Текст книги "Избранные произведения в одном томе"

Автор книги: Роберт Брындза

На день годовщины гибели Марка Мосс пригласила Эрику к себе домой на барбекю, сказав, что Питерсон тоже придет. Эрика была благодарна коллегам за чуткость, но от приглашения отказалась, объяснив, что хочет провести этот день одна.

Ее удивляло, что Айзек не давал о себе знать. На минувшей неделе он с ней не связывался, и она вспомнила, что последний раз видела его в морге, когда они обсуждали результаты вскрытия тела Джека Харта. Может быть, его дружеские чувства к ней охладели из-за того, что она не очень жалует Стивена.

Эрика проснулась рано и первым дело сняла настенные часы в кухне и спальне. Телевизор, ноутбук и мобильный телефон она не включала. Четыре тридцать пополудни навечно было выжжено в ее мозгу. Именно в это время два года назад она отдала приказ о начале операции по захвату дома Джерома Гудмэна.

Стоял очередной знойный денек, но Эрика все равно отправилась на пробежку, изматывая себя на жаре. Сначала трусила по городским улицам, потом стала кружить по парку Хилли-Филдс, где выгуливали своих питомцев собачники, на свободных кортах играли теннисисты и резвились дети. Именно резвящиеся дети доконали ее. Пробежав два круга, она остановилась и отправилась домой.

А дома принялась напиваться, опустошая бутылку Glenmorangie, которую она откупорила для Питерсона.

По комнатам гулял горячий воздух, а она сидела на диване и напивалась под гнусавый аккомпанемент газонокосилки, жужжавшей на улице. Как Эрика ни убеждала себя, что прошлое нужно оставить в прошлом и продолжать жить, ее снова затягивало в тот испепеляюще жаркий день на той захудалой улице в Рочдейле…

Защитное снаряжение липло к телу даже через блузку. Она сидела, притаившись у низкой стены стандартного домика ленточной застройки, чувствуя, как в подбородок врезается жесткий острый верхний край бронежилета из кевлара.

Ее команда состояла из шести человек, и они тоже притаились у стены – по трое с каждой стороны от главного входа. Рядом с ней – инспектор Том Брэдбери (Брэд), офицер, с которым она работала вместе с самых первых дней службы в манчестерской полиции. Он дышал медленно, жуя жвачку. Беспокойно ерзал, по его лицу струился пот.

Рядом с Брэдом примостился Джим Блэк (Лыбастик). От случая к случаю его серьезное лицо преображала широченная улыбка, отсюда и прозвище. Эрику всегда смешило, когда он вдруг расплывался в ослепительной улыбке, потому что в работе Лыбастик был суровым и строгим полицейским. Они с Марком тесно сдружились с Лыбастиком и его женой Мишель, которая входила в состав дружинников их отделения[52]52
  Сотрудники общественной поддержки полиции (Community Support Officers – PCSO) – гражданские (не приведенные к присяге) сотрудники полиции во всех 43 управлениях полиции в Англии и Уэльсе. Имеют ограниченные полномочия в сравнении с кадровыми сотрудниками полиции. Впервые появились в 2002 г. Службу несут в форменной одежде, но их форма, согласно требованиям, должна отличаться от формы офицеров полиции. В обязанности входит патрулирование, предотвращение антисоциальных проявлений и мелких правонарушений, мониторинг криминогенной обстановки, поддержка полицейских патрулей.


[Закрыть].

По другую сторону ворот находился Тим Джеймс, новенький в ее команде, перспективный сотрудник. Блестящий полицейский. Высокий, стройный и абсолютно неотразимый. Днем он арестовывал брутальных парней, а вечерами в барах «снимал» таких же на ночь. Тима Джеймса, когда он только пришел к ним, нарекли Красавчиком, но потом коллеги, узнав, что он падок до «мальчиков», стали звать его Сосуном – правда, с любовью, и у него хватало ума это понять.

