Текст книги "Операция "Рагнарек" (СИ)"
Автор книги: Ольга Сословская
Соавторы: Андрей Журавлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 81 страниц)
Дальше – больше. В бардачке завалялся ненужный хозяину бумажник, а в нем – пять тысяч новенькими зелеными купюрами. Довольно насвистывая «Нью-Орлеанскую функцию» Диззи захлопнул дверь, решив на радостях оставить неизвестному благодетелю магнитофон и прочие дорогие прибамбасы.
Но, когда он повернулся, в лоб ему глядело дуло пистолета. Над ним – внимательные и блестящие черные глаза и седые курчавые волосы. Мужчина был одет в белоснежный костюм и белые туфли, и только лицо поблескивало агатом в свете фонарей. Лицо показалось Диззи знакомым, но где он его видел, вспомнить парнишка так и не сумел.
Рассказ о больной матери, инвалиде-отце и голодающих сестрах на владельца «Кадди» впечатления не произвел. Вероятно, говорил Диззи не очень убедительно. Учитывая, что сестер, равно как и братьев, у него не было никогда, отца, нелегального иммигранта, уже через год после рождения Диззи отправили обратно в Мексику, а мать, живущая на «вэлфер», сыном не интересовалась уже давно, это было не удивительно.
– Вот ваши деньги, мистер, – еле слышно прошептал Диззи, когда ствол уперся в его покрытый испариной лоб. Бумажник, все еще зажатый в его руке до этого момента, мягко шлепнулся на асфальт возле машины. Диззи шумно вздохнул.
– Хотите, я помою вашу машину? – неожиданно предложил он.
Пистолет опустился, а мужчина расхохотался, сверкнув белоснежными зубами.
– Нет уж, парень, – заявил он, – это теперь твои деньги. Но я тебе говорю, что удачу они принесут, только если ты потратишь их с толком. Что ты умеешь делать, кроме того, чтобы вскрывать замки? Мыть машины?
– Не-а, – протянул Диззи, – машины я мыть, как раз, не умею. Я музыку люблю, но только слушать. Играть меня не тянет. Еще могу починить поломанный магнитофон или плеер, чтобы продать подороже. Вроде все…
– Маловато, – кивнул незнакомец, – вот и пораскинь мозгами, что с этим делать.
– А… – Диззи взглянул на бумажник, но поднять его так и не решился, – вы собираетесь проверить, как я потрачу эти деньги? Или…
– Нет, – мужчина отодвинул его плечом и сел за руль, – просто запомни, что я тебя предупреждал.
Дома Диззи первым делом кинулся к полке с дисками. На одном из них, доставшемся ему по наследству от погибшего в перестрелке приятеля, он обнаружил то, что искал. Фотографию незнакомца, еще не седого, но вполне узнаваемого. Мужчина стоял слева, среди большой группы музыкантов, а в руках у него была труба. Надпись на коробке гласила «Гарлемский ренессанс. 1929 год». На следующий день Диззи собрал вещи и уехал поступать в Беркли на факультет звукорежиссуры.
***
На душе было темно, как в саду. Бранка совершенно не походила на его прежних подружек. И не только своим волчьим происхождением или цветом кожи. С себя она требовала даже больше, чем с него. А если подумать… То с него не так уж многого, принимая его таким, как есть. Их перепалки больше походили на игру, чем на серьезные ссоры. До этого случая.
И еще… Диззи так и не воспользовался своим «шансом», хотя уже больше недели спал с девушкой в одной кровати. Оба они хотели этого и в своих постельных играх заходили довольно далеко, но Диззи чувствовал, как она сжимается от страха перед последним моментом, и каждый раз откладывал его на завтра. А теперь это «завтра» могло не наступить никогда.
Парень вздохнул и уперся в колени ладонями, собираясь подняться со скамьи. В его руку ткнулся теплый и влажный нос, и рука сама собой потрепала шелковистую шерсть за волчьим ухом. Зеленые глаза, сверкнувшие в темноте, глядели с тоской, но в уголках пасти затаилась умильная просительная улыбка.
– Я тоже хорош, детка, – еще раз вздохнул Диззи, обнимая волчицу за шею, – и ты меня прости, пожалуйста.
