Текст книги "Все романы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

– Прекратите! – Голос Лэнсинга был резким. – Тот, кто прислал нас сюда, не делал различий между людьми и роботами.

– Возможно, – продолжила Мэри, – общий знаменатель станет нам яснее впоследствии. Пока я не могу найти его.

– Мы не единственные, – заметил Лэнсинг. – Пришельцы были здесь до нас, наверное, будут и после нас. Это говорит о наличии некой программы или проекта. Хотелось бы, чтобы нас в них посвятили. Я бы чувствовал себя значительно комфортнее.

– Да и я тоже, – согласилась Мэри.

Юргенс, отчаянно сражаясь с непослушной ногой, балансируя на костылях, подбросил дров в костер.

– Вы слышали? – вскрикнула Мэри.

– Нет, я ничего не слышал, – отозвался Лэнсинг.

– Там что-то в темноте. Я слышала сопение.

Все прислушались – ничего. Темнота безмолвствовала.

Затем Лэнсинг услышал сопение. Он поднял руку, предупреждая остальных.

Сопение смолкло, потом послышалось вновь, немного в стороне. Словно какое-то животное, опустив нос к земле, шло по следу. Оно остановилось, вновь взяло след в другом месте; казалось, животное, принюхиваясь, двигалось вокруг костра.

Юргенс обернулся, стукнув костылем; Лэнсинг покачал головой. Юргенс замер. Они напряженно слушали. Минуты тянулись мучительно долго; сопение больше не возобновилось. Они наконец расслабились.

– Вы слышали? – спросила Мэри.

– Да, – подтвердил Юргенс, – оно появилось у меня за спиной.

– Значит, там кто-то был.

– Теперь оно убежало, – успокоил ее Лэнсинг, – Юргенс спугнул его.

– Сандра слышала его прошлой ночью, – сказала Мэри, – оно бродило здесь.

– Ничего необычного, – заметил Лэнсинг, – этого следовало ожидать. Огонь всегда привлекает диких зверей.

Глава 13

Путь до города занял у них пять дней. Они легко добрались бы и за два, если бы не приходилось приноравливаться к скорости Юргенса.

– Мне следовало вернуться в гостиницу, – посетовал робот, – и там ждать вашего возвращения, чтобы не обременять вас.

– А если бы вы понадобились нам? – возразил Лэнсинг.

– Такой день может никогда не наступить. Необходимость во мне может не возникнуть.

Лэнсинг, обозвав робота дураком, посоветовал ему идти вперед и перестать терзаться. По мере их продвижения характер местности менялся. Они по-прежнему шли по холмистой равнине, но она стала суше. Рощицы попадались реже, и деревьев в них было меньше, да и деревья сделались низкорослыми, больше напоминающими кустарник. Ветер вместо прохлады приносил жару. Находить ручьи, чтобы пополнить запас воды, становилось все труднее, да и сами ручьи кое-где пересохли, превратившись в тоненькие струйки воды.

Каждую ночь неведомый зверь рыскал вокруг лагеря. Однажды, на их второй стоянке, Лэнсинг и Юргенс, вооружившись фонариками, ринулись в темноту на его поиски. Они не нашли ничего, даже следов, что было странно: почва вокруг песчаная, и следы на ней должны быть хорошо заметны.

– Оно преследует нас. – В голосе Мэри послышались истерические нотки. – Оно следует за нами; даже когда мы не слышим сопения, я знаю, что оно где-то здесь.

– Не бойтесь, – попытался успокоить ее Лэнсинг, – оно не причинит нам вреда, иначе оно давно воспользовалось бы такой возможностью.

После первых двух дней путешествия они часто сидели у огня молча. Близкие отношения, сложившиеся между ними за время пути, не нуждались в подкреплении беседой.

Иногда, погрузившись в долгое уютное молчание, Лэнсинг ловил себя на мысли о прошлой жизни. Удивительно, но колледж теперь казался таким чужим, а друзья его прежнего мира существовали словно бы в далеком прошлом. А ведь миновала всего неделя, напомнил он себе. Ему вдруг захотелось все бросить и вернуться в гостиницу. Однако он знал, что все не так просто. Даже если он вернется, он обнаружит скорее всего только гостиницу или, может быть, ту лесную дорогу, на которой очутился однажды. Пути обратно, в колледж, к Энди, к Элис, к родному для него миру, не было. Между ним и его прежней жизнью лежало нечто неуловимое – хотел бы он знать что.

