Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 72 страниц)

– Я тоже люблю играть честно, – Ник сделал шаг, сокращая расстояние между собой и Робби. – И я тоже слышал о тебе. Распутница из католической школы в Санта-Монике. Семья? Ее у тебя нет. Свихнувшиеся на Боге родители и брат, который интересуется только своим членом. Классный парень, я как-то тусовался с ним в ЛА. Что же дальше? Снимки для каталога купальников. Много работы для каталогов. И твои голые сиськи Крис Мартин, наверное, видит реже, чем пользователи интернета. Хотя, подожди, перед Крисом Мартином были скучающие по твоим сиськам Джаред Лето, Джек Уайт и Том Влашиха. Последний разбил твое маленькое сердечко. И, кажется, все эти парни перебывали у тебя в койке за несколько месяцев. Грязно! А теперь скандал с бедняжкой Уоллис… Я что-то упустил, детка?

Робин подняла на мужчину глаза, которые уже начали жалить слезы, и прошептала:

– Убирайся к черту!

– Идет твой ненаглядный парень, поэтому, буду краток, – он впихнул в ладонь Уильямс свою визитку. – Октябрьский Vogue Испания. Обложка, главный разворот и честное интервью. Все будет твоим. Позвони мне.

Девушка хотела было возразить, но Ник опередил ее, вновь заговорив:

– Кстати, нужен будет хороший диетолог, чтобы ты не превратилась в ебаную корову во время беременности. Я этим займусь.

– Откуда ты узнал?! – глаза Роббс сверкнули. – Кто тебе сказал?!

– Я просто наблюдаю, – усмехнулся Фордем, пригубив воды из стакана, который принадлежал Робин. – Хорошего вечера.

В тот момент, когда Ник развернулся, чтобы уйти, девушка почувствовала, как сзади ее обнял Крис. Резко обернувшись к возлюбленному, она прижалась к его груди и прошептала:

– Давай уйдем.

– Что-то случилось? – Мартин занервничал. – С кем ты разговаривала?

– Ах, это… – Уильямс попыталась улыбнуться. – Какой-то мужчина перепутал меня с одной моделью и хотел познакомиться.

Незаметно смяв в ладони визитку Фордема в комок, Робин крепко запихала бумажный шарик в сумочку.

– Я просто устала, – проворковала она, осторожно целуя музыканта в уголок губ. – Хочу быть только с тобой. Вдвоем.

Крис улыбнулся, продолжая глазами выискивать в толпе загадочного собеседника Робин. Он не был ревнивым. Но сейчас в груди его основательно припекло.

Сильнее прижав к себе любимую, мужчина тихо произнес:

– Конечно, малышка. Пора убираться отсюда.

Робин лишь хихикнула в ответ, не заметив в поведении Криса ничего странного.

Вечеринка медленно подходила к той точке, когда тусовщики перемещались в накокаиненные клубы, деловые разговоры подходили к логическому завершению, а все гости начинали чувствовать себя обязанными покинуть праздник. Патриция потеряла Робин и Криса чуть ли не сразу после начала автепати, и искать их не собиралась, вряд ли они сами хотели быть найденными. Игра избегать Джареда Лето тоже порядком подзатянулась и потому надоела, к тому же играть в нее веселее в компании. Она переговорила со всеми своими знакомыми, пускай даже и виделась с ними однажды на пьяной вечеринке у какой-то местной светской львицы. И пришло время валить с этого приевшегося праздника жизни.

Бен тем временем продолжал вести серьезные разговоры. Гребаный Бэтмен! Она была настолько вымотана их вчерашней эпопеей с платьем, что едва на ногах стояла уже на ковровой дорожке (к тому же там тряслись поджилки еще и от скорой встречи с Серафиной), не то что на вечеринке после фильма. Стоило признать, что даже в те невнятные десять минут экранного времени Джаред Лето был до противного хорош. Ебучий психопат! Что она ему и сообщила, правда, в более мягких выражениях. Совершенно не хотелось получать по жопе при свидетелях, а ведь с Бэтмена станется.

Ох уж этот Бэтмен! Она визжала на сцене после титров именно так, как показывал Уилл Смит в одном из интервью. Видел бы он ее, точно возгордился отцовской гордостью.

