Текст книги "Кабахи"

Автор книги: Ладо (Владимир Леванович) Мрелашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 62 страниц)

4

Купрача всадил нож в ляжку подвешенной на крюке туши молодого барана, сжал залитую кровью руку в кулак и протянул дяде Нико для рукопожатия запястье.

– Очень уж редко меня вспоминаешь, друг! Вот Наскида – тот при мне, как боровок на откорме.

Нико на это ничего не ответил – только показал глазами на столовую и спросил:

– Приехал?

– Приехал. В кабинете сидит – вон окошко прямо под тутой.

– Почему ко мне не заявился?

Купрача прорезал баранью тушу повыше грудинки, всунул в отверстие два пальца и ловко повел ими вслед за ножом сверху вниз, вспарывая тушу.

– Умный парень, людей остерегается, как бы чего не подумали.

– В каком он настроении?

Купрача подхватил вывалившиеся внутренности и, сделав надрез в глубине, осторожно оборвал ливер и потроха.

– Как собака у корыта с похлебкой! Ступай к нему – а я сейчас кончу с разделкой и тоже приду.

Председатель обогнул колодец и вошел в заднюю дверь столовой. А войдя, взял направо, отодвинул одной рукой засаленный, когда-то зеленый занавес и заглянул в кабинет.

Вахтанг сидел, подперев длинный подбородок кулаком, и, отвернув голову, смотрел через окно во двор. Когда раздвинулся занавес, он обернулся и взглянул на вошедшего.

Дядя Нико с минуту стоял на пороге и, прищурив глаза, смотрел на крестника внимательным, изучающим взглядом.

Вахтанг откинулся на спинку стула, вытянул руку поперек стола и в свою очередь молча рассматривал дядю Нико.

– Здравствуй.

– Здравствуй.

Нико шагнул вперед, задернул за собой занавес и подсел к столу. Стул под ним жалобно скрипнул и покосился. Он пересел на другой стул и уставился в одну точку, не говоря ни слова. Наконец, вздернув бровь, он еще раз взглянул на крестника, потом снял кепку, отыскал глазами гвоздь и повесил ее у двери.

– Не буду тебя корить за то, что ты тогда сбежал от меня. Неведение – не вина. Начнем прямо с главного. Сделал что-нибудь?

– Нашел подвальное помещение.

– Где?

– Место хорошее, у самого базара, где дорога сворачивает к вокзалу.

Нико медленно прищурил глаза, что-то соображая, потом так же медленно раскрыл их и сказал одобрительно:

– Да, место неплохое. И большой подвал?

– Ничего, просторный. И довольно глубокий. Летом будет прохладно. Вот только лестница не годится. То есть, собственно, настоящей лестницы там нет – просто спущена приставная.

– Откуда вход, с улицы?

– Конечно, откуда же еще? Хозяйка – старая армянка, вдова. Муж торговал сыром, умер лет двадцать тому назад. С тех пор подвал на запоре, набит всяким хламом – дух спертый, сыро, крысы по углам скребутся. Но место мне очень понравилось.

– Я знаю, где это. Надо освободить подвал от хлама, прибрать, проветрить и просушить. Я дам тебе материалы и пошлю с тобой столяра. Устроишь лестницу, пожалуй, и прилавок. Возможно, понадобятся и полки. Возьми материала столько, чтобы на все хватило. Бочек много тебе не понадобится – достанешь в Напареули. На все эти дела за глаза хватит недели. А теперь слушай. Я написал от твоего имени заявление, и тебя приняли на заседании правления в колхоз. До виноградного сбора времени еще немало, а без дела ходить нельзя, не полагается. Люди так нынче испорчены, что прямо в тарелку к тебе готовы влезть – смотрят, как бы не проглотил кусок, чужой меткой меченный. Так что придется поработать. Постой, постой – вечно ты на взводе, что твой курок! Надо поработать, чтобы люди пригляделись к тебе, попривыкли и не стали удивляться, когда ты будешь назначен заведующим винной точкой… Есть у меня подходящее место – заведующий складом, по совместительству ведает и сушилкой. Так вот, на днях я под каким-нибудь предлогом освобожу его от второй работы; за неделю и ты закончишь в Телави все дела и примешь сушилку под свое начало. Побудешь там до виноградного сбора, а попозже, осенью, когда вино перебродит, перейдешь в винную лавку. Та-та-та-та! Ни слова! Как я говорю, так и будет. Если что-нибудь тебе понадобится, скажешь Купраче.

