Текст книги "Все романы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

Глава 5

Инопланетянин походил на клубок червей. Он съежился между валунов, у маленькой березовой рощицы, прилепившейся к краю ущелья; деревья клонились вниз и нависали над высохшим руслом ручья. Падающий сквозь листву солнечный свет пятнами ложился на словно плетеное тело инопланетянина; оно преломляло лучи, и казалось, он лежит в россыпи осколков радуги.

Джейсон Уитни прислонился к стволу молодого ясеня на поросшем мхом берегу. Вокруг стоял слабый тонкий запах опавших осенних листьев.

Он омерзителен, подумал Джейсон, и тут же постарался прогнать эту мысль. Инопланетяне бывали не так уж плохи, но этот хуже всех. Если бы он, по крайней мере, не двигался, подумал Джейсон, можно было бы как-то освоиться и привыкнуть к нему. Но клубок червей безостановочно шевелился, отчего делался еще отвратительнее.

Джейсон мысленно осторожно потянулся к нему, намереваясь дотронуться, затем, испугавшись, отпрянул и понадежнее упрятал сознание внутрь себя. Надо успокоиться, прежде чем пытаться разговаривать с этим существом. На своем веку он перевидал так много инопланетян, что должен был сохранять невозмутимость, однако этот выводил его из состояния равновесия.

Он сидел неподвижно, слушая глухую тишину, вдыхая запах опавших листьев, не позволяя себе думать ни о чем определенном. Именно так это и делается – подбираешься к нему тайком, притворяясь, будто вовсе не замечаешь.

Но инопланетянин не стал ждать. Он выбросил мысленный щуп и дотронулся до Джейсона твердо, спокойно и тепло, что так не соответствовало его внешнему облику.

– Приветствую тебя, – сказал он в ответ, – Надеюсь, что, обращаясь к тебе, я не преступаю никаких законов и не нарушаю границ чужих владений. Я знаю, кто ты. Я видел таких, как ты. Ты человеческое существо.

– Да, – ответил Джейсон, – я человек. Добро пожаловать. Ты не преступаешь никаких законов, ибо у нас их очень мало. И не нарушаешь границ чужих владений.

– Ты один из путешественников, – сказал клубок червей. – Сейчас ты отдыхаешь на своей планете, но, бывает, отправляешься очень далеко.

– Не я, – сказал Джейсон. – Путешествуют другие. Я не покидаю своего дома.

– Значит, я достиг цели. Планета путешественника, с которым я общался очень-очень давно. До сих пор я не был полностью уверен в этом.

– Это планета Земля, – сказал Джейсон.

– Да, такое название, – радостно ответило существо, – Я не мог его вспомнить. Тот, другой, описал ее мне, и я искал ее повсюду, лишь в общих чертах представляя себе направление, в котором она должна находиться. Но я не сомневался, когда сюда прибыл, что это та самая планета.

– Ты хочешь сказать, что искал нашу Землю? Ты не просто остановился отдохнуть здесь?

– Я явился сюда искать душу.

– Явился искать что?

– Душу, – ответило существо, – Тот другой, с которым я общался, сказал, что у людей были души и, возможно, они есть и сейчас. Хотя он не был уверен в этом и вообще проявил глубокое невежество. Я заинтересовался его рассказом о душах, однако он не смог мне объяснить, что же это такое. Я сказал себе, втайне конечно, что такую замечательную вещь стоит поискать. И поэтому пустился на розыски.

– Возможно, тебе интересно будет узнать, – сказал Джейсон, – что многие люди тоже искали свои души.

Какое странное стечение обстоятельств, подумалось ему. Кто из наших мог разговориться с этим существом об идее души? Маловероятная тема для беседы, и к тому же в ней таятся определенные опасности. Однако, скорее всего, разговор был несерьезным, или, по крайней мере, тот человек говорил не всерьез. Хотя этот клубок червей, похоже, принял его слова настолько близко к сердцу, что отправился на поиски.

– Я чувствую в твоем ответе что-то странное, – сказал инопланетянин. – Можешь ли ты мне сказать, что у тебя есть душа?

– Нет, не могу, – ответил Джейсон.

– Если бы она у тебя была, ты бы, конечно, знал.

– Необязательно.

