Текст книги "Все романы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

Глава 20

Джой жила в северо-западной части города в своем собственном маленьком домике. Первые годы после смерти матери она подумывала о том, чтобы продать его и переехать поближе к редакции в какой-нибудь многоквартирный дом. Да так и не собралась. Что-то не отпускало ее отсюда – то ли какие-то старые ассоциации и сентиментальная привязанность к дому, то ли нежелание рисковать – а вдруг ей не понравится на новом месте.

Я выбрал улицу, где, как я знал, мне не будут помехой мигалки, и дал газ.

Пес сидел рядом со мной, и ветер, врывавшийся через полуоткрытое окошко, откидывал назад его бакенбарды, мягким веером расстилая их по морде. Он задал мне один-единственный вопрос.

– А эта Джой хороший товарищ? – спросил он.

– Самый лучший, – заверил я его.

Он умолк, обдумывая мой ответ. Еще немного, и, наверно, можно было бы услышать, как напряженно работают его мысли. Но он больше не проронил ни слова.

Не обращая внимания на светофоры, я развил недозволенную скорость, пытаясь придумать, что мне сказать в свое оправдание, если за нами погонится полицейская машина. Но обошлось без этого, и, нажав до отказа на тормоз, я резко остановил машину перед домом Джой – взвизгнули по асфальту шины, и Пес со всего маху ткнулся мордой в ветровое стекло, весьма этому удивившись.

Домик стоял в глубине двора, обнесенного старинным частоколом и густо заросшего деревьями и кустами, между которыми зигзагами извивались цветочные клумбы. Ворота были распахнуты настежь – с тех пор, как я знаю этот дом, я ни разу не видел их запертыми, – и створки их криво висели на ржавых петлях. Крыльцо было освещено, свет горел еще и в прихожей, и в гостиной.

Прихватив винтовку, я выскочил на мостовую и обежал вокруг машины. Пес опередил меня, ворвался в ворота и как одержимый бросился в заросли кустарника, росшего по краям вымощенной кирпичом дорожки. Прежде чем он исчез, перед моими глазами промелькнули его оскаленная в рычании морда, плотно прижатые к голове уши и задранный кверху хвост.

Я вошел в ворота и, тяжело ступая, двинулся по дорожке к дому, а слева от меня, там, где только что скрылся Пес, поднялся вдруг совершенно невообразимый, раздирающий уши гвалт.

Дверь открылась, и Джой сбежала с крыльца. Я встретил ее на ступеньках. На мгновение она в нерешительности остановилась, глядя во двор, откуда неслась эта омерзительная какофония.

Сейчас шум еще усилился. Описать его почти невозможно. В нем было что-то от верещания взбесившейся фисгармонии, надрывавшейся под аккомпанемент какого-то топота и шороха, словно нечто огромное в яростном исступлении мчалось по заросшему высокой сухой травой полю.

Я схватил Джой за руку и потащил по дорожке к воротам.

– Пес! – позвал я. – Пес!

Бедлам не стихал.

Мы выбежали на тротуар, я втолкнул Джой на переднее сиденье и захлопнул дверцу.

Пес как в воду канул.

Кое-где в соседних домах начали вспыхивать огни, и я услышал, как неподалеку хлопнула дверь – видно, кто-то вышел на крыльцо.

Я бросился назад, к воротам.

– Пес! – снова крикнул я.

Он пулей вылетел из кустов, поджатый хвост его исчез под брюхом, с влажных бакенбард стекали пенистые струйки слюны. А за ним по пятам что-то гналось – что-то черное, шишковатое, с огромной, жадно разинутой пастью.

Я понятия не имел, что это такое. Даже отдаленно не представлял, как мне следует действовать.

То, что я сделал, я проделал чисто инстинктивно, не задумываясь.

Я воспользовался винтовкой как клюшкой для гольфа. Боюсь сказать, почему я не выстрелил. Или времени на это не было, или по какой-то другой причине. Возможно, я интуитивно почувствовал, что против этой алчущей пасти пуля бессильна.

