Текст книги "Все романы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

Глава 59

Смоки восседал на возвышении. Теперь Теннисон разглядел его более внимательно, чем в первый раз, и пришел к выводу, что пузырь – совершенно замечательное существо. Смоки был по-своему красив. Очертаниями он скорее напоминал яйцо, чем идеальную сферу, и его наружная скорлупа – если это была скорлупа – поблескивала, как перламутр, отбрасывая радужные блики. Ямка на обращенной к ним поверхности была затуманена и походила на кусочек неба, которое заволокло дождевыми тучами – серыми, пушистыми, – а когда тучи рассеивались, за ними было видно лицо. Это было смешное, примитивное, карикатурное лицо – так рисуют маленькие дети, которые впервые взяли в руки карандаш.

По одну сторону от Смоки сидел Сноппи, гораздо больше похожий на настоящий сноп, чем на живое существо. Порой среди кучи соломинок нехорошим блеском сверкали многочисленные глазки. По другую сторону стоял Декер-II. Приглядываясь к нему, Теннисон мучительно пытался отыскать в его облике хоть что-то не напоминавшее с такой силой прежнего, настоящего Декера. Но отыскать не мог – это был оживший Томас Декер. Перед Смоки туда-сюда носился Попрыгунчик.

Вдоль стен комнаты стояли конусы – убийственно черные. «Что за птицы? – подумал Теннисон, – Явно какие-то прислужники. Охранники, наверное… Чушь! Кого охраняют и от кого?»

Внутри сознания Теннисона заговорил Шептун:

– Не оглядывайся. Только что вошли кубоиды.

– Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, что происходит? – спросила Шептуна Джилл.

– Не очень, – признался Шептун. – Это аудиенция, но какова ее цель, я пока не понял. У пузыря, похоже, ничего хорошего на уме нет. И еще: следите повнимательней за Попрыгунчиком.

– За Попрыгунчиком? – удивилась Джилл.

– Попрыгунчик тут главный, вот увидите.

Декер обратился к Теннисону:

– Смоки приветствует вас и желает узнать, хорошо ли с вами обращались. Нет ли у вас каких-нибудь пожеланий?

– Обращались с нами хорошо, – ответил Теннисон. – А пожеланий у нас никаких нет.

Пузырь издал утробные, булькающие звуки.

Декер сказал:

– Он говорит, что пыльник должен покинуть помещение. Он не любит пыльников и не хочет, чтобы он тут находился.

– Скажите Смоки, что пыльник останется здесь.

– Позвольте предупредить вас, друг мой, – покачал головой Декер, – что это очень, очень неразумно.

– И тем не менее, прошу вас, переведите ему, что пыльник никуда не уйдет. Он – один из нас.

Декер перевел Смоки сказанное, и пузырь что-то пробурчал. Глаза его сверкнули как молнии, глядя на Теннисона в упор.

– Ему это не нравится, – перевел Декер. – Но в надежде на согласие и плодотворную беседу он позволяет пыльнику остаться.

– Один-ноль в нашу пользу, – прошептала Джилл, – Не так уж он несговорчив и непоколебим.

– Не обольщайся, – посоветовал Теннисон. А вслух сказал: – Благодарю вас. Скажите Смоки, что я его благодарю.

Смоки снова забулькал, и Декер перевел:

– Мы рады, что вы прибыли к нам. Мы всегда рады встрече с новыми друзьями. Задача Центра – сотрудничество со всеми формами жизни в Галактике.

– Мы рады, что оказались здесь, – коротко ответил Теннисон.

Смоки забулькал, Декер перевел:

– А теперь вручите свои верительные грамоты, где указана цель вашего любезного визита.

– У нас нет никаких верительных грамот, – ответил Теннисон, – Мы никого не представляем. Мы прибыли как независимые члены галактического сообщества. Мы обычные путешественники, туристы.

– Тогда, может быть, – перевел Декер очередную серию бульканий, – вы не откажетесь любезно сообщить нам, как вы нас разыскали.

– Нет ничего проще, – улыбнулся Теннисон. – Кому в Галактике не известно могущество и великолепие Центра?