Вахтанг снова упрятал подбородок в кулак и отвернулся к окну.

Во дворе заведующий столовой рубил кинжалом на куски бараний бок. Выбрав здоровенную кость, он бросил ее цепному псу, привязанному под тутом, потом почесал нос тыльной стороной руки, сжимавшей кинжал, и крикнул повару!

– Ражден, забери мясо!

Собака, выразив глазами и хвостом благодарность хозяину, принялась за лакомое угощение.

– А машина? – внезапно повернулся Вахтанг к председателю.

– Машину возьмешь послезавтра.

– А почему не сейчас? Деньги со мной, могу тут же отсчитать.

– Считай, если охота. А машину, как я сказал, через день получишь.

– Раньше нельзя?

– Ни на один час! Послезавтра привезут из Тбилиси новую машину, а до тех пор моя мне самому нужна.

Вахтанг больше не возражал. Засунув руку в карман, он выбросил на стол две толстые пачки сторублевок.

– Не увозить же назад! Считай.

– Не буду, верю тебе и так. Сколько здесь?

– Столько, сколько ты сказал Купраче.

– Значит, в цене мы сошлись?

– Не люблю торговаться. Машина почти новая… Вот только чтобы с покрышками задержки не вышло.

– Послезавтра вечером получишь машину с новыми покрышками. – Дядя Нико достал из кармана сложенную газету, плотно завернул в нее обе пачки денег и положил сверток около себя.

– Зажарь на скорую руку три шашлыка, Ражден, и подай их сюда! – послышался из-за занавеса голос Купрачи, а следом появился и он сам: – Ну, как вы тут поладили, крестный с крестником? Поделили Шак и Шамшадил?

Купрача вошел и подсел к столу.

– Ты когда-нибудь научишь своего парня уму-разуму? – сдвинув брови, спросил дядя Нико.

Заведующий столовой деликатно отвел глаза от свертка на столе и стал спускать засученные рукава на только что вымытые до локтей руки.

– Моего Серго? А что он натворил?

– На днях я дал ему поручение: заехать в колхозный марани и привезти вино, приготовленное для меня. А он, оказывается, пожаловал туда среди бела дня и вкатил на машине прямо во двор.

– Пьян был, наверно, собачий сын!

– А осел заведующий ничего не придумал лучшего, как вынести ему своими руками бочонок и поставить в машину! Да еще и сам подсел, попросил подвезти до шоссе!

Купрача рассмеялся:

– Надо же было машиной воспользоваться! А Серго, ясное дело, был пьян!

Вошла подавальщица, поставила на стол тарелки, разложила приборы.

– А в деревне пошли уже разговоры: вино, дескать, разворовывается, в марани заезжал сын Купрачи, увез в столовую целый бочонок.

Купрача улыбнулся своей простодушной улыбкой и стал застегивать пуговицы манжет.

– Пусть зверь побережется, а охотнику тужить не о чем, пороху хватит. Хочешь, чтобы я состроил из себя дурака и полез к тебе с советами? У столетнего кабана перед носом землю рыть – только время терять! А Серго я прочищу с песочком.

– Ты ему ничего не говори. Я сам с ним управлюсь.

– А как секретарь – взял тебя крепко за жабры? – Купрача встал, высунулся за занавеску и крикнул подавальщице: – Закрой входную дверь, не пускай никого, пока я не скажу.

Лязгнул засов на двери. Подавальщица принесла вино и стаканы и ушла.

Купрача взял бутылку, поглядел ее на свет и покачал головой.

– Машо! – крикнул он.

Немного подождав, Купрача позвал громче:

– Машо! Оглохла ты, что ли?

Через раздвинутую занавеску снова просунулась голова подавальщицы.

– Придется, кажется, купить тебе двойные очки, а то ты совсем уж ничего не видишь. Или, может быть, лучше бинокль?

