Текст книги "Пропащие девицы (СИ)"

Автор книги: Amber Willis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 72 страниц)

С этими словами она ушла.

– Что-то случилось? – спросил Шенн, наклоняясь к Патти. Он смотрел вслед Робин, которая уже успела затеряться в толпе гостей, прихватив в баре какой-то коктейль.

– Вся эта любовь сплошная ебаная проблема, – даже не пытаясь посмотреть на Лето-старшего, ответила Патти.

– Именно поэтому я предпочитаю ей секс, – мужчина улыбнулся и отсалютовал подруге своим бокалом.

В одном из баров Кройцберга Том заказывал себе еще виски. Хотелось напиться и прогнать из мыслей все, что не давало покоя. Но это оказалось гораздо сложнее, чем он думал. И если не помогал даже алкоголь… Черт, да как вообще он влип во все это?!.

– Может, обратишь свое внимание на девочек за соседним столиком? – его друг, Алан, вернулся из сортира и вновь сел напротив. – Они уже наверняка все мокренькие. Кажется, с час прожигают взглядом твою спину.

Влашиха прыснул со смеху и оглянулся. Позади него за столиком сидели две молоденькие блондинки. У одной из них в губе было маленькое серебряное колечко. Встретившись с мужчиной взглядом, она улыбнулась и кокетливо заправила за ухо прядь вьющихся светлых волос.

– Они совсем дети, – Том потянулся к пачке сигарет.

– Кажется, они ненамного младше твоей модели, – Алан жестом попросил официантку принести ему еще пива. – Как ее?..

– Робин, – ответил Влашиха, залпом прикончив очередную порцию виски.

– Точно, Робин! – мужчина рассмеялся и закурил. – Марта подписана на нее везде. Твиттер, инстаграм, фейсбук! Везде! Считает ее очень классной. А когда узнала, что вы встречаетесь, тут же начала упрашивать меня, чтобы я попросил тебя познакомить ее с ней.

Томас улыбнулся.

– Как только она в следующий раз будет в Германии, мы обязательно заедем в магазин к твоей жене, – он медленно выпустил в сторону плотную молочную струйку сигаретного дыма. – Так и предай Марте.

Официантка поставила перед Аланом бокал пива и забрала у Тома пустой стакан.

– Принесите еще виски, – мужчина раздавил в пепельнице окурок и, подняв глаза на друга, спросил: – Что?

– Я думал, это ты мне должен рассказать, – с усмешкой ответил Алан. – Какого хрена ты нажираешься?

– Отмечаю праздник, – бросил в ответ Томас.

Достаточно было лишь взглянуть на Тома, чтобы определить, насколько дерьмово он себя чувствует. И даже его ухмылка, за которой мужчина пытался спрятать от друга все свои переживания, не особенно помогала.

– Ладно, давай обойдемся без этого, – произнес Алан, уже гораздо серьезнее. – Я тоже читаю новости в интернете. К тому же, моя жена…

– Да, да, я помню, – перебил его Том. – Тогда, может, просто поговорим о чем-то другом? Я не хочу обсуждать все это.

Они оба замолчали. Алан пил свое пиво, искоса поглядывая на Тома, который, казалось, вообще пребывал в полной прострации.

– Когда возвращаешься на съемки? – наконец решив прервать повисшую тишину, спросил Алан.

– Иногда мне кажется, что ей действительно не хватает мозгов! – выпалил в ответ Том.

– Конечно, не хватает. Она же модель, – рассмеявшись, Алан посмотрел на проходящую мимо их столика девушку в узких джинсах.

– Заткнись лучше, – со злостью прошипел Влашиха.

Выставив вперед руки, Алан одними губами произнес беззвучное «извини» и вновь заржал.

– Знаешь, самое забавное, что даже мой менеджер в восторге от всей этой шумихи вокруг Робин, – продолжал Том. – Он считает, что это только привлекает внимание. И не видит в такого рода пиаре ничего плохого. Он так и сказал: «Том, наплюй, блядь, на это! С тех пор, как ты стал встречаться с этой девушкой, журналисты в очередь выстроились и все хотят эксклюзив!»

Понимающе кивнув, Алан снова закурил.

