Текст книги "Избранные произведения в одном томе"

Автор книги: Роберт Брындза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 129 (всего у книги 191 страниц)

Глава 69

Обработав все данные, через два дня Эрика и Мосс приехали в дом Эльзы Фрятт. Утро было хмурым, и улицы пустовали. Подходя к крыльцу, Мосс бросила тревожный взгляд на Эрику. Они уже готовы были звонить в дверь, но за ними за калитку вошла миссис Фрятт с пакетами из магазина.

– Доброе утро, чем могу помочь? – спросила она, доставая из кармана ключ.

Эрика смотрела на нее и думала, как же она проворна для своих девяноста семи лет.

– Доброе утро, миссис Фрятт. Мы пришли вернуть вам серьги, которые забирал на криминалистическую экспертизу мой коллега, – сказала Эрика, держа в руках прозрачный пакет с бархатной коробочкой.

– И для этого вам нужно вдвоем приходить? – спросила миссис Фрятт, опустив пакеты на землю и отпирая дверь.

Эрика обезоруживающе улыбнулась.

– Мы знаем, насколько они дорогие. Также нужно будет подписать документы в подтверждение того, что мы вернули вам вашу собственность и у вас нет к нам претензий.

На секунду Эрике показалось, что миссис Фрятт не пригласит их войти в дом, но все же та смилостивилась.

– Очень хорошо, – сказала она.

Мосс хотела было помочь ей с сумками, но она отмахнулась от нее.

– Я справлюсь сама.

Они последовали за ней по длинному коридору в кухню. Чарльз наливал воду в чайник. Увидев Эрику и Мосс, он сильно побледнел.

– Чарльз, приготовь чай. Мне возвращают серьги. – Мать взглянула на него, и он кивнул в ответ. Миссис Фрятт сняла пальто и повесила его на спинку стула. – И разбери пакеты.

Оставив Чарльза в кухне, они прошли в просторную гостиную. Миссис Фрятт жестом пригласила их сесть на диван, а сама устроилась в кресле напротив.

– Вот ваши серьги, – сказала Эрика и положила маленький прозрачный пакет на полированный кофейный столик. – Пожалуйста, проверьте.

Миссис Фрятт надела очки, достала коробочку и открыла ее. Внутри, на маленькой голубой подушке, сияли бриллианты.

– Да, это мои малышки, – сказала она, рассматривая их и подставляя к свету.

– Вам нужно будет подписать документ о возврате материальных ценностей, – сказала Эрика. – Пожалуйста, убедитесь, что все в порядке и это на самом деле ваши серьги.

Послышалось дребезжание – Чарльз принес поднос с чашками и дрожащими руками расставлял их на столе.

– Чарльз, ты эксперт, осмотри серьги, – сказала миссис Фрятт, передавая ему коробочку. – Мне нужно подписать, что они – мои. Я, конечно, могу отличить бриллиант от циркония, но хочу удостовериться, что уважаемые сотрудники полиции не обводят меня вокруг пальца.

И она одними губами улыбнулась Эрике и Мосс. Чарльз достал из кармана лупу и стал рассматривать серьги.

– Он всегда в боевой готовности, – снисходительно засмеялась она.

Чарльз посмотрел на них, тяжело дыша, и отправился к окну, где было больше света. В тишине слышалось только тиканье часов.

– Все в порядке? – спросила Эрика.

– Да, – ответил он, положив коробочку на стол.

Мосс открыла папку, достала из нее предварительно заполненное заявление и положила перед миссис Фрятт.

– Проверьте, что мы верно указали ваш адрес и имя, и подпишите, – сказала она.

Миссис Фрятт взяла со стола ручку, просмотрела текст и поставила внизу подпись.

Поверх этой формы Эрика положила отсканированные документы Эльзы Нойбуков. Взгляд миссис Фрятт надолго застыл на светло-коричневой фотографии и свастике Третьего рейха. Пораженная, она подняла взгляд на Эрику, на Мосс и перевела глаза на Чарльза, который тоже стоял разинув рот. Она откинулась назад и закрыла рот трясущейся рукой.

– Мы нашли эти документы в рамке на стене в комнате Мариссы. Они были вклеены между двух листов бумаги. А кроме этого там было вот что, – рядом с немецкими документами Эрика выложила на стол копию австрийского паспорта Эльзы Бекер. Далее она достала копию свидетельства о браке Эльзы Бекер и Арнольда Фрятта. – Как видите, у нас есть документы на имя Эльзы Нойбуков, Эльзы Бекер и Эльзы Фрятт. И все это вы.