– Он смеется над нами, – пробулькал Смоки Декеру. – Он над нами издевается, хочет нас подразнить!

– Сомневаюсь, – ответил Декер, – Он ведь простой варвар. А у варваров принято так разговаривать.

– Тогда скажите, с какой целью вы прибыли? – спросил Смоки у Теннисона. – Должна же у вас быть какая-то цель.

– Мы просто путешествовали где хотели. Я же сказал – мы туристы. А туристы – народ любознательный. Вот и все.

– Ты слишком резок, – прозвучал в сознании у Теннисона голос Джилл. – Успокойся, не нужно дерзить ему.

– Он хочет выудить информацию, – ответил Теннисон, – А я не собираюсь ему ничего выкладывать. Мне совершенно ясно: он не знает, кто мы, откуда прибыли, и лучше оставить его в неведении на сей счет.

– Друг, – сказал Декер, – вы ведете себя не совсем верно. В знак вежливости и взаимной приязни разумнее было бы давать нам прямые, откровенные ответы.

– Они еще не закончили воссоздание ваших копий, – сообщил Шептун, – Если бы закончили – не задавали бы вам никаких вопросов. Они могли бы получить ответы у воссозданных людей. Однако, похоже, пузырь торопится. Он не хочет ждать результатов воссоздания.

– А я и даю вам совершенно честные и откровенные ответы, – сказал Теннисон. – Если ваш друг желает узнать, где находится наша родная планета, то посоветуйте ему отыскать ее другими средствами, поскольку я ему об этом рассказывать не собираюсь. Если он желает узнать, как мы сюда попали, он сможет выяснить это позднее, побеседовав с нашими дублями, но от нас он ничего не добьется. Если хочет, может потолковать с кубоидами. Может быть, они ему что-нибудь расскажут.

– Зачем вы так? – укорил Теннисона Декер. – Вы же отлично знаете, что мы не умеем разговаривать с этими существами.

– О чем вы там! – пробулькал Смоки. – Ну-ка, Декер, переводи немедленно!

– Тонкости семантики, – ответил Декер. – Не волнуйся, я просто подыскиваю наилучший вариант перевода. Я отвык от человеческой речи. Потерпи.

«Шмяк, шмяк, шмяк! – шлепал по полу Попрыгунчик, – Шмяк, шмяк, шмяк!»

– Не нравится мне все это, – прошелестел Сноппи. – Декер, что, черт подери, происходит? Почему ты не переводишь? Спелся с ними, что ли?

– Заткнись, – отрезал Декер. – Закрой свой соломенный рот.

– Ну вот, – злобно прошипел Сноппи, – Говоришь вам всем, говоришь, а толку – чуть. Декер, – проговорил он заискивающе, – мы же с тобой разумные существа, правда? Надо подумать. Давай отложим пока это дело, успеем еще вернуться к разговору.

– Не желаю ничего никуда откладывать! – вмешался Смоки. – Мне нужны ответы, и немедленно! И есть способы получить их!

– Я не совсем уловил, в чем суть, – сообщил Шептун, – но, похоже, дело осложняется.

– Ну и пусть осложняется, – упрямо проговорил Теннисон.

– Имейте в виду, в случае чего мы можем исчезнуть в любой момент.

– Рано еще, – сказал Теннисон. – Посмотрим, как все обернется… Отдыхай пока.

Попрыгунчик подскакал к Смоки и принялся подпрыгивать на одном месте – вверх-вниз, вверх-вниз, резко, стремительно.

«Шмяк, шмяк, шмяк, шмяк, шмяк, шмяк!»

– Нельзя уходить, – проговорила Джилл, – Нельзя! Рано. У нас нет доказательств. А они нам нужны как воздух!

– Я скажу вам как мужчина мужчине, как человек человеку, – обратился Теннисон к Декеру. – Вы должны меня понять, ведь вы человек, а кроме человека, никто этого не поймет, ни одно существо на свете. Мы дали слово, понимаете? Мы поклялись, что попадем сюда и доставим домой доказательство того, что мы здесь побывали. Дайте нам такое доказательство – чтобы никто не смог усомниться – и отпустите нас. Если вы сделаете это, мы вернемся. Даем вам честное слово, что вернемся и ответим на все ваши вопросы!