– Ты говоришь, – сказало существо, – как говорил тот, с которым мы вместе просидели полдня на вершине холма на моей прекрасной планете. Мы беседовали о многом, но больше всего о душах. Он тоже не знал, есть ли у него душа, и не мог сказать с уверенностью, есть ли она у других людей или была ли в прошлом. И он не мог объяснить мне, что это такое, душа, и можно ли ее обрести. Похоже, он полагал, что знает преимущества обладания душой, однако говорил он об этом как-то очень туманно. Его объяснение во многих отношениях чрезвычайно неудовлетворительно, однако мне показалось, в нем есть зерно истины. Если я сумею найти дорогу к его родной планете, подумал я, кто-нибудь предоставит мне сведения, которые я ищу.

– Мне жаль, – сказал Джейсон. – Ужасно жаль, что ты проделал столь долгий путь и зря потратил столько времени.

– Ты ничего не можешь мне сказать? Здесь нет никого другого?

– Может быть, и есть, – сказал ему Джейсон и быстро добавил: – Я не уверен.

Он сказал лишнее и знал это. Он не мог знакомить Езекию с этим существом. Езекия и без того тронутый, а тут и подавно сойдет с ума.

– Но должны же быть другие.

– Нас только двое.

– Ты, несомненно, ошибаешься, – ответил инопланетянин, – Сюда приходили двое. Не с тобой. Они стояли и смотрели на меня, а потом ушли. Мне не удалось установить с ними связь.

– Они не могли тебя слышать, – сказал Джейсон. – И не могли ответить. Их мозг для другого. Но они сказали мне о тебе. Они знали, что я смогу поговорить с тобой.

– Но есть еще один, с кем я мог бы говорить.

– Да. Остальные находятся там, далеко среди звезд. С одним из них ты и разговаривал.

– С этим вторым?

– Не знаю, – сказал Джейсон, – Она никогда не говорила ни с кем, кроме своих. Она с ними здорово общается, независимо от расстояния.

– Значит, ты единственный. И ты ничего не можешь мне сказать.

– Послушай, это старая идея. Никогда не существовало никаких доказательств. Была одна лишь вера. Человек говорил себе: у меня есть душа. Он в это верил, потому что так говорили ему другие. Говорили властно. Без рассуждений и объяснений. Говорили это так часто, и он сам себе говорил это так часто, что никогда не задавался вопросом, есть ли у него душа. Но никогда не было никаких свидетельств. Не было никаких доказательств.

– Но, досточтимый сэр, – взмолился инопланетянин, – ты скажешь мне, что же такое душа?

– Многие полагают, – ответил Джейсон, – что она есть. Это часть тебя. Невидимая и неощущаемая. Не часть твоего тела. Даже не часть твоего сознания. После твоей смерти она продолжает жить и живет вечно. Или предполагается, что она живет вечно, и условия, в которых она оказывается после твоей смерти, зависят от того, каким ты был.

– Кто судит о том, каким ты был?

– Божество, – сказал Джейсон.

– А это божество?..

– Не знаю, – сказал Джейсон, – Я просто не знаю.

– Ты откровенен со мной. Я сердечно тебе благодарен за откровенность. Ты говоришь приблизительно то же, что и тот, другой, с которым я беседовал.

– Может быть, найдется еще один, – сказал Джейсон, – Если я разыщу его, я с ним поговорю.

– Но ты сказал…

– Я знаю, что сказал. Это не человек. Это другое существо, возможно более осведомленное, чем я. Но ты не сможешь с ним говорить. Придется предоставить это мне.

– Я тебе доверяю, – звучал голос из клубка червей.

– Пока же позволь пригласить тебя в гости, – продолжал Джейсон, – У меня есть жилище, и в нем найдется место для тебя. Мы были бы рады тебе.

– Ты испытываешь замешательство при виде меня, – сказал инопланетянин.

– Не стану лгать, – ответил Джейсон. – Но я говорю себе, что ты тоже, возможно, испытываешь его при взгляде на меня.

Лгать не было смысла, Джейсон это знал. Существу не требуются слова, чтобы понять, какие чувства он испытывает.

– Вовсе нет, – сказало существо. – Я ко всему отношусь терпимо. Однако, вероятно, нам лучше быть порознь. Я буду ждать тебя здесь.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Джейсон.

– Нет, спасибо. Мне хорошо. Я ни в чем не нуждаюсь.

Джейсон встал, чтобы уйти.

– У тебя чудесная планета, – сказал инопланетянин, – Такое тихое, спокойное место. И исполнено странной красоты.

