Текст книги "Избранные произведения в одном томе"

Автор книги: Роберт Брындза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 191 страниц)

Глава 80

В половине седьмого вечера Эрика уже готова был лезть на стену в крошечной квартирке Кита. В сумке пикнул ее телефон, она достала его. Пришло сообщение от Марша:

МЫ СВОРАЧИВАЕМСЯ. ОНА НЕ ЯВИЛАСЬ. НУЖНО ПОГОВОРИТЬ. ПОЗЖЕ ВЕЧЕРОМ ПОЗВОНЮ.

– Что там? – спросил Кит, в смятении глядя на Эрику, опустившую голову в ладони.

– Не пришла… – ответила Эрика. – Вам она ничего не написала? В чате сообщений не оставила?

Кит покачал головой.

– Точно?

– Да, точно. Вы же видите, компьютер включен…

Эрика ощущала в груди ужасающую тяжесть, словно огромное ядро тянуло ее вниз. Она потерла потное лицо.

– Кит, давайте погасим хотя бы часть ламп. Здесь невыносимо…

– Нет! Простите, не могу. Я же объяснял, я не люблю темноту…

Эрика посмотрела на часы. Она чувствовала себя опустошенной.

– Что теперь? – спросил Кит.

– Буду ждать звонка от своего начальника… Он сказал, что позже свяжется со мной…

– А со мной что будет?

– М-м-м, не знаю. Но наш уговор остается в силе. – Эрика посмотрела на Кита, утопавшего в огромном инвалидном кресле. Недавно она помогла ему сменить кислородный баллон.

Она приняла решение.

– Мне нужно отойти на часок… Вам можно доверять? Ваш компьютер по-прежнему мониторят. Полагаю, вы не сбежите?

– А вы как думаете?

– Хорошо. Вот номер моего мобильного. – Она начеркала свой телефон на листке бумаги. – Пойду подышу свежим воздухом… Вам принести что-нибудь поесть? Ну, не знаю… Картошку будете?

Кит просиял.

– Колбасу в кляре, картошку и гороховое пюре, пожалуйста. Это лучше всего готовят в кафе напротив пристани. Моя сиделка там всегда покупает.

* * *

Эрика вышла на бульвар. Было прохладно. Солнце опускалось в море, дул прибрежный бриз. Она еще раз прочитала сообщение Марша и попыталась позвонить ему. Ее вызов был отклонен, включился автоответчик.

– Черт, – пробормотала Эрика. Она зашагала к бару, который приметила на бульваре. Фасадные окна были распахнуты, зал заполняли шумные краснолицые пожилые мужчины и пьяные женщины. Из акустической системы гремела «Макарена». Эрика протолкалась к стойке бара и заказала большой бокал вина. Барменша, сбиваясь с ног, быстро ее обслужила, со стуком поставив бокал на стойку перед Эрикой.

– Можно взять это с собой на улицу? – спросила она. Девушка закатила глаза и, не отвечая, перелила вино в пластиковый стакан емкостью в одну пинту.

– И лед, пожалуйста, – попросила Эрика.

Она взяла вино, купила в торговом автомате сигареты и спустилась на пляж. Был отлив, и вода ушла довольно далеко от берега. Эрика села на гальку, глядя на широкую полосу обнажившегося мокрого песка. Когда закуривала сигарету, зазвонил ее телефон. Сунув стакан с вином в гальку, она ответила. И вытаращила глаза, услышав голос на другом конце линии.

Глава 81

Солнце опустилось за горизонт, по улице гулял прохладный ветерок. Симона быстро шла по тротуару, тянувшемуся вдоль стоявших в ряд стандартных домиков. На спине она несла небольшой рюкзак, одета была в свой черный спортивный костюм.

Несколько уличных фонарей были разбиты. Проходя под теми, что отбрасывали дугу оранжевого света, Симона ускоряла шаг и, лишь снова оказавшись в сумраке, вздыхала свободнее. Она нервничала. Был ранний вечер, в домах, что стояли вдоль улицы, казалось, жизнь бьет ключом. Светились окна, играла музыка. В одном окне верхнего этажа, где шторы были раздвинуты, а с потолка свисала голая лампочка, кто-то громко скандалил.