И прежде чем я осознал, что делаю, пальцы мои сжали винтовочный ствол, приклад был заброшен за спину, я уже устремился вперед.

Пес проскочил мимо меня, а шишковатое страшилище было еще в воротах, когда винтовка беспощадной дубинкой со свистом рассекла воздух. Она нанесла удар, но удара не получилось. Приклад прошел сквозь черную тварь, как нож сквозь масло, – тело ее расплескалось, обляпав забор, и на тротуаре растеклась лужа отвратительной, клейкой жидкости.

В кустах шла какая-то возня – я понял, что вот-вот появятся другие монстры, и не стал медлить. Повернувшись, я бросился назад, к машине, обежал ее и, швырнув винтовку на сиденье рядом с Джой, прыгнул в машину сам. Уходя, я не выключил мотор и сейчас вмиг оторвал машину от обочины тротуара и погнал ее по улице, до отказа нажав на акселератор.

Сжавшись в комок, Джой тихо всхлипывала.

– Перестань, – попросил я.

Она попыталась успокоиться, но у нее ничего не получилось.

– Они всегда слишком торопятся, – подал голос Пес с заднего сиденья, – И всегда делают такое наполовину. У них не имеется соответствующего мужского качества, чтобы выполнить это, как следует быть.

– Иными словами, им не хватает мужества, – уточнил я.

Всхлипывания Джой мгновенно стихли.

– Карлтон сказал мне, что с тобой говорящая собака, – полусердито-полуиспуганно проговорила она, – но я этому не верю. Что это за трюк?

– Никакого трюка тут нет, моя красавица, – промолвил Пес. – Разве у меня нечеткое произношение?

– Джой, – сказал я, – выкинь из головы все, что ты знала раньше. Расстанься со всеми своими старыми взглядами и представлениями. Забудь обо всем, что ты считала логичным, правильным и уместным. Вообрази, что ты находишься в какой-то заколдованной стране, где может случиться абсолютно все, и главным образом что-нибудь плохое.

– Но… – начала было она.

– Но от этого никуда не денешься, – продолжал я. – То, во что ты верила сегодня утром, к вечеру обратилось в дым. Появились говорящие собаки, которые на самом деле не собаки. И кегельные шары, которые по собственному желанию могут превратиться во что угодно. Они покупают Землю, которая, есть предположение, уже не принадлежит Человеку, и вполне вероятно, что в эту самую минуту мы с тобой уже не люди, а затравленные крысы.

В слабом свете приборного щитка я видел ее лицо – на нем были изумление, неверие и боль, – и мне захотелось обнять ее, прижать к себе и попробовать стереть с него хотя бы часть этой муки. Но я не мог. Я должен был вести машину и постараться придумать, как нам быть дальше.

– Я ничего не понимаю, – спокойным голосом произнесла она, но за этим спокойствием угадывались ужас и внутреннее напряжение. – Тот взрыв машины…

Она схватила меня за руку.

– Тот взрыв машины… – повторила она.

– Не волнуйся, детка, – сказал я. – Забудь об этом. Все это в прошлом. Сейчас меня беспокоит, что нас ждет впереди.

– Ты побоялся выйти к машине, – проговорила она. – И приписал это своей трусости. Потом все ломал себе голову над причиной этого страха. А ведь он спас тебе жизнь.

Сзади послышался голос Пса:

– Мне думается, вам будет интересно узнать, что за нами едет какая-то машина.

Глава 21

Я взглянул в зеркальце – Пес не ошибся. Следом за нами шла машина. Машина с одной горящей фарой.

– Возможно, это простая случайность, – сказал я.

Я замедлил ход и свернул налево. Машина повернула за нами. Я еще раз свернул налево, потом направо – машина повторила все наши маневры.

– Это не полицейский патруль? – предположила Джой.

– С одной-то фарой? – возразил я. – К тому же, идя на той скорости, на которой недавно шли мы сами, они бы обязательно включили сирену и красный свет.

Я сделал еще несколько поворотов. Выехал на бульвар и прибавил скорость – следовавшая за нами машина не отставала.

