Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 72 страниц)

– Дядя Макс!

Уильямс-старший подхватил мальчика на руки и потрепал по волосам.

– Надо же, да ты совсем большой! – обратился он к Олли. – Скоро уже пойдем делать тебе татуировку, чувак!

– Обещаешь? – глаза ребенка загорелись.

– Слово пацана!

– А ты видел, мы с Бэтменом приехали! – хвастливо проговорил Оливер. – На его машине.

Наблюдая за этой идиллией в отношениях Макса и Олли, Робин растеряно спросила:

– Я ему не понравилась, да?..

– О, Боже, ему всего четыре! – рассмеялась Патти. – Дай ему хотя бы пару минут.

И действительно, через несколько минут, пока Макс о чем-то болтал с Беном, шутя и посмеиваясь, Олли сам заговорил с Робин, чем окончательно и бесповоротно покорил ее сердце.

Между тем Аффлек собрался уезжать, и Патти уже хотела было в очередной раз поблагодарить его за все, как вдруг Олли с разбегу запрыгнул к мужчине на руки и, обняв его, прошептал:

– Бэтмен, не уезжай, пожалуйста…

– Детка, Бэтмену пора, – Патриция, смущаясь, попыталась отлепить сына от Бена, который лишь тепло улыбался, поглаживая мальчика по спине.

– Нет! – решительно произнес Оливер. – Не хочу!

Заметив, как растерялась подруга, Робин подошла к Аффлеку и, практически повиснув на его свободной руке, начала канючить, вторя ребенку:

– Бэтмен, не уезжай! Давай потусуемся немного! Дела могут и подождать.

Взглянув на Робби, как на соратницу, Олли повторил:

– Давай потусуемся, Бэтмен, пожалуйста!

Он не знал, что означает «потусуемся», но ему уже нравилось, что этим можно заниматься вместе с Бэтменом.

Аффлек, кажется, окончательно растерялся, а Патти вообще была готова сквозь землю провалиться от смущения и стыда.

– Я бы с удовольствием, но мне и правда пора, – Бен ласково посмотрел на Олли, затем перевел взгляд на Патрицию и улыбнулся.

– Нет! – мальчик лишь сильнее вцепился в мужчину и начал хныкать.

– Бэтмен, хватит уже, никуда ты сегодня не поедешь, – рассмеялась Роббс, продолжая виснуть на актере. – Не получится от нас удрать.

В этот момент Макс подошел ближе и, передразнивая Олли, произнес тоненьким голосом:

– Бэтмен, не уезжай, прошу, не уезжай!.. – он сложил ладони и с мольбой взглянул на друга.

После им всем оставалось лишь хватать ртом воздух, пытаясь перевести дух от смеха.

Бен согласился остаться в Малибу на одну ночь.

Никто и не заметил, как простые посиделки у бассейна превратились в настоящую импровизированную вечеринку. Макс подключил к стерео свой «айпод», сославшись на то, что в доме Криса Мартина можно найти только несколько пластинок А-HA и совершенно нет нормальной музыки. Олли носился вокруг, как электровеник, и вместе с ним дурачились Скай, Робин и Патриция. Бен снял рубашку и теперь потягивал виски вместе с Уильямсом, обсуждая какие-то чисто мужские темы.

Улучив момент, Роббс подошла к Патти и шепнула ей на ухо:

– Клянусь Богом, если Бен не сам секс, то я тогда вообще ничего не понимаю… Вот это спина…

Патриция бросила взгляд на широкую обнаженную спину мужчины и бесшумно сглотнула.

– Попалась! – в эту секунду Олли буквально влетел в нее и обхватил за ноги. – Попалась!

– Это я попалась? – девушка прищурилась и, наклонившись к мальчику, начала его щекотать. Ребенок заверещал и бросился наутек, но Патриция быстро догнала его и, подхватив на руки, сама упала на траву. Хотелось обнимать, целовать и тискать его. Запускать пальцы в его мягкие золотисто-каштановые кудряшки и щекотать его вздернутый нос. Как же она скучала, как же сильно скучала по нему.

– Все, я победил! – задыхаясь, прошептал Оливер, карабкаясь по животу матери.