– Это абсурд, – заявила миссис Фрятт. Лицо у нее побелело, руки тряслись. Она взяла в руки скан немецкого удостоверения личности. – Это не оригинал. Какая-то дурная шутка. Марисса была той еще вруньей, а на компьютере сейчас все что хочешь можно сделать…

– Как видите, на обороте написан номер телефона, – обратила ее внимание Эрика. – Мать Мариссы подтвердила, что это ее почерк. Этот номер принадлежит доктору наук Арнольду Шмидту. Он живет в Гамбурге и занимается расследованиями преступлений нацистов.

Чарльз прислонился к стене у двери. Он побледнел, и ему явно было дурно.

– Чарльз, вам лучше сесть, – сказала Эрика. Он подошел к дивану и сел на дальнем краю от матери. – Доктор Шмидт ничего не знал про вас, миссис Фрятт, зато Марисса знала. Либо же она нашла эти документы, и в голове у нее сложилась простая схема. За несколько недель до Рождества она позвонила ему и задала ряд туманных вопросов. По ее легенде, она прочитала статью в таблоиде, что так называемые охотники за нацистами предлагают вознаграждение в обмен на информацию о людях, которые работали в концлагерях во время войны. Он сказал ей, что размер вознаграждения – две тысячи евро. Скорее всего, Марисса поняла, что сможет заработать гораздо больше, шантажируя вас.

– Все ложь! – зашипела Эльза. – Маленькая сучка, она все придумала. Где оригиналы? Скажите мне, где?

Мосс снова открыла папку и передала Эрике лист бумаги.

– Миссис Фрятт, или, скорее, Эльза Нойбуков? Эльза, вы работали в Австрии в концлагере Маутхаузен-Гузен.

– Ложь! Австрия никогда не хотела участвовать в войне. Нас присоединили к Третьему Рейху. У людей не было выбора, мы просто стали частью Германии по прихоти политиков.

– Доктор Шмидт очень быстро поднял для нас исторические документы по этому лагерю. Вы там работали, Эльза, – настаивала Эрика.

– Не обращайтесь ко мне так, – вскричала она, закрывая уши ладонями.

– Вы участвовали в массовом уничтожении людей на основании их расовой принадлежности. Людей использовали для рабского труда, экспериментов, их пытали.

Эльза хлопнула ладонью по столу.

– Вы думаете, мы несли ответственность за это? Вы считаете, австрийские граждане хотели этого? У нас не было выбора! – закричала она, сверкая глазами.

– Маутхаузен был одним из крупнейших концлагерей в подконтрольной Германии части Европы.

– Не надо меня тут истории учить! – кричала Эльза.

Чарльз просто тупо смотрел на лежащие на столе документы.

– Пленников в лагерях Маутхаузен-Гузен заставляли работать на производстве оружия, добывать камень на каменоломне. Условия были ужасными. Что именно вы делали? По документам, вы работали охранником, но это очень широкое понятие. В ваши обязанности входил надсмотр над пленными, так? Переводить их с места на место, следить за дисциплиной и порядком, обеспечивать выполнение приказов. А чьи это были приказы? Гитлера и Третьего Рейха. Приказы сформировать Европу под их арийские идеалы. Вы считаете себя принадлежащей к высшей расе? А что вы скажете обо мне, Эльза? Я славянка, а во времена Третьего Рейха мы считались низшей расой, недолюдьми.

– Это уже слишком, – вмешался Чарльз. – Моя мать – в преклонных годах, посмотрите на нее.

– Слишком? – завелась Эрика. – Просто потому, что она в годах, мы должны забыть? А может, меня унесло в политику? Или я навязываю вам свои либеральные ценности? – Чарльз качал головой. – Меня просто тошнит от точки зрения, что все, связанное с Холокостом и концлагерями, со временем теряет актуальность. Массовое уничтожение миллионов людей по расовому признаку или цвету кожи – такое никогда не должно быть ни забыто, ни оправдано. Это и сегодня продолжается. Ваша мать и сегодня виновата в той же самой мере, что и много лет назад.

Эрика посмотрела на Эльзу, на ее шикарный дом и одежду, на бриллиантовые серьги в открытой коробочке около чашек.

– Доктор Шмидт, доктор Шмидт, – заговорила Эльза. – Сколько ему лет?

– Я не знаю.

– Ему примерно столько же, сколько мне? – спросила она, стукнув себя по груди.

– Он не на пенсии. Ему меньше шестидесяти.

– Тогда откуда он имеет хоть какое-то понятие о том, что тогда происходило? – выпалила Эльза.

