Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 72 страниц)

– Пошел отсюда нахуй, ты звезданутый жирный мудак! – она дернулась, и Джек отпустил. – И вообще, если хочешь уехать сейчас, то хрен тебе!..

– Это еще почему?!

– Ты пьян!..

– Не больше, чем ты!..

– Вот и пиздуй отсюда, я тебя ненавижу! Вали! И не забудь поцеловать Патти на сон грядущий!.. – последнее она произнесла с такой злостью и горечью, что Джек и сам почувствовал, как далеко сегодня все это зашло. Впервые за все время ему действительно стало жаль Робин. Она была такой дурой! Мать ее, такой дурой!

Щелкнув дверцей, Джек выпрыгнул из машины и обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Робин.

– Как же я тебя ненавижу сейчас!.. – прошипела Робин, прибавляя громкость музыки. – Тебя и эту суку, которая еще смела называть себя моей подругой!..

Она потянулась к дверце, чтобы захлопнуть ее, и с ненавистью посмотрела на Джека своими припухшими от слез глазами.

– Ты даже не хочешь выслушать мою версию того, что произошло между мной и Патти?.. – Уайт не хотел отправляться спать в одиночестве, он был обязан попытаться.

Роббс отрицательно замотала головой и прошептала:

– Я не слепая, и все хорошо разглядела. Как ты лапал ее!.. – на этих словах губы девушки вновь задрожали. – Убирайся, ублюдок!..

Хлопок дверцы превратился в короткое ночное эхо.

Джеку совершенно ничего не стоило сейчас выволочь эту пьяную истеричку из своей машины и встряхнуть ее, как следует. Просто чтобы знала, что нельзя разговаривать ТАК с ним. Но она заслужила свое право на страдание в одиночестве сегодня. Пошло оно все!

– Спокойной ночи, пьянь! – крикнул Джек в ответ на средний палец, который Робин показала ему через стекло.

Все было безуспешно. Робин не хотела, чтобы ее нашли, и Патриция прекрасно понимала подругу. Бэйтман бы тоже не захотелось никого видеть в подобной ситуации, она могла не просто представить себя на ее месте, она знала, каково это там оказаться. И потому вдвойне ненавидела себя, Джека… нет, во всем была виновата только она сама. Не стоило ему давать и малейшего повода остаться с ней наедине, только не в жутком состоянии беспомощности, когда она не могла дать ему отпор. До сих пор не могла.

Патриция все бесцельно блуждала в темноте, потеряв надежду найти подругу. Сейчас она просто хотела исчезнуть, и, кажется, действительно потеряла ориентиры. Телефон остался у Джареда, который выполнил свою угрозу по поводу всех средств связи, включая и ее «блэкберри». И даже если бы она могла воспользоваться им, то вряд ли захотела бы. Больше всего на свете сейчас Патти хотела потеряться. В красном море пустыни среди миллионов песчинок. Или как там Джей описывал окружающую их неумолимо смертоносную природу.

Девушка горько усмехнулась. Как много все-таки зависит от точки зрения. Когда ты находишься на вершине мира, красные пески кажутся инопланетным чудом, а упав вниз, видишь перед собой только бесконечную долину смерти.

– С ней ничего не случится, если ты возьмешь ее мягче… Вот так…

В абсолютной ночной тишине было слышно каждый звук и шорох на мили вокруг. Но почему-то именно человеческий голос, самый живой из них, звучал точно фантомные отголоски живших здесь некогда людей. Как сонм оседлавших бурю призраков Джима Моррисона. Она не сразу узнала голос Джареда, смех Шеннона и обиженное попискивание его подружки, просто шла на звук, думая обо всех тех историях, о голосах в пустыне и пропавших путниках. Кажется, как-то так Марко Поло познакомился с прислужниками Морфея в одной из историй Геймана. Попасть в такое истончившееся место и пропасть в стране без времени было так соблазнительно.