– Теперь еще вся эта история с Фассбендером и его новой подружкой, – Том устало потер шею. – Ебаные желтушники приписывают Робин отношения с Майклом. Моя мать сегодня прочитала об этом в каком-то журнале, и мне пришлось полчаса объяснять ей по телефону, что к чему. И это за день после того, как мы с Робин уехали из их дома.

– Оперативно, – задумчиво проговорил Алан.

– Что именно?..

– А, вообще, все, – мужчина очертил в воздухе круг дымящейся сигаретой. – Ты любишь ее?

Том громко выдохнул и ответил:

– Это сложно…

– Нет, не сложно, – махнул рукой Алан. – Ты либо любишь ее, либо нет. Ничего сложного.

– Ты прав, – Влашиха попытался улыбнуться. – Все гораздо проще.

Блондинки из-за соседнего столика прошли мимо них к выходу, пьяно посмеиваясь. Том подумал о Робин. Ему вдруг захотелось, чтобы сегодня ночью, когда он вернется в свою квартиру, Робин ждала бы его там. Теплая ото сна, она прижалась бы к его телу и прошептала что-то, целуя в шею. И тогда они забыли бы все на свете. Вместе.

Вернувшись к себе около пяти утра, Том обнаружил лишь крохотную резинку для волос, которую Роббс забыла на комоде в спальне, когда собирала вещи перед отъездом.

Эта женщина всегда была одновременно так близко и так далеко.

Покрутив между пальцев тонкую оранжевую резинку Робин, Томас лег на кровать и заснул. Ему снилась девочка из Санта-Моники.

Найти Робин Уильямс в огромном доме, полном бухих в хлам гостей? Нет ничего проще!

Во всяком случае, Шеннон думал так, пока Патриция (его ненаглядная несостоявшаяся жена) не приказала (да, именно приказала) разыскать расстроенную подругу и притащить в гущу веселья хоть за волосы.

Мужчина пару раз пытался дозвониться до Уильямс, но ее телефон был отключен. И теперь он рыскал вокруг, как ебанутая ищейка, спрашивая всех вокруг, не видел ли кто Роббс. Но никто не видел.

Он уже хотел было послать нахуй всю эту поисковую операцию, но решил прогуляться до студии, которая была внизу.

Звукоизоляция не позволяла проникать шуму внутрь комнаты, и это было любимое убежище Джареда, когда тот психовал из-за чего бы то ни было.

Спустившись, Шенн зашел в комнату и услышал тихую мелодию. Кто-то играл на гитаре. И это было просто бальзамом для ушей после музыки, орущей наверху.

Заглянув за стекло, он улыбнулся и тихонько постучал, заставив Робин отвлечься. Она сидела на полу и медленно перебирала струны одной из акустических гитар Джея. Заметив Шеннона, девушка улыбнулась и жестом пригласила его войти.

– Эй, Робин-Бобин, это моего брата гитара, – с усмешкой произнес мужчина, проходя внутрь. – Он не любит, когда кто-то их трогает. Даже мне не разрешает.

– Ну, а ты ему не говори, – Уильямс поднялась на ноги и поставила гитару обратно на подставку. – Здесь еще и барабаны есть. Их тебе тоже нельзя трогать?..

– Вот уж нихуя подобного, – Лето подошел к установке и тихонько рассмеялся. – Это мои барабаны. Умеешь стучать?

– Неа, – она отрицательно помотала головой. – А ты?

Шенн хотел было ответить, но громкий смех Робин и его самого заставил улыбнуться.

– Кстати, ты играешь на гитаре неплохо, – он посмотрел на Роббс, которая плюхнулась на маленький диван в углу и подобрала под себя ноги, скинув кеды.

– Любишь же ты пиздеть, Шенн, – она снова улыбнулась. Хотя ее улыбка больше смахивала на банальную вежливость. Или на что-то вроде «отъебись».

– Ладно, играешь, как ребенок в первом классе музыкальной школы, – Шеннон вытащил из конверта на стене палочки.

– Ты в музыкальную школу ходил, – с обидой в голосе произнесла Робин, усаживаясь на диване по-турецки.

Мужчина сел за установку и улыбнулся, приподняв бровь.