Светлая кожа девушки жемчугом переливалась в лунных лучах, просвечивающих сквозь густую листву, и его черные пальцы скользили по ней как тени. Диззи стало невыносимо жарко.
– Я не хочу давать тебе шанс, – прошептала Бранка, обнимая его и прижимаясь к нему грудью через тонкую рубашку, – не хочу, чтобы это был только шанс. Если не получится – мы попробуем еще. И еще. Пока все не будет хорошо. Ладно?
– Будет, – улыбнулся Диззи, – обязательно. Потому что я тебя люблю, детка.
Стоявшая на балконе Делия улыбнулась, когда ее тепловое зрение выхватило из темноты две полыхающие жаром тени. Она покачала головой и накрыла скамейку куполом тишины и магической тьмы. До утра заклинаний должно было хватить. Дроу тихо рассмеялась и скрылась в глубине дома.
***
Плечи затекли. Цепь, которой она была примотана к столбу, не только мешала сменить позу, оставляя возможность лишь слегка поерзать по полу, но и сковывала кровь ледяным холодом, не давая ни обернуться летучей мышью, ни просто снять боль в вывернутом назад плече.
Всего в метре от нее сидела крыса, потирая маленькими розовыми лапками жесткие усы, прихорашиваясь, лукаво поглядывая на Екатерину черными блесточками глаз. Голод, на грани Бешенства, терзал Бруха, выворачивая внутренности щипцами. Один раз она уже благословила его, в надежде, что вырвавшийся Зверь освободит ее, сделает то, на что она не способна сама, пока мыслит еще трезво. Но ее тюремщики знали об этом не меньше ее, и изредка подкармливали холодной бычьей кровью, ровно настолько, чтобы не позволить впасть в торпор или потерять контроль.
Конечно, контроль можно было отпустить и без Бешенства. Но Екатерина за долгие века привыкла полагаться на свой разум больше, чем на силу и другие физические возможности, и все еще не могла решиться на такой риск.
Крыса закончила свой туалет и неторопливой походкой направилась к узкой щели в стене, чуть не задев колено Екатерины. Бруха рванулась к зверьку, цепь дернулась, врезаясь в мякоть груди. Крыса злорадно пискнула и скрылась в норе.
Последние туристы уже покинули Тауэр. Но сюда, в сырое подземелье без окон, уже много веков не спускались даже служители Башни. Бифитеры в синих с красной отделкой мундирах эпохи королевы Виктории никогда не заходили сюда, чтобы отвести пленников на допрос или на плаху, и даже в архитектурных планах тайные подвалы не значились. Здесь Камарилья с незапамятных времен держала тех, кто должен был держать ответ перед Юстициариями, тех, для кого отсутствие окон в каменных мешках было даже большим послаблением режима, чем чистые простыни или серебряные кубки, которые когда-то полагались наверху избранным узникам Короны.
Дверь отворилась бесшумно, поток воздуха шевельнул пламя чадящего факела на стене. В темницу вошел мужчина, невысокий и хрупкий, с пронзительным взглядом карих глаз и зачесанными назад недлинными рыжеватыми волосами. Строгий темно-серый костюм, на фоне которого белыми орхидеями смотрелись сложенные на груди удивительно изящные аристократические руки, сидел с обманчиво-привычной элегантностью. Ярослав Пашек родился лет за восемьсот до своего костюма, и его первой после пеленок одеждой была ряса послушника.
На лице Пашека застыло непроницаемое выражение, но Екатерина не обманулась – к врагам Камарильи Юстициарий Клана Бруха питал фанатическую ненависть, граничащую с религиозным экстазом. Ярослав считал себя орудием Бога на земле, призванным искоренить Шабаш и отправить в Ад всех предателей Камарильи.
– Я рассказала все, – опередив Пашека, выдохнула Екатерина. Ей позволили исцелиться, но воспоминания о методах, которыми Юстициарий выжал из нее последние капли информации, все еще отдавались в груди ледяным ужасом, – ты пришел огласить приговор?
– Не все, – Пашек покачал головой, полностью игнорируя вторую часть ее фразы, – только то, о чем тебя спросили. И я уже вторую ночь думаю, о чем бы еще тебя спросить. Но время не терпит, и я решил предложить тебе не дожидаться вопросов.
