Текст книги "Все романы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

Глава 23

Соединенные Штаты

Просыпаясь, люди включали приемники, чтобы узнать, какая сегодня будет погода. Но прогнозов погоды не было. По всем программам передавали репортажи: наполовину новости, наполовину изумленные комментарии.

Люди слушали и ощущали первые слабые уколы страха. Миннесотский пришелец – это была новость, принесшая с собой легко подавлявшееся волнение. Но он был один, побыл немножко и улетел, и, если не считать новорожденных, на том все дело и кончилось. А теперь вдруг на Землю спустилась целая орда. Вели они себя прилично, не причиняли никому особых хлопот – но теперь всех занимал вопрос: кто они такие и что им нужно на Земле?

Люди пошли на работу, но целый день проговорили с коллегами о загадке пришельцев. Слухи накапливались, и беспокойство все нарастало по мере того, как различные предположения добавляли все новые основания для этого беспокойства, а иной раз и для настоящего страха. Работалось плохо.

Один фермер в Айове, не потрудившийся включить с утра радио, вышел на заре из дома, чтобы заняться своими обычными делами, и едва не окаменел, увидев громадный черный ящик, лежавший у него на поле. Придя в себя, он бросился в дом, взял двенадцатизарядное ружье и насыпал полные карманы патронов. Потом завел небольшой трактор, подъехал к полю, оставил трактор за оградой, а сам перелез через нее и пошел к пришельцу. Тот никак не отреагировал на его появление. Фермер осторожно обошел вокруг пришельца. Тот ничего не делал, просто лежал и все. Фермер дважды прицеливался, но так и не решился стрелять. Неизвестно, что можно ожидать от этой штуки. В конце концов, обойдя вокруг пришельца еще раз, он забрался на трактор и укатил.

…Оглянувшись, пилот авиалайнера увидел в нескольких милях от себя пришельца. Он толкнул в плечо напарника.

– Глянь-ка!

– Параллельным курсом идет, – сказал тот.

– Я думал, они все внизу. На земле.

Черный ящик двигался с той же скоростью и в том же направлении: не приближался и не удалялся, не обгонял и не отставал. Будто приклеился.

…В одном из негритянских кварталов на перекрестке стоял человек и, подняв руки над головой, кричал:

– Наши братья из космоса пришли спасти нас! Они нисходят, чтобы восстать против тех, кто держит нас в оковах! Воспрянем, братья! Ибо помощь пришла наконец!..

Вокруг него собралась толпа; все слушали проповедь сумасшедшего. Одни ухмылялись, другие хмурились – но никто не верил, ибо люди с улицы вообще никому не верили. Однако они ощущали в нем первобытную ярость и заражались этим чувством, приходили в отчаяние от безысходности своей жизни – через час там начались грабежи и поджоги.

…В одной из деревень Новой Англии кто-то (потом его так и не нашли) забрался в церковь и зазвонил в колокол. Любопытные пришли узнать, в чем дело. И многим из них показалось, что это хорошо и правильно, что надо быть именно в церкви, когда на Землю спускаются пришельцы. И они вошли в церковь, и пастор, тоже поспешивший к храму, застал их уже там. Ему тоже показалось, что сейчас следует быть в церкви, и он собрал прихожан к молитве. И в других деревнях, в других церквах тоже звонили колокола, и собирался народ, чтобы быть вместе и молиться. По всей стране к церквам сходились люди, вдруг вспомнившие о Боге.

…В одном районе национальные гвардейцы окружили пришельцев. Собрались тысячи зевак, чтобы посмотреть на них, и дорожной полиции пришлось нелегко. А в некоторых местах, словно патрулируя, пришельцы летали над дорогами всего в нескольких сотнях футов. Чтобы взглянуть на них, водители останавливались где попало, в результате возникали пробки… Было много аварий.

