Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 72 страниц)

– Веганские блины не такие калорийные, Роббси, – Джей рассмеялся. – И вообще, они для Патти. Хочу устроить этой женщине-трудоголику уютный и вкусный вечер в компании лучшего парня на свете.

– То есть ты хочешь эксплуатировать меня как блинопека, а вечером выставить за дверь?.. – хитро прищуриваясь, Робин улыбнулась.

– Типа того, – Лето подпер щеку рукой. – Ты же не окажешь?

– Черт, ладно! – она снова улыбнулась. Обаяние Джареда действовало на нее, как валерьянка на кошку. – Схожу вечером в кино, раз уж вы хотите побыть наедине.

Чайник вскипел, и Робин поставила перед Джеем чашку, на которой был изображен один из персонажей South Park.

– Я в ванную, – Робин убрала за ухо выбившуюся из хвоста прядь. – Кстати, ты можешь допить чай и сходить в магазин, пока я буду там отмокать. В интернете уже пишут, что мы встречаемся. Не хочу, чтобы нас сфоткали папарацци и поженили к вечеру.

– Как скажешь, – Лето пожал плечами. – А ключ от двери мне где взять?

– На тумбочке валяется, прямо у входа! – крикнула ему в ответ Роббс уже из ванной.

– Надеюсь, ты хорошо поняла?.. – Джек Уайт наклонился к испуганной помощнице Патриции Бэйтман, которая вжалась в свое кресло. – Если в кабинет к мисс Бэйтман войдет кто-то, кроме меня, завтра на твоем месте будет сидеть другой человек. А ты до конца жизни будешь мыть сортиры в придорожных забегаловках.

Манро активно закивала головой и тихонько ответила:

– Да… Да, мистер Уайт, я все поняла. Если кто-то придет, я скажу, что у мисс Бэйтман совещание.

Джек угрожающе посмотрел на секретаршу и улыбнулся. От его улыбки у несчастной Манро чуть не началась истерика. Этот мужчина здорово ее напугал, ворвавшись в офис и обложив ругательствами ее и еще пару человек, которые тут же предпочли удалиться, предоставив Манро самой разгребать все это дерьмо.

– Вот и отлично, – сухо произнес Джек. – У меня и мисс Бэйтман действительно будет совещание.

С этими словами он скрылся за дверью кабинета Патриции.

Она стояла перед ним в красивом бардовом платье и выглядела такой удивленной.

– Не ожидала меня увидеть так скоро? – Джек за несколько шагов сократил расстояние между ними. Ее духи. Так и не сменила любимый парфюм.

– Что ты… – Патти не успела закончить фразу. Ладонь Джека заткнула ей рот гораздо быстрее.

Несколько мгновений, и все ее записи вместе с ручками, карандашами и офисным телефоном полетели на пол. Смахнув все одним резким движением руки, Джек прижал Патти к краю стола и тихо произнес:

– Если ты будешь орать, я сверну тебе шею, как гребаному цыпленку!..

Блестящие голубые глаза девушки наполнились слезами. Но эти слезы не могли утолить его жажду. Джеку нужна была совсем другая ее влажность.

Подхватив Патти, он усадил ее на стол. Прикосновения хуже раскаленного железа. Его жадные и торопливые руки гладили ее ноги и бедра. Пальцы грубо смыкались на нежной коже, точно тавруя ее. Выше. Дыхание Джека так близко. Его губы так близко. Поцелуев не будет. Слишком много ненависти в нем, но в ней ее больше. Ненависти Патриции хватит, чтобы убить его. Но не сегодня. Сегодня она беспомощна и почти пьяна от запаха его кожи и грубых ласк. Его руки повсюду. Это страх. Пуговицы на платье с треском оборвались и упали на пол. Он содрал с плеч девушки лиф и улыбнулся. Это безумие. В его глазах она теперь ничто. Обнажена и безоружна. Один на один со своим главным врагом.

Когда он начал поглаживать ее грудь, Бэйтман зажмурилась и крепко, почти со всей силой вцепилась в края своего рабочего стола.