– Как же нам теперь быть? – спросил я. – Я собирался вернуться в университет, к Стирлингу. Надо ведь с ним все обсудить. Но сейчас это отпадает.

– Как у нас с бензином? – спросила Джой.

– Больше половины бака.

– Поедем к хижине, – предложила она.

– К хижине Стирлинга?

Джой кивнула.

– Хорошо бы забраться в его лодку и выехать на середину озера.

– А они возьмут да превратятся в чудовище озера Лохнесс.

– Совсем не обязательно. Может, они и не слышали о лохнесском чудовище.

– Тогда в какого-нибудь другого водяного монстра. Инопланетного.

– Паркер, нам нельзя оставаться в городе. Еще немного, и в игру включится полиция.

– Пожалуй, это было бы к лучшему, – заметил я.

Однако я знал, что это далеко не так. Полицейские поволокли бы нас в участок, отняли бы уйму времени, и, толкуй мы им о кегельных шарах хоть до святого пришествия, они все равно не поверили бы ни одному нашему слову. А если они еще обнаружат говорящую собаку! Я содрогнулся от одной этой мысли. Ведь они решат, что я чревовещатель и пытаюсь их одурачить, и уж тут-то разозлятся не на шутку.

Я проскочил несколько кварталов и вылетел на шоссе, которое вело из города на север. Раз уж необходимо куда-нибудь ехать, хижина Стирлинга ничуть не хуже других мест.

На шоссе было пустынно, только изредка попадались одинокие грузовики, и я дал волю машине. Стрелка спидометра доползла до восьмидесяти пяти и остановилась. Я мог выжать из нее большую скорость, но побоялся. Впереди было несколько коварных поворотов, а мне сейчас трудно было вспомнить их точное местонахождение.

– Нас все еще преследуют? – спросил я.

– Все еще преследуют, – ответил Пес. – Но они отстали. Теперь они не так близко.

Я уже знал, что нам от них не отделаться. Разве что мы можем немного оторваться от них, но окончательно от них не избавишься. Они будут висеть у нас на хвосте, отстав на какие-нибудь две-три минуты, если только не потеряют нас, когда мы свернем к хижине. Но я был далеко не уверен, что нам удастся скрыться от них за этим поворотом.

Если уж я решил отделаться от них, нужно придумать какой-нибудь другой способ.

Сейчас характер местности изменился. Мы оставили позади обработанные поля, и то там, то здесь стали появляться горбы песчаных холмов, покрытых вечнозеленой растительностью, а между ними – небольшие озера. И если мне не изменяла память, с минуты на минуту должны были начаться те самые опасные повороты – на протяжении нескольких миль дорога змеей извивалась между холмами с обрывистыми склонами, болотцами и озерами.

– Намного они отстали? – спросил я.

– Примерно на милю, – ответила Джой.

– Теперь выслушай меня.

– Слушаю.

– Когда мы доедем до тех поворотов, я остановлю машину и выйду. Ты сядешь за руль. Проедешь еще немного, остановишься и будешь ждать. Как только услышишь мои выстрелы, вернешься обратно.

– Ты сошел с ума! – взорвалась она. – С ними нельзя связываться! Ты же не знаешь, как они поведут себя.

– Тогда мы с ними в одинаковом положении, – сказал я. – Им ведь тоже неизвестно, как поведу себя я.

– Но ты ведь один…

– Я не один, – возразил я, – Со мной старушка Бетси. Она уложит наповал лося. Остановит рассвирепевшего медведя.

Мы достигли первого поворота. Я свернул на слишком большой скорости – руль рванулся из моих рук, протестующе взвизгнули шины.

Потом, не гася скорости, мы свернули вторично и наконец сделали третий поворот. Я с силой нажал на тормоз, машину занесло, и она встала почти поперек дороги. Я схватил винтовку и, открыв дверцу, выскочил на землю.

– Действуй, – приказал я Джой.

Она не стала ни возражать, ни спорить. Не вымолвила ни слова. Свои возражения она уже высказала, на мое решение они не повлияли, и на этом наш спор закончился. Девушка что надо.

