Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 72 страниц)

Патриция усмехнулась, смахнув со щеки слезу. Интересно, что бы сейчас сказал Джаред, увидь он ее с потекшей тушью и смазанной красной помадой в обнимку с бутылкой какой-то сладкой греческой дряни, которую Макс презентовал ей в качестве запоздалого подарка на Новый год. Девушка отпила прямо из горла и поморщилась, хрипло рассмеявшись. С отсутствием дерьма в своей жизни она явно погорячилась. Это вино было просто дерьмищем. Чего и следовало ожидать от старшего Уильямса. Тот выбирал алкоголь по степени его воспламеняемости, а не по вкусовым качествам.

Пальцы предательски скользнули по сенсорному экрану телефона. Все еще слишком трезва, чтобы писать ему, говорить, выливать на него весь этот бред. Когда они в последний раз созванивались, Джей был рад, как дитя малое. Он шутил, смеялся и все носился с коварным планом заманить под ложным предлогом всю группу в студию, а там уже сказать, что они наконец-то начинают не только радовать соцсети записью альбома, а действительно писать новый материал. Сейчас, наверное, самое время пить шампанское и газировку, отмечая начало новой страницы творчества «марсиан», если, конечно, Лето до сих пор не изводил их чем-то вроде «а давайте еще один дубль». В любом случае, это время принадлежало музыке. А Патриции Бэйтман сейчас принадлежали пол-литра дерьма в винной бутылке и целая ночь без сна.

Ночь без сна. Ночь воспоминаний. Один на один с собственными страхами и сомнениями.

В какой-то момент она почти сорвалась позвонить Максу, как некогда. Уж он-то не увидит ничего нового в потоках туши и отсутствующем взгляде, он все и так знает. Слишком хорошо, чтобы опять взваливать на него свои глупые переживания, выхлестывать истерику и подавленные эмоции. Когда-то она убедила его в том, что достаточно взрослая, чтобы справляться без опеки старшего брата лучшей подруги. И тогда он предложил нечто большее, чем братские объятия. Но сейчас, когда во всю эту тухлую историю вляпалась и Робин, он припомнит свое обещание расквасить Джеку рожу. И ничем хорошим дело не закончится.

Она пообещала ему приглядеть за сестрой. Поговорить с ней. Поговорить, когда не можешь найти слов даже для себя самой.

Говорить.

Когда-то она сама считала, что им с Джеком нужно поговорить. Только вот, в конце концов, оказалось, что сказать ей было решительно нечего.

Пересечь полстраны ради мужчины. Да, тогда она способна была и на большую глупость. Если бы не вовремя подвернувшаяся курьерская доставка, она готова была промчать почти до самого Восточного побережья на старом, дышащем на ладан «камаро». Просто чтобы поговорить. Чтобы сделать его День благодарения особенным. Шесть часов в шумном эконом-классе со скачущими вокруг детьми, их галдящими родителями и несносными соседями, которые ели тошнотворно пахнущую еду. Тогда она зареклась летать куда-либо в праздники вообще. И нескоро нарушила свое обещание.

Уайт никогда не любил сюрпризов. Он планировал свою жизнь так, будто это был еще один его гребаный бизнес. Но Патти почему-то показалось, что ее сюрприз мог бы его порадовать. Если только правильно начать разговор, он обязательно…

– Джек, нам надо поговорить… Привет, Джек, я… – она все перебирала варианты и никак не могла решиться перейти дорогу. Сложно было сделать первый шаг, когда казавшийся идеальным план разваливался просто на глазах, даже не придя в действие.

Прохожие подозрительно посматривали на девушку, закутавшуюся в ветровку и бормочущую себе что-то под нос, точно городская сумасшедшая. Стоять так и дальше было нельзя, иначе кто-то точно вызвал бы копов, а просить Джека Уайта приехать в участок хоть и было эффектным появлением, но совершенно не тем, на которое она рассчитывала.

– Мистер Уайт сейчас в студии.

– Я подожду,– ответила Патриция. И откуда только взялась ее решительность? – И не буду беспокоить мистера Уайта, пока он не закончит.