– Я барабанщик, у меня хороший слух, – с напускной гордостью пробормотал он.

– Ага, а еще красивые глаза, красивые руки и красивый брат, – в тон ему проговорила Робби.

– О, спасибо, так приятно, – Шеннон положил на сердце ладонь и улыбнулся. – Я тронут.

– Это не я сказала, – чуть смутившись, ответила девушка.

– А я было поверил, что ты не просто так цитируешь Джея, – Шеннон сделал вид, что сильно огорчен. – Сначала твоя подруга не содержала обещание выйти за меня, а теперь ты делаешь мне комплименты, цитируя моего брата. Что с вами не так, девочки?..

Подняв глаза, он заметил, что Робин даже не смотрит на него. Она сидела почти неподвижно и смотрела на светлый ковер, который лежал на полу.

– Мне кажется, нужно переосмыслить свою жизнь, Шенн, – дрожащим голосом прошептала Робин. И только когда она подняла голову, мужчина заметил, что на ее блестящих зеленых глазах наворачивались слезы.

Прошло около часа после того, как Шеннон вновь поднялся наверх и предупредил Патрицию о том, что с Робин все отлично. Та, конечно, не поверила, но он заверил, что «сегодня берет детей на себя». А после взял из бара бутылку водки и вернулся в студию, где Робби уже рыдала в полную силу, размазывая по щекам остатки туши.

Нос ее покраснел, и выглядела девушка сейчас совершенно несчастной. Настолько, что Шеннону пришлось вытирать ее слезы краем своей футболки.

– Не буду я пить, – всхлипнув, Робби сморщилась, когда Шеннон протянул ей водку. – Вызови мне такси, я хочу домой.

– Нет, – в голосе его она впервые услышала стальные нотки. – Твое здоровье.

Приложившись к бутылке, Шеннон снял футболку и бросил ее на край дивана.

– Не обязательно раздеваться при мне, – девушка почувствовала, как на ее щеках выступает краска. Мельком взглянув на обнаженную спину мужчины, Уильямс поспешила отвести взгляд.

– Моя футболка вся мокрая от твоих слез, прости, – Шеннон усмехнулся, заметив, как она смутилась. Это в какой-то степени было даже приятно.

– Слушай, может быть, ты просто уйдешь и дашь мне побыть одной?! – со злостью бросила Робин.

– Нет, – повторил Лето-старший и снова сел за установку. – Я подниму твое настроение с пола. Хватит плакать. Сегодня же день рождения Джареда.

– И меньше всего на свете я хотела, чтобы он прошел так, – пробормотала Роббс и потянулась к бутылке с водкой. – Остается только выпить за его здоровье.

Водка оказалась мягкой и практически не обжигала. А еще час спустя Робин уже пьяно посмеивалась, когда Шеннон усадил ее за свои барабаны и пытался научить хотя бы правильно держать палочки.

В очередной раз наклоняясь к Робин со спины, мужчина взял ее руки, вместе с зажатыми в них палочками, в свои и произнес:

– Нет, вот так возьми…

От него пахло потом и водкой. А дыхание было слишком горячим. Слишком, чтобы, обернувшись, не встретится с ним взглядом.

– Вот так?.. – тихо спросила она, сжимая палочки в точности так, как он показывал. Ее удивительные глаза горели. Расстояние между их губами было ничтожным. И Шеннон рывком притянул к себе Робин, целуя ее смазано и жадно.

Прежде осознания произошедшего звонкий шлепок разбавил тишину в студии. Почувствовав, как загорелась его щека, Шеннон отстранился.

– Ну и урод ты блядь, Шеннон!.. – вскочив на ноги, Робби со злостью швырнула палочки на пол. – Какого хрена ты делаешь?!.

Только сейчас она почувствовала, насколько сильно была пьяной. Если быть точнее, она едва могла стоять на ногах.

– Больно, между прочим, – Шеннон подошел ближе, продолжая держаться за щеку. Робин сделала шаг от него.

– Ты меня поцеловал!.. – возмущенно завопила она, сжимая кулаки.

– Не помню, чтобы это делал, – ответил мужчина, вновь приближаясь. – Или поцелуй был таким плохим, что я тут же забыл…

– На меня это не действует, я не долбанутая фанатка 30 Seconds To Mars!.. – прижавшись спиной к двери, Робин отчаянно пыталась сохранить остатки самообладания.