Глава 24

Вашингтон, федеральный округ Колумбия

– Уайтсайд полагает, мы должны провести эксперимент, – сказал президенту Уинстон Мэллори, министр обороны, – Как эти твари реагируют на огонь. При сложившихся обстоятельствах я бы рекомендовал дать ему добро. Пока пришелец был один, особого смысла в такого рода эксперименте не было – но теперь, когда они вторглись…

– Я не согласен с термином «вторжение», – перебил госсекретарь, – Их приземлилось довольно много, но нет ни одного случая какого бы то ни было насилия. Они не убивают наших граждан и не жгут города.

– Они сожрали новостройку за Потомаком, – вмешался Уильям Салливен, министр внутренних дел, – Один из них проглотил лесоторговый склад на Западном побережье. Они поедают наши леса: в Мичигане, в Мэне, в Миннесоте, в Вашингтоне, в Орегоне…

– Но они же никого не убили, – возразил госсекретарь. – Единственное, что они сделали, украли немножко целлюлозы. Они же не…

– Минуточку, Маркус, – сказал президент. – Я хочу побольше узнать об эксперименте с оружием. Что предлагает Уайтсайд? Двинуть против них танки?

– Ничего подобного, – ответил Мэллори. – Просто эксперимент, только и всего. Нам надо знать, как они среагируют. Вы помните, в Миннесоте человек стрелял в тамошнего пришельца и был убит ответным выстрелом. У него было охотничье ружье тридцатого калибра. Дело в том, что мы не имеем ни малейшего представления, как это произошло. На пришельце нет никакого вооружения, вообще ничего снаружи нет. Но когда человек в него выстрелил..

– Так вы хотите еще раз выстрелить из тридцатого калибра с дистанционным управлением и попытаться определить, каким образом пришелец реагирует на выстрел?

– Так точно. Мы будем использовать высокоскоростные камеры. Некоторые из них делают до тысячи кадров в секунду. Таким образом мы сможем проследить пулю в полете, зарегистрировать момент попадания и увидеть, что при этом происходит. Исследование пленки…

– Ясно, понял, – сказал президент. – Если вы уверены, что генерал ограничится тридцатым калибром…

– Он ограничится тридцатым калибром. Единственное, чего хотим и мы, и он, – это получить хоть какое-то представление о том, как пришелец стреляет в ответ. Когда мы узнаем это, нам будет за что уцепиться.

– Это необходимо?

– Так точно. Это необходимо.

– Но ради бога, скажите Генри, чтобы не зарывался. Пусть предпримет все меры предосторожности, какие только возможны. И только один выстрел – чтобы получить необходимые данные.

– Зарываться он не станет. Я с ним уже говорил.

– Маркус сказал очень важную вещь, – продолжал президент, – Ведь на самом деле, кроме случая с целлюлозой, ничего не произошло. Конечно, происшествие с новостройкой в Вирджинии неприятно…

– Могли быть жертвы, – добавил Салливен, – Просто по счастливому совпадению получилось так, что в домах в тот момент никого не было, – люди вовремя выбрались. А они же спали, и многие могли погибнуть. А аэропорты! Уселись, понимаешь, на полосах, заблокировали их… Если произойдет какая-нибудь авария – сколько будет пострадавших? И еще, насколько я знаю, они летают около самолетов, словно изучают. До сих пор ничего не случилось, но в любую минуту может случиться.

– Так что ж мы должны делать, по-вашему? – спросил госсекретарь. – Артиллерию выкатывать?

– Нет, конечно. Но что-то делать надо. Не можем же мы сидеть сложа руки.

– Мы подняли Национальную гвардию, – сказал президент, – Каждый пришелец окружен пикетами, публику к ним не подпускают. Таким образом, вероятно, удастся предотвратить инциденты.

– А что, если наши пришельцы примутся за другие новостройки? – спросил Салливен. – Что, если они въедут в дачные поселки, в пригороды и начнут сносить дома, чтобы переработать их в целлюлозу? Что мы тогда будем делать? Что станем делать с бездомными?

