Текст книги "Граница вечности"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 75 страниц)

Они вошли в здание. Дверь Марии была взломана. С безжизненным лицом она вошла в свою квартиру. За ней вошли Джордж и полицейский.

В растерянности она огляделась.

– На первый взгляд все как прежде, – проговорила она. – Вот только открыты все ящики.

– Проверьте, все ли вещи на месте.

– У меня нет ничего, что можно было бы украсть.

– Они обычно берут деньги, драгоценности, спиртное и оружие.

– На мне часы и кольцо. Я не пью, и у меня нет никакого оружия.

Она пошла на кухню, и Джордж смотрел через открытую дверь. Она открыла банку с кофе.

– У меня здесь было восемьдесят долларов, – сказала она. – Их нет.

Полицейский сделал запись в своем блокноте.

– Ровно восемьдесят?

– Три двадцатки и две десятки.

В квартире была еще одна комната. Джордж прошел через гостиную и открыл дверь в спальню.

Мария выкрикнула:

– Джордж! Не входи туда!

Но было уже поздно.

Джордж стоял в двери и с удивлением обвел взглядом комнату.

– Бог мой! – произнес он. Теперь он понял, почему она ни с кем не встречалась.

Мария отвернулась, готовая провалиться сквозь землю от смущения.

Полицейский вошел в спальню вслед за Джорджем.

– Вот так штука, – сказал он. – Здесь у вас, должно быть, сотня фотографий президента Кеннеди. Вы были его поклонницей, да?

– Да, – выдавила из себя Мария. – Поклонницей.

– Ага, и свечи, и цветы, и все такое. Потрясающе!

Джордж отвернулся от представшей перед ним картины.

– Извини, Мария, что я сунул свой нос, – негромко сказал он.

Она покачала головой, словно говоря, что ему не за что извиняться: мол, так само собой вышло. Но Джордж понимал, что он вторгся в потайное священное место. Он хотел дать себе хорошего пинка.

Полицейский не закрывал рта:

– Это почти как в католической церкви. Как это называется? Алтарь или святилище.

– Вы правы, – сказала Мария. – Святилище.

* * *

Программа «Сегодня» транслировалась телевизионной сетью, радиостанциями и студиями, некоторые из которых помещались в небоскребе в деловом центре города. Миссис Зальцман, привлекательная средних лет женщина в отделе кадров, пала жертвой обаяния Джаспера Мюррея. Она закинула ногу на ногу, лукаво посмотрела на него поверх очков в синей оправе и назвала его мистер Мюррей. Он зажигал ей сигареты и называл ее Синеглазкой.

Ей было жаль его. Он приехал из Англии с надеждой успешно пройти собеседование на получение работы, которой не было. В программу «Сегодня» никогда не брали новичков: там работали только опытные телерепортеры, операторы и обозреватели. Некоторые из них отличились в своей профессии. Даже секретарши не один год проработали в СМИ. Напрасно Джаспер доказывал, что он не новичок в журналистике: он был редактором своей собственной газеты. Студенческая пресса не в счет. Это говорила миссис Зальцман, всем своим видом выказывая ему сочувствие.

Он не мог возвращаться в Лондон – это было бы слишком унизительно. Он готов на все, чтобы остаться в США. Его место в «Уэстерн мейл», наверное, уже кем-то занято.

Он умолял миссис Зальцман дать ему работу, любую работу, хоть самую заурядную в телевизионной сети, которая готовила программу «Сегодня». Он показал ей свою зеленую карточку, полученную в американском посольстве в Лондоне, дававшую ему право искать работу в Штатах. Она сказала, чтобы он пришел через неделю.

Он жил в международном студенческом общежитии в Нижнем Ист-Сайде, платя один доллар в день. Неделю он изучал Нью-Йорк, ходя всюду пешком в целях экономии денег. Потом он отправился к миссис Зальцман, купив одну розу. И она дала ему работу.

Очень заурядную работу. Его назначили секретарем-контролером передач, транслируемых местной радиостанцией. В его обязанности входило целый день слушать радио и фиксировать все, что шло в эфир: какая давалась реклама, какие проигрывали пластинки, у кого брали интервью, продолжительность бюллетеней новостей и метеорологических прогнозов и сводки об автомобильном движении. Джасперу было все равно. Он зацепился. Он работал в Америке.