Симона увидела, что навстречу ей приближается мужчина, и опустила голову. Высокий и худой, мужчина шел очень быстро. У нее участился пульс и, очевидно, поднялось давление. Мужчина буквально летел прямо на нее. У нее даже шрам стал пульсировать, будто налившись кровью. И лишь когда мужчина был совсем рядом, она увидела, что на нем спортивный костюм. Он протрусил мимо, даже не глянув в ее сторону; из его наушников доносилось оловянное треньканье музыки. Она поняла, что должна успокоиться, взять себя в руки.

Симона знала номер дома, который она искала, но ей не приходилось напрягать зрение, чтобы рассмотреть цифры на кирпичных стенах. Номера были написаны яркой краской на мусорных баках, стоявших в палисадах с бетонированным покрытием.

Отсчитывая номера в обратном порядке, она не испытывала знакомого возбуждения – не чувствовала ни гнева, ни волнения.

Вот он, нужный ей дом. Она подошла к окну, глубоко вздохнула и положила маленькие ладони на карниз. Потом огляделась и, подтянувшись, залезла в дом.

Глава 82

– Эрика! Я родила. Они ошиблись: это девочка! – кричала в трубку Ленка, тяжело дыша, как будто от изнеможения. Эрика не сразу сообразила, что ей звонит сестра.

– Ленка! Вот здорово! Как же так? Я думала, тебе еще две недели ходить?

– Ну да. Марек повел меня обедать в ресторан, и, только мы заказали, у меня отошли воды. Ты же знаешь, какой он – настоял, чтобы нам упаковали заказ, но все произошло так быстро… Начались схватки, и, когда в больницу приехали, даже обезболивания не потребовалось: она сразу выскочила.

– Как назвали?

– Эрикой, в честь тебя. Ну, и в честь мамы, разумеется, – ответила Ленка.

Эрика почувствовала, как ее переполняют эмоции, и испачканной в песке рукой отерла лицо.

– Ой, Ленка! Какая же ты умница! Спасибо. – Эрику душили слезы и захлестывало изнеможение.

– Жаль, что мамы нет рядом, и тебя, конечно, – сказала сестра, тоже со слезами в голосе.

– Да у меня тут небольшая запарка…

В трубке послышался шорох, потом телефон взял зять Эрики, Марек. Она поболтала с ним несколько минут. Ее поражала абсурдность ситуации: сама она сидела на темном берегу, а за сотни миль отсюда ее родные праздновали. Ленка снова взяла трубку и сказала, что ей нужно идти.

– Клянусь, как только закончу это дело, сразу приеду посмотреть на малышку, – пообещала Эрика.

– Ты всегда так говоришь! Не затягивай, – устало произнесла Ленка. Послышался плач младенца, и в трубке зазвучали гудки.

Эрика долго сидела на берегу – курила и пила вино, за здоровье сестры и племянницы. Небо темнело, и настроение у Эрики портилось. Она была тетей, и, хоть с сестрой они не были близки, она была счастлива за Ленку. Счастлива и в то же время расстроена, что жизнь развела их в разные стороны.

Лишь холодный ветер и мысль о том, что Кит ждет ее в квартире, заставили Эрику подняться с остывшей земли.

Идя вдоль берега, она смотрела на дома и гостиницы, тянувшиеся до самого конца бульвара, где стоял ее отель. Она поднялась с пляжа по лестнице и остановилась перед домом, где жил Кит. Из озаренных окон верхнего этажа доносились бренчание ситара и запах марихуаны, однако в окнах Кита было темно. Эрика уже хотела постучать в дверь, но вдруг отдернула руку. Кит никогда не выключал свет. Он боялся темноты.

Эрика сошла с дорожки, что вела ко входу, на бетонированное покрытие палисада, где стояли мусорные баки, и приблизилась к эркерному окну. Оно было открыто. Она стала всматриваться в темноту, из которой выплывали запахи сырости и моющих средств.

Эрика приняла решение. Она подтянулась на карнизе и залезла в окно.