Двери в студию были приоткрыты, и она не удержалась. Заглянула, чтобы посмотреть, как Джек работает. Сосредоточенный и серьезный, погруженный в музыку. Она играла достаточно громко, чтобы скрыть ее неуклюжее проникновение на запретную территорию. А в комнате было достаточно темно, чтобы присутствующие не смогли сразу заметить гостью.

Джек работал с Элисон. Хотя инициатива, скорее, исходила от Моссхарт. Она, не разрывая поцелуя, срывала с него рубашку. Ждать, пока он закончит, совершенно не хотелось.

Патриция осторожно выскользнула за дверь, как напакостивший ребенок. Чувство стыда буквально сжигало ее изнутри. Как она могла хоть на секунду поверить мужчине, который все никак не мог развестись со своей женой? Разве это не самый классический обман из всех возможных? Иллюзия, что когда-то он бросит ее ради тебя. Но Патти все равно мирилась с существованием другой женщины. Возможно, она способна была смириться с чем угодно большим, но не с Элисон Моссхарт. Жестокой сукой Моссхарт, которая не упускала случая задеть ее так больно, как это только возможно.

И ей удалось, наконец, ударить в самое сердце. Девушка судорожно вдохнула, будто в последние несколько минут вообще забыла о необходимости дышать. Подступающие слезы душили ее, и каждый новый вдох давался с силой. И самое страшное, ей совершенно не хотелось прилагать никаких усилий, чтобы дышать дальше.

Она выбежала из Third Man Records так быстро, будто за ней гнались адовы орды. Наверное, так и было, за ней гнались боль, раскаянье и отчаянье, потому что она совершенно не знала, как продолжать жить.

– Гори в аду, горите вы все в аду, – прошептала Патриция, делая еще один глоток. Еще один шаг на пути к тому, чтобы заглушить непрошеные воспоминания.

Патриция, когда представляла, чем бы мог заниматься Джаред Лето, была недалека от истины. Творческий процесс, который в последнее время вряд ли напоминал процесс, скорее трясину, болото, в котором утопали все попытки хоть как-то расшевелиться, наконец, пошел. За несколько дней Джей разобрал кучу записей, выбросил бумажки с откровенно дерьмовыми набросками, отложил то, что показалось ему неплохими идеями, а из оставшегося материала получилось несколько песен. По крайней мере, до записи стихи казались таковыми.

У него по-прежнему не было общей концепции альбома, многое вызывало сомнение, а мелодии, крутившиеся в голове, казались сырыми и топорными, но ведь именно для того чтобы все это обкатать и существует группа, не правда ли? Главное, что он вновь готов был засесть в студию, чтобы работать, а не создавать ее видимость. Джаред был не просто готов, он ощущал острую необходимость творить, и она была сильнее потребности спать, разводить бурную рекламную деятельность или пинать брата за то, что его девицы опять слишком долго задерживаются в их доме. А это значило только одно: время пришло.

Поворчав для проформы, все тем не менее собрались в студии по первому зову лидера группы. Без особого энтузиазма, ожидая очередные посиделки ни о чем. Особенно по этому поводу бесился Шеннон, он пропускал свидание с какой-то молоденькой русской моделью, которой налапшал с три короба о том, как жаждет видеть ее в новом клипе «марсов».

– И что на этот раз? Попсу уже слушали, инди-рок тоже. Пришло время тибетских мантр и ритуального барабана? – старший Лето развалился на диване, закинув руки за голову и надвинув шапку на глаза.

– Категория хип-хоп девяностых за двести, – голосом ведущего телевикторины огласил Джаред посмеиваясь.

Патриция, когда он ей звонил с радостной вестью о внезапном нападении вдохновения, пошутила точно так же, еще и напела несколько строк из чертовых Salt-N-Pepa, тем самым сообщив, каким же лузером надо было быть, чтобы не сходить с ней на допремьерный показ «Дедпула». В общем, пришло самое время обижаться и на Патти, и на Шенна, за то что они считают его таким предсказуемым.

