Текст книги "Все романы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

Глава 7

– Сдается мне, – проговорил отшельник Эндрю, – вы до сих пор не знали, что я не только служитель Божий, но и отъявленный трус. Сердце призывало меня помочь вам, однако ноги несли прочь. В конце концов они одержали верх, и я позорно бежал.

– Мы справились без тебя, – буркнул Конрад.

– Да, но получается, что я вас предал. Ведь вы не станете отрицать, что мой посох мог бы прийтись в схватке весьма кстати?

– Вы не боец, – сказал Данкен, – а потому никто вас ни в чем не винит. Правда, вы и впрямь можете нам помочь…

Отшельник прикончил свой кусок грудинки и потянулся за сыром.

– Разумеется, если это окажется мне по силам, – отозвался он, – А так – я всей душой.

– Мы нашли в гробнице Вульферта некое украшение, – произнес Данкен. – Вы можете объяснить, что оно такое? Не его ли искала та женщина с грифоном?

– Эта Диана?! – воскликнул отшельник. – Ради всего святого, поверьте мне, я не знал, что она там прячется. Надо же, я добывал себе скудное пропитание, а она исподтишка следила за мной! Наверняка она таилась от меня не просто так!

– Конечно, – подтвердил Данкен. – И нам необходимо выяснить, какая у нее была причина.

– Она пряталась в церкви, – пробормотал Эндрю. – Кощунство, самое настоящее кощунство. Церкви воздвигают не для того, чтобы в них жили. Истинному христианину никогда не придет в голову обосноваться в церкви.

– А где еще ей было обосновываться? – возразил Данкен. – Все дома вокруг сгорели дотла. По крайней мере, церковь укрывала ее от непогоды.

– Но с какой стати она вообще явилась сюда? Что ей было нужно?

– Она же говорила при вас, что ищет сведения о Вульферте, просмотрела приходские книги и установила, что чародей на деле когда-то жил здесь. Возможно, она полагала, что потом этот Вульферт куда-то ушел, куда именно – неизвестно. Откуда ей было знать, что он тут и умер?

– Ну да, ну да, – откликнулся отшельник, – однако зачем ей понадобился Вульферт?

Данкен извлек из кармана украшение. Эндрю словно узрел перед собой беса – он шарахнулся от юноши, во взгляде его читался ужас.

– Мне кажется, – сказал Данкен, – она искала не человека, а сей предмет. Вам, случайно, неведомо, что он из себя представляет? Может, в деревне ходили про него какие-ни– будь слухи?

– Его называли святыней, – проговорил отшельник, – неизвестно чьей, но святыней. Понимаете, Вульферт считался у деревенских святым. Насколько я знаю, он вовсе не стремился убедить народ в обратном. Если бы люди узнали, что он колдун, ему пришлось бы несладко. Боже мой, подумать только!..

– Ладно, ладно, – перебил Данкен. – Что минуло, того не вернешь.

– Похоронили в святой земле, – продолжал Эндрю, будто не слыша, – возвели гробницу! Сами довольствовались камнем в изголовье, а ради него соорудили целый склеп! Вдобавок сколько ушло вина!

– Вина? При чем тут вино?

– Как при чем? Чтобы сохранить тело. Если верить преданиям, Вульферт умер в самый разгар лета, и потому…

– Понятно. Однако зачем было переводить вино? Ведь вполне сгодился бы обыкновенный рассол.

– Вероятно, вы правы. Помнится, говорили, что, когда Вульферта клали в гробницу, от него порядком попахивало. Но что касается рассола – по-моему, люди просто-напросто сочли, что вино гораздо менее вульгарно.

– Значит, они устроили чародею пышные похороны в полной уверенности, что погребают святого человека, и положили вместе с ним в могилу его святыню, возможно, не положили, а повесили ему на шею.

– Сдается мне, милорд, все так и было, – печально вздохнул Эндрю.

– Не называйте меня милордом. Я уже говорил – лорд не я, а мой отец.

– Хорошо, милорд, не буду.

– Интересно, почему Вульферта помнят до сего дня? С его кончины прошло добрых сто лет, если не больше. Когда он умер?

