Текст книги "Избранные произведения в одном томе"

Автор книги: Роберт Брындза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 100 (всего у книги 191 страниц)

Глава 35

^{Пятница, 15 сентября 2017 года}

«Ягуар» стоял на нашей парковке несколько дней. Мы живем не в самом спокойном районе, но Макса все боялись. Каждое утро, просыпаясь, мы видели на стоянке «Ягуар» – все такой же сияющий и новенький, в безупречном состоянии. Шли дни. Я чувствовала, что настроение у Макса портится, он все больше мрачнел. Мне хотелось спросить, много ли денег задолжали ему Шарлин и Томас, но я не осмеливалась.

А потом однажды рано утром, когда мы завтракали, они сами появились на пороге нашей квартиры. Шарлин, как всегда, модно одетая, очевидно, уже успела принять дозу (зрачки у нее были расширенные), от нее исходил запах немытого тела. С Томаса градом лил пот, на его футболке с символикой клуба «Манчестер Юнайтед» под мышками темнели мокрые пятна.

Они сели за стол на кухне, а я встала и принялась заваривать чай. Макс слушал их, сложив на груди руки. Шарлин плакала. Томас объяснил, что родители Шарлин лишили ее карманных денег.

– Они всегда платили ей месячное содержание. Даже, когда заявляли, что не станут давать денег, это были просто угрозы…

– Ну, значит, «Ягуар» пока побудет у меня. Такой был уговор, – сказал Макс.

– Н-е-е-ет! – вскричала Шарлин. – Папа обратится в полицию.

– То есть от автомобиля, что вы оставили мне в качестве залога, толку никакого? – уточнил Макс.

– Он из автосалона моего отца! – взвизгнула Шарлин, тараща глаза и водя челюстью. – Он очень богат, миллионер! Макс, я могу взять у него деньги!

– Так тебя же лишили содержания… – Шарлин, не зная, что ответить, повернулась к Томасу, но тот смотрел в пол. – Есть шанс, что они дадут шесть тысяч фунтов?

– Шесть тысяч! – охнул Томас. – Мы взяли кокса всего на две тысячи!

Макс склонил набок голову, и они оба съежились. Он встал и полез в ящик со столовыми приборами. Я отодвинулась в сторону, а Макс вытащил большой нож, взял из вазы яблоко и вернулся за стол. Шарлин и Томас, словно зачарованные, смотрели на нож.

– Мне нужны мои деньги, – тихо произнес Макс, принимаясь чистить яблоко. Из-под сверкающего лезвия выползала длинная скрученная лента кожуры. – Не фига сидеть тут и скулить. Ищите выход. И поскорее.

– Макс, мы затем и пришли. – Томас выдавил из себя улыбку. Его лоб покрывала испарина, руки тряслись. Он убрал их под стол. Шарлин порылась в сумке.

– Макс, у меня есть ключ от дома родителей, – сказала она, протягивая ключ. – Сегодня их там не будет. Они поедут к брату. Сидеть с детьми. Они всегда держат дома деньги… Я знаю код сейфа, там драгоценности. – Макс сунул в рот кусочек яблока и стал медленно его пережевывать. Тараща глаза, Шарлин раздвинула губы в идиотской улыбке. – А если я отдам Нине свою сумку «Малберри»? – добавила она, приподнимая сумку, уже поцарапанную и грязную. Я хотела что-то сказать, но Макс вскинул руку.

– Нина не возьмет твою драную сумку в счет оплаты долга. У нее своя есть.

– Да, – подтвердила я. – У меня своя есть такая. Красная. – Шарлин опустила голову. Вид у нее был как у побитой собаки. Она снова заплакала.

– Слезы наркоманов меня не трогают, – сказал Макс. – Но мы поедем и заберем шесть кусков, что вы мне задолжали.

– Поедешь? – оживился Томас, беря Шарлин за руку.

– Да. Прямо сейчас. Но если задумали какую пакость, клянусь богом, я вас убью! – пригрозил Макс. Он взглянул на меня, и я согласно кивнула, внезапно почувствовав себя могущественной.