Заведующий столовой показал недогадливой подавальщице взглядом на председателя колхоза и спросил коротко:

– Не узнаешь, что ли? Так вот, забирай отсюда эти бутылки и скажи буфетчику, чтобы прислал из тех, что стоят на нижней полке, у наружной стены.

Подавальщица ушла и вернулась с заказанным ей вином, хлебом и зеленью. Купрача наполнил стаканы.

– Давайте выпьем за вторичные крестины и за возвращение человека на свет. Начало у вашего дела хорошее, и конец пусть тоже будет хороший. Насчет машины, вижу, договорились? – Купрача отпил из своего стакана, подержал, пробуя, вино во рту и, одобрительно покачав головой, одним глотком осушил стакан.

Нико в свою очередь одобрил вино и последовал его примеру.

– Спроси меня, что сильнее, вино или бог, и я отвечу: конечно, вино.

Купрача понял его и обрадовался.

– Значит, с тем делом все обошлось, ты остался невредимым?

– Ну, поначалу он мне такое наговорил… Но я обещал построить новую сушилку, и он не стал очень уж наваливаться.

– Про подвал слышал? Представляешь, где он?

– Отличное место! Покупателей будет что пчел на пасеке.

– Дай бог, чтобы я недолго оставался в долгу и сумел поскорей отблагодарить тебя за добро. – Вахтанг поставил пустой стакан на стол и потянулся за зеленью.

– Ты старайся пригодиться самому себе – и долг будет сам собой заплачен. Завтра приходи в контору, дам тебе материалы и рабочего. Не люблю тянуть, когда начинаю дело.

– Завтра не могу. Хочу спуститься на Алазани, половить рыбу цоцхали.

– Что ж, и это неплохо. Я скажу Серго – пусть он тоже пойдет и Валериана прихватит. А уж тот знает, где какая рыбка зимовала между Панкиси и Мингечауром и которая из них проглотила в Велисцихе червяка, упавшего в реку около Алаверди. – Купрача откупорил новую бутылку.

– Ладно. Но послезавтра непременно приходи. Если не застанешь меня в конторе, скажи бухгалтеру, он все сделает.

Повар самолично принес еще шипящие, вкусно пахнущие шашлыки и поставил вертела стоймя на стол перед Купрачой.

– Кушайте на здоровье!

Купрача слизнул с пальца упавшую на него каплю жира, щелкнул языком и похвалил Раждена:

– Отличный шашлык! Вот так и нужно – чтобы, когда откусишь, кровь потекла.

Он срезал мясо с вертелов, положил самые лучшие куски на тарелку Нико и повернулся к Вахтангу:

– А тебе, Вахтанг, я дам вот какой совет: сегодня же, как только вернешься в Телави, договорись с хозяйкой подвала об арендной плате и заодно всучи ей заблаговременно задаток, а то ведь черт не шутит, место заметное, как бы тебя не опередил какой-нибудь другой Чархалашвили.

5

Горячая пыль, поднимавшаяся от сухого прибрежного ила, покрывала серой пеленой заляпанную грязью обувь и голые икры Шавлего, видневшиеся под засученными штанами. Ослепительно сверкала под солнцем зеркальная поверхность спокойных заводей, шумно струилась вода сквозь ветви затопленных, перегородивших течение деревьев.

Где-то поблизости пыхтел трактор, кружа по обширному полю.

Издали доносились глухие отзвуки взрывов.

Под ольхой веяло прохладой. Течение в маленьком заливе было едва заметно. Посередине залива торчало из воды вырванное с корнями и опрокинутое кроной вниз дерево – извилистые корни неуклюже растопырились над спокойной гладью. Камни по берегам залива были мокры. Пахло сыростью и прибившимися к камням водорослями.

Шавлего уже издали узнал рыболова.

Рыбак явно обрадовался приходу Шавлего и приветливо с ним поздоровался.

– Откуда путь держишь? – Он бросил взгляд на голые икры, на башмаки и чуть заметно улыбнулся.

Шавлего снял ружье с плеча, положил его под ольхой и сел.

– Ходил по болоту, подстрелил утку и не смог достать. Это было страшно и отвратительно – топь засосала ее, как горячий асфальт поглощает камешек. Удивительно, как за несколько лет заболотилась такая огромная площадь?