– Да, мы тоже так считаем. Чудесная планета.

Джейсон вскарабкался по узкой тропке, сбегавшей в ущелье. Солнце уже прошло зенит и клонилось к западу. Вдалеке громоздились темные грозовые тучи, готовые поглотить солнце. С появлением туч тишина, казалось, стала еще более глубокой. Он слышал, как тихо ложатся на землю падающие листья. Где-то далеко слева цокала белка. Сегодня – великолепный день, подумал он, совершенно великолепный, и, даже если пойдет дождь, он все равно будет великолепным во всех отношениях. Жаль, что его испортила эта свалившаяся на него проблема.

Чтобы сдержать слово, данное инопланетянину, Джейсону придется поговорить с Езекией, но что может выйти из разговора с этим самозваным роботом-аббатом, неизвестно. Хотя, может быть, и несправедливо называть его самозванцем. Кто теперь взялся бы утверждать, что роботы не вправе взять на себя эту задачу: поддерживать искру древней человеческой веры?

И насчет этой веры… Почему люди от нее отвернулись? В тот день, когда человечество было куда-то перенесено, вера еще существовала. Ее следы заметны в ранних записях, которые делал его дед в первой из своих книг. Возможно, она сохранилась в несколько ином виде среди индейцев, хотя никогда не проявляется в их общении с Джейсоном. Некоторые, а может, и все молодые люди устанавливают тайные связи с предметами окружающего мира. Сомнительно, однако, чтобы это можно было назвать верой. О ней никто не говорил вслух, и потому, естественно, Джейсон располагал лишь самыми скудными сведениями.

На Земле остались не те люди, подумал он. Если бы неведомая сила, что унесла куда-то человечество, сделала иной выбор, древняя вера могла бы процветать даже более, чем когда-либо раньше. Но в его семье и среди людей, которые находились в большом доме на мысе в ту роковую ночь, вера уже была подорвана, оставаясь не более чем цивилизованной условностью, которой они безразлично подчинялись. Возможно, когда-то она была исполнена смысла. Вера пережила период пышного расцвета, затем – увядания и упадка и наконец превратилась лишь в тень своего былого могущества. Она стала жертвой неверного поведения человека, его всепоглощающей идеи собственности и прибыли. Люди охотнее строили величественные здания, полные пышности и блеска, чем заботились о вере в сердце и в мыслях своих. И вот ее поддерживают существа, которые даже не люди, машины, которым придали сходство с человеком только развитие технологии и человеческая гордыня.

Джейсон добрался до вершины гряды; лес остался внизу, и в открывшейся перспективе он увидел грозовые тучи на западе. Они громоздились все выше и уже закрыли солнце. Джейсон зашагал чуть быстрее, чем обычно. Сегодня утром он раскрыл свою летописную книгу, она по-прежнему лежала открытой у него на столе, но он не записал в нее ни строчки. Утром еще нечего было записывать, однако теперь появилось так много нового: приход Горация Красное Облако, инопланетянин в ущелье и его странная просьба, желание Вечерней Звезды читать книги и то, что он пригласил ее пожить с ним и Мартой. Он успеет кое-что записать до обеда, а после вечернего концерта снова сядет к столу и завершит свой отчет о событиях дня.

Музыкальные деревья настраивались; один молодой побег заметно фальшивил. За домом робот-кузнец громко стучал по металлу – скорее всего, трудился над плугом. Тэтчер говорил, припомнил Джейсон, что все плужные лемеха снесены в дом, чтобы подготовить их к приходу весны и новому севу.

Открылась дверь внутреннего дворика, вышла Марта и двинулась по дорожке ему навстречу. Какая она красивая, подумал он, красивее, чем в тот далекий день, когда они поженились. Они хорошо жили вместе. В нем поднялась теплая волна благодарности за всю полноту жизни.

– Джейсон! – крикнула Марта, поспешая навстречу, – Джейсон, у нас Джон! Твой брат Джон вернулся!

Глава 6

Из записи в журнале от 2 сентября 2185 года:

…Я часто размышляю о том, как же случилось, что мы остались здесь. Если людей куда-то перенесли, то вследствие какой причуды судьбы или рока сила, вызвавшая их исчезновение, не тронула тех, кто находился в доме? Монахов из монастыря, что стоит в миле от нас по дороге, забрали. Людей с сельскохозяйственной станции, которая сама по себе являлась довольно крупным поселком, забрали. Большое поселение в пяти милях выше по реке, где жили рыбаки, было опустошено. Остались мы одни.

