Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 72 страниц)

Патриция молчала до конца перелета, внутри все кипело от вынужденной бездеятельности. Зато как только подали трап, она вскочила в числе первых, и Бену, чтобы догнать ее, пришлось, извиняясь, продираться сквозь толпу.

– Если ты думаешь, что я пущу тебя за руль в таком состоянии… – мужчине не пришлось договаривать. Патти, не проронив и слова, обошла автомобиль и села на пассажирское сидение, не переставая при этом сверлить его злобным взглядом.

В авто она продолжала молчать. И не отводила сосредоточенного взгляда от приборной доски, которая должна была уже вспыхнуть синим пламенем. Но спидометр так и не покидал отметки в дозволенные 25 миль в час. Нетерпение и раздражение питались каждой минутой промедления. А в голове жужжал целый рой несправедливых обвинений. Если бы это был его ребенок, он бы… Патриция пыталась отгонять подобные мысли, но получалось из ряда вон плохо.

Бен прекрасно видел, что с ней происходило, потому и не спорил, когда она попросила его выпустить ее у центрального входа. И выбралась из авто, едва то успело затормозить, предоставив Аффлеку самому отправиться на поиски парковочного места.

К тому времени, как Бен зашел в здание, в фойе больницы не знал о том, кого ищет Патриция Бэйтман, разве что глухой. Она позволила всему, что скопилось у нее внутри за все это время, вырваться наружу, и наконец-то почувствовала себя немного лучше. Сейчас ей было абсолютно наплевать на то, что сотрудники больницы выполняют свои служебные инструкции и ни в чем не виноваты, как и Чарли с Томом, которые не отвечали на ее настойчивые звонки, потому что были заняты чем-то более важным. Но ничто из этого не имело значения, когда можно сорвать злость на себя саму на ком-то еще.

– Тогда приведите сюда того, кто в этом гребаном дурдоме сможет мне сказать что-то большее, чем мы не имеем права, блядь! Неужели это так охуительно сложно! В конце концов я же его мать!

Казалось, дирижер где-то там наверху только и ждал этой фразы, чтобы взмахнуть своей волшебной палочкой. Со стороны лифтов к ней спешил Том в сопровождении женщины в халате. А Бен стоял всего в нескольких шагах от стойки. Во внезапно запавшей тишине не было ни единого шанса, что он не услышал ее крика отчаяния.

Ситуация, которая была неловкой всего несколько мгновений назад, сейчас казалась сущей катастрофой. Она не могла заставить себя просто поднять на него взгляд, о том, чтобы попытаться что-то объяснить (да и что она должна была говорить?) не было и речи.

Время тоже обернулось вспять. Том и врач будто намеренно замедлили шаг, продлевая мгновения ее мучений.

– Я… – начала она и запнулась. А что я? Хотела рассказать тебе? Чушь, вздор! Не хотела? Да, но уже поздно. – Черт… – прошептала она беззвучно.

– Говорил же, что мы увидим ее издалека, а точнее услышим, – Том нарушил неловкое молчание, представляя женщину в халате Патриции и Бену.

Она не без интереса посмотрела на Аффлека, но потом полностью переключила внимание на Бэйтман, вкратце пересказывая ей то же, что уже рассказала Чарли и Тому.

– Я же говорил, что волноваться нечего, – подытожил Чарльз, встретивший их у входа в палату. – Так что постарайся выглядеть повеселее, когда зайдешь к Олли. Он и так расстроен, что не пойдет на день рождения к Джулс, а тут еще ты строишь из себя одну из шекспировских дамочек над ложем умирающего.

Патти уже хотела было возмутиться, что поводом для волнений был хотя бы тот факт, что ее сын в больнице, но Чарли умел заинтриговать. Он был бы самым последним тренером по актерскому мастерству, если бы не сумел обратить ее внимание на некую…

– Джулс? – переспросила девушка, улыбнувшись.

– Ага, – подтвердил Том и, закатив глаза, добавил: – Его будущая жена.

Бэйтман перевела взгляд с одного мужчины на другого.

– Вот только не надо. Мы тут совершенно не при чем. Все вопросы к Оливеру.