Рядом с Сосуном сидел Салман Дхумал (Сал), потрясающе эрудированный индиец с черными, как смоль, волосами и такими же черными глазами. Он был родом из Брадфорда, где его семья жила уже на протяжении четырех поколений, но во время дежурства ему до сих пор приходилось слышать в свой адрес глумливое «убирайся туда, откуда пришел» от подонков всяких мастей. Его жена, Мира, занималась воспитанием их троих детей и являлась одним из ведущих представителей фирмы «Энн Саммерс» [53]53
  Ann Summers – крупнейшая британская компания-ритейлер по производству нижнего белья и секс-игрушек.


[Закрыть] на северо-западе страны.

Ну и, наконец, тройку замыкал Марк. Он всегда был просто Марк. Не потому что слыл скучным неинтересным человеком. Благодушный и исключительно верный товарищ, он для всех был другом. У Марка находилось время для каждого, и Эрика знала, что именно ему она обязана тем, что у нее так много друзей. Он скрадывал ее ершистость, смягчал ее жесткость, а она, в свою очередь, учила его не принимать все подряд близко к сердцу.

И вот 25 июля в 4.25 дня они все обливались потом, притаившись у дома наркоторговца Джерома Гудмэна. Тот находился в поле зрения полиции на протяжении нескольких лет. В последние полгода они установили его причастность к убийству крупного наркоторговца в одном из пабов Мосс-сайда, что привело к переделу сфер влияния, в результате которого Джером взял под контроль поставки и производство метамфетамина и экстази. И в тот жаркий день на захудалой улице в Рочдейле они готовились штурмовать этот большой дом – одну из его твердынь.

В помощь Эрике и ее команде отделение выделило многочисленную группу поддержки. На протяжении многих недель за домом велось круглосуточное наблюдение, и каждая его грань впечаталась в ее сознание. Вместо палисадника голый бетон, переполненные мусорные баки на колесиках. На стене счетчики на газ и электроэнергию с отодранными крышками.

Внедрившийся в банду полицейский разведал расположение помещений. Они разработали четкий план штурма: как войдешь через главный вход, сразу вверх по лестнице. Слева от нее дверь, что ведет в дальнюю комнату. Именно там, они полагали, и производили метамфетамин.

Скрытое наблюдение зафиксировало, что в последние дни в дом часто заходила женщина с маленьким мальчиком. Это был риск. Существовала опасность, что Джером станет прикрываться ребенком как щитом, возьмет его в заложники или, в худшем случае, пригрозит убить малыша, – но они были готовы к такому развитию событий. Своей команде Эрика вдолбила ход операции до мельчайших подробностей. Все действовали слаженно.

Часы показали 4.30. Эрикой владел страх. Она подняла голову и отдала приказ, наблюдая, как ее коллеги ринулись через ворота к главному входу. Она шла последней, двигаясь крадучись мимо воротных столбов. Что-то сверкнуло, ослепив ее. Она сообразила, что это солнце отражается от вращающегося диска электросчетчика. Счетчик сверкал и сверкал, почти что в такт глухим ударам по двери. С третьего удара дерево затрещало, и входная дверь с громким клацаньем рухнула в дом.

Почти сразу стало ясно, что Джерома предупредили. Несколько судьбоносных минут, и вот уже Брэд, Лыбастик и Сал лежат на земле мертвые. Одна пуля попала Эрике в бронежилет, сбив ее с ног, вторая прошла сквозь шею, не задев важные сосуды. Марк, находившийся поблизости, увидел, как она схватилась за шею и через ее пальцы полилась кровь.

С ужасом в глазах он смотрел на нее, осознав, что происходит, а потом будто замер.

И только тогда Эрика заметила, что у него разворочен затылок.

Эрику и инспектора Тима Джеймса, тяжелораненых, подняли на вертолете с места происшествия. Ее погибшие коллеги – друзья и муж – остались лежать на земле.

В действительности все произошедшее заняло несколько минут, но с четырех тридцати того рокового дня жизнь Эрики замедлилась. С той поры ее не покидало ощущение, что она живет в кошмарном сне, от которого никогда не пробудится.

Симона отступила на пару шагов, глядя на Мэри. Та, в наполовину надетой на нее цветастой ночной сорочке, лежала на кровати в неловкой позе. Тяжело отдуваясь, Симона пыхтела от злости.