– Понятия не имею, – сказал Эндрю, – Дата была вырезана на постаменте статуи, что разбилась, когда на гробницу упало дерево. Но что до того, почему колдуна не забыли, в этом нет ничего удивительного. Жизнь в деревне однообразна и скучна, поэтому, когда происходит нечто необычное, оно производит громадное впечатление, вызывает множество пересудов и помнится на протяжении поколений. Кроме того, для местных он был святым; какие еще окрестные села могли похвастаться тем, что приютили святого?

– Ясно, – проговорил Данкен, – Так что насчет святыни?

Эндрю отодвинулся к стене пещеры, будто норовя вжаться в нее.

– Это не святыня, – пробормотал он, – Это бесовская штучка.

– Чем она тебя так напугала? – хмыкнул Конрад.

– Другими словами, нечто вроде талисмана, – произнес вполголоса Данкен, – причем неизвестно, как он действует.

– Послушайтесь моего совета, – воскликнул Эндрю, – закопайте его в землю или киньте в проточную воду! Добра он все равно не принесет, а вокруг и без того достаточно опасностей, чтобы еще испытывать судьбу. Зачем он вам? Вы сказали, что направляетесь в Оксенфорд. Я не понимаю, что вами движет. То вы торопитесь в путь, чтобы поскорее добраться до Оксенфорда, то забываете обо всем, чтобы изучить дьявольское изобретение из могилы колдуна. Как хотите, но я вас не понимаю!

– Мы направляемся в Оксенфорд по важному делу, – заявил Конрад.

– Вас послал ваш господин?

– Нет, не он, а Тот, Кто повелевает всем сущим.

– Конрад! – В голосе Данкена прозвучал укор.

– Это правда? – прошептал Эндрю, – На вас указал Господень перст?

– Можно сказать и так. Но давайте сменим тему.

– Господень перст, – повторил Эндрю, – Знаете, мне сразу показалось, что вы не простые путешественники. Однако дорога длинная, и опасностей на ней не перечесть.

– Теперь нам придется тяжко, – признался Данкен. – Мы рассчитывали проскользнуть незамеченными, потому-то и отправились в путь малым числом. Но, увы, обстоятельства обернулись против нас. Мы столкнулись с дозором Злыдней, и все наши надежды пошли прахом. Они наверняка станут следить за нами. Да, мы справились с безволосыми, но ведь будут и другие. По совести говоря, мне слегка не по себе. Если на рубежах Пустоши выставлены дозоры, выходит, Орде есть что скрывать, нечто такое, что ни в коем случае не должно попасться кому-либо на глаза.

– Ну и как же нам быть? – осведомился Конрад.

– Пойдем напрямик, – отозвался Данкен, – Можно, конечно, уклониться дальше к востоку, однако, я боюсь, мы ничего тем самым не выиграем, разве что удлиним себе дорогу. Так что пойдем напрямик как можно быстрее и будем держаться настороже.

Призрак, ютившийся до сих пор в углу пещеры, подплыл к собеседникам.

– Возьмите меня разведчиком, – умоляюще произнес он, – Я стану разведывать замыслы врага. Мне будет страшно, моя душа, если она у меня сохранилась, уйдет в пятки, но ради вас, ради того, кто был добр ко мне, ради святого дела я преодолею страх.

– Я тебя не приглашал, – отрезал Данкен, – Если мне не изменяет память, я сказал, что не вижу, каким образом мог бы тебе помешать.

– Вы не принимаете меня всерьез! – оскорбился Призрак. – Для вас я не человек! Вы…

– Для нас ты – призрак, что бы это ни означало. Между прочим, сэр, что такое призрак?

– Не знаю, – проговорил Призрак, – Честное слово, не знаю, хоть и превратился в духа. Сэр, позвольте, я тоже спрошу вас кое о чем. Что такое человек?

– Я не могу ответить.

– Скажу вам прямо, – продолжал Призрак, – нет горшей участи, нежели быть духом. Духу неведомо, кто он такой и как ему надлежит себя вести, особенно если у него нет места, где являться.

– Займи церковь, – предложил Эндрю. – При жизни ты частенько околачивался рядом с ней.