Джек развел ее ноги в разные стороны и задрал вверх юбку платья. Он так нетерпелив. И, кажется, это всегда у него было. Сдвигая в сторону черное кружевное белье, Джек почти стонал от возбуждения. Приспустив брюки, он несколько раз провел рукой по своему члену и притянул Патти на самый край, еще ближе к себе. Но на краю были они оба.

Бэйтман пыталась сопротивляться, но Уайт лишь еще сильнее выходил из себя.

– Хватит дергаться, шлюха!.. – хватая девушку за подбородок, хрипло прошептал Джек.

– Я ненавижу тебя!.. – бросила в ответ Патти, также шепотом перед тем, как почувствовать внизу резкую боль.

Еле сдерживая себя от крика, девушка закусила губу. Он хотел быть внутри. Снова и снова.

– Какая же ты узкая… – раздалось над самым ее ухом.

Слишком сложно устоять. Теперь, когда Джек трахал ее. Он никогда не занимался любовью. Он не знал, что такое любовь. Он мог только дергаться внутри нее, сильнее сжимая соски Патти между своих пальцев. Ему было так хорошо. На какой-то миг желание поцеловать ее в приоткрытые губы стало таким сильным, что хотелось закричать. Ненависть сильнее. Каждое его движение, как наказание за обиду. Она становилась влажной и податливой гораздо быстрее, чем Джек поддался и горячо поцеловал Патти, чувствуя, как в этот момент она обняла его ногами.

Ей хотелось, чтобы он был еще глубже. Чтобы его член порвал ей внутренности, может быть, тогда она наконец смогла бы сдохнуть и забыть все это. Забыть то, что вспомнила теперь, когда его губы лишили ее последней надежды на спасение. Когда-то давно он уже трахал ее вот так. Грубо и грязно, усадив на капот своей драгоценной «теслы». От этих воспоминаний становилось трудно дышать. Патти начала подаваться бедрами навстречу его движениям и стонать, чувствуя, что сама сейчас кончит, опередив Джека, который продолжал яростно долбить ее обмякшее тело.

Его самый идеальный в мире хрен. Его огромные сильные руки. Капельки пота на его лице… Бэйтман ненавидела все это. Она почти любила. Слезы катились из ее глаз, и Джек притягивал ее лицо ближе, хватая рукой за шею. Он выскользнул из ее горячего лона и рывком стащил Патти вниз со стола. Девушка беспомощно упала на колени. Надрачивая себя, Джек подошел ближе и, больно дергая Бэйтман за волосы, заставил смотреть.

– Открой рот!.. – его приказы всегда должны исполняться.

Патриция пыталась отползти в сторону, но Джек лишь рывком вернул ее назад и, приподняв за волосы голову девушки, кончил прямо на лицо. Патти тихонько заскулила, чувствуя, как по ее подбородку теплая сперма Уайта скатывалась ниже, падая на грудь. От удовольствия мужчина издал глухой стон и, наконец, отпустил Патрицию, чувствуя, что теперь ему противно даже смотреть на эту женщину. Растрепанная и влажная. На лице тушь. Вздрагивая от рыданий, Патти обхватила себя руками и начала тихонько что-то бормотать. На мгновенье Джеком овладел ужас. Показалось, что она помешалась за несколько секунд, но, когда Бэйтман подняла голову и с ненавистью посмотрела на него, все изменилось. Он снова был готов растерзать свою жертву.

Натягивая брюки, Джек поправил рубашку и направился к двери. Затем оглянулся на девушку и сухо произнес:

– Я заплачу за это платье, или куплю тебе новое. Не плачь, Патриция Бэйтман.

Когда дверь за ним захлопнулась, с губ Патти сорвался приглушенный, полный отчаяния вопль. Ей хотелось, чтобы эта дверь захлопнулась навечно, отрезала ее не только от мудака Уайта, как же она сейчас его ненавидела, как никогда в жизни, но и от всего мира. Она просто не могла себя заставить смотреть в глаза подчиненным, вообще кого-то подчинять. Кто? Патриция блядь Бэйтман, которую отымели, как отребье.