Глава 83

Эрика стояла в темной спальне Кита и прислушивалась. Здесь было душно и пыльно. Она пыталась отвлечься от приглушенной музыки, доносившейся из квартиры этажом выше, но все равно не различала шумов за дверью спальни. Крадучись, она двинулась мимо темной громады медицинской кровати Кита и ступила в коридор, куда через стекло входной двери сочился свет. Эрика на цыпочках пошла по коридору, стараясь оставаться в тени. Минуя вторую спальню, в открытую дверь увидела две инвалидные коляски – пустые, застывшие. Две большие инвалидные коляски, неясно вырисовывавшиеся в темноте.

Музыка на мгновение смолкла, и в тишине Эрика напрягла слух. Монотонный немелодичный ритм возобновился. Не теряя бдительности, она прокралась мимо распахнутой настежь двери ванной. С набережной в крошечное окошко над раковиной лился мглистый свет, помогая ее глазам привыкнуть к темноте.

В биение музыки врезались посторонние шумы: сопение и треск. В конце коридора Эрика осторожно приблизилась к двери с непрозрачным рифленым стеклом, вытащила свой мобильный телефон и, включив встроенный в него фонарик, свернула в гостиную.

И едва не вскрикнула. В середине комнаты стояла женщина. Невысокая, с призрачно бледной кожей и неровно подстриженными короткими жесткими черными волосами. Ее черные глаза мгновенно сузились до размера булавочной головки, когда Эрика навела на нее луч фонаря. Рядом с женщиной она увидела обмякшего в кресле Кита с безвольно раскинутыми руками. На голове у него был полиэтиленовый пакет, до того туго натянутый, что толстые линзы его очков буквально вдавились в глазницы.

– Вы кто?

– Меня зовут Симона. – Женщина шмыгнула носом, вытирая выкатившуюся из глаза слезу. – Я не хотела его убивать.

– Боже, – дрожащим голосом выдохнула Эрика. Она отвела луч фонаря от тела Кита и нацелила его прямо в лицо Симоны, пытаясь ослепить ее, чтобы выиграть время. Но Симона оказалась проворнее, и Эрика вдруг оказалась прижатой спиной к стене с приставленным к горлу ножом.

– Давай сюда телефон, – спокойно сказала Симона до странного высоким голосом. Эрика ощущала прикосновение холодного металла, карябавшего кожу на шее. – Ты видела, на что я способна. Я не блефую.

Эрика медленно протянула руку, отдавая телефон. Ей стоило больших усилий, чтобы не закрыть глаза. Симона была мала ростом, но смотрела на нее с леденящей жестокостью. Свободной рукой она быстро выключила фонарь. Эрика услышала, как батарея с глухим стуком упала на пол. В темноте зрачки Симоны расширились, как у наркоманки. Она бросила телефон, Эрика услышала, как аппарат захрустел под ее ногой.

– Зачем ты явилась сюда, Эрика Фостер? Я собиралась сделать это и исчезнуть с лица земли. Больше вы обо мне никогда бы не услышали.

Эрика обвела взглядом комнату.

– Нет, нет, нет, в глаза мне смотри, – потребовала Симона. – Сейчас мы пройдем туда, – добавила она, кивком показывая на обмякшего в кресле неподвижного Кита. Симона чуть ослабила хватку, но нож по-прежнему держала у горла Эрики. Они пошли, вихляя из стороны в стороны, словно исполняли некий причудливый танец. Наконец Эрика поравнялась с инвалидным креслом.

– Так, теперь я отступлю на шаг, но не вздумай выкинуть что-нибудь – порежу. Полосну по глазам и по горлу. Это ясно?

– Да, – выдавила из себя Эрика. Покрываясь испариной, она ощутила смердящий дух, исходивший от Кита – запах пота, к которому примешивалась вонь испражнений. Симона отошла к дверному проему и включила свет. Стало светло как днем. Вернувшись к Эрике, она нацелила острие ножа на Эрику и приказала:

– Снимай пакет с его головы.

– Что?

– Что слышала. Снимай. – Она двинулась на Эрику с ножом, от лезвия которого отражался свет.

– Хорошо, хорошо, – произнесла Эрика, поднимая руки. Медленно она стянула пакет с головы Кита. Шея у него была все еще мокрая от пота, и на мгновение ей подумалось, что он жив. Однако лицо его уже распухло и посинело.