Мальчик выглядел настолько жалко в больничной койке, несмотря на веселые одеяла и слоников на стенах, что Патриция едва вновь не впала в отчаянье. Такой маленький, а вокруг сплошные взрослые игрушки. Попытка сделать детскую палату чуть менее унылой и жуткой, чем взрослые, казалась какой-то жестокой насмешкой. Олли вяло поднял взгляд на двери, но тут же оживился, когда увидел гостей.

– Что сказал тебе доктор? – с укором спросила Патти, поправляя одеяло. – Разве он разрешил выбираться из постели?

– Но я же… – мальчик надулся и обратился к защитнику всех слабых: – Бэтмен?

– Бен тебе не поможет, – строго произнесла Бэйтман, Бену только и осталось, что развести руками. – Как же я за тобой соскучилась, мелкий, – она обняла ребенка, испытывая небывалое чувство облегчения. С ним все будет в порядке. Теперь она точно это знала.

– Хочу кушать, – пробормотал мальчик, как только с нежностями было покончено.

Его аппетит не могло испортить ничто на свете. И уж тем более больничная палата.

– Хорошо, – согласилась Патти, – только спрошу у доктора, чем тебя можно кормить.

– Желе, хочу красное. Док сказала, что мне можно его сколько угодно.

Патриция и Бен обменялись взглядами. Ни одному из них было невдомек, что мелкий нашел в этой гадкой субстанции. А доктор, похоже, была просто рада скормить маленькому пациенту самое ненавистное блюдо всех болящих. Хитрая засранка! Они улыбнулись, будто прочли мысли друг друга. Напряжение еще немного спало.

Она действительно так думала, когда возвращалась назад с целыми тремя упаковками волшебного лакомства, которым на радостях решили поделиться и с посетителями пациента. Все налаживается. Шаг за шагом. В конечном итоге она найдет, как поговорить с ним. Если Бен еще не убежал, значит, он готов выслушать ее. Во всяком случае, она на это надеялась. И надежда эта согревала.

Патти подняла взгляд и улыбка замерла на ее губах. Она несколько раз моргнула, отгоняя от себя странное видение. Силуэт темного высокого мужчины скрылся из виду, но потом опять всплыл в поле зрения, обогнав медсестер. Ей достаточно было просто увидеть его походку, чтобы узнать. Посмотреть ему в лицо не хватало смелости.

Все стремительно превращалось в кошмар.

Увидев Патрицию, которая неподвижно застыла посреди больничного коридора, Джек даже немного удивился. Он больше не чувствовал всего того, что обычно происходило внутри при одном только взгляде на эту женщину. Сейчас она была всего лишь Патти Бэйтман, девкой, которую он трахал несколько лет назад. Словно магический ореол, окружавший ее, рассыпался на части. И ведь он сам сделал ее своим ебаным наваждением! Проведя бессчетное количество дней и ночей, питаясь какими-то блядскими иллюзиями о любви, теперь он был более чем трезв.

Чем ближе музыкант подходил к испуганной и оцепеневшей от удивления женщине, тем громче начинало биться его собственное сердце.

Несколько недель, проведенных в раздумьях, попытках заглушить боль алкоголем, работой, сексом, и вот она… Стоит перед ним, как кролик, который увидел удава.

– Что ты здесь делаешь? – дрожащим от волнения голосом прошептала Бэйтман, как только мужчина подошел ближе.

Она знала ответ. Она знала чертов ответ.

– Где мой сын? – Джек расстегнул кожаную куртку.

Девушка нервно хихикнула, прислоняясь спиной к белоснежной больничной стене.

– Твой сын? – она заправила за ухо прядь волос. – Ты о чем?

Никому, кроме Патриции Бэйтман, не удавалось еще выставить Уайта большим мудаком.

Схватив ее за горло, Джек буквально отшвырнул девушку к соседней стене. Патти успела лишь негромко вскрикнуть, прежде чем с силой ударилась спиной и виском. Испуганные медсестры в коридоре ахнули.

– Ты что, сука, решила я совсем идиот?! – Уайт продолжал сжимать шею молодой женщины, лишая ее возможности свободно дышать. – Или ты думала, что я никогда не узнаю, если ты спрячешь моего сына здесь?! Отвечай, ты, мерзкая шлюха!

Собрав в кулак последние силы, Патриция оттолкнула Джека и закашлялась, пытаясь отдышаться.