– Но никогда – внутри, – возразил Призрак, – Я всего лишь сидел на паперти и просил милостыню. И такой жизни, друг отшельник, я не пожелаю и врагу. Попробуй проживи на те гроши, которые мне подавали!

– Чего же ты хотел от бедняков? – хмыкнул Эндрю.

– Бедняки, как же! Скопидомы, скареды, скряги! Паршивого медяка и то им было жалко!

– Не мни себя единственным страдальцем на свете, – заметил Эндрю без малейшего сочувствия в голосе. – Страдать – таков наш общий удел.

– Меня радует только одно, – сказал Призрак. – Быть духом все-таки лучше, чем мертвецом, тем более мертвецом в аду. Среди живущих есть немало тех, кто знает, что после смерти окажется прямехонько в аду.

– Поведай же нам, как тебе удалось избежать столь великой чести.

– Не знаю, – повторил Призрак. – Может, меня помиловали потому, что лень – не такой уж страшный грех.

– Тем не менее твоя лень не мешает тебе собираться в Оксенфорд.

– Мне было сказано, что меня берут только потому, что не в силах остановить. По правде говоря, я обижен таким отношением, однако Оксенфорд важнее обид.

– Я тоже присоединюсь к ним, – сказал Эндрю, – если они, конечно, не возражают. Всю свою жизнь я стремился стать Божьим ратником. Мне казалось, что я утолю свое желание, удалившись от мира, но, к сожалению, ничего не вышло. В моей душе горит пламень веры – пускай не слишком жарко, но горит. Если бы вы знали, сколькими способами я пытался доказать истинность своего рвения! Я глядел годами на огонек свечи, отрываясь лишь затем, чтобы удовлетворить потребности тела. Я ложился спать только тогда, когда не мог больше бодрствовать. Порой дело доходило до того, что я засыпал за столом и пламя обжигало мне волосы и брови. К тому же свечи вводили меня в расход, а итог оказался плачевным. Я ровным счетом ничего не достиг. Понимаете, я смотрел на огонек для того, чтобы слиться воедино, ощутить внутри себя и падение листвы, и песню птицы, и великолепие красок заката, и хрупкую прелесть паутины, то есть стать одним целым со Вселенной. Но время шло, а шорох листьев оставался для меня бессмысленным звуком, птичьи трели не будили в моей душе ни единого отклика. То ли мне чего-то не хватало, то ли я неправильно подошел к этому, то ли те, кто похвалялся своими успехами, были бессовестными лжецами. Так или иначе, со временем я сообразил, что занимаюсь ерундой. Но теперь мне предоставляется возможность уверить себя и других в чистоте моих помыслов. Пускай я трус, пускай силы во мне не больше, чем в колеблемом ветром тростнике, все же посох в моих руках может при случае послужить оружием. Я постараюсь не убегать от опасности. Поверьте, мне стыдно за то, как я вел себя сегодня днем.

– Вы с леди Дианой стоите друг друга, – язвительно заметил Данкен. – Она тоже удрала, а уж до чего была грозна на словах!

– Вы ошибаетесь, милорд, – возразил Конрад.

– Что? Ты же сам сказал мне…

– Вы неверно истолковали мои слова. Поначалу она дралась пешей, а потом взобралась на грифона, и они стали отбиваться вдвоем: леди Диана топором, а грифон когтями и клювом. Она улетела только тогда, когда безволосые кинулись прочь.

– Что ж, тем лучше, – проговорил Данкен. – Значит, первое впечатление от нее было правильным. Выходит, единственный, кто не участвовал в битве, я сам.

– Вас ударили дубинкой по голове, – сказал Конрад. – Я бросился вам на помощь, так что, по-хорошему, побед одержали не мы, а леди Диана со своим драконом.

– Грифоном, – поправил Данкен.

– Ну да, милорд, грифоном. Я их вечно путаю.

– Думается, – произнес Данкен, поднимаясь, – нам не мешает заглянуть в церковь, пока еще светло. Возможно, мы отыщем там леди Диану.

– Как ваша голова, милорд? – справился Конрад.

– Побаливает, вдобавок на ней вскочила здоровенная шишка, но в остальном все в порядке.