– Живей давай, – сказала Симона. Эрика принялась развязывать шнурок. Распутывая его, она паниковала, потому что узел, казалось, затягивается еще туже. Наконец, ей удалось расслабить его и растянуть шнурок. Голова Кита дернулась вверх, и Эрика стала осторожно снимать с его головы пакет, издавший чмокающий звук. Вместе с пакетом она прихватила и его очки, которые соскользнули вверх с его носа, затем пробороздили его лоб. Голова Кита откинулась на спинку кресла. Симона внезапно подскочила к Эрике, и она отпрянула, отведя в сторону руку с пакетом, который она успела сдернуть с Кита.

– Возьми очки, надень на него, – велела Симона. Эрика повиновалась, бережно надев очки на нос Кита и дужки заправив ему за уши.

– За что вы его убили? – спросила Эрика.

– Он должен был умереть. Он ведь меня вычислил. И вам сообщил.

– Он ничего не сообщал. Я сама вас вычислила.

– Он захотел встретиться. А прежде никогда не настаивал на встрече. Я пыталась его выманить, но он упорно отказывался. Вот я и подумала, что ты, видимо, сообразила, как выйти на меня. Паранойя меня не подвела… А отношения между людьми не должна омрачать паранойя, – закончила она, посмотрев на Кита.

– Он вас любил, – сказала Эрика, переводя взгляд с тела Кита на Симону.

– Ага, это как раз то, что мне нужно, любовь мужчины. – Симона скривила рот в саркастической усмешке.

– Что плохого в том, чтобы быть любимой? – спросила Эрика, судорожно соображая. Она пыталась определить, каков будет следующий шаг убийцы, и до тех пор стремилась ее разговорить.

– От тех, кто должен любить тебя, ответной любви сроду не дождешься! – фыркнула Симона. – От матерей. От мужей. От тех, кому доверяешь. Они не оправдывают твоих надежд! И стоит кому-то одному обмануть тебя, начинается цепная реакция по принципу домино… Ты становишься уязвимой, тебя используют, давят на слабые места.

– Мне очень жаль, – произнесла Эрика, видя, что Симона распаляется все сильнее.

– Да ни черта тебе не жаль. Но ты, должно быть, меня понимаешь, да? Вспомни, как изменилось к тебе отношение окружающих после смерти мужа. Они увидели твою слабость. Одни от тебя отвернулись, другие стали использовать в своих интересах.

– Симона… я понимаю.

– Серьезно?

– Да.

– Ну… тогда ты понимаешь и то, почему я на это решилась. Почему убила врача, который не поверил мне, когда меня терзали боль и ужас; писателя, который своим извращенным умом изобретал новые оригинальные способы истязаний, вдохновлявшие моего мучителя; журналиста, из-за которого меня отняли у матери, когда мне было девять лет…

– Джека Харта?

– Джека Харта. Несмотря на свою говорящую фамилию[59]59
  Фамилия Харт (Hart) созвучна с английским словом heart (сердце).


[Закрыть], сердца у него нет! Его я убивала с особым удовольствием. Он строил свою карьеру на несчастьях других, зарабатывал деньги на чужих слезах и горе. Он считал себя героем, написав о моей матери… о моем тяжелом детстве… Но я умела выживать рядом с ней, потому что в глубине души она меня любила, любила… И когда жизнь становилась по-настоящему невыносимой, я цеплялась за ту любовь… Больше я ее никогда не видела, меня поместили в детский приют! А знаешь, что бывает с детьми, когда они попадают в такие учреждения?

– Могу себе представить, – ответила Эрика, вновь отпрянув, поскольку Симона истерично рассекла воздух острием ножа.

– НЕТ, не можешь!

Эрика прижала ладони к лицу.

– Простите, и вправду не могу. Прошу вас, Симона. Все кончено, позвольте помочь вам.

– По-твоему, мне нужна помощь, да? Я вполне здоровый нормальный человек! Просто перестала жрать все то дерьмо, что мне швыряли! Я же не родилась такой! Я была чиста и невинна, но меня той невинности безжалостно лишили!

– Успокойтесь. – Эрика выставила вперед ладони, пытаясь защититься от ножа Симоны, которым та размахивала почти перед самым ее носом.