Главный здесь Макс, ну а я при нем.

До Слау, где отец Шарлин держал автосалон, мы добирались несколько часов. «Ягуар» мы оставили у ворот магазина, а сами сели в микротакси и поехали к дому ее родителей. Я подумала, что мы очень рискуем, но Макс сказал, что в отношении богатых действуют другие правила. Ее родителей дома не будет, а мы откроем дверь ключом, и поскольку ключ только у Шарлин, значит, вся ответственность лежит на ней.

– Какое ж это ограбление, если мы откроем дверь родным ключом? – объяснил он. – Я хочу, чтобы ты была со мной на тот случай, если что-то пойдет не так. Вдвоем мы сойдем за гостей. Парочка…

Он меня не убедил, но теперь мы жили душа в душу: он подарил мне сумку, я до сих пор тепло вспоминала тот пикник на Примроуз-Хилл.

Мы добрались до места. Оказалось, что дом родителей Шарлин – это настоящий особняк. Железные ворота, длинная подъездная аллея, огромный пруд, чудесный сад. Макс, я чувствовала, взбесился при виде такой роскоши.

– Представляешь, где она выросла? Имела столько возможностей! За это я ненавижу ее еще больше, – прошипел он мне в ухо. Мы подошли к входной двери. Шарлин вставила ключ в замочную скважину, но он не поворачивался.

– Наверно, замки сменили, – сказала она, обернувшись к нам.

– Детка, может, в заднюю дверь попробовать? – предложил Томас. Он обливался потом, волосы липли к лысине. – Подождите здесь, – добавил он, обращаясь ко мне и к Максу. Они исчезли за домом. Таксист, уткнувшись в свой телефон, ждал в машине, припаркованной у фонтана. Я подошла к фонтану и стала смотреть в пруд, где плавали огромные рыбины в красно-синих пятнах.

Внезапно включилась сигнализация. Ее пронзительный вой буквально прорезал тишину. Я подняла голову и увидела мигающую коробку на фасаде дома. Макс, придя в возбуждение, заглядывал в окна. Стал звонить по телефону, но ему никто не отвечал.

– Приятель, я поехал, – предупредил таксист, заводя мотор.

– Подожди! – крикнул Макс. Он взял меня за руку, мы обошли фонтан и сели в машину.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил водитель, давя на газ. Из-под колес летел гравий.

– Мы думали, у нее есть ключ. Это дом ее родителей, – объяснила я.

Мы мчались прочь от дома по подъездной аллее. Вслед нам несся звон сигнализации. По приближении к воротам таксист замедлил ход.

– Если ворота автоматически не откроются… – начал он, но после небольшой заминки ворота распахнулись внутрь. Мы уже ехали по красивому проспекту, когда навстречу нам промчались два полицейских автомобиля, но Макс не выглядел успокоившимся.

– Они по-прежнему должны мне шесть кусков! – прорычал он мне в ухо.

Глава 36

^{Понедельник, 16 октября 2017 года}

Эрика сидела перед телевизором с чашкой кофе и сигаретой. На экран она смотрела краем глаза, все больше поглядывая в окно – на листья, которые слетая с деревьев, падали на парковку. Словно стыдилась признаться самой себе, что ей нравится смотреть телевизор утром в будний день. Показывали передачу о неудачных пластических операциях. На прошлой неделе она смотрела ее и сегодня, готовя себе кофе, вспомнила, что сейчас должны показывать очередной выпуск, который она не хотела бы пропустить. Эрика закурила новую сигарету и поморщилась. На экране какая-то женщина показывала двум пластическим хирургам, как ей неудачно сделали глютеопластику, так что теперь у нее одна ягодица больше другой.

Миновала неделя с тех пор, как Эрику выписали из больницы, и она постепенно приходила в себя. Отек лица спал, боль переносилась легче. Пару раз ее навещала Мосс, приносила продукты. Игнорируя протесты Эрики, она немного навела порядок в квартире, перестирала ей белье и даже сходила в магазин за фруктами, полуфабрикатами и сигаретами.