Вернуться он не мог. Он должен двигаться вперед, ибо только это давало хотя бы надежду на возвращение. Нужно найти некий ключ, и пока он не найден, пути назад нет. Хуже того, даже найди он это неопределенное нечто, никаких гарантий возвращения домой не существовало.

Возможно, продолжать поиски глупо, но у него не оставалось выбора. Он должен бороться. Сдаваться, как это сделали четверо картежников в гостинице, Лэнсинг не собирался.

Он попытался логически рассуждать о том, каков мог быть механизм их перемещения в этот мир. В целом все это отдавало магией, хотя, конечно, не могло быть ею. Наверняка всем управляли обычные физические законы. Магия как таковая, если она существует, рассуждал Лэнсинг, не более чем применение физических законов, еще не открытых в его мире.

Энди в факультетском клубе говорил о конце познания, о границах применения физических законов. Но Энди явно не представлял себе действительного значения тех концепций, о которых говорил, он просто болтал на философские темы.

Существовало ли решение этой проблемы здесь, в этом мире? Не может ли поиск ответа быть целью его, Лэнсинга, перемещения сюда? Если он найдет ответ, сможет ли он понять, то ли он искал? Интересно, как можно убедиться в том, что ты достиг границ возможного познания?

От этих мыслей Лэнсингу стало неуютно, но они не желали уходить.

Путешественники нашли место стоянки своих ушедших вперед спутников: кострище, зола в котором уже успела остыть, коробку из-под крекеров, разбросанные сырные корки, кофейную гущу.

Погода по-прежнему стояла хорошая. Временами с запада набегали облачка, но вскоре рассеивались. Дождей не было. Яркое солнце приятно согревало.

На третью ночь что-то внезапно пробудило Лэнсинга от глубокого сна. Он с трудом сел, будто какая-то сила препятствовала этому.

В мерцающем свете костра он увидел стоящего над ним Юргенса.

– Тсс, – прошептал робот, сжимая плечо Лэнсинга.

– Что случилось?

– Мисс Мэри, сэр. С ней что-то неладно, похоже на припадок.

Лэнсинг повернул голову. Мэри сидела в спальном мешке. Голова ее была запрокинута, будто она смотрела на небо.

Лэнсинг с трудом выбрался из спальника.

– Я пытался говорить с ней, – сказал Юргенс, – она меня не слышит. Я несколько раз спрашивал, что случилось и могу ли я чем-нибудь помочь.

Лэнсинг подошел к Мэри. Она словно окаменела – прямая и недвижимая, она казалась зажатой в невидимые тиски.

Лэнсинг наклонился к ней.

– Мэри, – спросил он, – Мэри, что с вами?

Никакой реакции.

Он шлепнул ее по щеке, потом по другой. Она согнулась и вцепилась в Лэнсинга, ища поддержки, – все равно чьей.

Он обнял ее и прижал к себе. Мэри всю трясло, и Лэнсинг услышал сдавленные всхлипы.

– Я согрею в котелке чаю, – предложил Юргенс, – и разожгу костер пожарче. Ей нужно тепло.

– Где я? – прошептала Мэри.

– Здесь, с нами. Вы в безопасности.

– Эдвард?

– Да, это мы с Юргенсом. Он сейчас вскипятит чай.

– Я проснулась, а они, наклонившись, смотрели на меня.

– Успокойтесь, – мягко проговорил Лэнсинг, – успокойтесь и расслабьтесь. Не обращайте ни на что внимания. Вы потом все расскажете нам. Все в порядке.

– Все в порядке, – повторила Мэри. Она умолкла.

Лэнсинг чувствовал, как слабеет напряжение, владевшее ею. Наконец она выпрямилась, отстранилась от него и посмотрела ему в лицо.

– Это было страшно, – спокойно произнесла она, – Я никогда в жизни не была так перепугана.

– Все позади. Что это было – дурной сон?