– Ну же, будь честной, Эрика. Разве ты отказалась бы от возможности уничтожить всех тех мужчин, которые стали архитекторами твоего будущего? Мужчин, которые испортили тебе жизнь? Джерома Гудмэна, например? Наркоторговца, который убил твоего мужа и твоих друзей? Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не поступила бы так же, как я. Взяла бы дело в свои руки и отомстила!

Эрика судорожно вздохнула. Она почувствовала, как пот, стекая со лба, разъедает глаза.

– Скажи! Скажи, что ты поступила бы так же!

– Да, я поступила бы так же. – Эрика сознавала, что говорит это в угоду Симоне, чтобы остаться в живых, но сознавала и то, что отчасти понимает Симону, и это потрясло ее до глубины души. Она заскользила взглядом по комнате, пытаясь придумать, как ей вырваться.

– Не отводи глаза! – заорала Симона.

– Простите, – извинилась Эрика, изо всех стараясь не утратить способность мыслить здраво. Она понимала, что находится на волосок от смерти. – Симона, я знаю, что он обварил вас кипятком. Ваш муж. И я пытаюсь понять вашу боль, ваш гнев. Помогите мне понять больше. Покажите, что он сделал с вами.

Симона задрожала, по щекам ее потекли слезы.

– Он изувечил меня. Изувечил мое тело. – Она схватила нижний край футболки и задрала ее. Эрика охнула, увидев ядреный закручивавшийся шрам во весь живот и грудную клетку Симоны. То место, где некогда был пупок, стягивала лоснящаяся кожа.

– Я так вам сочувствую, Симона, – произнесла Эрика. – Я вас так понимаю. Смотрите… Смотрите: вы такая храбрая, мужественная женщина.

– Да, я храбрая… – всхлипывала Симона.

– Да, вы храбрая. И вы с гордостью показываете свои шрамы, – сказала Эрика.

Симона выше задрала футболку, и в ту же секунду, как ткань поднялась к ее лицу, Эрика отклонилась назад и ногой ударила Симону в обезображенный живот. Симона согнулась, вскрикнув от боли. Эрика метнулась к выходу, но Симона быстро оправилась и вцепилась в нее. Они врезались в дверь с непрозрачным стеклом. Эрика брыкалась, отбивалась. Ей удалось оторваться от Симоны и добежать до середины коридора, где та снова ее нагнала.

– Ах ты дрянь! – заорала Симона, бросаясь на Эрику. Они упали на бетонный пол в дверях ванной. Эрика перевернулась на спину, и Симона, нависнув над ней, ударила ее кулаком в лицо. Потом еще раз. Из глаз Эрики посыпались искры, она начала терять сознание.

– Лживая тварь, – прошипела Симона. Эрика почувствовала, как ее поволокли по холодному полу ванной и потом подтянули вверх, усадив спиной к холодному фаянсу унитаза. Она увидела над собой маленькое личико Симоны с заостренными чертами лица, а в следующее мгновение глаза затмила пелена: у нее на голове оказался полиэтиленовый пакет. Тот самый пакет, с помощью которого Симона убила Кита.

Эрика услышала, как полиэтилен затрещал от ее дыхания, в ушах у нее зашумела кровь, и затем почувствовала, как на шее у нее затягивается шнурок. Симона сидела на крышке унитаза и, обеими ногами зажимая Эрику, так что та не могла пошевелить руками и подняться с пола, продолжала затягивать шнурок. Эрика давилась, разевала рот, а пакет вокруг ее головы раздувался.

– Ты сдохнешь здесь, а я уйду. И ты останешься тут гнить одна-одинешенька, – шипела Симона, крепко держа Эрику.

Эрика беспомощно била руками по полу. Ладонью она задела стену за унитазом. А потом коснулась полоски толстой ткани, колыхавшейся над плинтусом. Та крепилась к длинному откидывающемуся поручню. Эрика скреблась пальцами о ткань и наконец сумела ее ухватить. В глазах быстро темнело. Почувствовав прилив адреналина, она рванулась вперед, стащив Симону с унитаза, и одновременно дернула вниз за полоску ткани. Огромный поручень резко опустился, ударив Симону по голове.

