Текст книги "Операция "Рагнарек" (СИ)"
Автор книги: Ольга Сословская
Соавторы: Андрей Журавлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 66 (всего у книги 81 страниц)
– Хочешь сказать: «Где заканчиваюсь я»? – усмехнулся Симокатта.
– Возможно, – кивнула Кэрол, – но на чужом примере удобнее.
– Ну, сердце, процессоры и прочие импланты, которые можно вынуть или заменить, даже не обсуждаются, – ответил Симокатта, – немногим отличается от механической руки. Новые генетические коды – это, без сомнения, тот же человек. С таким же успехом на них могла повлиять болезнь или радиация, только в сторону ухудшения. Это ничего не меняет. А вот кремний, металлы, прочие материалы, полностью слившиеся с организмом, ставшие его неотъемлемой частью… Спорный вопрос. Во всяком случае, в отличие от бессмертия или повышенного иммунитета по наследству не передастся, если рожать будешь.
Этот вопрос стоял в списке интересующих ее последствий операции так далеко, что она даже мысленно еще не успела до него добраться. Но раз уж Симокатта заговорил, то ответ ее заинтересовал.
– А я могу? – с любопытством спросила Рыжая.
– А собираешься? – в тон ей сказал Симокатта.
– Нет, – уверенно ответила Кэрол, – но… всякое случается.
– А что будет, если все-таки нарвешься? – не унимался Алексус. Ему явно доставляла удовольствие возможность безнаказанно влезть на ее личную территорию.
– Как что? – пожала плечами Рыжая. – Аборт. Хотя для здоровья и вредно.
– А как же великое предназначение женщины? – трагическим голосом вопросил Алексус. – Материнские чувства, долг перед человечеством. Да вообще, человеколюбие и сострадание. Это же убийство!
– Ага, ага, – хмыкнула Кэрол, – знаешь же, что не проймет. Я уже убила столько вполне сформировавшихся людей, что скопление клеток эмоций не вызывает.
– Забавная точка зрения, – Симокатта кивнул в сторону Мелисенты, увлеченной работой, – а там тоже «скопление клеток»? Не забудь с Войцехом этим наблюдением поделиться.
Рыжая задумалась на полсекунды и покачала головой.
– Мелисента ждет ребенка, – уверенно ответила она, – и Войцех тоже. А у меня нет права решать за них, что это.
– И с какого же момента скопление клеток становится ребенком? – полюбопытствовал Алексус.
– С того, как его родители решили, что это ребенок, – пожала плечами Кэрол, – по-моему, это очевидно. И нечего делать из меня бессердечное чудовище, Алексус. Из того, что меня это не интересует, не следует, что я осуждаю или презираю тех, кто считает иначе.
– Бессердечное чудовище – это я? – улыбнулся Цимисх.
– Заметьте, не я это сказала, – рассмеялась Рыжая.
***
После операции Рыжая и Симокатта навестили лейтенанта в палате, но он еще спал. Приборы контроля мигали зеленым светом, сиделка читала книгу в удобном кресле.
– Завтра заходи, – сказала Аманда, заглянув в палату, – если ничего непредвиденного не случится, будить будем. Твое присутствие может пригодиться.
– Зайду, – кивнула Кэрол и направилась к выходу, но Аманда остановила ее.
– Там Войцех за женой приехал, с КПП звонил. А она спит. Скажи ему, пусть часа через два заглянет, не стоит ее будить.
– Что-то случилось? – спросила Рыжая.
– Все в порядке, – заверила ее миссис Чэнь, – просто переутомилась. Неудивительно, учитывая ее положение. Но, если бы была хоть малейшая вероятность, что у нее проблемы, я бы сказала.
– Верю, миссис Чэнь, – улыбнулась Кэролайн, – и Войцеху ваши слова передам.
Заверения Войцех принял, но вид у него все равно был несчастный, и Рыжая решила заглянуть к нему на эти пару часов, чтобы не оставлять наедине с тревожными мыслями.
Дома Войцех сварил ей кофе, сменил курсантскую форму на джинсы и голубой свитер, вместе с Кэрол проверил сибирскую почту – впечатляющих новостей не было, но все шло по плану, и это радовало.
– Хороший у тебя кофе, поручик. Ты и в 1812 году такой варил?
