Текст книги "Все романы Клиффорда Саймака в одной книге"

Автор книги: Клиффорд Саймак

Глава 39

Добрые друзья, надежные товарищи покинули их, исчезли в никуда вместе с Джонсом и его машиной. Корнуолл повернулся и медленно двинулся через луг вслед за теми, кто остался. Впереди шагал по направлению к прекрасному зданию Хранитель, его окружал маленький народец. Чуть в стороне, словно ощущая свою чужеродность, ковылял Ведро.

«Вот и конец, – подумал Корнуолл, – конец долгому и утомительному пути из Вайалузинга, где я отыскал в библиотеке университета спрятанный манускрипт, причем конец совсем не такой, каким я себе его воображал; подобного конца я просто не в силах был вообразить. Я отправился в дорогу, чтобы найти Древних, а теперь Древние меня совершенно не интересуют, ибо не оправдали ожиданий».

Он вспомнил ту ночь, когда они, распрощавшись наконец с Выжженной Равниной, набрели на воду, вспомнил, как ушел от костра, снедаемый чувством вины перед своими спутниками, как размышлял о том, что их ждет, и был уверен, что им не избежать гибели на обратном пути. Что ж, все позади, возвращаться нет никакой необходимости, ибо тут, в чудесном здании на лугу под сенью Туманных Гор, работы столько, что ее не переделать и за всю жизнь. Если Хранитель не преувеличил, то перед ним и впрямь открывается возможность слить воедино три великие культуры и создать из них нечто особенное, с помощью, быть может, ученых из диковинных миров, каждый из которых сведущ в неведомых науках и искусствах. К тому же не стоит забывать про неизвестный фактор в образе Жестяного Ведра, фактор, который способен придать замыслу неожиданную, захватывающую перспективу.

– Не печалься, Марк, – проговорила идущая рядом Мэри. – Они вернулись домой, как им того и хотелось.

– Мне нечего было сказать, – пробормотал он, качая головой. – Понимаешь, нечего! И им тоже. Мы все что-то утратили. Они столько для нас сделали…

– Не больше, чем ты для них, – возразила девушка, – Ты наполнил их жизнь смыслом. Подумай, представь себе, что они будут рассказывать зимними вечерами: Плакси в своем руднике, Хэл с Енотом в дупле дерева, Джиб на болоте…

– Спасибо, Мэри. Ты всегда говоришь то, что нужно. Твои слова исцеляют.

Некоторое время они шли молча, потом Мэри сказала:

– Ловкие Пальцы обещал мне, что нам с тобой дадут новую одежду, а это как раз то, чего нам не хватает. У тебя дырки на коленях и на локтях, а мое старенькое платье годится теперь разве что на половую тряпку. Знаешь, он утверждает, что, если я захочу, мне подберут платье с золотым шитьем. Ты только вообрази, как я буду выглядеть! Настоящая принцесса!

Он положил руку на плечо девушке и развернул ее лицом к себе.

– Ты и так принцесса, – проговорил он, – безо всякого платья с золотым шитьем. Я сильнее всего люблю тебя такой, в этом старом платьишке, от которого до сих пор пахнет Зверем Хаоса, пускай оно все драное и в жирных пятнах. Поклянись, что никогда не станешь мыть им пол.

Мэри обвила его руками за шею. Он прижал девушку к себе.

– Все образуется, Марк, – прошептала она. – С платьем или без платья, все образуется.

Братство талисмана

Глава 1

На протяжении двух дней пути местность выглядела так, словно по ней прошлись огнем и мечом. Царившее окрест запустение казалось невероятным и вселяло в сердце ужас. До той поры, пока путники не заметили поместье, неизвестно как уцелевшее среди всеобщей разрухи, им не встретилось ни души, если не считать животных – те попадались во множестве: волки наблюдали с пригорков за продвижением людей; лисы то выскакивали из зарослей, то ныряли обратно в подлесок; канюки, восседавшие на мертвых деревьях или на почерневших от бушевавшего здесь некогда пламени развалинах, взирали на путников с неподдельным интересом. Временами взгляд натыкался на человеческие кости, что белели на земле под сенью деревьев.