Выпустив Эрику, Симона рухнула на пол. Эрика схватилась за шнурок на шее, растянула его и, исступленно царапая по полиэтилену, наконец сумела стянуть пакет с головы. Глотая столь желанный свежий воздух, она дернула за красный шнур у унитаза, и раздался сигнал тревоги.

Симона, лежавшая ничком на полу ванной, зашевелилась и застонала. Эрика еще раз дернула за красный шнур, и он оторвался. Она села на ноги Симоны, прижала ее руки за спиной и стала связывать их красным шнуром.

– Симона, вы арестованы, – с трудом произнесла Эрика, тяжело дыша, – за убийство Грегори Манро, Джека Харта, Стивена Линли и Кита Харди… А также за попытку убийства полицейского. Вы имеете право хранить молчание, но вы можете повредить доводам защиты в вашу пользу, если во время допроса утаите факты, которые впоследствии могут быть использованы вами в суде. Все ваши показания могут быть представлены в суде в качестве доказательств.

Эрика откинулась назад, по-прежнему сидя на ногах Симоны и крепко держа ее связанные руки. Лицо ее все еще горело от ударов Симоны. Дыхание постепенно выравнивалось. Вдали послышался вой сирен полицейских машин.

Глава 84

Ранним утром моросил дождь, небо было серое. Мосс, Питерсон и Эрика стояли у стеклянных дверей, выходивших во внутренний дворик, и пили кофе с круассанами.

Вокруг на полу валялись газеты.

– Вот вам настоящее британское лето: торчим в помещении, смотрим на дождь и делаем вид, что нам весело, – сказала Мосс. Впервые с момента ареста Симоны, задержанной четыре дня назад, они с Питерсоном встретились с Эрикой. – Насчет «весело» я пошутила, – добавила она.

– Спасибо за угощение, – поблагодарила Эрика, поднимая стакан с кофе.

– Слава богу, вы целы и невредимы. – Питерсон чокнулся с ней.

– Разве что побили немного. Но бывало и хуже, – сказала Эрика.

– Да, фингал у вас славный, – заметила Мосс, взглянув на большой лиловый синяк, украшавший глаз и щеку Эрики.

– Никогда еще я не испытывала столь двойственных, противоречивых чувств в отношении убийцы, – призналась Эрика. – Когда ее понесли на носилках, она стала звать меня… Ее глаза полнились страхом. Она умоляла, чтобы я села с ней в «скорую» и держала ее за руку. И я чуть не согласилась. Безумие…

Они потягивали кофе.

– И хорошо, что не сели, босс, – сказала Мосс. – Помните, что случилось в конце «Молчания ягнят»? С теми, кто сел в «скорую» вместе с Ганнибалом Лектером?

Питерсон многозначительно посмотрел на нее.

– Что? Я просто пытаюсь поднять нам всем настроение, – объяснила Мосс.

Эрика улыбнулась.

– Теперь все словно на спор придумывают прозвища для Симоны Мэтьюз, – сказал Питерсон, хватая с полу одну из газет. – «Ангел Смерти»… «Ночной Охотник»… «Сова».

– Да какой же она ангел, – фыркнула Мосс, глотнув кофе.

– The Sun поместила ее фото в халате медсестры. – Питерсон показал фотографию, на которой Симона позировала с группой медсестер в кухне для персонала. Медсестры в первом ряду держали огромный чек на триста фунтов – деньги, собранные по призыву телепрограммы «Дети в нужде»[60]60
  Children in Need – ежегодная телевизионная программа британского телевидения, призывающая жертвовать в фонд помощи детям слаборазвитых и др. стран мира. Длится несколько часов и включает эстрадные номера. Передается Би-би-си-1 с 1980 г.


[Закрыть]. Симона с широкой улыбкой на лице стояла слева, держась за чек. – Руководители национальной системы здравоохранения в панике, подозревают, что она и пациентов убивала. Опасаются судебных исков.

– Пациентов – это вряд ли, – возразила Эрика. – Она преследовала тех, кто, по ее мнению, заслуживал смерти. – Эрика взяла Daily Express и пробежала глазами публикацию, которая ее особенно взволновала. В ней приводилась статья Джека Харта о матери Симоны и излагались подробности преступлений, совершенных самой Симоной.