– Он мой сын! – повторил мужчина, повысив голос. – Мой сын!

– Ты потерял все права на этого ребенка, когда трахал свою драгоценную Элисон, ублюдок! – выплюнула в ответ Патриция, чувствуя, как из ее груди, вырвался какой-то совершенно нечеловеческий вопль. – Ты его никогда не получишь! Никогда, слышишь?!

На шум сбежалось почти все отделение. Молодой врач подошел к Джеку и спокойно произнес:

– Сэр, пожалуйста, успокойтесь, иначе я буду вынужден вызвать полицию.

Уайт лишь рассмеялся и ответил:

– Ты знаешь, кто я, мать твою?!

– Сэр, прошу вас…

Но примитивные уговоры персонала больницы только сильнее раздражали Джека. Поэтому он вновь сорвался на крик и угрозы, пока Патти беспомощно жалась к стене и глотала слезы, выступившие на глазах.

– Где Оливер?! – в очередной раз спросил музыкант, бросая на Патти взгляд полный ненависти. – Соседи этих двоих любителей трахаться в зад сказали, что он здесь. Что с ним?! Что эти ебаные ублюдки сделали с моим ребенком?!

– Это не твой ребенок! – выкрикнула Патриция. – Не твой, и никогда твоим не будет!

– Я видел результаты экспертизы ДНК! – Джек орал в ответ. – Ты просто ничтожество! Долбаная шлюха! Как ты могла скрыть от меня?!

Вокруг них уже действительно собралась толпа, и большинство, узнав Джека, начинали перешептываться и доставать смартфоны. Патти трясло, как в лихорадке. Сколько раз она представляла себе этот момент. И сколько раз гнала от себя страшные мысли. А теперь он знал все… Что же ей делать? Что же ей делать? Она хотела защитить Олли. Она всегда, всегда хотела его защищать…

– Патриция, где мой сын? – пытаясь говорить спокойнее, Джек подошел ближе.

– Твой сын в порядке, – раздался совсем рядом голос Бена. Патти подняла покрасневшие от слез глаза и встретилась взглядом с Аффлеком.

Обернувшись, Джек бесшумно рассмеялся:

– А… Ну конечно, – он снова бросил в сторону Патриции злобный взгляд. В его темных глазах горело адское пламя. Затем обратился к Бену: – Ты что, мать твою, ее адвокат?

– Джек, я не хочу с тобой ругаться, – как можно спокойнее попытался ответить мужчина. Хотя дерзкий тон Уайта и то, в каком состоянии теперь была Патти, уже были достаточным основанием для того, чтобы проломить ублюдку башку. – Я уверен, у тебя есть право злиться, но здесь не время и не место.

– Ты будешь мне говорить о моих правах?! – Уайт сжал кулаки.

– У тебя с этим проблемы?! – Бен расправил плечи. – Здесь детская больница. Если хочешь мне что-то сказать, то можем выйти на улицу.

– Отлично, идем, – прошипел сквозь зубы Джек.

– Господа, прошу вас! – между мужчинами встал один из докторов. – Не стоит выяснять отношения таким образом.

Словно очнувшись от какого-то помутнения, Бен отошел в сторону. Затем одним рывком притянул к себе дрожащую, как лист на ветру, Патрицию и прошептал ей в волосы:

– Я рядом.

– Что с моим сыном? Чем он болен? – спросил у перепуганного врача Уайт, стараясь не смотреть на Бена с Патти.

– Не беспокойтесь, мистер Уайт, – мужчина попытался улыбнуться, пряча руки в карманы белоснежного халата. – Оливер ваш сын?

Музыкант кивнул.

– С ним все хорошо. Думаю, через пару дней выпишем. А навестить его лучше завтра, – врач взял со стойки какие-то бумаги. – Когда вы немного успокоитесь.

– Нет! Нет! Нет! – Патти дернулась, пытаясь вырваться из рук Бена. Ей хотелось броситься на Джека и вцепится в его самодовольную наглую рожу. Он никогда не получит этого ребенка.

– Патти, успокойся, – Аффлек, отдернул ее, пытаясь хоть как-то привести в чувства. Девушка вырывалась и кричала.