– Разве ты раньше не знал этих мест? Там всегда было топко. Это от ручья – пока он не пересохнет и ключи не перестанут точиться, так и будут там плавни да трясины.

– Как может пересохнуть ручей, дядя Сандро! С тех пор как я себя помню, воды в нем не убывало и не прибавлялось. Из самой глубины выбивается. Только раньше он не так широко разливался.

– Да, не так широко, – согласился рыболов. – А теперь и рощу захватил, и даже размыл в ней дорогу.

Удочка, закинутая в заводь, зашевелилась – леса натянулась, удилище чуть пригнулось книзу. Рыболов поторопился, дернул за удочку. С плеском вырвался из воды крючок, подскочил высоко в воздух, рассыпая мелкие брызги. Рыболов поймал его и стал рассматривать приманку.

– Смотри, а ведь клюнула! Рано я подсек, не дал ей крючок проглотить.

Он поправил червяка на крючке и снова закинул удочку.

– Не думал я, что вы окажетесь любителем рыбной ловли. Давно вы здесь?

– Нет, юноша, недавно. Днем народу в деревне почти не остается, и сидеть на врачебном пункте иной раз очень уж скучно. Вот я и завел такой обычай: беру время от времени свой докторский чемодан и отправляюсь на поля и в виноградники, чтобы оказаться под рукой, если кому-либо понадобится моя помощь. Сегодня я как раз навещал трактористов, а потом пошел сюда. Присаживайтесь рядом, если у вас есть время и если вам не лень удить рыбу. Одна-две запасных удочки у меня всегда с собой.

Доктор подтянул к себе чемоданчик, лежавший под ольхой, и раскрыл его.

Шавлего встал и, сунув руку в карман, достал складной нож.

– Спасибо за лесу и крючок. А это вы правильно сделали, что не разулись, а то я однажды на этом месте посеял не только башмаки, но и брюки в придачу.

Он перешагнул через груду сухого ила и направился к роще, чтобы вырезать себе удилище.

Доктор проводил его недоуменным взглядом и снова положил чемоданчик под дерево.

Рыба не любит разговоров – и удильщики долго сидели молча бок о бок.

– Много вы наловили? – не вытерпел наконец Шавлего и поискал взглядом ведро.

– Всего две рыбешки поймал.

Доктор наклонился и вытащил из густой травы, росшей под деревом – ивовый прут.

Свисавшая с прута у основания бокового сучка плотвичка глядела на Шавлего мертвыми, остекленевшими глазами. Чуть повыше был насажен на прут маленький усач. На жабрах у него возился большой черный муравей. Как только прут приподнялся, муравей вскинулся, пробежал стремглав по спинке рыбы и свалился на землю.

– Надо было опустить прут в воду, на воздухе рыба испортится, – сказал Шавлего.

Совет пришелся доктору по душе.

– Вы правы. – Он свесил прут с рыбками в воду, придавив верхний его конец.

– Вы, наверно, и за границей часто ловили рыбу? Хемингуэй в «Фиесте» хвалит форель из испанских горных рек.

Доктор вытащил и снова закинул удочку чуть полевей. Он ответил не сразу.

– Тогда нам было не до ловли форелей, юноша. Тогда ведь и реки были охвачены пламенем.

Шавлего в свою очередь закинул удочку в другое место и при этом бросил взгляд на своего соседа. Сидя в неподвижной позе над водой, доктор с его подстриженной бородкой напоминал древнеегипетскую статую.

– Как мне жаль, дядя Сандро, что я был в ту пору ребенком и что мне не довелось с вами полюбоваться Альгамброй. Да и вообще испанская война по сравнению с последней, мировой, представляется мне такой романтической…

Доктор оглянулся на него и улыбнулся с горечью.

– Гренада была захвачена франкистами в первые же дни восстания… Испанцы – храбрый народ, похожий на нас, грузин, но республика пала в неравной борьбе, и я не успел добраться до шедевра мавританской архитектуры. Что же касается воины… Я не писатель и ничего романтического в ней не видел, Я знал, что буду там нужен, и поехал.

Где-то ниже по течению раздался оглушительный грохот, и рыболовы поглядели в ту сторону.

– Динамит. Глушат рыбу наши парни. – Доктор быстрым движением утвердил на уступе соскользнувшую по камню ногу.