Но если она этого не сделает сейчас, то больше никогда не выйдет из четырех стен страданий и отчаяния. Когда-то этот ублюдок уже едва не закрыл ее там, и она поклялась, что больше никто не сможет причинить ей боль. Никто, даже Джек Уайт. Патриция Бэйтман встала с колен, поправила лифчик и разорванное платье, дрожащими руками достала из сумочки зеркальце и методично, дотошно, шаг за шагом начала приводить себя в порядок. Никто не должен был увидеть ее слабости. Узнать, как близко к тому, чтобы разбиться вдребезги, она была.

– Минни Манро! – даже если бы бедная ассистентка была сейчас не на месте, крик Бэйтман достал бы ее из-под земли. – Какое именно слово из «никого ко мне не впускать» ты, тупая сука, не поняла?!

Патриция была на грани истерики, и единственным средством, чтобы держать себя в руках, было отдать бразды гневу и заставить самую очевидную виновницу произошедшего ответить за причиненные ей боль и унижение.

– Н-но ведь это был Д-джек Уайт… – промямлила неуверенно девушка, на глаза ее начали наворачиваться слезы.

– Да хоть папа блядь римский и святая инквизиция. Если я сказала, что не хочу никого видеть, значит, никого, особенно Джека мудака Уайта. Ясно?

– Я его предупреждала, просила подождать, – рыдала, жуя сопли, Манро, – но он ворвался в ваш кабинет, мисс Бэйтман.

– Значит, надо было вызвать охрану, идиотка! И они бы выпроводили его, как и любого другого нарушителя.

– Джека Уайта… да как… – меж всхлипываний едва можно было разобрать хоть одно связное слово.

– Это уже не твое блядское дело как. Какая же ты тупая, Манро! Мне надо подумать, как бы получить судебный запрет не только на этого уебка, но и на тебя. Не знаю даже, от кого из вас больше вреда! – крикнула Патти и захлопнула дверь так, что та едва не слетела с петель.

Когда чертов рабочий день наконец закончился, Патриция поняла, что в глубине души не хотела этого, она с ужасом ждала той минуты, когда ее коллеги покинут редакцию и оставят ее наедине с собственными мыслями. Она боялась, что если поддастся сдерживаемым эмоциям и начнет жалеть себя, то окажется где-то на соседней койке со своей предшественницей. Только ее проблемы будут куда серьезнее пристрастия к антидепрессантам.

Патриция Бэйтман чуть не убила свою гребаную ассистентку, обложила матом нескольких зазевавшихся на совещании журналистов и почти запустила вазой в одного из фотографов, который предложил перенести обсуждение нового дизайна их странички в интернете на завтра или на любой другой день, когда они, каждый обмозговав свою концепцию, смогут изложить свои мысли и претензии более четко (читай, взбесившийся редактор будет спокойнее). Гнев, всепоглощающая слепая ярость – вот как она боролась с подступающими рыданиями, со сдавливающей грудь болью и отчаянием. Патриция надеялась, что гребаная злость выжжет все дотла, оставив лишь горстку пепла и спасительную пустоту бесчувственности. Но вместо этого, она, точно ураган, подняла на поверхность все забытые воспоминания, все то, что девушка предпочитала бы никогда не вспоминать и не чувствовать.

А еще стыд. Несмотря на боль и грубость, несмотря на то, что Джек Уайт брал ее, как хотел, унижал, наказывал, насиловал, она стонала под ним, как шлюха. Да, так он ее и назвал. Шлюхой. И слово это эхом раздавалось у нее в голове. Ее тело предало ее. Ее разум предал ее. И кто она после этого? Кто она после того как не смогла защитить ни себя, ни Робин? Как она вообще думала кого-то защищать, если сама распласталась под ним, как шлюха. Вновь это хлесткое, противное, грязное слово.

Девушка содрогнулась, застегивая пиджак, вытащила из сумки «айпод» и долго бесцельно крутила колесико прокрутки в поисках неведомо чего, пока не остановилась на Skunk Anansie, чтобы жесткий вокал Скин выбил из нее всю эту дурь вместе с мыслями. На правах довольно успешного в прошлом музыкального журналиста Патти считала дебютный альбом ребят чуть ли не лучшим, что случилось с рок музыкой с женским вокалом за всю историю жанра, а теперь использовала этот шедевр, чтобы пережить непривычно длинную дорогу домой на общественном транспорте, ни на кого не сорвавшись.