– Я тоже не их фанат… – прошептал Шеннон ей в губы. Затем резко отшатнулся и посмотрел на Робин, которая практически вжалась в дверь. Даже сейчас, когда она была такой же бухой, как и он, а ее глаза покраснели от слез, эта девушка оставалась слишком красивой, чтобы противостоять ее чарам.

Но он должен был попытаться.

– Знаешь, я думаю, нам лучше вернуться наверх, – внезапно серьезно произнес Шенн. – Мы и так здесь торчим уже два часа, а я так и не понял, почему ты плакала…

Уильямс улыбнулась и отошла в сторону, давая Шеннону возможность выйти.

Чувствовал он себя сейчас совершенно по-ебанутому. Быстро покинув студию, мужчина поднялся наверх и направился прямиком в бар, не обращая внимания ни на кого вокруг.

Заметив его, Патриция подошла и, оглядев Шенна с ног до головы, спросила:

– Тебе жарко?..

– Ты даже не представляешь насколько, – он улыбнулся и перекинул руку через плечо девушки.

– Шеннон, где Робин? – стряхивая его с себя, вновь спросила Патти.

– Внизу, в студии, – нервно ответил музыкант.

– Вообще-то, уже здесь, – Уильямс появилась, как черт из табакерки. По пути она заглянула в ванную и попыталась умыться. Выглядела она теперь несколько лучше.

Шеннон хмыкнул и ушел разговаривать с какими-то девушками, которых, очевидно, обрабатывал Терри.

Патриция перевела взгляд на Робби и внезапно громко рассмеялась, обращая на себя внимание каких-то парней, стоявших рядом.

– Только не спрашивай ничего, ладно? – заплетающимся языком проговорила Робин.

– Даже не собираюсь, – сквозь смех, ответила девушка-эльф в зеленом платье.

Комментарий к Глава 17. С Днем рождения, Джей!

Плейлист к главе ищите по хештэгу #AF_LG_17 на страничке паблика https://vk.com/doyoubelieveinfaeries

========== Глава 18. Заткнись ==========

В Нэшвилле на студии Third Man Records работа над записью альбома Оливии не заладилась с самого утра. И если бы она так же хорошо слушала, что ей говорят, как отсасывала по ночам своему парню, Джеку не пришлось бы срываться и кричать на нее.

Оливия ушла за кофе, хлопнув дверью. Ее дерзость раздражала еще больше. Джек всегда считал, что женщины не способны правильно оценивать ту или иную ситуацию. Женщины не способны быть благодарными. Так было и с Карен. Он вытащил ее из ванной комнаты, где та играла на гитаре и пела свои странные песни, а после записал ей альбом, который никто, кроме него, записать бы не смог. Никто не смог бы разглядеть в ней все это. А теперь, кажется, Оливия начинает забывать, что в любой момент может отправиться обратно в Детройт, играть на гитаре в одной из местных групп, на которые всем насрать.

– Вот это бабенка! – Патрик улыбался, рассматривая что-то на экране своего ноутбука. Сегодня он зашел в студию, чтобы записать барабаны на одной из песен Оливии. – Я бы трахнул ее! Засадил бы поглубже! Эй, Джек, зацени!

Уайт поднялся со своего кресла и подошел к Патрику, который продолжал сидеть прямо за установкой. Он наклонился и мельком взглянул на черно-белое фото девушки, которая кокетливо прикрывала обнаженную грудь ноутбуком и игриво улыбалась.

– Ну, что скажешь?.. – спросил Патрик, посмеиваясь. – Хорошенькая, да?..

Однажды Карен уже пыталась затащить Джека к ебаному психологу, который помог бы ему справиться с приступами агрессии. И он даже ходил туда. Ходил, чтобы эта сука была довольна. Но все эти психологические штучки – полнейшее дерьмо!

Ее глаза смотрели на него с экрана ноутбука.

Почувствовав, как в считанные секунды его кулаки сжимаются от злости, Джек громко выдохнул и, выхватив у Патрика ноутбук, с силой швырнул его в стену.