– Ну конечно, ты победил, – ласково ответила она и притянула мальчика, чтобы поцеловать, но тот уже через секунду вырвался и побежал атаковать Робин, которая зазевалась в нескольких метрах от них.

Пи села, притянув к груди колени, и отбросила назад свои светлые локоны, которые под лучами вечернего солнца еще сильнее отливали золотом. Сорвала несколько травинок и почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв глаза, она увидела, что все это время Бен наблюдал за ней. Улыбнувшись ему, девушка медленно поднялась на ноги и подпрыгивая, точно она сама была не старше своего сына, направилась к бассейну.

Когда начало темнеть, Макс наконец убавил музыку, а Патриция позволила себе выпить первый и последний за этот вечер бокал вина. После ужина, который приготовила Скайлер, все вновь собрались у бассейна. Робби крутилась где-то рядом, болтая по телефону с Крисом, а Олли возился с игрушками на достаточном расстоянии, чтобы не слышать то, о чем говорят взрослые.

Когда Уильямс вернулась, закончив разговор, Бен спросил:

– Ну, как там Крис?

– Завидует нашей тусовке, – с улыбкой ответила она. – Всем привет передавал.

Макс только сморщился и сделал очередной глоток виски, тем самым заставив Аффлека громко рассмеяться. Вообще, сегодня все много и от души смеялись, и, казалось, никто вообще не думал ни о чем плохом.

Набросив на плечи мягкий плед, Робин взяла свой стакан с соком и вновь заговорила с Беном:

– Слушай, так прикольно, ты сегодня тут. Я недавно вспоминала, как будучи подростком смотрела фильм про Джея и Молчаливого Боба. Тот момент, где они приходят такие предъявить по поводу экранизации комикса к твоему персонажу, а он говорит, вот, блядь, опять вы, да лучше бы мне в утреннюю кашу насрали! Я так смеялась, ох!

Макс и Бен густо заржали оба. Патти только улыбнулась.

– А мне больше понравилось, как Бен сказал, что фильм снимает MIRAMAX, значит, сниматься в любом случае будут Аффлек и Дэймон! – сквозь смех добавила Иендо.

Теперь уже Патриция смеялась во весь голос.

– О, Мэтт такой милый парень! – протянула Робби. – Бен, познакомь нас всех с ним как-нибудь.

– Обещаю, – ответил мужчина. – Он будет рад.

И все снова рассмеялись. Во дворе и у бассейна зажегся свет.

Скай сбежала последней, напуганная перспективой обсуждения положения дел, которое Патти за эти несколько дней устраивала ей при каждом удобном случае. Деятельную Бэйтман закрыли в этом чертовом санатории имени Криса Мартина, и единственным послом в мир бизнеса заделалась Иендо. Скажи ей кто об этом всего несколько месяцев назад, она бы просто рассмеялась фантазеру в лицо. Но сейчас девушка терпеливо сносила все заскоки своего босса и пыталась делать все от нее зависящее, чтобы отсутствие Патриции проходило как можно более незаметно.

Бразды правления перешли к ней как-то сами по себе, с того самого дня, когда она вернулась с вещами Патти из дома Лето, и он, оправившись от первого удара, начал срывать телефон своей бывшей. Скайлер, предчувствуя истерики и другие не менее глупые поступки подруги, просто отобрала у нее коммуникатор и начала сама отвечать на все входящие. Не прошло и нескольких дней, как она под чутким руководством Бэйтман стала ее не менее злобной правой рукой, переняв все наставления в самом лучшем виде. И это даже привнесло некоторое разнообразие в ее жизнь, но так же быстро и опостылело, потому что, как она потом сама вздыхала, вызывая улыбку даже у Патти, быть исчадием ада – нелегкое дело. Именно эта извечная усталость от внезапной ответственности, а еще сегодняшние нервные и эмоциональные переговоры по поводу индийского шелка, закончившиеся ничем, заставили Скай делать ноги, только она заметила, что осталась с Бэйтман тет-а-тет.