Погода, на которую поначалу грех было жаловаться, к середине второго дня испортилась: небо затянули тучи, с севера задул резкий, порывистый ветер, принесший с собой холодный дождь, который вдобавок то и дело переходил в мокрый снег.

Уже под вечер, взобравшись на гребень очередного холма, Данкен Стэндиш увидел поместье – несколько строений, обнесенных палисадом, вокруг которого тянулся ров. Преодолев его по подъемному мосту и миновав ворота, можно было попасть во внутренний двор, по которому, как разглядел с вершины Данкен, бродили коровы, овцы и свиньи; рядом виднелся загон для лошадей. Иногда среди животных мелькали человеческие фигуры; из нескольких труб поднимался в осеннее небо дым. Снаружи палисада располагались другие строения, некоторые из них явно пострадали от пожара. В целом поместье производило впечатление заброшенности и полного упадка.

Дэниел, огромный боевой конь Данкена, следовавший за ним повсюду с поистине собачьей преданностью, неторопливо поднялся на холм и приблизился к хозяину. За Дэниелом появилась Красотка, маленькая ослица, навьюченная припасами и разнообразным снаряжением. Дэниел ткнулся носом в плечо Стэндишу.

– Все в порядке, Дэниел, – проговорил тот. – Мы нашли себе приют на ночь.

Жеребец тихо заржал.

Последним к Данкену присоединился Конрад. Широкоплечий, ростом без малого семь футов, он выглядел весьма внушительно. Наброшенный на плечи плащ из овечьих шкур ниспадал почти до колен. В правой руке Конрад сжимал увесистую дубинку, вырезанную из древесины дуба. Остановившись рядом со Стэндишем, он молча уставился на поместье.

– Что скажешь? – спросил Данкен.

– Они заметили нас, – проронил Конрад, – Вон сколько голов торчит над палисадом.

– Твои глаза острее моих, – сказал Данкен. – Ты уверен?

– Уверен, милорд.

– Не называй меня так. Лорд не я, а мой отец.

– Когда он умрет, – возразил Конрад, – вы унаследуете его титул.

– Злыдней не видно?

– Нет, только люди.

– Странно, – пробормотал Данкен, – Вряд ли они могли обойти это место стороной.

– Может, их отогнали или им было некогда.

– Такое случается редко. И потом, кто тогда спалил дома перед палисадом?

– А вот и Крошка! – воскликнул Конрад. – Он бегал вниз узнать, что к чему.

Мастифф, о котором шла речь, буквально взлетел по склону и подбежал к Конраду. Тот погладил его по голове, и громадный пес завилял хвостом. Глядя на эту парочку, Данкен в который уже раз подивился про себя схожести человека и собаки. Голова мастиффа, великолепного образчика своей породы, находилась на уровне талии Конрада. Кожаный ошейник пса украшали металлические заклепки. Чуть поводя ушами, пес смотрел на поместье и глухо рычал.

– Крошке оно тоже не нравится, – заметил Конрад.

– Зато у нас будет крыша над головой, – сказал Данкен. – Ночь обещает быть сырой и холодной.

– А как насчет клопов и вшей?

Красотка прижалась к Дэниелу, норовя укрыться от пронизывающего ветра.

– Уверяю тебя, Конрад, – произнес Данкен, поправляя перевязь, – я разделяю ваши с Крошкой опасения, однако мне как-то не хочется проводить в такую погоду ночь на открытом воздухе.

– В любом случае надо держаться вместе, – заявил Конрад. – Нельзя, чтобы нас разлучили.

– Верно, – согласился Данкен, – Ну что, идем?