– Да, рыбачат, можно сказать… Хочу задать вам один вопрос, дядя Сандро. Быть может, сходство между испанцами и грузинами не случайно? В древности ведь Испания, так же как и Грузия, именовалась Иберией. Кое-что об этом есть у Аппиана, но он опирается главным образом на другие источники. А сам склонен считать, что это тождество названий – простое совпадение. Там, в Испании, вы ничего по этому поводу не слыхали?

Доктор подсек еще раз – по-прежнему безрезультатно – и закинул удочку подальше, на середину залива.

– По правде сказать, юноша, я там этим вопросом не интересовался. Существуют кое-какие схождения между баскским языком и грузинским, но к самой Испании это не имеет отношения. Если уж гоняться за такими вещами, то ведь и в итальянском найдется несколько подходящих слов, поскольку этруски, по-видимому, выходцы из Азии. Если увязывать возникновение пиренейской Иберии с великим переселением народов, то и ее племена придется признать пришедшими с Востока.

– И я так думаю. Недавно я встретил в тбилисской публичной библиотеке одного молодого ученого, специалиста по древней истории, который утверждает, что колыбелью человечества было не Междуречье, а Передняя Азия и Кавказ, населенный картвельскими племенами. Здесь впервые появилась и получила наибольшее развитие металлургия.

– Возможно, – согласился врач. – «Месингс» по-гречески – медь, а «халибс» – сталь. Оба эти слова – названия картвельских племен. Греки ведь были нашими соседями.

Еще раз громыхнул взрыв ниже по течению реки и еще раз заставил собеседников обернуться в ту сторону.

– Слышите? Они двигаются против течения. Перед этим взрыв был глуше – они приближаются.

– Да, идут вверх… Скоро, наверно, взорвут динамит возле самого нашего уха.

Через некоторое время раздался новый взрыв – еще более громкий, еще более близкий, и рыболовы, возвращенные его гулом из лабиринтов прошлого к сегодняшнему дню, умолкли.

– Это какой-то опытный рыбак. Видите, он идет вдоль реки не сверху вниз, а снизу вверх, чтобы не распугать рыбу запахом взорванных шашек.

– Мне уже довелось на днях услышать здесь, на Алазани, такую «музыку». Неужели никто не препятствует этой волчьей охоте, этому истреблению рыбы? Скоро ее в этих местах совсем не останется.

Ироническая улыбка пробежала по тонким губам врача и исчезла – лишь след ее остался в уголках его прищуренных глаз.

– Не только они одни виноваты, мой друг, еще большая вина лежит на тех, кто дает им хлорку и аммонал. Раза два и ко мне приходили парни из нашей деревни за хлоркой, но я не дал, хоть они и обещали постоянно снабжать меня свежей рыбой. Я даже прочел им целую проповедь, но они все равно смотрели на Алазани.

Над переносицей у Шавлего обозначились глубокие складки, он хмуро вглядывался в даль, в ту сторону, куда текла река.

– Рыболов с удочкой на Алазани нынче просто смешон! Сколько времени уже, как я пришел, и еще ни одна рыбешка не клюнула на мою приманку. А ведь от этой мерзости, от хлорки да от взрывчатки, гибнет не только взрослая рыба, но и молодь.

– По этому поводу никто не огорчается, юноша. Это все люди сегодняшнего дня, они живут настоящим. А завтрашний день пусть сам о себе позаботится – вот как они рассуждают.

Шавлего подсек, выбросил из воды плотвичку длиной с палец, потом подобрал бившуюся в траве рыбку, швырнул ее обратно в поток и наживил на крючок нового червяка.

Снова громыхнул аммонал, и вслед за первым взрывом сейчас же раздался второй.

– Два взрыва сразу. Видно – широкий омут. Видите, юноша, рыбак и в самом деле понаторелый. Сначала ударил в обоих концах плеса, чтобы согнать рыбу в одно место. А когда она сгрудилась в самой середке омута, оглушил ее всю одной шашкой.

Шавлего ничего не ответил. Густые брови его были грозно сдвинуты, лицо пылало гневом. Он с силой всадил удилище в землю между прибрежных камней.