– Но ничего такого пока не произошло, – возразил Маркус Уайт, – Вирджиния – единичный случай. И пришелец, проглотив несколько домов, прекратил свое занятие, словно понял, что совершил ошибку.

– Мы должны быть готовы ко всяким неожиданностям, – сказал президент, – Сейчас самое главное – сделать все возможное, чтобы побольше узнать о них.

– Меня удивляет, – сказал Уайт, – что они приземляются только в Соединенных Штатах. Лишь в Канаду залетели несколько. В Европе – ни одного. В Африке – ни одного. Только у нас. Почему? Почему именно у нас?

– Позволю себе высказать предположение, – вступил в разговор Стивен Аллен, советник по науке. – Давайте поставим себя на место пришельцев. Ну, скажем, мы послали экспедицию на какую-то планету. Полдюжины кораблей или сотню – неважно. Мы ищем что-то конкретное, как эти создания, по – видимому, ищут целлюлозу. Мы не слишком много знаем о планете, к которой летим. Что-то нам известно по инструментальным наблюдениям с некоторого расстояния, но это все. Тогда мы посылаем один корабль вниз, на планету, чтобы исследовать на месте, как там и что. На планете несколько материков – мы выбираем для начала один из них, наудачу. Корабль опускается и находит как раз то, что нам нужно. И при этом обнаруживает, что местное население настроено дружественно. На первый взгляд на исследуемом материке ничего опасного нет, а это нам и нужно. Мы выяснили, что данный материк безопасен, о других же мы просто ничего не знаем…

– Что ж, вполне правдоподобно, – сказал президент. – Вы не согласны, Маркус?

– Согласен. Такая мысль не приходила мне в голову. Я полагал, что пришельцы должны были бы захотеть обследовать всю планету.

– У вас есть еще что-нибудь? – спросил президент советника по науке.

– Потрясающая загадка, – ответил Аллен. – Как бы противно мне ни было даже думать об этом, но, по-видимому, не исключено, что пришельцы каким-то образом управляют гравитационным полем. Они парят в нескольких дюймах над земной поверхностью. Тот, что улетел вчера из Миннесоты, похоже, поднялся в воздух без помощи каких бы то ни было двигателей. Они подлетают к земле медленно, словно планируют перед приземлением – но, чтобы планировать, нужны крылья, а крыльев у них нет.

– У вас такой тон, будто вы сердитесь на них за это, – заметил министр обороны.

– Я на самом деле рассержен, – ответил Аллен, – Любой ученый был бы взбешен на моем месте. Мы говорим о гравитационных волнах, подразумевая, что они сродни электромагнитным. Мы ищем эти волны, но до сих пор никто не мог сказать, как же их искать. Мы и сейчас не уверены, что используем нужные методы для их обнаружения. И до сих пор так ничего и не обнаружили. Многие ученые утверждали – а некоторые и сейчас утверждают, – что гравитационных волн вообще не существует. При нынешнем положении вещей, даже если бы мы сумели их обнаружить, – это представляло бы исключительно теоретический интерес. Ни у кого нет ни малейшего представления, как их можно было бы использовать практически.

– Ваши люди сейчас работают с пришельцами, не так ли? – спросил министр обороны, – Еще есть надежда что-нибудь выяснить. Ведь они появились всего пару дней назад.

– Там не только мои люди, – сказал Аллен. – Я задействовал в исследованиях всех квалифицированных специалистов, каких только смог найти. Я в контакте с целым рядом университетов и институтов. Через несколько дней в нашем распоряжении будет колоссальный научный потенциал. Беда в том, что нам практически не с чем работать. Все, что мы можем, – только наблюдать. Стоим рядом и смотрим. Если бы можно было поработать хотя бы с одним как следует, быть может, нам и удалось бы обнаружить что-нибудь существенное. Но в настоящее время это совершенно немыслимо. К тому же может оказаться в высшей степени опасным предприятием. Было предложение попытаться работать с одним из новорожденных в Миннесоте. Но я решительно отказался. Слишком опасно. Если младенец запищит, что ему больно, взрослые могут прийти ему на помощь. Уверенности, правда, нет, но лучше не рисковать.