План мисс Бэйтман был до гениального прост: появиться в Санта-Монике как можно позже, прокрасться в ванную за успокоительным, наглотаться таблеток в пределах разумного и распластаться на кровати до самого звонка будильника. И план был легко выполним: сказать Робби, что устала, уж ее бесцветный голос мог убедить кого угодно, и тихо просочиться к себе в комнату, пока подруга не включила свет и не просекла, что она выплакала к чертям весь свой тщательный утренний макияж.

Из кухни так уютно потянуло съестным, что Патти едва не поддалась первому порыву и не повелась на еду. Девушка усмехнулась, неужели железной воли Уильямс хватило лишь до вечера?

– Роббс, я дома, – сказала Патриция в тишину квартиры, удивительную, надо сказать, тишину, обычно о присутствии Уильямс дома буквально кричало нечто из ее плеера. – И чертовски устала, так что придется тебе поедать все, что ты там наготовила, самостоятельно.

Радость в голосе была настолько фальшивой, что ее забраковали бы даже в немом кино, но Патти отчаянно надеялась, что за расстояние до кухни некая волшебная сила сродни акустике внесет свои изменения и позволит Робин, поглощенной вкусной и здоровой пищей, поверить без лишних расспросов.

– Позволь, я помогу тебе, Патти, – мужской голос, в котором девушка не сразу узнала знакомую мягкость, заставил ее вздрогнуть.

Она отшатнулась от его прикосновения, едва сохраняя равновесие, и уставилась затравленным взглядом, прежде чем смогла взять себя в руки. Патриции оставалось лишь надеяться, что ее испуг остался незамеченным в неосвещенном коридоре.

– Ты так устала, что даже на ногах едва можешь устоять, – улыбнулся Джаред так по-доброму искренне и мило, что Патти едва не разрыдалась. Ничего общего с безумным оскалом Джека. – Нет ничего такого, что бы ни исправил хороший сытный ужин, – сказал он назидательным тоном и следом добавил, точно оправдываясь: – Любит говорить мой брат. Правда, обычно он имеет в виду хороший жирный стейк…

Простой, надежный, правда, слегка сумасшедший соседский парень Лето. Наверное, таким и должен быть соседский парень по версии Санта-Моники. И она сейчас совершенно не заслуживала его заботы. Грязная шлюха Патриция Бэйтман. Воспоминания пережитого ужаса вновь подступили волной, пытающейся захлестнуть сознание, девушка сжалась в комок, обнимая себя за плечи, закрываясь от мира, словно только так она смогла бы продержаться достаточно долго, чтобы не сорваться.

– Да ты вся дрожишь… – обеспокоено заметил Джей. – Ты себя хорошо чувствуешь?

Патти сцепила зубы, чтобы не дать подступившим к горлу рыданиям вырваться наружу. Она через силу улыбнулась и кивнула в знак согласия.

– А где Робин? – спросила вместо благодарности за беспокойство, за ужин, его участие и искренность. Если бы она позволила себе хоть какую-то эмоцию, отличную от безразличия, то не смогла сдержать рвущегося наружу отчаяния, которое не должно захлестнуть никого, кроме нее самой.

– Сбежала от соблазна. Она жаловалась на жирную жопу и, словно одержимая, твердила, что блины разрушат всю ее диету. Потому она сбежала из дому, как только я налил тесто на сковородку, хотя клятвенно обещала помочь.

– Очень на нее похоже, – немногословно согласилась Патти, предоставляя Джареду самому заботиться о поддержании разговора.

– Опять проблемы с этим рыжим несчастьем? Милли или…

– Минни.

– Точно. С чудной фамилией. Манро, черед «а», а не через «о», – он смешно перекривил писклявый голос ассистентки Патриции. – Могу посоветовать тебе отличных адвокатов, они найдут лазейку в любом, даже самом безнадежном случае.

– Не стоит, Джаред, – оборвала его девушка. – Я и сама прекрасно справлюсь со всеми своими проблемами.

