Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 72 страниц)

– Домой! Распаковывать подарки! – обрадовался Олли, только такси подъехало к дому, выгодно выделявшемуся среди череды белых и небесно-голубых особняков. Фасад цвета бургундского вина всегда напоминал Патти библиотеку особняка ее деда, единственное место во всем этом угрюмом огромном доме-монстре, в котором она могла прятаться ото всех бед. Ее безопасном месте.

Патти едва успела схватить мальчика за шиворот, прежде чем он, открыв дверь авто, не вырвался на проезжую часть. Мимо прогрохотал трамвай, тот самый, на подножку которого она смеясь запрыгивала вместе с шумной компанией своих сокурсников и ехала прямо к пристани, к океану. Который не был таким солнечно-лазурным даже в Лос-Анджелесе.

– Подарки? – переспросил Чарльз. – А кто сказал, что Санта дарит подарки непослушным мальчикам?

– Но как же?.. – мальчик повернулся к Патриции, смотря на нее своими нереально большими голубыми глазами.

– Я здесь совершенно не при чем, дорогой, – Бэйтман подхватила воспитательный тон, – вот завтра и узнаем, что Санта кладет в носки таким маленьким сорванцам, – но не сдержалась и раскололась под умильным взглядом ребенка, улыбнувшись мальчугану и ущипнув его за нос.

– Предлагаю продолжить дискуссию за ужином, господа и дама, – Том открыл дверь, приглашая всех внутрь. – Не хочу себя перехвалить, но перепелка с чечевицей удалась на славу.

– А… мы точно не ошиблись адресом? – Патти демонстративно вышла за дверь, посмотрела на номер дома, зашла и вновь покосилась на шедевр живописи, который украшал коридор. – Что это такое, Том? Что за плесень на серой стене? Никогда бы не заподозрила тебя в любви к Ротко, а уж тем более к его неудачливым последователям.

Чарльз картинно вздохнул и закатил глаза. Эта тема всплывала в их доме не первый раз и уже опостылела бедолаге вконец.

– Пойду подогрею перепелку, дорогой, – он чмокнул Тома в щеку и увел за собой Олли, который кричал, что готов съесть слона.

Патриция продолжала смотреть на мужчину в ожидании разумных объяснений.

– Долгая история, рассказывая которую, я каждый раз чувствую, как мое самоуважение стремительно падает.

Такую историю Бэйтман просто не могла упустить, и мужчине пришлось рассказать о том, как сложно жить по соседству с деканом, когда дипломный проект его сына стал подарком любимому преподавателю. Девушка смеялась от души, вытирая слезы, пока бывший преподаватель распекал ее злорадство.

– Лучше б уж мое полотно повесил, – хмыкнула девушка.

– Да, тогда бы ноги декана не было бы в нашем доме, – подхватил идею Чарли.

– Хорошие были деньки, – согласилась Патти, вспоминая о своем скандальном прошлом.

После ужина Патти, невзирая на общие возражения, вызвалась мыть посуду. Если опираясь о раковину, она еще могла принести пользу, то в спальне Олли от нее не было бы никакого толку. Вместо сказки мальчику пришлось бы засыпать под мирное сопение взрослой тети, развалившейся у него на кровати. Том и Чарльз обещали, что вернутся с бутылкой вина, чтобы скрасить ее общественные работы, как только угомонят маленького непоседу, и Бэйтман оставалось только надеяться, что дело закончится бокалом-другим, а не сеансом психоанализа с выяснением всех обстоятельств ее упаднического настроения.

– Что слушаешь? – первым на кухню вернулся Чарли.

Бэйтман никак не отреагировала, продолжая вполголоса подпевать играющей в наушниках музыке, пока внезапно не услышала ее из динамиков заткнутого в задний карман джинсов «блэкберри». Мужчина виртуозно выдернул наушники из разъема и довольно долго вслушивался в песню.

– Сильно, – выдал он, когда песня закончилась.

– Да, – согласилась Патти, – вот умеете вы за живое зацепить… Неужели для того чтобы мужик стал таким понимающим, ему обязательно надо трахнуть другого мужика?