– Вы сказали, университеты и институты… – произнес Уайт. – Я полагаю, что вы имели в виду только нашу страну. А нельзя ли все-таки пригласить ученых из других стран?..

– Маркус, – резко перебил президент, – давайте не будем возвращаться к этой теме. В настоящее время это наше внутреннее дело. И пришельцы помогли нам оставить его таковым, поскольку прилетели только к нам.

– В Канаде тоже несколько приземлилось, – вставил Уайт.

– С Канадой мы договоримся. До сих пор у нас это получалось. Мне известно, что русские хотят присоединиться к исследованиям, но я против.

– Небольшое русское представительство, для видимости, могло бы быть полезно, – сказал министр обороны. – Если мы будем держать их на расстоянии, если мы оградим их от…

– Надеюсь, Уинстон, у вас на уме не то, чего я боюсь? – спросил президент.

– Мне пришло в голову, – начал Мэллори, – если нам покажется, что мы обнаруживаем нечто такое, что может нарушить баланс…

– А если мы на самом деле обнаружим нечто такое, что нарушит баланс, как вы говорите, и поделимся с ними, это будет означать лишь новый виток гонки вооружений. Кто-нибудь думает иначе?

– Я не сказал «поделимся», – возразил Мэллори. – Я сказал «для видимости». Чтобы спасти их национальную гордость.

– Я согласен с Уинстоном, – сказал Уайт. – Мы можем помочь сохранить лицо нашим друзьям.

– То, о чем вы сейчас рассуждаете, – это покровительство, – заговорил Хэммонд, до сих пор сидевший молча, – Они это сразу же почувствуют и откажутся. Это хуже, чем совсем ничего. Они ничего не смогут понять, потому что, если бы ситуация была обратной, они вели бы себя с нами точно так же. Так что ваш план никуда не годится. Мы должны либо играть в открытую, либо не играть вовсе. Или приглашаем их как равных, или все оставляем себе. Но надо иметь в виду: может оказаться, что делиться будет нечем. Вообще нечем. При всем моем уважении к доктору Аллену я смею предположить, что мы не найдем в чертовой штуковине ничего полезного.

– В таком случае, – рассудил Уайт, – не будет никакого вреда, если мы допустим к исследованиям русских. Наши взаимоотношения значительно улучшатся, а если ничего не обнаружим – это нам ничего не будет стоить.

– Маркус, – сказал президент, – вы предлагаете сыграть на преимуществах – а вам не кажется это опасным?

– Давайте не будем об этом, – предложил Мэллори, – Я сожалею, что вообще заговорил на эту тему. Просто мысль мелькнула в голове.

– Меня смущает, – сказал Уайт, – что наши друзья и союзники предлагают помощь, обещают сделать все, что только смогут. По-видимому, они вполне искренни…

– Я в этом не сомневаюсь, – перебил Хэммонд.

– Единственное, что я могу им сказать, – продолжал Уайт, не отреагировав на замечание Хэммонда, – что, может быть, мы обратимся к ним позже, поскольку в данный момент просто не представляем себе, с чем имеем дело.

– Я полагаю, – сказал президент, – надо все так и оставить. Давайте не будем пока о других странах и поговорим о нашей. Были небольшие волнения. Грабежи и поджоги в Чикаго, Нью– Йорке, Сент-Луисе. Есть еще какие-нибудь новости, Дейв?

– Ничего серьезного, – ответил Портер, – Нам повезло. Надо было подготовить страну. Надо было созвать прессу, когда «рой» на орбите начал распадаться. Надо было предупредить население.