И тот визг был последним всплеском ее энергии. Выброс всего запаса, предназначенного на то чтобы быть хорошей девочкой и не капризничать, прося Бена забрать ее пораньше и уложить баиньки.

Вот что за гребаная несправедливость вокруг? Оба они, и Лето, и Аффлек, были просто какими-то терминаторами втирания. Один удачно проталкивал свои безделушки малолетним фанатам, а второй с тем же успехом вербовал в свои проекты новых участников и собирал на них деньги. И только она не была в состоянии поддерживать что-то большее, чем вялые разговоры ни о чем. Старение. Единственное рациональное объяснение.

Девушка еще раз посмотрела в сторону Аффлека, тот продолжал о чем-то разговаривать с Дэвидом и Заком. Бен наклонил голову и потер глаза. Сигнал принят, дорогой. Обрадовавшись, что у неутомимого Бэтмена начали садиться батарейки, Патти поспешила прервать их мужской треп, который за эти несколько часов явно прошел все стадии обсуждения съемочного процесса, конфликтов на Ближнем востоке и президентских выборов.

– Пора уложить тебя в постель, дорогой, – сорвалось полушепотом с ее губ, прежде чем она поняла всю двузначность фразы.

Зато, кажется, все четко уловили и собеседники Бена, которым вообще не предназначено было это услышать. По крайней мере, они улыбались так, будто знали что-то такое, чего, возможно, не знала о себе и она сама. Будто они только что сплетничали о ней. Патти встряхнула головой, отгоняя эту глупую мысль. С чего им вообще о ней разговаривать?

– Пора последовать совету Аманды Уоллер и дать тебе выспаться, – попыталась объясниться Патти, но получилось еще более неловко, и чем дальше она себе придумывала двойные смыслы, тем больше волнение и смущение требовало говорить, говорить, говорить. – Она ведь мудрая женщина, хоть методы у нее не очень, надо признать.

Бен обнял ее за плечи, пытаясь унять нескончаемый нервный поток мысли, и попрощался со своими коллегами. Патриция, подавляя зевок, тоже пожелала им приятного вечера и, обняв Бена в ответ, побрела к выходу, отчаянно мечтая свернуться клубочком у него в руках и предоставить Бэтмену донести себя до кровати.

– Прости, я должен был подумать о том, что ты устала.

Неси меня полностью, подумала Патти, но вовремя спохватилась и, улыбнувшись, ответила:

– Сама виновата. Надо было все это время путаться хвостиком рядом и отчаянно зевать.

Ее голос был таким мягким, пластичным и теплым, как кошка, которая потягивается ото сна, чтобы вновь утоптать лапками уютный плед и свернуться клубочком в другую сторону. Патриции Бэйтман явно шли на пользу долгие дни в отрыве от цивилизации и молниеносные сборы со светскими приемами как контрастный душ. Расслабленная и до невозможного милая, ее хотелось почесать за ушком, но вместо этого Бен обнял ее, защищая от ночной прохлады, и поцеловал в макушку.

– Если ты еще и соберешь за меня чемодан на завтра, – пробурчала она ему в грудь, – то будешь официально признан самым идеальным мужчиной из ныне живущих… а еще если сделаешь массаж моим бедным ножкам, вообще недосягаемым богом.

– Если учесть то, что вещей у тебя попросту нет, то я уже достоин первого звания, – рассмеялся он. – Как и второго, не зря же все это «боже» и «господи».

– Бееен, – протянула Патти явно недовольная результатами переговоров и, свернувшись калачиком на заднем сидении такси, положила голову мужчине на колени.

Соблазн ласкать ее, как кошку, стал еще больше. Бархат платья переливался в свете фонаря, точно лощеная шерсть, а ее недовольное полусонное ворчание звучало совсем как кошачье. Мужчина коснулся ее волос, собранные в высокую прическу они все равно бунтовались против шпилек и лака, точно их хозяйка. Патти издала приглушенный стон одобрения и крепче обняла Бена. Она прищурила глаза и решила блаженно и безропотно отдаться ласкам. И Бен гладил ее бедра, плотно обтянутые тканью, оголенное плечо, прижимал ее ближе, стараясь обходить все синяки и ссадины, которые за последние пару дней выучил не хуже всего ее бранного запаса слов, которым она не стесняясь пользовалась , когда он смазывал ее царапины заживляющим бальзамом. Такая сильная, она оказалась совершенно нетерпимой к такой маленькой боли. Что было удивительно забавно.