Сделав несколько шагов, Джек подошел к Бэйтман. Бен в считанные секунды напрягся, готовый уебать этому мудаку, если тот попытается выкинуть очередное дерьмо.

Но Джек лишь наклонился к бившейся в истерике женщине и тихо произнес:

– Встретимся в суде, Патриция.

Его шаги вместе с эхом больничных коридоров давно стихли, а она все не переставала дрожать. Дрожать и, задыхаясь, всхлипывать, потому что кричать уже просто не хватало голоса. Она едва понимала, что говорили врачи, носясь вокруг, не осознавала, что единственное, что ее держит – это крепкие объятия Бена.

Чарли и Том суетились больше всех, хотя сейчас единственным предметом волнений должен быть Олли. Как она позволила всему дойти до такого? Обещая себе, что ее сын никогда не будет втянут в одну из этих отвратительных драм, когда детей делят в прямом эфире на утреннем шоу «Доброе утро, Америка». Оставляя его на Тома и Чарли, Патриция была уверена, что они позаботятся о ребенке лучше, чем кто-либо, даже она сама. Оливер заслуживал спокойной и счастливой жизни как никто другой. Он не заслуживал такой матери, как она, которая была не в состоянии сохранить его самую главную тайну. И как этот дьявол только узнал об Олли?

Стоило только поверить в иллюзию, что все будет хорошо, как опять пришел он и все разрушил. Сама виновата. С самой первой встречи она сама позволила ему разрушать собственную жизнь. Черт подери, да она ведь умоляла его, волочилась следом за ним, верила каждому его слову и надеялась на какое-то призрачное счастье. И это могло бы продолжаться бесконечно, если бы Моссхарт не сделала ей одолжение. Она бы и дальше работала в дерьмовом музыкальном журнале, растила сына Джека Уайта и ждала, когда он выкроит для них время между туром и семьей.

Гнев и боль жгли ее изнутри.

– Патти, тебе следует отдохнуть, – уговаривал ее Том. – Чарли уже вызвал такси. Не надо, чтобы Олли видел тебя в таком состоянии.

– Нет…нет…нет… – бормотала девушка, качая головой из стороны в сторону. Именно потому, что здесь был Оливер, она не могла его оставить. Отдохнуть, выспаться, привести себя в порядок. Что за вздор? Ее место сейчас возле сына. Патриция до чертиков боялась, что Джек может вернуться. Ей было страшно представить себе еще одну их встречу, но еще хуже было бы, если бы он пришел в ее отсутствие.

– Пойдем, – Бен мягко подтолкнул ее вперед, – нам всем надо отдохнуть. И Оливеру в первую очередь. Он уже уснул, когда я выходил из палаты.

Лечащий врач Олли вложила ей в руку какую-то оранжевую баночку, из тех, которые отпускаются по рецепту. Она перевела растерянный взгляд с лекарств на врача, но та давала инструкции Бену, который внимательно их выслушивал, держа Патрицию за плечи.

– Конечно, я останусь с ней, – сказал мужчина с вызовом, одно только предположение о том, что он может оставить девушку саму в таком состоянии, было оскорбительным.

Патриция, если бы была в состоянии проявлять какие-то нормальные реакции (и зачем ей успокоительные, если она и так не в состоянии что-либо чувствовать), не на шутку удивилась бы. Что он до сих пор делает здесь? Почему не ушел, оставив ее вариться во всем этом одну, как она того несомненно заслуживала? Она боялась поднять на него взгляд, сказать что-то, просто пошевелиться, чтобы не спугнуть волшебный обман. Последнее, что сдерживало ее от того, чтобы переступить тот самый последний шаг. Не так давно она уже была здесь, не так далеко отошла она от обрыва, чтобы просто не шагнуть в пустоту. И ей сейчас было просто не обойтись без страховки, без кого-то, кто о ней позаботится.

Уступив в первую очередь его мягкой настойчивости, она позволила усадить себя в такси. Олли крепко спал, как это умеют только дети. Она поцеловала его в щеку и пообещала себе, что он ничего не узнает. Он не станет очередной жертвой жадных до сенсации газет или гребаной мести Джека Уайта. Оставалось только придумать, как она помешает этому ублюдку.

Ее ногти впились в податливую ладонь, и только когда его руки крепче сжала ее в своих, она поняла, почему не почувствовала боли.