– Да вы с ума сошли! – закричал Декер, – Чтобы я в это поверил? И как вы смеете торговаться?

– Декер! – квакнул Смоки, – Переводи! Немедленно! Приказываю тебе, повелеваю! Переводи, а то…

– Они отказываются отвечать на вопросы сейчас, – сказал Декер, – Они предлагают сделку. Договор.

– Что? Что ты сказал? Договор? Кому предлагают? Мне? Со мной торговаться? Да я их…

– А что такого? – прошелестел Сноппи, и глазки его весело засверкали, – Почему бы разумным существам и не поторговаться немножко?

– Не выйдет! – возмущенно булькал Смоки, – Думают провести меня? Самоуверенные варвары!

– Было бы разумно пойти на кое-какие уступки, – посоветовал Декер. – Я знаю людей, потому что сам человек, и я требую, чтобы ты не смел кричать на них и оскорблять их, более того, я требую…

Попрыгунчик скакал все быстрее и стремительнее. Шлепки слились в единый непрерывный звук, заглушавший слова Декера. Все выше и выше скакал Попрыгунчик – вверх-вниз, вверх-вниз, не удаляясь от Смоки, и вдруг Смоки сам стал подпрыгивать! Да-да, подпрыгивать! Не так высоко, не так легко, как Попрыгунчик, но тоже довольно быстро, все выше и выше. Смотреть на это было страшно и противно.

– Думаю, – решительно сказал Шептун, – теперь нам пора.

– Нет! – упрямо отозвался Теннисон. – Нам нужны доказательства. Нельзя возвращаться с пустыми руками!

– Но ты не сможешь добыть никаких доказательств у этих маньяков. В любое мгновение они могут взорваться у нас на глазах.

– Смоки! – кричал Декер, пытаясь перекричать Попрыгунчика, – Смоки, ты не прав! Ты…

– Анафема! – проревел Смоки, – Анафема всем! Всех проклинаю!

– Пора, – еще более твердо сказал Шептун.

Теннисон попытался возразить, но возражать было уже поздно.

Но пока эта дикая сцена еще была у него перед глазами, он успел заметить взгляд, который бросил на него Попрыгунчик: вспышку света, огня, но не горючего, а мертвенно– ледяного…

Глава 60

Слух о том, что происходит нечто чрезвычайное, быстро распространился по Ватикану. «Что-то происходит или вот-вот произойдет!» – говорили одни. «Кардинал Феодосий-то сидит с глухоманом у лестницы возле базилики и ждет чего-то. А чего?» – недоумевали другие. «А это слышали, самое новенькое? Джилл и Теннисон в раю побывали и, того гляди, вернутся! Они принесут добрую весть, весть о том, что это действительно рай. Они скажут нам, что Мэри не ошиблась, что она говорила нам правду!» – ликовали третьи.

Были и такие, кто пытался урезонить чересчур зарвавшихся. «Вы ошибаетесь, – твердили они. – Верить, что кто-то может побывать в раю во плоти, – это же полное противоречие со всеми установками Ватикана! Рай – это великая тайна, рай – не от мира сего, он лучше и выше мира». А некоторые утверждали, что Джилл и Теннисон – посыльные, лазутчики Феодосия и других кардиналов, которые не верят, что рай существует, или не хотят верить. «Что делать? – спрашивали они, – Поверить им – значит распрощаться с поисками знания. Если рай есть, значит, всякие знания – чушь, чепуха, пыль под ногами, полная никчемность. Найдется рай – и никаких знаний не надо будет никому. Нужна будет только вера».

Садовник Джон спустился по лестнице от базилики и встал перед кардиналом как вкопанный.

– Ваше преосвященство, – процедил он, – вы имели честь беседовать с его святейшеством?

– Имел, имел, – добродушно согласился Феодосий, – У кого из нас больше прав на такую честь, Джон?

– И в разговоре с ним вы обвинили меня в предательстве Ватикана?