Порой я думаю, не сыграло ли здесь роль то социальное и финансовое положение, которое моя семья занимала в течение последнего столетия. Почему-то даже эта сверхъестественная сила не коснулась нас, как не затронули (мало того, даже принесли определенную пользу) нищета, нужда и всякого рода ограничения, что были вызваны перенаселением Земли. Видимо, это социальная аксиома – в то время как многие терпят все большую нужду и лишения, немногие обретают роскошь и комфорт, питаясь за счет нищеты. Возможно, даже не желая того – но живут.

Конечно, только обращенное в прошлое сознание вины заставляет меня так думать, и я знаю, что не прав. Многие семьи помимо нашей так же жирели на чужой нищете, но были наказаны. Если «наказаны» – верное слово. Мы не знаем, что означало это исчезновение. Оно могло означать смерть, а могло означать перемещение в другое место или во множество других мест, и тогда это перемещение могло быть благом. Ибо в то время большинство людей покинули бы Землю без сожаления. Вся поверхность суши, часть водного пространства и вся получаемая энергия использовались лишь для того, чтобы поддерживать простое существование огромных масс людей, населявших планету. Простое существование – не пустая фраза, ибо людям едва хватало еды, чтобы прокормиться, едва хватало места, чтобы жить, едва хватало одежды, чтобы прикрыть наготу.

То, что моей семье, равно как и другим подобным семьям, было позволено сохранить за собой то относительно большое жизненное пространство, которым они располагали задолго до того, как связанные с перенаселением проблемы достигли критической остроты, – только один из примеров несправедливости. То, что племя индейцев с озера Лич, тоже оставленное на Земле той сверхъестественной силой, жило на относительно большом и малонаселенном пространстве, объясняется иначе. Земли, куда столетия назад их вытеснили, по большей части были бросовыми, хотя с течением лет неумолимая сила экономической необходимости отнимала у них кусок за куском, и в недалеком будущем они оказались бы загнаны в безымянное всепланетное гетто. Впрочем, по правде говоря, они жили в гетто с самого начала.

В момент, близкий к исчезновению человечества, строительство этого дома и приобретение окружающих его земель были бы невозможны. Во-первых, не нашлось бы подобного участка, а если бы и нашелся, то такой дорогой, что даже самые богатые семьи не смогли бы купить его. Далее, некому и не из чего было бы строить дом. Мировое хозяйство было напряжено до предела, пытаясь содержать восемь миллиардов людей.

Мой прадед построил этот дом почти полтора века назад. Даже тогда он смог приобрести участок только потому, что монастырь по соседству переживал тяжелые времена и был вынужден продать часть своих земель, чтобы уплатить по неотложным обязательствам. При строительстве дома мой прадед пренебрег всеми современными направлениями в архитектуре и вернулся к основательности и простоте огромных сельских домов, которые люди строили несколько веков назад. Он часто повторял, что дом будет стоять вечно, и хотя это было преувеличением, несомненно, дом будет стоять, когда многие другие рассыплются в прах.

В нашем нынешнем положении большое счастье, что у нас есть дом, прочный и большой. Даже сейчас шестьдесят семь человек живут в нем, не испытывая особых неудобств. Хотя с ростом населения, видимо, придется искать и другие места. Можно рассчитывать на монастырские постройки (четыре робота, которые их сейчас занимают, вполне могут обойтись и меньшим пространством), а также, с некоторыми оговорками, на бывший рыбацкий поселок вверх по течению реки. Простояв пустыми все эти пятьдесят лет, его многоквартирные дома требуют ремонта, однако наши роботы, я полагаю, справятся с этой задачей.

У нас достаточно средств к существованию, нужное количество земли из той, что в прошлом обрабатывали рабочие сельскохозяйственной станции. Роботы вполне справляются с необходимыми задачами, и поскольку старые сельскохозяйственные машины пришли уже в полную негодность, мы вернулись к обработке земли лошадьми и к простому плугу, косилке и жатке. Наши роботы сделали их, растащив по частям более сложные орудия.