– Вы были охранником в концлагере, Эльза. Это не летний лагерь, – сказала Мосс.

– Потому что, если бы я не согласилась работать, меня бы саму упекли в этот лагерь! – упорствовала Эльза. – Немецкие солдаты обходили фермы, стучали в двери. У нас была ферма. Отец был одним из лучших в округе, и они пришли и потребовали, чтобы вся молодежь шла работать в лагерь. Они сказали, что если мы не придем, то все наши семьи сами окажутся там. Вы же не понимаете, что это было, вы не жили тогда, вы не прожили мой опыт!

– Но вы прожили и смотрели, как сотни и тысячи людей умирают, – сказала Эрика.

– У вас есть семья? – резко спросила Эльза.

– Нет.

– У вас? – показала она на Мосс.

– Да.

– Дети?

– У меня есть маленький сын.

– Значит, если бы немцы постучались к вам в дом и сказали, что, если вы не пойдете работать в лагерь, вашего сына сожгут в газовой камере, что бы вы сделали?

– Я бы сопротивлялась. Я бы билась за сына, билась бы с ними, – Мосс раскраснелась, и у нее затряслись руки.

– Все такие высокоморальные, пока не доходит до дела!

Эрика еле сдерживалась, чтобы не ударить ее по лицу. Скосив взгляд, она видела, что и Мосс сдерживает тот же порыв.

– Значит, вы каждый день ходили на работу и издевались над пленными, посылали людей на смерть и вносили свой вклад в уничтожение миллионов. Песенки по дороге на работу не напевали? Вы ведь были уверены в собственной безопасности.

– Нет, конечно!

– Концлагерь, где вы работали, относился к третьей ступени, что означает максимальную жестокость для «неисправимых политических врагов Рейха». И он приносил почти самую большую прибыль.

– Сколько раз мне повторять. Я не была согласна с Гитлером. Я работала там, потому что меня заставили.

Воцарилась тишина, и снова послышалось тиканье часов.

– Эльза, ваш сын женился на еврейке, – сказала Эрика. – Как это понять?

– Мы не знали, – впервые заговорил Чарльз. – Мой отец умер, так и не узнав. Мать сменила документы, когда эмигрировала в Англию. Подделала их. Отец знал, что она из Австрии, что она дочь фермера. Он знал, что Австрию завоевали немцы, но никто из нас не знал всего. – Он закрыл голову руками.

– Когда Марисса узнала ваше настоящее имя? – спросила Эрика.

– За несколько недель до Рождества. Я долгие годы хранила этот секрет, и стоило мне один раз не запереть сейф, – сокрушенно покачала головой Эльза. – Одна ошибка. Одна маленькая ошибка – и все. И все рухнуло.

– Вы хранили документы в этом сейфе, и ваш муж не знал?

– У меня все эти годы была арендована банковская ячейка в Лондоне. Я открыла ее, как только приехала в страну в пятидесятых годах. Я хранила эти документы, потому что они подтверждали, кто я. Моя фамилия никак не связана с нацистами. У меня честная фамилия. Надо было сжечь эти бумаги, но я не могла. А потом банк переехал, и несколько лет назад они позвонили мне, как раз после смерти мужа, и я переложила их в сейф, здесь.

Эльза откинулась назад и закрыла глаза.

– И Марисса начала вас шантажировать? – спросила Мосс.

– Да. Я отдала ей эти серьги. Подумала, что на этом она успокоится, но я ошиблась. Она понимала, какие будут последствия для моей семьи, для Чарльза и его семьи, если все узнают. У Литманов прибыльный ювелирный бизнес в Хэттон-Гарден. Это исторически еврейское место. Подумайте, что бы было, если бы все узнали, что его мать… – сказала она срывающимся голосом, без эмоций, сдавшись на волю судьбы.

– Вы говорили нам, что на Мариссу за несколько недель до Рождества нападал человек в противогазе, – напомнила Эрика.

– Да.

– Вы хотели, чтобы мы подумали, что он нападал на нее?

– Это была идеальная возможность. О нем писали на первых полосах, все боялись… Примерно в тот же период я услышала, как люди в нашем местном магазине обсуждали, что поздно вечером кто-то напал на местную девушку, когда она шла со станции.

– И этой девушкой вполне могла быть Марисса, – закончила Мосс. Эльза кивнула.

– Чтобы совершить идеальное убийство, нужно идеальное прикрытие, – сказала Эрика. – И Таро Уильямс им стал.

– Нам не сразу удалось разблокировать телефон Мариссы. Но сейчас мы знаем, Чарльз, что она звонила вам незадолго до того, как села в электричку в свой последний вечер.