Сама она была удивительной и забавной.

Ощущать ее тело, доверчиво льнущее к его, было чертовски приятно. За всеми семейными дрязгами он успел забыть, каково это. Просто ощущать рядом тепло женщины, в которую влюблен.

– Пойдем, Бэтмен уложит тебя спать, – нехотя нарушил тишину Бен.

Патти так же нехотя поднялась, поежившись, и в полудреме отправилась следом. А в дверях поцеловала его так, как хотела весь вечер. Весь чертов вечер она его так мучительно хотела. Гребаный Аффлек в идеально сидящем костюме! Привстав на носочки, она буквально повисла на его шее. Бен подхватил ее под бедра и прижал к двери. Патриция Бэйтман окончательно проснулась. Пожалуй, истощенных запасов энергии вполне хватит, чтобы повалить на кровать одного Бэтмена. Она улыбнулась и прошептала:

– Останься…

По возвращению в лондонскую квартиру Криса Робин, улучив момент, когда музыкант пошел принимать душ, вытащила из сумочки телефон и набрала брата.

Услышав на том конце лениво-обаятельный голос Макса, девушка плотнее прикрыла дверь гостиной и начала возбужденно шипеть в трубку:

– Ты совсем охуел?! Прислать ко мне Ника Фордема, да еще и о ребенке ему рассказать! Ты хоть понимаешь, что он может распиздеть об этом прессе, и тогда я…

– Эй, полегче! – перебил сестру мужчина. – Фордем? Ник Фордем? Я его года два уже не видел и не…

– Ох, заканчивай это дерьмо, Макс! – выкрикнула Робби. – Он в Лондоне. Подошел ко мне сегодня на вечеринке после премьеры и наговорил кучу гадостей! И он знает о ребенке! Откуда, мать твою?! Он же твой приятель, вы вместе таскаетесь по шлюхам в ЛА! Хочешь сказать, ты ему ничего не говорил?!

– Я не видел его два года, – после продолжительной паузы повторил Макс. – И не разговаривал с ним столько же примерно. А что он хотел от тебя?

– Предложил свои услуги, – немного спокойнее ответила девушка. – Сказал, что без него я останусь в заднице!..

– И он отчасти прав, – рассмеялся Уильямс. – Против тебя сейчас почти все. Но, в принципе, ты можешь ничем не заниматься, твой педик в состоянии заработать на парочку новых платьев, пока его дерьмомузыку кто-то слушает.

Робби забралась на диван с ногами и, тяжело вздыхая, проговорила:

– Ник Фордем мне противен! После того, как Келли наняла другого агента, она…

– Она стала никому неинтересна, – перебил ее Макс. – Тупая костлявая сука. Ник сделал ее лицом Chanel, и она везде была первой. А когда ему надоело ее трахать, просто трахать, а не работать с ней, она придумала всю эту чепуху с беременностью и жестоким обращением. Хорошо, что у Ника оказался опытный адвокат, иначе эта шлюха уничтожила бы его. Бабы бывают мерзкими.

Хмыкнув, Робин подумала, что мужчины бывают еще более мерзкими. Но единственное, что она знала на сто процентов: Макс никогда не стал бы ей врать. Услышав, как в ванной перестала шуметь вода, девушка прижала к щеке трубку и тихо сказала:

– Ладно, Макс, мне пора.

– Погоди! Где сейчас Скайлер, я не могу до нее дозвониться, – в его голосе звучала тревога.

– Если тебе так нужна эта Скайлер, женись на ней! Тогда точно не потеряешь! – выпалила Робин, задыхаясь от ревности.

– Ты тупая корова, Робин, у меня с ней дела, – звучало убедительно, но слишком агрессивно.

Дверь щелкнула, и в гостиную вошел Крис. Его бедра были обмотаны полотенцем, а на плечах блестели маленькие капельки воды.

