смех, которым, по признанию самого Джея, он пугал ничего не подозревающих людей на улицах Лос-Анджелеса. Больной ублюдок.

– Я серьезно, мать твою, – огрызнулась девушка. – Если я не заем пиздец на работе, то к концу дня сожру кого-то, кто первым окажется под рукой. И у твоей костлявой травоядной тушки есть все шансы…

Патти остановилась под навесом у какой-то жутковатой витрины и, активно жестикулируя, начала излагать мужчине свою точку зрения, будто он стоял перед ней.

– Если ты и дальше будешь торчать у прачечной и тратить свое драгоценное время, то вряд ли.

Девушка замолкла и подняла глаза на иероглифы на вывеске. Под ними действительно имелась надпись на английском «срочная химчистка». Она обернулась по сторонам. Не считая уличного музыканта на противоположной стороне улицы и нескольких скейтбордистов, вокруг больше никого не было.

– Что за черт, Лето? Откуда ты?..

– Я же говорил, что найду тебя, где бы ты ни спряталась, – в голосе опять психопатская усмешка. – И сейчас я вижу маленькую красную точку на карте, которая наконец начала двигаться дальше.

– Ебаный маньяк, – констатировала она без каких-либо претензий. Давно пора было привыкнуть к тому, что Мистер Джей в последнее время особо активен среди всех прочих субличностей сего ебанутого субъекта, который любит именовать ее «моей девушкой» при каждом удобном случае. – У тебя камео в «Лиге…»?

– С чего ты взяла? – после некоторой паузы спросил Джаред.

– Может, все потому, что в последнее время у тебя обострение по части зеленоволосого друга? Ты следишь за мной через какое-то гребаное приложение на телефоне. Лето! Это не есть нормально. Ты же в курсе? – последнее прозвучало не совсем уверено, с надеждой.

– Что там, говоришь, с фотосессией? – совершенно незаметно ушел от вопроса мастер светских уловок и разговоров Джаред Лето. – Судя по твоему раздраженному голосу, у вас там проблемки?

– Тонко подмечено, – фыркнула девушка.

Она сделала еще одну остановку у раскладки с журналами и сгребла внушительную стопку глянца. Другая работа, а вот привычки и чтиво все те же. Говорил же Чарли оставаться в Сан-Франциско и открывать галерею. Все было бы намного проще. Парила бы сейчас в сферах искусства и впаривала чужие картины ничего не смыслящим в этом толстосумам.

– Терри бы мог все без проблем устроить. Всего за несколько кадров в духе Йоко Оно и Джона Леннона…

– Да не собираюсь я участвовать в групповухе Ричардсона из-за какого-то фотосета! – воскликнула она раздраженно.

Продавец оторвался от пересчета налички и бросил на Бэйтман заинтересованный сальный взгляд, отчего та еще больше взвилась, и если бы не надо было отвечать Джею, то точно сказала бы бедному свидетелю их телефонной перепалки что-то, за что тут же получила бы по жопе от Бэтмена. Гребаный блюститель хороших манер.

– Фи, как грубо, – манерно протянул Джей.

Бэйтман зашла в кафе, звонок прозвучал эхом сразу и у нее над головой, и в телефонной трубке. Джей сидел у самого выхода, занимая лучшие места на случай срочной эвакуации, как плохие парни в фильмах об ограблении. Да и вся эта забегаловка до жути напоминала декорации к старым тарантиновским фильмам. Осталось только найти взглядом среди посетителей Уму Турман и Джона Траволту с пистолетами. Или, может, за отъявленных психов теперь они с Джеем?

– Не менее чем то, что ты рылся в моем телефоне, – прошептала ему на ухо Патти, захлопывая крышку «макбука».

– Прости, конфетка, больше не буду, – Джей потянулся обнять Бэйтман, но она ловко увернулась и хлопнула ему по рукам увесистой стопкой журналов.

– Наказан.