– Вызывайте санитаров, мой брат окончательно слетел с катушек! – закричал Шенн, когда Джей опять начал напевать «I wanna shoop, baby», пританцовывая на месте, но тоже слишком быстро втянулся в песню и начал отбивать ритм барабанными палочками по подлокотнику.

Томо, недолго думая, перевернул акустику и начал постукивать ладонями по деке, кивая головой и подпевая Джареду.

– Мы будем работать или нет? – обломал кайф Стив.

И через пять часов наряженной работы в студии он сам был не рад, что напомнил Джареду, зачем же они собрались. Над каждой фразой они бились чуть ли не по сотне раз, пока она не приедалась настолько, что теряла смысл. Но младший Лето был неумолим, казалось, его перфекционизм достиг новых высот. И, как говаривал Шенимал, раз уж младший словил заскок, то не остановится, пока не доведет либо всех окружающих до ручки, либо то, за что взялся, до точки.

А еще через три часа ребятам даже ничего не надо было говорить Джареду, он и так видел, что все вымотаны, толку больше не будет, а три песни, которые они со скрипом записали все равно не устраивали его в полной мере. Он что-то упускал, какие-то важные мелочи, без которых все звучало совершенно не так, как должно было бы. А как оно должно было звучать, не знал даже сам музыкант, и сегодня его не понимал даже брат, который обычно улавливал его замыслы с полуслова.

– Вали уже, Ше, – проворчал Джаред, – может, еще успеешь на позднее свидание со своей подружкой.

Просто невозможно было сидеть под пристальным взглядом старшего брата и делать вид, что это совершенно не напрягает. Шеннону тоже не доставляло особого удовольствия то, как Джей переслушивал записанный материал снова и снова, грызя карандаш, когда за день надо было бы съесть что-то более существенное.

– Может, позвонишь Патти, и мы устроим двойное свидание, – предложил он, втайне надеясь убить двух зайцев одним махом: и отвлечь Джея, и накормить. Мужчина сам удивился, как совершенно внезапно стал братом года, ведь обычно именно младший заботился обо всем и суетился вокруг него, как мамочка.

– Знаешь, братец, мы, конечно, с тобой очень близки, но вести дам в один отельный номер – это уж слишком, – хмыкнул Джаред.

– О чем ты только думаешь, грязный извращенец? – Шеннон улыбнулся в ответ. – Моя жена – приличная женщина, предлагать ей такое чревато физической расправой. Я имел в виду ужин, бро, всего лишь ужин.

– Поздновато для ресторанов, тебе не кажется?

Как и для звонков Патриции. Джаред с сожалением посмотрел на часы, стрелка на которых приближалась к началу двенадцатого, и решил, что обсуждение внезапных проблем творческого процесса вместе с банальными вопросами о том, как прошел день, не стоят того, чтобы будить девушку с фамилией Бэйтман.

Всю дорогу домой Робин пребывала в самом отвратительном расположении духа. И причин для этого было предостаточно. Том перезвонил ей и усталым голосом промямлил что-то о том, что тоже скучает. Не похоже, блядь! Тот, кто действительно скучает, звонит несколько чаще. Робин отказывалась верить в то, что за весь долбаный день у него не нашлось нескольких минут, чтобы позвонить ей и просто узнать, как дела.

Ужин с Уайтом, Моссхарт и Хинсом вообще был катастрофой. Элисон даже не пыталась скрыть свою ненависть к Робин. А позже, когда приехала Патти, накинулась и на нее.

Кстати, о Патти… Больше всего на свете Уильямс ненавидела быть не в курсе всех дел подруги. А теперь она была уверена, что Патриция Бэйтман явно чего-то не договаривает. Она пока не разобралась, насколько эти секреты Патти связаны с Джеком Уайтом, но почему-то ей казалось, что этот мужчина не просто…

– Ох, нахрен… – прошептала себе под нос Робби и откинулась на спинку сидения такси.

Она, как могла, гнала от себя это чувство, но, кажется, чем больше пыталась, тем сильнее ревность охватывала ее. Конечно, с Томом все было иначе, так, как никогда не было бы с Джеком, но… Когда Джек появлялся рядом, земля продолжала уходить из-под ног. И не признать это было бы просто глупо.