– Нет, – покачал головой Войцех, – кофе не варил, только жженку. И рубашки не гладил. И белье мне денщик стирал. Вообще, всему полезному для жизни выучился уже после смерти.
– Ну, хоть пистолеты-то сам чистил?
– До сих пор чищу, – Войцех гордо вскинул голову, – по возвращении в Нью-Йорк могу предъявить. Вот коня, к сожалению, не имеется.
– А что, тоже сам? – заинтересовалась Рыжая.
– Не всегда, – признался Войцех, – долгое занятие. А у командира, сама знаешь, дел невпроворот. С интендантами война похлеще, чем с французами бывала, особенно, пока еще в Гродненском служил. У Лютцова, конечно, тоже реквизициями иногда перебивались, но полегче было.
– У Лютцова? – недоуменно спросила Кэрол. – А «барс» с чего тогда?
– В барсах я корнетом щеголял, – усмехнулся Шемет, – еще в Лейб-Гусарах. А двенадцатый год уже в Гродненском встретил. Мы к Бородино не попали, в историю не вошли. Но под Клястицами крепко Удино всыпали. А Полоцк я уже поручиком брал.
– А у Лютцова как оказался?
– Долгая история, – махнул рукой Войцех, – но под командование Кутузова возвращаться не хотелось, а подданство у меня было прусское, вот и пошел в «Черную Стаю». С ней и до Парижа дошел.
Войцех помрачнел, глаза затуманились болью.
– Черный мундир я не ношу.
– Потому что он настоящий?
Войцех кивнул, встал с дивана и, сняв с полки, протянул Рыжей широкую массивную трубку с прокушенным мундштуком.
– Вот.
– Не графская, – кивнула Рыжая, разглядывая непримечательный предмет, – но в антикварном, наверное, за нее дорого бы дали.
– Даже не представляешь, сколько, – рассмеялся Войцех, – если бы, конечно, удалось доказать, что мне ее Блюхер подарил. Но для меня она, сама понимаешь, бесценна.
– А за что подарил? – Рыжая вернула трубку владельцу, проводив уважительным взглядом.
– За Лейпциг, – Войцех достал из ящика стола кисет и принялся набивать трубку, плотно уминая табак привычными движениями, – я там в курьеры к фельдмаршалу попал, случайно. А потом еще под Ватерлоо, но там уж он меня помнил. Эх, славное было время.
– Три кампании, – подытожила Рыжая, – сколько же тебе было лет?
– В первой – двадцать, – вздохнул Войцех, – говорят, плох тот гусар, что доживет до тридцати. Мне семи лет не хватило. И два века «лишних» получилось. Но о летчиках ничего такого нет, так что, будем надеяться, что пилот из меня неплохой.
– Отличный пилот, – тепло улыбнулась Рыжая.
Она замолчала, отпивая маленькими глотками горячий крепкий кофе.
Все это время Кэрол не оставляло чувство, что она сегодня узнала что-то важное. Что-то такое, чем следовало поделиться с Шеметом. Разговор зашел о Крисе, и тут она сообразила, в чем дело. Слова Симокатты о том, что генетические изменения передаются по наследству.
Крис, с недавнего времени начавший относиться к Мелисенте, как к любимой младшей сестренке, как-то в разговоре с Рыжей выразил озабоченность ее решением выбрать дочери человеческую судьбу. И вскользь упомянул, что и сама она решила навсегда остаться в человеческом теле, даже если грядущие перемены представят возможность вернуть себе наследие бессмертных Ши и душой и телом. А это означало, что Принцесса будет жить до тех пор, пока Мелисента Браун в свой срок состарится и умрет.
А она, Кэролайн Локхарт будет жить вечно, если не погибнет в бою, что, учитывая проведенные изменения, имело гораздо меньшую вероятность, чем раньше.
И Рыжая очень сомневалась в том, что Войцех, принявший решение Мелисенты без возражений, принял его с радостью. А ведь был и другой путь…
– Я сегодня видела Принцессу, – начала Рыжая.
– Да, я знаю, – рассеянно ответил Войцех.
– Принцессу, а не Мелисенту Браун.
– Везет тебе, – печально усмехнулся Войцех, – а мне нужно просить, чтобы ее такой увидеть. Правда, не так уж часто хочется попросить.