Отдел кадров, радиостанция и студия программы «Сегодня» находились в том же небоскребе, и Джаспер надеялся познакомиться с сотрудниками программы, но ему все никак не удавалось. Это была элитная группа, державшаяся особняком.

Однажды утром он ехал в лифте с редактором программы «Сегодня» Хербом Гоулдом, мужчиной примерно сорока лет и темной синевой на щеках от бороды. Джаспер представился и сказал:

– Я восхищаюсь вашей передачей.

– Спасибо, – вежливо ответил Гоулд.

– Я мечтаю работать у вас, – продолжал Джаспер.

– Сейчас нам никто не требуется, – сказал Гоулд.

– Я как-нибудь хотел бы показать вам свои статьи, опубликованные в британских национальных газетах.

Лифт остановился. Джаспер в отчаянии продолжал:

– Я написал…

Гоулд поднял руку, чтобы остановить его, и вышел из лифта.

– Тем не менее благодарю, – сказал он и ушел.

Несколькими днями позже Джаспер сидел в наушниках за машинкой и услышал мелодичный голос Криса Гарднера, ведущего дневной музыкальной передачи: «Британская группа "Плам Нелли" прибыла сегодня в Нью-Йорк в рамках рок-турне, спонсируемого туристической компанией "Олл-стар туринг". Сегодня вечером состоится их выступление. – Джаспер навострил уши. – Мы надеялись подготовить интервью с этими парнями, которых называют новыми битлами, но спонсор сказал, что у них не будет времени. Вместо этого мы передаем их последний хит, написанный Дейвом и Валли, "До свидания, Лондон"».

Когда заиграла мелодия, Джаспер сбросил наушники, вскочил из-за стола в маленькой кабинке в коридоре и помчался в студию.

– Я могу взять интервью у «Плам Нелли», – сказал он.

В эфире Гарднер звучал как кинозвезда в главных романтических ролях, но в жизни он выглядел как заурядный человек с перхотью на плечах своего кардигана.

– Как тебе это удастся, Джаспер? – спросил он с ноткой скептицизма в голосе.

– Я знаю этих ребят. Я рос с Дейвом Уильямсом. Наши матери – лучшие подруги.

– Ты смог бы привести группу в студию?

Возможно, Джаспер смог бы, но он хотел не этого.

– Нет, – сказал Джаспер. – Но если вы дадите мне магнитофон, я возьму у них интервью в артистической уборной.

Возникла некоторая бюрократическая заминка, – директор студии не хотел, чтобы дорогой магнитофон покидал стены здания, – но в шесть вечера Джаспер за кулисами театра беседовал с ребятами из группы.

Крис Гарднер хотел не больше, чем на несколько минут банальных впечатлений: как им понравились Соединенные Штаты, что они думают о визжащих девицах на их концертах, скучают ли они по дому. Но Джаспер надеялся дать радиостанции нечто большее. Он рассчитывал, что это интервью откроет ему дорогу на телевидение. Оно должно стать сенсацией, которая потрясет Америку.

Сначала он интервьюировал их всех вместе, задавая скучные вопросы о том, как они жили в Лондоне в ранние годы, чтобы они почувствовали себя непринужденно. Он сказал им, что редакция хочет показать их полностью сформировавшимися молодыми людьми: это был журналистский прием, чтобы задавать глубоко личные вопросы, но они были слишком молодыми и неопытными и ни о чем не догадывались. Они откровенничали с ним все, кроме Дейва, который держался настороженно, очевидно помня неприятности, возникшие после статьи Джаспера об Иви и Хэнке Ремингтоне. Другие доверяли ему. Им еще только предстояло уяснить, что нельзя доверять ни одному журналисту.

Потом он попросил их дать индивидуальное интервью. Сначала он беседовал с Дейвом, зная, что он главный в группе. Он дал возможность Дейву не напрягаться, не задавал навязчивых вопросов, не ставил под сомнения никакие ответы. Дейв вернулся в артистическую уборную спокойным, и это вселило уверенность остальным участникам ансамбля.

Последним Джаспер интервьюировал Валли.

Ему единственному было что рассказать. Но раскроется ли он? Все приготовления Джаспера были рассчитаны на этот результат.