– Это только что были обвинения в наш адрес? – Том появился с бутылкой вина как раз вовремя. – А ведь я был прав, нашу Пи гложат дела амурные. Опять какого-то мудака подцепила, да, детка?

– Нет, кажется, в этот раз я за мудака, – вздохнула девушка и поняла, что без объяснений кухню вряд ли покинет.

Бар небольшого горного отеля был полон людей. И, хотя подъемник уже не работал, народу набивалось все больше, заснеженные, мокрые, разгоряченные экстремальным спуском в сумерках, небольшие группы народа вваливались в зал, заказывали горячительные напитки, шумно и весело что-то обсуждали. Братья Лето уже давно устроились за барной стойкой: Джей с чаем, Шенн с уже которым бокалом виски – каждый грелся по-своему. И, глядя на несчастных опоздавших и обледеневших на чертовом холоде, Шеннон благодарил судьбу за то, что упрямый брат, в конце концов, сдался и решил перенести покорение более высоких вершин на следующие дни их увлекательного отдыха. Они последними успели запрыгнуть на подъемник и спуститься без приключений.

По правде сказать, первоначальное бодрое настроение Шеннона сейчас куда-то испарилось. Лето надеялся, что они едут действительно отдыхать, расслабиться после судебных тяжб, концертов и работы в студии, но, похоже, брат был все так же твердо настроен угробить себя. Как не одним, так другим способом. С таким настроем Шенн бы с большим удовольствием остался дома и, развалившись на диване за просмотром какой-то рождественской мути, объедался маминой стряпней, периодически отгребая подзатыльники за то, что не выполняет и половины ее указаний.

Но заикнуться об этом он не мог, потому что все опять свелось бы к Патриции Бэйтман, которая вежливо отклонила их предложение ради планов с известно кем. Майкл Фассбендер стал каким-то гребаным табу, все прекрасно понимали, почему Джаред в очередной раз превратился в психа, но назвать причину было равносильно тому, чтобы вызвать у него обострение. Не Фассбендер, а гребаный Волан-де-Морт. Шеннон наблюдал за тем, как брат пьет травяной чай с такой пресной рожей, что лучше бы он выпил несколько бокалов виски и отправился спать, как младенец.

– Альпийская смесь?

Рядом с ними уселась миниатюрная блондинка и нагло сунула свой курносый носик Джареду в чай. Кажется, они уже виделись на спуске, и она тогда точно так же беззастенчиво пыталась влезть в их разговор. Хотя Шеннону пришлось признать, что сейчас и разговор у них не клеился. Джей повернулся к девушке и одарил ее той самой улыбкой, от которой фанатки сползают на пол, если их вовремя не словить по дороге вниз. Она забрала приготовленный барменом заказ, подмигнула ему и сказала:

– Мы с подругой заняли столик в углу зала, если хотите…

Джаред хотел было тут же встать за девушкой, но брат осадил его за плечо.

– Ты чего творишь? – прошипел Шенн недовольно и сам себя тут же возненавидел за то, что ведет себя, как гребаный ханжа. Не ему рассказывать святому Джареду Лето о том, как плохо цеплять девушек в барах отелей.

– А что? – возмутился Джей. – Разве мы не отдыхать сюда приехали? У нее есть подруга, так что без партии ты не останешься.

– Как же ты обо мне заботишься, бро, – усмехнулся мужчина, ему совершенно не нравился настрой брата. Он был зол, раздражен, обижен и способен натворить такого, о чем потом трижды пожалеет, просто себе же на зло. И речь совершенно не о сексе на одну ночь. – О себе бы побеспокоился…

– Чем сейчас и занимаюсь, – поворчал Джаред. – А то ведь у всех остальных в последнее время одна забота – Патриция Бэйтман. Заебало!

– Заметь, я даже и не упоминал ее, Джей, – примирительно подняв руки, заметил Ше. – Заебало, так заебало. Иди и трахни уже кого-то, а то совсем озверел.

– Я ненавижу ее! Ненавижу все эти гребаные игры в чувства. Ненавижу быть использованным. Черт побери, о чем я вообще думал? Она же долбанная журналистка. Из Hollywood Reporter! Просто очередная любительница красивой жизни, которая подняла свою блядскую самооценку за счет очередной звезды. Ненавижу!