– Так, – заявила Рыжая, – если ты против того, чтобы я лезла в ваши дела, скажи мне об этом.
– В мои дела кто только не лезет, – рассмеялся Шемет, – так что давай, начинай.
– Я думаю, что человек (это слово Рыжая произнесла особенно веско) имеет право принять… болезненное для своих близких решение, но обязан воспользоваться возможностью исправить его последствия. Если я могу жить вечно, оставаясь человеком, Мелисента тоже может. А остальное – хрень свинячья и розовые сопли.
– Я не могу ей это сказать, – хрипло прошептал Войцех, – даже не представляешь, как хочу. Но не могу. Получится, что я не оценил ее мужества, струсил, сдался… Так что это ее решение, и нам с ним жить. Сколько получится.
– А дочка? – спросила Кэрол.
– Вырастет, сама решит, – неуверенно произнес Войцех.
– Еще неизвестно, какие будут правила, когда она вырастет, – возразила Кэрол, – сейчас их просто нет, поэтому и не нарушишь. Если ты считаешь, что это нечестно…
– Я не считаю, – покачал головой Войцех, – Мел считает.
– Может, мне с ней поговорить? – спросила Рыжая.
– А ты готова? – Войцех расправил опущенные плечи и улыбнулся. – Поговори. Пожалуйста.
Он встал и вышел на кухню, видимо, нервное напряжение пробудило голод. Вернулся заметно посвежевшим и спокойным.
– Я вот не понимаю, как это у нее получается, – сообщил он, присаживаясь напротив Рыжей, – то, что ты видела. Я вообще не понимаю, как это – родиться в другом теле, и только после пробуждения иметь возможность быть собой. Она ведь и до того была собой. И вообще, не такая уж большая разница между ними. И все-таки – огромная.
– А Фионнбар и Уна? – спросила Рыжая. – Они перерождаются?
– Нет, – ответил Войцех, – Мелисенте и тут «повезло» стать исключением. Из всех фейри только Ши бессмертны, и даже после случайной гибели не возрождаются в других телах. Они уходят на Авалон, но после Разлома их судьба там неведома. Хотя Делия говорит, что они там просто получают обратно прежнее тело. Так что бессмертие полное. Но остальные Китейны, те, что никогда не были бессмертными телесно, перестали возрождаться в своих телах. Только в телах людей.
– Сложно, – кивнула Рыжая, – А сами они что говорят?
– Душа Китейна вселяется в младенца еще в утробе матери, – ответил Войцех, – рядом с его человеческой душой. И дремлет, до Пробуждения, после чего души мирно сосуществуют в одном теле, но Китейны получают возможность посещать Грезу и в своем «истинном» теле. Вроде бы так.
Рыжая молча смотрела на него с нескрываемой иронией во взгляде.
– Твою мать! – выругался Войцех и хлопнул себя ладонью по лбу. – Бога нет. И души тоже нет.
– А что есть? – ухмыльнулась Рыжая.
– Сейчас поглядим, – рассмеялся Войцех, открывая ноутбук.
– Вот, – сказал он, демонстрируя Кэрол страницу Википедии, – «совокупность психических явлений, переживаний, основа психической жизни человека».
– И какие у эмбриона “психические переживания”? – фыркнула Рыжая.
– Не знаю, – пожал плечами Войцех, – не догадался спросить, когда видел.
– Кого?
– Девочку, – Шемет сделал паузу и улыбнулся, – я же псих, у меня видения бывают и прочие антинаучные явления.
– Проехали, – решительно заявила Кэрол, – но мозги-то есть даже у нерожденного младенца. Ты представляешь, как мозг работает?
– Смутно, – признался Войцех, – а ты?
– Немногим лучше. Но ясно, что фейри от нас не очень отличаются, если у них с людьми рождаются дети. Значит, мозг просто переключается…вроде раздвоения личности.
– А тело? – возразил Войцех. – Это Мел сама на себя похожа и в реальности, и в Грезе. Остальные Ши вообще одинаковы в обоих мирах, хотя слегка отличаются от нас внешне. А лепреконы всякие и брауни? С ними что?
– А они в реальность тоже в таком виде выползают? – уточнила Рыжая.