– Скину тебе ее адрес в СМС, – пытаясь придать своему тону больше теплоты, произнесла Роббс. – Пока!

Отключившись, девушка бросила смартфон на журнальный столик и, кокетливо улыбаясь, посмотрела на Мартина.

– Кто это был? – кивнув на ее телефон, спросил музыкант.

– Всего лишь мой брат, – переходя на томный шепот, ответила Уильямс. Она медленно поднялась с дивана и подошла к Крису. Проведя пальцем по его груди, смахнула несколько капель воды. Ладонь ее скользнула ниже и замерла у кромки полотенца.

Мужчина осторожно убрал ее руку и отошел в сторону.

– Что-то не так? – Робби вопросительно изогнула бровь.

– Думаю, может, нужно было пригласить Патти и Бена остановиться у нас, получилось как-то некрасиво, – он подошел к окну и начал напряженно вглядываться в ночные сумерки лондонской улицы.

Закатив глаза, Уильямс подошла к нему сзади и обняла, прижимаясь щекой к обнаженной спине.

– О, не беспокойся о них! – хихикнула Робби. – В отеле им будет гораздо удобнее. Ты же понимаешь, о чем я?..

Рука девушки вновь скользнула ниже, но Крис перехватил ее ладонь. Обернувшись, он заглянул Робин в глаза и спросил:

– Робби, кем был этот мужчина, с которым ты разговаривала на вечеринке?

Она никогда раньше не слышала в его голосе этих металлических ноток. И как он сейчас был напряжен! Робин почувствовала, как между ног у нее все начинает буквально ныть от желания.

– Ты ревнуешь? – прошептала она, привстав на носочки. Выпрашивала поцелуй, но получила отказ. Его пальцы сжали ладонь чуть сильнее.

– Я не хочу, чтобы ты меня обманывала, – произнес он таким тоном, которым обычно отчитывал Эппл или Мозеса за плохое поведение.

– О Боже, Крис, я так хочу тебя!.. – игнорируя его серьезность, Робби лишь улыбнулась. – Ты такой суровый! И ревнивый!

Мартин притянул ее к себе и с жадностью поцеловал в губы. У Робин по коже пробежали мурашки. Развязав свой тонкий шелковый халат, она сбросила его на пол, оставшись полностью обнаженной.

– Это все только твое, – проводя руками по своей груди и бедрам, шептала Уильямс. – Не нужно ревновать…

Но он ревновал. И даже после того как Робин уснула, прижавшись к нему всем телом, Крис еще долго не мог заснуть. Он постоянно вспоминал, с каким плотоядным выражением лица наблюдал за Робби ее собеседник с вечеринки. И как быстро он поспешил уйти, едва заметил его самого. А его девочка… Крис нежно коснулся пальцами щеки спящей возлюбленной. Она выглядела такой испуганной.

Музыкант вздохнул и подтянул одеяло, которое сползло с плеча Робин. После Парижа все будет иначе. И их ребенок… У них будет ребенок. Любуясь ее лицом, на котором причудливо мерцали ночные тени, Крис чувствовал, что готов закричать. Ему хотелось кричать. Внутри у него все горело. Эти чувства, он будто впервые действительно чувствовал. Рядом с ней.

Мысли и секунды. Все складывалось в минуты. Ночь.

Осторожно поднявшись с кровати, Крис вышел из спальни и плотно закрыл дверь. На столике в гостиной валялись какие-то бумаги. Сгребая их, мужчина начал записывать все, что ему так хотелось сказать ей. Эта песня должна была стать только ее.

Робин и правда прислала Максу СМС с адресом Скайлер. Только случилось это ближе к вечеру следующего дня в Лос-Анджелесе, после их телефонного разговора, что с разницей во времени означало – Роббс отправила сообщение из Лондона в полдень.

К тому моменту Уильямс уже успел скурить пару косячков, выпить несколько бутылок пива и в очередной раз принял попытку разобраться с фотографиями и пленками, которые были отсняты еще два года назад. В то время он увлекся идеей фотографирования людей не совсем обычных. Снимал инвалидов, некогда отмеченных печатью смерти бывших военных, откровенных уродов с перекошенными лицами. Сейчас Уильямс уже и не помнил, зачем снимал всех этих людей. Наверное, таким образом он пытался противостоять идеальной красоте глянца, тем женщинам, которых каждый день фотографировал по долгу службы.