Спускаясь по склону холма, Данкен нащупал под плащом висевший на поясе кошелек, объемистую матерчатую сумку, в которой лежал манускрипт. Он словно услышал, как захрустел под пальцами пергамент, и внезапно рассердился на себя. В самом деле, сколько можно проверять, на месте ли манускрипт, потворствовать собственной глупости?! Ни дать ни взять, деревенский паренек, что направляется на ярмарку с пенни в кармане и раз за разом проверяет, не потерялась ли монетка. Данкену вспомнились слова его милости: «От этих листочков зависит, возможно, будущее человечества». Впрочем, его милость склонен все преувеличивать, так что, пожалуй, не стоит принимать фразу всерьез. Хотя, мысленно поправился Данкен, вполне возможно, что престарелый церковник прав. Все выяснится, когда они прибудут в Оксенфорд. Так или иначе, именно манускрипт – несколько плотно исписанных страниц – заставил его двинуться в путь, покинуть суливший уют и безопасность Стэндиш-Хаус и искать сейчас приюта в поместье, где, как справедливо подметил Конрад, постели наверняка кишат клопами.

– Меня тревожит одна вещь, – проговорил Конрад, шагавший бок о бок с Данкеном.

– Да? Мне казалось, что тебя ничто на свете не тревожит.

– Кроме малого народца, – отозвался Конрад. – Куда они все подевались? Ведь кому, как не им, было улизнуть от Злыдней. Или, по-вашему, гномы, гоблины и прочие на такое не способны?

– Вероятно, они испугались и попрятались, – предположил Данкен. – Насколько я знаю, прятаться они умеют.

– И как я не сообразил?! – воскликнул Конрад, светлея лицом.

Чем ближе они подходили к поместью, тем все больше убеждались в том, что его никак нельзя отнести к процветающим. Наиболее подходящим словом было «обветшавшее». Тут и там над палисадом торчали головы любопытных, однако никто не потрудился опустить мост, а без него нечего было и думать о том, чтобы перебраться через ров. От зеленоватой воды во рву, в которой плавали некие бесформенные куски, напоминавшие разложившиеся человеческие тела, исходила отвратительная вонь.

– Открывайте! – рявкнул Конрад. – Путники требуют приюта!

Его призыву, похоже, не вняли, и он вынужден был повторить свои слова. Наконец, под скрип дерева и лязг цепей, мост начал опускаться. Очутившись перед воротами, путешественники увидели во дворе большую толпу людей. Те выглядели бродягами, сущими оборванцами, однако были вооружены копьями, а некоторые – даже самодельными мечами.

– Назад! – прорычал Конрад, замахиваясь дубинкой, – Прочь с дороги!

Оборванцы отступили, но копий не опустили, да и мечи оставались пока обнаженными. Из толпы, приволакивая ногу, выбрался низенький человечек.

– Мой господин приветствует вас, – проговорил он визгливым голосом, – и приглашает к столу.

– А наши животные? – буркнул Конрад.

– У стены есть крытый загон, – отозвался колченогий коротышка. – Там найдется сено для лошади и осла, а собаке я принесу косточку.

– Никаких косточек, – возразил Конрад, – Мяса, и побольше, столько, сколько съест.

– Хорошо, я поищу мяса.

– Дай ему пенни, – велел Данкен своему напарнику.

Конрад достал из кошелька монету и швырнул коротышке.

Тот поймал ее на лету и в знак благодарности прикоснулся пальцами ко лбу – в его движениях сквозила насмешка.

Загон представлял собой обыкновенный навес; тем не менее он худо-бедно защищал от ветра и дождя. Данкен расседлал Дэниела и положил седло у стены. Конрад снял с Красотки поклажу и взгромоздил вьюки поверх седла.

– Может, вам лучше взять вещи с собой? – предложил коротышка. – Так будет безопаснее.

– С ними ничего не случится, – уверил его Конрад. – Если кто попробует поживиться ими, ему переломают ребра или, может статься, свернут шею.