Джаспер поставил стулья близко друг к другу и разговаривал с Валли тихим голосом, чтобы создать иллюзию приватности, хотя их слова будут услышаны миллионами. Он поставил пепельницу рядом со стулом Валли, чтобы он мог курить, полагая, что сигарета поможет ему почувствовать себя раскованно. Валли зажег сигарету.

– Каким ты был в детстве? – спросил Джаспер с улыбкой, словно они вели непринужденную беседу. – Послушным или озорным?

– Озорным, – сказал Валли и засмеялся.

Они положили хорошее начало.

Валли рассказывал о жизни в Берлине после войны и раннем увлечении музыкой, потом о посещении клуба «Миннезингер», где он занял второе место в конкурсе. Так естественным образом в разговоре появилась Каролин, когда она и Валли в тот вечер пели вместе. Валли воодушевился, рассказывая, как они составили дуэт, как вместе выступали, как подбирали репертуар. С его слов было ясно, как сильно он любил ее, хотя он этого не говорил.

Получался отличный материал, лучше, чем обычное интервью с рок-звездой, но Джасперу этого было еще недостаточно.

– Ты весело проводил время, создавал хорошую музыку и доставлял удовольствие слушателям, – продолжал Джаспер. – Что же не заладилось?

– Мы спели «Если бы у меня был "хаммер"».

– Объясни, почему это оказалось некстати?

– Полиции не понравилось. Отец Каролин испугался, что из-за нас его уволят, и он заставил ее уйти из дома.

– Значит, ты мог играть только на Западе.

– Да, – коротко ответил Валли.

Джаспер отметил про себя, что Валли пытается сдерживать чувства.

Помолчавнемного, Валли добавил:

– Я не хочу много говорить о Каролин у нее из-за меня могут возникнуть неприятности.

– Не думаю, что восточногерманская тайная полиция слушает нашурадиостанцию, – с улыбкой сказал Джаспер.

– И все же…

– Я не дам для эфира ничего рискованного, обещаю.

Это обещание ничего не стоило, но Валли поверил.

– Спасибо, – сказал он.

Джаспер спешил к развязке.

– Наверное, ты бежал только со своей гитарой?

– Да. Это было внезапное решение.

– Ты угнал машину.

– Я был чем-то вроде водителя у нашего главного в группе. Я воспользовался его фургоном.

Джаспер знал, что эта история, наделавшая много шума в немецкой прессе, мало освещалась в Соединенных Штатах.

– Ты подъехал к контрольно-пропускному пункту и…

– …и протаранил деревянный шлагбаум.

– И пограничник стрелял в тебя.

Валли просто кивнул.

Джаспер понизил голос.

– И фургон сбил пограничника.

Валли снова кивнул. Джаспер хотел заорать на него: «Это радио, перестань кивать!» Вместо этого он сказал:

– И…

– Я сбил его насмерть, – выдавил из себя Валли. – Я убил того парня.

– Но он пытался убить тебя.

Валли покачал головой, будто Джаспер не понял сути.

– Он был моего возраста, – проговорил Валли. – Я позже читал о нем в газете. У него была девушка.

– И это важно для тебя…

Валли снова кивнул.

– Почему?

– Он был такой же, как я, ответил Валли, – Только мне нравились гитары, а ему автоматы.

– Но он служил режиму, который лишил тебя свободы в Восточной Германии.

– Мы были мальчиками. Я бежал в силу необходимости. Он стрелял, потому что должен был стрелять. Во всем виновата стена.

Прозвучало такое великолепное высказывание, что Джасперу пришлось подавить свой восторг. В голове он уже писал статью, которую предложит таблоиду «Нью-Йорк пост». Он уже видел заголовок: «Тайные страдания поп-звезды Валли».

Но Джасперу и этого казалось мало.

– Каролин отказалась бежать с тобой.

– Она не пришла в назначенный час. Я не имел представления, почему. Я так расстроился и ничего не мог понять. Так или иначе, я бежал. – Увлеченный воспоминаниями, Валли забыл об осторожности.

Джаспер снова подсказал ему:

– Но ты вернулся за ней.

– Я познакомился с людьми, которые рыли тоннель для перебежчиков. Я должен был знать, почему она не пришла. По тоннелю я вернулся назад, в Восточный Берлин.