– Какого хрена ты творишь, блядь?! – барабанщик подскочил на ноги, но всё, что ему осталось, лишь наблюдать за тем, как несчастный ноут с грохотом ударился о стену и упал на пол.

Поймав на себе взгляд Патрика, Джек заметил, как мужчина испуганно хлопает глазами. Такое ощущение, что в данный момент Патрик Киллер, который знал Джека уже больше десяти лет, сдерживался, чтобы не зареветь от обиды, как девчонка.

Тем временем перед глазами Уайта была совершенно иная картинка. Здесь не было никакого ебаного Патрика и его сраного ноутбука. Здесь только Патриция Бэйтман – маленькая шлюха, которая смотрела ему прямо в глаза и тихо шептала: «Хочешь меня?..». Она медленно походила ближе и теперь между ними не было ничего. И он хочел ответить, что ему плевать на нее. Что он давно забыл аромат ее кожи и плавные изгибы бедер, но его собственное сердце застряло где-то в горле и единственное, что он мог – просто пытаться дышать.

Эта женщина взяла его за руку и подвела к распахнутой настежь двери. А затем она со всей силы ударила дверью по его пальцам. Она сломала все его пальцы. И смеялась. Смеялась так громко, что хотелось заткнуть ей рот.

А когда он упал, корчась от боли в руке, Патриция Бэйтман опустилась рядом и всадила в его спину огромный острый нож. Блестящий, как гладь озера в солнечную погоду. Она знала, что он истекает кровью, но продолжала смеяться, смеяться, смеяться… И несколько раз прокрутила нож в его теле, пока все вокруг не исчезло.

Джек почувствовал на себе еще чей-то взгляд. Это Оливия вернулась и принесла всем кофе.

– Что случилось?.. – ее голос вырвал Джека из этого странного оцепенения.

Быстро взглянув на Патрика, который в этот момент уже поднял с пола свой расколотый ноутбук, Уайт со злостью пробормотал:

– Ты, кажется, пришел сюда работать…

– Пошел ты на хуй! – бросил в ответ мужчина, даже не глядя на Джека. – У меня там было…

– Я предупреждал, что не буду смотреть, как вы здесь целыми днями ни хера не делаете, продолжая играть с этими долбаными…

– Джек, успокойся! – вмешалась Оливия. Она подскочила к музыкантам и встала между ними.

Хлопая своими густо подведенными ресницами, мисс Жан испуганно поглядывала на своего продюсера, на лбу которого выступили крохотные капельки пота.

Оттолкнув девушку, Уайт выскочил из студии, на ходу продолжая поносить Патрика и век компьютерных технологий. Он дрожал. Ему было так противно. И странно одновременно.

Хотелось сжать ее в своих руках, почувствовать, что она только его, как это было когда-то. Но она выставляла свое тело напоказ перед всеми, как продажная девка из переулка. Она делала все, что хотела. Она всегда делала, все, что хотела.

На парковке Джек несколько раз громко выругался и залез в свою машину.

– Сука! Сука! Сука проклятая!.. – он со всей силы колотил по рулю, чувствуя, как перед глазами прозрачная пелена слез застилает все. Он больше не различал свет. Ему было неизвестно, есть ли вокруг хоть одна тень, способная послужить укрытием для его боли. Эта боль разодрала в клочья его сердце, проникла в каждую клеточку, каждый уголок его души.

А у нее есть душа?.. Нет, и никогда не было! У проклятых шлюх не может быть души!..

На несколько секунд закрыв глаза, Джек постарался представить, что ничего этого нет. Еще один психологический трюк от доктора, фамилию которого он даже не старался запомнить.

– Патти, ты была очень, очень плохой девочкой… – прошептал мужчина, глядя на свое отражение в зеркале на лобовом стекле. – Ты знаешь об этом?..

Он рассмеялся. И он смеялся так громко, что перестал слышать, как внутри него кто-то тихо плакал.

Тем же вечером, сидя в самолете, который должен был через несколько часов приземлиться в аэропорту Лос-Анджелеса, Джек пытался хоть как-то сосредоточиться. Стюардесса предложила напитки, но он даже не взглянул на нее, ответив что-то невнятное.