– Больше чем сон. Они действительно были здесь: они висели в небе, склонясь надо мной. Пожалуй, я вылезу из мешка и переберусь к огню. Вы сказали, что Юргенс готовит чай?

– Он уже заварен, – ответил Юргенс, – я даже успел налить его вам. Если я правильно запомнил, вы кладете две ложечки сахара?

– Точно, – подтвердила Мэри, – две ложечки.

– А вы хотите чашечку? – обратился Юргенс к Лэнсингу.

– Будьте так любезны, – откликнулся тот.

Они сели рядом у огня. Юргенс пристроился напротив. Дрова разгорелись, искры улетали высоко в небо.

Мэри и Лэнсинг молча прихлебывали чай. Затем Мэри сказала:

– Я ведь не из пугливых, вы знаете.

– Конечно знаю, – кивнул Лэнсинг. – Вы можете быть стойкой.

– Я проснулась легко и спокойно, – начала рассказывать Мэри. – Я лежала на спине, поэтому смотрела на небо.

Она сделала глоток и замолчала, будто ей требовалось сделать над собой усилие, чтобы продолжить.

Поставив чашку на землю, она повернулась к Лэнсингу.

– Их было трое, – наконец выговорила она, – трое, во всяком случае мне так показалось. Возможно, на самом деле их было четверо. Три лица. Никаких других частей тела. Только лица. Огромные лица. Больше человеческих, я просто уверена, что они были именно человеческими. Три громадных лица, занимающих половину неба. Они висели там, уставившись на меня. Еще я подумала: что за глупость, мне мерещатся лица. Я моргнула, думая, что это разыгравшееся воображение и видения исчезнут, – не тут-то было! Я стала видеть их даже лучше.

– Не волнуйтесь, – повторил Лэнсинг, – с рассказом можно и подождать.

– Я спокойна, черт возьми, и не хочу ждать. Вы думаете, это была галлюцинация?

– Нет, не думаю. Если вы утверждаете, что видели их, значит, так оно и было. Мы же помним о вашей стойкости.

Юргенс снова наполнил чашки.

– Спасибо, Юргенс, – поблагодарила Мэри, – вы сделали изумительный чай. – Затем она продолжила: – Лица были абсолютно нормальными. В них не было ничего, что бросалось бы в глаза. Обычные. Одно было с бородой, молодое, два остальных – старческие. Повторяю, в лицах не было ничего примечательного. А потом до меня дошло, что они меня разглядывают. Они смотрели на меня внимательно, с интересом. Так, как мы бы смотрели на отвратительное насекомое или какую-нибудь мерзкую тварь, новую форму жизни, будто я не существо, а неодушевленный предмет. Сначала мне показалось, что они испытывают ко мне жалость, но потом поняла, что это скорее презрение с оттенком сожаления – это сожаление унижало. Казалось, я могла читать их мысли. Бог мой, думали они, вы только посмотрите на них! А потом, потом…

Лэнсинг молчал; он чувствовал, что не должен перебивать.

– А потом они отвернулись. Не ушли, только отвернулись. Я была недостойна их внимания, не заслуживала их жалости. Словно бы я была ничто, более того, все человечество – ничто. Они вынесли нам приговор: вы ничтожны; впрочем, даже не приговор, ибо мы не заслуживали и этого. Мы оказались низшей формой, о которой можно забыть.

Лэнсинг вздохнул.

– Господи! – воскликнул он. – Неудивительно…

– Да. Неудивительно. Это глубоко меня поразило. Эдвард, моя реакция…

– Перестаньте. Я реагировал бы так же или еще хуже.

– Как вы думаете, что это было? Не кто, а что?

– Не представляю. У меня нет никаких предположений.

– Это не было плодом моего воображения.

– У вас нет воображения. Вы разумный инженер. Существуют только гайки и болты. Вы реалист. Дважды два всегда четыре, а не три и не пять.

– Благодарю вас.

– Попозже мы подробно обсудим, что бы это могло быть, но не сейчас. Ваши переживания еще очень свежи. Отложим этот разговор.

– Другой человек на моем месте сказал бы, что это были боги. Сандра, наверное, сказала бы именно так. Дикарь тоже пришел бы к такому выводу. Пастор наверняка бы изрек, что то были дьяволы, покушавшиеся на его душу. Я думаю иначе: они высокомерны, безжалостны, эгоистичны, как боги, но они не боги.