– Я рада помочь, но в душ я тебя не поведу. Прелести свои мой без меня – тут я пас, – заявила она в свой последний визит. Впервые Эрика рассмеялась, о чем ей тут же пришлось пожалеть, поскольку сломанное ребро отозвалось на смех резкой болью.

На экране хирурги готовились оперировать широкий деформированный зад женщины, и в это время раздался звонок в дверь. Эрика неуклюже поднялась с кресла и, морщась, потащилась в коридор. К ее удивлению, на пороге стоял Питерсон, с кастрюлькой в руках.

– Привет, – поздоровался он.

– Привет.

– Ого! Мосс сказала, что ты побывала в бою. – Он смотрел на синяк, обезображивавший ее черты, и Эрика в смущении подняла загипсованную руку, заслоняя лицо.

– Так и сказала?

– Да. Она держит меня в курсе событий. Запястье сломано?

– И ребро.

Питерсон пришел к ней в синих джинсах и элегантном черном зимнем пальто с красным шарфом. Его чисто выбритое лицо все еще поражало худобой, но сам он казался более энергичным, чем прежде.

– Входи, – пригласила Эрика, отступая в сторону.

– Куда-то уезжаешь? – спросил Питерсон: переступив порог, он увидел у двери чемодан.

– Да. В Словакию, к Ленке. Погощу у нее немного, с детьми повидаюсь. Малышка уже ходит… подросла. Меня освободили от службы на несколько недель, и я тут без дела начинаю с ума сходить. Подумала, что сейчас самое время съездить.

Они прошли в гостиную. На экране женщина лежала на операционном столе лицом вниз, а хирург вытаскивал из одной ее ягодицы большой силиконовый имплантат. Эрика взяла пульт и выключила телевизор. Квартиру окутала тишина. Они слышали, как свистит вокруг дома ветер и шуршат сухие листья, кружащиеся на парковке.

– Я никогда не проводила так много времени дома. Даже не представляла, насколько здесь глухо и тихо днем.

– А то я не знаю. Когда уезжаешь?

– Сегодня после обеда.

Питерсон поставил кастрюльку с рагу на кухонный стол.

– То есть это я зря принес?

– Положу в морозилку.

– Это мама приготовила. Шлет тебе привет… – Возникла неловкая пауза. – Кофе сделать?

– У меня есть. А ты сам будешь? – спросила Эрика.

– Пока нельзя… – Он слегка похлопал себя по животу. Они оба все еще стояли, и Эрика жестом предложила ему сесть.

– Я думала о тебе всю последнюю неделю… в тиши этой квартиры… – Она покачала головой. – Боже, как пафосно. Прости. В общем, я думала, представляла, как ты все это время – долгие недели, месяцы – был замурован в четырех стенах.

– Ну, теперь ты и сама понимаешь, каково это.

– Да. Я видела, что тебе тяжело, но в полной мере этого не сознавала. Прости, Джеймс.

– Эрика, мы с тобой это уже обсудили.

– Но я хочу, чтобы ты знал: я сожалею, обо всем. – Она улыбнулась ему и поморщилась: часть лица все еще болела. Питерсон улыбнулся в ответ.

– Можно мне просто воды?

– Конечно.

Он встал, прошел на кухню, взял стакан и наполнил его водой. Эрика отметила, что он сильно изменился за последние недели. Его движения обрели былую естественность, шаг снова стал пружинистым. Питерсон опустился на диван, глотнул воды, затем сдвинул в сторону книги и журналы на столике, освобождая место для стакана.

– Тебе как будто лучше, – прокомментировала Эрика.

– Да. Доктор говорит, я пошел на поправку. Начал нормально есть. Несколько дней назад вернулся аппетит, да не просто аппетит – жор напал. И я сразу ощутил разницу. Нормализовался сон… Стул, – добавил он и, прикрыв рот рукой, скорчил шутливую гримасу. – Никогда не задумывался, сколь важны эти простые вещи для счастливого существования, пока не лишился их.