– Ты все еще переживаешь из-за этого?

– Да, господин президент, переживаю, очень. Мы оплошали. Позволить НАСА обнародовать то скудное сообщение было попросту трусливо.

– Дейв, мы это обсудили…

– Да, знаю. И вы были не правы.

– Но ты же согласился с нами.

– Нет. Я был против. И даже несколько человек присоединились ко мне.

– Их было немного.

– Сэр, нельзя руководить работой прессы, опираясь на большинство при голосовании. Все вы знаете свою работу, но и я знаю свою. Ничего страшного еще не произошло, нам повезло. Очень надеюсь, что и завтра в этот же час я смогу сказать то же самое. Я боюсь религиозных волнений. Каждый сумасшедший сейчас проповедует. Евангелисты созывают молитвенные собрания. Каждая деревенская церквушка полна поющих и пляшущих людей. В Миннеаполисе группа хиппи второго поколения пыталась прорваться через полицейские кордоны. Они собирались сесть на взлетной полосе и устроить для пришельца, который там приземлился, демонстрацию своей любви.

– Не думаю, что стоит слишком тревожиться из-за таких мелочей, – сказал Хэммонд.

– Вокруг кипят страсти, – возразил Портер. – Кипят вовсю, но пока не выплеснулись. Я надеюсь, что их удастся как-то сдержать. Страсти самые разные. Это и подспудные страхи, которые могут выйти наружу, и религиозный экстаз, который может стать совершенно неуправляемым. Мы на грани чего-то такого, что может привести к уличным беспорядкам. Достаточно того, чтобы какой-нибудь компании рабочих в пивной надоели пляски восторженных фанатиков, приветствующих пришествие золотого века…

– Вы преувеличиваете, – сказал Хэммонд.

– Хорошо бы, – вздохнул Портер.

– Мне не нравится это настороженное ожидание, – заговорил Салливен. – По-моему, мы должны действовать. Что-то предпринимать. Показать людям, что мы, по крайней мере, хоть что-то делаем.

– Мы подняли Национальную гвардию, – сказал президент, – Мы послали исследователей.

– Это пассивные действия, – возразил Салливен.

– Беда в том, – произнес президент, – что любое наше действие может оказаться неверным.

Глава 25

Миннесотский университет

– Мисс Фостер позвонила и сказала, что вы хотели встретиться со мной, но никаких подробностей не сообщила. Она только намекнула, что речь будет идти о пришельцах. – Доктор Альберт Барр отвернулся от Джерри Конклина и обратился к Кэти: – Вы меня уверяли, что это не интервью для вашей газеты.

– Да, – подтвердила Кэти. – Это не интервью. А в подробности я не вдавалась, потому что Джерри сам все должен рассказать.

– Это меня беспокоит с тех самых пор, как случилось… – сказал Джерри.

– Расскажите, пожалуйста, что же случилось, – попросил Барр, – Начните с самого начала.

Он откинулся на спинку кресла и стал рассматривать своих посетителей с каким-то лукавым выражением. Он был совсем седой, но выглядел гораздо моложе, чем думала Кэти, и сложен был как футболист. В открытое окно кабинета доносился шум студенческого городка: звонкий девичий смех, громкая перепалка студентов, звук заведенного мотора и визг шин по асфальту. Заходящее солнце пробивалось сквозь ветки березы, украшенные ярким осенним убранством, и на окнах плясали светлые зайчики.

– Может быть, вы читали о машине, которую раздавило, когда у Лоун-Пайна приземлился первый пришелец, – сказал Джерри.

– Уж не ваша ли это была машина? – спросил Барр.

– Моя. Я остановился у моста и пошел ловить рыбу. Мне говорили, что в омуте под мостом водятся радужные форели…

Пока Джерри рассказывал, Барр ни разу его не перебил. Временами казалось, что он вот-вот о чем-то спросит, но он молчал.