На Бена смотрела испуганная маленькая девочка, которая совершенно потерялась в своих страхах и не знала, чему теперь верить. Все смешалось и перевернулось, летя кубарем по кроличьей норе вниз.

– Я рядом, – повторил он то же, что говорил ей раньше. – Ты должна поспать.

Правда была в том, что Патриции было страшно закрывать глаза. Монстры живут не под кроватью, а под крепко слепленными веками. Стоило только уступить усталости, как они сожрут тебя заживо. И не проглотят целиком, как бы того не хотелось, а будут медленно отрывать кусочек за кусочком, смакуя каждый страх, точно изысканное блюдо.

– Почему? – спросила она.

– Не убежал, как только узнал об Оливере? – Бен удивительно точно определил, что у нее сейчас на уме, Патти кивнула. – Знаешь, в броне довольно сложно бегать, несмотря на то, как круто это выглядит на экране.

Мужчина усмехнулся, вновь видя в ее глазах детское смятение, и сел рядом на кровать. Она доверчиво положила голову ему на колени, совсем как дочь. Какие же они похожие, эти маленькие женщины, подумал он, гладя ее по волосам.

– И довольно очевидно было, кем ты ему приходишься…

– Бэтмен, – проворчала Патти в ответ на его самодовольно-всезнающий тон.

– Галь тогда даже пошутила по поводу усыновления еще одного Робина. А в Малибу отпали последние сомнения. К тому же Макс…

– Макс?!. – фыркнула она недовольно. – Ну конечно, куда же без этого болтливого…

– Тише, – прошептал Бен, приложив палец к ее губам.

Крис был зол. И даже присутствие детей не могло заставить его думать о чем-то другом, кроме Робин и ее вранья.

Утром Уильямс улетела в Испанию с тем самым парнем с вечеринки в Лондоне, который оказался агентом, с которым теперь она будет работать. Работать! Можно подумать, сейчас у нее нет других забот!..

Все шло из рук вон плохо. После загула в стрип-клубе, организованного Максом, Крис выслушал в свой адрес кучу дерьма от Гвинет, которая еще от его внезапной помолвки толком не отошла. Потом, когда пришло время поговорить о переменах в его жизни с Эппл и Мозесом, Робин просто сбежала. А ведь он надеялся, что они вместе проведут время с его детьми. Не удивительно, что его дочь просто закатила глаза и сказала, что не собирается общаться с Робби. Она даже обрадовалась, что та уехала. Эппл ревновала. Ненавидела невесту отца, и в этом ей всячески потакала мать, которая считала, что выбор бывшего мужа не слишком удачен.

И вот, пока Эппл дулась, сидела, уткнувшись в планшет, а Мозес просто не знал, что ему делать и говорить, Крис начинал медленно сходить с ума.

Он прекрасно понимал, что Робин не простила ему эту лихую прогулку с Аффлеком и Максом. Как иначе объяснить, что она даже притронуться к себе не позволяла несколько последних дней. А татуировку его назвала самой тупой идеей, которую только можно вообразить. Но при этом купила ему мазь и следила, чтобы он менял повязку. Ее забота была такой трогательной, что Мартин начинал ощущать себя еще большим мудаком. Он заставил свою беременную невесту переживать, ждать его полночи, а сам в этот момент… Честно говоря, Крис даже не помнил, что он делал той ночью. Но Робби сказала, что он козел и урод. И что видела фотографии этих потных шлюх, висящих на нем, у Макса в телефоне. Зачем только этот кретин показал ей?! Это музыкант тоже хотел выяснить, но как-то забыл…

А потом она объявила, что врач разрешил ей лететь в Испанию, а Ник Фордем нанял для нее еще одного врача и диетолога, которые полетят вместе с ними. Ник Фордем. Блядь. Держался он, точно был хозяином всего мира. А Робин уже смотрела на него, как на новое божество.

Крис не заметил, как с силой сжал пустую банку из-под Pepsi. Сидящая рядом Эппл удивленно взглянула на отца, затем на смятую банку. Отложив в сторону свой телефон, девочка спросила:

– Не возьмешь нас в НьюЙорк?

– А ты хочешь поехать? – Крис бросил банку на стол и откинулся на спинку дивана.