– Здорово. Когда возвращаешься на работу?

– Не раньше чем через несколько недель, но форму я стараюсь набирать постепенно. Надеюсь скоро возобновить тренировки в спортзале. Начну с легких нагрузок.

Его взгляд упал на ее загипсованную руку, покоившуюся на подлокотнике кресла.

– Впрочем, я пришел сюда не… злорадствовать… и вообще. Хотел отплатить услугой за услугу.

– За какую?

– Ну, ты же навещала меня, продукты приносила, не обижалась на мою раздражительность.

– Я не услугу тебе оказывала, Джеймс. Я приходила на правах… Впрочем, теперь это не важно.

– На правах моей возлюбленной.

– Да. Хотя, думаю, я давно перестала ею быть.

Ничего не ответив, Питерсон устремил взгляд мимо нее в окно. Эрика жалела, что выключила телевизор. На улице стонал и завывал ветер, бесновавшийся вокруг дома.

– Ты не хочешь… – начал он.

– Чтобы мы снова были вместе?

Питерсон проглотил комок в горле и в смущении потер ладони.

– Эрика. Я думал, мы просто друзья?

– Так и есть. Но спасибо за информацию. Теперь мне известно твое отношение, – сказала Эрика, съежившись от его тона, который подразумевал, что он мягко дает ей от ворот поворот.

– Ты думала, что мы снова будем вместе?

– Нет!

– Тогда что? – спросил он.

– Не знаю. Ты – британец. И я думала, что, как и все британцы, ты не склонен говорить о своих чувствах. Думала, что мы просто спустим все это на тормозах.

– О’кей. Хорошо, – кивнул он.

– О’кей. Хорошо? Ты пришел, чтобы официально положить конец нашим отношениям? Официально расстаться со мной?

– Нет! Но ты сама завела об этом разговор.

– Ничего подобного, – возразила она.

– Эрика, так и было. Я же просто принес тебе поесть, ну и хотел повидаться.

– Что ж, поесть ты принес. Повидался. Можно отваливать.

Питерсон покачал головой:

– Порой ты бываешь такая стерва.

– Да. Меня еще и не так называли.

Он встал, направился к выходу, но, не дойдя до двери, остановился.

– Эрика. Нам ведь работать вместе, и ты должна знать: я не виню тебя в том, что случилось. Просто в наших отношениях произошел перелом. Они изначально были обречены. Мы можем перевернуть эту страницу и быть друзьями?

– Ты только что обозвал меня стервой, а теперь хочешь, чтобы мы были друзьями?

– Я не обзывал тебя стервой. Сказал только, что ты порой ею бываешь.

– Что ж, откровенность за откровенность. С твоей стороны было непорядочно являться сюда и устраивать разборки, когда мне и без того тошно! – Эрика почувствовала, как глаза обожгли слезы, и прикрыла лицо рукой. – Просто уйди… УХОДИ!

Питерсон постоял еще немного, хотел что-то сказать, но передумал и ушел.

Эрика посмотрела на часы, мысленно подгоняя время. Ей хотелось поскорее уехать, отдохнуть от того, что есть и что было. Ее душевные силы были на исходе.

Глава 37

^{Суббота, 16 сентября 2017 года}

Шарлин и Томас не давали о себе знать. Минувшим вечером Макс вернулся домой поздно. Он был пьян. Потребовал, чтобы я накормила его ужином. Я поставила перед ним тарелку макарон, которые приготовила некоторое время назад. Они несколько часов пролежали в сковороде и стали суховатыми. Макс намотал их на вилку, сунул в рот и тут же выплюнул.

– Это что?

– На ужин приготовила. Не знала, когда ты придешь, – объяснила я, сидя за столом напротив него. Меня мучало знакомое тошнотворное чувство страха, которое возникало каждый раз, когда я была уверена, что он вот-вот сорвет на мне злость. Ощущение было такое, что в ушах жужжит воздух, а внутри все холодеет. Меня прошиб пот, стала бить дрожь, так как я знала: что бы я ни сделала, что бы ни ответила, его это не устроит.