Эту сорочку она увидела в благотворительном магазине в Бекенэме и решила купить ее для Мэри. В том магазине было выгодно покупать дешевый товар: в Бекенэме люди, жертвовавшие вещи на благотворительные цели, были куда более состоятельными, чем в том районе, где жила она, и там случалось найти весьма неплохие изделия.

Ночная сорочка облегчила ее кошелек на двенадцать фунтов. Поначалу Симона колебалась, не решаясь потратить так много, но ей нравился рисунок – вишенки на белом фоне, и она считала, что эта расцветка как раз для Мэри.

К сожалению, сорочка Мэри не подошла. У нее были слишком широкие плечи, и Симона целых пятнадцать минут пыталась втиснуть безвольное тело старушки в рубашку, а та в ней застряла. И вот теперь Мэри лежала с сорочкой на голове, стиснутыми в ней плечами и торчащими вверх обмякшими руками.

Симона мерила шагами маленькую комнату. Через несколько минут наступит время обеда, когда медсестры ходят по палатам и кормят пациентов. Мэри пищу не принимала, но ведь кто-нибудь наверняка заглянет в дверь.

– Почему ты не сказала, что твой размер больше, чем двенадцатый? – горячилась Симона. – Ты ведь ничего не ешь. Я угрохала на нее кучу денег!

Она схватила сорочку за ворот и стала тянуть. Голова Мэри, утратившая точку опоры, поскольку ее туловище было приподнято с матраса, завалилась вперед, потом назад. Симона продолжала бороться с сорочкой, пока не раздался треск рвущейся ткани и та внезапно не оказалась у нее в руках. Мэри бухнулась на бок, головой ударившись об оградительную штангу.

– Смотри, что ты наделала, – ругалась Симона, протягивая Мэри порванную ночную сорочку. – Ее теперь даже в магазин нельзя вернуть! – Она приподняла с постели щуплое безвольное тело старушки, встряхнула ее и снова швырнула на кровать. – И почему только от людей мне одно разочарование?

Не церемонясь, Симона грубо надела на Мэри ее больничную сорочку c открытой спиной и опять запихнула ее под одеяло.

– Я с тобой больше не разговариваю, – заявила Симона, сворачивая ночную сорочку и убирая ее в свою сумку. – Ты не оправдала моих надежд. Ты просто толстая старуха, да еще и неблагодарная. Я потратила на красивую обновку для тебя свои тяжким трудом заработанные деньги, а ты даже не соизволила в нее влезть!

Симона повесила сумку на плечо и открыла дверь. По коридору эхом разносились стоны.

Она повернулась к Мэри.

– Неудивительно, что Джордж тебя бросил… Ладно, мне нужно еще кое-кого навестить.

Эрика открыла глаза. В гостиной висела сумеречная мгла. На улице стемнело, в открытую дверь, что вела во внутренний дворик, дул ветерок. Она встала и ощутила пульсацию в голове: после выпитого виски у нее начиналось похмелье.

В открытую дверь террасы надуло небольшой ворох листьев, которые теперь от ветра трепыхались на ковре. Эрика наклонилась, подняла их. Они были длинные и как будто вощеные на ощупь. Она признала в них листья эвкалипта. Эрика поднесла их к носу, вдыхая медово-мятный аромат, свежий и теплый. Ей сразу вспомнился Марк, и в груди потеплело. Эвкалиптовый запах был его любимый. Она покупала маленькие флакончики с эвкалиптовым маслом и наливала его в воду, когда делала мужу ванну. Зарывшись носом в листья, Эрика через открытую дверь террасы ступила в темный сад. Налетавший порывами прохладный ветер лохматил ее волосы. На дороге за домами темнел силуэт огромного эвкалипта.

Грянул гром, и на ногу Эрике упала огромная капля. Потом еще и еще, и вдруг дождь с ревом хлынул как из ведра. С минуту она стояла, подставляя лицо дождевым струям, наслаждаясь ощущением льющейся на нее холодной воды. Громовые раскаты продолжались, дождь лил все сильнее, обрушивался стеной, напрочь смывая с нее соль слез и дневного пота, так что на ней нитки сухой не осталось.