Упоминание адвокатов окончательно загубило и без того безнадежный разговор. Патти вспомнила письмо от адвокатов будущего сенатора. За кого этот ублюдок Хастингс ее принимал? Неужели считал, что она купится на что? На заманчивое предложение от какого-то скандального журнальчика и расскажет о том, что у мистера богатого папика и вставал-то через раз? Чем этот будет ее покупать? Уж точно не платьем. Или решит, что и так достаточно профинансировал, чтобы заполучить подпись по первому же требованию.

Патриция Бэйтман подняла измученный взгляд на Джареда Лето, который не отрывался от тарелки, пытаясь выместить все свои смешанные чувства на несчастном блинчике. Прости, одними губами беззвучно произнесла девушка и отвернулась раньше, чем Джей смог встретить ее взгляд.

Кино оказалось скучным. Глупый, не страшный ужастик. Сеанс закончился около одиннадцати вечера, и Робби вышла из кинотеатра в странном, подавленном настроении.

А ведь днем Джаред так ее развеселил. И вообще, он оказался отличным парнем, совсем не таким замороченным, как многие думают. Включая Патти. Робин про себя гадала, как подруга отнесется к этому «веганскому нежданчику», который остался в их квартире вместе с горячими блинами.

Никто не звонил и не писал. Робби засунула обратно в карман джинсовой куртки «айфон» и не спеша пошла к дому, разглядывая витрины магазинов, вывески которых заманчиво светили из темноты калифорнийской ночи.

Проходя мимо книжного, девушка заметила на витрине красивое издание «Игры Престолов» и про себя улыбнулась. Странно, что Том больше не пишет СМС. Как же его настойчивость? Или она так быстро иссякла.

Робин надела наушники и, тихонько подпевая Бабу Марли, вышла к пляжу. Кучка каких-то парней сидели на песке возле огня и смеялись. Было так прохладно и так спокойно. Роббс вдохнула аромат океана. Она всегда называла это так. Со следующей недели ее график работы будет совершенно сумасшедшим, и кто знает, когда она еще сможет вот так погулять, думая о чем-то своем на берегу пляжа Санта-Моники.

Сейчас было бы здорово прогуляться вместе с Джеком. Он обнял бы и прижал к себе. И никаких одиноких вечеров…

Она видела его еще вчера, но казалось, что уже прошла целая вечность. Роббс хотела написать Джеку сообщение, но он сейчас, наверное, уже вышел на сцену где-то там и не прочитает. Или?..

Набрав СМС длинной в четыре сообщения, Уильямс отправила его Джеку и, поежившись от холода, направилась к дому. Она была чертовски влюблена и чертовски замерзла в своих шортах.

В квартире было тихо. Включив свет в гостиной, Робин пробежала на кухню и включила чайник.

– Патти? Джей?.. – позвала она. Никто не ответил.

Вокруг никаких следов романтического ужина.

Дверь в комнате Патриции была приоткрыта, и Робин осторожно заглянула внутрь.

– Патти!..

Патриция Бэйтман сидела на полу, прижавшись спиной к кровати. В руке она держала бокал вина. Девушка смотрела куда-то далеко, дальше, чем океан за окном.

– Уходи, Робби… – холодно произнесла Патриция, быстро смахивая слезы.

– Но… – Робин подошла ближе. Она была шокирована. Ее подруга, всегда такая сильная и веселая, та, что никогда не унывала, теперь выглядела какой-то совсем другой. – Боже мой, Патти, что случилось?!. Это Джаред?! Он тебя обидел?! Расскажи мне, я должна с…

– Уходи, Робби!.. – голос Патриции дрожал. – Уходи, уходи, уходи, блядь, отсюда!..

Выкрикнув последнее слово, Патти обхватила голову руками и разрыдалась. Робин осторожно опустилась на пол рядом с подругой и обняла девушку.

– Я никуда не уйду, милая, ну что ты… – сердце Робби сжалось от боли. – Я так люблю тебя.

Бэйтман подняла на подругу покрасневшие от слез глаза и, прижавшись к Робин, заплакала еще сильнее.

Комментарий к Глава 8. Hassliebe

Плейлист к главе ищите по хештэгу #AF_LG_8 на страничке паблика https://vk.com/doyoubelieveinfaeries

========== Глава 9. Золушки и тыквы ==========

– Джей! – хриплым эхом разошлось по пустому залу, заставив Шеннона карикатурно скривиться, до того противным показался ему собственный голос умирающего больного отделения пульмонологии.