Симона выросла в Кэтфорде, жила с матерью в обшарпанной квартире на верхнем этаже. Ее мать, тоже Симона, была проституткой и наркоманкой. Обеспокоенные соседи несколько раз звонили в полицию. Те наконец приехали, вскрыли квартиру и увидели, что мать Симоны привязала дочь к радиатору в ванной. Вместе с сотрудниками полиции на место происшествия прибыл Джек Харт. На снимке, который потряс Эрику, была запечатлена маленькая, осунувшаяся, босая девочка, одетая в нечто, напоминавшее грязную наволочку. Одна ее тонкая ручонка была привязана к засаленной пожелтевшей батарее. Огромные глазищи растерянно смотрят в объектив.

– У нее не было шансов, да? А она просто хотела быть любимой… И любить.

– Ой, босс, не надо, а то расплачусь. – Мосс взяла Эрику за руку. Питерсон полез в карман, достал из него пачку салфеток, протянул Эрике.

– У вас всегда с собой салфетки, – заметила Эрика, вытирая глаза.

– Он специально их носит, чтобы был повод подкатить к слезливым женщинам, – рассудила Мосс.

Питерсон широко улыбнулся, закатив глаза.

– Но вообще-то, – произнесла Эрика, вновь обретая хладнокровие, – не так уж все и плохо. Вы взяли Гэри Уилмслоу…

– Я его не брал. В это время я находился в аппаратной, – возразил Питерсон. – Вооруженная полиция ворвалась в их логово в Бектоне и арестовала Уилмслоу вместе с шестью его сообщниками, которые готовили к отправке жесткие диски с фото и видео, а также двенадцать тысяч DVD-дисков детского порно четвертого уровня.

– Думаешь, удастся их посадить? – спросила Мосс.

– Надеюсь, – отвечал Питерсон.

– А как поживает Пенни Манро? – спросила Эрика.

– Ей наверняка тяжело. Сначала муж и все это, потом братец, – сказал Питерсон.

– А маленький Питер? Как это отразится на его будущем? – размышляла Эрика. Они снова посмотрели на фотографии юной и взрослой Симоны.

Мосс глянула на часы.

– Вообще-то нам пора. А то опоздаем на совещание, – улыбнулась она.

– Марш не намекнул, зачем нас всех собирают?

– Нет. Наверно, объявит окончательные результаты по делу Симоны Мэтьюз, – предположила Эрика.

– Сдается мне, там будет еще кое-что, – сказал Питерсон. – Думаю, вас ждет похвала от могущественных и великих!

* * *

Когда они прибыли в отделение полиции Луишем-Роу, их пригласили в оперативный отдел. Там было полно народу. Только Эрика, Мосс и Питерсон успели поздороваться кое с кем из коллег и найти местечко в задней части комнаты, появились Спаркс и Марш. Последним вошел помощник комиссара Оукли в сопровождении трех сотрудников полиции, которые несли бутылки с безалкогольными напитками и пластиковые стаканчики.

– ПРОШУ внимания! – крикнул Оукли. Внешне безукоризненный, в отутюженной форме, с аккуратно уложенными волосами, он стоял перед собравшимися, держа у груди форменную фуражку. Демонстрационные доски у него за спиной были пусты. Комната затихла. – Для столичной полиции эта неделя выдалась крайне напряженной. Вчера утром сотрудники полиции, задействованные в операции «Хемслоу», обезвредили одну из крупнейших в Великобритании сетей распространителей детской порнографии. Были изъяты более шестидесяти семи тысяч фотографий и двенадцать тысяч DVD-дисков, на которых запечатлены дети, подвергающиеся сексуальному насилию. Также были арестованы Гэри Уилмслоу и шестеро его сообщников, за которыми полиция следила более года.

Раздались радостные восклицания и аплодисменты. Мосс, улыбаясь, хлопнула Питерсона по спине.

– Но это еще не все! – сказал Оукли. – Благодаря стараниям команды старшего инспектора Спаркса, работавшей в тесном взаимодействии с подразделением старшего суперинтенданта Марша, мы поймали Ночного Охотника! Это Симона Мэтьюз, она арестована за убийство Грегори Манро, Джека Харта, Стивена Линли и Кита Харди.