– Раньше мы, роботы, считали людей богами, – заметил Юргенс, – Что ж, в каком-то смысле они и были ими. Они ведь создали нас. Но потом мы поняли, что ошибались. Со временем мы увидели, что люди – всего лишь другая форма жизни.

– Нет нужды меня успокаивать, – ответила Мэри. – Я же сказала: я знаю, они не боги, я вообще не уверена в существовании богов. Пожалуй, я в них не верю.

Лэнсинг и Мэри не стали влезать в свои спальные мешки. Они решили больше не ложиться – до рассвета уже недолго. Сидя у костра, они продолжали разговаривать. Через некоторое время Юргенс занялся завтраком.

– Что вы думаете насчет оладьев и ветчины? – поинтересовался он.

– Звучит весьма аппетитно, – ответил Лэнсинг.

– Пораньше позавтракаем, – предложил робот, – и пораньше выйдем. Сегодня мы сможем добраться до города.

Однако в тот день им не удалось достичь города, они оказались у цели только к концу следующего дня.

Они увидели город, поднявшись на гребень высокого холма, вокруг которого дорога делала широкую петлю.

Мэри затаила дыхание.

– Вот он! – вскричала она. – Но где же люди?

– Похоже, их здесь нет, – сказал Лэнсинг. – Это руины, а не обитаемый город.

«Город» раскинулся на равнине, лежащей у подножия холма. Его стены, серо-коричневые, мало отличались от цвета самой равнины. Безжизненные руины занимали значительную часть долины, разделяющей два соседних холма. Никакое движение не нарушало их спокойствия.

– Никогда в жизни, – задумчиво произнесла Мэри, – я не видела столь удручающего зрелища. И к этому-то так рвался генерал… Он считал, что мы найдем здесь людей.

– Вы могли бы разбогатеть, заключив с генералом пари, – заметил Лэнсинг.

– Кстати, я не вижу следов наших спутников, – встрепенулась Мэри, – ни одной живой души. Логично было бы предположить, что они будут высматривать нас на дороге.

– Может быть, мы скоро их увидим.

– Если они еще здесь.

– Я думаю, они где-то поблизости. Остановимся здесь. Будем всю ночь поддерживать костер. Они должны заметить огонь.

– Так что, не будем сейчас спускаться?

– Нет. Ночь уже близко. Здесь нам будет спокойнее, чем среди руин.

– Благодарю вас, – сказала Мэри, – При дневном свете я еще смогу вынести это зрелище, но в темноте…

– Примерно в миле от нас есть ручей. Я принесу воды, – вызвался Юргенс.

– Нет, – возразил Лэнсинг, – вы останетесь и вместе с Мэри займетесь дровами. Постарайтесь заготовить их как можно больше, а за водой схожу я сам.

– Я рада, что мы здесь, что город у наших ног, – подытожила Мэри. – Хоть и было страшновато, но хорошо, что мы все-таки добрались.

– Я тоже рад, – согласился Лэнсинг.

После ужина, усевшись рядком на вершине холма, они стали рассматривать руины города. Ни единого движения, ни одного проблеска света. Каждую минуту они ждали появления своих спутников, но напрасно.

Ночь уже подходила к концу, и Мэри предложила отправиться спать.

– Вам обоим надо поспать, – подтвердил Юргенс, – дорога была трудной.

– Да, и в самом деле, – зевнула Мэри.

Юргенс разбудил их на заре.

– Нас ждут внизу, – сообщил он, – Наверное, они увидели наш костер.

Лэнсинг выбрался из спальника. В бледном свете зарождающегося дня он разглядел три фигуры, стоящие за обрушившейся городской стеной. В меньшей он узнал Сандру, двух остальных различить не мог. Он поднял обе руки и помахал им. Трое замахали в ответ.

Глава 14

Генерал вышел вперед, чтобы приветствовать их.

– Потерявшиеся ягнятки, – сказал он, – мы вам рады. Сандра подбежала к Мэри и обняла ее.