– Я видела не меньше ночей, чем ты, Ярослав. И подробный рассказ о каждой из них может занять десятилетия. И все равно я что-то упущу. Так что лучше задай вопрос. Я отвечу, не дожидаясь, пока ты повторишь его в другом месте.
Пашек взглянул на нее с холодным любопытством.
– Ты много говорила о новых друзьях Тео, – медленно произнес он, – но я уверен, твоей главной целью было убедить меня в том, что мой Архонт и сам нарушает правила. Я не скрываю, что не люблю Белла, но до сих пор у меня не было причин сомневаться в его преданности Традициям. Потому мне думается, что ты всего лишь пыталась вбить между нами еще один клин. Даже теперь ты пытаешься служить тем, кто тебя послал.
– Я уже давно ставлю себе только одну цель, Ярослав, – устало ответила Екатерина, – выжить. И сейчас эта цель кажется мне недостижимой. Так что не вижу причин тратить силы на вбивание клиньев. Но, раз уж ты почти что спросил – отвечу. Я думаю, Тео решил, что время Маскарада прошло. И его новые друзья – тому подтверждение. Он не предает Традиции, он просто больше не считает, что в них есть смысл.
– Даже Шабаш, на словах отрицающий все Традиции, поддерживает Маскарад, – возразил Пашек, – можно спорить о том, не изжили ли себя все другие, но Маскарад – это единственный способ выжить во враждебном мире.
– Оглянись, Ярослав, – Екатерина с трудом выдавила из себя слабую улыбку, – так ли враждебен этот мир, как прежде? Нам с тобой, пережившим Инквизицию, трудно признать это, но те, кто моложе, надеются на новый Карфаген.
– Я знаю, что легенда о Карфагене не раз служила тебе неплохим прикрытием, – усмехнулся Пашек, – но меня ты ей не обманешь.
– Карфагена не будет, – страшный оскал искалеченной челюсти мало напоминал улыбку, – там правили Дети Каина. Они были учителями, судьями, почти полубогами. А смертные, словно дети, глядели на них с восторгом и обожанием. То, чего хотят эти безумцы… Никогда Каиниты не унизятся до равноправия со Скотом. Лучше встретить окончательную смерть, чем увидеть, что я ошибалась.
– Тебе откуда знать, чего они хотят? – с подозрением спросил Пашек. – Хотя… В Нью-Йорке тебе долго удавалось скрыть свое истинное лицо. Удивительно, правда? Такое запоминающееся лицо. Возможно, тебя просто не хотели узнать. От кого ты слышала об этих планах? От Марлены? Похоже, Тео пора навестить Нью-Йорк.
– Нет. Если бы Марлена поддерживала эти идеи, стала бы я продвигать ее на место Принца? Даже ненадолго. Нет, Ярослав. Что бы ты ни думал о моих целях, я все-таки скажу тебе только: спроси у Тео. И будь уверен, что ответ у него есть. Даже если он будет утверждать обратное.
– Белл по дороге в Сан-Франциско, – мрачно сообщил Пашек, и тут же пожалел о сказанном, – личное приглашение от Князя Луна.
– Его друзья-музыканты, вероятно, тоже добрались туда, – заметила Екатерина, – мы пытались их остановить, но…
– Да, знаю, – отмахнулся Юстициарий, – драконы, гномы и прочая чушь. Я не сомневаюсь, что ты сама веришь в то, что говоришь, но у меня достаточно здравого смысла, чтобы увидеть за этим очередные происки…
– Кого? – Екатерина позволила чуточке сарказма просочиться в голос, – Шабаша? Зачем бы тогда Полонья посылал меня к ним?
– Иногда правая рука не знает, что делает левая, – сердито произнес Пашек, – но… Хорошо, я подумаю над этим.
– Подумай, – кивнула Екатерина, – но помни, что если надумаешь, то спросить будет не у кого. Я так понимаю, приговор подписан?
Пашек молча кивнул. Екатерина опустила голову, не мешая ему переваривать полученную информацию.