– Да, – невозмутимо ответил Феодосий, – я обвинил тебя во вмешательстве в дела, к твоей компетенции не относящиеся.

– Сохранение веры – дело каждого из нас! – крикнул Джон.

– Согласен. А вот кражу кристаллов и убийство ни в чем не повинного человека я бы делом каждого называть не стал, – жестко проговорил Феодосий.

– Вы меня в этом обвиняете?! – взвизгнул Джон.

– И ты имеешь наглость и дерзость отрицать, что был инициатором и лидером богословской смуты? Ты берешься утверждать, что это не ты затеял кутерьму с канонизацией Мэри?

– Это была не смута! – вскричал Джон, мотая головой, – Это была искренняя, честная попытка вернуть Ватикан назад, на тот путь, что вырабатывался в течение стольких лет! Церкви была нужна святая, и я подарил ее Церкви.

– Для меня это была смута, – сказал Феодосий, глядя в глаза Джону, – Ты поднял на дороге соломинку и вознамерился пощекотать ей в носу у Церкви. Ты – самонадеянный тупица. Ты думал, что рассказ безумной женщины поможет тебе осуществить святотатственные замыслы!

– Я бы воспользовался чем угодно, – гордо сказал Джон, – чтобы вернуть Ватикан на путь истины.

Он развернулся и быстро пошел вверх по лестнице, но почти сразу остановился, обернулся и спросил:

– Вы потребовали от его святейшества, чтобы меня понизили в должности и осудили на послушничество, если окажется, что это не рай?

– Именно так, – подтвердил Феодосий, – И будь уверен, я лично прослежу, чтобы это было исполнено.

– Сначала докажите, что это не рай! – выкрикнул Джон. – А не докажете – то же самое будет с вами!

– Полагаю, что ты поменял нас ролями, – спокойно ответил кардинал, – Полагаю, это тебе, а не мне придется доказывать, что место, где побывала Мэри, – рай.

– Как же так вышло, ваше преосвященство, что рай стал вам так ненавистен?

– Ненавистен? Почему – ненавистен? Вовсе нет. Искренне надеюсь, что рай существует. Только не такой, о каком мечтал ты.

Джон резко повернулся и пошел вверх по лестнице, не оглядываясь.

А слухи ползли и ползли…

«Видали? Кардинал Феодосий сидит на табуретке! Где это видано, чтобы кардинал на табуретке сидел? Я слышал, что это наказание, епитимья, что его святейшество наказал Феодосия и теперь он все время будет у всех на глазах на табуретке сидеть, точно вам говорю, не сойти мне с этого места!»

«А глухоман? Глухомана-то зачем принесло? Тут ему делать нечего! Нет, вы посмотрите, сидят рядышком, как закадычные дружки! Подумать только: кардинал, его преосвященство, и хищный зверюга. Ох-ох, не так тут все просто, помяните мое слово…»

Другие возражали: «Не забывай, это же тот самый глухоман, что принес Декера и Губерта домой, и никакой он не зверюга, он умеет разговаривать, я сам слышал. Он добрый».

«Принес домой! – всплескивали руками первые. – А что ему еще оставалось, подумай! Он же сам их, поди, и прикончил, как того молодого доктора!»

Слухи, слухи, слухи…

Ватикан начинал медленно сходить с ума.

Остановились все работы. Вокруг эспланады собирались толпы народа, но центральная часть площади оставалась пустой – почему-то, повинуясь какому-то неясному, необъяснимому инстинкту, все решили, что если что-то и произойдет, то именно здесь. Лестницу, спускавшуюся от базилики, заполнили роботы. Дровосеки, сборщики урожая, пастухи, стригали, операторы паровых котлов – все побросали работу и собрались здесь. Люди из поселка оставили домашние дела и взобрались на колокольню. Кому-то взбрело в голову раскачать колокола, поднялся трезвон – неритмичный, безумный, – он продолжался до тех пор, пока сам кардинал Феодосий не встал с табуретки и не взбежал по лестнице, чтобы отдать приказ прекратить это безобразие. Пришли даже некоторые из Слушателей, которые крайне редко показывались на людях, но тут и они не выдержали. Поспешно сформированная бригада техников, лишенная всякого руководства, водрузила на фасад базилики громадный видеоэкран и подсоединила его к одной из тех комнат, где Папа давал аудиенции. Через несколько минут на экране появилось бесстрастное, неподвижное лицо Папы. Он молча присоединился к ожидавшим.