– Это было опасно.

– Если бы меня поймали, то да.

– И ты встретился с Каролин. Что потом?

– Она сказала, что беременна.

– И она не захотела бежать с тобой.

– Она боялась за ребенка.

– Алисия.

– Она назвала ее Алиса. В песне я изменил имя. Для рифмы.

– Понятно. И как твои дела сейчас, Валли?

Валли ответил сдавленным голосом:

– Каролин не получила разрешение уехать из Восточной Германии, даже на короткое время в гости. А я не могу вернуться обратно.

– Так значит, вы семья, разделенная Берлинской стеной.

– Да, – вздохнул Валли. – Может быть, я никогда не увижу Алису.

Жуть, подумал Джаспер.

* * *

Дейв Уильямс не виделся с Бип Дьюар с тех пор, как она приезжала в Лондон четыре года назад. Он сгорал от нетерпения встретиться с ней.

Последним местом проведения рок-турне был Сан-Франциско, где жила Бип. Адрес Дьюаров Дейву дала его мать, и он послал им четыре билета с приглашением зйти за кулисы после концерта. Они не имели возможности ответить ему, потому что он каждый день переезжал из одного города в другой, и он не знал, придут ли они.

К своему огорчению, он больше не спал с Мэнди Лов. Она многому научила его, в том числе оральному сексу. Но ей было неудобно появляться всюду с белым дружком из Англии, и она вернулась к своему давнему любовнику, певцу из «Фабрики любви». Вроде бы они собираются пожениться, когда закончится турне, думал Дейв.

С тех пор у Дейва никого не было.

Сейчас он уже имел представление какой секс ему нравится и какой нет. В постели девушки могли быть пылкими, развязными, чувственными, сладко податливыми или импульсивно практичными. Дейву больше всего нравилось, когда они были игривыми.

Ему казалось, что Бип была игривой.

Он пытался представить себе, что произойдет, если Бип придет сегодня вечером.

Он вспомнил ее тринадцатилетней девушкой, курившей сигареты «Честерфилд» в саду на Грейт-Питер-стрит. Миловидная, небольшого роста, она выглядела более сексуальной, чем любая девушка ее возраста. Дейву с повышенной чувствительностью под воздействием юношеских гормонов она казалась невероятно привлекательной. Он сходил по ней с ума. Но хотя они отлично ладили, он не вызывал у нее романтического интереса. К его страшному огорчению, она предпочла более взрослого Джаспера Мюррея.

Мысли его остановись на Джаспере. Валли расстроился, когда интервью прозвучало по радио. Еще больше его удручила статья в «Нью-Йорк пост», озаглавленная: «Поп-звезда: "Возможно, я никогда не увижу свою дочку"».

Валли боялся, что широкий резонанс создаст неприятности Каролин в Восточной Германии. Дейв вспомнил интервью Джаспера с Иви и пришел к выводу, что ему нельзя верить.

Он предполагал, что Бип изменилась за четыре года, но как? Стала ли она выше ростом или потолстела? Будет ли она желанной в его глазах? Заинтересут ли он ее больше сейчас, когда стал старше.

Конечно, не исключено, что у нее есть дружок. Может быть, она захочет провести вечер с ним, вместо того чтобы идти на концерт.

Перед началом выступления «Плам Нелли» имели пару часов, чтобы познакомиться с городом. Они сразу убедились, что Сан-Франциско самый клевый город из всех, что они видели. Молодые люди ходили здесь в самой стильной одежде. Мини-юбки вышли из моды. Девушки носили платья, которые волочились по земле, к волосам прицепляли цветы и маленькие колокольчики, позванивавшие при ходьбе. У мужчин были волосы длиннее, чем где-либо еще, даже в Лондоне. Некоторые темнокожие молодые мужчины и женщины отрастили на голове что-то вроде огромных копен, вызывающих изумление.

Город особенно понравился Валли. По его словам, он чувствовал себя так, словно мог здесь делать все, что угодно. Он находился на противоположном конце от Восточного Берлина.

