Текст книги "Граница вечности"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 75 страниц)

Глава семнадцатая

Джордж еще никогда не чувствовал, что он так близок к смерти, как в среду 24 октября, когда сидел в Зале Кабинета в Белом доме.

Утреннее совещание началось в десять, и Джордж подумал, что война разразится около одиннадцати.

Технически это было заседание Исполнительного комитета Совета национальной безопасности, для краткости называвшегося Экскоммом. На практике президент Кеннеди вызывал любого, кого он считал нужным, кто мог оказаться полезным в кризисной ситуации. Его брат Бобби всегда был среди них.

Советники сидели на кожаных креслах вокруг длинного стола в форме гроба, а их помощники – на таких же креслах у стены. В комнате стояла чрезмерная напряженность. Стратегическое авиационное командование установило 2-й уровень готовности обороны, предпоследний перед началом войны. Все бомбардировщики ВВС были наготове. Многие постоянно находились в воздухе с ядерным оружием на борту. Они летали над Канадой, Гренландией и Турцией, оттуда они могли быстро достичь границ СССР. Каждому бомбардировщику были даны конкретные цели на территории Советского Союза.

Если разразится война, американцы обрушат ядерный ураган, который превратит в руины все крупные города в Советском Союзе. Погибнут миллионы людей. Россия не оправится в течение сотни лет.

И Советы наметили нечто подобное для Соединенных Штатов.

Блокада начала действовать с десяти часов. Любое советское судно, находящееся в радиусе 900 километров от Кубы, становилось мишенью. Ожидалось, что американский авианосец «Эссекс» перехватит первое советское судно с ядерным оружием между 10.30 и 11 часами. К одиннадцати могут быть все мертвы.

Глава ЦРУ Джон Маккоун начал с того, что доложил о местонахождении советских судов, направлявшихся на Кубу. Он говорил монотонным голосом, нагнетая напряженность и вызывая нетерпение у своих слушателей. На каком советском судне ВМС должны провести досмотр? Что произойдет потом? Позволят ли Советы, чтобы их суда досматривались? Откроют ли они огонь по американским кораблям?

Что будет потом?

Пока сидящие за столом пытались предугадать действия их московских коллег, помощник принес Маккоуну записку. Маккоун, щеголеватый и седовласый мужчина шестидесяти лет, был бизнесменом, и Джордж подозревал, что карьерные профессионалы в ЦРУ докладывали ему не обо всех своих делах.

Маккоун пробежал глазами сквозь пенсне по записке, которая озадачила его, и произнес:

– Мистер президент, мы только что получили донесение от Разведывательного управления ВМС, что все советские корабли, находящиеся в кубинских водах, либо застопорили ход, либо взяли обратный курс.

Джордж подумал, что бы это могло значить.

Дин Раек, лысый и курносый госсекретарь, спросил:

– Что значит «в кубинских водах»?

Маккоун не знал.

Боб Макнамара, недавний президент компании «Форд моторе», которого Кеннеди назначил министром обороны, сказал:

– Большинство из этих судов держат курс с Кубы в Советский Союз…

– Почему мы не выяснили? – с раздражением перебил его президент. – Мы говорим о судах, уходящих с Кубы или направляющихся туда?

– Я сейчас выясню, – сказал Маккоун и вышел из комнаты.

Напряженность возросла еще на одно деление.

Джордж всегда представлял, что совещания по кризисным ситуациям проходят в высшей степени организованно, когда все предоставляют президенту точную информацию так, чтобы он мог принять правильное решение. Сейчас происходил острейший за все время кризис, а тут неразбериха и недопонимание. Это вселило в Джорджа еще больший страх.

Вернувшись, Маккоун сообщил:

– Все эти суда держат курс на запад, на Кубу. – Он сообщил названия шести судов.

Следующим заговорил Макнамара. Сорокашестилетний министр обороны получил прозвище «вундеркинд», после того как он превратил компанию «Форд моторс» из убыточной в прибыльную. Президент Кеннеди доверял ему больше, чем кому бы то ни было в комнате, за исключением Бобби. Сейчас по памяти он назвал местонахождение всех шести судов. Большинство из них находились все еще в сотнях километрах от Кубы.

– Так что известно об их действиях? – нетерпеливо спросил президент у Маккоуна.

– Они либо легли в дрейф, либо повернули назад, – ответил тот.