– Мы все высматривали вас и наконец прошлой ночью увидели ваш костер. По крайней мере, я решила, что это вы. Пастор не был уверен.

Углы губ пастора, как всегда, были опущены книзу.

– На этой варварской земле, – произнес он, – нельзя быть уверенным ни в чем. Здесь на каждом шагу западни.

– Город выглядит покинутым, – сказал Лэнсинг. – Мы прибыли еще вчера, но побоялись в темноте входить в город и решили подождать до утра.

– Город не только покинут, – ответил пастор, – он мертв. Это случилось очень давно. Здания рушатся от дряхлости.

– И все же пару интересных вещей мы нашли, – удовлетворенно констатировал генерал. – Во-первых, административное здание на площади. Мы разбили в нем лагерь – это хороший командный пункт. А во-вторых, мы нашли что-то похожее на графический преобразователь. Он, конечно, основательно разрушен, но часть…

– А в другой комнате, – вмешалась Сандра, – оказалось несколько статуй. Единственные произведения искусства, которые нам попались. Они из белого-пребелого камня. И какая изумительная работа! Кажется, что статуи нематериальны.

– Но мы так ничего и не нашли, – проворчал пастор, – что проливало бы свет на причину нашего появления здесь. Вы, – указующий перст обратился в сторону генерала, – были уверены, что здесь мы найдем людей…

– Ситуацию нужно принимать такой, какова она есть, – ответил генерал. – Глупо рвать на себе волосы и сучить ножками, когда обстоятельства оказываются иными, чем хотелось бы вам.

– Вы уже завтракали? – спросила Сандра.

– Нет, – ответила Мэри, – Едва мы увидели вас, мы сразу же стали спускаться.

– И мы не завтракали, – сказала Сандра. – Так что пойдемте в лагерь и подкрепимся.

Генерал показывал дорогу, Лэнсинг шел рядом с ним..

– Не торопитесь, – сказала Мэри, – нужно, чтобы Юргенс успевал за нами.

– Да, конечно, – обернулся генерал. – Кстати, как ваши успехи, Юргенс?

Я осваиваю костыль медленнее, чем хотелось бы, но в остальном все в порядке.

Генерал снова двинулся вперед, но не так быстро.

– Вечно задержки, – проворчал он, обращаясь к Лэнсингу, – не одно, так другое.

– Кроме вас, – ответил ему Лэнсинг, – никто не торопится.

– Человеку трудно изменить свои привычки. Мне всю жизнь приходилось торопиться. Дома нужно было пошевеливаться, чтобы кто-нибудь не воспользовался твоей неповоротливостью.

– Но ведь вам это нравилось.

– Могу сказать одно: по части опережения я всегда выигрывал.

Под предводительством генерала путешественники продвигались по еле заметной тропе, которая раньше была улицей. Большинство каменных плит мостовой были выворочены, и части рухнувших зданий загромождали проход; приходилось маневрировать. В обнажившейся из-под камней почве густо росли кусты и лианы. В трещинах стен укоренились сорняки.

Дома по обеим сторонам улицы были невысоки – по большей части в четыре-пять этажей. Двери и оконные рамы отсутствовали. Камень, из которого были построены здания, красно-коричневого оттенка.

– Это ржавчина, – сказал генерал. – Даже камень подвержен распаду. Здесь нет разрушений – по крайней мере разрушений, вызванных военными действиями. Нет следов ни пожара, ни разграбления. Это результат времени и непогоды. Правда, все разворовано. Когда-то, наверное, здесь было очень много жителей, теперь этот проклятый город пуст.

– Вы говорили, что нашли нечто. Кажется, вы назвали его графическим преобразователем. Что это такое?

– Не знаю, действительно ли наша находка – графический преобразователь. У себя дома я пользовался похожими. В них нужно ввести данные…

– Данные военного характера?

– Ну, в основном военного. Это вроде игры. Преобразователь обрабатывает информацию и сообщает, что произойдет при данных условиях, – показывает в виде картинок. Так легче понять. Тот, что мы нашли здесь, почти не действует. Что-то показывает только часть экрана. Похоже на окно в другой мир, и в нем иногда различимы какие-то живые существа.

– Может быть, те, что жили здесь.