Она скользнула за руль. Я отступил в сторону, и машина сорвалась с места. Задние фонари, мигнув, скрылись за поворотом, и я остался один.

Наступила гнетущая тишина. Ни звука, только тихо шуршали последние листья на затесавшейся между сосен осине да точно привидения вздыхали сами сосны. На бледном небе проступали черные зубцы холмов. Пахло запустением и осенью.

Винтовка была липкой на ощупь, я потер ее рукой. Ее покрывала какая-то клейкая масса, отвратительная, клейкая масса. И от нее исходил запах, тот самый запах лосьона для бритья, с которым я познакомился сегодня утром.

«Сегодня утром…» – подумал я. О господи, неужели это было только сегодня утром! Я попытался мысленно вернуться назад, и мне показалось, что с тех пор прошла тысяча лет. Нет, это не могло произойти сегодня утром.

Я сделал несколько шагов по дороге и остановился на обочине. Провел рукой по корпусу винтовки, пытаясь стереть эту липкую гадость. Но она не стиралась. Ладонь только скользила по клейкой поверхности.

Через несколько секунд из-за поворота появится машина, идущая, вероятно, на большой скорости. И выстрелить я должен мгновенно и почти наугад, потому что буду стрелять в темноте.

А вдруг окажется, что это обычная машина, обычная человеческая машина, в которой сидят настоящие человеческие существа из плоти и крови? Что, если они вовсе не преследуют нас, а по какой-то странной случайности едут по тому же маршруту, который я избрал, чтобы от них отделаться?

При этой мысли у меня взмокло под мышками и по ребрам побежали горячие струйки пота.

Нет, это исключено, подумал я. Я кружил без цели, я сделал несчетное количество поворотов, и ни в одном из них не было ни капли смысла. И тем не менее одноглазая машина неизменно сворачивала вслед за нами.

В этом месте дорога изгибалась как раз на вершине невысокого холма и потом вилась по его склону. Когда машина выскочит из-за поворота, ее силуэт на миг возникнет на фоне более светлого неба, и в этот самый момент я должен буду выстрелить.

Я приподнял винтовку и почувствовал, что у меня дрожат руки – самое скверное, что могло сейчас случиться. Опустив винтовку на землю, я попытался совладать с собой и унять эту дрожь, но тщетно.

Я попробовал еще раз. И в то самое мгновение, когда я поднял винтовку, из-за поворота вылетела машина, и я увидел такое, что дрожь мою как рукой сняло: я точно прирос к месту и обрел твердость скалы.

Я выстрелил, щелкнул затвором, снова выстрелил и еще раз передвинул затвор, но третий выстрел уже не понадобился. Машина, потеряв управление, опрокинулась набок и кувырком покатилась вниз по склону холма, с треском ломая кустарник и ударяясь о деревья. И пока она так катилась, свет единственной, каким-то чудом уцелевшей фары несколько раз обмахнул небо, точно луч прожектора.

Потом этот свет погас, и снова наступила тишина. Треск и грохот падения полностью стихли.

Я опустил винтовку и, не снимая пальца со спускового крючка, вернул затвор на место.

Только теперь я выпустил из легких воздух и сделал глубокий вдох.

Эта машина не имела никакого отношения к людям; в ней не было человеческих существ.

Когда она выскочила из-за поворота и перед моими глазами на секунду возник ее силуэт, за этот краткий миг я успел заметить, что единственная зажженная фара находилась не справа или слева от радиатора, а в самом центре ветрового стекла.

Глава 22

Когда мы подъехали к хижине, оказалось, что перед ней в маленьком дворике стоит какая-то машина.

– Как это понимать? – спросил я, ни к кому не обращаясь.

– У Карлтона есть какие-нибудь знакомые, которым он мог бы временно уступить хижину? – спросила Джой.

– Насколько я знаю, нет, – ответил я.

Я вылез из машины, обогнул ее и остановился.