– Это все советские суда или только отобранные?

– Отобранные. Всего их двадцать четыре.

Макнамара снова прервал шефа ЦРУ, сообщив информацию, представляющую наибольшую важность:

– Похоже, что это те суда, которые ближе всего находятся к карантинной зоне.

Джордж шепнул Скипу Дикерсону, сидящему рядом с ним:

– Советы, кажется, пошли на попятную.

– Надеюсь, что ты прав, – ответил тот.

– Мы не планируем перехватывать какое-либо из этих суден, не так ли?

– Мы не планируем перехватывать какое-либо судно, которое не направляется на Кубу, – подтвердил Макнамара.

Генерал Максвелл Тейлор, председатель Объединенного комитета начальников штабов, взял телефонную трубку и сказал:

– Соедините меня с Джорджем Андерсоном.

Главнокомандующий ВМС адмирал Джордж Андерсон отвечал за организацию блокады. Через несколько секунд Тейлор начал спокойно говорить.

Наступила тишина. Все пытались осмыслить новость и понять, что это значит. Советы отступают?

– Сначала нужно проверить, – сказал президент. – Откуда нам известно, что шесть судов одновременно повернули обратно? Генерал, что говорят ВМС по поводу этого сообщения?

– Три судна определенно поворачивают назад, – доложил генерал Тейлор.

– Свяжитесь с «Эссексом» и скажите им, пусть подождут час. Мы должны действовать быстро, потому что они готовятся совершить перехват между десятью тридцатью и одиннадцатью.

Все сидевшие в комнате посмотрели на часы.

Было 10.32.

Джордж мельком взглянул па Бобби, Он выглядел так, словно ему отсрочили смертный приговор.

Острота кризиса миновала, но и течение нескольких минут к Джорджу пришло осознание того, что еще ничего не решено. Пока Советы старались избежать конфронтации на море, их ядерные ракеты оставались на Кубе. Часовой механизм отвели назад, но он продолжал тикать.

Экскомм приступил к обсуждению Германии. Президент выразил опасение, что Хрущев может объявить блокаду Западного Берлина в пику американской блокаде Кубы. В этом отношении они также ничего не могли сделать.

Совещание закончилось. На следующей встрече, назначенной у Бобби, присутствие Джорджа не требовалось. Поэтому он ушел вместе со Скипом Дикерсоном, который спросил:

– Как дела у вашей знакомой Марии?

– Должно быть, замечательно.

– Вчера я заходил в пресс-службу. Мне сказали, что она больна.

Сердце Джорджа екнуло. Он оставил все надежды завести роман с Марией, но все равно он забеспокоился, узнав, что она больна.

– Это не мое дело, Джордж, но она хорошая девушка, и я подумал, что кто-то должен навестить ее.

Джордж пожал Скипу руку и проговорил:

– Спасибо, что дали знать. Вы отличный парень.

Сотрудники Белого дома не болеют в разгар острейшего кризиса холодной войны, подумал Джордж. Если только они не болеют серьезно. Он встревожился еще больше и отправился в пресс-службу.

Ее рабочее место пустовало. Нелли Фордхэм, дружелюбная женщина за соседним столом, сказала:

– Марии нездоровится.

– Я слышал. Она не сообщила, что с ней?

– Нет.

Джордж нахмурился.

– Как вы считаете, если я на часок отлучусь и навещу ее?

– Конечно, – ответила она. – Я тоже беспокоюсь.

Джордж посмотрел на часы. Он был уверен, что если он понадобится Бобби, то только после обеда.

– Думаю, успею. Она ведь живет в Джорджтауне?

– Да, но она переехала на другую квартиру.

– Почему?

– Сказала, что ее соседки слишком шумят. Джордж понял, в чем дело. Другие девушки, наверное, сгорали от любопытства – как это так, не знать, кто тайный любовник Марии. А ей так не хотелось раскрывать секрет, что она переехала. Это служит доказательством, насколько у нее серьезные отношения с тем парнем.

Нелли полистала настольный календарь.

– Я напишу вам ее адрес.

– Спасибо.

Она дала ему листок бумаги и спросила:

– Вы ведь Джорджи Джейкс, не так ли?

– Да, – улыбнулся он. – Меня давно никто не называл Джорджи.

– Я была знакома с сенатором Пешковым.