Глава 8

Церковь не отличалась внушительностью размеров, однако при взгляде на нее возникало впечатление чего-то поистине грандиозного, во всяком случае то была не заурядная часовенка, какие обычно строят в деревнях. Благочестивые крестьяне возводили ее, должно быть, не один десяток лет: вырубали и обтесывали камни, громоздили их друг на друга, настилали пол, вырезали из древесины дуба скамьи, алтарь и прочие предметы обстановки, выделывали вручную шпалеры, что украшали когда-то стены. В церкви ощущалась грубая простота, обладавшая тем неизъяснимым очарованием, какое редко встретишь, как сказал себе Данкен, в куда более просторных и изысканных по оформлению храмах.

Правда, внутри от былой красоты сохранились лишь жалкие остатки. Шпалеры валялись на полу, скомканные и растоптанные; судя по всему, их пытались поджечь, однако они не сгорели. Алтарь разнесли в щепки, скамьи и прочее убранство изрядно пострадали от рук нечестивцев Злыдней.

Ни Дианы, ни грифона в церкви не оказалось, хотя тут и там обнаруживались следы их присутствия. На полу красовались кучки грифоньего помета, один из боковых приделов служил, по всей видимости, спальней Диане – в нем имелись ложе из овечьих шкур и сложенный из камней очаг, рядом с которым стояла немногочисленная кухонная утварь.

Во втором приделе помещался длинный стол. Как ни странно, разорители почему-то пощадили его. На нем среди свитков пергамента возвышалась чернильница с гусиным пером.

Данкен подобрал один свиток. Тот захрустел в пальцах юноши. Написанное с трудом поддавалось прочтению. Кто– то родился, кто-то умер, кто-то обвенчался, падеж унес дюжину овец, от волков нет никакого спасу, ранние заморозки погубили урожай, снег выпал только под Рождество. Данкен бегло просмотрел остальные свитки. Везде то же самое. Приходские книги, летопись монотонной деревенской жизни. Рождения, смерти, свадьбы, мелкие происшествия, сплетни кумушек, пустяковые страхи и радости, лунное затмение и вызванный им ужас, пора звездопада, появление в лесу первых подснежников, яростные летние грозы, пиры и праздники, богатые жатвы и неурожаи – словом, подробное описание местных достопримечательностей, труд деревенского священника, настолько погруженного в повседневность, что ему, похоже, было все равно, что творится на свете в целом.

– Она рылась в этих книгах, – проговорил Данкен, обращаясь к Эндрю, – искала, очевидно, какое-нибудь упоминание о Вульферте, некий намек на то, что сильнее всего ее занимало; искала – и не нашла.

– Однако она должна была сообразить, что Вульферта уже нет в живых.

– Ее интересовал не сам Вульферт, – отозвался Данкен. – Она разыскивает амулет – дьявольское, по вашему выражению, изобретение.

– Признаться, не понимаю.

– Вас, верно, ослепило пламя свечи, все ваше благочестие, – бросил Данкен. – Или оно напускное?

– Да как сказать, – протянул Эндрю, – Но в общем, милорд, я человек честный, хотя отшельник из меня никудышный.

– Вы не видите дальше собственного носа, – сказал Данкен. – Вы не можете принять того, что бесовская штучка, глядишь, и пригодится добропорядочным христианам. Вам кажется недостойным признать заслуги чародея. Между прочим, в иных землях, где все поголовно христиане, к чародеям относятся с величайшим уважением.

– От них попахивает язычеством.

– Нельзя огульно отвергать древние обычаи и верования на том лишь основании, что они не христианские. Так или иначе, леди Диана искала то, что принадлежало чародею.

– Вы забываете об одной вещи, – произнес Эндрю вполголоса, – Она сама может быть чародейкой.

– То бишь колдуньей? Образованной ведьмой?

– Ну да, – ответил Эндрю. – Как ни назови, суть остается прежней. Вот о чем вы забыли.

– Пожалуй, – согласился Данкен, – пожалуй.