Ему же было плевать на нее. Или не было?.. Может быть, он просто хотел достать Патти? Кто знает, какие счеты у них остались в прошлом… Зная вспыльчивый характер подруги, Робин не удивилась бы, если там действительно могла быть какая-то серьезная размолвка. Это объясняло, например, ненависть Патриции к Джеку.

В любом случае, все было сложно. А Робин слишком устала, просто хотела забраться в постель и постараться заснуть прежде, чем сработает будильник.

Вылезая из такси, Робби огляделась по сторонам и забежала в подъезд своего дома. Тихо насвистывая какую-то мелодию, девушка вытащила из сумочки ключи и тут же выронила их, услышав позади себя хриплый мужской голос:

– Я рад, что ты наконец вернулась…

Джек Уайт стоял у нее за спиной и улыбался.

– Ох, Боже, Джек, ты напугал меня до чертиков! – Роббс схватилась за сердце. – Не делай так больше никогда.

– Обещаю, что не буду, – он наклонился и поднял с пола упавшие ключи. Затем вложил их в ладонь Робин и вновь улыбнулся, протягивая ей розу алого цвета: – Это тебе.

– Что ты здесь делаешь так поздно? – Уильямс взяла цветок и вздохнула его аромат, опустив ресницы.

– Я хотел извиниться за этот вечер, – Джек заправил за ухо прядь волос и кашлянул. – Элисон иногда ведет себя, как полнейшая стерва.

– Это точно…

– Да, – он замялся на несколько секунд, разглядывая девушку так, будто пытался понять, что в данный момент происходит у нее в голове. Затем продолжил: – Я хотел поговорить. Обещаю, это много времени не займет. Позволишь мне войти?..

Однажды она уже позволила ему все и даже больше. И это не кончилось ничем, кроме слез и разочарования. Но глядя на Джека, который смотрел на нее сейчас так, будто от этого разговора зависит его жизнь, Робин повернула ключ в замке и с усмешкой прошептала:

– Заходи!..

А через несколько минут они уже сидели в ее крохотной гостиной друг напротив друга и пили вино, которое Робин привезла из рождественской Германии.

Джек выпил за этот вечер уже достаточно, чтобы Робин перестала казаться ему раздражающей. Собственно, она и не раздражала особо. Просто сидела в большом светлом кресле, поджав под себя загорелые ноги, и улыбалась. Когда она забиралась в это ебаное кресло, Джек даже успел заметить ее черные кружевные трусики под платьем. Он мог бы трахнуть ее прямо сейчас. Ему хотелось этого. Сегодня хотелось. Но лишь потому, что эта грязная блядь Патриция просила его оставить в покое ее подругу. Именно поэтому он не оставит. Он никогда не будет подчиняться женщине. Особенно потаскухе Бэйтман, которая в очередной раз попыталась угрожать ему. До чего жалко она выглядела! Стоило ему только прижать ее посильнее, как она начинала дрожать, точно испуганный кролик. Маленький белый кролик. Мисс Патти Бэйтман, ты снова проиграла! Ты же всегда…

– О чем ты хотел поговорить, Джек?.. – тихий, томный голос Робин заставил мужчину вырваться из пучины собственных мыслей.

– О нас, – ответил он, закидывая ногу на ногу.

– О нас?.. – переспросила Робин, посмеиваясь. – Кажется, мы уже говорили о наших отношениях днем. Ты помнишь?

– Да, конечно, – Уайт сделал несколько глотков вина и улыбнулся. – На самом деле, все это дерьмо. И ты не хуже меня знаешь, что нас тянет друг к другу…

– Джек, я…

– Я еще не закончил, – он поставил бокал на журнальный столик и снова откинулся на спинку дивана. – Ты, наверное, хочешь знать, что произошло между мной и Патрицией там, у ресторана?

Девушка неуверенно кивнула и поднесла к губам свой бокал.

– На самом деле, нас с Патрицией кое-что связывает, – он поднялся с дивана и подошел к окну. – Одна неприятная история. Я не люблю рассказывать о себе, тем более в прошлом копаться, но тебе скажу.

Уильямс улыбнулась. Так просто было заставить ее почувствовать себя особенной.