Рок-ревю состояло из двенадцати частей. Большинство музыкантов исполняли две-три песни и уходили со сцены. Самым популярным предоставлялось двадцать минут под конец. «Плам Нелли», как достаточно известные звезды, завершали первое отделение пятнадцатиминутным выступлением, исполнив пять коротких песен. В турне усилители не брали: обходились тем, что имелось в залах, часто примитивными динамиками, предназначенными для объявлений на стадионах. Слушатели – в основном девушки-подростки – все время громко визжали, так что исполнители не слышали себя. Едва ли это имело значение – все равно никто не слышал.

Кайф от выступления в США проходил. Группа начинала уставать и с нетерпением ждала возвращения в Лондон, где им предстояло записать новый альбом.

После представления они ушли за кулисы. Концерт проходил в театре, так что их артистическая уборная была достаточно большой и туалет чистый в отличие от тех, что они видели в рок-клубах Лондона и Гамбурга. Единственным прохладительным напитком была содовая, бесплатно предоставляемая спонсором, но швейцар обычно мог охотно сходить за пивом.

Дейв сказал группе, что за кулисы могут прийти друзья его родителей, так что они должны вести себя подобающим образом. Они все застонали: это значит, никаких наркотиков и обжиманий с поклонницами, пока не уйдут старики.

Во время второго отделения Дейв подошел к швейцару у артистического входа и сообщил ему имена гостей, которых он ожидает: мистер Вуди Дьюар, миссис Белла Дьюар, мистер Камерон Дьюар и мисс Урсула Бип Дьюар.

Через пятнадцать минут после окончания шоу они появились в дверях артистической уборной.

С восхищением Дейв отметил, что Бип почти не изменилась.

Невысокая, почти такого же роста, как в тринадцать лет, она округлилась. Джинсы в обтяжку сидели на бедрах, но расширялись ниже колен по последней моде; на ней был плотно сидящий свитер с широкими синими и белыми полосками.

Она оделась так для Дейва? Не обязательно. Какая девушка не разоделась бы, чтобы идти за кулисы к рок-музыкантам.

Он пожал руки всем четырем гостям и представил им остальную группу. Он побаивался, что парни опозорят его, но они оказались на высоте положения. Каждый из них иногда приглашал членов семьи и ценил, когда другие вели себя сдержанно в присутствии старших родственников и друзей родственников.

Дейв через силу заставил себя не смотреть на Бип. В ее глазах он видел все то же выражение. У Мэнди Лов оно тоже было. Люди называли это сексуальной привлекательностью или просто «этим»: У Бип на губах играла озорная улыбка, она ходила, слегка покачивая бедрами, и ее лицо выражало живое любопытство. Дейва снедало отчаянное желание, как раньше тринадцатилетнего девственника.

Он пытался завести разговор с Камероном, который был на два года старше Бип и уже учился в Калифорнийском университете в Беркли, пригороде Сан-Франциско, но Кам был упертым парнем. Он поддерживал вьетнамскую войну, считал, что проблему гражданских прав нужно решать постепенно, шаг за шагом, и был убежден, что гомосексуальные отношения должны трактоваться как преступление. Ему также нравился джаз.

Дейв дал Дьюарам пятнадцать минут. Потом он сказал:

– Сегодня последнее выступление. Через пять минут начинается прощальный вечер в ресторане. Бип и Кам, вы хотите пойти?

– Я нет, – сразу отказался Камерон. – Но все равно спасибо.

– Жаль, – сказал Дейв с вежливой неискренностью. – А ты, Бип?

– Мне хотелось бы пойти, – отозвалась Бип и посмотрела на мать.

– Только чтобы быть дома не позднее полуночи, – сказала Белла.

– И возвращайся на такси, пожалуйста, – в повелительном тоне попросил Вуди.

– Я позабочусь об этом, – успокоил их Дейв.

Родители и Камерон ушли, а музыканты с их гостями сели в автобус, чтобы доехать до гостиницы.

Все участники рок-турне собрались в баре гостиницы, но в вестибюле Дейв прошептал на ухо Бип:

– Ты пробовала курить марихуану?

– Еще бы!

– Не так громко. Это незаконно.

– Она у тебя есть?

– Да. Мы курнем в моем номере, а потом вернемся.

– Идет.

Они поднялись в его номер. Дейв сделал самокрутку, Бип тем временем включила приемник и поймала рок-музыку. Они сидели на кровати и передавали друг другу сигарету с марихуаной. Поймав кайф, он улыбнулся и спросил:

– Когда ты была в Лондоне…

– Что?