Она плюхнулась на диван напротив и взяла со стола первый подвернувшийся под руку журнал, отгораживаясь им от кривляющегося клоуна, правда, не принца преступного мира Готэма, а самого настоящего шута, который показывал ей язык и строил идиотские рожи. А после того как она сделала вид, что ушла в чтение, скопировал ее надменную обиженную позу и тоже принялся листать журнал. Патти насторожено вполглаза следила за происходящим, не веря в эти шаткие мгновения тишины, прерывающиеся только гулом посетителей и снующими вокруг столиков официантами. Незаметно для себя она ушла в чтение так, что не заметила, как один из них поставил их заказ на стол.

– Хочу ее!

Парень с подносом вздрогнул от внезапного возгласа. Джей иронично приподнял бровь и взглянул на нее поверх Vanity Fair.

– Кого, моя конфетка?

– Ее! – Патриция положила на стол журнал и ткнула в блондинку на развороте. – Как я могла ее упустить?! Судя по интервью, она именно то, что мне нужно.

– Дорогая, ты ведь всего пару минут назад активно выступала против секса втроем, – резонно заметил Лето. – Хоть эта блондинка в эффектном цветочном платье очень даже хороша…

– Идиот! – девушка стукнула его по руке. – Я говорила тебе о лице моей коллекции. Помнишь? Что мне нужна кто-то вроде Джил Трейси от музыки или Джоди Фостер от кинематографа. Секс-символ для умных мужчин. Анаис Шарпантье… хорошо звучит. Надо будет поинтересоваться у Луи, не поделится ли он со мной ее контактами.

– Есть у меня одна такая девушка на примете. И даже искать контакты не надо. Я и так знаю, где она… Надеюсь, ты не против дам с розовыми волосами?

Джей положил перед ней на стол VanityFair, на страницах которого красовалась сама Патриция Бэйтман. Забыла. За всеми последними стремительными изменениями в своей жизни она совершено забыла о том, что в новом выпуске должна была засветиться их общая со Скай победа.

– Я вот думаю свозить ее на выходные в Вегас. Как думаешь, согласится?

Девушка несколько раз оглянулась по сторонам. Все оставалось на своих местах: те же дома, которые она за полдня созерцания не спутала бы с другими, те же граффити. Даже приложение на телефоне упрямо говорило, что это то же место, откуда она каких-то полтора часа назад уходила. И полтора часа назад здесь кипела работа, подогреваемая, правда, взаимными упреками и почти что ненавистью, но работа.

А сейчас здесь было пустынно. Опустошенно.

Немного погодя она все-таки зашла внутрь. Услышала какой-то шум и бесстрашно отправилась определять его источник. Бесстрашная идиотка, заговорил где-то фоном инстинкт самосохранения. Проверять шорохи в пустующем доме в неблагополучном районе могла только такая беспечная и выросшая в роскоши идиотка, как Патриция Бэйтман.

– А если бы в комнате оказался кто-то другой? – спросил Макс в довершение ее внутреннего монолога.

– Я уже собиралась делать ноги, где-то на полпути сюда, – призналась Патти.

– А какой-то местный говнюк из банды делал бы ноги навстречу цокоту твоих охуительно дорогих туфель, – заботливый Уильямс во всей красе. – И поблизости не оказалось бы никого, кто бы вытащил твою задницу из беды.

– Но раз мы уже определились, что ты не мексиканский малолетний преступник, то давай ты ответишь мне на один наболевший вопрос. Что за дерьмо, Макс?!

Мужчина почесал затылок и опять склонился к своим драгоценным объективам.

– Макс? – настойчиво переспросила девушка, присаживаясь рядом с ним на полусгнивший деревянный ящик. – Не хочешь рассказать, что тут произошло? И нехуй мне тут оправдываться, что все дело в Скайлер! – сразу предупредила она. – Ты работал и с более несговорчивыми суками.

– Ты имеешь в виду себя? – усмехнулся мужчина, в глазах его заплясали те самые гребаные шутливые огоньки, в которые она когда-то влюбилась. Да в них влюблялись все без разбора бабы и ради них терпели все его мудачества.

– Вообще-то, Дженси, но раз ты считаешь, что я была самым ужасным, что с тобой случилось, то, пожалуй, сегодня я великодушно приму это за комплимент.

Ящик неприятно скрипнул, и Патриция даже на мгновение зажмурилась, увереная, что он развалится под ними. Но вместо треска и задницы в синяках она услышала лишь хриплый смех Макса.