– Когда-то давно, после того интервью, которое у меня брала Патти, она, кажется, была влюблена в меня. Но я был женат. Я всегда любил свою жену и никогда не предал бы ее.

Глаза Робин округлились. Она подлила им обоим вина и спросила:

– Патти говорила тебе, что любит?..

– Не всегда об этом нужно говорить, – тихо ответил он и подошел ближе. – Я все всегда знал. А теперь она…

– … ненавидит тебя, – закончила за него Робби. – И как я сразу не догадалась! Она не может ненавидеть тебя просто из-за какого-то тупого интервью столетней давности!..

Джек просиял. Он взял свой бокал и, несколькими глотками осушив его, опустился на корточки рядом с креслом, в котором сидела Робин.

– А теперь, она не хочет, чтобы я ухаживал за тобой, – произнес он, поглаживая Уильямс по руке пальцами. – Именно из-за этого мы поспорили возле ресторана. Она просила меня оставить тебя в покое, исчезнуть из твоей жизни навсегда.

– Я не верю в это… – девушка заглянула в глаза Джеку. – Прости, но я не верю в то, что она говорила тебе это!.. Она просто не могла!..

– Но это так, – Уайт сжал ее ладонь. – Я должен был сказать тебе об этом перед тем, как уеду в Нэшвилль.

– А ты уезжаешь?.. Уже?.. – Робин сама не заметила, как вцепилась в его руку.

– И еще кое-что, – Джек поднялся и зашагал по комнате. – Мне правда нравится Патти, и если бы только она перестала вести себя со мной, как сука, я уверен, мы могли бы стать друзьями. Я хочу быть ее другом, раз уж она так много значит для тебя…

– Разумеется, я думаю, со временем мне удастся вас сблизить, – улыбнулась Робин.

Она говорила так, словно все было уже решено. И весь мир теперь крутился лишь вокруг Джека и его черных, как ночь за окном, кудрей.

– Это твоя гитара? – спросил мужчина, кивнув на стоящий в углу инструмент.

– Да, я иногда играю, – смущенно ответила Роббс.

– Ты позволишь?..

И он играл. Тихо перебирал струны и напевал ей что-то очень старое. В такие моменты всегда кажется, что счастье гораздо ближе, чем можно себе представить. И Робин верила, что ее счастье, ее судьба, с которой она едва не рассталась навсегда, сейчас сидела напротив и играла блюз.

Ей хотелось остановить время и навсегда остаться с ним и этой старой дешевой гитарой в этой гостиной. Просто потому, что это было слишком хорошо, чтобы заканчиваться.

Джек чувствовал каждую строчку. Он пел так, будто действительно был влюблен. Был ранен. Страдал или желал быть с женщиной, которая не желала его. Робин верила ему. И чувствовала, что пропадает.

Он ушел около четырех утра, оставив ей на прощание горячий и смазанный поцелуй. Поцелуй, который горел на ее губах до тех пор, пока первые лучи солнца не проникли в ее спальню, где Робби весь остаток ночи пыталась уснуть. Но сон не шел к ней. Он ушел и забрал с собой ее гребаный покой. Теперь ее сердце снова начинало сбиваться с ритма, а мысли были полны им.

Мысли Джека, напротив, были ясными. Залезая в такси, он набрал номер Элисон и хрипло произнес:

– Я приеду…

И уже совсем скоро он обнимал женщину, которую никогда не любил. Элисон стонала под ним на огромной кровати в номере отеля, пытаясь стать для него единственной хотя бы на эту ночь.

А после, когда она курила, лежа рядом на влажных от пота простынях, Джек думал о том, что предпочел бы умереть, чем оставаться с ней рядом. Но он оставался. И так было всегда.

– Слушай, эта баба, которая сегодня приезжала в ресторан, блондинка, я ведь узнала ее… – прошептала Элисон в темноту. – Это она, так?..

Тишина была ответом на все ее вопросы. Элисон криво усмехнулась и отвернулась на бок, натянув на плечи одеяло.

– Это всегда была она… – произнес Джек едва слышно, когда Элисон уже крепко спала.