Фиддлерс Грин, очевидно, был занят делами поважнее, и у костра она увидела, как братья Лето пытались провести Кате ее первый мастер-класс по игре на гитаре. Джей старался сохранять серьезность и вести себя важно, как настоящий преподаватель, при чем из тех, которые занимаются классической музыкой. Его манерности сейчас позавидовала бы половина музыкантов Нью-йоркского симфонического оркестра. Зато Шенн не отказывал себе в удовольствии и смеялся от души над неудачами своей подружки.

– Присоединяйся, Патти, – Джаред молниеносно быстро переключился с нерадивой ученицы на появившуюся у костра девушку, – сегодня я не беру за свое драгоценное время ни цента.

– Не отказывайся, – начал Шеннон, – когда еще мой брат сделает что-то даром.

– Спасибо за предложение, но мне придется отказаться, – улыбнулась она в ответ, в их безумной компании просто невозможно оставаться мрачной и думать о плохом, – я слишком устала. Наверное, все дело в свежем воздухе.

– Я провожу тебя, – младший Лето подскочил на ноги.

– Боишься, что я потеряюсь?

– Ты даже не представляешь как, – ответил за брата Шеннон, – он уже собирался организовывать поисковую группу. Если бы я не отвлек его…

– Спокойной ночи, – отрезал Джаред и, взяв Патти под руку, поволок ее подальше от разошедшегося брата, который кричал вдогонку «Да уединяйтесь на здоровье!». – Придурок, – прошептал он и провел ладонью по волосам, уставившись себе под ноги, будто извинялся за бестактное поведение брата или за то, насколько его случайная реплика оказалась близкой к его намерениям.

Патти хмыкнула и улыбнулась. Разве не стоили они друг друга, целый вечер подшучивая над ничего не подозревающей Катей? А придурком оказался старший.

– Считаешь, что я от него недалеко ушел, да? – Джей провел оледеневшими пальцами по ее щеке, заставив девушку вздрогнуть и поднять на него взгляд.

Жар огня перестал согревать его в холодной пустыне, и Патти, прикоснувшись к его ладони своей теплой рукой, только сообразила, что Джаред стоял перед ней в одной рубашке и, должно быть, собрал последние остатки воли в кулак, чтобы не стучать зубами от холода. Девушка быстро сбросила с себя куртку, пытаясь вернуть ее сопротивляющемуся мужчине.

– Ты же заболеешь, идиот!

– Если это случится, то тебе придется поить меня супом и кутать в одеяло. А пока можно попробовать согреться иначе.

Джаред опять укутал Патти в свою куртку и, схватив ее за отвороты, притянул к себе. Она с готовностью обняла его, прижимаясь к его холодному телу, соприкасаясь с его обжигающе холодными губами. И совершенно не контраст температур заставлял ее тело исходить дрожью. Его губы, его прикосновения были желанны, они приносили сладкое забытье, недолговечную иллюзию счастья. Но она не заслуживала быть счастливой. Не сейчас. Никогда.

– Не надо, пожалуйста, – она опять отталкивала его. Опять без объяснений и причин.

– Не надо чего? – Лето не хотел отступать, не сейчас, когда ей попросту некуда от него сбежать. Он устал играть в догонялки и ждать, когда вместо нескольких шагов назад, она наконец пойдет навстречу. Джаред изо всех сил прижимал ее к себе, пытаясь удержать от очередного побега.

– Вот этого всего! – воскликнула девушка, продолжая колотить его кулаками в грудь. И мужчина не без удивления услышал в ее голосе слезы.

– Чего, Патти? – спросил он мягче. – Что произошло, пока тебя не было? Это Джек?! – догадка сразила его, словно молнией. – Если это Уайт, то…

– Не ищи виновных там, где их нет. Вся вина, она в нас самих, понимаешь, Джаред? Во мне, я сама виновата в том, что со мной происходит. Это наказание за все мои прошлые грехи, наказание за то, что была слишком горда, чтобы признать, насколько я слаба, чтобы смириться со своей слабостью, принять ее и… – всхлипывая, она утерла слезы рукавом, – …я не имею права быть счастливой после всего произошедшего. А еще Робин… Как я могла с ней так поступить? Я должна была ее защищать, но в итоге подвела. Подвела, как всех остальных. Я… – Джаред прижал ее к своему плечу, гладя по голове, но она отстранилась, повторяя про себя «нет, не надо, нет», точно в помешательстве. – Я не должна… понимаешь, Джей?