– Не дрейфь, Бэйтман. – Уильямс обнял ее за плечи и, заглянув в глаза, спросил: – Когда это я дал тебе упасть?

– Колись, что не так, романтик хренов? Твоя очередная баба торчит от Николаса Спаркса?

– Что вообще в тебе мужики находят, Бэйтман? И этот травоядный педик, и Бен. Любая другая нормальная баба уже бы растаяла и…

– Ну все, Уильямс, ты вынуждаешь меня на крайние меры. Этот, как ты выразился, травоядный педик, поставил мне в телефон одно приложение…

И прежде чем Макс успел что-то возразить, Патти уже куда-то звонила, а через пятнадцать минут они уже сидели на внешней железной лестнице, и мужчина ловко открывал первую Modelo о перила. История не замедлила себя ждать, и, опустошая вторую бутылку пива, Макс подходил к концу опуса о злоключениях на съемочной площадке.

– А еще Робин…

Это всегда была Робин. Только сестра могла стать причиной, почему всегда невозмутимый Макс терял терпение, рвал и метал, и переживал. Когда-то Патти ревновала его к этому чувству безоговорочной братской любви, но сейчас лишь понимающе улыбнулась. Между ними столько всего произошло, а сколько всего она доверила ему, что вся эта ревность сейчас казалась такой глупостью.

– Этот ебаный педик ее совсем довел!

Патриция продолжала молчать, выслушивая угрозы Макса со стоическим спокойствием, хотя вся ситуация скорее вызывала смех. Сама она после всего шоу со спецэффектами в Pure немного послабила свою ненависть к ванильному Мартину. То, что он там вытворил, не могло быть коварным планом ради пары хороших трахов. Это было какой-то неведомой ебаной болезнью головного мозга, которая, судя по всему, была врожденной и не лечилась. И если Робин решила нянчиться с этим хиппанутым англикашкой со сдвигом по фазе на вселенской любви, что ж, Патриция готова была дать ему еще один шанс… пока тот не выбесит ее в очередной раз.

– Ты бездушный мудак, Макс Уильямс, – заключила Патти, обнимая его, и положила голову ему на плечо. Алкоголь и разговор по душам, как в старые добрые времена, делал и ее доброй и покладистой.

– Ага, – мужчина гладил ее по спине, – как-то так она и выразилась.

– Но это не мешает нам любить тебя, увалень неотесанный. И так было всегда. Даже когда ты прописывал нам за тот штатив. Помнишь? Я тогда бежала со всех ног, как гребаный Рикон Старк, потому что боялась, что если ты меня поймаешь, то на жопе я еще долго сидеть не буду, – рассмеялась Патти.

– Обижаешь, Пи, – проворчал Макс, усмехаясь, – я к твоей жопе уже тогда неровно дышал. Как я мог?

– Грязный извращенец, мы же тогда едва в старшую школу пошли! – девушка отпрянула от него в притворном шоке.

– Хорошие были деньки, – согласился Уильямс, и оба они улыбнулись каждый своим и одновременно общим воспоминаниям.

– Нацукасии, – вспомнила Патти одно японское слово, которое тогда, в их путешествие по Японии, очень хорошо запомнилось ей, потому что в родном английском для него не было аналогов.

– Счастливая ностальгия.

– Да, конечно, – примирительно соглашалась Патти с собеседником. – Конечно, он мудак.

Скайлер была сейчас в том расположении духа, когда для общей безопасности планеты с ней лучше по возможности не спорить. Макс за бутылкой чертового мексиканского пива (которое даже бутилированное было на вкус, как разбавленная моча) уже изложил ей историю волшебного опустения съемочной площадки, теперь пришло время Иендо. И она совершенно не стеснялась в эпитетах в адрес Уильямса.

Слышала бы это Робин, разговор бы существенно подпортил их дружеские отношения. Она всегда защищала брата, даже когда он вел себя как самый настоящий кретин по отношению к ней. А все его ебаное претенциозное мужское эго. Злой и раздраженный Макс мог быть той еще задницей. Наверное, именно это стало последним аккордом в их ярких и непродолжительных отношениях. Патриция Бэйтман была точно такой же. А теперь, в телефонном разговоре со Скай, ей приходилось поносить их общие ублюдские замашки, и чувствовала она себя на этой почве довольно странно.