А потом до нее дошло. Когда она уснула, сидя на диване, дверь, ведущая во двор, была заперта. Эрика обернулась, глядя на чернеющий проем открытой двери, в котором ничего нельзя было различить. Она двинулась к краю сада, с узкой клумбы, что тянулась вдоль забора, подняла большой камень и, чуть встряхивая его в руке, чтобы оценить увесистость, вернулась в дом.

Включила свет. В гостиной было пусто. Она вышла в коридор, включила свет, держа камень наготове, чтобы при случае ударить им, зажгла свет в ванной. Никого. Она дошла до спальни, включила свет. Тоже никого. Она опустилась на колени и заглянула под кровать, а потом увидела.

На ее подушке лежал толстый кремовый конверт. На нем синими чернилами было выведено: СТАРШЕМУ ИНСПЕКТОРУ ЭРИКЕ ФОСТЕР.

С гулко бьющимся сердцем Эрика смотрела на письмо. Не выпуская из руки камня, она прошла в гостиную. Захлопнула дверь во двор, заперла ее. На улице было черным-черно, и только дождь колошматил по стеклу. Она взяла свою сумку, нашла в ней пару латексных перчаток. Надела не с первой попытки: руки дрожали. Эрика вернулась в спальню и, осторожно приблизившись к конверту, подняла его с подушки.

Она была здесь… у нее дома. Эрика не сомневалась, что это Ночной Охотник. Она отнесла письмо на кухню и положила его на стол. Дождь продолжал стучать по окнам. Эрика аккуратно вскрыла ножом конверт и вытащила из него открытку с изображением заката над морем. Солнце разливалось на горизонте, словно громадный кроваво-оранжевый яичный желток. Сделав глубокий вдох, Эрика осторожно развернула письмо. В нем четким почерком синими чернилами было написано:

 
Не стой у могилы моей, не рыдай,
Ведь нет меня в ней, я не умер.
Я стал буйным ветром, сверкающим льдом
И солнцем на спелых колосьях.
Я – ласковый дождик осенней порой,
И звездная пыль темной ночи,
А ранней зарей ты услышишь меня,
В порхании птиц в поднебесье.
Не плачь у могилы моей, не скорби,
Ведь нет меня в ней, я не умер.[54]54
  Стихотворение американки Мэри Элизабет Фрай (1905–2004).


[Закрыть]
 

Под стихотворением стояла приписка:

Ты должна отпустить его, Эрика…

От одной вдовы другой. НОЧНОЙ ОХОТНИК

Эрика выронила открытку на кухонный стол и, отступив на шаг, сняла перчатки с трясущихся рук. Снова обошла все комнаты, проверяя, заперты ли окна и двери. Убийца была у нее в квартире в то самое время, пока она спала. Долго она пробыла здесь? Смотрела, как Эрика спит?

Она обвела взглядом гостиную и поежилась. Убийца пробралась не только к ней домой, но еще и проникла в ее мозг. Стихотворение было прекрасно. Оно не оставило Эрику равнодушной, затронуло ее чувства утраты и скорби. И как только этой больной извращенке удалось задеть самые глубинные струны ее души?

Симона мчалась по глухим улицам, которых в центральной части Лондона было мало. Хлестал дождь; она чувствовала, как сбоку по шее струится кровь. Рот онемел, верхнюю губу мучительно засасывала кровь. Ее план провалился. Она все испортила.

* * *

Начиналось все гладко. Благодаря своей униформе медсестры она проникла в дом на Бауэри-Лейн. На галерее второго этажа люди ей не встретились. Она крадучись шла мимо распахнутых окон кухонь. В одно увидела мужчину, спавшего перед включенным телевизором. Симона на мгновение остановилась, глядя на него. Он лежал, чуть расставив ноги, одна его рука покоилась на груди, которая вздымалась и опускалась в мерцающем сиянии телевизора…

Симона заставила себя идти дальше по сумрачной галерее, дошла до квартиры № 37, где жил Стивен Линли. Приложила ухо к красной двери, ничего не услышала. Она вставила в замок ключ, и дверь с тихим щелчком открылась.