Комментарий к Глава 19. Без сна

Музыка и фотографии тут: http://vk.cc/4Vb1z1

========== Глава 20. Пустыня ==========

«Дорогая Патриция,

напоминаю о нашем давнишнем споре, который должен будет разрешиться в скором времени. Готовься к гастрономическим экспериментам.

Билеты на премьеру прилагаются.

Б»

Патти перечитала короткое сообщение и улыбнулась.

– Вот же злопамятный! – с восхищением произнесла девушка, откладывая в сторону письмо.

В скором времени. У кого-то совершенно уникальное ощущение времени. Счастливые часов не замечают. Так, кажется? Возможно, будь у нее хоть толика времени исключительно для себя, просто чтобы передохнуть, Бэйтман тоже нашла бы в бесконечной тягучести рабочих часов свои несколько мгновений в раю. Хотя бы какое-то разнообразие в одном сплошном потоке негатива. Гребаный апокалипсис людей-икс слишком поторопился и обрушился на ее несчастные плечи до официальной премьеры. Сначала Дженси Мин, а потом Джек Уайт. Следом за ними еще и Робин, которая в последнее время вела себя очень странно, и дело касалось не их разлада с Томом. Подруга, казалось, затаила обиду именно на нее. Но Патриция, как ни старалась, не могла понять, в чем же провинилась еще и перед Уильямс.

И сейчас, вместо того чтобы насладиться минутами покоя, она сидела на сумках (громко сказано, ведь у ее ног покоились только корзина с едой) и ждала младшего Лето, который несколько часов назад сперва поставил ей диагноз выгорания на работе, а потом предложил гениальное решение всех проблем. Патриция и без того слишком устала за неделю, чтобы пробовать вставить хотя бы пару слов в поток энергичной, перескакивающей с одного на другое речи, а Джей так виртуозно воспользовался положением, что она поняла, что согласилась, только когда прощаясь мужчина сказал, что через несколько часов заедет.

Сборы за отсутствием энтузиазма заняли не более четверти часа и то потому, что она все никак не могла найти адекватную курьерскую доставку, которая собрала бы ей продовольственную корзину, не навязывая супервыгодные дисконтные программы и органическое дерьмо. Оставшееся время Бэйтман провела в тщетных попытках придумать, как бы так ловко дать задний ход, чтобы не обидеть ни легких на подъем братьев Лето, ни Робин, которая неведомо как затесалась в их бойскаутский кружок. Патти была готова дать голову на отсечение (не зря же они с Уильямс провели все детство вместе), что подруга, будь у нее значок скаута, получила его исключительно за красивые глаза и продажу печенек, а не за доблестные лесные вылазки и ночевки в палатках. По палаткам был ее брат Макс. Девушка поежилась, вспоминая их общие турпоходы времен тщетных попыток построить отношения.

– Билеты в кино? Патриция собралась на очередной фильм без сюжета? – Лето тонко намекнул на недавние восторги девушки по поводу совместного творения Джоли-Питтов «У моря».

– Положи, где взял, – скомандовала Патти и потянулась за конвертом. Стул скользнул по гладкому полу, и девушка едва успела удержать равновесие, схватившись за столешницу.

Лето рассмеялся. Как ни старался, не смог сдержаться. Патриция, обычно такая серьезная, уравновешенная и не совершающая ошибок, сейчас в прямом смысле этого слова пыталась обрести почву под ногами. Ее глаза округлились от испуга, а руки вцепились в стол с таким остервенением, будто это последний плавучий обломок «Титаника». Решив, что и сама девушка посмеется над своим промахом, он совершил главную тактическую ошибку – расслабился, а потому не заметил, как Бэйтман поднялась на ноги и, нахмурившись, приготовилась мстить обидчику.

– Да положи ты этот долбаный конверт на стол, Джаред! – разозлилась Патриция, она слишком устала, чтобы проявить обычную снисходительность. Слишком устала, чтобы быть взрослой, и потому у руля стал капризный ребенок, которому обидны любые, пускай даже добродушные, насмешки над собой.