– Приговор отмене не подлежит, – тихо сказал Юстициарий, – он утвержден Внутренним Кругом. И я не уверен, что мне удастся убедить остальных подумать над твоими словами. Но, если ты говоришь правду, то действовать надо быстро. И кому я могу это поручить?
– Поручи это мне, – зеленые глаза сверкнули во тьме надеждой,– я на твоей стороне в этом деле, Ярослав. Мало того… Если им, против всех ожиданий, удастся добиться своего… Нет, если даже не удастся, но они попробуют… Маскараду конец. Нам придется или выйти на свет, или вести войну на два фронта. Инквизиции больше нет, Ярослав. Черной Руке и Башне из Слоновой Кости больше нечего делить. Я не только принесу тебе сведения, я приведу тебе Полонья. За ним придут и другие. Джихад перешел в новую стадию и требует новых союзов.
– Возможно. Но как я могу доверять той, которая не раз предавала и тех и других? Ты – ненадежный союзник, Екатерина.
– Свяжи меня! – неожиданно предложила она, – мы с тобой равны, Ярослав, твоя кровь может связать меня. Я готова принять твои узы.
– Приговор должен быть приведен в исполнение через три ночи, – сообщил Пашек, – я не могу отменить его. Тебя поведут к Вратам Предателей, перед самым рассветом. И только у самого Солнечного Колодца снимут эту цепь. У тебя будет ровно минута, прежде, чем дверь захлопнется за тобой. Успеешь?
– Если ты отвлечешь тех, кто попытается меня остановить, – ответила Екатерина.
Пашек кивнул и протянул руку к самому ее лицу. Клыки впились в белоснежное запястье, и Екатерину охватил восторг. Не только от божественно-прекрасного вкуса его крови.
========== 99. Шорлайн-Амфитеатр. Залив Сан-Франциско. Делия. Рыжая ==========
Белые конусы куполов, накрывающих сцену «Шорлайн-Амфитеатра», венчали красно-синие башенки, похожие на носы баллистических ракет. Впрочем, у Диззи, похоже, они вызвали совсем другую ассоциацию, потому что Бранка, после того, как он с усмешкой нашептал ей что-то на ухо, сначала покраснела и опасно дернула плечом, а потом расхохоталась и кивнула. Диззи довольно чмокнул ее в щеку и направился к рубке. Девушка последовала за музыкантами к сцене, вчерашнее бурное примирение ничуть не повлияло на ее решение взять на себя обязанности личного телохранителя Фьялара.
Официальная охрана тоже прибыла, весь многочисленный Клан Гангрел Сан-Франциско. Служебную стоянку заполнили тяжелые байки, парни и девушки в клепаной черной коже кивали Кэшу, стоявшему у входа, и расходились по территории. Саша, выбравшаяся из Майбаха дяди, бросила на друга тоскливый взгляд. Она обещала Джулиану высидеть концерт в парадном боксе, вместе с Принцем и Примоген, выторговав себе за это участие в последующей вечеринке, где намечалось самое безобразное нарушение Маскарада за всю историю Сан-Францискской Камарильи.
Двадцать тысяч человек, бурное море, вздымающее волны в такт музыке. Восторженный крик двадцати тысяч глоток, приветствующий рваные аккорды Фьялара и взлетающий под купол фальцет Норвика. Посеревший от напряжения счастливый Диззи. Мелисента, сжавшая руку Делии, когда на лбу у Войцеха проступил кровавый пот. Лукавая усмешка Криса, заметившего, как Пауль и Сэмюэль впервые обнялись на публике – вполне по-дружески, всего лишь от избытка чувств.
Музыка гремела и звала на битву, соединяя души в едином порыве. Даже баллада «Рассвет для двоих», заставившая Мелисенту залиться довольным румянцем, напоминала о том, насколько ценнее счастье, добытое с бою. И медь под руками Войцеха гремела победным звоном мечей.
«Они поверят», – подумалось Делии, – «Пусть сейчас это всего лишь миг, всего только музыка. Когда наступит решающий день, люди сделают верный выбор». И, словно прочитав ее мысли, рыжая девушка в черных джинсах и простой зеленой футболке, пришедшая на концерт с Брюсом, согласно кивнула.