– Но мы не можем без него обойтись, – девушка тщетно пыталась повернуть разговор в конструктивное русло.

В идеальном мире она должна была дать Скай отойти еще несколько дней и смиренно выслушать все ее соображения по поводу засранца Уильямса. В том же мире добрая и понимающая Патти могла бы даже из уважения к недавнему неудачному опыту Иендо с татуированными говнюками сменить фотографа. Но это было в том мире, где никому не надо было платить неустойку и деньги росли на деревьях. Патриция ненавидела себя за то, что, слушая в пол-уха подругу, мысленно прикидывает возможные финансовые издержки и нагло манипулирует ею. Очередная слабость, которую никто не должен заметить.

– Твою ж!.. – воскликнула Патти, столкнувшись в дверях с медведем по имени Шеннон. – Неужели так сложно сначала смотреть, а потом переставлять свои лапищи?

Девушка отпрыгнула назад слишком поздно. Косолапый уже успел наступить на ее замшевые Jimmy Choo.

– Хэй! Между прочим, ты тоже не мимо проходила! – возмутился старший Лето, поправляя свою мятую, точно из жопы вынутую майку, так, будто она была отглаженной и накрахмаленной самой лучшей горничной в мире рубашкой от кутюрье. – Вы с моим братом подозрительно одинаковые. Тот тоже уже который час с сосредоточенной миной пялится в ноутбук и ведет важные переговоры по телефону.

Патти улыбнулась. Невозможно было смотреть на этого уморительно ворчащего придурка со всей суровостью, на которую тот, несомненно, заслуживал.

– А ты у нас на свидание мылишься? Кто эта очередная счастливица?

– Энни… или Эмми, – немного задумавшись, добавил он. – Удивительная девушка, – он ухмыльнулся, явно не имея в виду ее высокие интеллектуальные способности и моральные принципы.

– Ты смотри поосторожнее, если она действительно Эми, – Бэйтман улыбнулась в ответ, вспоминая ту, которая едва не посадила на электрический стул Ника Данна, лишив мир шикарного Бэтмена.

– Ага, вы тоже, – Шеннон явно не оценил тонкого намека. – А вернусь домой, и окажется, что уже некуда.

– Могу предъявить тебе встречную претензию, – хмыкнула Пи, раз уж они дошли до того уровня «семейности», что обсуждают интимную жизнь на пороге дома, она тоже не собиралась молчать, – попробуй, чтобы в следующий раз, когда я обнаружу твою подружку на кухне, она потрудилась надеть на себя что-то, кроме костюма Евы.

– Знаешь, а я ведь тебе претензий насчет дресс-кода не предъявляю, – проворчал Ше обиженно. – И был бы совсем не против, если бы ты более свободно относилась к своим домашним одеждам.

– Иди уже, куда шел, идиот, – девушка закатила глаза и зашла в дом, хлопнув дверью.

Тихо. На их космической базе было слишком тихо. Не то чтобы обычно она гудела, как разворошенный улей, но когда бы она не приходила, всюду были следы бурной деятельности неугомонного Лето. А теперь спокойствие какого-то гребаного дзен-буддистского монастыря.

– Джей? – позвала она тихо и неуверенно.

Никакого отклика. Гостиная оказалась пустой.

– Джей?! – немного громче.

Опять никакого ответа. Только обрывки приглушенного разговора из кухни. Патти пошла на голос, нервный, тревожный, раздраженный. Таким она слышала его впервые. Не то чтобы он никогда не срывался ни на ком из марс крю или ближайшем окружении во времена приступов творческого кризиса или припадков мегаломании, когда ничто вокруг не соответствовало его царским запросам и стандартам… но таким она слышала его голос действительно впервые. У парня, который направо и налево сыпал цитатами о мечтах и позитиве, была проблема.

И проблемой этой он не собирался делиться с ней. Джаред, увидев, как Бэйтман заходит в комнату, быстро прекратил разговор.

– Все в порядке? – Патти наклонилась и поцеловала его в щеку, обнимая за плечи.

– Да, конечно, – он улыбнулся в ответ, усаживая к себе на колени.