– Этим только собак кормить! – рявкнул он, воткнув вилку в горку макарон. – По-твоему, меня можно кормить дрянью, которую даже собака жрать не станет?

На глаза навернулись слезы, и я пыталась затаить дыхание, чтобы не заплакать в голос.

– Чего нюни распустила?

– Ты меня пугаешь!

Макс швырнул тарелку с макаронами в стену, что находилась за мной. Я почувствовала, как в спину мне полетели брызги соуса.

– Что сидишь? Убирай.

Я отодвинулась от стола, ножками стула карябая пол, и медленно встала.

– УБИРАЙ!

Я вздрогнула. Макс подскочил ко мне, схватил меня за волосы и повернул лицом к стене, по которой стекала вниз красная струйка.

– Что это за дерьмо? Я тружусь как проклятый, задницу надрываю, а ты квартиру засираешь!

Я зажмурилась. Пыталась подавить свои эмоции, но не справилась, и слезы потекли по лицу. Я уже думала, что наша совместная жизнь налаживается, но потом Шарлин и Томас надули его, и теперь он вымещал свой гнев на мне.

– Ты сама стала бы это жрать? – спросил Макс. По-прежнему держа меня за волосы, другой рукой он загреб горсть холодных макарон.

– Я это ела… – Не дав мне закончить фразу, он запихнул часть макарон мне в рот, остальное растер по лицу. Я пыталась выплюнуть, но он одной рукой держал мою голову, второй заталкивал мне в рот склизкое месиво. Оно забивало мне горло, так что я не могла продохнуть. Я ничего не видела, потому что соус залепил мне глаза, и в них ощущалась резь. Макс внезапно меня отпустил, и я рухнула на пол, пытаясь отдышаться.

Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ. Я привела себя в порядок, убрала на кухне и только потом увидела, что он забрал и мой ключ тоже.

Так не может продолжаться. Я должна уйти от него. Когда он вернется, я, держа наготове нож, вырвусь отсюда.

Глава 38

^{Понедельник, 18 сентября 2017 года}

Всю ночь я просидела на кухне за столом, глядя на входную дверь. Передо мной лежал большой мясницкий нож. Макс не вернулся. Рано утром, едва выглянуло солнце, я встала, заварила себе чай, наблюдая в окно, как соседи расходятся по своим делам. Мимо с хозяйственными сумками прошла пожилая женщина, что жила дальше по коридору; на улицу выбежали дети. Паника немного отступила.

Воскресенье тянулось медленно. Наконец солнце начало садиться. Меня беспокоило, как я выберусь отсюда в случае пожара. На окнах железные решетки, привинченные с внешней стороны; задняя дверь из массивного дерева, окошко в ней из армированного стекла. Не квартира, а клетка – не убежать.

В три часа ночи я резко проснулась и нащупала в постели рукоятку ножа. В окно хлестал дождь. Громыхнул гром, и я вздрогнула от неожиданности. Держа перед собой нож, я выскользнула из спальни. В гостиной и ванной было пусто. Я прошла на кухню, напилась воды и села за стол, прислушиваясь в темноте к шуму непогоды. Сверкнула молния, озарив стены.

Потом до меня донесся рокот автомобиля, въезжающего на парковку. Машина подпрыгивала, колесами попадая в выбоины, залитые дождевой водой. Лучи фар прорезали жалюзи, отбросив решетку света над моей головой, а затем поползли по стене. Желтый свет сменился тусклым красным. Автомобиль развернулся. Красный свет стал ярче, мотор затарахтел громче.