– Я могла бы за тобой приглядывать, – улыбнулась Эппл. – Вдруг под рукой не окажется лишней банки.

Мужчина громко рассмеялся и приобнял дочку за плечи. Та подобрала под себя ноги и навалилась на его бок. Заправив за ухо прядь волос, она тихо спросила:

– Пап, ты ее любишь?

– Очень, – пробормотал Крис.

– Так и с мамой было, да?

– О, детка… – он тяжело вздохнул и провел ладонью по волосам девочки. – Ты потом поймешь.

Резко заерзав, Эппл подняла на отца обиженный взгляд:

– Хватит разговаривать со мной, как с трехлетним ребенком! Я вообще-то понимаю, о чем ты!..

Посмеиваясь, Крис вновь прижал дочку к себе и прошептал ей на ухо:

– Ну, простите, мисс. – Ее длинные светлые волосы щекотали шею. – Для меня ты навсегда останешься моей маленькой любимой девочкой.

– Папа!

Чмокнув девочку в лохматую макушку, Крис вдруг почувствовал себя каким-то безумно одиноким. Дети так чертовски быстро росли. И вот она уже не хочет быть его малышкой, просит рассказать ей все. А еще совсем недавно Эппл, такая крошечная и кругленькая, забиралась к нему на колени, пока он торчал в их домашней студии, пытаясь писать музыку. И засыпала, слушая фортепьянные наброски для нового альбома. Казалось, все это было еще вчера.

– Спокойной ночи, – выбравшись, наконец, из его объятий, Эппл быстро поцеловала отца в щеку. Будто клюнула. – Пообщаюсь я с твоей Робин!..

Последнее, она выкрикнула, уже поднимаясь по лестнице на второй этаж. Крис улыбнулся. Лед между ними начинал таять.

Теперь оставалось лишь растопить внезапно образовавшуюся между ним и Робин глыбу. Взяв в руки телефон, он уставился в экран. Звонить ей? Сейчас в Мадриде еще слишком рано. Покрутив в руках смартфон, музыкант отложил его в сторону и поднялся наверх. Мозес спал, а Эппл болтала по телефону с кем-то из своих школьных подружек. И буквально вытолкала его из комнаты.

Ему бы тоже не мешало лечь, но сначала нужно сменить повязку для татуировки. В этот момент Крис услышал, как завибрировал его «айфон». Звонила Робин.

– Почему ты не спишь? Сколько у вас времени? – Мартин чувствовал себя безнадежно тупым.

– Мне на интервью через пару часов, – холодно произнесла Уильямс. – Расскажу испанским читательницам Vogue, что все мужики – козлы, которые думают только о своем члене!

– Робин, сколько раз мне нужно еще просить у тебя прощения, чтобы ты, наконец, перестала злиться? – музыкант опустился на кровать. Без нее в их спальне было так неуютно.

– Тебе ничего не нужно! – злобно прошипела она. Затем, понизив голос, добавила, едва не плача: – Ты меня не любишь…

Крис громко выдохнул. Ему хотелось разбить этот чертов телефон о стену. Но вместо этого он тихо произнес:

– Прости меня, Робин. Прости меня…

– Я забрала твою карточку, – внезапно весело отчеканила Уильямс. – Скуплю пол-Мадрида. Надеюсь, ты на шлюх тоже не поскупился в ту ночь?

– Не говори так! – Мартин повысил голос. – Я люблю тебя, ты можешь покупать себе, что захочешь, но если ты и дальше будешь сомневаться во мне… В моих чувствах. Господи, Робин, прекращай это дерьмо! Когда ты вернешься, я тебя так оттрахаю, что ходить неделю не сможешь!

Уильямс громко рассмеялась.

– Это отвратительно, Крис, – сквозь смех проговорила девушка. – Заканчивай так часто общаться с моим братом.

– Ты все еще планируешь выходить за меня? – с усмешкой спросил Мартин.

– Ну, конечно, – после недолгой паузы ответила Робби. – Идиот.

Ее искрящийся смех звенел у него в ушах еще долго после того, как Уильямс повесила трубку. И в его груди снова было так тепло.