Ветер раскачивал низкорослые сосны, и они отзывались тихим скрипом. У берега посмеивались волны, и – тук-тук – слышалось ритмичное постукивание: это мягко ударялась о причал лодка Стирлинга.

Джой и Пес вышли из машины и встали рядом со мной. Я не выключил мотора, и хижина была залита светом фар. Дверь домика отворилась, на пороге показался какой-то мужчина. Видно, он одевался второпях, потому что, выходя, застегивал пряжку пояса. Он постоял немного, поглядел на нас, потом медленно спустился с невысокого крылечка. На нем были пижамная куртка и шлепанцы.

Мы ждали, не трогаясь с места, пока он неуверенно шел к нам через двор, щурясь от света фар. Вероятно, ему было не больше сорока пяти – сорока семи лет, но выглядел он значительно старше. Лицо его заросло густой щетиной, и во все стороны торчали космы нечесаных волос.

– Вы кого-нибудь ищете, братцы? – спросил он.

Он остановился футах в шести, всматриваясь в нас, но его слепил бивший в глаза свет.

– Мы приехали переночевать. – сказал я. – Мы ведь не знали, что место уже занято.

– Выходит, это ваш дом, мистер?

– Нет, он принадлежит моему другу.

Человек судорожно глотнул. Я видел, как дернулся его кадык.

– Ясное дело, мы тут расположились не по праву, – произнес он, – Взяли да и въехали. В доме-то ведь никто не живет.

– Так вот, ни у кого не спросясь и въехали?

– Послушайте, – сказал тот, – неохота мне с вами ссориться. Мы, конечно, могли бы занять другой домишко – их здесь много понатыкано, – да так уж получилось, что подвернулся нам этот. Ну, некуда нам было деваться, а тут еще хозяйка моя расхворалась. Не иначе как с горя. Раньше-то она у меня никогда не болела.

– А как это получилось, что вам негде жить?

– Я остался без работы, другой не нашлось, а потом и дом потеряли. Банк распорядился нас выселить за неуплату. И шериф выбросил нас на улицу. Сам-то шериф не хотел этого – служба заставила. Очень он переживал, да что ж тут поделаешь.

– А что за народ в банке?

– Все какие-то новые люди, – ответил он, – Явились невесть откуда и купили банк. А вот те, что там раньше были, они бы нас не выселили. Они-то еще подождали бы.

– И помещение, в котором вы работали, тоже купили какие-то никому не известные люди, – заметил я.

Он удивленно взглянул на меня.

– А вы-то откуда знаете? – спросил он.

– Сам догадался, – ответил я.

– У меня была скобяная лавка, – объяснил он, – Совсем близко отсюда, при дороге. Рядом с заправочной станцией, что работает круглые сутки. Больше шло спортивное снаряжение. Охотничья и рыболовная снасть да еще наживка. Дело не шибко выгодное. Доход был невелик, но концы с концами сводили.

Я промолчал. Мне нечего было ему сказать.

– Вы уж извините меня за замок, – проговорил он, – Нам ведь пришлось взломать дверь с черного хода. Если б мы нашли незапертый дом, в него бы мы и въехали. Так ведь они все под замком.

– Одно из окон спальни не заперто, – сказал я. – Рама, правда, заедает, но, если поднатужиться, ее можно поднять. Стирлинг никогда не запирает это окно на задвижку, чтобы его друзья могли попасть в дом, когда им вздумается сюда нагрянуть. Чтобы достать до окна, нужно влезть на какой-нибудь деревянный чурбан или камень, но все равно проникнуть в дом совсем не сложно.

– А этот Стирлинг – он что, хозяин?

Я кивнул.

– Тогда скажите ему, что мы просим у него прощения. За то, что самовольно вселились, и за сломанный замок. Пойду разбужу своих, и мы живо отсюда выкатимся.

– Нет-нет, – сказал я, – оставайтесь. Вот если б у вас нашлось, где устроить на ночлег даму, – ей неплохо бы немного вздремнуть.

– Обо мне не беспокойся, – сказала Джой. – Я могу поспать и в машине.