Я встала, испугавшись, что машина сейчас проломит кухонную стену. Пальцем я чуть раздвинула жалюзи и увидела, что автомобиль остановился и его багажник находится буквально в нескольких дюймах от двери черного хода. Из машины вышел Макс. Мокрый насквозь. Я отпустила жалюзи и приготовилась к встрече, вытянув перед собой нож. Рука моя задрожала, когда послышалось царапанье ключа, вставляемого в замок, и за непрозрачным стеклом появился силуэт Макса. Ключ повернулся, дверь распахнулась. Раздался оглушительный раскат грома, по бетонному коридору эхом разносился стук дождя. Я двинулась к двери. Макс, стоя ко мне спиной, открывал багажник.

Он повернулся.

– Боже! Что с тобой, Нин? – прошептал Макс, увидев в моей руке нож. Казалось, он искренне не может взять в толк, почему я встречаю его с ножом. На нем нитки сухой не было; его длинные светлые волосы мокрыми плетями падали ему на плечи, на щеке темнела грязь. Взгляд его утратил холодный психопатический блеск, который я видела в его глазах предыдущим вечером; он выглядел напуганным.

– Что ты делаешь? – спросила я, по-прежнему направляя на него острие ножа.

– Мне нужна твоя помощь. Прошу тебя, – прошептал он, приложив палец к губам. – Надень пальто и подсоби.

Я была столь озадачена переменой в его настроении, столь рада его возвращению, что без лишних слов прошла вглубь квартиры и прямо на пижаму накинула длинное пальто, затянув на талии пояс. Потом надела бейсболку и, не выпуская из руки нож, вернулась на кухню.

В дверях я остановилась. Багажник машины был открыт, и Макс, взяв за подмышки тело какого-то мужчины, затаскивал его в кухню. Он бросил его на полу посреди комнаты и направился к машине. Голова мужчины подскочила на линолеуме, руки раскинулись в стороны. Я узнала грязные джинсы и футболку еще до того, как посмотрела на лицо. Это был Томас.

Макс выглянул за дверь. Снова громыхнул гром, сверкнула молния.

– Помоги, – сказал он мне, словно в машине лежали сумки с продуктами.

Я прошла мимо тела, шагнула в коридор. Окна остальных квартир на этаже были темные. Я подошла к Максу. Он вытаскивал с заднего сиденья машины тело Шарлин.

– За ноги возьми.

– Нет, – тряхнула я головой и вернулась в квартиру.

Мгновением позже Макс приволок тело Шарлин и сгрузил его рядом с телом Томаса.

– Пойду поставлю на место машину. – Он закрыл дверь, оставив меня наедине с двумя трупами. За последние месяцы я видела смерть, пережила шок, но ничто не может подготовить к сюрреалистической ситуации, когда у тебя в кухне лежат два трупа. Меня распирал смех. Разумеется, это было не смешно, но я рассмеялась. Правда, звук, что я издала, мало походил на смех. Он скорее напоминал некий чудной панический клекот. Я увидела, что одежда Шарлин – длинная юбка и синяя блузка – порвана. Пуговицы на блузке расстегнуты, одна грудь вывалилась из чашечки бюстгальтера. Белокурые волосы в крови, нос расплющен. Лицо Томаса тоже представляло собой кровавое месиво, руки были изогнуты под неестественным углом.

Хлопнула дверь. Я вздрогнула и отвела взгляд от трупов. Макс вернулся с двумя огромными чемоданами, которые он прислонил к рабочему столу. Убедившись, что жалюзи плотно закрыты, он сцепил на затылке волосы в хвостик резинкой, которую снял с запястья. Потом прошел к раковине, достал большой рулон пакетов для мусора, оторвал один и, встряхнув его, раскрыл.

– Нин, подержи, пожалуйста?

Я мотнула головой. Я по-прежнему стискивала в руке нож, но его как будто там не было. Макс лишь взглядом скользнул по нему и принялся снимать обувь – сначала с Томаса, затем с Шарлин. Их туфли он бросил в мусорный мешок. Когда Макс наклонился, я заметила, что из заднего кармана его джинсов торчит рукоятка пистолета. Я представила, как подхожу к нему, вытаскиваю это оружие и стреляю в него. На все про все ушло бы несколько секунд.