Ревущий от восторга амфитеатр не давал им уйти почти час после первого прощания. Фьялар сменил Лес-Пол на Торрес, давая друзьям возможность передохнуть, приложившись за кулисами к заветным пакетикам. На светлой рубахе Норвика проступили темные пятна, губы горячечным пятном алели на побледневшем от напряжения лице. Хоакин и Рамо сбросили жилеты, их смуглые торсы блестели в свете прожекторов. Серебряная заколка слетела с волос Фьялара, и они рассыпались по плечам, предательски обнажив выглянувший между прядками кончик нечеловеческого уха.
Все это уже не имело значения. Музыка сделала то, чего не смогли бы ни долгие дебаты в Конгрессе, ни пространные статьи на политических Интернет-ресурсах. Не так уж важно, кто ты таков, если то, что ты делаешь, правильно и нужно. «Шорлайн» не только открыл группе дорогу к вершинам хит-парадов и всемирной славе. Им поверили. Их поняли. И это была победа – окончательная и бесповоротная.
Еще с полчаса после того, как музыканты ушли со сцены, друзьям пришлось провести на рубке у Диззи. Подошедший на минуту Кэш сообщил, что не решается открыть двери в служебные помещения, поскольку штурмующая вход толпа может снести даже стаю Гангрел. Брюс воспользовался моментом, чтобы представить свою спутницу Делии и Крису, и ретировался, стараясь не особенно светиться в сомнительной компании. МакГи считал, что вступать в открытую конфронтацию с начальством, демонстрируя более чем служебные отношения со своими все еще не существующими в природе для широкой публики агентами, преждевременно.
Кэролайн с удовольствием приняла приглашение присоединиться к вечеринке. Брюс успел заочно познакомить ее со своими друзьями, и Рыжую заинтересовали возможности, которые открывало личное общение с ними. Впрочем, музыка ей тоже понравилась.
Пока вымотанный лидер-гитарист принимал огонь на себя, прикрывая товарищей от атаки прессы, Кэролайн заняла удобную наблюдательную позицию в затененном углу, сверкая оттуда зелеными кошачьими глазами над стаканом яблочного сока. В первые минуты у нее появилось странное ощущение, словно она вернулась в далекое прошлое, на собственный выпускной. Девочки, чуть не бросающиеся на шею мальчикам из школьной рок-группы, сошедшей со сцены, чтобы принять участие в общем веселье. Слишком много романтики и влюбленных парочек на ее взгляд. Нет, конечно, Рыжая не была принципиальной противницей романтики, но Брюс рекомендовал своих друзей не только, как талантливых музыкантов. А увиденное могло вызвать в этом серьезные сомнения.
«Здесь все не те, чем кажутся», – с усмешкой предупредил ее Брюс, – «Все музыканты – вампиры. Кроме того, который гном. Обо всем остальном попробуй догадаться сама».
Все не то, чем кажется на первый взгляд. И Рыжая не спешила с выводами.
У томного ангела с новеньким обручальным кольцом на холеной аристократической руке – военная выправка, как на старинных портретах. У его юной жены, которой по виду самое место в школе, спокойная мудрость в глубоких синих глазах, таящаяся под густыми тенями ресниц. У золотоволосого красавчика-вокалиста под шелком неприлично-бирюзовой рубашки с кремовым кружевом манжет перекатываются гладкие шары мускулов, выдающие привычку к тяжелому оружию. У темноволосого парня, простоявшего почти рядом с ней все время концерта, и словно не замечающего горячих взглядов светловолосой девушки в голубых джинсах и сиреневой ковбойке, по виду сошедшей со сцены Бродвейского мюзикла про Дикий Запад, – внимательный взгляд серых глаз из-под густых бровей. У хихикающей над шуточками темнокожего звукорежиссера высокой блондинки – кобура под кожаной курткой почти напоказ. И в заключение два индейца с предсказуемо непроницаемыми лицами. Интересная компания, что ни говори.
Фьялар, конечно, занимал ее больше всех. Во-первых, по словам МакГи, вся эта разношерстная компания шла за гномом. Во-вторых, со скандинавским эпосом, хоть и факультативно, Кэрол была знакома. И обернувшийся реальностью мифологический персонаж – явление не рядовое.