Ничего не происходило. Шли часы, а ничего не происходило.

Постепенно шумевшая, гудящая и перешептывающаяся толпа умолкла. Все застыли в ожидании. Казалось, даже солнце в небе остановилось, прервав свой путь к закату. Напряжение росло с каждой минутой.

– Вы не могли ошибиться? – спросил Феодосий у глухомана. – Не было ли в послании ошибки?

– Я передал все как было в послании, слово в слово, – ответил глухоман.

– Значит, что-то случилось, – встревоженно проговорил Феодосий. – Я чувствую, случилось что-то нехорошее.

«Слишком уж я был уверен, – думал он, – что все будет хорошо. Что эти двое вернутся и принесут добрую весть, и в Ватикане все станет по-старому, и прекратится эта кутерьма со святыми и раем…»

Думая так, он пытался успокоить себя, не поддаваться отчаянию.

«Если даже что-то не так, если произошло что-то плохое, это же не навсегда. Я сам и еще кое-кто в Ватикане, пускай нас будет немного, поддержим огонь, который разгорится от искры надежды. Ватикан не погрузится в темную бездну, не погибнут в ней безвозвратно крупицы жизни. Когда-нибудь, через много веков, люди устанут от стерильной святости и вернутся к поискам знания, а это приведет их в конце концов к истинной вере. Но если когда-нибудь, в далеком будущем, выяснится, что истинной веры на свете не существует, лучше узнать об этом и открыто принять, чем притворяться и двуличничать, утверждая, что такая вера должна быть обязательно».

Кардинал погрузился в раздумья, молитвенно, смиренно склонил голову и вдруг услышал нарастающий звук множества голосов. Резко подняв голову, он увидел то, что видели другие.

На эспланаде, не более чем в ста футах от кардинала, стояли Джилл и Теннисон. Над ними он разглядел мгновенно сверкнувшую и пропавшую вспышку алмазной пыли. «Уж не Шептун ли это?» – подумал кардинал.

Он приподнялся, но тут же снова опустился на табурет. Что-то было не так. Он увидел то, что не разглядел поначалу: перед Джилл и Теннисоном подпрыгивало странное чудище, похожее на маленького осьминога, перевернутого вверх ногами. Подпрыгивая, странное существо издавало противный чавкающий звук.

Теннисон обратился к Шептуну:

– Шептун, что стряслось? Ты что, притащил с собой Попрыгунчика?

– Понимаешь, я успел схватить его в последнее мгновение, – оправдываясь, ответил Шептун. – Когда он вздумал взорваться там, прямо перед нами, я ухитрился каким-то образом проникнуть к нему в сознание – до тех пор мне это не удавалось, хоть я очень старался. Я вовсе не собирался брать его с собой, но так уж вышло, что он тут.

– Там, в последний момент, – сказала Джилл, – он показался мне громадным и злобным.

– Ну, не знаю, – сказал Шептун, и было похоже, что сказать ему больше нечего.

– Ты знаешь хотя бы, что он такое? – спросил Теннисон.

– Не совсем уверен. Это не так просто объяснить, Смоки думает, что он – божество, которое может ему помочь, и готов платить за эту помощь поклонением. Ведь вы, люди, точно так же относитесь к своим божествам, только, может быть, не так цинично, как Смоки.

– Но он-то кто на самом деле? Действительно божество?

– Кто знает? Смоки так думает. Он считает, что ему удалось заполучить нечто такое, чего нет у других пузырей, и что Попрыгунчик может помочь ему в достижении цели. Он думает, что стоит только найти нужное божество, и можно достичь чего угодно. Насколько я успел разобраться, Попрыгунчика роль божества вполне устраивает. Значит, их уже двое – тех, кто так думает. Сколько нужно тех, кто поверил бы, что божество – это божество, чтобы это стало правдой? Я не знаю.