Давно пора было организовать выставку. И некоторые из его работ были действительно впечатляющими. Но чего-то не хватало. Как и всегда, ему нужна была своеобразная «вишенка на торте». Именно поэтому мужчина сидел на полу посреди кучи фотографий и пытался понять, что именно может стать этой самой «вишенкой». Тело его было слишком легким. Марихуана делала свое дело. Макса клонило в сон.

Услышав, как где-то рядом звякнул его телефон, оповещая о новом сообщении, фотограф поднялся на ноги и, пытаясь стряхнуть с себя сонное оцепенение, потянулся и передернул плечами.

Прочитав сообщение от сестры, он сначала хотел послать всю эту затею с поездкой к Иендо куда подальше и завалиться спать. Но что-то, какой-то природный интерес подтолкнул Уильямса к выходу. Набросив на плечи косуху, Макс спрятал покрасневшие от травки глаза за очками и взял ключи от мотоцикла.

Осознание того, насколько нелепо он выглядит в темных очках в вечерних сумерках, пришло почти сразу, как мужчина вышел на улицу. А вот понимание того, зачем ему вообще ехать к Иендо, так и не приходило. Но, оставаясь дома, Макс рисковал накуриться до того состояния, когда даже наркота не спасает от щемящего в груди чувства тоски.

Спустя полчаса Макс поднимался в квартиру Скай. После поездки на своем любимом «харлее» он чувствовал себя значительно бодрее. Было даже немного волнительно стоять вот так возле дверей ее квартиры и ждать, пока Скайлер откроет. Или не откроет. Ее же попросту может не оказаться дома. Лоб Макса покрылся испариной.

Когда дверь перед ним резко распахнулась, а на пороге возникла Иендо с неоново-розовыми волосами, которые крупными волнами спадали на плечи, мужчине на несколько секунд показалось, что у него начались галлюцинации. Слишком ярко. Точно прямо в глаза ударил малиновый луч света. Макс не придумал ничего другого, как надеть очки.

– Ты что тут делаешь? – пытаясь скрыть удивление на грани шока, осведомилась девушка.

– Иендо, ты веришь в то, что бывают вещие сны? – совершенно серьезно спросил Уильямс, проходя внутрь. Он попросту отодвинул Скай, будто заходил к себе домой.

Уставившись на Макса, девушка скорчила злобную гримаску и сложила руки на груди.

– Ты пьян, Уильямс? Пьян или обдолбался?

– Я просто ослеплен твоей красотой, – улыбаясь, ответил Макс. Он обернулся и подошел ближе, разглядывая Скайлер из-под очков. Шаг и еще шаг. Ему казалось, что от девушки пахнет мятой.

Иендо закрыла дверь и прижалась к ней спиной.

– Скучала по мне?.. – хриплый шепот Макса запутался в ее волосах точно так же, как сама Скай запуталась в своих чувствах к этому мужчине. Ей хотелось немедля более ни секунды прижаться к его губам, ощутить их вкус, пропитанный дымом марихуаны. Она жаждала, чтобы его ладони блуждали по ее телу, как тогда, в самую первую ночь. Близость тела Макса совершенно опьяняла Иендо, лишая ее возможности рассуждать трезво.

И все же…

– Нет, – прошептала Скайлер. Выставив вперед руки, она уперлась ладонями в грудь Макса.

Уильямс снял очки и, проведя загрубевшими пальцами по ее щеке, притянул к себе за подбородок.

– А я скучал, – другая его рука скользнула по бедру девушки. – Мне даже приснилось, что ты перекрасила волосы. И ты перекрасила…

Он пропустил между пальцев несколько ярко-розовых прядей. Скай хотелось улыбнуться, но вместо этого она лишь плотнее сжала свои маленькие губы, обведенные красной помадой. Она знала, что должна бороться. И несколько ночей, которые она провела, роняя на подушку пьяные слезы, окончательно убедили ее в этом. Скай рассматривала в интернете фотографии, на которых Уильямс гулял по Италии с какой-то девушкой модельной внешности и обнимал ее точно так же, как сейчас пытался обнимать саму Скайлер. Ревность вновь выжигала ее изнутри. И как бы глупо не было ревновать того, кто никогда не был и не будет твоим, она ревновала.