– Да вроде бы нет, – пожал плечами Шемет, – только в Грезе.
– Значит, Греза – коллективный сон разума, – рассмеялась Рыжая, – А души нет.
– Хорошие новости, – подмигнул ей Шемет.
***
Ехать за Мелисентой второй раз не пришлось. Миссис Чэнь сама завезла ее домой, и, наградив Рыжую полным подозрения взглядом, отправилась к себе – день выдался трудный для всех.
– Лейтенант, проверьте-ка часовых, – заявила Рыжая Войцеху, – мы тут пока поболтаем.
Войцех щелкнул каблуками и лихо развернулся на месте, направляясь к выходу из дома. Мелисента перевела удивленный взгляд с него на Рыжую.
– Ты правда считаешь, что ему понравится веками ходить на могилы потомков? – с места в карьер начала разговор Кэрол. – Или считаешь, что в страданиях есть что-то героическое?
– Ох, нет… – Мелисента испуганно поглядела на Кэрол, – все так плохо?
– Не так, – покачала головой Рыжая, – пока не выяснилось, что тебе просто надо попросить миссис Чэнь об одолжении, твое решение выглядело правильным. Теперь не вижу, почему бы его не поменять. Гордость не позволяет? Принцессы не просят о помощи?
– Но это же нечестно – просить для себя то, что невозможно для других, – с жаром произнесла Мелисента, – если бы каждый, кто хочет, мог это сделать…
– Человечество вымерло бы с голоду очень быстро, – перебила ее Рыжая, – будет, со временем. Для всех и каждого. А ты – не все. И Войцех – исключение из всех возможных правил.
– Я не хочу, чтобы ему было больно, – Мелисента опустила голову, – наверное, ты права. Это гордость и упрямство. Я поговорю с миссис Чэнь.
– Молодец, – Рыжая поднялась и легонько сжала плечо девушки, – мужа новостями порадуй. А я пойду.
– Спасибо, Кэрол, – на этот раз улыбка у Мелисенты была совершенно счастливая.
========== 134. Петровск. Сибирь. Ксюша ==========
– Но разведка доложила точно… – Деккиро отложил в сторону готовую стрелу и потянулся к куче еще неоперенных древков.
– Ты еще «нас в бой пошлет товарищ Сталин» спой, – фыркнул Ван Палыч, – где нахватался-то?
– Где-где? На Ютубе, вестимо, – ухмыльнулся Деккиро, ловко прилаживая оперение, – мне, знаешь ли, что Сталин, что Вельзевул – все едино. Было и быльем поросло. Мы же с тобой не будем тут этот, как его, сор в комнатах разводить. А песня боевой дух поднимает. И потом… Доложила разведка?
– Ну, доложила, – согласился Палыч.
– Точно?
– Будем надеяться.
– Значит, пойдет, отважен и силен, – заключил Деккиро, – а на марше песен, в виду предполагаемой скрытности, не предвидится. Вот, пока и пою.
– Эх, – вздохнул Палыч, – но ты уж, пожалуйста, что-нибудь менее…
– Да, пожалуйста.
Деккиро взялся за очередную стрелу, напевая себе под нос:
– El pueblo unido jamás será vencido.
***
Разведка обнаружила врага только через несколько дней после гибели лесного поселка. Следы машин, на которых приехали бандиты, уводили на юг, к федеральной трассе. Но в том, что напали местные, из тех, кто не смирился с новым положением вещей и не сбежал на «большую землю», жить в свое удовольствие на уже имеющиеся капиталы, сомневаться не приходилось. Те, кто спалил Федосовку, прекрасно знали, кто и как там живет, свой налет планировали загодя, а не на авось.
Ксюша нервничала, ее волнение передавалось «Мартину». В одном они сошлись – искать нужно было в пределах сотни-другой километров от густозаселенной зоны, но на своей территории. Пока лесники и охотники прочесывали все старые грунтовки и лесные тропы, уходившие на север и восток от пересечения дороги на Федосовку с трассой, Ксюша с Марьей Васильевной глотала архивную пыль. Предположение «Мартина», что взявшиеся за оружие нувориши в палатках и шалашах жить не станут, а подыщут себе уютное местечко, показалось девушке разумным.