На бородатого берсеркера из компьютерных игр Фьялар походил мало. На иллюстрации к Эдде немногим больше, разница сразу бросалась в глаза. И дело было не в отсутствии длинной бороды или боевого молота. Суровость и сила сочетались в нем с лукавыми искорками в серых глазах, с теплой улыбкой, предназначавшейся друзьям, со спокойной уверенностью многое повидавшего воина. Общение с прессой, как заметила Рыжая из своего укрытия, радости ему не доставляло. Он не стремился к славе, не пытался привлечь к себе внимание, работая на публику. Но на вопросы отвечал обстоятельно и веско, понимая, что это необходимо для того, чтобы как можно больше людей услышали его музыку. И музыка того стоила, признала про себя Кэрол. Если, конечно, она не слишком отвлекает эту романтическую компанию от по-настоящему важных дел.
Темнокожая девушка, наградившая Фьялара перед пресс-конференцией смачным поцелуем, последовала примеру Рыжей, забравшись в другой темный угол и наблюдая за происходящим. В полумраке александритами сверкнули глаза. Веселый зеленый огонек на мгновение сменился хищным алым, и Кэролайн вдруг ясно осознала, что подруга Фьялара – не человек. Девушка, заметившая пристальный взгляд Кэрол, кивнула и улыбнулась.
На этом стадия сбора информации закончилась. Темноволосый парень, стряхнув свою ковбойскую подружку на руки синеглазой девчушке в обмен на антикварного ангела, подвел его к Рыжей.
– Мисс Локхарт, позвольте отрекомендовать моего друга. Граф Войцех Шемет, воплощение девичьих грез. Войцех, познакомься. Легендарная Рыжая собственной персоной.
– Рад знакомству, – с растерянной вежливостью кивнул блондин и резко обернулся к другу, – А какие это грезы я воплощаю?
– Среднестатистические, – со смехом вступила в разговор подоспевшая нелюдь с изменчивыми глазами, – Ты у нас, господин граф – типичный романтический герой. И везунчик к тому же. Гусар, летчик, ударник, немножко революционер, немножко стиляга… Продолжить список?
– Не стоит, – усмехнулся Войцех, – принято. Жизнь игра, а я исправно играю роли, которые она мне подбрасывает. Хотя не все получается так, как хотелось бы, нельзя объять необъятное.
– Фи, – фыркнула Делия, – опять цитата. На этот раз пребанальнейшая. И что у тебя не получается, позволь спросить?
– Знаешь, в чем преимущество вечной жизни? – пожал плечами Войцех. – Можно не валить все мечты в одну кучу. Когда мечтам тесно, они толкаются и мешают друг другу осуществляться в полной мере. У меня сейчас по плану девушки. А самолеты – потом, когда дочка подрастет, а жене я надоем.
Оказавшаяся рядом Мелисента нахмурилась, но Войцех только улыбнулся.
– Ну, не я, не я. Но ты же не захочешь вечность просидеть дома, держась за руки?
– Не захочу, – рассмеялась девушка, – и я уже решила, чем займусь потом. Но пока не скажу. Вот сдам экзамены, тогда видно будет.
– Все равно тебе пару лет дома посидеть придется, – заметил Крис, – так что не торопись с решением, тут передумать не стыдно.
Все это было весьма интересно, но Рыжую в данный момент личная жизнь музыкантов заботила меньше всего. Она бесцеремонно прервала дискуссию о будущем юной миссис Шемет.
– Что там было насчет “легендарной” Рыжей? – пихнула она Криса. – Адмирал что-то слил?
– Нет, – хмыкнул Крис, – а мог? Я бы с удовольствием узнал подробности не от МакГи, а из первых рук. Мы тут с Войцехом, мисс Локхарт, в некотором роде лица заинтересованные. В качестве соучредителей фонда «Санрайз». Шемет пополняет его из сомнительных источников, а я слежу, чтобы расходовались эти деньги на не вызывающие сомнений цели. У нас есть общие знакомые, Кэролайн.
– А! – кивнула Кэрол. – Тогда да, скорее всего. Тогда предлагаю обойтись без «мисс». И можно даже без имени. Просто Рыжая.