– Думаю, найдется много желающих развлечь тебя, – брезгливо оттолкнув мужчину, Иендо отошла в сторону. – Если это все, что ты хотел мне сказать, то, наверное, тебе пора…

– Тебе не идет изображать стерву, – Макс вновь попытался притянуть девушку к себе, но та оттолкнула его с такой силой, что он пошатнулся и ударился плечом о небольшой шкаф.

От удивления Уильямс даже рот приоткрыл. Но довольно быстро собравшись, он потер ушибленное плечо рукой и тихо произнес:

– Когда твои заебы пройдут, позвони мне. Я хотел бы поработать вместе с тобой над одним проектом.

С этими словами он вновь надел очки и, пройдя мимо Скайлер, будто той вообще не было рядом, вышел из квартиры.

Иендо заперла дверь и, когда его шаги на лестнице стихли, поспешила к окну. Она наблюдала за тем, как Макс садится на свой мотоцикл и уезжает. Исчезает, точно его никогда и не было…

Задернув шторы, Скай погасила в комнате свет и забралась на кровать. Ей и самой хотелось бы исчезнуть. Она была никем против него. И никем для него. Слезы душили. И в этот раз было даже больнее. Потому что ее густо накрашенные глаза начало щипать.

– Пиздец! – обиженно взвыла Иендо и бросилась в ванную, чтобы смыть испорченный макияж.

И чем старательнее она терла покрасневшие глаза, тем обиднее ей становилось. А вдруг он может быть другим? Нет, это исключено…

В этот момент Макс рассекал по вечернему бульвару Сансет и про себя материл Скайлер, проклинал весь бабский род, свою тупую сестру, которая вообще зачем-то скинула ему этот ебаный адрес, и втайне надеялся на то, что Иендо перезвонит в ближайшие полчаса.

Но телефон молчал. Его телефон молчал всю ночь.

И даже на следующее утро, когда Макс проснулся в своей квартире в обнимку с какой-то цветной фигуристой крошкой, на его телефоне не было ни одно пропущенного звонка от Скайлер.

– Нахуя вообще нужен этот гребаный разговорник, если в нем нет как будет по-французски «У вас есть WiFi?»

Патриция Бэйтман была в восторге от Парижа. С того самого момента, как они сели на чертов «Евростар» в Лондоне на два часа позже, чем следовало, а все из-за очередной забастовки. Она много слышала о любви европейцев ко всякого рода протестам, но самой удавалось избежать бастующей «люфтганзы» и иже с ней до этой поездки. Патти постоянно напоминала себе, что больше не имеет причин ненавидеть Криса Мартина, очень даже наоборот, она должна быть благодарна ему за несколько лишних дней с Беном и, если очень повезет, даже без появлений в прессе. Раздражение не уменьшалось и из-за шума вокруг. Шума и любопытных взглядов. Не узнать хотя бы одного из мужчин было невозможно, поэтому дамы, сидящие с ними за соседними столиками, то и дело издавали глупые смешки. Не смолкала и Робин, для которой совместное путешествие стало сюрпризом.

И в любое другое время Патти была бы рада разделить с ней веселье, но работа, которая и так не давала ей продохнуть последние несколько месяцев, на этот раз решила завалить ее бумажной возней насмерть. Бен терпеливо наблюдал за тем, как она отвечает на мейлы, Крис даже сходил им всем за напитками, заботливо поинтересовавшись, какой кофе она предпочитает, но вот для Робин такого понятия как работа во время путешествия не существовало. И она вовсю старалась освободить от этой ноши всех своих близких.

В поезде, к большому облегчению Бэйтман, Робби всецело занялась Мартином, который с удовольствием делился с ней планами и своими любимыми маршрутами в Париже, и отвечал на сотни вопросов от того, можно ли ей купить себе очередные ужасные сережки до уже привычного, будет ли он ее так же любить, когда она превратиться в колобка.