Пока Ксюша разбирала старые карты, заслуженная учительница обходила старожилов, тех, кто еще помнил прежний уклад. Заброшенные пионерские лагеря и турбазы вполне годились для бандитской базы, но к ним вели дороги из райцентра. Да и проверили их в первую очередь – ничего. Значит, речь шла о секретном объекте, да еще и таком, который на обычных картах не значился.
Вот тут-то Винский и вспомнил, что акулы местного бизнеса выплыли из мутных заводей бывшей партийной элиты, комсомольских функционеров и прочей номенклатуры. Деды сами себя наградили привилегиями за одержанные на боевом и трудовом фронте победы, отцы крепко засели на дедовских местах, а дети просто растащили госдачи и спецпайки в личное владение, прихватив заодно по лакомому куску бывшей общенародной собственности. Тем временем Марья Васильевна отыскала пару бывших горничных и повара, давно ушедших на заслуженный, хоть и малооплачиваемый отдых, и с тоской вспоминавших дни непыльной службы в элитном военно-охотничьем хозяйстве, отделившемся от народа стеной колючей проволоки и шлагбаумами на неприметных, но ухоженных дорогах, ведущих в обход населенных пунктов.
Белое пятно на карте в ста с небольшим километрах к северо-западу от Петровска приобрело очертания заказника, нашлась сиротливо затерявшаяся в тайге линия электропередач, непонятно каким образом так и не отключенная от системы за неуплату, и разведчики, наконец, обнаружили с комфортом обосновавшихся в бывших партийных хоромах бандитов.
Одна мысль тревожила Ксюшу. Зачем?
Большая часть тех, кто не принял новый уклад, а таких оказалось вовсе не так уж много, просто покинула Вольницу. Имущество у отъезжающих не конфисковали, на их банковские вклады никто не покушался, дома и квартиры стояли запертыми, несмотря на нехватку жилья для нуждающихся.
Да и не все, у кого был частный бизнес, держались за него волчьей хваткой. Гиви Ломидзе, седовласый красавец с княжескими манерами, бывший хозяин самого популярного ресторана в Петровске, «Картлия», только радовался, что продукты на кухню теперь всегда попадали отличного качества и первой свежести, а пьяные новорусские кутежи сменились веселыми семейными и дружескими праздниками.
И все же нашлись и те, кто не смирился с утратой собственности и взялся за оружие. Чем провинились перед ними погибшие в Федосовке старики и дети, было для Ксюши решительно вне всякого понимания. Своими сомнениями она поделилась с Быковым.
– Власть они потеряли, вот что, – нахмурился Петр Андреевич, – лимузины и виллы с башенками – только символ. Друг перед другом кичиться. Это не главное. А вот возможность над теми, кто от них зависит, покуражиться, она им душу греет. Ведь не зря же криминал неотловленный и неандертальцы с бритыми затылками из охраны с ними в тайгу подались. Мелкая сошка, а тоже к власти тянется. Вот только чего они добиваются? Ясно же, что силой ничего обратно не получат.
На этот вопрос, как ни странно, ответил «Мартин». Конечно, всего лишь предположением, но Ксюше оно показалось пугающе верным.
– Это не месть, Ксюша, – сказал он, – это – террор. А главная цель террора – внушить мысль, что сопротивление безнадежно.
Если поначалу центральная власть явно рассчитывала просто задушить Вольницу торговым дефицитом и отключением от благ цивилизации, то теперь наверху уже должны были прозреть. Ни поставки продовольствия в Красноярск в обмен на промышленные товары, ни заказы на стройматериалы и оборудование для расконсервированной стройки скрыть было нельзя. С удушением власть явно опоздала. Но и надеяться, что их оставят в покое, было трудно.
Похоже, бандиты тоже понимали, что спокойной жизни Вольнице не дадут. И в ожидании решительного вмешательства центральной власти собирались устроить ее жителям показательный террор, чтобы сломить их боевой дух и приготовить к мысли о полной капитуляции перед правительственными силами.
***
К операции готовились основательно, собирая отряды в поход всей Вольницей. За последние дни подозрения подтвердились – бандиты пытались повторить Федосовский налет. В Тимофеевке их встретили дробью по колесам и топорами. Двоих защитников поселка тяжело ранили в перестрелке, у одной женщины начались от пережитого волнения преждевременные роды, зато из нападавших не уцелел никто. Трупы попытались опознать, но выяснили только одно – никого из известных в районе людей среди убитых не было. На дело посылали тупой сброд, дорвавшееся до беспредела быдло.