– Ты уже закончил? – поинтересовался Шеннон, когда Джаред замолчал, переводя дух.

Гнев брата не означал ничего, кроме того что он был чертовски обижен и нашел себе оправдание в том, что сам же и придумал. Шеннон тоже мало понимал в том, что творит Патриция Бэйтман, но он прекрасно знал тот тип девушек, которые хотят заявить о себе за счет тех, с кем спят, и она была определенно другого толка. И Джаред знал об этом, но сейчас ему было легче ненавидеть ее.

– Да иди ты! – бросил Джей напоследок и направился к столику в углу зала.

– Почему мы не можем просто побыть вдвоем? – Робин наклонилась к зеркалу и поправила сережку.

Она собиралась слишком долго, ведь здесь у нее не было стилистов, которые готовили девушку к выходу за полчаса. Но старания ее определено были не напрасны. Последний раз проведя по губам кроваво-красной помадой от MAC, Уильямс улыбнулась своему отражению в зеркале ванной комнаты и вышла.

В гостиной ее уже дождался Том. Мужчина сидел на диване и с совершенно рассеянным видом рассматривал что-то на экране своего «айфона».

– Ну, как я выгляжу?.. – нарочито эротично прошептала Робин, заставив Томаса обернуться.

До этого дня он видел много красивых девушек, но теперь как будто изменилось все. Робби стояла перед ним в атласном черном платье, которое плотно облегало ее аппетитную фигуру и улыбалась так, как умела улыбаться только она. Ее блестящие волосы спадали на плечи крупными аккуратными локонами, до которых так и хотелось дотронуться, чтобы ощутить их мягкость кожей. Она вся, от макушки до пяток, в эту самую минуту казалась ему самым прекрасным созданием этого мира. Созданием, которое оставалось на ночь в его квартире.

– Ты прекрасна, – наконец, произнес Том, пытаясь скрыть, как на самом деле он восхищен.

Запрокинув голову, Роббс рассмеялась. И в этот момент перед ним вновь была девочка из Санта-Моники, которая бегает по улицам в резиновых тапочках и шортах. Том улыбнулся и подошел ближе. Ему всегда нравился ее смех, хотя кто-то со стороны мог бы подумать, что Робин «ржет, как лошадь», слишком уж громко она выражала свою радость. Но Влашиха любил этот смех. Из раза в раз он находил ее смех лучшим смехом, который когда-либо слышал.

– Ладно, надеюсь, эти «важные люди», с которыми мы ужинаем, оценят мое платье, – обвивая шею Тома руками, пробормотала Робин. – Бэйтман так долго орала на кого-то по телефону, чтобы получить его для меня.

– Она прекрасная подруга, – Влашиха поцеловал девушку в обнаженное плечо и добавил: – Нам пора.

– Ты так и не скажешь, кто твои друзья, к которым мы едем? – девушка хитро прищурилась, вцепившись в ладонь Томаса. – Это же не обычный ужин, это Рождество! Они должны быть…

– Они тебе понравятся, обещаю, – перебил ее Влашиха. Улыбаясь, он осторожно набросил на плечи Робби белоснежный полушубок.

– Милый район, – прошептала Робин, вылезая из такси. Они ехали довольно долго и теперь, когда перед ее взором предстал частный дом внушительных размеров, девушка почувствовала какое-то странное волнение. – Твои друзья здесь живут?

Том выглядел так, будто язык проглотил. Он рассчитался с таксистом, пожелал ему весело Рождества и, взяв Уильямс за руку, буквально затащил на крыльцо. Все это он проделал молча.

– Эй, Том, что с тобой?.. – нервно хихикнув, спросила девушка.

– Милая, прости меня, ладно? – с улыбкой пробормотал Влашиха и открыл дверь своим ключом.