– Не должна чего?

– Чувствовать себя так хорошо, когда причинила боль близкому человеку. Я предала ее, подвела ее брата. Себя саму. Прежде я думала, что освободилась ото всех катехизисов и церковных условностей, на которых меня растили родители. Но это все была одна большая иллюзия. Не важно, что со мной происходит, как я себя веду, как отчаянно хочу доказать себе самой, что старые догматы не важны, что все это осталось в прошлой жизни. Но знаешь что, ведь самое главное, самую важную часть религии мы всегда носим внутри. Чувство вины. К нему привыкаешь, носишь его на исповедь, ища самые маленькие и ничтожные прегрешения в детстве, а потом, когда вырастаешь, даже придумывать ничего не надо, ты просто утопаешь в своих ужасных, мерзких поступках, невыполнимых обещаниях. И… ты, Джей, я просто не могу втянуть во все это еще и тебя. Я ужасный человек, и ты разочаруешься во мне, только я дам тебе приблизиться. Все во мне разочаровываются. В конце концов я всех подвожу…

Возвращаться к костру Джек не захотел. Утром он свалит отсюда, даже не станет ни с кем прощаться.

Он пил, пока виски не начал казаться водой. Пока мысли не перестали доканывать его. Патриция Бэйтман, она, она, она! Она снова все испортила.

Шорох в палатке разбудил Джека. Хотя он не спал, просто отключился с бутылкой в руке. Насилу приподнимаясь, музыкант увидел тонкую фигуру, которая проскользнула внутрь.

– Патриция?.. – хрипло прошептал он, в надежде на то, что это не сон.

– Тссс… – посмеиваясь, девушка наклонилась и приложила прохладный палец к его губам. – Пожалуйста, не говори больше ничего…

Схватив ее за руку, Джек произнес:

– Какого черта ты здесь делаешь, Робин?..

Пьяный смех Уильямс разбавил тишину вокруг. Стянув с себя толстовку, Робби отбросила ее в сторону и томно пробормотала:

– Это двухместный номер, я не ошиблась?..

Его пальцы скользнули по теплому животу девушки, забираясь под футболку. Робин дышала так громко. И в ее дыхании было слишком много мексиканской водки.

В конце концов, это ничего не изменит для него.

Протягивая Роббс еще ближе, Джек коснулся губами ее шеи.

Ночь вокруг была сплошной тишиной. Тоскующей тишиной аризонской пустыни.

Комментарий к Глава 20. Пустыня

Музыка и фотографии тут: http://vk.cc/4ZNQ07

========== Глава 21. О готэмцах и не только ==========

Люди редко задумываются, сколько вещей воспринимают, как данность. Сколько всего замыливается, воспринимается, как данное, приедается. До тех пор, пока мы не лишаемся этого. Так, пребывая в трансцендентных размышлениях, Патриция Бэйтман наблюдала, как обе корзины с пригласительными на Оскар уплывают в кабинет Дженси Мин. Холодная война с тех самых пор, как девушка начала выбираться из-под крыла THR, еще ужесточилась. Рекламная кампания оказалась настолько успешной, что ею заинтересовались многие нью-йоркские издательства, и все названивали Патти с просьбой о комментарии и эксклюзивной информации. И она с радостью соглашалась рассылать пресс-релизы и давать интервью, но только после запуска сайта. А мисс Мин с не меньшей радостью делала ее жизнь настолько невыносимой, чтобы о дате старта предприятия было некогда задуматься.

Но и Бэйтман вряд ли достигла бы своего положения так быстро, если бы держала все карты открытыми и не преуспела в искусстве обмана не хуже секретных служб. Только вот уплывающая в безызвестность корзина портила абсолютно все. Чертова азиатская стерва решила, что пожертвовать хорошим материалом с ковровой дорожки, вполне допустимый сопутствующий ущерб на пути к цели.