Сквозь высокие и узкие проемы в церковь проникали лучи полдневного солнца, весьма напоминавшие те, которыми, по воле художников, сопровождались в церковных книгах изображения святых. Окинув взглядом немногие уцелевшие после бесчинств Злыдней витражи, Данкен на мгновение задумался о том, сколько денег пришлось выложить крестьянам на цветное стекло. Неужели набожность местных жителей была столь велика, что их не смущали никакие расходы? Или же за изготовление и установку витражей заплатили наиболее зажиточные – трое? четверо? пятеро? – приобретя тем самым славу праведников среди односельчан и уверенность в благосклонности небес? В лучах солнца танцевали крошечными мотыльками пылинки; они как бы наполняли свет движением, словно были живыми сами и стремились оживить все вокруг. А в тени – да, ошибки быть не могло, – в тени что-то шевельнулось.

Данкен схватил Эндрю за руку.

– Там кто-то есть. Вон там, в углу. – Он показал пальцем.

Отшельник прищурился, стараясь разглядеть то, что увидел юноша, потом хихикнул и облегченно вздохнул.

– Это Шнырки.

– Шнырки? Черт возьми, какой такой Шнырки?

– Я называю его так потому, что он вечно шныряет вокруг да около, выискивая, чем бы поживиться. Вообще-то он, разумеется, носит другое имя, однако нам с вами его не выговорить. Как бы то ни было, он охотно откликается на Шнырки.

– Ваше краснобайство однажды доведет вас до беды, – проронил Данкен, – Я всего лишь спросил, кто такой…

– Я думал, вы знаете, – удивился Эндрю. – Мне казалось, я упоминал о нем. Шнырки – один из местных гоблинов. Он здорово докучает мне, поэтому особой любви я к нему не испытываю, но дело с ним иметь можно.

Пока они разговаривали, гоблин выбрался из угла и двинулся по направлению к людям. Он был невысок ростом – где-то по пояс взрослому человеку; в его облике прежде всего бросались в глаза огромные, заостренные кверху уши и лукавое выражение лица. В одежде он, по-видимому, предпочитал коричневые тона; по крайней мере, именно такого цвета были и куртка, и штаны, плотно облегавшие его ноги, которые сильно смахивали на паучьи лапы, и колпак, утративший от старости всякое подобие первоначальной формы, и даже башмаки с причудливо загнутыми носками.

– Теперь тут можно жить, – заявил Шнырки, обращаясь к Эндрю. – Теперь тут не так воняет святостью, а то прямо деваться было некуда. Верно, придется поблагодарить грифона. Нет лучшего средства против святости, чем грифоний помет.

– Ты снова дерзишь! – процедил Эндрю.

– Пожалуйста, – фыркнул гоблин, – могу и уйти. Всего хорошего. Вот и проявляй добрососедские чувства…

– Минуточку, – вмешался Данкен. – Будь снисходителен, пропусти слова отшельника мимо ушей. Он слегка погорячился – должно быть, оттого, что у него не все получается так, как следовало бы.

– Вы так думаете? – осведомился Шнырки, покосившись на Данкена.

– Мне кажется, такое вполне возможно, – ответил Данкен. – Сэр Эндрю рассказывал мне о своих тщетных попытках разглядеть что-либо в пламени свечи. Правда, по-моему, праведниками становятся несколько иначе, но я могу ошибаться.

– А вы, похоже, будете потолковей, чем тот ссохшийся тип, – одобрительно заметил Шнырки. – Если поручитесь честным словом, что не подпустите его ко мне и заставите держать рот на замке, я исполню то, зачем пришел.

– Обещаю приложить все усилия, – сказал Данкен. – Так зачем же ты пришел?

– Мне подумалось, что я смогу помочь вам.

– Не слушайте его, – предостерег Эндрю. – Он вам так поможет, что потом хлопот не оберетесь.

– Прошу вас, не мешайте, – проговорил Данкен. – Что плохого в том, что я его выслушаю?

– Видите? – воскликнул Шнырки. – Каждый раз одно и то же. Он начисто лишен чувства приличия!

– Давайте не будем отвлекаться на прошлые обиды, – предложил Данкен. – Если у тебя есть новости, которыми ты готов поделиться, то мы внимательно слушаем. Сдается мне, новости нам необходимы. Кстати говоря, я надеюсь, ты сумеешь унять мое беспокойство.