Бену Патти беззастенчиво соврала, что если всю дорогу просидит за ноутом, то весь уик-энд отдастся в полное его распоряжение. Отдаться, безусловно, хотелось, даже очень, но и просвета в работе не намечалось. Поэтому оставалось лишь довольствоваться его большими ладонями, которые грели ее вечно мерзнущие ступни. С большой натяжкой, но пунктик про массаж ног можно было считать выполненным.

– Полегче, Патти, – шикнула на неё Робби. – Сама же говорила, что нечего выражаться при малыше.

Они начинали утро в одной из маленьких уютных кафешек под открытым небом кофе и круассанами. От последних было очень сложно отказаться, каким бы избитым клише ни был такой завтрак и скольких тренировок ни стоило злоупотребление сдобой.

– Малыш и так уже выучил все от тебя, – хмыкнула Патриция, – упрямо пытаясь добиться от своего коммуникатора чего-то такого, на что тот был просто не рассчитан. – Гребаная ошибка сети! Блядский Париж!

Робин не успела предупредить подругу о предстоящей опасности. Да и не хотела. Наблюдать, как воспитывают Бэйтман, которая сама обычно строит всех подряд, было поистине ни с чем не сравнимым удовольствием.

– Привет, Бен, – Патти улыбнулась и попыталась поцеловать его в губы.

– Ну уж нет, дорогая, – он улыбнулся, наблюдая за тем, как ее мордашка разочарованно вытягивается, – не после того как ты выражалась.

– Хочешь, я могу запить каждое ругательство, направленное в адрес французов, кофе?

– Я хочу, чтобы ты не выражалась, как фанаты «Секс Пистолз».

Патриция и Робин громко рассмеялись. Бен вроде бы не был идеалистом, но сейчас говорил о чем-то таком запредельно заоблачном, что и сам вряд ли в это верил. Он должно быть просто шутил.

Не шутил. Патти встретилась с его серьезным взглядом и тяжело вздохнула.

– И как прикажешь реагировать на то, что эти козлы просто издеваются надо мной, делая вид, что не понимают ни единого английского слова. Надменные мудозвоны! Если они не работают…

– Ты тоже не должна была работать, – мягко упрекнул ее Аффлек.

– Вот если бы ты занял меня чем-то другим, – улыбнулась девушка, хитро прищурившись.

Бен взял ее за подбородок и притянул ближе к себе, целуя сперва едва касаясь ее губ, так, что его уже порядком отросшая щетина лишь щекотала кожу, а потом требовательно и жадно. Патти не была уверенна, чем конкретно заслужила такое, но была преисполнена желания выяснить опытным путем. Она придвинулась еще ближе, почти садясь к мужчине на колени, и коснулась ладонью его щеки такой по-дикарски колючей, что ей захотелось провести по ней своими пальцами, самими кончиками, ногтями, ощущая, как жесткая вздыбленная «шерсть» послушно сгибается под ее прикосновением. Патти еще сильнее зажмурилась от удовольствия и слегка прикусила его губу.

– Я вас просто обожаю! – воскликнула Робби в прорыве чистой, спровоцированной гормонами любви. – Вы такие душки вместе. Правда, Крис?

Мартин, который в это время обнимал ее и отвлеченно рассматривал, как вздымается ее грудь в глубоком декольте, ничего не ответил и лишь улыбнулся своей идиотской влюбленной улыбкой.

И пока Патти переводила недовольный взгляд с подруги на растерянного Мартина, рука Бена потянулась к крышке ноутбука в надежде захлопнуть его до конца путешествия.

– Эй! – воскликнула Патти, возмущенно размахивая руками над «маком», к которому потянулась теперь и Робин. – Вот это действительно грубо!

Патриция ударила по пальцам сначала Бена, который едва успел увернуться и вновь положил руку ей на плечо, а потом и Робин, которой оказалось этого мало. Она сняла с подруги очки и, не дожидаясь ответной реакции, рванула вперед, врезаясь в толпу туристов.

– Стоять! – завопила Бэйтман, но послушали ее все те же туристы.

Робин тем временем перебежала через дорогу и начала дразнить ее оттуда. Патти обижено сложила руки на крышке ноута, улегшись на стол, и начала выжидать, когда Уильямс вернется, нетерпеливо отстукивая ногой по брусчатке. Бен попытался погладить ее по спине, но она оттолкнула его с глухим рыком, точно он был причастен к глобальному заговору.