Доктор оглянулся и с удивлением увидел, как товарищ его по рыбной ловле двинулся широкими шагами к прибрежной заросли.

– Куда вы, юноша?

– Извините меня, дядя Сандро, я ненадолго оставлю вас.

Он пошел по тропинке, которая вилась среди заросли и привела его в редкий, пронизанный светом осинник. Солнце, запутавшись в мелкой сквозной листве, покрывало землю россыпью золотистых пятен.

Где-то по ту сторону заросли гудел трактор.

Осинник остался позади – Шавлего вступил в ивовую чащу.

За ивняком открылось широкое каменистое речное русло, по которому, разделившись на два рукава, струилась Алазани.

Шавлего остановился на берегу и окинул взглядом всю пойму до видневшихся в отдалении заречных скал.

В дальнем, более широком рукаве реки купались, плескались мальчишки. Их мокрые головы торчали над поверхностью воды, похожие на плавающих уток.

От широкого рукава отделялся проток поменьше. В нем оставалось совсем мало воды – узкий ручеек струился посреди голубовато-серого ложа. По-видимому, он был перекрыт совсем недавно: мокрый песок, ил и галька темной, каймой тянулись вдоль всего его течения с обеих сторон. В нижнем конце протока возились двое парней. К ним прибавился вскоре и третий – он прошлепал босиком через перекрытый проток с другого берега и поставил на гальку принесенное с собой ведро.

Шавлего, нагнув голову, направился к парням.

Не разуваясь, прямо в башмаках, шагнул он в воду. Не успел он выйти на берег, как у верховья протока кто-то, сидевший на корточках, вскочил и кинулся со всех ног к парням, размахивая мокрым мешком и крича:

– Эй вы, ротозеи, поворачивайтесь проворней, рыба уйдет!

Подойдя к рыболовам поближе, Шавлего узнал их всех, кроме одного.

Он прошел мимо Закро, сидевшего на большом валуне, и поздоровался с теми, что возились около воды.

Варлам поднял голову и с неохотой ответил на приветствие.

Зато Валериан обрадовался, встал и протянул подошедшему мокрую руку.

– Видно, теща тебя любит! Чуть-чуть ты опоздал, но это не беда. Иди к нам, помоги устроить запруду, если хочешь свежей рыбки отведать!

Шавлего обошел незнакомого парня, нагнувшегося над вершей, и остановился около ведра.

Валериан так и остался стоять с протянутой рукой.

Заглянув в ведро, Шавлего повернулся к верше и стал смотреть на пять-шесть рыбешек, бившихся в кузове.

– Сколько шашек взорвали? – спросил он Варлама, по-прежнему сидевшего на корточках, и смерил взглядом косившегося на него Валериана..

Парень, которого он так и не узнал, возился теперь над запрудой. Услышав голос Шавлего, он поднял голову и насторожился.

– Одиннадцать, – промямлил в ответ Варлам и поднял повыше кончик верши.

– И это весь ваш улов? – Шавлего кивнул на ведро.

– Весь. Не идет рыба.

Шавлего кинул взгляд на мутную, молочно-белую воду.

– Откуда ей взяться, когда вы так нещадно ее истребляете?

Валериан выбирал из верши заплывающую туда рыбу и ссыпал ее в ведро. Он не мог понять, зачем пожаловал сюда этот человек и с какой целью завел разговор, задавая никому не нужные, бессмысленные вопросы. Раздосадованный тем, что Шавлего пренебрег протянутой ему рукой – первого рыбака на Алазани, Валериан то и дело сердито поглядывал на него исподлобья.

– Скоро, наверно, в Алазани не останется ни одной рыбешки.

Валериану надоела праздная болтовня праздного человека.

– Ну и пусть! Буду тогда в Илто ловить.

– А когда и там всю истребите?

– До Иори доберусь.

– И в Иори ее хватит ненадолго!

– Не хватит? В Мингечаур спущусь, там наловлю.

Парень, возившийся у запруды, тем временем встал и сверлил глазами спину Шавлего, напряженно стараясь что-то припомнить.

Серго раскрутил намотанную на палец цепочку с ключом от автомашины и окинул Шавлего дерзким взглядом.

– А ты чего это, как следователь, допрашиваешь?