Прежде чем Робин осознала весь масштаб катастрофы, как только дверь распахнулась им на встречу вышла пожилая фрау приятных округлостей. На женщине было платье цвета марсалы и ее светлые волосы, собранные в тугой хвост, выглядели просто потрясающе. Они были длинными и густыми, как у испанки, которая целыми днями втирает в свою башку оливковое масло. Большие голубые глаза этой красивой дамы блестели. И эти глаза… Они были так похожи на…

– Сынок, дорогой, ну наконец-то! – женщина обняла Тома и поцеловала в щеку. – Долго же вы добирались! Твой отец уже начал переживать. Ты же знаешь, какой он…

В эту секунду все сомнения Робби исчезли. И если еще несколько минут назад она думала, что это какая-то тупая шутка, сейчас ей все было предельно ясно: Томас привел ее на рождественский ужин в дом своих родителей. Ей очень хотелось бы громко рассмеяться и сказать, что это могло произойти с кем угодно, корме нее, но совершенный шок от происходящего едва не заставил Уильямс сорваться с места и сбежать.

– А ты Робин, верно? – мать Тома приветливо улыбнулась. – Меня зовут Инке. Очень приятно познакомиться с тобой. Какая же ты красавица!

Краснея, бледнея и дрожа от волнения, Робби улыбнулась в ответ и тихо произнесла:

– Мне тоже приятно, – она перевела на Тома взгляд полный ужаса и вновь заговорила с его матерью: – Скажите, для меня одной наше знакомство стало сюрпризом?..

– Прости меня, Робин, – Том принялся помогать девушке снять шубку. – Но таков был план.

План?! План, блядь?! Робин только смущенно опустила глаза и прошла в гостиную вслед за Инке. Она озиралась по сторонам, но, кажется, вообще ничего не замечала.

– У вас очень красивый дом, – пытаясь улыбнуться, пробормотала Уильямс.

– Спасибо, – Инке по-доброму рассмеялась. – Я люблю этот дом. Живу здесь так долго, что не могу представить себя где-то в другом месте.

Робин понимающе кивнула. Она была уже почти готова смириться с происходящим и даже обрадоваться тому, как серьезно, должно быть, настроен ее кавалер, раз привел ее на Рождество к родителям, как вдруг из соседней комнаты в гостиную вошел высокий пожилой мужчина. Он выглядел так благородно и так тепло улыбался, что Робби на несколько мгновений совершенно забыла о том, что этот светлый и уютный дом, где в воздухе витал аромат праздничного ужина, принадлежит не ей.

– Здравствуйте, – девушка смутилась еще сильнее, когда мужчина подошел ближе. Он был почти таким же красивым, как Томас. Точнее, наоборот. Конечно, наоборот. Томас пошел в своего красивого пожилого отца.

– Бедняжка, я представляю, как ты сейчас себя чувствуешь, – с улыбкой проговорил хозяин дома. – Я – Маттиас. И, кстати, я не хотел участвовать в этом заговоре о «неожиданном знакомстве с родителями», меня заставили, так и знай. Но я очень рад, что ты приехала к нам, Робин.

Маттиас протянул свою широкую теплую ладонь и тихонько сжал руку Робин. Его взгляд, кажется, до сих пор оставался взглядом флиртующего паренька, когда сам мужчина был уже далеко не таким молодым, как его озорной взор.

– Скажи, сколько раз в день ты слышишь от мужчин, как безумно красива? – выпустив ладонь Робби из своих рук, отец Тома оглядел девушку с головы до ног и усмехнулся.

– Много раз, – перенимая его манеру разговора, кокетливо ответила Уильямс.

В этот момент в гостиной появился Томас и подошел к отцу, чтобы обнять его.

– Ты привел в мой дом девушку с удивительно красивыми глазами, – Маттиас похлопал сына по плечу. – Не могу взгляд отвести от нее.

На щеках Робин выступил румянец.

– Но хорошо, что этого не слышит твоя мать, – посмеиваясь, шепнул на ухо Тому отец.

– Хватит там шептаться, идите все к столу! – голос Инке донесся до них из соседней комнаты.

Том подошел к Робби и осторожно приобнял ее за талию, точно хотел убедиться, что она не ударит его или не оттолкнет.

– Наверное, о таком подарке к Рождеству мечтают многие девушки, да?!. – шепотом спросила Уильямс, цепляясь за рукав его черной рубашки.

– Робин, я просто хочу провести праздник с теми, кто мне дороже всего на свете, – мужчина пропустил ее вперед. – С теми, кто делает меня счастливым.