Успеть на выступление Криса на благотворительном фестивале в Центральном парке Робин не удалось. Ее самолет приземлился в Нью-Йорке в тот момент, когда Мартин уже допевал Raspberry Beret и прощался с публикой. И, похоже, у него действительно начинала развиваться паранойя. Музыкант названивал Робби, точно испугавшись того, что она вообще не приедет в НьюЙорк. А когда Уильямс усталым голосом пробурчала что-то про задержку рейса, просто отключился.

Хорошо, что он все же не взял с собой детей. Мартин устал. Его нервы были взвинчены до предела. Возвращаясь в отель, где его уже должна ждать Робин, он в очередной раз проклял себя за все, что произошло несколько дней тому назад и едва не взвыл, когда девушка кинулась ему в объятия, как только Крис переступил порог их номера.

Они оба просто лежали рядом и молчали после. Прислушиваясь к бормотанью ночных улиц Большого Яблока, которое проникало внутрь сквозь приоткрытое окно. Робин почему-то хотелось плакать, а Крис напряженно вглядывался в темноту, по-прежнему прижимая девушку к себе.

– Знаешь, – он кашлянул и хрипло произнес, – никогда я еще не чувствовал себя так.

– Как? – Робби приподняла голову.

– Что это за парень? Этот Ник Фордем? – Крис сжал ее бедро чуть сильнее, и Роббс дернулась. – Мне он не нравится.

– Ты ревнуешь? – она рассмеялась. – Ты ревнуешь!

Мартин раздраженно оттолкнул ее и сел на кровати.

– Он неплох, на самом деле, – Уильямс тоже села, пытаясь обнять Криса за плечи. Тот отстранился.

– Мне кажется, тебе не нужно с ним работать, – тихо произнес Крис. – Он смотрит на тебя так… Это неправильно. Я не знаю…

– Любимый, ты бредишь, – на этот раз Робин удалось обнять его. Прижимаясь щекой к обнаженной спине Мартина, она вдохнула аромат его теплой кожи и осторожно коснулась губами шеи мужчины. Почувствовав, как он несколько обмяк от ее прикосновений и поцелуев, Роббс прошептала: – У меня в мыслях только ты…

И Крису хотелось ей верить. Он не был ревнивым, но сейчас почему-то готов был броситься на любого, кто хоть краем глаза посмотрит на Робин. Особенно, если этот кто-то будет выглядеть, как Ник Фордем.

В конце концов Робби уснула, а он продолжал борьбу со своими внутренними демонами, пока измученный переживаниями и бессонницей не отключился ближе к утру.

Разбудил его голос Робин, она разговаривала с кем-то по телефону. Господи, как он был счастлив от того, что она здесь. Рядом. Она всегда должна быть рядом.

Заметив, что Крис проснулся, Уильямс отключилась и спрятала телефон в сумочку.

– Мама звонила, – дрожащим голосом произнесла девушка, расправляя на платье несуществующие складки. – Она… Они спрашивали, во сколько у нас поезд и все такое.

Поднявшись, Крис подошел к возлюбленной и, обняв ее, притянул к себе.

– Малыш, ты дрожишь вся, – музыкант взволнованно посмотрел на Робин. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Она уткнулась в его грудь и тихо расплакалась. Но добиться от нее внятных объяснений Крис так и не смог. Все, что говорила Роббс, звучало, как глупая отмазка.

Пытаясь отговорить Робин ехать в Чикаго именно сегодня, мужчина только сильнее расстроил невесту. Она твердо решила сесть в поезд именно сегодня. И когда, наконец, они действительно сели в него, превратилась в каменное подобие себя. Ни сказав практически ничего за всю дорогу, девушка только изредка вздыхала на плече у Криса и грела об него свои ладони, которые становились ледяными, как только Робби начинала представлять себе их появление в доме ее родителей.

– Ты им понравишься, я уверена, – точно пытаясь успокоить саму себя, нашептывала Роббс на ухо музыканту под размеренный, убаюкивающий стук колес.

Крис же совершенно не переживал из-за знакомства с Уильямсами. Его гораздо сильнее волновало состояние самой Робин. Казалось, чем ближе становился Чикаго, тем больше от него отдалялась та женщина, которой он сделал предложение неделю назад.

– Я люблю тебя, – прошептал Крис ей в волосы. Просто чтобы она улыбнулась. И вспомнила, ради чего все это.