А вот на автоколонну с мясопродуктами для Красноярска бандиты налетели на единственном на весь район Хаммере, гордости бывшего хозяина ныне закрывшегося ликероводочного завода, который и в мирные-то времена никому свой «танк» не доверял. Водители, не выходя из машин, открыли ответный огонь, и колонна прошла на юг без потерь. Но и бандиты убрались в тайгу целыми, хоть и без колбасы.
– Дичи там, как блох на собаке, – заметил Палыч, – тетерки из-под ног так и порскают. Да и кабанов, должно, расплодилось. А этим колбасу подавай, стрелять они только по людям умеют, да еще по мишеням, может. С нашими им не тягаться.
– Зато своих они под пули погонят и бровью не поведут, – возразила Ксюша, – а нам каждый боец дорог.
– Значит, думать надо, – кивнул Ван Палыч, – стратегию вырабатывать, либо тактику. Я в этом не силен.
Тактику Ксюша вырабатывала вместе с «Мартином». Отправлять бойцов небольшими отрядами, идти скрытно, близко к базе не подходить, таиться в лесу до подхода остальных. С каждой группой отправлять проводников, привычных к таежным тропам, припасы нести с собой, чтобы охотники не распугали двуногую дичь, если она по чащобе в поисках корма бродит. Начинать всем вместе, перед рассветом, когда спится слаще, а часовые дремлют на постах. С часовыми разобраться поручено было альвам – бьющие без промаха стрелы летели бесшумно, да и ножи длинные у них не для красы на узорных поясах висели.
На третий день, когда большая часть бойцов уже ушла, вместо «Мартина» в сеть неожиданно вышла Кэрол. Ксюша даже сразу не сообразила, что это девушка, поскольку разговор велся по-английски. Но с первых же писем стало ясно, что замена получилась достойная и полезная. «Мартин» хорошо разбирался в общих принципах лесной войны, но было похоже, что в последний раз он планировал операцию задолго до Ксюшиного рождения.
Кэрол почти сразу потребовала сменить переписку общением по телефону, выдала ряд не всегда понятных, но, судя по интонациям, непечатных выражений, выяснив, что ни тяжелых снайперских винтовок, ни беспилотников, ни прочих достижений современной военной мысли в Вольнице не имеется, но тут же начала сыпать предложениями, как компенсировать этот недостаток подручными средствами.
– Авиация нужна, – заявила Кэрол, ознакомившись с диспозицией, – в Родезии, после введения системы «Файр-форс», в четыре раза эффективность операций выросла. Кстати, говоря о Родезии, у вас “международное положение” практически такое же…
– Где я ее возьму? – сердито перебила Ксюша неудачно наскочившую на любимую тему Кэрол. – В интернете закажу, с доставкой? У нас всей авиации – один вертолет, да и тот гражданский.
– Двери снимешь, по пулемету на каждую поставишь – будет военный, – возразила Кэрол, – а если на него еще и тепловизор поставить, или бомбу термобарическую с него скинуть – вообще ударная сила.
– Пулеметы, тепловизор, бомба – повторила Ксюша, – запомнила. Дальше давай.
Под конец разговора Кэрол слегка запнулась. Как оказалось, она параллельно пролистывала почту и только сейчас наткнулась на фотографии сожженной Федосовки.
– Удачи, командир, – строгим голосом сказала она, – и… последний совет. No quarter.*
Пулеметами поделился лейтенант Назаров, тепловизор обнаружился у него же. Бомбу местные умельцы тоже соорудили и погрузили в вертолет, несмотря на опасения пилота, что она самовозгорится в самый неожиданный момент.
Ксюша уходила с последней группой. Вместе с ней шел Деккиро, напросившийся в адъютанты, и самые молодые из бойцов. Митенька со вздохом попрощался, крепко пожав на прощание руку, – лейтенанту казалось постыдным отсиживаться в безопасности, когда штатские идут в бой. Но Ксюша была непреклонна.