– Не думаю. Город предназначен для людей или кого-то, похожего на них. Конструкция окон, дверей, лестниц удобна для человека.

Город производил угнетающее впечатление. Кто-то или что-то все еще пряталось в нем, что-то потаенное, выжидающее и наблюдающее. Лэнсинг поймал себя на том, что пристально всматривается в дома, как бы ожидая поймать взглядом это постоянно ускользающее нечто.

– Значит, и вы чувствуете, – сказал генерал, – чувствуете, что, как ни пусто вокруг, кто-то притаился рядом.

– Просто естественная осторожность, – ответил Лэнсинг. – Я боюсь теней.

– Может быть, вас утешит, что и я ощущаю то же. Как положено старому вояке, я всегда высматриваю засаду. Я никогда не иду вслепую. Город вроде бы пуст, но я все равно жду засады. Будь у нас оружие, я чувствовал бы себя более уверенно. Что за экспедиция без всяких средств защиты? Я по-прежнему считаю, что подлец трактирщик нагло соврал, сказав, что у него ничего нет, подобного оружию.

– Может быть, нам оно и не понадобится, – ответил Лэнсинг. – До сих пор мы обходились без него.

– Это ничего не значит, – упорствовал генерал. – Можно тащить его сотни, а то и тысячи миль, чтобы применить один-единственный раз.

Они вышли на площадь.

– Вон в том здании мы расположились, – показал генерал.

Это было самое большое строение из окружающих площадь, и, несмотря на разрушения, оно казалось более сохранным, чем остальные. От просторной площади отходило несколько улиц. Дома того же красно-коричневого оттенка, что и те, мимо которых шли путешественники. Здание, на которое показал генерал, венчали полуразрушенные башни, широкая лестница вела к входу.

– Тут все покрыто пылью, – сказал генерал, – улицы, площадь, внутренние помещения – куда ни сунься. Разрушающийся камень обращается в пыль. Там, где мы разбили лагерь, видны следы тех, кто тут был до нас. Наверное, такие же бедолаги, как и мы. Одна такая группа, должно быть, немного нас опередила – следы совсем свежие. Следы здесь сохраняются недолго – ветром быстро сдувает пыль.

Оглянувшись, Лэнсинг обнаружил, что вся их команда держится сплоченной группой. Даже Юргенс продемонстрировал большую прыть, чем обычно. Мэри и Сандра шли слева и справа от робота, пастор замыкал шествие. Он походил на ворону с низко опущенной головой.

– Должен вас предостеречь, – обратился к Лэнсингу генерал, – за пастором нужно присматривать. Он, без сомнения, безумен. Мне еще не приходилось встречать человека, который бы не слушал никаких доводов рассудка.

Лэнсинг ничего не ответил; они одолели лестницу, ведущую к входу в здание.

Внутри было сумрачно и пахло дымом. Посреди вестибюля теплился маленький огонек почти погасшего костра. Рядом высилась груда дров и были сложены желтые рюкзаки. Отблеск огня играл на начищенном металлическом котелке.

Внутренние помещения здания хранили гулкую пустоту, и шаги отдались гулким эхом. Высоко над головой массивные арки свода уходили во тьму. Повсюду мерещились танцующие в пустоте тени.

Когда все члены группы присоединились к Лэнсингу и генералу, болтовня Мэри и Сандры отдалась таким гулом, что казалось, будто сотни невидимых обитателей переговариваются по всему зданию.

Все сгрудились вокруг костра. Генерал подкинул дров и раздул огонь. Пламя побежало по сухому дереву, огромные тени вытянулись по стенам. Лэнсингу почудилось, что крылатые существа взлетели высоко к скрытому в темноте потолку.

– Я займусь завтраком, но на это нужно время, – сказала Сандра. – Генерал, вы могли бы пока показать графический преобразователь – это не так уж далеко.

– Прекрасная идея, – откликнулся генерал. – Я только возьму фонарик. Чем глубже в здание, тем темнее.

– Я останусь и помогу с завтраком, – сказала Мэри. – Преобразователь я могу посмотреть и потом.

Генерал повел их в глубь здания, освещая дорогу фонариком. Стук костыля Юргенса отдавался бесконечным эхом.