Но Робби не шелохнулась. Она продолжала изучать проплывающие мимо пейзажи, впившись жадным и пустым взглядом в окно.

Когда родители Робин встретили ее и Криса на крыльце своего небольшого дома в Чикаго, на улице уже стемнело.

– Добро пожаловать, – улыбаясь, произнес мистер Уильямс, протягивая Мартину руку. Миссис Уильямс же только слегка кивнула ему и перевела взгляд на Робби, которая будто застыла, стоя рядом со своим будущим мужем.

– Робин, ты похудела, – спокойно и холодно проговорила, наконец, женщина, продолжая внимательно разглядывать дочь. – Как ты питаешься?

– Мама, я… – Робби попыталась ответить, но голос ее дрожал. Прервавшись на полуслове, она сильнее сжала ладонь Криса.

– Не переживайте, миссис Уильямс, – улыбнулся Мартин. – Скоро недостатка в весе у нее не будет. Мы поженимся, и Робин подарит вам внуков.

Большие карие глаза хозяйки дома вспыхнули. Пропуская в дом Робин, она скрестила на груди руки и ответила:

– Я бы предпочла не слышать от вас этих грязных подробностей, мистер… Мистер…

– Просто Крис, – музыкант вновь улыбнулся, но мать Робин лишь едва слышно цокнула языком и жестом пригласила его войти.

Внутри было уютно и очень чисто. Идеальный порядок. Когда каждая подушка на диване в гостиной стоит ровно. Крис притянул Робин к себе и тихонько поцеловал в щеку. Та отшатнулась в испуге и прошептала:

– Крис, не надо при маме!..

При маме не надо. Да, конечно, она предупреждала его, что родители ее люди глубоко религиозные. Но что же плохого в простом проявлении нежности?

Кивнув невесте в знак понимания, Крис прошел в гостиную и огляделся. Столько изображений Пресвятой Девы не во всех храмах можно было найти. А в гостиной дома Уильямсов этого добра было хоть отбавляй. Иконы, фарфоровые фигурки, вышивка, заботливо помещенная в рамку. Отец Робин, Джонатан, казалось, тоже был одной из этих фигурок. Он, округлившийся с возрастом, довольно высокий с чистым добрым взглядом мужчина, сидел теперь рядом со своей женой и смотрел на дочь с какой-то странной тоской. Робби плюхнулась на диван напротив родителей и скинула кеды. В эту же минуту ее мать тихо пробормотала что-то по-испански, после чего Робин подняла свою обувь и вынесла ее из комнаты, вернувшись обратно в мягких тапочках.

Почувствовав на себе взгляд миссис Уильямс, Крис и сам посмотрел на женщину. Когда-то она была просто красавицей. Острое, будто выточенное из камня лицо, небольшой вздернутый нос и огромные глаза. Ее волосы, их уже тронула седина, по-прежнему были длинными и собранными в тугой хвост. С этой прической она ходила столько, сколько Робби ее помнила.

– Ужин будет готов через полчаса, – сказала женщина с едва уловимым акцентом. – А пока, Крис, пожалуйста, присядьте, давайте поговорим.

– Может быть, хотите чего-нибудь выпить? – предложил Джонатан. – Мария, принеси нам всем чего-нибудь… Хотите виски?

– О, нет, спасибо большое, не стоит. Я не пью, – смущенно пробормотал Крис и присел рядом с Робин. Та немного отодвинулась.

– Как чудесно, – сухо произнесла мать Робби. – Моему сыну не помешало бы взять с вас пример, Крис.

– Макс отличный парень, – улыбнулся Мартин. – Я уже познакомился с ним. Он так заботится о Робин.

– Вы считаете? – положив руки на колени, Мария начала шевелить тонкими пальцами. – Считаете, что мой сын хороший человек?

– Конечно, – Крис напряженно улыбнулся.

– И вы считаете, что он ведет правильную жизнь, снимая на камеру полуголых женщин, с которыми потом спит? Считаете, что его постоянное пьянство и ругательства, коими он изьясняется, вы считаете, это делает его достойным мужчиной?!

– Мама, пожалуйста!.. – Робин прикрыла лицо ладонью. – Остановись!..