Сейчас им бы серьезно заинтересовался бы не один врач, взлохмаченный, едва стоящий на ногах после бурного времяпрепровождения, в солнечных очках – все синдромы хронического недосыпа на лицо. Он позвал брата скорее из соображений безопасности, если Джаред увидел бы его в предкофейном состоянии, то от моралей было бы не отделаться. Джаред Люблю-Все-Контролировать Лето как-то совершенно не по правилам вжился в роль, которую по идее должен был исполнять на правах старшего Шеннон. Должен был, но регулярно отлынивал, считая себя крутым старшим братом, который все спускает молодняку. Травоядному и без вредных привычек молодняку. Шенн скривился, точно это были самые отвратительные качества, присущие человеку.

В доме удивительно тихо, что было весьма подозрительно. Ранняя пташка Джей находил себе занятия с самого утра и носился со своими и чужими безумными идеями до позднего вечера. Ford Джея стоял в гараже рядом с его мотоциклом, что Шеннон, едва не въехав в последний, паркуя своего железного коня, прекрасно заметил, значит, братец был дома. И если с кухни не несло какой-то веганской гадостью, а сам он не отзывался, то, скорее всего, до сих пор дрых. Мужчина трухнул головой, нет, мелкий не мог спать до начала двенадцатого, разве что…

Шеннон вспомнил о том, как Джаред в приподнятом настроении носился по кухне, мешая ему насладиться первым глотком утреннего кофе, и что-то торочил о грандиозных планах на Патрицию Бэйтман. Похоже, планы таки настигли бедную девушку. Лето-старший хитро прищурился, мысленно похлопывая брата по плечу, и решил выведать первые новости из социальных лент. Инстаграм Джея молчал. Это было так непохоже на брата, что Шенн для убедительности попробовал потереть глаза, а затем смачно зевнул, от чего даже слезы проступили.

Инстаграм Патриции Бэйтман (на которую Шенн подписался, но так и не получил ответной подписки, о чем хотел всерьез поговорить с девушкой, ибо не надо так) после жуткой картинки с суицидальной запиской тоже не приоткрывал покрова тайны, разве что она запостила это после того, как Джей поделился своим гениальным планом. Пролистывая фотографии и комментарии девушки, мужчина быстро вычислил ее BFF и наведался на страничку Робин Уильямс, вздохнув с облегчением, что мисс будущая жена водит дружбу не с волосатой обезьяной из Британии, а с очень даже аппетитной брюнеткой модельной внешности. Он так обрадовался, что едва не подписался и на нее тоже. Но нет, царское внимание Шеннона Лето надо еще заслужить. И дурацких фоток с его братом в ушастой шапке, о которой пора было бы уже и забыть, явно недостаточно. Шенн еще раз заразительно зевнул и, отвлекшись от профайла Робби, обнаружил себя у кофе-машины.

Ее адский шум и убийственный запах кофе должны были разбудить братца, спи он хоть как гребаная Белоснежка после отравленного яблока, и если бы Шенну не было интересно, что вчера пошло не так, он бы пожалел брата, и сварил какую-то бурду в турке. Брат не вышел устраивать ему разнос, едва жуткие звуки огромного профессионального агрегата для эспрессо разнеслись по всему дому. Шеннон успел допить кофе и немного взбодриться, прежде чем отправиться на поиски пропажи.

Исследования дома закончились у студии, сквозь приоткрытую дверь был слышен приглушенный недовольный бубнеж и шорох комканой бумаги. Шеннон застал младшего брата за бесцельной порчей конечного продукта умерщвления деревьев, кои он не так давно пылко отстаивал, приглашая Бэйтман в прошлый раз. Если первые попавшие в корзину листки еще могли содержать хотя бы намеки на наброски текста, то последние просто комкались и бросались в переполненную мусорку чисто из спортивного интереса. Или, точнее, из его отсутствия. Шеннон поднял несколько и начал один за другим бросать обратно в брата, приговаривая противно нравоучительным тоном:

– Джаред Джозеф Лето, извольте объяснить, что здесь происходит?!