Ему хотелось выпить. Ему нужно было выпить. Джек практически ощущал острую нехватку алкоголя в крови, но сейчас правильнее было сохранять трезвый рассудок.

Музыкант закрыл глаза и откинулся на спинку своего кресла. Какая-то молодая пара, сидящая через ряд от него, громко обсуждала предстоящий уикенд в Городе Ангелов. Голос у девушки был похож на писклявую погремушку. Уайт брезгливо поморщился и вздохнул.

Почему нужно было ждать так долго? И прав ли он теперь? В любом случае, в этот раз Патриция Бэйтман выложит ему все. Она сделает это. Она сделает это, даже если ему придется выбивать из нее каждое слово.

Сейчас он бы с удовольствием ударил ее. И думая об этом, Джек был совершенно честен перед самим собой. Иногда женщина заслуживает, чтобы ее били. Некоторые женщины заслуживают хорошей порки гораздо больше, чем нежностей любви.

Если говорить о Патриции, она уже давно исчерпала свой лимит. И теперь, когда ее фотографии заполонили весь интернет, Джек был убежден, что ошибался на ее счет гораздо сильнее, чем думал. Он чувствовал себя долбаным идиотом. Каждый раз, когда Патриция Бэйтман появлялась рядом, он чувствовал себя дураком. Вот и сейчас она снова облапошила его. И как только он мог поверить в то, что она другая?! Что она не одна из тех продажных шлюх, которые каждый день улыбаются ему в надежде на несколько минут внимания. Или на что-то большее. Если он будет в настроении.

Но, что было еще хуже, даже теперь, когда он едва ли мог справиться со своей ненавистью к этой женщине, Джек боялся. Всего того, что было между ними. Именно те чувства, которые он изо дня в день пытался закопать в самую глубокую могилу своей души, эти чувства могли разрушить все. Он не знал, как поступит, если Патти вдруг предложит ему просто пойти за ней. И улыбнется, будто снова чувствует что-то. Возможно, он пошел бы за ней куда угодно. Или послал бы ее и пошел в ближайший бар, чтобы напиться. Напиться и прогнать из своей головы этого призрака.

Мужчина открыл глаза и устало потер шею. Уставившись на спинку кресла прямо перед собой, Джек снова задумался. На этот раз он вспоминал, как впервые увидел женщину, частичка которой всегда с ним. От песни к песни. От аккорда к аккорду… Она всегда рядом, и ему некуда бежать. Да и чертовски глупо бегать от самого себя. В конце концов, воспоминания найдут тебя и свяжут по рукам и ногам. Как связывали его сейчас.

Снова и снова Джек возвращался в тот весенний день, когда Патриция Бэйтман впервые появилась на пороге его дома в Нэшвилле.

Это был просто отличный денек. Карен играла с детьми во дворе. И в тот день на ней было такое короткое желтое платье. Тогда они еще могли сойти за счастливую семью.

Патриция пришла около двух часов дня. И когда он увидел ее, то еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Не рассмеяться и не попросить ее покинуть его дом.

– Сколько вам лет? – спросил Джек, когда они устроились в гостиной. Патти сидела в кресле напротив и нервно теребила в руках свой блокнот.

– Мне кажется, это я должна задавать вам вопросы, – улыбнулась в ответ девушка. И после она отбросила назад свои длинные светлые волосы, в которых переливались солнечные блики. – Уверяю вас, мистер Уайт, я уже достаточно взрослая, чтобы беседовать с вами без страха.

Это была очень плохая шутка. Особенно если учесть, что в то время у него, и правда, были некоторые проблемы с прессой.

Сжав губы, Джек продолжал рассматривать молодую журналистку с ног до головы. Можно было просто послать ее и выкинуть за дверь, а потом отправить письмо в редакцию блядского журнала, который прислал к нему ребенка.

Ребенка, который к тому же не имел представления о том, как одеваются приличные девушки, приходя брать интервью у женатого мужчины.

– Вы, судя по всему, из Калифорнии? – спросил музыкант, рассматривая надпись на короткой футболке, из-под которой выглядывал плоский загорелый живот девушки.

– Да, вы угадали, – она снова улыбнулась. – Прямо в яблочко попали! Но, наверное, было несложно, да?