– Вы ведь озябнете, – возразил тот, – В эту пору на улице уже холодновато.

– Тогда можно постелить на пол одеяла. Нас это вполне устроит.

– Скажите, – спросил наш новый знакомый, – почему вы на меня не осерчали?

– Приятель, – произнес я, – сейчас не время злобствовать друг на друга. Наступил момент, когда люди должны действовать заодно и заботиться друг о друге. Теперь нам нужно держаться вместе.

Несколько растерявшись, он с подозрением взглянул на меня.

– Вы, часом, не проповедник? – спросил он.

– Нет, я не проповедник, – успокоил я его и повернулся к Джой, – Хочу подъехать к заправочной станции и позвонить Стирлингу, – сказал я, – Сообщить, что у нас все в порядке. Может, он там сидит и ждет нашего возвращения.

– А я пока пойду в дом, прикину, как вас устроить на ночь, – сказал этот человек. – Мы можем и уехать, только дайте команду.

– Об этом и речи быть не может, – сказал я.

Мы сели в машину, и я развернулся. Он не двинулся с места, провожая нас глазами.

– Что происходит? – спросила Джой, когда мы выехали на дорогу и покатили к главному шоссе.

– О, это только начало, – ответил я. – Цветочки. Ягодки еще впереди. Все больше будет безработных, все больше бездомных. Чтобы закрыть кредит, они скупят банки. Чтобы оставить людей без работы, они скупят и закроют фирмы и предприятия. Скупят виллы и доходные многоквартирные дома, выселят людей, и людям негде будет жить.

– Но это же бесчеловечно! – возмутилась она.

– Разумеется.

Так оно и было, конечно. Ведь это не человеческие существа. Какое им дело до судьбы человеческого рода! Род человеческий для них ничто – во всяком случае, не более чем какая-то форма жизни, мешающая использовать эту планету для других целей. Они обойдутся с людьми так же, как некогда сами люди поступили с животными, мешавшими им использовать земельные пространства. Они постараются избавиться от них любыми средствами. Вытеснят их с насиженных мест. Сгонят в кучу. И сделают все, чтобы род человеческий прекратил свое существование.

Я попытался мысленно представить, как это будет осуществляться практически, но задача оказалась не из легких. Основной принцип был мне ясен, однако колоссальный размах операции не позволял охватить все детали. Ведь для того чтобы привести к желаемому результату, эта операция должна носить глобальный характер. И раз уж они пролезли в провинциальный банк и какую-то занюханную придорожную лавчонку, можно с уверенностью сказать, что по крайней мере в Соединенных Штатах – насколько это касается промышленности, торговли и финансов – операция проводится в масштабе всей страны. Потому что никто не станет размениваться на покупку жалкой лавчонки, пока не наложит лапу на жизненно важные для страны крупные промышленные комплексы. И никто не станет возиться с провинциальным банком, если не установлен контроль над более солидными финансовыми учреждениями. Кегельные шары годами скупали акции и наверняка исподволь, потихоньку, как делал это Этвуд, занимали стратегические позиции. Ибо они никогда бы не позволили себе действовать так открыто, если бы в их руках уже не находились ключевые позиции в экономике.

Есть, конечно, на земном шаре места, где эта операция не сработает. Она может принести плоды только в тех государствах, где процветает частная инициатива, где промышленные предприятия и финансовые учреждения принадлежат отдельным лицам и где природные богатства являются частной собственностью. Она не сработает в России и в других социалистических странах, но, может, этого и не требовалось. Ликвидируйте большую часть мировой промышленности, закройте крупнейшие международные финансовые учреждения, и с человечеством будет покончено. Прекратится торговля, приостановится обращение валюты, не будет кредита, и, содрогаясь в бессильных потугах, погибнет то, что мы зовем цивилизацией.

Но оставался вопрос, на который пока не нашлось ответа, – вопрос, тревожащий и уже не раз возникавший. Откуда взялись все эти деньги?

Ибо на проведение подобной операции нужны деньги – такое их количество, которого, пожалуй, не наберется во всем мире.