Почти сразу перед ней сбежал Макс, как он выразился, проветрить голову. Патриция же подозревала, что в ближайший маркет за вискарем, запасы которого в доме гребаного педика сошли на нет, как только здесь кинул кости настоящий мужик. И Патти не могла его винить: жить в доме с тремя бабами, две из которых постоянно находятся на грани нервного срыва, а третья ненавидит так, что готова от любого неправильного шага броситься и исполосовать, как тряпку, – дело малоприятное.

Не спасало даже временное подкрепление в роли Бена Аффлека, который несколькими минутами раньше ушел с телефоном в неизвестном направлении. Неизвестно, какие деловые или семейные разговоры увели его из этого бабского дурдома, но Макс явно с тоской посматривал более удачливому своему собрату. А когда услышал, как Патти на пару со Скай начинают тоскливо подвывать Lynyrd Skynyrd, то и сам чуть не взвыл от безысходности. А потом ретировался.

Робин, которая могла влиться в этот нестройный хор еще одним голосом и добить его окончательно, сбежала вместе с Оливером еще раньше. Отбой в детское время, как пошутил Уильямс. Оба ребенка дружно удалились, и тот, который младше, даже для приличия не попросил Патти, чтобы та почитала ему сказку на ночь.

Еще один маленький укол ревности, еще одно доказательство того, что он не всегда будет нуждаться в ней и безоговорочно любить.

Роббс покорила мелкого своей бесшабашной веселостью и кучей безумных идей, половину из которых отметали сразу, а остальные исполнялись под чутким присмотром более взрослых сотоварищей.

Наконец она осталась одна и смогла выдохнуть напускную бодрость, которой щедро кормила всех своих друзей эти дни. Она медленно опустилась на шезлонг и, закрыв глаза на несколько мгновений, позволила привыкнуть к удивительно глубокой тишине Малибу.

Каждый раз она обрушивалась на нее так неожиданно и нещадно, стоило только остаться в одиночестве. В отличие от всегда шумного Лос-Анджелеса, который заглушал все мысли, стоило только позволить ему, здесь нечему было спасти от них. От них и пронзительного одиночества, которое она никогда не чувствовала прежде, потому что всегда считала себя достаточно самостоятельной, чтобы не заморачиваться о наличии теплого тела под боком. А сейчас же она часто ловила себя на желании отправиться к Олли в спальню и свернуться калачиком рядом с мальчиком, будто этот четырехлетний ребенок мог защитить ее от всего мрака таящегося в темных бессонных ночах.

Патти потянулась за альбомом с эскизами, который еще утром ловко отправила под шезлонг, как только шумные обитатели дома начали собираться у бассейна. Великие художники неплохо справлялись со своей работой при свете свечей, она тоже вполне справится со своей мазаниной при свете прожектора имени Криса Мартина, который окрашивал в такой же мягкий желтый, как и у свечей, свет бассейн. Девушка криво усмехнулась, в последнее время шутки в адрес Криса совершенно утратили свою остроту. Дело ли было в том, что он действительно делал Робин счастливой, или в том, что с ней самой сыграли жестокую шутку, настолько жестокую, что она надолго отбила желание шутить самой да и наслаждение от вот таких вот колких замечаний. Особенно в адрес невинных барашков, как английский альтернативщик.

– Вечеринка у бассейна уже закончилась?

Голос за спиной заставил ее вздрогнуть от неожиданности и вцепиться в альбом как в последнее спасение. Она боялась остаться с ним наедине, все это время Патти технично избегала любого, даже малейшего шанса остаться с Беном вдвоем, трусливо прячась то за Робин, то за Макса.

Лучше бы он так и оставался в неведении, а его забота о маленькой девочке Патти Бэйтман оставалась все той же, что и всегда, неотъемлемой частью их дружбы. Теперь же, после того как Робин просветила его по части того самого события, которое не упоминалось в этом доме, а он увидел ее, раздавленную и совершенно несчастную, только жалость могла заставить его остаться и проводить с ней время.

Жалость к маленькой девочке, попытка утешить ее и убедить упрямую дурочку, что разбитую куклу всегда можно заменить новой. Зачем он все еще был здесь?

– Похоже на то, – она неприятно поежилась, обняв себя за плечи, и оглянулась по сторонам. Альбом опять перекочевал в свой прежний схрон.