– Когда решишь изменить свой ответ на более правдивый, я буду готова тебя выслушать, – девушка приняла его объятия и ответила на поцелуй. Пожалуй, на сегодня с нее и так достаточно дознаний. И раз ей предлагают такую приятную альтернативу, почему бы не подумать о проблемах позже.

Джек взял Хэнка на бейсбольный матч, который проходил в Детройте. Его восьмилетний сын был похож на Карен. И на него. Конечно, он был похож на него.

Неизвестно почему Уайт до сих пор не выбросил ту газету, в которой были фотографии Патриции, Бена и мальчика. Он продолжал изо дня в день придирчиво изучать фото ребенка. А потом смотрел на свои детские фотографии. И на фотографии Хэнка, когда тому было около трех.

То, что сказала Элисон тем утром, когда он рассматривал в газете снимки Бэйтман, не выходило из головы музыканта уже несколько недель. Стараясь отвлечься, Джек торчал в студии до самого вечера. Но возвращаясь домой, он вновь и вновь брал в руки проклятую газету.

Он должен был знать. Должен был убедиться, что Моссхарт просто бредит, а он сам ведется на ее бредни. Ебаная тупая сука!

Именно поэтому после матча, оставив Хэнка с няней, Джек отправился в небольшой бар на окраине города. Его уже дожидались.

Мужчина лет тридцати восьми. Неприметная внешность. Хороший костюм и лысеющий лоб.

Заметив Джека, мужчина едва заметно кивнул головой и через несколько минут они уже сидели за столиком в углу.

– Я надеюсь, что все это окажется… Что все это не имеет ко мне никакого отношения, – тихо произнес Джек, закуривая.

– Не сомневаюсь, что так оно и будет, – улыбнулся в ответ мужчина. Им принесли выпить.

Только теперь, когда Уайт сидел в крохотном баре города, который когда-то сделал его, разговаривая с человеком, который не поднимал на него глаз, музыкант начинал ощущать себя гребаным заложником положения. Сраной марионеткой. И вновь она. Она дергает за ниточки, и вот он уже готов плясать.

Но не в этот раз. В этот раз все зашло слишком далеко. Теперь Джек ощущал ненависть к Патти так же остро, как он когда-то ощущал желание любить ее. И даже если бы он хотел навсегда выбросить из головы эту женщину… Да, теперь, именно сейчас он был уверен в том, что обязательно нашлась бы причина, которая не позволила бы ему забыть.

Почти залпом прикончив свой напиток, Джек раздавил в пепельнице свою сигарилу и положил перед своим собеседником газету. Ту самую газету, на которой Патти выглядела счастливой, Бен улыбался мальчику, а сам ребенок, кажется, был в полном восторге от происходящего.

Мельком взглянув на снимок, мужчина поднял на Джека глаза и тихо проговорил:

– Мистер Уайт, вам не стоит беспокоиться, я все выясню.

– Эту женщину зовут…

– … Патриция Бэйтман, – продолжил за него. – Я знаю.

– Я просто хочу быть уверенным в том, что это не мой ребенок, – добавил Джек, закуривая еще одну сигарету.

– Понимаю, – кивнул мужчина. – Я свяжусь с вами.

С этими словами он поднялся из-за стола и хрипло произнес:

– Доброй ночи, мистер Уайт.

И ушел. А Джек остался. Он еще с час просидел в баре. И в его голове крутилась единственная мысль. Единственная мысль, которая была горькой и сладкой одновременно. Она и ласкала, и жалила. Сводила с ума и дарила надежду.

«Если этот ребенок мой, если он мой, если мой, если…» – проносилось в его голове тысячи раз. И его ладони, влажные и холодные, дрожали, будто он вышел из дому в осенний вечер и забыл надеть пальто.

Для Джека наступили дни мучительного ожидания. Так же осужденные на смерть ждут исполнения приговора.

Хотя, если судить по сумме, которую он заплатил детективу, его ожидание не должно длиться долго.

Он будет знать.

Вернулся домой Макс в приподнятом настроении. На часах было около десяти вечера, в руке у него был пакет с бургерами из любимого ресторанчика Роббс на побережье, и он был готов примириться с сестрой незамедлительно.