«Шмяк, шмяк, шмяк!» – скакал Попрыгунчик.

Феодосий встал с табурета и пошел им навстречу. Следом, медленно вращаясь, двигался глухоман. А за ним толпились люди и роботы. Они запрудили лестницу, взобрались на все свободные крыши, встали по обе стороны эспланады. А с фасада базилики на все происходящее взирало непроницаемое лицо Папы.

Феодосий пожал по очереди руки путешественникам: сначала Джилл, потом Теннисону.

– Добро пожаловать домой, – сказал он сердечно. – Рад вас видеть. Позвольте поблагодарить вас за путешествие, которое вы предприняли ради нас.

Попрыгунчик бешеным галопом проскакал вокруг Феодосия и глухомана.

– Позвольте представить вам моего друга глухомана. Вы, – обратился Феодосий к Теннисону, – уже имели удовольствие с ним познакомиться, а вот Джилл видит его впервые.

– Очень приятно, – поклонилась Джилл глухоману и улыбнулась.

Старик издал свою обычную басовую дробь и произнес:

– Польщен. Рад познакомиться с вами и приветствовать ваше возвращение на Харизму.

Толпа, постепенно смыкаясь, образовала тесный полукруг около сцены, где разворачивались события.

– Позвольте поинтересоваться, – сказал Феодосий, – что это за скачущий монстр, которого вы принесли с собой? Это важная особа?

– Ваше преосвященство, – ответил Теннисон. – Я в этом смысле сильно сомневаюсь.

– Тогда зачем он здесь?

– Мы сами не знаем. Он затесался в нашу компанию в суматохе перед отбытием.

– Мы догадываемся, что вы нашли рай Мэри.

– Нашли, – кивнул Теннисон. – И никакой это не рай. Это научный центр наподобие Ватикана. Правда, у нас не было возможности и времени более подробно изучить его деятельность. Похоже, мы не слишком удачно вмешались в тамошнюю внутреннюю политику.

Неожиданно сквозь толпу, расталкивая людей и роботов, прорвался садовник Джон. Теннисон сразу узнал его.

– Доктор Теннисон, – сердито сказал Джон, – что вы можете представить в доказательство того, что место, где вы якобы побывали, не рай?

– Доказательств никаких нет, – ответил Теннисон, – То есть никаких вещественных, документальных доказательств. Нашего слова вам не хватит? Я считал, что для вас должно быть достаточно честного слова человека.

– Ситуация слишком серьезна, – сказал Джон, – чтобы хватило ничем не подтвержденного слова. Даже слова человека. Вы, люди, вообще скоры на слова…

– Джон, – оборвал его Феодосий. – Как ты разговариваешь? Где твое уважение к людям?

– Ваше преосвященство, уважение тут ни при чем. Мы тут все равны.

– Теннисон говорит правду, – прогудел глухоман, – он излучает правду.

– Вы, вероятно, думали, – продолжал Джон, не обращая внимания на глухомана, – что этот пляшущий уродец, которого вы приволокли с собой, может вам помочь, подтвердит достоверность вашего рассказа. Если уж на то пошло, потрудитесь доказать, что это существо – из рая.

– Я вовсе не собирался ничего доказывать, – ответил Теннисон. – Я отлично понимаю, что, возьмись я доказывать, ты тут же обвинил бы меня во лжи и стал утверждать, что я подобрал его где-нибудь по дороге.

– Будьте уверены, не премину, – едко парировал Джон.

Тут толпа издала единый дружный вопль и в страхе, продолжая кричать, отступила.

– Боже милосердный! – воскликнул Феодосий, выпрямившись в полный рост.

Теннисон быстро обернулся и увидел Смоки, Сноппи и Декера-II, выстроившихся в ряд. По обе стороны стояли охранявшие их кубоиды, обитатели математического мира.

– Вот видите, какие они умные! – радостно воскликнул Шептун. – Я же вам говорил, что они еще хоть куда! Они поняли, что у нас тут происходит. А я думал, понимают или не понимают? А ведь, может быть, это и есть то самое доказательство, о котором вы так мечтали?