– Ты мог бы просто съездить к родителям без меня, – сделав вид, что не понимает его, Роббс обиженно нахмурилась. Она остановилась у дверей, ведущих в столовую, и посмотрела Тому в глаза.

– Без тебя? – он вопросительно поднял бровь. – Я больше не могу без тебя, Робин…

Наверное, это именно то, что она хотела услышать. И в этот момент ей действительно стало совершенно неважно, что она видит его семью впервые, что волнуется не меньше, чем он сам или улыбчивая Инке. Ей стало наплевать на то, что это все может обернуться настоящим кошмаром, если она скажет какую-то глупость за столом или отец Тома будет откровенно флиртовать с ней прямо при своей жене. Сейчас единственное, чего бы ей хотелось – быть той девушкой, без которой Том Влашиха действительно не может жить.

– Так, ладно, скажи мне, у нас есть заранее продуманная история относительно нашей первой встречи?.. – заговорщически прошептала Робби, протягивая Тома к себе.

В ответ он только улыбнулся и подтолкнул Робин вперед.

Прошло около часа, прежде чем Робин поняла, что в традиционном немецком картофельном салате тоже есть своя прелесть.

Вообще, все шло не так уж и плохо. И если в первые полчаса Уильямс про себя вспоминала все эти дурацкие молодежные комедии о знакомстве с родителями, то позднее она стала чувствовать себя более уверено, отвечала на вопросы Инке просто и с улыбкой. Конечно, тут не обошлось без вина, которое не успевало заканчиваться в ее бокале. Отец Тома следил за бокалом Робби столь же внимательно, как и за своим собственным.

– Робин, ты училась в Лос-Анджелесе? – спросила Инке, делая маленький глоток вина.

Девушка поймала на себе несколько напряженный взгляд Томаса и заговорила, отложив вилку:

– В Санта-Монике, я окончила местную католическую школу, – мать Тома одобрительно кивнула и улыбнулась одними уголками губ. Робби заправила за ухо прядь волос и продолжила: – Ну, а потом мои родители переехали в Чикаго, а я осталась в Санта-Монике со старшим братом. До колледжа ездить было далеко. Да и мне не хотелось, честно говоря. Ну и тогда одна моя подруга посоветовала мне пойти в модельное агентство. И я пришла. Там меня сразу взяли, без всяких фотографий и всего такого. Портфолио у меня с собой никакого не было, естественно, я даже не знала, что оно нужно. Я вообще модой не интересовалась и никогда не читала Vogue, но меня взяли на работу. И вот, я стала сниматься в рекламе для каталогов одежды, нижнего белья, бикини и…

– Это очень интересно, – мать Томаса сделала еще несколько глотков вина. Теперь она смотрела на Робби с нескрываемым презрением. – И сколько тебе было лет, когда ты начала сниматься в рекламе купальников?

– Шестнадцать лет, – ответила Уильямс, чувствуя, что лучше бы ей просто заткнуться.

На несколько секунд за столом повисла густая нехорошая тишина. Тишина, которую нарушил Маттиас, вновь наполняя бокал Робби, а заодно и свой.

– Но это же прекрасно! – начал мужчина. – Ты в столь юном возрасте начала сама зарабатывать деньги, в то время как…

– В то время как мой сын уехал учиться в НьюЙорк, – перебила своего мужа Инке. Она посмотрела на Тома и спросила: – Ты ведь уехал в семнадцать, я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – сухо ответил Томас. Затем перевел взгляд на Робби, которая точно сжалась в комок под ледяным взором его матери, и сказал, обращаясь ко всем сразу: – У Робин контракт с Марком Джейкобсом, и она сейчас одна из самых обсуждаемых и востребованных моделей в США. Я горжусь ей.

– Правда? – Инке приподняла бровь. – Мне всегда казалось, что в двадцать пять лет модель уже считается староватой для всего этого бизнеса…

– Мама!.. – Том бросил на женщину взгляд, полный раздражения.

Робин сделала несколько глотков вина и улыбнулась Маттиасу, который ободряюще коснулся ее руки.