– Крепите оборону, товарищ лейтенант, – строгим голосом напутствовала она, – я, конечно, думаю, что среди нас предателей нет и быть не может, и поход остается в тайне. Но если о нем станет известно, кто знает, не воспользуются ли этим власти?
Оборону лейтенант крепить обещал и лично проследить за отправкой вертолета, ожидающего приказа выдвигаться к базе, – тоже. Отряд выступил в поход, и Ксюша шагала впереди своих бойцов, сжимая в руке винтовку.
***
Путь занял три дня, переходами по двенадцать часов. Шли не слишком быстро, прямой дороги до базы из Петровска не было. Деккиро и старый охотник, дед Ефим, сменяли друг друга в разведке, высматривая дорогу, но все равно приходилось обходить буреломные завалы или прорубаться через заросли дикой малины.
Обедали всухомятку, на ночной стоянке к консервам и сухарям добавляли чай, сваренный на маленькой спиртовке. Всего в отряде было два десятка человек. И альв. Присутствие Деккиро очень выручило их на вторую ночь. Неподалеку от стоянки раздался волчий вой. Стрелять наугад не решились. К тому же, шум вообще старались не поднимать, костров не разжигать – скрытность определяла успех операции. Но альв, послушав голоса серых охотников, ответил им длинным протяжным воем. Еще пару раз стая перекликнулась с Деккиро, и волки удалились.
Неоценимыми оказались и услуги «Шрекнета». В комплекте с остальным оборудованием пришел ящик спутниковых телефонов, и ребята с узла связи уже перед самым походом с восторгом сообщили Ксюше, что они работают через «Иридиум», международную фирму спутниковой связи, но при этом в автономном режиме, обеспечивая полную безопасность и непрослушиваемость разговоров.
До рассвета оставалось часа полтора, и Ксюша курила последнюю перед началом операции сигарету.
В чаще заухала сова, слева ей отозвался филин. Альвов телефонами тоже снабдили, но они предпочитали пользоваться проверенной системой связи, перекликаясь голосами ночных птиц. Деккиро тоже исчез в темноте, и Ксюша ждала его, нервно пуская дым.
Наконец, альв вернулся, вытирая на ходу длинный кинжал пучком травы.
– Чисто, – сообщил он.
Обычная веселость и беспечность сменились в нем серьезной сосредоточенностью и решимостью.
– Тогда начинаем, – скомандовала Ксюша.
Начинать должна была ее группа. Двое добровольцев подобрались к ближайшему домику обслуги, где по сведениям разведки спали бывшие работники охранной фирмы. Под угол заложили изрядное количество динамита, по старинке протянули бикфордов шнур.
– Зажигай, командир, – Палыч протянул ей конец шнура, и Ксюша щелкнула зажигалкой. Огонь побежал к домику. Бой начался.
Полыхнуло жарко и грозно. Угол домика с грохотом завалился, куски битого кирпича и штукатурки разлетелись фонтаном. Из домика горохом посыпались проснувшиеся бандиты, полураздетые, но с автоматами в руках. Из соседних домиков повыскакивала подмога, беспорядочные автоматные очереди прошили темноту.
Кто-то из альвов сумел пробраться на электрическую подстанцию, и на территории базы вспыхнули желтым светом фонари, слепя растерявшихся бандитов, закрывая тайгу вокруг плотной завесой тьмы. Прицельные выстрелы охотничьих винтовок и карабинов ответили сухим треском, автоматчики захлебнулись, бросились в укрытие.
С громовым шумом над базой закружил вертолет, яростно застрочили пулеметы, перекрывая гул лопастей, гоня врага прямо под выстрелы затаившихся во тьме бойцов Вольницы.
Ксюша медлила нажать на спуск, выбирая себе то одну, то другую цель.
– Это не люди, – сказала она себе, – это орки. Вонючие, грязные орки. Пленных не берем.
Первый же выстрел свалил здоровенного громилу, ломанувшегося в лес через заросли густого кустарника, в которых укрывались бойцы. Бегущий за ним следом парень вскинул автомат, но стрела Деккиро вонзилась ему в горло, и он рухнул на труп своего приятеля, заливая его кровью из раскрытого рта.
Ксюша чуть не уронила патрон – дрогнула рука. Но под взглядами своих ребят выпрямила спину и уверенно перезарядила винтовку.