– Ночи здесь бывают непривычно холодными, – он заметил ее дрожь и, взяв с соседнего шезлонга плед, укутал ее ноги.

– И красивыми, – выдохнула она.

Ей хотелось, чтобы он вот так и сидел рядом, обнять его и, возможно, даже расплакаться в его больших теплых руках, как глупая девчушка. А еще рисовать его, ведь красивой была не только ночь и непривычно звездное небо. Казалось, размышления о художниках прошлого настроили ее на какой-то вычурно-поэтический лад. В теплом свете, который едва достигал их теперь, когда Бен загородил его спиной, в игре светотени и холодном блеске звезд и луны, его обостренные черты лица и седина в волосах, которая казалась всего лишь лунными дорожками, была так до безобразия красива, как бывают красивыми описания в старых классических романах, тянущиеся на страницы.

Патриция оторвалась от своих мыслей и, смутившись, отвела взгляд.

Во взгляде ее опять, хоть и ненадолго, появился тот мечтательный огонек, который ему так нравился. Она вдохновенно говорила об экзотической красоте ночи, не освещенной сотнями неоновых вывесок, и смотрела прямо ему в глаза, будто признавалась в любви. Или, вероятнее всего, взгляд ее был устремлен куда-то вдаль, к звездам, но ему этим вечером так хотелось себя обманывать. Как всегда, когда она была рядом.

Хотелось верить, что не было никакого «будто». Заключить ее в объятия и жадно впиться поцелуем в ее плотно поджатые губы, чтобы навсегда стереть с них вкус горечи.

А потом она опомнилась и отвернулась.

Бен отсел, истолковав ее жесты по-своему. Патриция никогда не любила, когда кто-то посторонний видел за ее внешне несокрушимой стеной что-либо еще, а сейчас она чувствовала себя особо уязвимой, потому мужчина решил притвориться, что ничего не заметил, и предоставил ей пространство, которым она могла бы отгородиться от него.

Патти подалась вперед, но замерла на полпути, так и не схватив его за руку. Она боялась, что он начнет с ней говорить, но еще больше она боялась, что он просто уйдет, решив, что на этот раз с него довольно Патриции Бэйтман и ее проблем. Уйдет, как это делал Джаред Лето.

Кто-то в доме выключил свет.

– Знаешь, а в этом определенно что-то есть, – мужчина на манер Патти поудобнее устроился на шезлонге, взгляд его, подобно ее, остановился на бассейне, в котором вспыхнули звезды, не заглушенные искусственным освещением.

Разделяющая их темнота сближала. Она обезличивала собеседника, создавала покров нереальности. Уверенная в том, что останется незамеченной, как не замеченным останется и реакция собеседника, Патти позволила себе представить, что нескольких прошлых месяцев не было вообще.

– Стройная красота классического музыкального произведения. Или романов Кундеры, – девушка мечтательно прикрыла глаза: вот уж чего ей по-настоящему не хватало на этой побывке, но Робин наотрез отказалась брать с собой это депрессивное дерьмо. – Когда тема, несмело появившаяся где-то вначале, в конце напоминает о себе с новой неожиданной силой и заставляет переосмыслить все внутренние вариации. Как закат предвестник рассвета. Или наоборот, ведь в хорошем произведении всегда хочется вернуться в начало, чтобы переосмыслить все с точки зрения уже полученного знания.

– Хорошо, что это правило справедливо только в отношении искусства.

– Не веришь во вторые шансы? – девушка повернулась к нему, явно заинтересованная в продолжении. – Я думала, что великий гуманист Бен Аффлек больше верит в людей.

– Просто считаю, что жизнь слишком коротка, чтобы превращать ее в mise en abyme, – ответил мужчина, обрадованный тем, что разговор тронулся с мертвой точки.

Бесшумно приоткрыв дверь комнаты, Патти на носочках прошла внутрь. Робби приподняла голову и шепотом произнесла:

– Только заснул, котик.

Олли действительно крепко спал, лежа рядом с Робин. Внезапно охвативший Патти порыв нежности заставил девушку едва ли не прослезиться. Какой же он был еще маленький. Ее любимый, самый любимый на свете мальчик. Поправив одеяло, она тихонько опустилась на край кровати.