Конечно, шаровой пригласительный был не последним шансом засветиться перед камерами в платье от Скайлер Иендо, ее самой любимой и драгоценной находки, и рассказать о запуске сайта, но Патриция тут же отбросила все очевидные варианты. Майкла Фассбендера она сама послала в самых однозначных выражениях, и теперь он, по слухам, счастливый и влюбленный, пойдет туда со своей номинанткой Алисией. А падать на хвост Джареду Лето после того, как она сорвалась в пустыне – было затеей по бредовости равной проекту о пердящем трупе с Гарри Поттером в главной роли.

Утро после ночных откровений застало ее с неприятным жгущим чувством стыда. То, что казалось если не нормальным, то приемлемым ночью, с восходом солнца озарилось и окрасилось в совершенно иные краски. Тревоги не спрятались, как тени, пугаясь нового дня, наоборот, краски еще больше сгустились, словно над Аризоной случилось полное солнечное затмение. Как она вообще позволила себе так сорваться? Рыдать у него на плече и бредить о католической концепции греха на пару с бессвязными обвинениями в собственный же адрес? После всего того, что он и так пережил по ее милости, после того, как она не раз подавала ему вполне однозначные сигналы, после того разговора над обрывом. Каким бы напыщенным и странным он ни был, Патти чувствовала Джареда в каждом слове, она чувствовала себя ближе к нему, чем когда-либо.

Приглашая ее в Аризону, Джаред надеялся на совершенно другой вид откровенности и близости. Патти тоже, оставляя дутую обиду за скобками, планировала трахать далеко не мозг Лето. Из своего прошлого скудного туристического опыта с Максом она вынесла одну вещь: несмотря на все очевидные недостатки, у секса на свежем воздухе есть свои прелести. И никогда, ни при каких обстоятельствах не ставить палатку на или около муравейника. Итого, две вещи.

Патриция невольно улыбнулась воспоминаниям, но тут же помрачнела, вспомнив, откуда у них ноги растут.

Утром, когда они покидали свою стоянку, настроения разговаривать не было ни у кого. Шенн был доволен и разнежен, как объевшийся кот, а потому проявлял море такта и не подкалывал брата по поводу его взъерошенного и невыспанного вида. Только одна Патти знала, в чем его причина, ведь и сама, успокоившись в объятиях Джея, еще долго не могла сомкнуть глаз. Робин, как и ожидалось, едва взглянула в сторону подруги и уехала с таким же немногословным Джеком, не попрощавшись хотя бы с Джаредом.

Белесая дымка тумана вилась над пустыней вместе с психоделическими гитарными переборами «Tobacco Road» от Jefferson Airplane. Только никто не наслаждался ни красотой вида, ни удивительным сплетением музыки и реальности. Все утопали в собственной внутренней тишине, как разделительная полоса федеральной трассы в липком молочном тумане.

И тишина эта растянулась на дни, она увязалась за ними, как один из мифических демонов пустыни, и решила переселиться в солнечную зеленую Калифорнию. Патриция не решалась ее нарушать. Она боялась, боялась услышать правду о себе от кого-то еще. Она боялась того, что могла бы сказать Робин, она боялась того, что имел бы полное право сказать Джаред. В конечном итоге именно она разрешила ему бежать без оглядки, сказала, что он обязательно разочаруется в ней.

К тому же Патриция совершенно не представляла себе, как начинают разговор с парнем после истерического нервного срыва у него в руках. Такого опыта в отношениях у нее не было, да и приобретать его не хотелось, потому она трусливо выжидала, пока яркие воспоминания немного затуманятся другими событиями, одним из которых был Оскар.

И чертова премия академии киноискусств снова маячила на горизонте и напоминала ей о том, в какой же она заднице по всем пунктам. Ведь один из пригласительных Бэйтман вместе с половиной корзины планировала подкинуть под дверь Уильямс. Робин никогда не пропускала возможности с шумом погулять на гламурных вечеринках и посветить своей безупречной улыбкой на камеру. Подлый подкуп стал бы первым семимильным шагом к примирению с лучшей подругой. Но коварный план обломала не менее коварная Дженси Мин, и теперь Патриция пыталась состроить из его обломков новый, хотя бы вполовину такой же действенный, как и предыдущий, план.