– Я тебя не интересовал?

– Ты мне нравился, но тебе было мало лет.

– Это тебе было мало лет для того, чем я хотел заняться с тобой.

Она озорно улыбнулась.

– А чем ты хотел заняться со мной?

– Много чем.

– А в первую очередь?

– В первую очередь?

Дейв не хотел говорить. Потом он подумал: «А почему бы нет?» И сказал:

– Я хотел увидеть твои сиськи.

Она передала ему бычок и через голову сняла полосатый свитер. Под ним ничего не было.

От восторга у Дейва еще больше закружилась голова, и он моментально почувствовал напряжение между ног.

– Они такие красивые, – сказал он.

– Да, – мечтательно проговорила она. – Такие красивые, что я иногда трогаю их сама.

– Бог мой, – простонал он.

– А во вторую очередь? – спросила Бип.

* * *

Дейв поменял билет и остался в гостинице еще на неделю. Он виделся с Бип после школы каждый будний день и весь день в субботу и воскресенье. Они ходили в кино, покупали в магазине модные вещи и гуляли по зоопарку. Они занимались любовью два-три раза в день, и всегда с презервативом.

Как-то раз вечером, когда он раздевался, она сказала:

– Сними джинсы.

Он посмотрел на нее. Она лежала на гостиничной кровати только в трусиках и джинсовой шапочке.

– Я не понял тебя.

– Сегодня ты мой раб. Делай, что я скажу. Снимай джинсы.

Он уже снимал их и хотел сказать об этом, как вдруг понял, что у нее разыгралась фантазия. И он решил подыграть ей. С притворным нежеланием он спросил:

– Ну зачем?

– Ты будешь делать все, что я скажу, потому что ты принадлежишь мне, – сказала она. – Снимай к черту джинсы.

– Слушаюсь, мэм, – повиновался он.

Она села прямо на кровати, глядя на него. Он заметил озорную страсть в ее легкой улыбке.

– Очень хорошо, – похвалила она его.

– Что мне делать дальше? – спросил Дейв.

Он понял, почему он так пленился ею, когда ему было тринадцать лет, и несколько дней назад. Она была забавная, готовая попробовать все, что угодно, жадная до эксперимента. С некоторыми девушками Дейву становилось скучно после двух раз. Он почувствовал, что с Бип ему не будет скучно никогда.

Они занялись любовью, и Дейв с притворной неохотой подчинялся приказаниям Бип делать то, чего он уже страстно желал. Это жутко возбуждало.

Потом он как бы между прочим спросил:

– Откуда взялось твое прозвище?

– Я тебе не говорила?

– Нет. Я так мало знаю о тебе. И все же мне кажется, что мы близки уже несколько лет.

– В детстве у меня была педальная машина. Я не очень хорошо помню, но, вероятно, я любила ее. Я часами ездила на ней и произносила: «Бип! Бип!»

Они оделись и пошли за гамбургерами. Дейв смотрел, как она откусывает кусочки, как сок течет по подбородку, и понимал, что влюблен.

– Я не хочу возвращаться в Лондон, – сказал он.

Она глотнула и произнесла:

– Тогда оставайся.

– Не могу. «Плам Нелли» должна сделать новый альбом. Потом мы отправимся в турне в Австралию и Новую Зеландию.

– Я обожаю тебя, – призналась она. – Я буду рыдать, когда ты уедешь. Но я не хочу омрачать нынешний день горестными мыслями о завтра. Ешь гамбургер. Тебе нужен белок.

– Я чувствую, мы родственные души. Мне совсем немного лет, но у меня было много разных девушек.

– Не хвастайся. Мне тоже есть что рассказать.

– Я не хвастаюсь. Я даже не горжусь этим – это слишком легко, когда ты поп-звезда. Я пытаюсь объяснить себе и тебе также, почему я так уверен.

Она макнула жареный кусочек картошки в кетчуп.

– Уверен в чем?

– Я хочу, чтобы это продолжалось все время.

Она застыла, не донеся картошку до рта, и положила ее обратно на тарелку.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу, чтобы мы были вместе всегда. Я хочу, чтобы мы жили вместе.