– Ложись с ним, я пойду к себе, – прошептала Уильямс, улыбаясь.

– Погоди, – Патти схватила подругу за руку. – Посиди еще немного.

Робин бесшумно рассмеялась.

– Ну и денек, – начала Пи, как можно тише забираясь в кровать. – Я без сил…

– Он прелестный мальчик, – Роббс нежно коснулась пальцами щеки ребенка. – Не понимаю, кто мог оставить его. Хорошо, что ты такая милая и так его любишь…

Патриция опустила ресницы.

– Робин, на самом деле я… – она хотела продолжить, хотела признаться, но как только встретилась с подругой взглядом, что-то внутри нее дрогнуло. Патриция замолчала.

– Что? – в недоумении спросила Уильямс.

– На самом деле, я люблю его так же сильно, как могла бы любить своего собственного ребенка, – прошептала девушка, отводя взгляд. Еще не время. Не сейчас. Когда-нибудь она обязательно расскажет, но не сейчас…

– Ты очень хороший человек, Патти, – Роббс дотронулась до руки подруги и улыбнулась. – Лучшая из всех, кого я встречала.

Я просто долбаная трусливая лгунья, лучшая из всех, подумала Бэйтман. Но все равно улыбнулась в ответ.

– Кстати, Бен завтра уже уезжает? – отложив в сторону детскую книжку, Робин опустила голову на подушку.

– Да, он сейчас занят съемками, – губы девушки непроизвольно растягивались в улыбке, стоило ей только подумать об Аффлеке. Сложно было отрицать очевидное. Он был слишком хорош. Во многих смыслах.

– Может, это все гормоны, но, знаешь, я сегодня мысленно почти отдалась Бэтмену, когда увидела его без рубашки у бассейна, – посмеиваясь, шептала Робби.

Бэйтман закрыла лицо руками и рассмеялась.

– Он чертовски горяч! – повторила Уильямс. – И, кажется, запал на тебя…

– Вздор! – возмутилась Патриция, еще больше краснея.

– Тссс!.. – Роббс прижала палец к губам, когда Оливер зашевелился во сне.

Обе девушки сдерживали смех. Патти наклонилась к подруге и пробормотала:

– Бэтмен горяч, как само пекло.

Проскользнув в комнату следом за Скайлер, мужчина закрыл дверь и провернул защелку. Раздался глухой щелчок. Девушка резко обернулась и от неожиданности испуганно схватилась за сердце.

– Вот ты мудак, Уильямс! – выдохнула она, едва заметно улыбаясь. – Зачем же так подкрадываться?

В ответ Макс лишь оскалил в фирменной блядской ухмылке белоснежные зубы и подошел немного ближе.

– И вообще, – только сейчас Скай поняла наконец, что чертов ублюдок закрыл дверь, – какого хрена ты в моей спальне делаешь?!.

Теперь он стоял так близко, что девушка могла расслышать звук его дыхания. Проклятая и блаженная тишина, в которой утопал спящий дом, не внушала доверия. Все это слишком сильно резонировало с весельем, царившим здесь весь вечер. Отступив на несколько шагов, Иендо уперлась задницей в прикроватную тумбочку так резко, что та пошатнулась. Макс заржал.

– Что происходит, Уильямс?! – она отбросила со лба прядь волос и скрестила на груди руки. – Вали к себе, ты бухой…

– Да ладно… – прошептал мужчина с той хрипотцой в голосе, которая всегда ей нравилась. Понравилась с самой их первой встречи. И сейчас, когда он стоял так близко, становилось все сложнее сохранять самообладание.

Но предпринять последнюю попытку она была обязана. Когда Макс рывком притянул ее к себе за ворот искусственно состаренной джинсовой жилетки, Скайлер уперлась обеими руками ему в грудь и пробормотала, пытаясь отвести взгляд:

– Послушай, я не хочу стать очередной телкой, которую ты трахнул просто потому, что тебе было скучно и…

Криво усмехнувшись, Макс обхватил ладонями ее лицо и прервал рассуждения девушки коротким смазанным поцелуем. А через несколько секунд Скай, сама того не желая, уже тянулась к его губам, точно пытаясь выпросить еще немного нежности. Хотя кого она пыталась обмануть?