– Будет тебе, Патти! – Джей положил конверт на стол и поднял руки вверх. – Не хочешь брать меня с собой на премьеру, сам куплю билет. – Он улыбнулся немного растеряно, все еще не понимая, что произошло. Когда взаимное безобидное подтрунивание стало смертельной обидой.

Точно документы с информацией, угрожающей как минимум государственной безопасности США, она схватила письмо с пригласительными и спрятала в ящик стола, закрыв его на ключ. Джей перебросил ее сумку через плечо, перестраховался от ее внезапного отказа от поездки, и решил, что сейчас не самый лучший момент раскрывать все карты по поводу конечной цели их путешествия.

– Здорово, моя… – начал было Шенн, но осекся, когда за спиной Патриции увидел своего брата, активно качающего головой из стороны в сторону. – …или не моя, – тут же нашелся старший Лето, – Патти. Как настроение?

Девушка только кивнула ему в ответ и, не дождавшись, пока Джаред откроет перед ней дверь, самостоятельно устроилась на переднем сидении. Недолгий спуск в лифте немного охладил ее вселенскую обиду, она начала понимать, что глупо вот так дуться и портить остальными настроение, но нечто глубоко внутри, нечто упрямое и зловредное, убеждало ее в обратном, в том, что Лето все заслужил.

– In the deathcar, we’re alive… – напел Шеннон и опять получил сигнал тревоги от брата. – Похоже, «Аризонская мечта» у нас тоже будет так себе.

Если бы мог, он вернул бы свои слова обратно. Он бы остановился на приветствии и всю дорогу вел бы односложные разговоры со своей новой подружкой. Но…

– Что, блядь?! – крикнула Патриция обернувшись к Шенималу, который при виде разъяренной Бэйтман тут же забыл, что в нем как ни в каком другому мужике живет суровый дикий зверь и укротитель. – Какая нахуй Аризона? Вы тут совсем ебанулись? И, кстати, эта тощая сука никак не Робин! – Она ткнула пальцем в девушку, которая вжалась в заднее сидение и, трясясь от страха, даже не заметила, каким нелестным эпитетом ее только что обласкали. – Так не пойдет, я сейчас же… Эй!

Джаред среагировал молниеносно. Он завел авто, и Патти слишком поздно осознала, что означает визг шин: они уже вклинились в плотный лос-анджелесский трафик.

– Я не подписывалась просрать выходные в Аризоне! – не успокаивалась Патти. – Вы только что меня выкрали! Охренеть!

– Но ведь ты сама села в авто, – попытался урезонить ее Джаред, пока она не разнесла к чертям приборную панель.

– Ага, педофилы тоже как-то так оправдываются на суде, – проворчала Патриция.

– Между прочим, – возмутился Шенн, – ей есть восемнадцать. Я паспорт видел.

Бэйтман немного успокоилась, нехорошо было забывать, что они не одни в машине. Она повернулась к девушке и, улыбнувшись, представилась:

– Патриция.

– Кэтрин, – она попыталась улыбнуться в ответ.

– Катя, – вклинился Шеннон. Твердое «тэ», от которого точно рикошетом отскочило финальное «йа». Как в гребаных боевиках девяностых, где повсеместно заправляли русские мафиози с голливудским акцентом. Но Лето, похоже, это ни разу не покоробило, он был целиком и полностью горд и доволен собой. – Русская. Модель.

– Да? – делано удивилась Бэйтман. – Кажется, я видела тебя где-то в рекламе, – и беззастенчиво соврала. Она не имела ни малейшего понятия, снималась ли она в каталогах одежды или расхаживала по подиуму. Патти просто одарила ее очередной дежурной фразой из собственного профессионального лексикона и тут же потеряла интерес к собеседнице, обратившись к Джареду: – Робин тоже участвовала в этой подставе?

– Если ты спрашиваешь, не присоединится ли она к нам уже на месте, то ответ положительный. Она едет с каким-то своим другом.