– Но это правда, дорогой! – не унималась Инке. – Я смотрела одно интервью с Карлой Бруни, когда та была еще очень молодая. Так вот, она говорила, что в двадцать пять лет модель уже считают старой и…

– В этом интервью Карле двадцать шесть, – вмешалась Робин. – Кстати, это документальный фильм, я тоже смотрела его. А вы видели ее прошлогоднюю фотосессию для Bulgari?

Инке кашлянула и поправила волосы.

– Кажется, я что-то такое видела, – ответила она, сдавленно улыбаясь. Затем подняла бокал и, с вызовом взглянув на девушку, добавила: – Счастливого Рождества, Робин!..

Оставшись вдвоем, Том и Робин какое-то время не разговаривали. Они поднялись в спальню, и каждый по-своему старался «переварить» сказанное или услышанное за ужином.

Влашиха винил во всем себя. С другой стороны, он был рад, что познакомил Робин с матерью и отцом. В конце концов, он знал свою мать лучше других. Также он знал, что Инке придется принять его выбор, даже если сейчас ей кажется, что Робин совершенно не та девушка, которая ему нужна. Да, именно это она сказала ему, проскользнув следом за сыном на крыльцо, когда тот вышел покурить. Конечно, еще она прочитала ему очередную лекцию по поводу того, что курить давно пора бросить, но это были уже мелочи…

Роббс сидела на кровати и допивала вино, которое они прихватили с собой снизу, прямо из бутылки. Ощутив на себе взгляд Тома, она сделала очередной глоток и, сморщившись, протянула напиток мужчине.

– Робин, я понимаю, что ты злишься, – начал он, принимая из ее рук бутылку. – Но ради Бога, сегодня же Рождество! Убери свой чертов «айфон» и посмотри на меня!..

Девушка подняла на Тома покрасневшие от алкоголя глаза и со злостью швырнула гаджет на тумбочку.

– Я злюсь?! – она пьяно рассмеялась. – Действительно, я злюсь, чтоб тебя!.. Том, почему ты решил провернуть все это вот так, не поставив меня в известность?!. И вообще, ты не находишь, что слишком рано устраивать знакомство с твоими родителями?!. Я ведь…

– Я считаю, что мы достаточно шлялись по вечеринкам и напивались вместе, – взгляд Тома стал суровее. – Но я не знаю, что ты сделала! Я просто с ума схожу…

Он поставил бутылку на пол и одним движением приблизился к Робин. Рывком притянув девушку к себе, Влашиха прошептал ей прямо в губы:

– Может, ты ведьма?..

– Ты пьян!..

– Да, я пьян, и мне плевать, – он коснулся губ Робби и провел ладонью по ее бедру, задирая вверх платье. Когда его пальцы замерли на кружеве чулка, Уильямс негромко выдохнула, чувствуя, как все ее тело отзывается на его прикосновения.

– Устроим рождественский трах в доме твоих родителей?.. – возбужденно дыша, прошептала она, едва разорвав поцелуй.

– Снимай свое платье, – взгляд Тома был совершенно безумным. – Я мечтал сказать тебе это весь вечер…

– Знаешь, я тебе тоже хотела сказать кое-что, – положив ладони ему на грудь, Робин отстранилась и заглянула мужчине в глаза. – Я люблю тебя…

Выпустив девушку из своих объятий, Том посмотрел на Робин с видом, полным какой-то странной растерянности. В голове его сейчас крутилась тысяча и одна мысль, а сердце колотилось так сильно, что в ушах стоял шум. Это чувство, возможно, любовь именно такая, она полностью лишает рассудка, но сейчас, в эту минуту он просто не мог внутренне не распадаться на ебаные атомы. Сейчас, когда огромные зеленые глаза Робин смотрели на него, ожидая услышать от него самого хоть что-то, он попросту не мог раскрыть рта.

– Это определенно лучший подарок на Рождество, который ты могла мне преподнести, – наконец, произнес он.

Робби разочарованно вздохнула и, оттолкнув Тома, поднялась с кровати.

– Я рада, что ты оценил это…

– Робби! – мужчина схватил Уильямс за руку, вскочив на ноги. – Моя девочка, иди ко мне.