Почувствовав под своей футболкой жадность его прикосновений, Иендо громко выдохнула и обвила плечи мужчины руками. Он пах просто охуительно приятно! Каждый раз аромат его парфюма вызывал у нее в мозгу короткое замыкание, а теперь, когда она пробовала на вкус его кожу влажными крошечными поцелуями, оставалось совсем немного до полной потери самообладания.

Смахнув с тумбочки лампу и какие-то вещи, Макс усадил на ее поверхность Скайлер. Лампа с грохотом упала на пол и погасла.

– Можно потише, блядь!.. – посмеиваясь, шикнула девушка. – За стенкой твоя сестра!..

– И что?… – он начал стаскивать со Скайлер жилетку, которая была такой крохотной и узкой, что упрямо отказывалась поддаваться.

Обхватив ногами бедра Уильямса, Скай притянула его еще ближе и, почувствовав, как он громко выдохнул, оказавшись во власти ее тепла, едва сама не застонала. Поглаживая его пах, девушка развязно улыбалась. А жилетка тем временем все еще оставалась на ней. Макс возбужденно дышал, покрывая поцелуями ее шею и ключицы. Он никогда не был фанатом долгих прелюдий, но сегодня все было совершенно иначе. И если бы Иендо не начала надрачивать ему, практически выдернув его член из джинсов, он бы мог хоть всю ночь напролет просто гладить эту девчонку. До чего у нее была нежная кожа…

– Мне надоела эта возня, – прохрипел Макс ей в волосы. – Повернись!..

И, стащив ее вниз, развернул к себе спиной. Скайлер только бесшумно рассмеялась, схватившись руками за несчастную тумбочку.

Поворачивая голову, она вновь впилась в губы Макса. Он задрал и без того короткую юбку и, отодвинув в сторону крошечные стринги, прошептал:

– А я надеялся, что там не будет трусиков…

Прежде чем Скайлер успела что-либо ответить, мужчина резким, несколько грубым движением раздвинул ее ягодицы и несколько раз звонко шлепнул девушку. Иендо возмущенно дернулась, но тут же почувствовала, как Макс уже нежнее обхватил бедра и вошел в нее. Стон она сдержать не смогла. Никто бы не смог, ощутив у себя внутри этот огромный твердый хуй.

– Можно потише, в соседней комнате моя сестра!.. – посмеиваясь, передразнил он девушку.

Скай прогнулась в спине и от удовольствия прикрыла глаза. Казалось, теперь вся та непомерная агрессия, с которой они справлялись каждый по-своему все эти дни, проведённые в одном доме, нашла выход в его дразнящих, доводивших до исступления движениях. Сминая в кулак футболку девушки, Макс обнажил ее спину и, склоняясь ниже, провел по влажной от пота коже кончиком языка. Иендо вспыхнула, точно спичка. Пытаясь двигать бедрами, подаваясь навстречу его движениям, громко дышала. Тумбочка, о которую она продолжала опираться руками, ходила ходуном. Уильямс собрал в руку ее рассыпающиеся по плечам волосы и притянул Скай к себе. Она зашипела от боли, но в тоже время это лишь сильнее распалило желание. Макс прижался к ее горячей щеке своей, небритой и колючей. Наслаждаясь тем, как она, совершенно обезумевшая, пытается устоять на ногах, мужчина прошептал:

– Нравится тебе?.. Нравится?..

В ответ Скайлер лишь обхватила тонкими пальцами подбородок Уильямса и разделила с ним глубокий, полный страсти поцелуй. И еще никто не целовал ее так! Казалось, теперь она начинала понимать, от чего все эти бабы, постоянно окружавшие Макса, сходили с ума. Его движения, голос, дыхание и даже запах его кожи… Блядь! У нее между ног и так был уже Ниагарский водопад, а когда его губы прижимались к ее, оставалось только пытаться сдерживать восторженные стоны. Этот мужчина целовался, как никто другой. Он был ебаным королем траханых поцелуев!

– Макс, ты… – начала было Скай, но в этот момент Уильямс выскользнул из нее и, подтолкнув к кровати, опустился сверху.