По эспланаде, приближаясь к месту событий, шел Декер-II.

– Но позвольте! – воскликнул пораженный Феодосий, – Это же… Декер! Этого не может быть. Я лично отслужил по нему заупокойную мессу…

– Ваше преосвященство, успокойтесь, – сказал Теннисон, – Позже я объясню вам, в чем тут дело. Это другой Декер. Не наш. Я понимаю, в это трудно поверить…

Все неподвижно стояли и ждали Декера-II. Теннисон сделал несколько шагов ему навстречу.

– Видимо, это Ватикан? – спросил Декер.

– Он самый, – ответил Теннисон, улыбаясь, – Я рад видеть вас, Томас.

– Не хотелось бы теперь говорить об этом, – сказал Декер, опустив глаза, – но… там, перед вашим отбытием, стало очень плохо. Вы чуть было не погубили нас всех…

– Я?

– Вы имели дело с маньяком, – сказал Декер, – с чужаком-маньяком. Чужаки сами по себе не большой подарок, а уж…

– Но вы были с ним заодно, на его стороне. Как это у вас называется – «триада»?

– Друг мой, – печально промолвил Декер-II, поднимая глаза на Теннисона, – там, где я был все это время, главное – выжить. А чтобы выжить, приходилось делать что попросят. Приходилось приспосабливаться.

– Понятно, – кивнул Теннисон.

– А теперь мне хотелось бы обратиться к самому главному здесь, – сказал Декер. – Вы тут не самый главный, по всей видимости?

– Нет, не главный, – согласился Теннисон. – Главный тут его святейшество – вон он там, на стене, высоко-высоко. Но я думаю, лучше всего вам поговорить с его преосвященством. Когда будете говорить, обращайтесь к нему «ваше преосвященство». Это не обязательно, но он так любит.

Он взял Декера под руку и подвел к Феодосию.

– Ваше преосвященство, – сказал он. – Это Томас Декер Второй. Он хочет говорить с вами.

– Декер Второй, – сказал кардинал, – вы прибыли к нам довольно бесцеремонно, без предупреждения, но я буду рад выслушать вас.

– Я прошу вас за чужака, бежавшего с родной планеты, – сказал Декер, – Ваше преосвященство, я имею в виду этот пузырь, похожий на яйцо. Я зову его Смоки, хотя у него есть другое имя.

– Мне кажется, – сказал Феодосий, – что я уже видел этого Смоки, а может быть, не его, но одного из его собратьев, много лет назад… А теперь, пожалуйста, оставьте формальности и изложите суть дела.

– Смоки отдает себя на вашу милость, преосвященный, – сказал Декер, – и просит у вас убежища. Он не может вернуться в Центр. Он совершенно бездомное существо и лишился очень высокого положения. Он в полной растерянности. " – Да, дела его, судя по всему, плохи…

– Очень плохи, ваше преосвященство. Он умоляет вас в милости…

– Довольно, – оборвал его Феодосий, – Лучше скажите: то место, откуда он родом, это не рай?

– Насколько я знаю, нет. Я никогда не слышал, чтобы его так называли.

– Вам известно, что одна из наших Слушательниц предпринимала попытку посетить ваш Центр – так вы его называете?

– Да, ваше преосвященство, мы так его называем – Центр галактических исследований. Да, нам известно, что кто-то, похожий по описанию Теннисона на одну из ваших Слушательниц, пытался проникнуть в Центр, но мы его, то есть ее, отпугнули.

Теннисон посмотрел через плечо и заметил, что кубоиды немного расступились, а перед Смоки и Сноппи бешено скачет Попрыгунчик, приближаясь к Смоки. Наконец, вплотную подобравшись к пузырю, Попрыгунчик принялся скакать перед ним – все выше и быстрее.

– О господи! – простонал Теннисон в ужасе, – Только не это, – Он повернулся и бросился к Смоки и Попрыгунчику.

Позади слышались топот ног и крик Декера:

– Куда ты?! Вернись, безумец! Вернись, слышишь?