– А что вас беспокоит?

– Тебе, вероятно, известно, что мы намерены углубиться в те земли, по которым сейчас рыщут Злыдни, то есть пересечь Пустошь.

– Да, это мне известно, – подтвердил Шнырки, – потому– то я и пришел к вам. Я могу показать вам лучшую из дорог и описать, чего следует опасаться.

– Вот истинный повод моих тревог. Чего ради ты собираешься помочь нам? На мой взгляд, Злыдни для вас – чуть ли не кровные родичи, не то что мы, люди.

– В чем-то вы правы, – признался Шнырки, – однако проницательным вас не назовешь. Быть может, причина в том, что вы знаете положение дел только понаслышке. Да, нам не за что любить людей. Мы – те, кого вы снисходительно называете малым народцем, – обитали здесь задолго до вашего появления. Затем явились вы, люди, вломились к нам без спросу, даже не потрудились узнать, будут ли вам рады. Вы не считали нас разумными существами, вы топтали наши права, относились к нам неучтиво, если не сказать презрительно. Вы вырубали священные рощи и оскверняли святыни, хотя мы стремились к тому, чтобы ужиться с вами, подладиться под ваш образ жизни. Вы явились к нам наглыми захватчиками, однако мы по-прежнему не таили на вас зла и рассчитывали, что сможем договориться к взаимной выгоде, на пользу тем и другим. Но вы не желали опускаться до разговоров с нами. Вы шли напролом, сгоняли нас с насиженных мест, вынуждали прятаться, и в конце концов мы озлобились; но в жестокости и склонности к насилию нам с вами не тягаться, и потому мы не столько сражались, сколько убегали. Я мог бы еще долго перечислять наши унижения, но вы, досточтимый сэр, все и так поняли.

– Я признаю справедливость твоих слов, – отозвался Данкен, – Естественно, у меня найдется что возразить, тем не менее с фактами, как говорится, не спорят. Однако ты лишний раз убедил нас в правильности наших подозрений. Если вы испытываете к людям ненависть, откуда вдруг взялось желание помочь? И как мы можем верить в искренность ваших стремлений?

– Злыдней мы ненавидим сильнее, чем вас, – проговорил Шнырки. – Вы можете считать, что они нам родня, – разве можно ждать от людей чего другого? Но на деле это вовсе не так. Они во многом отличаются от нас, равно как и мы от них. Прежде всего они целиком и полностью покорились Злу, живут лишь ради того, чтобы творить Зло и служить ему, в чем нас уж никак нельзя упрекнуть. Но люди, не мудрствуя лукаво, причисляют нас к Злыдням, и потому мы пользуемся дурной славой. Злыдни учиняют разбой, а вы все валите на нас. Если бы не Злыдни и не ваша человеческая тупость, мы с вами давно бы договорились! Вы хулите без разбору всех подряд – и правых, и виноватых. Правда, среди вас попадаются порой такие, у которых на плечах не шар, а голова, но их мало; большинство же – сущие дуроломы, и их оголтелая злоба, разумеется, пересиливает сострадание горстки здравомыслящих людей. Если бы не наше колдовство, от которого вы столь высокомерно отказались, Злыдни причинили бы нам не меньше вреда, чем вам. В общем, вас мы не любим, а Злыдней ненавидим и поэтому хотим помочь вам.

– При таком отношении к нам, – пробормотал Эндрю, – доверять ему было бы чистейшей воды безумием. По совести говоря, милорд, пускай он однажды предупредил меня о приближении Злыдней, что-то мне не верится в его ненависть к ним. Заклинаю вас, не доверяйте ему!

– Вы утверждаете, что не состоите в родстве со Злыднями – произнес Данкен, будто не слыша отшельника. – Тогда откуда же они взялись? Кто они такие?