Толпа оборванцев незаметно рассеялась. Перекидной мост с протестующим скрипом пошел вверх.

– Пожалуйте за мной, – сказал коротышка. – Хозяин ожидает вас.

В огромном зале царил полумрак, насыщенный непередаваемым зловонием. На стенах висели факелы, которые не столько светили, сколько чадили и коптили потолок. Тростник на полу, судя по всему, не меняли на протяжении месяцев, если не лет; повсюду валялись кости – подачки собакам или просто отброшенные за ненадобностью, после того как были обглоданы. Кроме того, пол усеивали кучки собачьего кала. В зале пахло мочой – собачьей и, по всей вероятности, человеческой. В дальнем конце помещения виднелся очаг, в котором жарко пылало пламя. Дымоход, по-видимому, был засорен, поэтому дым частично выходил наружу, а частично стелился по залу. Посреди зала располагался длинный деревянный стол, за которым сидели весьма подозрительные на вид люди. Им прислуживали подростки, разносившие тарелки и кружки с элем.

При появлении гостей разговор за столом стих, и бражники принялись с откровенным любопытством разглядывать путешественников. Собаки повскакивали со своих мест и оскалили зубы.

– Милости просим, друзья! – приветствовал путников человек, сидевший спиной к очагу. – Добро пожаловать к столу Гарольда Потрошителя, – Он встал и крикнул прислужникам: – Ну-ка, выгоните отсюда этих поганых псов! Не хватало еще, чтобы они покусали наших гостей!

Подростки бросились выполнять распоряжение, усердно раздавая пинки. Собаки с визгом разбежались кто куда.

Данкен шагнул вперед. Конрад следовал за ним по пятам.

– Благодарю вас за ваше хлебосольство, сэр, – сказал Данкен.

Гарольд Потрошитель был скуласт и космат. Его волосы и борода производили такое впечатление, будто в них обитали крысы. Он носил плащ, об истинном цвете которого можно было только догадываться – настолько материя пропиталась жиром. Воротник и рукава плаща были оторочены побитым молью мехом.

– Присаживайтесь, сэр, – пригласил Потрошитель, указав взмахом руки на место рядом с собой.

– Меня зовут Данкен Стэндиш, – произнес юноша, – а моего спутника – Конрад.

– Он ваш слуга?

– Нет, не слуга, товарищ.

– В таком случае, – проговорил Потрошитель, поразмыслив над услышанным, – он сядет с вами. Эйнер, брысь отсюда! Подыщи себе другое местечко.

Эйнер неуклюже поднялся и, захватив тарелку с кружкой, молча присел поодаль.

– Теперь, когда все улажено, – продолжал Потрошитель, вновь обращаясь к Данкену, – почему бы вам не сесть? Пища у нас небогатая, мясо да хлеб, зато мы угостим вас превосходным элем; вдобавок могу предложить мед. Клянусь, такого меда вы в жизни не пробовали! Когда на нас напали Злыдни, старый Седрик, наш пасечник, готов был погибнуть, лишь бы спасти ульи.

– Они давно были здесь? – спросил Данкен. – Я разумею Злыдней.

– В конце весны. Сперва они явились малым числом. Орда пришла потом, так что у нас было время схоронить скот и пчел. Нам повезло, что мы успели приготовиться. Скажите, сэр, вам доводилось видеть Злыдней?

– Нет, я только слышал о них.