– Брюс, все-таки, кое-какую информацию дал, – присоединился Войцех, – объясняя, почему нам стоит нарушить Маскарад. Отправить Цимисха в ад в рукопашной… Я впечатлен. И крайне заинтригован. Интересно, что они там делали.
– Я тоже хотела бы об этом знать, – кивнула Рыжая, – возможно, вместе мы сумеем это раскопать. Но у меня вопрос. Что значит «сомнительные источники»?
– Биржа, – виноватым шепотом признался Войцех, – и не сомнительные, а, каюсь, жульнические. Прорицания и пророчества. Я бы и больше мог выиграть, но не хочу привлекать к себе ненужное внимание. И так в последнее время слишком многое себе позволил.
– Бороться с олигархией на жульнически отнятые у неё деньги – близкая к гениальной идея, – засмеялась Рыжая, – а «слишком многое» – это что? Карета с графским гербом?
– «Дакота», – с гордостью в голосе произнес Войцех, – без герба. Если понадобится самолет, я к вашим услугам, мэм.
– Я запомню, – коротко кивнула Рыжая, и зачем-то добавила, – лишь бы не “Провайдер”…
За спинами беседующих неожиданно возник Фьялар.
– Все это тоже информация для прессы? – угрожающим тоном заявил он. – Крис, от тебя не ожидал.
– Виноват, командир! – гаркнул Крис. – Занесло…
– Оно и видно, – сердито сверкнул глазами Фьялар, – в целях предотвращения дальнейших «заносов» предлагаю вечеринку свернуть и, пока до рассвета время есть, возвращаться в Город. Мы еще успеем выкроить часок для военного совета перед предстоящим съездом. Мисс Локхарт, не хотите ли присоединиться?
– Хочу, – усмехнулась Рыжая, – можешь не сомневаться…сын Бруни.
========== 100. Музей Востока. Никитский бульвар. Москва. Маша ==========
Маша уже надела официальное синее платье и рассеяно наблюдала, как Бобби пакует скимитары в футляр. На длинную деревянную коробку было наложено Плетение иллюзии, и каждый, заглянувший в нее, кроме Бобби, увидел бы только вишневый бархат обивки.
Дверной звонок пронзительно защебетал голосом среднестатистической электронной птицы, и Бобби от неожиданности уронил оружие в коробку. Маша нервно затеребила в руках палантин – они собирались на встречу с представителями обеих Башен, назначенную через час в Музее Востока, и посетителей не ждали.
– Не волнуйся, деточка, – Зоя Сергеевна поднялась с дивана, – я разберусь.
Но Маша на всякий случай вышла в прихожую вслед за бабушкой.
– Кто там?
– Старший лейтенант Бычко, участковый, – раздался за дверью хрипловатый мужской голос, – разрешите войти?
Войти участковому разрешили, во избежание ненужных подозрений. Зоя Сергеевна объяснила ситуацию, продемонстрировав все имеющиеся документы: корешок высланной в ФМС регистрации, паспорта, приглашение, доверенность на проживание в квартире и даже авиабилеты – все чин по чину.
Но на участкового все эти бумажки должного впечатления не произвели. Он потребовал, чтобы ему предъявили лично хозяйку квартиры или немедленно проследовали за ним в отделение на предмет дальнейших разъяснений.
Маша отозвала бабушку в сторонку.
– Ты ничего не напутала? – встревоженно спросила она. – Мы все сделали правильно?
Заниматься бюрократическими процедурами она предоставила Зое и теперь переживала, что не проконтролировала все сама.
– Все в полном порядке, – чуть поджав губы, ответила Зоя, – лейтенант просто считает, что заграничные гости обязаны компенсировать ему государственную скаредность.
– То есть, вымогает взятку? – возмущенным шепотом уточнила Маша.
– Именно, – кивнула бабушка, – платить собираешься?
– Я принципиально против взяток, – горделиво вскинула голову девушка.
– Я тоже, – согласилась Зоя, – но мы торопимся, если не ошибаюсь?
– Вы скоро там? – раздался недовольный голос из прихожей.