– Мне идет? Идет? – спрашивала Робин, вернувшись за столик и крутясь по сторонам.

Патриция Бэйтман очень ревностно относилась к своим очкам. Она могла позволить носить, мять, трогать все что угодно, хоть платье от Lanvin за двадцать штук, но не ее очки. Только чудо сдерживало ее сейчас от того, чтобы броситься на Уильямс прямо через стол.

Мартин, видимо, отлично чувствовал угрозу, нависшую над Робби, потому, улыбнувшись, стянул с ее переносицы очки и осторожно положил их на стол перед Бэйтман, не забывая нашептывать Робин всякие милые глупости о ее безупречной внешности.

Вынести бешеный и безжалостно хаотичный темп, который Уильямс взяла с шоппингом, было практически невозможно. Но она уговорила Бена сбежать от сладкой парочки совершенно не потому, что устала от Робин и нервного Мартина, который едва ли не предугадывал каждое желание своей драгоценной Уильямс, а потому что она знала причину того, почему Крис стал еще невыносимее обычного.

Перспектива закрыться с Бэтменом в одном номере и поступить, как делают все взрослые люди: натрахаться на долгие недели вперед – была чересчур заманчивой. Бен бы точно не отказался, если бы она предложила ему вариант с ужином в номер, но не успела она озвучить свои пожелание, как позвонила Скай, и разговор с ней настроил Патрицию на философский лад. А такой настрой был слишком тяжел для легких планов, и потому она решила сперва их как следует выгулять.

Они довольно долго блуждали по улочкам города и вдоль Сены, пока не нашли один из тщательно спрятанных в переплетениях улочек и тупичков ресторанчик. Там они разделили великолепнейший жюльен с вином и тепло, разлившееся по каждой клеточке тела, вновь вернуло Патриции легкость и авантюрно романтичный настрой. Не хватало только дождя, шансона и десятков разноцветных зонтиков, плывущих по улицам Парижа, как в старом кино. Патти хихикнула, пряча улыбку в высоком вороте пиджака.

– Вино действует на тебя очень благотворно, – усмехнулся Бен, наблюдая за тем, как девушка безуспешно боролась со смехом.

Она пыталась кутаться в пиджак, но потом рассмеялась громко и заразительно, закинув голову назад. И ей это чертовски шло, волосы, разметавшиеся по плечам, блеск в глазах, румянец на щеках. Его маленькая золотая девочка.

– И чертовы киноотсылки, – добавила она, вытирая слезы из уголков глаз.

Эффект Криса Мартина на лицо. Не зря она все это время так отбивалась от фронтмена Coldplay. Его проще ненавидеть, чем противиться всему этому дебильному пис енд лаву.

– Мисс Бэйтман поклонница французского кинематографа?

– Особенно с субтитрами и невнятным сюжетом, – ответила она так же манерно.

– Тогда у меня есть предложение, которое должно прийтись тебе по душе. Кажется, в этом прекрасном кинотеатре, – он указал в сторону выцветшего фасада с обветшалой деревянной дверью и каменными ступенями, стоптанными дугой ровно посередине. – Ретроспектива фильмов Франсуа Озона на языке оригинала. Для исключительных ценителей.

Романтика кинотеатра, темный зал, откровенно эротическое европейское кино, ужин – все это казалось именно тем свиданием, которого у нее давно не было. Традиционным и правильным до чертиков. Разве что без цветов и лимузина. И плевать, что никто из них двоих не знал ни слова по-французски. Искусство и алкоголь неплохо рушат языковой барьер.

– А ты точно смотрел этот фильм? – поинтересовалась Патти, когда Бен задумался на мгновение над описанием следующей сцены. Уж больно драматичным получался его пересказ.

– Конечно, – фыркнул мужчина недовольно. – Так вот, она рассказывает ему о том, как потеряла все: семью, смысл жизни и своего любимого бесхвостого кота. Все они здесь такие: потерявшие что-то. Что-то, что они не могут найти ни в спорах о философии, ни в едком сигаретном дыму.