Джей даже не поднял на него взгляда, отложил лежащую у него на коленях гитару, чтобы дотянуться до стопки бумаги, и вновь принялся за занятие, которое за столь недолгое время начало вызывать у старшего брата нервный тик.

– Эй, бро, кончай киснуть, – Шенн плюхнулся на диван рядом с Джаредом, – лучше расскажи, что произошло. И старший, более опытный брат ценой собственного личного счастья, так уж и быть, даст тебе совет, как вести себя с дамой, чтобы потом не страдать, получив поворот от ворот.

– В том-то и дело, что я не знаю, что произошло, – сказал с раздражением Джей, было видно, что этот вопрос не один час мучил и его самого, и он не считал, что круглый стол мог бы разрешить проблему Патриции Бэйтман успешнее его собственных бесплодных усилий. – Жертва личного счастья, – хмыкнул мужчина, смерив брата скептическим взглядом, – как, говоришь, ее звали?

– Э-э-э, – протянул Шенн, изрядно шевеля шестеренками, – Эйприл?

– Рыженькая такая в желтом джампсьюте? – усмехнулся Джей. – О’Нил.

– Вообще-то брюнетка в коротком коктейльном платьице, – Шенн улыбнулся в ответ, смакуя подробности вчерашнего вечера, как тут до него дошло, что брат его подкалывает. – Нет, черепашек с катанами поблизости не было. И не отлынивай от разговора, мелкий. Выкладывай давай.

– И я совершенно не понимаю, что сделал не так. Ведь на том ужине все было прекрасно, – Джей завершил рассказ о неудаче с блинами.

– Том ужине? На котором был этот мудозвон Уайт, который вел себя так, будто своим присутствием делал всем одолжение, и постоянно пялился на Патти, будто это она притащила на их ужин черт знает кого. Исправь меня, если я неправильно передал твои более чем яркие впечатления от тех посиделок.

– А теперь точно так же холодно вела себя она. Будто смотрела сквозь меня и хотела, чтобы я исчез. Я же не мог так глупо ошибиться и неправильно понять все знаки расположения? – Джей явно требовал поддержки, и Шенн активно закивал головой. – А вдруг я действительно повел себя как последний дурак? Эмма говорила, что ходили слухи, будто у Джека с Патти что-то было, может, мы с Робби действительно были лишними и…

– Остановись, Джей, а не то я всерьез подумаю, что в тебе умирает сценарист для первоклассного мыла в духе того, что снимает отчаянная Ева. Девочки, конечно, могут быть теми еще стервами, когда дело доходит до дележа мужиков, но ты не думал, что просто не вовремя приперся со своими внезапными романтическими жестами. Судя по инсте подруги Бэйтман с именем британского секс-символа, у них был повод напиться и без тебя.

Шеннон протянул брату телефон с той самой фотографией нескольких валяющихся на ковре пустых бутылок вина и полупустых бокалов, присутствие на которой Бэйтман подтверждалось удачно попавшей в кадр татуировкой на стопе, и подписью «Бухлишко в приятной компании спасает».

– Позвони этой Робин и узнай, что произошло, раз уж вы с ней так скорешились, и не еби себе мозг раньше времени, страдалец, – Шенн взъерошил брату волосы и поднялся, оставляя того наедине со спасительным телефоном, который должен был вылечить Джареда от хандры.

Робин, хоть и не была вполне уверена в том, что Патриция рассказала ей правду о своем «срыве», предпочитала думать, будто подруга не станет утаивать от нее ничего слишком страшного. Но девушке все равно было не по себе. Она решила, что, как только закончится ее сумасшедшая неделя (которая включала в себя полет в Дубай на презентацию нового аромата Джейкобса, лицом которого она теперь являлась, а затем в НьюЙорк, отработать показ весенне-летней коллекции все того же Марка), вернется домой и снова попытается поговорить с Патти. Просто чтобы начать спокойнее спать. В конце концов, ведь все это касалось не только Патриции. Был еще Джаред. Очаровательный и забавный, такой добрый парень Джаред Лето, которому Роббс по телефону еще до своего отъезда пыталась растолковать, что он совершенно ни в чем не виноват. Только вот Джей был слишком сильно расстроен, чтобы поверить. Он просто мычал в трубку, как корова, набившая рот свежей луговой травой, и постоянно переспрашивал, уверена ли она в том, что Патриция психанула не из-за его ебаных блинов и идиотского сюрприза.