– Несложно, – теперь улыбался Уайт. – Вы выглядите так, будто все еще прогуливаетесь по пляжу Санта-Моники.

Большие голубые глаза девушки, густо подведенные черным, вспыхнули. Казалось, она действительно смутилась. Но через несколько секунд на ее лице вновь появилась улыбка. Бросив на Джека какой-то хитрый, игривый взгляд, Патти произнесла:

– Ну, во всяком случае, один из нас действительно выглядит счастливым…

– Можешь убираться отсюда, – холодно произнес Уайт, чувствуя, как внутри у него все закипает от злости. – Что ты вообще знаешь о счастье?!. Для таких, как ты, не существует верных понятий, я уверен. Кто твои родители?.. Хотя, погоди, не отвечай, я знаю. Наверняка, они платили за твою учебу в колледже в надежде на то, что миленькое личико сможет компенсировать отсутствие мозгов. И если ты улыбнешься парочке нужных людей, то сможешь в конце концов найти работу в каком-то Богом забытом городишке, печатая очерки в колонке для домохозяек. А все потому, что это ведь мечта твоего детства, так?! Но тебе повезло чуть больше. И вместо того чтобы жить рядом со своей матерью и отцом, а дом их покинуть только после замужества, ты надела эти короткие шорты и решила, что можешь быть умнее меня?!. В моем доме говоря мне о счастье?!. Ты просто очередная испорченная, глупая девица, которая слишком хорошо думает о себе!..

Последние несколько слов он прокричал ей прямо в лицо. Девушка вжалась в кресло, но взгляда не отвела. Это была как немая дуэль. Джек смотрел на нее, она смотрела на Джека, и мир вокруг точно перестал существовать, пока их лица были так близко.

Затем он отстранился и, не говоря больше ни слова, опустился на диван.

Тогда Патриция тихо кашлянула и, пытаясь унять дрожь в голосе, произнесла:

– Если у вас все, то я хотела бы начать с нескольких вопросов о новом альбоме The White Stripes…

Даже сейчас, сидя в самолете и вспоминая все это, Джек чувствовал, как губы его растягиваются в улыбке.

Она всегда была маленькой непреклонной стервой. Ранимой и нежной. Загадочной и такой простой одновременно. Если бы она только…

Он снова вздохнул и попытался прогнать все эти сентиментальные воспоминания из своей головы. Есть только сегодня. Прошлое навсегда останется в прошлом.

И сегодня Патриция Бэйтман будет говорить. Она будет слушать. И ему плевать, захочет ли она этого. Он слишком много времени провел, пытаясь разгадать этот блядский ребус. Понять, почему она поступила с ним так…

Кто-то из пассажиров громко рассмеялся. Джек закрыл глаза и снова погрузился в пучину собственных воспоминаний.

– Ваше изящество, я не буду вас смущать, если немного попру официальную вычурность происходящего? – спросила Патти, заходя в собственную квартиру следом за Джаредом.

Он вообще довольно быстро освоился в ее квартире за последнюю неделю. С момента запуска рекламной кампании Патриция и Джей общались чаще, чем за все время их знакомства, чаще, чем ей удавалось за это время видеться с лучшей подругой. И если бы Робин знала, сколько времени они проводят друг у друга, то уже звонила бы в колокола и осыпала их рисом. Единственным, кто бы мог спалить их, был Шеннон, которому и так доставалось по поводу «того небольшого конфуза», как они тактично между собой называли его пьяный подкат к Уильямс. И он, как несложно догадаться, не жаждал вновь слишком сближаться с ней, дабы хоть немного утихомирить вышеупомянутых шутников.

Все завертелось в преддверии Нового года, именно тогда Патти решила слить первые фотографии в социальные сети, которые, благодаря поддержке Терри, Джея и Робин, довольно быстро по обсуждаемости обогнали такие насущные постпраздниковые темы, как диета, возврат ненужных подарков и подбитие баланса своей кредитки. Эротические фотографии Ричардсона обсуждать было намного приятнее, чем просроченные платежи, все мечтали продлить праздники насколько возможно долго, и Бэйтман, раз уж нарядилась рождественским эльфом, решила поддержать несчастных, которые после недели эгг-ногга с пудингами возвращались к унылым однообразным будням.