Он поднял голову.

– Она звонила сказать, что ей нужны еще деньги или бриллианты – что быстрее, – сказал Чарльз, снова обхватив руками голову. – Сказала, что уезжает и что ей нужны деньги быстро. Мы уже отдали ей серьги и деньги. У меня не было выбора. Она бы не остановилась. Не перестала бы нас шантажировать и угрожать.

– Где вы взяли противогаз? – спросила Эрика.

– Купил в секонд-хенде в Сохо, – ответил Чарльз, опустил голову и заплакал.

– Одна проблема, Чарльз. У вас есть алиби на тот вечер, – сказала Эрика.

Он посмотрел на нее.

– У нас есть съемка с камеры. Вы были на заправке на севере Лондона за одиннадцать минут до убийства Мариссы. Вы бы никак не успели.

Они снова посмотрели на Эльзу.

– Никто не поверит, что 97-летняя старушка могла убить сильную, молодую 22-летнюю девушку, – сказала Эльза с гадкой, скользкой улыбкой, от которой холод шел по коже.

– Вы признаетесь в убийстве? – спросила Эрика.

Эльза покачала головой, не переставая улыбаться.

– Вскрытие показало, что Мариссу убили особенным ножом. Длина – двадцать сантиметров, с зубчатым краем. Во время обыска мой коллега нашел и изъял у вас идентичный нож. Он не считается ценным предметом, поэтому вас не уведомили. Конечно, вы его вымыли, но вы не поверите, как мало нужно современным криминалистам. Мы нашли микроскопические количества костной ткани и крови Мариссы на этом ноже.

Улыбка слетела с лица Эльзы, и она открыла рот от ужаса.

– Это еще не все, – продолжила Эрика. – Мы также смогли сопоставить рисунок зубцов ножа с порезами на теле Мариссы. Ваш нож – орудие убийства. Также новейшие технологии помогли нам изучить съемку камеры напротив дома Мариссы. Убийца попал в кадр. И мы сможем сопоставить ваш рост и рост человека в противогазе.

– Нет… Нет! – закричала Эльза.

– И последний фрагмент пазла, самый лучший. В тот вечер, когда Марисса вышла с электрички в Брокли, на ней были те самые бриллиантовые серьги, – сказала Эрика, показывая на открытую коробочку. – Джанет Уолпол подтвердила, что она действительно была в них. Также на камерах наблюдения со станции Брокли видно, что Марисса говорила с двумя пьяными парнями у подножья наземного пешеходного перехода. Эти слизняки пытались ее уговорить пойти с ними, попросили сделать с ней селфи – чтобы похвастаться перед друзьями.

Мосс достала из папки еще одну фотографию. Это было селфи очень высокого качества, на котором Марисса в серьгах была снята с двумя парнями.

– Это фото сделано примерно за пятнадцать минут до смерти, – пояснила Эрика. – Мы сняли образцы ДНК с серег, как вы нам и посоветовали. Мы обнаружили незначительные количества пота и жира, но покрыты они были кровью. Для невооруженного взгляда они чисты, но мы использовали препарат под названием люминол, который позволяет обнаружить следы крови на предметах. Возможно, вы видели его в телесериалах про полицию. Под определенным освещением он горит голубым цветом. Мы обнаружили, что обе серьги пропитаны кровью в таком количестве, что банальный порез исключается. Вы убили Мариссу, Эльза. Перерезали ей горло десертным ножом и, пока она умирала, сняли с нее серьги.

Раздался звонок в дверь, после чего она открылась. В комнату вошел Питерсон, Макгорри и три сотрудника полиции. Эрика посмотрела на них и кивнула. Эльза откинулась назад. На ней не было лица.

– Нет… нет… – хрипела она, и от ее самоуверенности и храбрости не осталось и следа.

– Эльза Фрятт, я арестовываю вас по подозрению в убийстве Мариссы Льюис. Вы имеете право хранить молчание, но сокрытие на допросах информации, на которую вы позже будете ссылаться в суде, будет рассмотрено не в вашу пользу. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Доношу до вашего сведения, что мы получили запрос на проведение допроса с предостережением от юриста международного трибунала по военным преступлениям, а также представителя немецкого правительства. Они хотят задать вопросы, связанные с вашей работой охранником в концлагере Маутхаузен-Гузен и преступлениями против человечества, совершенными вами в ходе Второй мировой войны.

Миссис Фрятт смотрела на Эрику, а затем неожиданно для всех схватила со столика золотой нож для вскрывания почты и бросилась на нее. Питерсон подбежал и успел схватить ее за запястье, когда кончик ножа был всего в нескольких сантиметрах от лица Эрики.