– Этот так называемый преобразователь – дьявольская штука, – пожаловался пастор, – Я предлагаю докончить начатое кем-то дело – уничтожить его окончательно. Всего несколько ударов топорищем…

– Только попробуйте, – рявкнул генерал, – и я огрею топорищем вас. Преобразователь – часть наследия народа, который был талантлив и цивилизован, хотя невозможно предположить, для какой цели создали этот прибор.

– Но вы же назвали его графическим преобразователем, – напомнил Лэнсинг.

– Правильно, но только потому, что ничего лучшего не пришло в голову. А теперь я уверен, что это нечто большее. Мне кажется; что преобразователь – средство связи с другим миром; и знания, и техника, примененные здесь, неизвестны у нас и, может быть, никогда не станут известны.

– Вот и хорошо, если так, – снова забубнил свое пастор. – Есть вещи, которых лучше не знать. Я уверен, что вся Вселенная должна подчиняться великому моральному закону…

– Чума на ваш моральный закон. Вечно вы бормочете о нем. Неужели нельзя говорить более вразумительно?

Пастор ничего не ответил.

В конце концов они добрались до графического преобразователя. Он находился в дальнем конце совершенно пустого здания. На первый взгляд преобразователь не обещал многого. Он походил на кучу металлолома, явно не работал, не имел никакой структуры и был грязен до невероятности. Тут и там сквозь пыль и мусор проглядывал ржавый металл.

– Не могу понять, – сказал генерал, – как в этой груде хлама хоть что-то работает.

– Может быть, то, что вы нашли, – это визуальный контроль, ничего другого и не существовало, – предположил Лэнсинг. – Остальное – исполнительный механизм, каким-то чудом еще действующий. Посильнее топнуть ногой – и последнее работающее реле отключится и изображение пропадет.

– Я как-то не подумал об этом, – задумчиво произнес генерал. – Хотя сомневаюсь, что вы правы. Мне кажется, эта куча хлама была раньше панорамным экраном, а то, что осталось, – всего лишь часть его.

Генерал обошел груду покореженного металла и выключил фонарик.

– Посмотрите сюда, – сказал он.

То, что предстало их взору, больше всего напоминало полуметровый телевизионный экран с зазубренными краями. На нем мерцало изображение призрачного мира, погруженного в красноватые сумерки. На переднем плане было видно скопление ограненных, как кристаллы, валунов, сверкавших в тусклом свете невидимого солнца.

– Похоже на алмазы, вам не кажется? – спросил генерал. – Куча огромных алмазов!

– Может быть, – ответил Лэнсинг, – но мне не приходилось иметь дела с алмазами.

Алмазные валуны, если они действительно были алмазами, находились на песчаной равнине, покрытой редкой растительностью – пучками похожей на проволоку травы и тощими колючими кустами. Форма кустов создавала иллюзию животной жизни – странной, но несомненно животной, а не растительной. Вдали на горизонте вырисовывались на фоне неба деревья, хотя, глядя на них, Лэнсинг вовсе не был уверен в том, что это именно деревья. Гротескно изогнутые, и корни – если это были корни – извивались по земле, не уходя в почву. В целом создавалось впечатление замерших гусениц-путешественниц. Деревья, подумал Лэнсинг, должны быть огромными, чтобы на таком расстоянии их детали были настолько различимы.

– Вы и раньше видели это? – спросил Лэнсинг, – Все ту же картину?

– Да, она всегда одинакова, – ответил генерал.

Что-то промелькнуло по экрану, слева направо и с огромной скоростью. На мгновение, как при стоп-кадре, Лэнсинг уловил форму этого видения. Это было живое существо, по облику гуманоид – две руки, две ноги, голова, все остальное мало походило на человека. Шея существа, тонкая и длинная, доходила до макушки его крохотной головы, свисавшей вперед, скорость движения существа была так велика, что голова и шея оказались вытянуты почти горизонтально. Выпяченная вперед нижняя челюсть очень массивная, в то время как само лицо казалось маленьким. Все тело устремлено вперед, в направлении движения; конечности мелькали с невероятной скоростью. Руки, длиннее, чем у человека, расширялись на концах, однако вовсе не походили на человеческие кисти, а одна нога – вторая уходила глубоко в песок – имела раздвоенное копыто. Существо показалось Лэнсингу серым, но, сообразил он, это могло быть результатом скорости – движение смазывало все краски.