Снова раздались аплодисменты. Эрика перехватила взгляд Марша. Он наклонился к Оукли, что-то сказал ему, и тот добавил:

– И конечно, мы очень признательны старшему инспектору Эрике Фостер, которая оказалась в нужном месте в нужное время – точнее, там, где ей не положено было находиться! Мы надеемся, что вы окончательно поправитесь. – Он бросил мутный взгляд в ее сторону. Присутствовавшие на собрании начали оборачиваться к Эрике, но Оукли уже продолжал:

– И наконец, я рад сообщить, что в свете этих блестящих успехов несколько наших сотрудников получат повышение по службе. Во-первых, я хочу представить вам нашего нового коммандера. Коммандер Пол Марш!

Взрыв аплодисментов. Марш, изображая смущение, пробормотал слова благодарности.

Оукли снова выступил вперед.

– Я также с радостью сообщаю о повышении по службе еще одного нашего сотрудника. Принимая во внимание его многочисленные успехи – при расследовании данного дела и других преступлений – старший инспектор Спаркс назначен суперинтендантом.

Оукли захлопал первым, подавая пример остальным. Спаркс, с сияющей улыбкой на лице, выступил вперед и в шутливой манере отвесил низкий поклон. Кто-то сунул в руку Эрике пластиковый стакан. Она посмотрела на Мосс и Питерсона. В их лицах читалось смятение.

– Предлагаю тост. За успехи, – провозгласил Оукли.

– За успехи, – повторили все в комнате, поднимая пластиковые стаканы.

– А теперь, пожалуйста, ешьте, пейте, веселитесь! – крикнул Оукли.

Народ засвистел, захлопал в ладоши, но Эрика не присоединилась ко всеобщему ликованию. Охваченная яростью, она протолкнулась сквозь толпу к Маршу и сердито обратилась к нему:

– Сэр, можно вас на пару слов?

– Эрика, а попозже нельзя? – спросил Марш.

– Нельзя, – громко ответила она. Оукли и Спаркс отвлеклись от разговора и посмотрели на нее. Спаркс поднял стакан, приветствуя ее с глумливой усмешкой.

* * *

Марш последовал за Эрикой из оперативного отдела, они зашли в соседний кабинет, где никого не было.

– Это что за фигня?

– Вы о чем?

– Ведь это я выследила Симону Мэтьюз. Я сама выполнила всю работу по этому делу. А старшего инспектора Спаркса – ох, простите, суперинтенданта Спаркса, – позвольте вам напомнить, не так давно отстранили от расследования тяжкого убийства причем за некомпетентность! Дело раскрыла я!

– Я не имею возможности влиять на решения Оукли.

– Но вы же знали, что готовится повышение по службе, так? И вы специально отстранили меня от расследования дела. Отослали с глаз долой, водили за нос, сделали так, что всю грязную работу пришлось выполнять мне!

Тут Марш не выдержал.

– Эрика, знаешь, какое раздражение вызывает твой стиль работы?

– Не надо называть меня Эрикой, мы с вами не друзья-приятели, я – сотрудник полиции…

– И вы были отличным сотрудником полиции, Эрика, просто великолепным когда-то. Но вы по-прежнему позволяете себе действовать в нарушение приказов, правил… Да вы…

– Что я?

Марш молча посмотрел на нее.

– Вы считаете, что у вас потрясающее чутье. А это просто везенье и дурь. Вы действуете по собственной инициативе, никто вам не указ. В полиции вы так долго не протянете. И поэтому вы по-прежнему старший инспектор Фостер. В свете последних событий – неподчинения, отказа уйти в отпуск, несмотря на мое прямое распоряжение, – я не мог рекомендовать вас на повышение.

Эрика посмотрела на него долгим, тяжелым взглядом.

– Под началом суперинтенданта Спаркса работать я не стану. Завтра утром мой рапорт о переводе в другое отделение будет у вас на столе.

– Постойте… как о переводе? Эрика! – воскликнул Марш, но она развернулась, вышла из кабинета и по коридорам направилась к выходу из отделения полиции Луишем-Роу.