– Черные руки. Убери с меня свои грязные черные руки, – зашипела Эльза с горящими ненавистью глазами.

Питерсон отобрал у нее нож, свел ей руки вместе, и Макгорри надел наручники у нее за спиной. Эльза все смотрела на Эрику.

– Вы все никогда не поймете. Если бы я вернулась в то время, я бы снова поступила так же.

– Уведите ее, – сказала Эрика.

Питерсон вывел Эльзу из комнаты и повел в полицейский автомобиль.

Эпилог

Эрика, Мосс, Питерсон и Макгорри смотрели, как Эльзу и Чарльза помещают в две разные полицейские машины. Эльза сидела с прямой спиной, гордо поднятой головой и смотрела вперед. Чарльз же плакал, уронив голову. Соседи вышли из домов к воротам, кто-то выглядывал из-за тюлевых занавесок.

– Могли ли они себе представить, что живут по соседству с убийцей и преступницей времен нацистской Германии? – сказал Макгорри.

– Они были бы в шоке, я уверена. Одевалась она очень респектабельно, под такой оболочкой легко прятать грехи, – ответила Мосс.

Эрика улыбнулась.

– Что теперь с ней станет? – спросил Макгорри.

– Даже учитывая ее преклонный возраст, мы будем настаивать на суде по делу об убийстве Мариссы, – сказала Эрика. – А Чарльз будет проходить как соучастник. А вот с остальными обвинениями не знаю, что будет. Как будут судить военные преступления? Я бы хотела, чтобы она пожила подольше и успела заплатить за все, что совершила во время войны.

– Будем надеяться, она сгниет в тюрьме, – сказал Питерсон.

К дому подъехал черный фургон, из него вышли криминалисты и направились в дом. Эрика достала сигарету и закурила. Питерсон бросил взгляд на Мосс.

– Джон, пойдем. Сходим за кофе, – обратилась она к Макгорри.

– Я сегодня уже две чашки выпил, – простодушно ответил тот, но Мосс многозначительно взглянула на него, и он последовал за ней к воротам.

Переминаясь с ноги на ногу, Питерсон смотрел на Эрику.

– Ты в порядке? – спросила она.

– В смысле?

– После того, что сказала тебе Эльза.

– К расизму невозможно привыкнуть. Он сопровождает меня всегда, каждый день, в том или ином виде…

Эрика кивнула. Казалось, она не знает, что сказать.

– Хотел поговорить с тобой кое о чем. Не о работе.

– О чем?

– Мне нужно было сразу же сказать тебе про Кайла и Фрэн. Пытался тогда, в кафе, но струсил.

– После всех этих открытий тот факт, что ты внезапно стал отцом, уже даже не шокирует.

– Как скажешь…

– Не могу сказать, что сильно рада за тебя, Джеймс, но постепенно я к этому приду.

– Хорошо.

– Ты всегда хотел детей, а тут все сложилось так удачно, что ты проскочил этап с памперсами.

Он покачал головой.

– Извини, это я что-то не то ляпнула.

– Ничего. Я понимаю тебя, – улыбнулся он. – Значит, между нами все нормально? Или хотя бы может быть нормально?

– Да, может, – ответила Эрика.

Она обрадовалась, что у него зазвонил телефон и он дал понять, что должен взять трубку.

– Тогда встретимся позже вместе со всеми в кафе?

Эрика кивнула, а Питерсон сделал несколько шагов и взял трубку, широко улыбаясь.

* * *

Она стояла у ворот и курила. На нее нахлынуло чувство облегчения и даже эйфории от того, что она закрыла дело. Эрика потеряла счет времени. Когда, очнувшись, она посмотрела себе под ноги, на асфальте лежало четыре окурка.

– Да и ладно, – сказала она самой себе. – Не каждый же день с утра ловишь убийцу и военного преступника.

Она достала пачку сигарет и зажгла еще одну. Из дома вышел криминалист и подошел к ней.

– Прошу прощения, мы только что обнаружили плащ, в котором, скорее всего, было совершено убийство. Он был под досками пола. И противогаз. Оба предмета – в засохшей крови.

– Подойду через секунду.

Он вернулся в дом, и Эрика еще несколько минут наслаждалась успехом. Где-то на дереве пела птица, и она подняла голову в небо, прислушиваясь к негромкому пению. Сделав одну затяжку, она затушила сигарету о собственную подошву и вернула в пачку.

Теперь она готова была идти в дом.