Макс теперь орудовал ножницами, которые со свистом разрезали ткань футболки Томаса – сначала на груди, потом на одной из рук. У правого плеча Томаса он ножницами зацепил кожу и выругался, но потом срезал с него всю футболку и обрывки материи запихнул в мусорный мешок. Грудь Томаса покрывала густая темная поросль, но кожа его имела неестественный цвет – бледно-желтый. Макс повернулся и начал срезать джинсы, которые поддавались труднее, чем футболка.

– Ты их убил? – спросила я.

– Да. Они собирались покинуть страну. Купили билеты до Джерси.

– Как ты узнал?

– У меня есть приятели. Я знаю людей, которые отслеживают такие вещи, если кто-то задолжал.

– Джерси? Почему именно Джерси?

– Не знаю. Это как-то связано с ее отцом. Сволочи. Смыться собирались, с концами…

Макс уже разрезал правую штанину джинсов. Тело Шарлин задвигалось на полу, она села. Я до того испугалась, что боялась пошевелиться, но, увидев, как она странно деформированной рукой дотянулась до Макса и выдернула из его кармана пистолет, наконец-то вскрикнула.

– Черт возьми! – воскликнул он.

Шарлин, сидя на полу, пыталась двигать ногами. Один ее глаз заплыл. Она переложила пистолет в другую ладонь и дрожащей рукой, которая не была сломана, нацелила дуло на Макса. Раздался оглушительный выстрел. Я никогда не слышала, как стреляет настоящее оружие. Сила отдачи была столь велика, что ее руку отбросило назад, но она, издав странный стон, трясущейся рукой снова навела пистолет на Макса, целясь ему в грудь. Он взглянул на меня, и я осознала, что по-прежнему держу нож. Я отпихнула ее руку и глубоко вонзила длинное лезвие ей между грудей. Она пыталась сопротивляться, но я толкнула ее на пол и всадила нож еще глубже, по самую рукоятку, а потом повернула в ней лезвие. И она снова затихла.

– Ну ты даешь, Нин! – С благоговением посмотрев на меня, Макс поднял пистолет, проверил патроны.

Я кинулась в ванную, меня стошнило в раковину. Я заперлась и залезла под душ. Долго стояла под водой, пока не окоченела от холода. Когда я вернулась на кухню, Макс вытирал огромную лужу крови на полу, а в раковине лежал нож для разделки мяса. Один мусорный мешок был забит одеждой Томаса и Шарлин, у входной двери стояли два раздутых чемодана. Из обоих сочилась кровь.

– Нужно здесь все убрать и до того, как рассветет, выбросить чемоданы в реку, – сказал Макс.

Меня поразило, что я абсолютно владею собой.

– Хорошо, – согласилась я. – А как же выстрел? Он был громкий…

– Полиция уже была бы здесь. А район этот неспокойный.

Я кивнула и забрала у него швабру. Я убила Шарлин, чтобы спасти жизнь Макса. Она выстрелила бы ему в грудь. Я больше не чувствовала себя жертвой. Я была хозяйкой положения и впервые ощущала себя ровней Максу. То, что случилось со мной, подвело черту под моей прежней жизнью. Назад ходу нет. Я должна идти только вперед, должна бороться за выживание.

– Я знаю одно место у реки. Укромное. Там нет камер, – сказала я.

Около четырех часов утра мы погрузили чемоданы в машину и поехали к заброшенной промзоне на территории парка Баттерси. Там размещалась старая типография, куда я наведывалась во время летних каникул вместе с отцом, когда он привозил туда товары. Он поставлял шипучие напитки по всему Лондону.

Мы припарковались с торца разрушающегося офисного здания и с трудом потащили два чемодана на небольшой причал у реки. В темноте перед нами чернела водная ширь.

Мы сбросили в реку чемоданы с телами Томаса и Шарлин, постарались закинуть их как можно дальше. Раздался всплеск, и чемоданы поглотила стремнина.

Макс обнял меня одной рукой, и мы долго стояли на причале, глядя на реку. Вода в ней была черная, как чернила.