Робин сейчас не доставало, как воздуха. Или как хорошего собутыльника к бутылке выдержанного вина. Патти, привыкшая делиться всеми своими горестями с одной лишь Робби, безмерно страдала от невозможности выложить все свои переживания по поводу кому-то, кто ее поймет. И кто, как не Уильямс, поймет, что такое гребаный срыв по католической теме. Кто, как не Уильямс, приободрит одной из тупых фраз из песен Рианны и скажет, что все это дерьмо и не имеет никакого значения.

– Мисс Бэйтман, – в дверях появилась рыжеволосая головушка Минни, она выглядела настороженным кроликом, готовым пуститься наутек при малейшей иллюзии опасности. – Вы просили заказать билеты до Нью-Йорка на двадцатое марта… и отель.

Патриция оторвала взгляд от потухшего экрана монитора и несколько мгновений смотрела на подопечную тем же недвижным взглядом. Точно удав из «Книги джунглей». Бандерлоги, ближе. Она усмехнулась, а бедная Манро отшатнулась назад, и вправду боясь, что Бэйтман проглотит ее и не мигнет.

– Да, все верно, – спохватилась Патти, вспомнив, зачем ей так рано заботиться о какой-то поездке на Восток. – Закажи два.

Собираясь на премьеру фильма, который ей даже смотреть будет неинтересно, Робин впервые задумалась о том, что хочет уехать.

Она стояла напротив огромного зеркала в своей спальне и застегивала сережку, когда слезы сами вдруг покатались из глаз, падая крупными каплями на ее черное платье.

Всхлипнув несколько раз, девушка взяла со стола салфетку и осторожно высморкалась.

Все было хорошо. Нет, все и правда было хорошо. Во всяком случае, она убеждала себя в этом изо дня в день. И так действительно было гораздо проще. Она убеждала себя в том, что все идет так, как и должно, Джек Уайт убеждал ее в том, что целовал Патти лишь потому, что слишком много выпил, а Патти в свою очередь убеждала ее в своей преданности и любви, прислав халявные билеты на крутую тусовку.

Робин вздохнула и подошла к окну. Залитая солнцем улица была для нее слишком счастливой сегодня. И каждую минуту, каждую секунду она вспоминала ту пьяную поебку с Уайтом в долбаной пустыне. Впервые у нее было такое мерзкое ощущение из-за всего, что произошло в Аризоне. Он даже не старался быть ласковым. Он вообще ничего не хотел. И он называл ее именем другой женщины. Это имя Уильямс запомнила, даже несмотря на убойное количество текилы, выпитой перед тем, как «оседлать» Джека.

– Нет!.. – обхватив голову руками, Робби медленно опустилась на край кровати.

«Патти!.. Патти!.. Патти!.. » – голос Джека, его хриплый шепот, он точно стоял на репите. И о чем бы ни думала Робин, все возвращалось к имени ее лучшей подруги, которое несколько раз сорвалось с губ Уайта той ночью в пустыне Аризоны. В тот самый момент, когда ОНА трахала его. Она.

Однако нужно было собраться. Бэтмен вскоре будет мочить Супермена на большом экране, а ей придется делать вид, что она действительно простила Патти и очень счастлива быть на этой премьере вместе с ней.

Все это было совершенно невыносимо еще и потому, что она не могла теперь просто напиться или уйти в недельный загул. Утром позвонили из агентства и сказали, что представители Maybelline хотят пригласить ее к сотрудничеству. А это значило только одно – долбаный успех и кучу денег. И обсуждать условия контракта с представителями марки лучше на свежую голову, а это значило, что реки дорогого бухла в Radio City Music Hall схлынут не на нее.