И еще один вопрос, столь же актуальный. Когда и как были выплачены эти деньги?

Напрашивался ответ, что они вообще не могли быть выплачены. Ведь в противном случае банки были бы наводнены деньгами, и в финансовых кругах уже заподозрили бы, что творится что-то неладное.

И, обдумывая это, я вдруг вспомнил о том, что сообщил мне сегодня в конце дня Дау Крейн. Он сказал тогда, что банки буквально лопаются от невиданного притока денег. Что они переполнены деньгами. Наличными деньгами, которые народ несет к ним вот уже около недели.

Так что, может, они все-таки были выплачены, если не все, так большая их часть. И выплачены сразу – все платежи умышленно произвели в пределах одной недели; все сделки купли– продажи, все договора и опционы были оформлены с таким расчетом, чтобы не исказить картины финансового положения страны, чтобы не натолкнуть кого-нибудь на мысль, что что-то происходит.

И если уж это действительно так, то положение человечества безнадежно и до гибели ему остался какой-то шаг.

Но все эти предположения и умозаключения не давали ответа на тот, первый, вопрос: откуда все-таки взялись все эти деньги?

Понятно, что кегельные шары не выручили их за какие-нибудь товары, которые они могли привезти со своей планеты и продать на Земле. Ведь продай они некое количество этих не известных товаров, достаточное, чтобы сколотить из выручки рабочий капитал, это не могло бы пройти незамеченным. Если, конечно, эти товары не обладали невероятной, фантастической ценностью – не были чем-то таким, о существовании чего никто даже не догадывался; если они не были настолько ценными, что сам этот факт заставлял человека, который приобрел это таинственное сокровище, хранить его только для себя, зная, что оно обесценится, если он когда-либо осмелится им поделиться. В противном случае было бы невозможно незаметно ввезти на Землю товары инопланетного происхождения.

– Сейчас мы свяжемся с биологом, который пребывает в своей лаборатории, – возвестил Пес.

– Правильно, – сказал я. – Иначе он будет недоумевать, куда мы запропастились.

– Мы должны предупредить его, – сказал Пес, – чтобы он соблюдал величайшую осторожность. Не помню, мы это сделали или нет. Эти твари в мешке, которых мы ему отдали, способны быть исключительно коварными.

– Ну, об этом можно не беспокоиться, – заверил я Пса. – Уж Стирлинг-то примет нужные меры. Возможно, что в эту самую минуту он уже знает о них больше, чем любой из нас.

– Допустим, мы сейчас позвоним ему, – проговорила Джой, – потом немного вздремнем, и наступит утро. А что дальше?

– Будь я проклят, если знаю, – сознался я, – Что-нибудь сообразим. Мы просто обязаны что-нибудь придумать. Ведь необходимо наконец поставить людей в известность о том, что происходит. И мы должны обмозговать, в какой это сделать форме, так, чтобы они поняли и поверили нам.

Мы выехали на шоссе, и впереди блеснули огни заправочной станции.

Я подъехал к ней и затормозил перед колонкой.

Появился заправщик.

– Наполните бак, – сказал я ему, – У вас есть здесь телефон?

Он ткнул большим пальцем назад, в сторону здания станции.

– Там, в углу, рядом с сигаретным автоматом.

Я вошел в помещение станции, набрал номер и по просьбе телефонистки опустил в прорезь монету. Раздались длинные гудки.

– Мне ответил чей-то голос – резкий, официальный голос, который не принадлежал Стирлингу.

– Кто вы? – спросил я. – Мне нужен Карлтон Стирлинг.

Голос оставил мой вопрос без ответа.

– А вы кто? – в свою очередь, спросил он.

Я возмутился. Меня всегда бесят подобные штучки, но сейчас я подавил свое возмущение и назвал себя.

– Откуда вы звоните?

– Послушайте…

– Мистер Грейвс, – перебил меня голос, – с вами говорит представитель полиции. Нам нужно с вами побеседовать.

– Полиции?! Что там стряслось?

– Карлтон Стирлинг мертв. Около часа назад сторож обнаружил его труп.