Протягивая Робин к себе вновь, он начал с жадностью целовать ее, прижимаясь к ней всем телом. Отзываясь на его ласки, девушка шептала что-то неразборчивое, расстегивая маленькие пуговицы на его рубашке. Она хотела его, так хотела. Каждый поцелуй, каждое его прикосновение, она знала, что сейчас не нужны никакие слова… Все, чего она хотела – чтобы он продолжал держать ее в своих объятиях до самого утра.

Конечно, спустя час Тому пришлось сделать это. Он выскользнул из кровати, пообещав Робин продолжить их «милое общение», как только принесет еще вина снизу.

Обнаженная и вполне довольная жизнью Уильямс потянулась на кровати, точно кошка, и как только дверь за мужчиной захлопнулась, взяла в руки «айфон».

В «инстаграме» подписчики активно поздравляли свою любимую модель с Рождеством, и Робин даже ответила на несколько особенно трогательных комментариев. Затем она начала просматривать фото, на которых ее отмечали люди. Увидев одну из них с подписью «Майкл променял тебя на какую-то курицу! Робин, ты лучшая!», Уильямс едва удержалась от крика.

– Какого нахуй?!. – прошептала она, в ужасе разглядывая фото, где Майкл целовал в шею какую-то загорелую брюнетку в коротком платье. Судя по отметке о местоположении, Фассбендер неплохо проводил Рождество в одном из клубов Лондона.

Со злостью набрав в хэштег Michael Fassbender, Робин ахнула. «Инстаграм» пестрил фотографиями бухого Майкла, который буквально висел на некой Алисии Викандер, чей аккаунт Роббс нашла несколько минут спустя.

Очередная партнерша по съемочной площадке ничем особенно не выделялась, но разглядывая совместные фотографии этой сладкой парочки, Уильямс чувствовала, как злость внутри нее закипает.

Для этой злости было много причин. Во-первых, Фассбендер, как она и ожидала, оказался той еще блядью и явно не собирался хранить верность Патриции, которая свинтила на праздники в Сан-Франциско (что тоже стало для Робби сюрпризом). Во-вторых, из-за ебаного Майкла, Джаред до сих пор оставался для ее подруги всего лишь другом, а это не устраивало никого (во всяком случае, ее саму и Джея это точно не устраивало). К тому же ее бесило, что кто-то из ее подписчиков до сих пор считал, что с Майклом ее связывает что-то большее, чем просто приятельские отношения. Всё из-за долбаных папарацци! Ебать их!

Вытащив из «инстаграма» несколько особенно пикантных фоток, Робин отправила их Джареду с подписью «Только посмотри на этот пиздец!». После чего она вновь вышла на аккаунт Викандер и написала под одним из фото, на котором Майкл лапает Алисию за задницу, следующее: «Алисия, ты долбаная шлюха! Майкл трахнет тебя и выкинет, как презерватив, в который он сольет свою вонючую сперму. P.S. С твоим талантом лучше сниматься в студии Private. Счастливого Рождества!»

Прежде чем Робин закрыла «инстаграм», совершенно взбешенная увиденным, в комнату вошел Том. В руках у него была бутылка рислинга и два бокала.

– Том, ты не представляешь, что я сейчас увидела! – с горячностью Робби принялась рассказывать мужчине о фотографиях, пока тот наполнял бокалы и слушал ее, мрачнея на глазах.

Когда Уильямс, наконец, замолчала и взглянула на Тома, ожидая поддержки и обвинений в сторону «этого ебаного козла Фассбендера», мужчина выхватил у нее из рук телефон и процедил сквозь зубы:

– Мы можем хотя бы сегодня не обсуждать твоих друзей?!.

– Но…

– Я не хочу слушать обо всем этом, Робин!.. – Том опустился на кровать и протянул девушке вино. – Мы разберемся со всем этим, обещаю. Только, пожалуйста, давай не будем говорить об этом сейчас.

Удовлетворенно улыбнувшись, Робби отбросила одеяло, обнажив свою грудь, и медленно опустилась на подушки, пальчиком подманивая Тома прилечь рядом.