Было еще кое-что. Если Том Влашиха появится на этой премьере, то… Робин думала о Томе гораздо чаще, чем сама себе разрешала. Она была ужасно обижена на него за то, что тот поверил желтой прессе и смысл в сортир все, что у них было, одним маленьким интервью. С другой стороны, себя она винила не меньше. Трахаться с Джеком Уайтом так быстро совершенно не входило в ее планы, но когда Джек Уайт входил в нее… На этом все аргументы заканчивались. Даже когда он не был нежным и шептал имя другой женщины, даже тогда Робин совершенно теряла голову и дрожала от каждого его прикосновения.

Под окном кто-то громко рассмеялся, заставив Робин вздрогнуть. Девушка мельком взглянула на часы, а после на свое отражение. Вздохнув, она набрала номер одного из знакомых стилистов и промурлыкала в трубку:

– Я в полной заднице, Тони!..

Почти месяц Джаред едва слышал от Патриции хотя бы слово, и то основным источником информации были новостные сайты и братец, чудом остававшийся в курсе событий жизни своей несостоявшейся жены. Это все семейные связи, шутил он, и бывали дни, когда Джей плохо воспринимал юмор Шенна и хотел заехать ему по фейсу за подобные упоминания Патти. А потом он рвался сам позвонить ей, откладывал телефон и шел в бар смотреть, как его брат иногда в полном аутерспейсе продолжал все так же виртуозно, как и на трезвую голову, кадрить малолетних моделей, и как те же модели с обожанием пялились и на самого Джареда. Иногда он тоже уходил из бара не один.

Джей решил, что должен дать Патти остыть, потому что вряд ли она готова продолжить с ним какой-либо разговор, который включал бы в себя нечто большее, чем безразличное «привет-пока». А следующего ее срыва их потенциальные отношения могут просто не выдержать. В то утро, когда он думал, что между ними рухнет еще одна стена отчуждения, выросла еще одна. Он отчетливо видел, что Патриция не хотела обсуждать, что произошло ночью, она отчаянно пыталась найти и восстановить то, что, как ей тогда казалось, она потеряла: спокойствие, гордость, невозмутимость – но вместо этого возводила лишь новые преграды между собой и миром.

Все должно было закончиться совершенно не так. Он видел это, он чувствовал это в Патриции. Все было прекрасно, пока она не вернулась к костру после…. Словно кто-то переключил регулятор в противоположную сторону. И этим кем-то был Джек Уайт. Джаред непроизвольно сжал руки в кулаки. Сомнений быть не могло: уже второй раз этот мудак портил им вечер, а Патти нервы. Слухи, о которых говорила Эмма, были правдой. Между Бэйтман и Уайтом действительно что-то происходило, и это что-то закончилось тем, что Джаред сам готов был убедить любого федерального судью, чтобы тот выписал запретительный ордер на имя Джека Уайта, чтобы тот не смел приближаться к Патти на расстояние выстрела.

Во всей этой истории его удивляла Робин, которая умудрялась протащить Уайта везде. Разве у них не должно было существовать кодекса лучших подружек или чего-то подобного, что предполагало бы не трахать одного мужика? Да и без кодекса разве не видно было, как неприятно Патти находиться с ним в одном обществе. Обычно Робби очень тонко подмечала такие вещи, она и ему сказала, что он влюблен раньше, чем сам Лето сообразил, а теперь Уильямс словно ослепла. Словно не хотела ничего видеть.

Кстати, от обычно пестрящего их общими фотографиями инстаграма Робин тоже не было никаких вестей о Патти. Джей рассчитывал, что они поговорят на Оскаре. Она выдаст нечто в духе замечания о мертвой шлюхе из последнего сезона «Американской истории ужасов» о его костюме (Джаред посмотрел таки несколько серий «Отеля», чтобы понять сравнение Патти, и ему пришлось заметить, что Бэйтман была еще милосердна по отношению к его брату), напряжение сойдет на нет, и они смогут вновь вернуться к тому, на чем закончили.

Создавалось впечатление, что она избегала его всеми возможными и невозможными способами. Пускай подобные догадки и выглядели самой настоящей паранойей, но иных объяснений происходящему Джареду искать попросту не хотелось. Он был, как и его лирический герой, отвергнутый, одинокий, преисполненный боли и страдающий, наверное, едва ли не впервые в жизни у них было действительно что-то общее. И найдя эту общность, младший Лето не собирался ее отпускать. Не тогда, когда выжмет из нее по полной.