– Гнусные, доложу я вам, твари, – проговорил Потрошитель, – Всех форм и размеров. Бесы, демоны, дьяволы – они способны любого напугать так, что душа уйдет в пятки, а желудок вывернет наизнанку, и притом одни хуже других. Страшнее всего безволосые. Они похожи на людей, но на самом деле – нелюди, этакие идиоты, здоровые, как быки, ничего не боятся и убивают без разбора своих и чужих. На теле ни единого волоска, жирные, как слизняки, что кишат под гнилушками, и такие же белые. Насчет жирных я, пожалуй, погорячился. Не жирные – мускулистые, сплошные мышцы. Перед ними никому не устоять. Так вот, эти безволосые и остальные, они уничтожают все подряд: убивают, жгут, разоряют. Они не ведают жалости. Дикие звери, умеющие к тому же колдовать. Скажу прямо: нам пришлось туго. Но мы разрушили чары и отразили натиск, хотя одного вида Злыдней достаточно, чтобы напугать человека до смерти.

– Выходит, вы не испугались?

– Точно, – подтвердил Потрошитель. – Мы парни крепкие и отвечали ударом на удар. Еще неизвестно, кому больше досталось. Мы вовсе не собирались отдавать им свою добычу.

– Добычу?

– Ну да. Вы же небось не ожидали встретить тут таких, как мы, верно? Меня кличут Потрошителем; это шутка, так сказать, дружеское прозвище. Мы – честные люди, которые не могут найти работу. Вы наверняка встречали по пути наших товарищей по несчастью. Все безработные нынче тем и занимаются, что ищут укромный уголок, где можно было бы поселиться и прокормить себя и семью. Пока мы не забрели сюда, ничего подходящего нам не попадалось.

– Вы разумеете, что поместье было покинуто? Здесь никто не жил?

– Мы не обнаружили ни души! – торжественно заявил Потрошитель, – Вот почему на совете было решено, что мы можем обосноваться тут – до тех пор, пока не появятся законные владельцы, если они, конечно, появятся.

– И тогда вы уйдете?

– Разумеется, – заверил Потрошитель. – Мы вернем поместье хозяевам, а сами снова отправимся искать укромный уголок.

– Весьма благородно с вашей стороны, – сказал Данкен.

– Спасибо на добром слове, сэр. Но хватит о наших делах, расскажите лучше о себе. Вы назвались путниками, так? В здешних краях путники – редкость, сейчас не те времена, чтоб путешествовать в свое удовольствие.

– Мы направляемся на юг, – ответил Данкен, – в Оксенфорд, а если придется, то и в Лондон.

– И вам не страшно?

– Естественно, страшно. Однако мы хорошо вооружены и всегда настороже.

– Это правильно, – одобрил Потрошитель. – Насколько я понимаю, ваша дорога ведет прямиком через Пустошь, а там опасностей хоть пруд пруди, да и провизии не достать. Я же говорю, все кругом разорено. Птице и той надо запасаться перед полетом, коли она вздумает перелететь через Пустошь.

– Тем не менее вы не бедствуете.

– Нам посчастливилось уберечь скот. И потом, после ухода Злыдней мы посадили зерно. Правда, было уже поздно, так что урожай вышел почти никудышный: чуток пшеницы, а ржи и овса и того меньше. Ячменя кот наплакал, а уж про гречиху вообще говорить нечего. Да и с сеном нелады, хватает в обрез. Вдобавок начался падеж, а тут еще напасть: волки, разрази их гром, повадились задирать овец.

Прислужник поставил перед гостями по кувшину с элем, затем принес громадное блюдо, на котором лежали кусок говядины и седло барашка. Другой подросток оделил путников хлебом и тарелкой сотового меда.

Утоляя голод, Данкен исподтишка оглядывал сотрапезников. Нет, что бы ни говорил Потрошитель, до честных работников им далеко. Больше всего своими повадками они напоминали стаю волков. Возможно, то была шайка мародеров, застигнутая врасплох Злыднями. Вполне естественно, что они, отразив нападение Злыдней, решили остаться здесь, ибо никакой законник не отважится на поездку в те края, по которым недавно пронеслась Орда.

– А где Злыдни сейчас? – спросил Данкен.

– Никто не знает, – ответил Потрошитель. – Они могут быть где угодно.