Открыв дверь квартиры, Уильямс обнаружил лишь неуютную темноту в гостиной и никаких признаков жизни вокруг.

– Эй, Робин! – позвал мужчина не слишком громко. Тишина.

Щелкнул выключатель, и в гостиной зажегся свет. Макс оставил сумку с оборудованием на полу возле дивана и бросил ключи от мотоцикла. Связка с несколькими массивными металлическими брелками ударилась об стол, глухо звякнув.

Из-за приоткрытой двери, ведущей в комнату сестры, пробивался тусклый свет. Это горела маленькая прикроватная лампа. Осторожно заглядывая внутрь, мужчина обнаружил Робин крепко спящей в своей кровати. Нельзя не сказать, что в этот момент у него с души отлегло. В конце концов, она могла обидеться и просто уехать. А он бы в этом случае чувствовал себя еще более мерзко, чем сейчас.

– Ты не заебалась спать? – тихонько присаживаясь на край кровати, Макс зажал кончик носа сестры двумя пальцами и прыснул со смеху.

Девушка улыбнулась и гнусаво промычала, не открывая глаз:

– Прости меня…

– Нет, это ты меня…

– Отпусти мой нос!..

Они оба залились смехом. Робби перевернулась на спину и немного приподнялась. Зевнула и потянулась, убирая за уши взлохмаченные волосы.

– Я принес жратву, – Макс помахал пакетом с бургерами перед лицом сонной сестры. – И не хочу слушать дерьмо про диеты!

– И не будешь, – она вырвала из рук брата пакет и уже через несколько секунд с наслаждением пережевывала кусок сочного бургера, аромат которого был, пожалуй, слишком соблазнителен, чтобы забить на правильное питание хотя бы на этот вечер.

Уильямс старший принес из холодильника пиво и, протягивая сестре бутылку, спросил:

– Ты что весь день спала?

– Похоже, мне просто нужен маленький отпуск, – с набитым ртом ответила Роббс. – Знаешь, у меня такого раньше никогда не было. Просто невозможно! Я спала весь гребаный день и до сих пор не чувствую себя отдохнувшей…

Опустив глаза, Макс развернул свой бургер.

– У меня был денек еще более насыщенный, – вновь заговорил мужчина. – Эта тупая сука Скайлер чтоб ее!..

– Эй! – Робин ногой, которая выглядывала из-под одеяла, легонько пнула брата. – Она хорошая, не оскорбляй ее!

– А, ну конечно! – он рассмеялся, прикладываясь к запотевшей бутылке. – Ебаная бабская дружба!..

Робби откусила еще небольшой кусок своего бургера и, тщательно пережевав его, спокойно произнесла:

– Макс, ты не хочешь нормально объяснить, что там со Скай? Она тебя отшила?..

Конечно, Макс не собирался ничего рассказывать Робби. Да и было ли что рассказывать? Но, когда сестра вот так, одним махом поставила под сомнение его способность поиметь любую понравившуюся телку, он был готов взорваться.

Начать стоит с того, что Макс Уильямс принадлежал к той категории мужчин, которые действительно могут соблазнить практически любую девушку женщину девочку бабушку. Высокий, зеленоглазый красавчик с темными волосами, похотливой улыбкой и полным отсутствием самоконтроля. Он жил, ведомый инстинктами, как гребаное животное. Классический плохой парень в духе своего времени. Талантливый и веселый. Было ощущение, что у него в запасе тысяча и одна шутка на любой случай жизни. К тому же, если Макс увлекался девушкой, то она чувствовала себя рядом с ним действительно особенной и самой лучшей. Этот мужчина мог и говорил женщинам то, что они хотели от него услышать, хоть и не всегда сам верил собственным словам. Его избранница могла не беспокоиться ни о чем на свете. Макс был всем сразу. Он одновременно убедительно играл роль страстного влюбленного, защитника, отца, друга. Проще говоря, мог стать кем угодно, лишь бы очарованные им дамы позволили стащить с себя трусики. К сожалению, обычно, после этого Макс терял к девушкам интерес, а они теряли голову. В его жизни бабских истерик с угрозами и мольбами было больше, чем чего-либо. И он привык.