– Тебе придется вытрахать из меня всю злость, человек, – хихикая, прошептала она. – Ибо я очень, очень зла…

С этими словами она развела ноги и провела рукой по своему животу, спускаясь ниже. Влашиха наклонился и поцеловал Робби в выступающую на бедре косточку.

– Ни капли стыда… – прошептал он, целуя девушку ниже.

Патти сидела в зале ожидания, ее рейс из Сан-Франциско отправлялся в начале десятого, слишком поздно для четырехлетнего мальчишки, который не слез с них, пока ему не пообещали, что он сможет провести ее в аэропорт. И теперь она сидела на своих вещах, склонившись над испачканными краской пальцами. Беспощадный свет огромных белых ламп сразу явил ее взору все огрехи. Маникюр был загублен настолько, что вряд ли ее спас бы даже непрозрачный матовый лак, наложенный поверх. Масло было везде: на кутикулах, под ногтями, даже в царапинах, о существовании коих девушка раньше и не догадывалась.

Кеды, вытянутая футболка и выстиранные джинсы – так она позволяла себе ходить только здесь. Эти вещи напоминали ей, что в Сан-Франциско она действительно отдыхает, что здесь все иначе. Здесь она не фэнш-редактор, внешний вид которой – ее визитная карточка, здесь она дома. Но этот же дресс-код привлекал к ней пассажиров, которые совершенно не вписывались в образ ее родственников, хотя и считали всех братьями и сестрами. Только что из кресла напротив встал парень, который советовал ей купить скипидара, а если не поможет, то просто обрезать ногти и не париться. Не париться у гребаных хиппарей получалось лучше всего, а Патрицию начало напрягать, напоминая о скором возвращении в ЛА к работе и прочим неразрешенным проблемам. Ну хоть подарок Джареду придумала и не придется покупать какую-то чушь в одном из магазинов для тех, кто считает, что цена подарка лучший показатель проявляемой симпатии.

– Телефон. – Патти, сняв наушник, наконец разобрала, что хотела от нее девушка, сидевшая напротив. Бэйтман благодарно улыбнулась и потянулась к «блэкберри».

– Да, Майкл, – протянула она с ленцой. – Неужели вспомнил о моем существовании и решил пожелать веселых прошедших праздников?

Чего-чего, а сердечных пожеланий в стихах от Майкла Фассбендера она не ожидала. Позвони он ей с пожеланиями хорошего Рождества прямо в канун праздника, Патриция вряд ли смогла бы поднять с пола отвисшую челюсть. Мужчина поехал домой и, если верить всем сплетням со страниц интернета, праздновал либо с мамой, либо с МакЭвоем. Если у них, конечно, не состоялось знакомство с родителями. Тогда оба варианта не исключались.

– Вообще-то я хотел бы поговорить о твоей драгоценной подруге. Что она себе позволяет? – голос его звучал раздраженно, он был в шаге от того, чтобы сорваться на крик.

Как и Патриция. Она была не из тех, на кого можно повышать голос. Только Патриция Бэйтман имела право выходить из себя, орать и выставлять претензии. И то по делу. Не то чтобы она совершенно не переносила критики, замечаний или верила в собственную непогрешимость, но в этом частном случае совершенно не понимала, каким боком она отвечает за действия «драгоценной подруги», видимо, по имени Робин и какое право мистер Фассбендер имеет их воспитывать.

– Что произошло? – Патти из последних сил попыталась придать голосу ничего не выражающий тон.

– Она оскорбила мою коллегу по работе. Очень грубо, Патриция.

– Что ж, – хмыкнула девушка, – значит, у нее был на это повод. Робин Уильямс оскорблений на ветер не бросает. Обычно, они очень точно передают суть проблемы.

Робби вообще была тем человеком, которому Патриция обязана за просвещение по части обсценной лексики, если бы не ее мастер-классы, девушка вряд ли нашла бы подход к своим особо одаренным сотрудникам.

– Я еще, как только мы познакомились с ней, понял, что, как и любой модели, мозгов ей не хватает. И ладно она подняла весь этот гребаный скандал в «инсте», завалив пиарщиков дополнительной работой. Им и платят за то, чтобы они разгребали дерьмо. Но Робин очень обидела Алисию, бедняга примчалась ко мне вся в слезах.