Патти еще немного расслабилась. С Уильямс, пускай хоть трижды обиженной, пережить этот кошмар на свежем воздухе будет гораздо проще. И раз она едет туда с другом, судя по всему каким-то своим старым раста товарищем, любителем красивых аризонских пейзажей, то все у нее не так уж плохо, как могло бы показаться. Девушка по привычке выложила ноги на приборную панель и прикрыла глаза. Разговаривать ни с подлыми заговорщиками, ни с малолетней моделью совершенно не хотелось. Несколько раз Ше пытался нарушить тишину, а Джаред то ли дело поглядывал на Патрицию. Но ни один из них не преуспел, девушка продолжала оставаться безучастной к происходящему, хотя ей очень хотелось напомнить Джею о том, что он должен следить за дорогой, а Шенн развлекать свою скучающую Катю.

В конце концов оба они сдались, и Джаред включил радио погромче. Музыка немного разрядила обстановку, а диджей, объявивший следующую композицию, и вовсе стал всеобщим спасителем. Патриция начала покачивать ногой в такт музыке, Джей отбивал ритм пальцами по рулю, а Шенн изобразил фейспалм, когда брат следом за исполнителем начал выводить припев, отчаянно пытаясь вторить его манере.

– X gon give it to ya, – выкрикнул новоиспеченный репер и покосился на Патти, та изо всех сил сдерживалась, чтобы не подхватить следующую строку. – Fuck wait for you to get it on your own!

– X gon deliver to ya! – произнесли они вместе и рассмеялись, когда с заднего сидения их поддержал Шеннон:

– Knock knock, open up the door, it’s real…

Его подруга тем временем смотрела на новоиспеченное трио с явным недоверием и презрением. Картина до жути походила на момент из комедии, когда вся семья на большом универсале собирается в долгую поездку, от которой явно не в восторге какой-то проблемный подросток главный герой, и пока его родители и младшая сестра поют позорную походную песню, он слушает нечто в духе Cannibal Corpse в наушниках, подаренных родителями же, и мечтает о том, чтобы все вокруг умерли медленной и мучительной смертью, о которой поет его любимая группа.

– Эй, малышка, присоединяйся, или ты слов не знаешь? – толкнул девушку в плечо Шеннон.

– Но это же реп? – с сомнением переспросила она, будто переспрашивала, была ли картина написана в манере импрессионизма или постимпрессионизма.

– Совершенно верно, – подхватил диалог Джаред. – DMX отличный исполнитель, я считаю. Он во многом повлиял на наш будущий альбом. При записи мы вдохновлялись многими культовыми хип-хоп исполнителями девяностых. Благодаря моему другу Канье, который согласился продюсировать пластинку, мы будем звучать просто офигительно. Правда, Патти?

– О да, офигительно – это еще мягко сказано, – подтвердила девушка, еле сдерживая смех. – Все просто на уши станут, когда услышат новых «марсов».

– Но… а как же клип? – Катя чуть не плакала. – Вы обещали, что все будет в лучшем виде, как всегда с вашим постоянным режиссером.

– Все в силе, дорогая, – поспешил успокоить ее Ше, – Барти уже разработал отличный сценарий. Только представь себе: крутые тачки с хромированными дисками, мокрые девушки в купальниках, и мы такие с огромными золотыми триадами на шее. Все по высшему классу.

Патриция Бэйтман не выдержала, она первой испортила серьезность происходящего, буквально взвыв от рвущегося наружу хохота.

– Патти, пойдем, – Джаред был настойчивым аж до надоедливости, таким может быть разве что маленький ребенок, который вдолбил себе что-то в голову. – Ты увидишь, насколько здесь круто, и мгновенно перестанешь выглядеть так, будто председательствуешь на военном трибунале.

Никуда не идти как вариант даже не рассматривалось, потому что Лето тянул ее за руку и был чертовски силен для своего обманчиво хилого телосложения. Если бы девушка не поддалась, то все равно медленно, но верно приблизилась бы намеченной цели: Джей просто дотащил бы ее, как гребаный тягловой мул. И в результате пострадали бы разве что ее кроссовки Michael Kors, которыми так восхищалась Робин из-за золотой пластины на подошве. Сопротивляться обстоятельствам было бесполезно, потому Бэйтман неохотно медленно пошла следом за энтузиастом отдыха на свежем воздухе в ебаной пустыне посреди ебаной Аризоны.