Теннисон бежал, не оглядываясь и ничего не слушая. Декер догнал его, на бегу протянул руку, схватил за плечо, рванул к себе. Теннисон попытался удержаться на ногах, закачался на месте, отчаянно стараясь сохранить равновесие. Но это ему не удалось, и он неуклюже повалился на мостовую, больно ударившись плечом, покатился и ткнулся лицом в камень.

А Декер закричал на языке пузырей:

– Нет, Смоки! И не пытайся, слышишь?! Разве тебе мало? Все кончено, хватит! Тебе конец, перестань немедленно!

– Все ты и зверушка твоя проклятая! – зашипел Сноппи, обращаясь к пузырю. – Ты погубишь нас всех! – Выпучив все тринадцать глаз, он крикнул Декеру: – Не подходи к нему! Не подходи! Он с ума сошел! Он хочет…

Декер резко остановился и попятился.

Попрыгунчик вспыхнул и превратился в круг яркого огня. Но пламя было холодным. Даже лежавший ничком на мостовой Теннисон ощутил его обжигающее касание.

И как только это произошло, наступила странная тишина, перекрывшая вопли обезумевшей от ужаса толпы. Тишина и темнота. Теннисон перевернулся на спину, посмотрел в сторону базилики и увидел, как опустившаяся завеса тьмы скрыла лицо его святейшества. Мрак покрыл лестницу и эспланаду, казалось, настала глубокая ночь. Попрыгунчик вспыхнул вновь – и тьма рассеялась. Попрыгунчик больше не скакал и не светился. Он неподвижно валялся на ступенях. Сноппи лежал рядом на боку, а Смоки – лицом к земле. Наконец он пошевелился и пополз вверх по эспланаде – медленно, с трудом. Феодосий и глухоман, не двигаясь, смотрели на ползущий пузырь. Декер бросился к лестнице и поднял Сноппи. Попрыгунчик вяло пошевелился. Декер подскочил к нему, ловко схватил за одно из щупалец и пошел вниз по эспланаде, волоча Попрыгунчика за собой.

Теннисон вскочил, выпрямился. Плечо, которым он ударился о мостовую, болело, пульсирующая боль разливалась по всей руке. Он неловко заковылял вслед за Декером и Сноппи.

– Этот ведь от своего не откажется, – сказал Декер, указывая пальцем на Смоки. – Один из тех фанатиков, которые упорно не желают признавать, что им конец. Валялся уже в грязи, и хоть бы что. Знаешь, какой у него девиз? «Сначала – Галактика, потом – Вселенная»!

– Он безумец, – морщась от боли, выговорил Теннисон.

– Несомненно, – подтвердил Декер.

– И ты был заодно с ним?

– Я же говорил тебе, друг: попытка выжить, только и всего.

Смоки подполз к Феодосию. Он по-прежнему не отрывал лица от земли.

Декер что-то сказал ему, и Смоки что-то вяло проквакал в ответ.

– Я говорил вам, ваше преосвященство, что он готов сдаться. Но я немного поторопился. Возьмите этого несчастного и заприте, да покрепче. Мой вам совет: постарайтесь побыстрее от него избавиться.

– Мы никого не лишаем жизни, – возразил Феодосий, – Для нас всякая жизнь священна. Но мы найдем для него место. А что делать с этим скачущим разбойником?

– Бросьте его туда же, куда и пузырь.

– А другой?

– Сноппи в порядке. Совершенно безопасен. Даже мил по-своему. За него ручаюсь.

– Ну что ж, хорошо. Мы позаботимся о них. А теперь позвольте поблагодарить вас.

– Меня? За что, ваше преосвященство?

– За то, что вы сообщили нам, что одна из наших Слушательниц была изгнана из вашего Центра.

Толпа зароптала, шум голосов становился все громче.

Но тут, перекрывая шум, прогремел могучий голос его святейшества:

– Прошу всех разойтись. На сегодня все закончено. В свое время факты, имеющие отношение к данной ситуации, будут самым тщательным образом рассмотрены и изучены. Результаты будут незамедлительно обнародованы.