– По слухам, они пересекли границу Пустоши и углубились в Северную Британию.

– Может быть, может быть. До нас слухи не доходят, их попросту некому доносить. Вы единственные, кто заглянул к нам. Какая же необходимость завела вас сюда?

– Мы везем послания.

– В Оксенфорд и Лондон?

– Да.

– Но в Оксенфорде хоть шаром покати.

– Не стану спорить, – ответил Данкен, – Я никогда там не был.

Он отметил про себя, что за столом нет ни единой женщины, несмотря на то что их присутствия требовали правила хорошего тона. Впрочем, Потрошитель, вероятно, придерживался иных взглядов.

Юнец принес кувшин с элем и наполнил кружки путников. Данкен пригубил напиток и убедился, что питье отменного качества. Он сказал об этом Потрошителю.

– Старые запасы, – объяснил гостеприимный хозяин. – Как я уже говорил, в нынешнем году урожай выдался скудный. А что касается сена, честное слово, не знаю, как скот переживет зиму – корма-то почитай что и нет.

Бражники один за другим прекращали есть, некоторые из них отодвигали тарелки и роняли головы на сложенные на столе руки, словно на подушки. Наверное, они так спят, подумалось Данкену, устраиваются не лучше своих собак, по отношению к которым не скупятся на колотушки. Потрошитель откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Мало-помалу в зале установилась тишина.

Данкен отрезал от буханки два ломтя хлеба и протянул один Конраду, а свой намазал медом. Потрошитель не преувеличивал: мед и в самом деле был превосходен – чистый, прозрачный, ароматный, ничуть не похожий на тот, который изготовляют в северных краях, темный и малоприятный на вкус.

К вытяжному отверстию очага взметнулись искры: прогорело и распалось на угольки очередное полено. Факелы на стенах, постепенно гасли, однако чадили по-прежнему изрядно. Двое псов не поделили кость и теперь рычали друг на друга. Царившее в зале зловоние с каждой минутой становилось все отвратительнее.

Некий приглушенный расстоянием звук заставил Данкена вскочить с места. Он прислушался: звук повторился – боевой клич, в котором смешались ярость и боль.

– Это Дэниел! – воскликнул Конрад.

Путники бросились к выходу. Им было преградил дорогу один из бражников, но Данкен, не тратя времени на разговоры, откинул его в сторону, а Конрад угрожающе замахнулся дубинкой. Послышались разъяренные вопли, раздался собачий лай. Данкен выхватил из ножен меч; клинок со свистом распорол воздух. Конрад могучим усилием распахнул дверь, и они выбежали на двор. Посреди двора пылал громадный костер, освещавший навес, под которым остались животные, и толпу людей, круживших около него, причем эта толпа редела на глазах.

Дэниел, взвившись на дыбы, ударил передними копытами. Кто-то без чувств повалился на землю, кто-то пополз прочь.

Вот подкованное копыто угодило кому-то в лицо, и человек рухнул наземь как подкошенный. В нескольких футах от Дэниела терзал своего обидчика Крошка. К Красотке было не подступиться, она лягалась всеми четырьмя копытами сразу.

Завидев мужчин, что спешили на подмогу животным, челядь Потрошителя кинулась врассыпную.

– Все в порядке, – проговорил Данкен, приблизившись к Дэниелу. – Мы с вами.

Жеребец фыркнул.

– Отпусти его, – велел Конрад Крошке, – Он мертв.

Мастифф повиновался и облизал окровавленную морду.

У человека, которого он отпустил, на месте горла зияла кровавая рана. Двое лежавших на земле перед Дэниелом не шевелились; похоже, они оба отправились к праотцам. Третий пострадавший, со сломанным позвоночником, оглашал двор жалобными воплями. Между тем из дверей усадьбы выбежали те, кто пировал за столом, выбежали – и застыли в изумлении. Протолкнувшись сквозь них, к Данкену с Конрадом подошел Потрошитель.