Стивен Линли вернулся домой часом позже. Она выжидала, затаившись в темном уголке на нижнем этаже, слушала, как он ходит по кухне. Через окошко между кухней и гостиной она видела, как он налил большой бокал сока, в котором она растворила транквилизатор. Он быстро осушил бокал, снова наполнил его соком и взял с собой наверх.

Прошел так близко от того места, где ждала Симона – за складками плотной портьеры, висевшей на большом окне, – что она почувствовала, как всколыхнулся воздух, ощутила его запах – резкий сладковатый аромат одеколона, смрад влажного пота и секса. Это лишь усилило ее ненависть к нему.

Она услышала, что он зашел в ванную, и последовала за ним в темноте, бесшумно ступая по мягкому ковру. Дверь в ванную была прикрыта, и до нее донеслось звяканье расстегиваемого ремня и журчание струи, льющейся в унитаз.

Подержись, подержись за свою штуковину, она служит тебе в последний раз, подумала Симона. Она прошла в спальню, тихо расстегнула сумочку, висевшую у нее на поясе, и вытащила из нее аккуратно сложенный полиэтиленовый пакет.

Потом легла на ковер у кровати, залезла под нее. Эта часть – ожидание – нравилась ей больше всего. Сразу вспоминалось, как в детстве она боялась привидений под кроватью, монстров, притаившихся в темных шкафах. Симона знала, что она и сама монстр, и балдела от этого.

Она прислушивалась к звукам, доносившимся из ванной, где находился Стивен. Шум включенной воды, шуршание задвигаемой шторки на ванне.

Наконец, по истечении нескольких минут, он пришел в спальню. Сначала в поле ее зрения появились его ноги, которые он неуверенно переставлял, шаткой походкой обходя кровать. Зазвонил его телефон. Он выругался, шаря в карманах брюк. Раздался щелчок: он сбросил вызов. Телефон, со светящимся экраном, упал на ковер возле нее. Потом Стивен потерял равновесие и рухнул на кровать. Симона глубже залезла под кровать, совсем ушла в тень. Матрас над ней шевельнулся.

– Черт, сколько же я выпил? – услышала она его бормотание. Симона выждала еще минуту, потом подобралась ближе к телефону, лежащему на ковре, протянула к нему руку, пододвинула к себе и выключила. Затем медленно, бесшумно выползла из-под кровати. Стивен лежал на боку, к ней спиной, и дрожащей рукой водил по лицу. С минуту она постояла, наблюдая за ним, слушая его стоны, затем тихо выскользнула из спальни и спустилась вниз. Электрощиток находился в небольшом стенном шкафу под лестницей. Она открыла его, отключила электричество.

Глаза привыкли к полумгле. Она скользнула взглядом по полкам, где стояли написанные им книги: «Сошествие во мрак», «Из моих охладевших рук», «Девушка в подвале». Именно манера мышления Стивена Линли особенно была ей ненавистна и вызывала страх. Ее мужу нравились его книги, нравились ужасы и пытки, которые он описывал. Симоне вспомнилось, как Стэн лил кипяток на ее голое тело… Об этой пытке он вычитал в романе «Из моих охладевших рук».

С минуту она помедлила, упиваясь тишиной, которую нарушало лишь доносившееся сверху бормотание Стивена.

– Я иду за тобой. Иду за тобой, мерзкий извращенец, – прошептала Симона. Она стремительно взбежала наверх и вошла в спальню.

Кровать скрипнула, просела, когда Симона взобралась к Стивену на постель и стала натягивать ему на голову тихо потрескивающий полиэтиленовый пакет.