Еще с десяток бандитов попытались уйти в лес, но автоматные очереди по всему периметру базы загнали их обратно во двор. Тех, кто успел уйти. Остальные колотили в двери гостевого дома – двухэтажного кирпичного строения под островерхой черепичной крышей. Со второго этажа время от времени раздавались выстрелы, пули свистели высоко, забаррикадировавшиеся в доме пытались достать вертолет, когда он пролетал в пределах видимости, но безуспешно. Наконец, дверь открыли, и в дом хлынула толпа, давя друг друга и ступая чуть ли не по головам.
Командиры групп сообщили, что попытки прорыва остановлены по всем направлениям, и Ксюша отдала приказ занимать территорию базы. Со второго этажа главного здания все еще доносились выстрелы, осажденные палили наугад, пытаясь не подпустить атакующих к окнам и дверям.
Вертолет сделал круг, завис над крышей, из проема, где прежде была дверь, упал металлический цилиндр, пробив черепицу на крыше. Вертолет резко забрал вправо, и второй этаж разорвало облаком пламени, засыпав двор мелким дождем щебня и стекла.
Бойцы Вольницы, воспользовавшись замешательством врага, бросились вперед. В окна полетели гранаты, дверь в мгновение ока сшибли с петель. Первыми шли опытные солдаты, побывавшие в Чечне, а кое-кто еще в Афганистане. Пока шла зачистка, пожар перекинулся и на первый этаж, но бойцы успели покончить с противником раньше, чем огонь и дым заставили их покинуть здание.
Пленных не было. Над тайгой занимался рассвет.
***
Трупы, оставшиеся на улице, подтащили к горящему дому и забросили внутрь. Под стены заложили динамит, после взрыва отгребли от обрушившихся стен мусор, чтобы пожар не распространился дальше. Часа через три, когда все догорело, забросали землей и щебенкой. Тайга и так уже подступала к самой базе, молодые деревца кое-где взломали асфальт, буйно разрослись кустарники, трава лезла из всех щелей.
– Из земли вышли – в землю уйдут, – сказал Деккиро, и на этом надгробная речь над бандитской могилой была закончена.
Среди бойцов Вольницы погибших не было, но несколько человек получили довольно тяжелые ранения, а один находился в критическом состоянии и срочно нуждался в операции.
Вертолет, освободив место в кабине от пулеметов, отправился в Петровск. На борт взяли троих тяжелораненых, остальным оказали помощь на месте, в ожидании, пока из Петровска прибудет бригада скорой помощи. Кухня сгорела вместе с банкетным залом, находившимся в главном здании, но в домиках обслуги сохранилась кое-какая посуда, и бойцам впервые за несколько дней удалось поесть горячей еды.
После недолгого отдыха Ксюша, Ван Палыч и Деккиро отправились исследовать территорию базы. Ничего примечательного не нашли, разве только узкоколейку, уходившую на юг и терявшуюся в таежной чаще. На рельсах стояла дрезина – изрядно поржавевшая, но, как оказалось, еще вполне работоспособная.
– Интересно, куда ведет эта дорога? – спросила Ксюша. – Никаких слухов или старых историй?
– Кто его знает? – пожал плечами Ван Палыч. – Высокое начальство сюда наезжало, временами из самой Москвы. Может, и не за охотой только. Разве самим поглядеть, куда рельсы идут.
– А это мысль! – обрадовался Деккиро. – Все равно нам тут еще несколько дней торчать, пока раненных в Петровск заберут, в вертолете-то вашем места мало.
– Втроем? – нахмурился Палыч. – Не дело.
– Думаю, добровольцы найдутся, – улыбнулась Ксюша, – не одни мы такие любопытные.
Желающие прокатиться на дрезине и вправду нашлись, и после обеда Ксюша, Палыч, Деккиро и еще трое бойцов отправились на юг, сменяя друг друга за рычагами. Ехать пришлось недолго, уже через три часа узкоколейка уперлась в железные ворота в бетонном заборе, поверху ощетинившемся ржавой колючей проволокой. Здесь, как и на базе, тайга подступала к самому забору, ворота болтались на изъеденных ржой петлях, бетон покрылся пятнами плесени и проросшего в щелях мха.