– Жить вместе… Как?

– Бип, – сказал он.

– Я здесь.

Он потянулся через стол и взял ее руку.

– А ты не хотела бы выйти замуж?

– Господи! – воскликнула она.

– Я знаю, это безумство.

– Это не безумство, – пожала она плечами. – Это так неожиданно.

– Это значит, ты согласна? Пожениться?

– Ты прав. Мы родственные души. У меня ни с кем не было и половины того, что я чувствовала с тобой.

Она все еще не ответила на вопрос. Медленно и отчетливо он проговорил:

– Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня.

Она немного помолчала и потом ответила:

– Да, черт возьми.

* * *

– Даже не мечтайте, – сердито сказал Вуди Дьюар. – Какие могут быть разговоры о женитьбе?

Он был высок ростом, в твидовом пиджаке, рубашке на пуговицах сверху донизу и галстуке. Дейву пришлось собрать всю свою волю, чтобы у него не подкосились ноги от страха.

– Откуда ты узнал? – спросила Бип.

– Не важно.

– Это мой негодяй братец сболтнул тебе, – возмутилась Бип. – Как же я сдурила, что доверилась ему.

– Постарайся обойтись без бранных слов.

Они сидели в гостиной викторианского стиля дома Дьюаров на Гафстрит в районе Ноб-Хилл. Красивая старинная мебель и дорогие, но блеклые шторы напомнили Дейву дом на Грейт-Питер-стрит. Дейв и Бип сидели вместе на диване, обитом красным бархатом, Белла расположилась в кожаном кресле, а Вуди стоял перед мраморным камином.

– Я согласен, это скоропалительно, – сказал Дейв, – но у меня есть обязательства: студийная запись в Лондоне, турне в Австралию и кое-что еще.

– Скоропалительно? – воскликнул Вуди. – Это совершенно безответственно! Один лишь факт, что ты делаешь предложение после недельного ухаживания, доказывает, что ты не созрел для вступления в брак.

– Не хочу хвастаться, но вы вынуждаете меня сказать, что я два года живу независимо от родителей. За это время я сделал многомиллионный международный бизнес, и хотя я не настолько богат, насколько представляют люди, я способен обеспечить комфорт вашей дочери.

– Бип семнадцать лет! И тебе тоже. Она не может выходить замуж без моего разрешения, и я не даю его. Я готов держать пари, что Ллойд и Дейзи займут такую же позицию в отношении тебя, юный Дейв.

– В некоторых штатах можно вступать в брак в восемнадцать лет, – констатировала Бип.

– Ничего подобного ты не сделаешь.

– А что ты собираешься сделать, папа? Отдать меня в монастырь?

– Ты грозишься сбежать?

– Я только сообщаю, что, в конце концов, не в твоих силах остановить нас.

Она была права. Дейв выяснял в публичной библиотеке Сан-Франциско на Ларкин-стрит. В большинстве случаев брачный возраст составлял двадцать один год, но в некоторых штатах женшинам разрешалось выходить замуж в восемнадцать лет без согласия родителей, а в Шотландии – в шестнадцать. На практике родителям было трудно препятствовать двум молодым людям, решившим вступить в брак.

Вуди сказал:

– Не рассчитывай на это. У тебя ничего не выйдет.

– Мы не хотим ссориться с вами из-за этого, – мягко сказал Дейв, – но, как я думаю, Бип говорит, что здесь считаются не только с вашим мнением.

Он не видел ничего обидного в своих словах и говорил в вежливом тоне, но это лишь еще больше взбесило Вуди.

– Убирайся из моего дома, пока я не вышвырнул тебя вон!

В этот момент вмешалась Белла.

– Сиди, Дейв, – сказал она.

Дейв не пошевелился. Вуди хромал после ранения в ногу, полученного на войне, и никого вышвыривать не стал.

Белла обратилась к своему мужу:

– Дорогой, двадцать один год назад ты сидел в этой комнате перед моей матерью.

– Мне было не семнадцать лет, а двадцать пять.

– Мама обвинила тебя в том, что расстраиваешь мою помолвку с Виктором Роландсоном. Она сказала правду: причина была в тебе, хотя тогда ты и я провели вместе лишь один вечер. Мы встретились, когда были в гостях у матери Дейва, потом ты уехал, воевал в Нормандии, и я целый год не видела тебя.