Стивен в панике резко выбросил руку, кулаком заехав ей по скуле. У нее из глаз посыпались искры. Пытаясь не обращать внимания на боль, Симона дернула за шнурок, туго затягивая его на шее Стивена. Он стал сопротивляться еще яростнее, снова ударил ее, на этот раз попав по губам. Ее поразила сила его удара. Она-то полагала, что к этому времени транквилизатор уже оказал достаточное воздействие и Стивен должен быть заторможенным и вялым. Симона грубо рванула за шнурок, который еще туже затянулся на его шее, врезаясь в кожу. Он начал метаться на кровати, стараясь отодвинуться от нее. Она решила, что он пытается сбежать, и сообразила, что он задумал, лишь тогда, когда он выкинул руку и со всего размаху опустил ей на затылок что-то тяжелое. Правда, серьезно покалечить ее он не смог, силы уже были не те, и тяжелый предмет, отскочив от ее головы, покатился по матрасу.

Полиэтиленовый пакет, туго затянутый на его голове, начал вздуваться над его лицом и испускающим стоны ртом. Одной рукой держа шнурок, второй Симона нащупывала то, чем он ее стукнул. Стивен локтем больно ударил ее в висок, а ее ладонь наконец-то наткнулась на большую тяжелую мраморную пепельницу. Задыхаясь, разевая рот, он отчаянно царапал по полиэтилену. Выгибался, упираясь ногами в матрас. Симона почувствовала, как его голова отодвигается от нее. Она размахнулась пепельницей и со всей силы припечатала его по голове. Раздался тошнотворно глухой стук, лицо вдавилось внутрь. Она снова размахнулась пепельницей и ударила – еще и еще. После третьего удара полиэтилен лопнул, и его кровь с ошметками костей брызнула на стену.

Сотрясаясь всем телом, Симона сидела на кровати. Все! Дело сделано. Хотя и очень коряво. При этой мысли она вылетела из спальни, побежала к выходу, на середине лестницы упала и, кубарем скатившись вниз, выскочила из квартиры. Она неслась и неслась, не останавливаясь, пока не убежала достаточно далеко, спрятавшись под покровом темноты и проливного дождя.

В шум дождя врезался трезвон стационарного телефона. Эрика вздрогнула. Она не знала, сколько времени смотрит на открытку, исписанную аккуратным почерком. Она схватила трубку телефона, стоявшего возле нее на полу у входной двери, ответила.

– Эрика, помоги мне, он мертв! – Она едва узнала голос.

– Айзек, это ты?

– Да! Эрика, ты должна мне помочь. Это Стивен… Я только что пришел к нему домой и нашел его… О боже… Здесь кровь всюду…

– Ты вызвал полицию? – спросила Эрика.

– Нет, я не знал, кому еще позвонить… Он лежит на кровати голый…

– Айзек, послушай, набери «999».

– Эрика… Он мертв, и на голове у него полиэтиленовый пакет…

* * *

Эрика подъехала к жилому комплексу на Бауэри-Лейн. Дождь лил стеной. Дворники на ветровом стекле работали во всю мощь. У главного входа она увидела несколько полицейских автомобилей. Их синие огни, казалось, растворяются в дождевых струях. Эрика припарковалась за одним из больших микроавтобусов службы технической поддержки и вышла под ливень.

– Мэм, уберите машину, здесь нельзя парковаться! – крикнул какой-то полицейский, подбегая к ней. Эрика показала ему удостоверение.

– Старший инспектор Фостер. Приехала по вызову, – солгала она.

– Вы – руководитель следственной группы? – уточнил полицейский, козырьком приставляя ладонь ко лбу, чтобы дождь не заливал глаза. Натянутый на шлем капюшон плаща захрустел, когда его коснулась рука.

– Сначала мне нужно осмотреть место происшествия, – сказала Эрика. Он махнул рукой, пропуская ее. Она направилась к полицейскому кордону. Полицейские автомобили стояли на тротуаре. Заехавшая на газон во дворе машина «скорой помощи» тоже переливалась огнями, внося свою лепту в симфонию сине-красных бликов, прыгающих по жилому зданию.

Эрика обвела взглядом дом, заметив, что во многих окнах загорается свет. Один из полицейских кричал жильцам, чтобы возвращались по квартирам. Эрика увидела группу девочек-подростков в пижамах, которых загоняла домой мать.

У оградительной ленты Эрика показала свое удостоверение.

– Вас нет в списке, – заявил ей полицейский, перекрикивая шум дождя и вой сирен.