– Что это значит? – рявкнул он. – Я приютил вас, а вы убиваете моих людей!

– Они пытались украсть наши вещи, – ответил Данкен, – должно быть, заодно с животными. Как видите, нашим животным не понравилось…

– Не может быть! – воскликнул Потрошитель с хорошо разыгранным недоумением. – Мои люди не способны на такие проделки.

– Ваши люди, – заявил Данкен, – обыкновенные бандиты с большой дороги.

– Очень жаль, – произнес Потрошитель, – Я обычно не ссорюсь с гостями.

– Никто и не собирается ссориться, – отрезал Данкен. – Опустите мост, мы уезжаем.

– Понятно? – прорычал Конрад, подступаясь к Потрошителю и перехватывая поудобнее дубинку, – Милорд требует опустить мост.

Потрошитель, судя по всему, не прочь был улизнуть, однако Конрад не дал ему такой возможности: он стиснул руку мародера и развернул его лицом к себе.

– Дубинка проголодалась, – сообщил он, – Давненько ей не приходилось разбивать черепов.

– Мост, – повторил Данкен тихо.

– Ладно, – пробормотал Потрошитель. – Не задирайтесь! Пропустите их! Нам не нужна лишняя кровь!

– Если кровь и прольется, то перво-наперво твоя, – бросил Конрад и проговорил, обращаясь к Данкену: – Седлайте коня, навьючивайте Красотку. Я справлюсь с ними в одиночку.

Мост медленно пошел вниз. Когда его конец ударился о противоположную сторону рва, маленький отряд был готов продолжить путь.

– Пока мы не окажемся в безопасности, я его не отпущу, – буркнул Конрад, разумея Потрошителя, и подтолкнул того в спину: мол, давай шагай. Бандиты в молчании взирали на происходящее, не делая попыток выручить своего главаря.

Очутившись на мосту, Данкен запрокинул голову и взглянул на небо. Тучи исчезли без следа, небосклон усыпали звезды, сияние которых затмевала своим светом почти полная луна.

Когда отряд пересек мост, Конрад ослабил хватку и Потрошитель обрел долгожданную свободу.

– Как только вернетесь к своим, прикажите поднять мост, – сказал Данкен предводителю бандитов. – Гнаться за нами не советую, если вы, конечно, не хотите возобновить знакомство с моим конем и Крошкой. Как вы могли убедиться, они обучены драться и разорвут ваших голодранцев в клочья.

Потрошитель молча заковылял обратно. Едва миновав ворота, он гаркнул на своих приспешников, послышался лязг цепей и скрип древесины, и мост начал мало-помалу подниматься.

– Пошли, – сказал Данкен, когда мост поднялся достаточно высоко. Пустив вперед мастиффа, они направились по склону холма, доверившись слабо различимой тропе.

– Куда мы идем? – спросил Конрад.

– Не знаю, – отозвался Данкен. – Мне все равно, лишь бы уйти отсюда.

Крошка предостерегающе зарычал – на тропу неожиданно выступил человек. Сопровождаемый псом, Данкен приблизился к незнакомцу. Тот проговорил дрожащим голосом:

– Не беспокойтесь, сэр. Я Седрик, местный пасечник.

– Что тебе нужно?

– Я пришел указать вам дорогу, сэр, и принес немного еды, – Седрик нагнулся и поднял мешок, который лежал у его ног. – Кусок грудинки, окорок, сыр, – принялся перечислять он, – буханка хлеба и мед. Что касается дороги, я могу показать самую короткую и безопасную. Я прожил тут всю жизнь и потому знаю окрестности как свои пять пальцев.

– С какой стати тебе вздумалось помочь нам? Ты же человек Потрошителя; он упоминал про тебя – дескать, ты спас пчел, уберег их от Злыдней.