Двигаясь в ней резко и грубо, точно пытаясь продолбить своим каменным хером внутри нее еще одну дырку, пальцами он медленно и нежно ласкал набухший маленький клитор девушки. Контраст этих ощущений приводил Скайлер в состояние близкое к полету в ебаный космос. И по прошествии нескольких минут она уже стонала под ним так громко, что Максу пришлось зажать ей рот ладонью. В темноте комнаты, которую разбавлял лишь тусклый лунный свет из-за неплотно зашторенного окна, Макс со своими растрепанными темными волосами и обилием металла в ушах, на шее и пальцах, казался ей демонически красивым. Чертовски блядь охуенным мужиком. Его глаза блестели. На лбу и груди выступили капельки пота. Он шептал что-то бессвязное, возможно, какие-то нежности или пошлости. В сущности, сейчас он мог говорить все, что угодно. И просто продолжать двигаться, двигаться, двигаться…

Когда все закончилось, Скайлер, внезапно осознавшая все то, что только что произошло, грубо оттолкнула Макса. Он несколько обиженно (или ей просто показалось) посмотрел на растрепанную Иендо и, подтянув джинсы, застегнул ширинку.

– Выметайся!.. – шепотом рявкнула девушка. – Мне нужно принять душ.

– Не помешало бы, – усмехнулся в ответ Макс, стоя уже в дверях. – Выглядишь, как дерьма кусок…

Она жестом послала его и, поднявшись с кровати, отдернула юбку. Когда дверь за мужчиной закрылась, Скай обняла себя за плечи и вновь присела на кровать. Она знала, с самого начала, блядь, знала, что все так и будет!.. Твою мать!..

Стащив в себя влажную от пота одежду, девушка отправилась в ванную. И стоя под теплым душем, она вновь и вновь ругала себя за неспособность противостоять этой губительной для нее страсти по имени Макс Уильямс.

Но Скайлер Иендо не была одной из тех, кто довольствуется малым. Спустя несколько часов и бессчетного количества попыток уснуть, она набросила на плечи свой крохотный шелковый халат и на цыпочках вышла в коридор. Дом спал. На цыпочках, точно уличный воришка, она прокралась по коридору и остановилась у двери, ведущей в комнату Макса. Приоткрыв ее, она просунула внутрь голову. Уильямс крепко спал, развалившись во всю кровать, как гребаный медведь. Плотно закрыв за собой дверь, Скай подошла к спящему мужчине и, скинув халат, залезла на кровать.

Макс сонно что-то забормотал, насилу подняв голову:

– Какого хрена, Иендо?.. – посмеиваясь, но все же удивленно прошептал он. – Ошиблась дверью?

– Я говорила, что не стану одной из тех телок, которых ты даже запомнить не можешь, – осторожно касаясь его губ, сказала девушка. – Я не…

– Просто заткнись и иди ко мне, – его пальцы исчезли в длинных разноцветных волосах. Притянув Скай ближе, Макс пробормотал: – Ты такая хорошенькая, детка…

– А ты ведь можешь быть милым, когда захочешь, – улыбнулась Иендо, поглаживая его обнаженное плечо. – Детка…

Прижав девушку к себе, Макс с жаром поцеловал ее в приоткрытые губы. За окном все еще было темно.

Чего-чего, а спортзала в своем временном заключении в Малибу Патриции не хватало меньше всего. Маленький Оливер, который только на вид был таким мелким и тщедушным, вполне справлялся с этим заданием, Бэйтман и раньше частенько, заигрываясь с сыном, едва доползала до кровати и отключалась, растянувшись прямо на покрывале. За это в том числе она была благодарна и мелкому, и Чарли с Томом, которые не изменили своего решения отпустить его в ЛА, после того как в прессе разразился очередной Уотерейт. Летогейт. Бэйтмангейт. Как пиздец ни назови…

– Ты же в курсе, что если я упаду с этой лестницы, – Патти благоразумно опустила «чертовой» и прочие неприглядные эпитеты, характеризующие это архитектурное сооружение на вилле Мартина, и притворно строгим тоном продолжила: – То мы полетим кубарем вниз на пару.