– Один вечер? – переспросила Бип. – И что было?

Белла задумчиво посмотрела на дочь и сказала:

– Я сделала ему минет в парке.

Дейв был ошарашен. Белла и Вуди? Невообразимо!

Вуди запротестовал:

– Белла!

– Брось жеманиться, Вуди дорогой.

– В первый же день? – удивилась Бип. – Ничего себе!

– Ради бога! – воскликнул Вуди.

– Дорогой мой, – проговорила Белла, – я просто пытаюсь тебе напомнить, что значит быть молодыми.

– Я сразу не сделал тебе предложение!

– Да, ты не торопился.

Бип засмеялась, а Дейв улыбнулся.

Вуди сказал Белле:

– Почему ты бросаешь тень на меня?

– Потому что ты не по делу распетушился. – Она взяла его руку и улыбнулась. – Мы любим друг друга. И они тоже. Мы счастливы, и они счастливы.

Вуди начал остывать.

– Значит, мы должны разрешать им делать, что им хочется?

– Конечно, нет. Но мы можем пойти на компромисс.

– Я не вижу как.

– Допустим, они снова попросят нас через год. Между тем Дейв может приезжать и жить здесь, в нашем доме, в любое время, когда он будет свободен от своих дел с группой. Живя у нас, он может спать с Бип, если это то, чего они хотят.

– Ни в коем случае!

– Они будут это делать, будь то здесь или где-нибудь еще. Не веди сражение, если ты не можешь выиграть его. И не будь лицемером. Ты спал со мной, до того как мы поженились, и ты спал с Джоанн Рузрок, до того как встретил меня.

Вуди встал.

– Я подумаю, – сказал он и вышел из комнаты.

Белла повернулась к Дейву:

– Я не приказываю, Дейв, ни тебе, ни Бип. Я прошу тебя – умоляю тебя, – прояви терпение. Ты хороший человек, из замечательной семьи, и я буду счастлива, когда ты женишься на моей дочери. Но, пожалуйста, пережди год.

Дейв посмотрел на Бип. Она кивнула.

– Хорошо, – сказал Дейв. – Год.

* * *

Выходя из общежития, Джаспер заглянул в свою ячейку. Там лежало два письма. Одно в голубом авиапочтовом конверте с адресом, написанным аккуратным маминым почерком. Адрес на втором был напечатан на машинке. Прежде чем он вскрыл их, его окликнули: «Джаспер Мюррей, к телефону». Он засунул оба конверта во внутренний карман пиджака.

Звонила миссис Зальцман.

– Доброе утро, мистер Мюррей.

– Здравствуйте, Синеглазка.

– Вы в галстуке, мистер Мюррей? – спросила она.

Галстуки становились немодными, и от секретаря-контролера передач носить галстук не требовалось.

– Нет, – ответил он.

– Наденьте. Херб Гоулд хочет видеть вас в десять.

– Зачем?

– В «Сегодня» есть вакансия обозревателя. Я показала ему ваши вырезки.

– Спасибо. Вы добрый ангел.

– Наденьте галстук. – Миссис Зальцман повесила трубку.

Джаспер вернулся в свою комнату и надел чистую белую рубашку и неброский темный галстук.

В киоске в вестибюле небоскреба он купил небольшую коробку шоколадных конфет для миссис Зальцман.

Он пришел в редакцию программы «Сегодня» без десяти десять. Пятнадцатью минутами позже секретарь провела его в кабинет Гоулда.

– Рад познакомиться с вами, – сказал Гоулд. – Спасибо, что зашли.

– Я рад быть здесь. – Джаспер догадался, что Гоулд не помнит разговора в лифте.

Гоулд читал специальный выпуск «Реал тинг», посвященный убийству Кеннеди.

– В своем резюме вы пишите, что издавали эту газету.

– Да.

– Как это получилось?

– Я работал в университетской студенческой газете «Сент-Джулианс ньюс». – Нервозность Джаспера пропала, когда он начал говорить. – Я подал заявление с просьбой назначить меня на должность редактора, но назначили сестру прежнего редактора.

– Значит, вы сделали это в отместку.

Джаспер улыбнулся.