– Впервые они появились приблизительно двадцать тысяч лет назад, – сказал Шнырки, – возможно, даже раньше. Так говорится в наших преданиях, а на них можно положиться: мы тщательно следим за тем, чтобы они передавались из поколения в поколение без малейших изменений. Поначалу Злыдней было всего ничего, но с течением лет их численность неуклонно возрастала. В ту пору, когда они только обосновались у нас, нам представилась возможность доподлинно узнать, что они такое по сути. Спустя некоторое время мы сообразили, что при желании сумеем защитить себя. По всей видимости, первобытные люди тоже поняли, чем грозит нашествие Злыдней, но у них не было магии, а потому они были обречены. К сожалению, лишь немногие из них – наверное, в силу своей дикарской натуры – смогли принять нас. Остальные же не делали никакого различия между нами и теми, кого вы теперь называете Злыднями; в прошлом они звались иначе. У них множество прозвищ.

– Значит, они появились двадцать тысяч лет назад. Каким образом?

– Просто появились, и все.

– Откуда?

– Одни говорят, с неба, другие – из-под земли, где томились под стражей и то ли сбежали, то ли одолели сторожей; или, быть может, их заключили под землю на определенный срок, который со временем, естественно, истек.

– Однако они не принадлежат к какому-то определенному виду. По слухам, среди Злыдней можно отыскать существ всех форм и размеров.

– Верно, – согласился Шнырки. – Они не вид. Они – рой.

– Не понимаю.

– Рой, – повторил Шнырки, – самый настоящий рой. Вы что, не знаете, что такое рой?

– Он говорит на собственном жаргоне, – заметил Эндрю. – Сколько я наслышался от него диковинных словечек и выражений – не перечесть.

– Ладно, неважно, – сказал Данкен. – Главное сейчас – узнать, чем он хочет нам помочь.

– Вы и впрямь собираетесь поверить ему?

– Да, собираюсь по крайней мере выслушать.

– Я могу показать дорогу, которая будет для вас безопаснее всего, – произнес гоблин. – Могу нарисовать карту. Там, в приделе, найдутся пергамент и чернила.

– Мы видели, – откликнулся Данкен.

– Приходские книги, – фыркнул Шнырки. – До чего же надо быть бестолковым, чтобы положить всю жизнь на никому не нужную летопись зауряднейших событий!

– Ты несколько преувеличиваешь, – возразил Данкен. – Перед твоим приходом я как раз читал эти книги.

Шнырки направился к приделу. Данкен последовал за ним, Конрад поспешно присоединился к хозяину, а Эндрю замыкал шествие. Гоблин приблизился к столу, пошарил среди свитков и вытащил из груды тот, на котором оставалось немного свободного места. Он расстелил свиток на столе, обмакнул перо в чернильницу и вывел на пергаменте знак «X».

– Мы вот здесь, – сказал он, указывая на «X». – Север тут. Вам следует идти на юг, по долине, чуть забирая к западу. На холмах могут находиться дозорные. Вряд ли они вас заметят, но предупредить не мешает. Даже если заметят, они, скорее всего, не станут нападать, а поторопятся предупредить тех, кем поставлены. Милях в сорока отсюда лежит болото – топкая местность, кругом вода, густые заросли…

– Не скажу, что мне нравится, – пробурчал Конрад.

– Держитесь левого края болота, – продолжал Шнырки. – Вдоль него тянутся холмы, у подножия которых достаточно сухо.

– А если нас загонят в болото, что тогда? – спросил Конрад.

– Болотом они на вас не пойдут, – заверил гоблин. – Болото непроходимо, а холмы такие крутые, что на них ни взобраться, ни спуститься.

– А как насчет драконов, гарпий и прочих летающих тварей?

– Их не так уж много, – ответил Шнырки, пожимая плечами. – Вы наверняка справитесь. С боков вас никто не обойдет, то есть нападения можно ожидать только спереди либо сзади.

– Да, утешил, нечего сказать, – хмыкнул Данкен. – Скажи мне, мастер гоблин, а нет ли другой дороги?

– Как не быть, есть, – отозвался Шнырки. – Гораздо длиннее и неудобнее: сплошные подъемы и спуски. Запросто можно сбиться с пути.

– Однако эта дорога опасна.

– Ну и что? Зато Злыдни вряд ли ожидают, что вы изберете ее. Если будете идти ночами и хорошенько прятаться…

Данкен покачал головой.