– Я вовсе не его человек, – возразил пасечник. – Он явился совсем недавно, а мой род обитает в здешних краях, почитай, испокон веку. Наш хозяин был добрым и справедливым, мы жили счастливо, пока пару лет назад – ну да, в Михайлов день будет ровно два года – не пришел Потрошитель со своими ублюдками и…

– Тем не менее ты остался с ним.

– Он пощадил меня, сэр, потому что я единственный умею обращаться с пчелами, а Потрошитель любит мед.

– Выходит, я был прав, – пробормотал Данкен. – Потрошитель захватил поместье силой, поубивав прежних обитателей.

– Точно, – подтвердил Седрик. – Ох и тяжелая настала пора! Сперва Потрошитель, потом – Злыдни, друг за дружкой, как сговорились.

– Значит, тебе известно, как нам поскорее очутиться вне досягаемости Потрошителя?

– Верно, сэр, известно. Я не заплутаю даже в темноте. Когда я сообразил, что происходит, то прошмыгнул на кухню, собрал чего поесть, перелез через палисад и стал дожидаться вас.

– А ты не боишься, что Потрошитель узнает о твоем поступке?

– Нет, – покачал головой Седрик. – Моего отсутствия никто не заметит. Я провожу все время с пчелами, сплю на пасеке, а сегодня пришел в дом из-за холода и дождя. Они решат, что я отправился обратно к пчелам. А что до меня, сэр, то, по правде сказать, я сочту за честь служить человеку, который одолел Потрошителя.

– Он тебе не нравится?

– Я его ненавижу, но в открытую мне с ним не тягаться, так что я действую исподтишка, врежу где получится.

– Пока давай мне, – проговорил Конрад, забирая у старика мешок. – На привале навьючим на Красотку.

– По-твоему, Потрошитель кинется в погоню? – справился Данкен.

– Не знаю, все может быть.

– Ты сказал, что ненавидишь его. Почему бы тебе не присоединиться к нам? Ведь тебя здесь ничто не держит.

– Я бы с радостью, сэр, но вот пчелы…

– Пчелы?

– Сэр, вы знаете что-нибудь о них?

– Крайне мало.

– Это удивительнейшие создания! – воскликнул Седрик. – Невозможно сосчитать, сколько их умещается в одном только улье. Но им требуется помощь человека. Каждый год матка должна откладывать яйца – одна-единственная, иначе улей ослабеет, пчелы начнут роиться и разлетятся в разные стороны. Ну вот, чтобы такого не случилось, нужен пасечник, который станет приглядывать за порядком. Он будет проверять соты. Выискивать лишних маток и уничтожать их; он убьет и старую матку, если чувствует, что сможет вырастить крепкую молодую…

– И потому-то ты останешься с Потрошителем?

– Я люблю своих пчел, – заявил старик, гордо расправляя плечи. – Я им нужен.

– Пчелы, пчелы, – проворчал Конрад. – Сколько можно болтать об одном и том же?

– Извините, – сказал пасечник. – Следуйте за мной и не отставайте.

Он двигался на удивление легко и свободно, как бы парил над землей этаким призраком, шел то медленно, словно на ощупь, то вприпрыжку, то почти бежал. Следом за ним путники миновали неглубокую лощину, поднялись на холм, опустились в распадок, взобрались на гребень следующего холма. В небе над ними сверкали звезды, клонилась к западу луна. С севера по-прежнему задувал холодный ветер, однако дождь прекратился.

Данкен ощущал нарастающую усталость. Тело не желало мириться с той резвостью, на которой настаивал без слов старый Седрик. Несколько раз он спотыкался, но на предложение сесть на коня ответил отказом:

– Дэниел устал не меньше моего.

С Данкеном произошла странная вещь: рассудок будто отделился от тела. Ноги несли его вперед, через мрак и бледный лунный свет, сквозь лес, по холмам и долинам, а мысли перемещались сами по себе, неизменно возвращаясь, впрочем, к тому дню, с которого все началось.