Мы теперь живем, как мне нравится это называть, манориальным хозяйством, производя в своем поместье все необходимое. Мы держим большие стада овец, с которых получаем мясо и шерсть, молочное стадо, коров мясной породы, свиней, дающих нам мясо, ветчину и грудинку, домашнюю птицу и пчел; мы выращиваем сахарный тростник, пшеницу, большое количество овощей и фруктов. Мы ведем простое существование, спокойное и чрезвычайно приятное. Поначалу мы жалели о прошлой жизни – по крайней мере кое-кто из молодых, – но теперь, я полагаю, мы все убеждены, что жизнь, которой мы живем, чрезвычайно хороша.

Лишь об одном я глубоко сожалею. Как бы мне хотелось, чтобы мой сын Джонатан и его милая жена Мэри, родители троих наших внуков, были живы и жили с нами. Им обоим, я знаю, наша нынешняя жизнь доставила бы истинное наслаждение. Ребенком Джонатан не уставал бродить по поместью. Он любил деревья и цветы, тех немногих диких существ, что обитали в нашем маленьком лесу, то свободное и спокойное чувство, которое дает даже небольшое открытое пространство. Теперь мир (или известная мне его часть, а может, и все остальное) возвращается в дикое состояние. На месте прежних полей растут деревья. Трава пробралась туда, где раньше ее никогда не было. Цветы выбираются из укромных уголков, живая природа возрождается и набирает силу. В речных долинах, теперь густо поросших лесом, во множестве водятся белки и еноты и порой можно встретить оленей, пришедших, вероятно, с севера. Я знаю пять перепелиных выводков, а на днях наткнулся на стаю куропаток. Перелетные птицы опять каждую весну и осень огромными клиньями летят по небу. Когда тяжелая человеческая рука перестала давить Землю, маленькие, робкие, незаметные существа стали вступать в свои древние права. С определенными оговорками нынешнюю ситуацию можно уподобить вымиранию динозавров в конце Мелового периода. Но динозавры вымерли все, а здесь горстка людей продолжает жить. Однако, возможно, мое сравнение несколько преждевременно. Трицератопы, как полагают, были последними из существовавших динозавров, и не исключено, что небольшие их стада встречались еще в течение полумиллиона или даже более лет. В таком свете факт существования нескольких сотен людей, жалких остатков когда-то могущественной расы, не имеет большого значения. Возможно, мы трицератопы человеческого рода.

Когда вымерли динозавры и другие рептилии, млекопитающие, существовавшие миллионы лет, хлынули в образовавшуюся пустоту и начали размножаться. Является ли нынешняя ситуация результатом уничтожения определенной части млекопитающих с целью предоставить другим позвоночным еще один шанс, отвести от них гибель от руки человека? Или же это побочный результат? Было ли человечество, или большая его часть, перенесено с Земли с целью дать дорогу дальнейшему эволюционному развитию? И если так, где же и что представляет собой это новое эволюционирующее существо?

Когда думаешь об этом, удивляешься странному процессу исчезновения. Изменение климатических условий, сдвиги в земной коре, эпидемии, смещение экономических параметров, факторы, ограничивающие количество производимых продуктов питания, – все это понятно с физической, биологической и геологической точек зрения. Исчезновение же, или почти полное исчезновение, человеческого рода – загадка. Медленное, постепенное угасание – это одно, мгновенное исчезновение – совсем другое. Оно требует вмешательства некоего разума и необъяснимо каким-либо естественным образом.

Если исчезновение – результат действия другого разума, мы вынуждены задаться вопросом: где он находится, что собой представляет и, что более важно, какую он мог преследовать цель?

Не наблюдает ли за всей существующей в Галактике жизнью некий могучий центральный разум, пресекающий преступления, которые нельзя допустить? Не было ли исчезновение человеческого рода наказанием, уничтожением, приведенным в исполнение смертным приговором за то, что мы сделали с планетой Земля и со всеми остальными существами, делившими ее с нами? Или же это просто устранение, очищение – действие, предпринятое с целью защитить ценную планету от окончательной гибели? Или даже более того, с целью дать ей возможность восполнить в течение последующего миллиарда лет истощенные природные ресурсы: могли бы вновь образоваться залежи каменного угля и месторождения нефти, восстановилось бы плодородие почв, появились бы новые рудные месторождения?

Бессмысленно и бесполезно, как мне думается, размышлять об этих вещах и задавать вопросы. Но человек, добившийся кратковременного владычества над планетой благодаря тому, что задавал вопросы, не откажется от размышлений.