Отсутствие Патриции на Оскаре тоже воспринялось им как часть огромного вселенского заговора против него самого. Дженси Мин только ехидно улыбнулась, когда он спросил, а где же Бэйтман, и сказала, что у той слишком много работы в последнее время. И Джей был слишком сосредоточен на своей новой роли, чтобы вспомнить, как сама Патти жаловалась на свою начальницу и на то, как та отрывается на ней из-за нового проекта.

И если бы не Шеннон, он бы сейчас вряд ли был в Нью-Йорке. Эмма, конечно, тоже приложила немало усилий, чтобы в последний момент найти ему пригласительный, причем не просто купить билет с полным пакетом, а еще и убедиться, что сидеть он будет рядом с мисс Бэйтман. Если до этого Ладбрук не пылала ненавистью к своему работодателю с кучей внезапных заморочек, то, получая свой заветный билет, Джаред по ее выражению лица понял, что этот час пробил.

Патриция блистала на ковровой дорожке не хуже звезд, а их приехало на показ нового детища Зака Снайдера до неприличия много, что было только на руку Лето. Он мог почти беспрепятственно наблюдать за Бэйтман, оставаясь вдали от вспышек назойливых журналистов. Девушка же напротив улыбалась, отвечала на вопросы, позировала фотографам. Со стороны могло легко показаться, что она получает от этого кайф не меньший, чем Робин. И Джаред, вошедший в роль лирического страдальца, не хотел себя разубеждать в обратном.

Бэйтман выглядела ослепительно хорошо в длинном асимметричном кожаном платье довольно смелого покроя. Кроваво-красные губы, белоснежная кокетливая улыбка, блеск в глазах. В нее можно было бы влюбиться еще раз. И она определенно влюбила в себя своих коллег.

Роббс недолго крутилась возле подруги, ей наскучили все эти вопросы и стояние на одном месте, и она, шепнув что-то Патти на ухо, растворилась в толпе дам в вечерних платьях и мужчин в смокингах. Хотя раствориться – это вряд ли по части Уильямс. И Джареду это было только на руку, потому что он надеялся прервать ненадолго ее стремительный бег навстречу приключениям и разузнать о Бэйтман от ее подруги, прежде чем подойти самому.

– Мистер Лето, – крикнул фотограф, и ему пришлось обернуться, натянув дежурную улыбку, а когда с фотографиями было покончено и он повернулся обратно, след Робин действительно простыл.

Сперва ему показалось, что он потерял и Патти тоже, но потом увидел ее у фотоколла с главными виновниками торжества. Девушка стояла в обнимку с Беном Аффлеком и о чем-то с ним болтала, не забывая между делом улыбаться на камеру. Пресса, казалось, просто озверела от такого поворота событий, и забыла о том, что все действо сосредоточено не только у стенд волла.

– Мистер Лето, можно ли считать, что своим появлением на премьере вы начали противостояние новых Бэтмена и Джокера? – спросил какой-то парень, просовывая ему под нос гребаный «айфон».

Джаред смерил его презрительным холодным взглядом, оскалился, как зеленоволосый психопат, и произнес тягучим хриплым голосом:

– Если вам нужно начало, то давайте его положим прямо сейчас…

Патриция нацепила свою дежурную улыбку и отправилась себя рекламировать. Она терпеть не могла такую смену ролей. Без охотничьего азарта в погоне за эксклюзивным комментарием, без возможности подловить какую-то расфувыренную светскую даму неудобным вопросом она чувствовала себя не на своем месте. Никто не даст гарантии, что твой острый комментарий, задевший зазевавшегося журналиста, попадет в печать, зато любая твоя глупость украсит статью конкурентов, и тогда Дженси перейдет от психологического насилия к другим мерам. Поэтому Патриция Бэйтман готовилась к ковровой дорожке похлеще, чем к интервью с Нобелевским лауреатом. Она должна была привлечь всеобщее внимание и не облажаться.