«А мне можно поучаствовать в распространении порнографии?» – Шеннон беспардонно вклинился в их с Джеем разговор, потеряв где-то моделей, которых клеил вместе с Ричардсоном. Если Патти и сомневалась в успехе предприятия, то после такой оживленной поддержки могла поздравить себя с успехом и порадоваться, что хотя бы одна их совместная вечеринка не скатилась в сцену из драматического сериала, за которые обычно дают престижные золотые премии.

Джаред уверенно пересек гостиную, поставил пакеты на стол у дивана и с достоинством уселся на диван, расстегивая пуговицу на пиджаке. Устроил шоу, точно пришел к Джимми Киммелу, и, повернувшись к ней, благосклонно кивнул головой.

– Устраивайтесь как дома, мисс Бэйтман.

– Премного благодарна, – улыбнулась она в ответ, сбрасывая опостылевшие за день шпильки.

Редакция THR наконец сбросила с себя все гламурные декорации и предстала без прикрас самым настоящим адом. Дженси Мин вытрясла из Патриции Бэйтман всю душу, как только до нее дошли фотографии. А дошли они быстро, иначе Дженси не была бы главным редактором сего блестящего ада. Не выбив из Бэйтман подробностей ее стороннего проекта (тот стал у Дженси костью поперек горла из-за участия в нем недосягаемого Терри Ричардсона), она в ультимативной форме напомнила сотруднице о контракте, который заканчивался только летом, а после постаралась, чтобы следующие четыре месяца та провела в котле с особым подогревом.

Бэйтман не была бы высококлассной сукой, если бы тут же не обернула ожесточение режима против своих подопечных с еще большим тщанием, чем ее непосредственный босс. Словосочетание «в жопу раненная рысь» как нельзя лучше характеризовало повысившийся интерес к работе у всего фэшн-отдела. Редакция была похожа на биржу в период обвала или офис предвыборной команды Эла Гора во время пересчета голосов. Глобальный апокалипсис, закрытый в стенах аквариумного офисного центра. Сама же она делала невозможное, доставая из-под земли уникальные договоренности, ставя на уши всех новых и старых знакомых. И в результате, приползая домой, через силу заставляла себя следить за соблюдением плана и просматривать социальные ленты.

Стоило признать, что без Джея и его неиссякаемого энтузиазма вряд ли она бы преодолела первую волну. Он с таким интересом выслушивал ее планы по обретению свободы от крупных издательских групп и прочих неприятностей того, что называют фэшн-журналистикой, можно было подумать, что она распинается о преимуществах инди-лейблов и новом звучании своей жутко андеграундной группы, которая обязательно войдет в историю, как один из самых смелых арт-проектов нынешнего века. Короче, он с головой ушел в обсуждение ее инди варианта барниз», как обычно делают, когда у самого задница горит в другом проекте, но возвращаться к нему неохота, потому что там сплошной кризис жанра.

Лето внимательно наблюдал за тем, как Патриция вытаскивала одну за другой шпильки из тугого пучка не менее сосредоточенно, чем сам Джей следил за ней, как ее волосы непослушной волной спадали на плечи, и она сама расслаблялась, выдыхала напряжение дня. Следом на столик в коридоре приземлился широкий кожаный пояс, и легкое шифоновое платье распалось свободным а-силуэтом, несколько мгновений колышась, точно от порыва ветра. Внутренняя зажатость исчезла из ее походки, суровость и сосредоточенность исчезли с лица. Вся она смягчилась, оставила девушку, выжимающую из своих подчиненных все соки, за порогом. Патриция расстегнула пуговицы и закатила рукава, а затем потянулась к тем, что на груди, но внезапно осеклась, вспомнив, что не одна.

– Прошу, продолжай, – прошептал Джей, в горле его внезапно пересохло, он глубоко вздохнул, прежде чем вновь беззаботно улыбнуться и продолжить: – Мне нравится, когда ты чувствуешь себя как дома.

– Хорошая попытка, Лето, – хмыкнула девушка. – Распаковывай свое веганское издевательство над едой, я голодна, как черт. И если после твоей травы останусь все еще голодной, пеняй на себя.