– Вы видели его раньше? – спросил Лэнсинг.

– Да, всего один раз, – ответил пастор. – Если сие не исчадие ада, то очень на него похоже.

– И тоже на бегу?

– Да.

Лэнсинг повернулся к генералу:

– Вы упоминали живых существ, которых вы видели на экране. Вы говорили о разных формах жизни?

– Иногда появляется что-то похожее на паука. Оно живет в валунах. Конечно, не паук, но это лучшая аналогия, которая приходит в голову. У него не восемь, как у паука, а гораздо больше ног – сосчитать их невозможно, они всегда спутаны в клубок. Оно часто выглядывает из камней. Цвет его – чисто-белый, и поэтому его трудно разглядеть на фоне блестящих алмазов. А еще иногда там разгуливает трехногое яйцо. У него овальное тело с отверстиями вокруг верхнего конца – я думаю, это органы чувств. Ноги кончаются копытами и не имеют суставов – оно при ходьбе выбрасывает их вперед, не сгибая. Оно ни на что не обращает внимания и ничего не боится, хотя, насколько можно судить, не имеет никаких средств защиты.

– Обитель чудовищ, – вынес приговор пастор. – Нечто, на что ни один богобоязненный человек не станет смотреть.

Они сидели вокруг костра, не торопясь приниматься за дела.

– Мы осмотрели этот этаж и еще четыре над ним, – проговорил генерал. – Единственное, что удалось обнаружить, – это графический преобразователь и статуи. Все помещения пусты, как шкаф матушки Хаббард[47]47
  Матушка Хаббард – персонаж английского детского стихотворения.


[Закрыть]. Ни следа мебели. Не осталось абсолютно ничего. Интересно, что произошло? То ли упорядоченное отступление, и жители города перебрались в другое место, забрав с собой все пожитки, то ли город был разграблен, но если так, то кем? Может быть, такие же, как мы, путешественники поневоле пустили мебель на дрова? Вполне возможно. Судя по всему, команды вроде нашей идут этой дорогой уже далеко не в первый раз. Но если мебель пошла на топливо, что случилось со всем остальным: кастрюлями и сковородками, керамикой, одеждой, книгами и прочим, – ведь человеческое жилище всегда полно разной утвари и вещей? Не могли же все растащить на сувениры! Картина, подобная этой, везде, куда ни загляни. Даже дома, что явно были жилыми, совершенно пусты.

– Этот город с самого начала был обречен, – изрек пастор. – Здесь забыли Бога и поплатились за это.

– Город был обречен, потому что не имел сердца, – вмешалась Сандра. – Если не считать тех немногих статуй, что мы нашли, здесь нет искусства. Жители города бездушные и бесчувственные, им не нужна была красота.

– Ну, не знаю, – покачал головой генерал. – Они могли забрать с собой произведения искусства. Или они приглянулись тем, кто проходил этой дорогой до нас.

– А что, если город и не предназначался для постоянного обитания? – предположила Мэри. – Возможно, это всего лишь временный лагерь – люди жили в нем недолго, пока не произошло то, чего они ждали…

– Будь это так, – ответил генерал, – они не строили бы столь основательных сооружений. Никогда не слышал о временном лагере, построенном из камня. Меня удивляет другое – отсутствие каких-либо оборонительных сооружений. В древнем городе обычны крепостные стены, а те, что здесь, не окружают город со всех сторон и потому не могут иметь военного значения.

– Мы гоняемся за привидениями, – снова вступил в разговор пастор. – Нам по-прежнему ничего не известно о цели нашего пребывания в этом мире. Мы ничего не нашли ни у куба, ни здесь.

– Может быть, мы плохо искали, – сказал Юргенс.

– Сомневаюсь, что здесь вообще что-то можно найти. – В голосе пастора зазвучали обвиняющие нотки. – Мы попали сюда по возмутительному капризу…

– Ну, в это я не верю, – отрезал генерал. – Для всякого поступка есть свое основание. Во Вселенной есть причина каждого следствия.