С первым пунктом она справилась на отлично, не прогадав ни с выбором дизайнера, ни стилиста. Черная кожа и металл вместе с темным макияжем и замысловатой прической не могли остаться незамеченными среди дам в шелковых и атласных платьях с бриллиантами. Прошлая Патти завидовала бы настоящей, хоть и высмеяла ее светлые локоны, уж она бы точно знала, перед кем повилять задом в таком роскошном костюме. Не осталось ни одного фэшн-журналиста, который не спросил бы ее об имени дизайнера. И Бэйтман, улыбаясь, отвечала на все вопросы, рассказывая, где вскоре можно будет увидеть и другие работы Скайлер.

– Мисс Уильямс! Мисс Уильямс! Потрясающе! – фотографы были сегодня даже слишком назойливыми.

Широко улыбаясь, Робин наклонилась к уху Патриции и прошептала:

– Если, блядь, я еще раз хоть кому-то скажу, как рада быть здесь и что ставлю на Супермена, меня стошнит!..

Бэйтман бесшумно рассмеялась, продолжая позировать фотографам. Она выглядела потрясающе. Настолько соблазнительно, что Робби даже хотела сказать ей что-то неприятное. Например, что зад великоват в этом платье или что ей не идет такой макияж.

Но озорная улыбка Патти даже на нее действовала, как мята на кошку. Поэтому Уильямс продолжала смеяться и отвечать на вопросы журналистов, пока кто-то из них не выкрикнул:

– Робин, ваши отношения с Томом Влашихой действительно закончились?

Она подняла глаза, пытаясь понять, кто именно спросил ее об этом. Затем оглянулась на Патти, пытаясь найти поддержку в ее лице, но подруга отошла, чтобы побеседовать с какими-то мужчинами в очень дорогих костюмах.

– Без комментариев! – в конце концов выпалила Робин и, опустив глаза, быстрым шагом (настолько быстрым, насколько каблуки позволяли) направилась ко входу в кинотеатр.

Вспышки фотоаппаратов провожали ее. Каждый шаг – новый щелчок. И вот, когда она уже была почти внутри, там, куда назойливой прессе ходу нет, какой-то высокий мужчина проскочил перед ней, больно задев плечом.

– Эй, мудак, куда ты прешь, мать твою?!. – выкрикнула Уильямс вслед нахалу и со всей силы шлепнула его ладонью по спине.

Молниеносно обернувшись, он открыл рот, кажется, чтобы огрызнуться в ответ, но замер в нерешительности, пока сама Робби от удивления изменилась в лице.

– О… – промычала она, густо краснея. – О… Извините, я…

– Нет, пожалуйста, это вы извините меня, мисс, – его улыбка и британский акцент, который так нравился большинству американских девочек, окончательно убедили Робин в том, что перед ней действительно единственный и неповторимый фронтмен Coldplay – Крис Мартин.

– Слушайте, я ничего такого говорить не хотела, если вы… – Робин взволнованно начала щебетать, а Крис громко рассмеялся и тем самым заставил ее еще сильнее смутиться.

– А мы раньше с вами нигде не встречались? – теперь он шел следом за Уильямс, которая решила, что бегство лучший способ избежать позора.

– Нет, я бы запомнила, – с усмешкой ответила девушка, кокетливо отбрасывая назад прядь волос. – Обожаю вашу музыку! А дуэт с Бейонсе – просто улет!

Теперь, кажется, смущался Крис. Его белоснежная футболка выгодно оттеняла выступавший на щеках румянец. Он был выше Робин и теперь стоял достаточно близко, чтобы она могла ощутить аромат его парфюма. Что-то очень легкое и совершенно не классическое. Скорее универсально-сексуальное, на грани между мужским и женским.

– Приятно это слышать, – произнес мужчина, разглядывая Робин с плохо скрываемым восхищением. – Могу я узнать, как тебя зовут?..

– Ах, блин, конечно! – она рассмеялась. И ее смех, который обычно так раздражал Джека Уайта, заставил Криса Мартина улыбнуться еще чуточку шире. – Меня зовут Робин.