Когда Джерри закончил, экзобиолог сказал:

– Вы знаете, я хотел бы уточнить несколько моментов. Но прежде всего скажите, пожалуйста, почему вы решили прийти ко мне? Чего вы от меня ждете?

– Меня мучают две вещи, – ответил Джерри. – Ощущение дома. Пришелец думал о доме или меня заставил думать о доме – почему? Зачем?.. Я и так и сяк кручу – нет в этом никакого смысла, не вижу я его. Я убежден, что он внушил мне мысль о доме. Такая мысль не могла возникнуть у меня сама по себе. А мысль была настоящая – не мимолетное впечатление – и долго не проходила. Как будто пришелец – или кто-то внутри пришельца – заставлял меня думать о доме.

– Вы хотите сказать, что он использовал телепатию?

– Я не знаю, что он использовал. Если вы думаете, что он говорил со мной или пытался заговорить, – этого не было. Наоборот, я пытался с ним заговорить. Глупо, наверное, но в тех обстоятельствах мне это глупым не казалось. Ведь я был неизвестно где, я ничего не понимал – и, естественно, хотел получить хоть какую-то информацию и выяснить, что происходит. И я постарался заговорить с ним, установить какой-то контакт. Я подозревал, что никакого контакта не получится, но…

– Вы не замечали у себя телепатических способностей?

– Никогда в жизни. За мной такого не водилось. Я вообще на такие темы не задумывался. По-моему, я не телепат.

– И все-таки он говорил с вами. Или вам показалось, что говорил.

– Доктор Барр, этого я не утверждал, – возразил Джерри. – Не было момента, чтобы мне показалось, будто пришелец со мной говорит. Не было никаких содержательных сообщений, ни слов, ни картин – ничего такого не было. Ничего похожего. Только ощущение дома, непреодолимое чувство дома.

– Вы уверены, что это чувство шло от пришельца?

– Откуда ж еще ему взяться? Даю голову на отсечение, что само по себе такое чувство возникнуть не могло. Для этого не было ни малейших оснований. Там было о чем подумать.

– Но вы сказали – две вещи. Что еще?

– Мне показалось, что пришелец – дерево. Или очень похож на дерево.

– Это когда вы узнали о целлюлозе?

– Нет, целлюлоза здесь ни при чем. Дело в другом. Просто было какое-то ощущение чего-то знакомого, когда я спрашивал себя: что это такое? И вот…

– Вы заканчиваете лесоустроительный факультет. И должны знать о деревьях очень много.

– Он влюблен в них! – вмешалась Кэти. – Иногда мне кажется, что он с ними разговаривает.

– Она преувеличивает, – сказал Джерри. – Но я на самом деле знаю о них достаточно много, и, пожалуй, можно сказать, что я их люблю, хоть это не совсем то слово. Есть люди, которые сходят с ума по зверюшкам, некоторые любят цветы, некоторые – птиц… А я люблю деревья.

– Вы недавно употребили слова «знакомое», «ощущение чего-то знакомого» – что побудило вас сказать именно так?

– Ну, наверное, так оно и было… Вероятно, я ощущал что-то знакомое, хоть в тот момент и не осознавал этого. Когда я попал туда, то страшно испугался – до смерти, до крика, хотя и не кричал. Но очень скоро – гораздо скорее, чем можно было ожидать, – страх прошел. Во всяком случае, прошел животный страх. Я был напряжен, словно заморожен, но страх исчез. Я даже стал осматриваться, но он меня выкинул.

– Вы, наверное, знаете, – сказал Барр, – что экзобиолог – довольно странный зверь. На самом-то деле их вообще не существует. Скорее, это специалисты разных областей знания – по большей части биологи, – которые ради собственного любопытства задались вопросом: что за жизнь могла бы возникнуть в условиях, отличных от земных? Так что экзобиологию нельзя считать настоящей, точной наукой. Понимаете?