– Я вхожу в группу экстренного реагирования. Старший инспектор Фостер, – прокричала она в ответ, показав ему свое удостоверение. Полицейский кивнул, она расписалась в журнале, и он пропустил ее за ленту.

Большая стеклянная дверь была распахнута, Эрика прошла в голый лестничный колодец. Серый бетон был испещрен грязными пятнами, осевшими на нем за многие годы. В квартире Стивена Линли, когда она добралась туда, было полно народу. Эрика махнула удостоверением, и ей выдали спецодежду, маску и бахилы. Все это она быстро натянула на себя в коридоре. В маленькой квартирке с каждого доступного пятачка снимали отпечатки, каждый уголок фотографировали. Криминалисты работали молча, на нее не обратили внимания. С замиранием сердца она стала подниматься по винтовой лестнице. Сверху доносился тихий говор, слышалось щелканье фотоаппарата.

В спальне Эрику ожидало еще более ужасающее зрелище, чем она могла себе представить. На матрасе, застеленном белой простыней, которая теперь пропиталась кровью, лежал голый мужчина. Тело его оставалось относительно невредимым, а вот голова в полиэтиленовом пакете была неузнаваема. Белая стена за кроватью была забрызгана кровью. В комнате толпились сотрудники полиции… и один из них сразу привлек внимание Эрики своим высоким ростом. Рядом с ним стоял полицейский, который был гораздо меньше ростом и полнее. Он выдвинул один из ящиков большого комода и теперь вытаскивал из него различные секс-приспособления: фаллоимитаторы, кожаную сбрую и нечто похожее на шлемы. Один из черных пластиковых шлемов он поднял на вытянутой руке.

– Похоже на приспособление для задержки дыхания, – произнес он.

– Черт, неудивительно, что он плохо кончил, – сказал высокий полицейский. У Эрики замерло сердце, когда она поняла, кому принадлежит этот голос. – Старший инспектор Фостер, а вы что здесь делаете? – спросил Спаркс.

Толстяк – он работал в перчатках – положил шлем в прозрачный пакет и повернулся. У него были длинные щетинистые брови и колючий взгляд.

– Я… мне позвонили, – ответила Эрика.

– Кто? Первой отреагировала полиция Лондонского Сити. Они вызвали мою группу, – возразил Спаркс. – А это суперинтендант Никсон.

Спаркс и Никсон, оба в масках, пристально смотрели на нее. Дважды сверкнула ослепляющая вспышка.

– Ведь это вроде не ваш участок, – добавил Никсон с нотками нетерпимости в грубоватом голосе.

– Я… э… Мне позвонил судмедэксперт, Айзек Стронг, – объяснила Эрика несколько неуверенным тоном.

– Судмедэксперт здесь я – Дункан Мастерс, – заявил мужчина маленького росточка с пронизывающим взглядом, работавший в углу комнаты. – Доктора Стронга сейчас допрашивают. Он здесь не в качестве эксперта.

– Здравствуйте, доктор Мастерс, – сказала Эрика. – Я расследую двойное убийство – Джека Харта и Грегори Манро. Оба скончались от асфиксии. Так что я здесь как раз по долгу службы. Полагаю, что это убийство совершил тот же преступник.

– Почему вы так решили? Вы только что явились на место происшествия, осмотр которого провожу я, – указал доктор Мастерс.

– Этого человека забили до смерти мраморной пепельницей, и в заднице у него полно спермы, – добавил Спаркс. – Похоже, это как раз наш клиент. А дальше мы сами разберемся. – Он подозвал одного из полицейских. – Пожалуйста, проводите эту женщину к одному из микроавтобусов. Ее необходимо допросить в связи с тем, что ей, очевидно, сообщили о данном преступлении.

– Я – старший инспектор Фостер и… – начала Эрика. Чья-то рука крепко взяла ее за плечо. – Хорошо, хорошо. Можно без рук. Я знаю, где выход. Я ухожу.

Полицейский в синем спецкомбинезоне повел ее из комнаты. И хотя окружающие могли видеть только ее глаза, Эрика знала, что все заметили ее унижение.