– Тут нет безопасных мест, – заявил гоблин. – Тут Пустошь, и этим все сказано.

– А ты сам пошел бы той же дорогой? – спросил Конрад.

– Опасности меня не пугают, – с гордостью произнес Шнырки. – Я иду с вами. Рисковать – так вместе.

– Упаси Господи, – пробормотал Данкен, – Отшельник, призрак, гоблин – ну и компания подбирается!

– Вы можете доверять мне.

– Посмотрим, – проговорил Данкен.

– Полоска сухой земли между болотом и холмами выведет нас к лощине, протяженность которой каких-нибудь пять миль.

– Ловушка, – буркнул Конрад, – Вы как хотите, а я чую ловушку.

– Миновав лощину, мы окажемся на другой стороне гряды холмов, на равнине. Там стоит замок.

– Я пойду рядом с тобой, – сказал Конрад, – Если ты заведешь нас в западню, я перережу тебе горло.

Гоблин пожал плечами.

– Пожимай, пожимай. – По всей видимости, Конрад вовсе не шутил. – Может, перерезать сразу?

Шнырки в отчаянии отшвырнул перо. По пергаменту расплылись чернильные кляксы.

– Признаться, я не совсем понимаю тебя, – заметил Данкен, – Сначала ты предложил нарисовать карту, потом вызвался идти вместе с нами. К чему было упоминать о карте? Чего ты темнишь?

– Сперва у меня не возникало желания присоединиться к вам, – ответил гоблин, – Но когда вы поставили под сомнение мою искренность, я решил, что мне надо идти хотя бы затем, чтобы научить вас, кому следует верить, а кому нет.

– Мы ищем истину, а не веру, – заявил Конрад.

– Одно неразлучно с другим, – отозвался Шнырки.

– Ну ладно, – вздохнул Данкен, – Будь добр, продолжай. Ты сказал, на равнине стоит замок.

– Стоит, вернее, потихоньку рассыпается, того и гляди, рухнет окончательно. От него так и разит дряхлостью. Не вздумайте приближаться к нему и уж тем более заходить за стены. Там обитает зло – не то, которому служат Злыдни, но не менее страшное.

– Помяните мои слова, – перебил отшельник, – он не успокоится, пока нас всех не прикончат. Не верьте ему, милорд!

– Решайте сами, – сказал гоблин, – Я рассказал все, что знаю. Вот и помогай после этого людям. В общем, утром, если соберетесь идти, найдете меня здесь.

Он соскочил со стола и вышел из придела.

В залу осторожно, чуть ли не на цыпочках, прокрался Крошка. Он подобрался к Конраду и устроился у его ног. Снаружи доносилось конское ржание – то звал хозяина Дэниел.

– Итак? – спросил Эндрю.

– Не знаю, – произнес Данкен. – Надо как следует поразмыслить. Так или иначе, тут нам оставаться нельзя. – Он повернулся к Конраду. – Ты меня удивил. Мне казалось, ты не усомнишься ни в едином словечке гоблина, ведь дома у тебя сплошь и рядом находились среди малого народца друзья и приятели. Только вчера ты сокрушался, что мы никого не видим, и на тебе, пожалуйста!

– Вы правы, милорд, – отозвался Конрад. – У меня и впрямь много друзей среди малого народца. Однако этого гоблина нужно было испытать.

– И потому ты пригрозил перерезать ему глотку?

– Ну да, чтобы он понял.

– Каково же твое мнение?

– Сдается мне, милорд, мы можем доверять Шнырки. Я всего лишь хотел, чтобы до него дошло: шутить мы не намерены. Понимаете, они все невесть до чего проказливые! Хлебом не корми, дай только подшутить, даже над друзьями. Ну вот, я и припугнул его, чтобы он не выкинул какого-нибудь коленца.

– Обстоятельства и без того как будто не располагают к проказам.

– Вы ошибаетесь, милорд, – проговорил Эндрю, – Малый народец не умеет обходиться без шуточек, порой весьма жестоких. Я тоже послежу за Шнырки. Если он улизнет от Конрада, я размозжу ему голову своим посохом.