– Уже иду! – Зоя вышла к нему с самым растерянным и заискивающим выражением на лице.
– Понимаете, господин полицейский, – доверительно произнесла дама, – мы опаздываем на лекцию в музей. Не могла бы я…
– Могли бы, – кивнул Бычко.
– Машенька, деточка, – громко позвала Зоя, – принеси мне, пожалуйста, мой кошелек.
Сердитая Маша вышла из комнаты, неся в руках свою сумочку.
– Нет, Машенька, – с нажимом сказала Зоя, словно ненароком поправляя лежащий в кармане жакета телефон, – непременно мой. Да не тот, что в сумочке, а из бокового отделения чемодана.
Маша направилась обратно, но тут же сообразила, что никакого чемодана у Зои нет, только вместительная дорожная сумка. Но напомнить об этом забывчивой бабушке она не успела. Бычко уже скрылся за громко хлопнувшей дверью, скороговоркой успев сообщить, что при повторном рассмотрении документы оказались в полном порядке, и больше беспокоить гостей столицы он не намерен.
– Как ты это сделала? – удивленно спросила Маша.
– Этот тип решил, что я собираюсь подбросить ему меченые купюры, – рассмеялась Зоя, – всего-то и надо было выставить наружу камеру телефона.
– Тебе бы в разведку, – улыбнулась девушка, – или в конспираторы-революционеры.
– Можно, – согласилась Зоя, – если у революции, в кои-то веки, окажутся правильные цели.
***
Музей Востока, хотя и славился среди знатоков уникальной коллекцией древностей, у широкой публики пользовался заметно меньшей популярностью, чем разрекламированная на конфетных фантиках Третьяковка или собравший копии великих произведений искусства со всего мира Русский Музей. И уж точно намного меньшей, чем престижные конференц-залы, сдающиеся в аренду процветающим корпорациям.
В музее служила искусствоведом одна из давнишних знакомых Зои Сергеевны. Накануне они уже побывали там, договариваясь об аренде лекционного зала. Дама специализировалась на наследии Рерихов и изрядно утомила Машу рассказами о величии теософской доктрины и путях просветления. Картины Рериха-старшего Маше нравились, но его оккультные теории в известное ей мироустройство не вписывались никаким боком. Бритва Оккама безжалостно отсекала от них девяносто процентов рассуждений о спиритических контактах с Махатмами и прочего мистицизма.
Маша чуть не расхохоталась, представляя себе, как отреагировала бы дама, если бы ее допустили на «закрытую лекцию о восточных трансценденциальных практиках». Впрочем, одной из самых вероятных реакций Маше представился инфаркт, и это было уже не смешно.
Пока приглашенные собирались, Маша сидела в простом черном кресле возле стола, в лучших традициях накрытого зеленым сукном, на котором поблескивал графин, похожий на лабораторную колбу. Небольшой зал, вмещавший всего две сотни человек, разделялся нешироким проходом на две половины, уставленные рядами деревянных стульев с откидными сиденьям, пестревших ярлычками с именами участников собрания. Левая половина отводилась членам Российского отделения Черной Башни. Правая – гостям из ближнего и дальнего зарубежья и представительницам местного отделения Белой Башни.
В том, что оба кандидата на высокий пост оказались россиянами, не было ничего удивительного. Шемет, стоявший у истоков создания Черной Башни, с азартом втянулся в увлекательную новую игру и поставил рекрутский набор на широкую ногу, открыв сетевые филиалы сразу на всех известных ему языках. Его слегка старомодный и высокопарный русский в этом списке стоял на первом месте, опережая и родные в равной мере польский и литовский, и немецкий.
Склонная к мечтательности и вере в чудо и все еще, хотя и самыми кончиками пальцев, цепляющаяся за звание «самой читающей в мире» русская аудитория росла на обещаниях доселе невиданных возможностей, как на дрожжах.
Шемет вскоре к новой игре остыл. И не только потому, что с головой окунулся в музыкальную карьеру и личные дела. Малкавиан, чьи вампирские способности ничем не напоминали человеческую магию, серьезной пользы на этом посту принести не мог, а потому легко сдал полномочия Вэйнврайту, хоть немного представлявшему себе теоретические основы.