Повернувшись к юнцу, Шавлего посмотрел на него с насмешливым удивлением. Потом снова обратился к Валериану:

– А баловаться с хлоркой и аммоналом вам тут никто не запрещает?

Варлам оглянулся на Закро, который сидел поодаль на камне, уперев подбородок в сплетенные руки, и равнодушно смотрел на все происходящее. Потом перевел взгляд на парня, снова захлопотавшего у запруды. И только после этого ответил Шавлего:

– А кто может нам запретить? Кому это шкура не дорога?

Шавлего, ничего не говоря, перешагнул через запруду и с силой ударил в нее изнутри каблуком. Запруда расселась. А Шавлего схватился за вершу и отшвырнул ее в сторону, плеснув хлорированной водой с плавающими в ней пойманными рыбешками прямо в лицо стоявшему рядом парню.

С шумом устремилась вода в расщелину запруды, вымывая из нее песок и гальку. Каменная стенка, перегородившая поток, с грохотом развалилась.

Парень вытер глаза широкой ладонью, повернул к Шавлего перекошенное от бешенства лицо и просипел, внезапно потеряв голос:

– Ты… ты не тот ли самый молодчик?..

Шавлего, который успел тем временем разрушить вторую стенку запруды, вплотную подошел к нему и остановился в изумлении.

– Вот где довелось встретиться! – скрипнув зубами, прохрипел парень. – Помнишь Москву? – Он изо всех сил замахнулся кулаком, нацелившись в лицо Шавлего.

– Я-то помню, ты, вижу, забыл. – Шавлего, чуть наклонившись, увернулся от занесенного кулака противника и коротким движением правой руки нанес тому удар пониже ключицы. Парень скрючился и повис, как переметная сума, животом вниз на наваленной им же самим груде камней.

– Бей его!.. Издевается он, что ли, над нами! – рванулся к Шавлего остолбеневший было от неожиданности Валериан.

Но застать Шавлего врасплох ему не удалось – тот вовремя обернулся, одним ударом сбросил его назад в воду и двинулся к Варламу.

Варлам ударил кулаком в лоб зловредного чудака, отравившего ему все удовольствие, получил в ответ мощный удар в ребра и со стоном растянулся у самой воды.

Серго сунул ключ от машины в карман и нагнулся за булыжником.

Но Шавлего, от которого не ускользнуло это движение, одним прыжком перенесся на отмель, подскочил к нему и ударил ногой, прежде чем он успел распрямиться. Серго скользнул ничком по мокрому прибрежному илу и провел на нем носом, как плугом, четкую борозду. А Шавлего еще раз швырнул Валериана в воду, схватил вскочившего на ноги Серго, как волка, за загривок и, стиснув, пригвоздил его к месту.

Тем временем парень, лежавший поперек запруды, пришел в себя, схватил валявшуюся рядом лопату и бросился к дерущимся. Но тут Закро, который сидел до тех пор неподвижно, как бы не замечая того, что происходило рядом, неторопливо поднялся, преградил ему путь и сказал спокойно:

– Брось лопату.

Разъяренный парень рванулся вперед, оскалив по-волчьи зубы:

– Пусти, а то первого тебя тресну!

– Положи лопату, говорю.

Парень, выкатив глаза, с искаженным лицом замахнулся на него:

– Прочь с дороги, так твою мать!..

Закро схватился за рукоятку занесенной лопаты, молниеносной внутренней подножкой подкосил парня и послал его навзничь на землю.

Лопата, выпавшая из рук драчуна, звякнула о камни.

Закро вернулся на место и сел на большой валун с прежним безучастным видом.

Шавлего повернул Серго к себе, посмотрел ему в лицо тяжелым взглядом и сказал грубо:

– Когда овчарки грызутся, шавкам лучше держаться подальше.

Снова Серго полетел в ил, а Шавлего ударил ногой по ведру с рыбой.

Перевернувшись в воздухе, ведро шлепнулось в воду, и спасшиеся рыбешки серебряной стайкой понеслись вниз, подхваченные течением.

Шавлего перешагнул через распахнувшуюся в воде вершу и приостановился на миг перед борцом, сидевшим с опущенной головой.

– Спасибо тебе, Закро. Авось когда-нибудь сквитаемся.