– Да, конечно, – ответил Джерри. – Но любой экзобиолог, по крайней мере, задумывается о том, что можно обнаружить в космосе и на других планетах.

– Да, – согласился Барр, – с такой оговоркой, как мы только что приняли, я согласен, что ваше предположение о разумном древообразном организме вполне правдоподобно. В последние двадцать лет, или около того, появились утверждения ботаников, что в определенных случаях растительная жизнь проявляет способность к ощущению, к восприятию и даже к выражению своих ощущений и чувств. Давно известно, что некоторые люди обладают особым даром общения с растениями: у них все цветет буйным цветом, а у других те же растения хиреют и гибнут. Так вот, эти люди утверждают, что с растениями нужно ласково говорить, тогда они и растут хорошо. Если растения на самом деле обладают такой чувствительностью, то отсюда недалеко и до настоящего разума и настоящего сознания. А вы бы не могли подробнее рассказать, каким образом вы пришли к тому, что пришелец может быть растениеподобным, сродни дереву?

– Не знаю, не уверен, – сказал Джерри, – Когда я смотрю на дерево или работаю с деревьями, у меня возникает какое-то особое чувство. Ощущение некоего родства, хоть это и странно звучит…

– И вы думаете, что у вас могло появиться то же чувство родства с пришельцем?

– Нет, не родства. Пришелец слишком чужой, чтобы почувствовать его родным. Быть может, я понял, что свойства, которые я чувствую в деревьях, присущи этому пришельцу. Но они как-то сдвинуты… Не как у земного дерева. Это чужое дерево, не с Земли.

– Кажется, я вас понимаю, – сказал Барр, – Вы говорили об этом с кем-нибудь еще?

– Нет. Кто-нибудь еще поднял бы меня на смех. Вы – нет. И я вам благодарен.

– Правительство хотело бы это знать. Федеральные наблюдатели и те, кто занят исследованиями пришельцев, были бы благодарны за любые данные.

– У меня же нет никаких данных, – возразил Джерри, – А раз нет, они станут их вытряхивать из меня, решив, что где-то в подсознании есть информация, о которой я сам не знаю… А то еще хуже – решат, что я еще один псих с летающей тарелки и пытаюсь заработать на пришельцах.

– Понятно, – сказал Барр, – Будь я на вашем месте, я тоже поостерегся бы.

– Так вы мне верите?

– А почему бы мне вам не верить? У вас нет причин сочинять подобную историю. Вам нужно было поделиться с кем-то, кто поверил бы вам и принял все так, как есть. Я рад, что вы пришли именно ко мне. Вряд ли смогу вам помочь, но я рад. А вот насчет ощущения дома, мыслей о доме… Я все время думаю об этом. Может быть, вы что-то неправильно поняли?

– Я уверен, что было мощное принуждение думать о доме.

– А я не уверен. Может быть, пришелец вообще не разговаривал с вами и не пытался ничего внушать. Вы могли подключиться к его собственным мыслям. Тут два варианта: либо вы все-таки немного телепат, хотя сами об этом не подозреваете, либо эмоциональный сигнал пришельца настолько мощный, что ни один человек не может не отреагировать. Мне кажется, что эта мысль – «в эфире», так сказать, – относилась не к вашему, а к его дому.

Кэти тихо охнула.

– Вы имеете в виду, здесь, на Земле? Что он думал о Земле как о доме?

– Посудите сами, – сказал Барр. – Он прилетел бог знает откуда, преодолел невообразимые расстояния в поисках планеты, где можно осесть, в поисках дома, который мог бы заменить прежний, по каким-то причинам утраченный. И, может быть, Земля именно такая планета. Здесь он может почковаться и кормить малышей. Здесь он может жить так, как раньше. И он говорит себе: «Дом! Дом! Наконец-то я нашел дом!»