Уильямс переживала за Джареда. Они познакомились недавно, но Робин чувствовала к этому молодому мужчине теплую, как его улыбка, симпатию. И мечтала, что однажды Бэйтман тоже начнет ему симпатизировать. Ведь Джаред смотрел на Патти, как щенок, которому только и нужно, что одобрение и немного ласки от своего хозяина. Робин заметила это еще в самый первый раз, когда увидела, как Джей сверлил взглядом Патти на вечеринке в Лос-Анджелесе. Она была на девяносто процентов уверена, что Джаред увлекся всерьез, в отличие от Фассбендера, который только и мечтал о том, как в очередной раз стащить с Патти трусики.

Конечно, Майкл был очарователен и все такое, но… Робби просто больше нравился Джаред. В нем не было какой-то ебанутой заносчивости, и ему не нужно было светить хуем на весь мир, чтобы завоевать толпу поклонников. Он был по-прежнему юным в душе (несмотря на то, что был на три года старше ее Джека), или хотел казаться таким… В любом случае, с ним не было скучно. А еще Робин казалось, что Джаред очень смелый. Вспоминая то, как он пытался осадить Джека за ужином в ресторане, девушка невольно испытывала гордость за Джея. Ведь не каждый здравомыслящий человек попрет против мужика, который в три раза шире и злее в пять раз, чем ты сам.

Обо всем этом Робин рассуждала в самолете, который должен был приземлиться в Нью-Йорке через несколько часов. Позади остался сияющий Дубай, роскошный отель и куча фотографов, каждый из которых пытался урвать себе кусочек Робин Уильямс. Ее новый стилист сказал, что на презентации она выглядела потрясающе, но сама девушка чувствовала огромное напряжение. Она никогда еще не уезжала так далеко и никогда еще не была центром всеобщего внимания. Вспышки камер, вопросы и заранее подготовленные ответы. Затем ланч в компании каких-то богачей, открывающих в Эмиратах свой парфюмерный бутик. Друзья и коллеги Марка, который, к сожалению, не смог прилететь, так как занят подготовкой к показу в Большом Яблоке. Улыбаться, улыбаться, улыбаться! Робби была очень счастлива, с одной стороны, но глубоко несчастна, с другой.

Джек продолжал игнорировать ее звонки, а на СМС отвечал редко, отделываясь парой формальных нежностей. И все это именно сейчас, когда ей так сильно хотелось чувствовать его поддержку. После двух дней в ОАЭ, точнее, к концу второго дня Роббс так отчаялась, что от скуки начала читать книгу, которую Патриция сунула ей в руки в последний момент, пообещав, что это развлечет ее в поездке. Нил Геймана писал про богов, а у Робин Уильямс были проблемы с ее личным божеством по фамилии Уайт.

Вот и сейчас Робби прижимала к себе книгу, думая о том, как грустно, что Тень потерял жену, а она сама, кажется, окончательно потеряла покой. Из-за Джека. Из-за Патриции и Джареда. Из-за того что Рианна так и не объявила дату выхода нового альбома.

В Нью-Йорке ее ждал приятный сюрприз. Какие-то девчонки караулили Робин возле аэропорта, чтобы попросить сделать с нею фото, а потом подарили какие-то сувениры, среди которых был ее портрет, нарисованный простыми карандашами.

Это было так приятно, что в свой отель девушка летела, точно на крыльях. Приняв ванну с кучей пены, Робин уснула, как только ее голова коснулась подушки. Без мыслей и переживаний, которые терзали ее все последние дни.

Среди ночи она проснулась. Робби снился странный сон, в котором Том Влашиха с жаром целовал ее между ног, затем поднялся и целовал грудь, шею, подбородок и приоткрытый рот, а она при этом чувствовала свой запах на его влажных губах. Ей хотелось секса. Секса с ним. Чтобы он сунул ей член. Но Том только ласкал ее тело нарочито медленно, точно издеваясь, доводил до того состояния, когда хочется начать выпрашивать близость…