Олли крутился, все пытаясь вырваться из ее рук и сползти по спине обратно наверх. И все эти махинации в духе «невыполнимой миссии» производились из-за нежелания мальчика встречаться со стряпней стремной (по признанию самого Оливера и к великой радости Макса) Мэри Поппинс, кухню которой, тем не менее, одобрили его строгие родители, воспитывающие мальчика в духе правильного безглютенового и прочего без-… вредного питания. У Патти же, которая всеми силами пыталась удержать его на плече, трусились поджилки, как у самой последней трусихи. Винтовая лестница и важная ноша давали о себе знать. От одной только мысли, что один неверный шаг может закончиться падением разной степени плачевности, ее охватывала самая настоящая паника, которую девушка героически скрывала за раздражением. Как всегда, впрочем.

– А что такое кубарем? – весело поинтересовался Олли, на пару секунд прекратив опасную возню.

– Это когда ноги летят впереди головы, – объяснила она, сосредоточившись на том, чтобы покрепче перехватить его за эти самые ноги.

– Ух ты! – обрадовался он. – Хочу-хочу-хочу! – и закричал на весь дом. – И на пляж хочу! Робин мне обещала, что мы пойдем туда с самого утра.

– Только вот она не учла, что утро это наступит ближе к двенадцати, – Патти не любила быть такой матерью, которая постоянно находит все эти скучные взрослые отговорки, которые только мешают веселью, и рассказывает о вреде сладкого и телевизора. Кому понравится быть строгим сухарем в глазах своего ребенка? Но иногда, особенно когда ты прекращаешь быть родителем на выходные и берешь ответственность за чадо на дольше, неприятные решения просто неизбежны. – Ты же знаешь, что в такую жару выходить на солнце вредно. Мы найдем, чем заняться здесь, а потом, после обеда, хоть до ночи живите там на пару со своей Робин, – она произнесла эта с большей горечью и ожесточением, чем хотела, даже с в некотором роде детской обидой.

Вчера Уильямс наобещала ему с три короба и расписала все прелести местного побережья так ярко, будто мелкий до этого ни разу не был на берегу океана, а теперь, после полубессонной ночи за беседами, казалось бы, со всеми временными жителями дома, ей приходилось разгребать последствия не такой уж и дырявой, когда надо, памяти мелкого.

– Смотрите, кто пришел! – радостный возглас Роббс встретил их на пороге кухни. – Как поживает мой маленький ангелочек?

Наивная Уильямс и ее гормоны упрямо не хотела видеть в Оливере ничего, кроме кучерявого героя одной из самых распространенных в мире религий. Пожалуй, он таким и был, особенно в те редкие утра, когда не упрямился приему полезного завтрака от местной экономки, урокам и упражнениями, которые по строгому наказу Чарльза ей пришлось взять на себя, и просто не решал поиграть в самого большого вредину в мире.

– Ты его в космонавты готовишь, Пи? – поинтересовался Макс, хрипло посмеиваясь. – Смотри, как бы он с невесомостью не постиг еще чего.

– Кафельного пола на кухне? – кряхтя, Патриция опустилась на колени, параллельно опуская свой ценный груз на пол.

Макс Уильямс в прекрасном расположении духа с самого утра. Нет, не так, Макс Уильямс в прекрасном расположении духа утром на кухне у Криса Мартина после ночи, которая не закончилась очередным трахом с моделью. Вряд ли гостеприимный хозяин дома припрятал здесь парочку в шкафу специально на тот случай, если нагрянет брат любови всей его жизни. Да и вернулся он вчера только с бутылкой виски. Во-первых, не таскать сюда баб при ребенке было первым негласным правилом бойцовского клуба, а во-вторых, они с Робин видели, как он вернулся вчера немногим позже за полночь. В чем бы ни состоял секрет его счастья, Патти он очень интересовал и настораживал одновременно.

– Вы только посмотрите? Ворчливая Бэйтман! Это значит, что дело идет на поправку?

Девушка усаживала мелкого в кресло и пыталась увещевать его попробовать местную стряпню хоть за папу, хоть за маму, потому не обращала ни малейшего внимания на выпады Уильямса-старшего.