Если она упомянула Грега, то, несомненно, знала, что он отец Джорджа.

– Каким образом?

– Мы встречались одно время, если вы хотите знать правду. Но из этого ничего не вышло. Как он сейчас?

– Ничего, нормально. Примерно раз в месяц мы вместе обедаем.

– Кажется, он так и не женился.

– Пока нет.

– Ему, должно быть, за сорок.

– У него вроде бы есть женщина.

– Не беспокойтесь, я за ним не буду охотиться. Я давно решила это. Тем не менее я желаю ему счастья.

– Я передам ему. Ну а сейчас я возьму такси и поеду навестить Марию.

– Спасибо, Джорджи, или Джордж, если вам будет угодно.

Он поспешно ушел. Нелли привлекательная женщина, и у нее доброе сердце. Почему Грег не женился на ней? Возможно, его устраивало оставаться холостяком. Водитель такси спросил Джорджа:

– Вы работаете в Белом доме?

– Я работаю у Бобби Кеннеди. Я – юрист. Не смейтесь!

Водитель не скрывал удивления, что негр – юрист и занимает влиятельный пост.

– Скажите Бобби, что мы должны разнести в пух и прах эту Кубу. Да, в пух и прах. К чертовой матери.

– Вам известно, на сколько километров протянулась Куба с востока на запад?

– Это что – телевикторина? – обиделся таксист.

Джордж пожал плечами и больше ничего не сказал. Ныне он избегал вести политические дискуссии с незнакомыми людьми, у них на все был готовый ответ: отправить домой этих мексиканцев, забрать в армию «Ангелов ада», кастрировать гомиков. Чем невежественнее они, тем категоричнее их мнения.

Джорджтаун находился всего в нескольких минутах езды, но поездка казалась бесконечно долгой. Джордж представлял себе, что Мария упала без сознания, что лежит в постели при смерти или в коме.

По адресу, который Нелли дала Джорджу, находился красивый старый дом, поделенный на квартиры со студиями. Мария не ответила на звонок у входной двери на первом этаже, но Джорджа впустила темнокожая девушка, вероятно студентка, и показала комнату Марии.

Мария подошла к двери в банном халате. Она явно выглядела нездоровой: на щеках ни кровинки, выражение лица подавленное. Она не предложила войти, а просто отошла, оставив дверь открытой, и Джордж переступил порог. По крайней мере, она ходячая больная, с облегчением подумал он. А так он ожидал худшего.

Квартиру она занимала небольшую: одна комната с маленькой кухонькой. Как догадался Джордж, пользовалась она общей ванной в конце коридора.

Он пристально посмотрел на нее, и сердце у него защемило от того, как она выглядела, – не просто больной, а несчастной. Ему захотелось взять ее на руки, но он знал, что это нежелательно.

– Мария, в чем дело? – спросил он. – У тебя ужасный вид.

– Просто женские проблемы, вот и все.

Так обычно говорят, когда у женщин критические дни, но он почувствовал, что это что-то другое.

– Давай я сварю тебе кофе или заварю чай. – Он снял пальто.

– Спасибо, не надо, – проговорила она.

Он все равно решил что-то сделать, хотя бы для того, чтобы показать, как ему небезразлично. Но взглянув на стул, на который она собиралась сесть, он увидел на сиденье кровавое пятно.

Она перехватила его взгляд, покраснела и чертыхнулась.

Джордж знал кое-что о женской физиологии. Разные пред положения промелькнули в его голове.

– Мария, у тебя был выкидыш?

– Нет, – подавленным голосом произнесла она и запнулась

Джордж терпеливо ждал.

Наконец Мария выдавила из себя:

– Аборт.

– Бедняжка. – Он взял полотенце в кухне, сложил его и закрыл им кровавое пятно. – Пока сядь так, – сказал он. – Отдохни.

На полке над холодильником он увидел пачку жасминового чая. Подумав, что он ей нравится, он поставил на плиту воду. Пока он заваривал чай, он не проронил ни слова.

Законы об абортах в разных штатах были разные. Он знал, что в округе Колумбия они разрешены с целью защитить здоровье матери. Многие врачи интерпретировали это буквально как здоровье женщины и вообще ее благополучие. На практике любая женщина за деньги могла договориться с врачом об этой операции.

Хотя Мария отказалась от чая, он достал чашку для себя и сел напротив.

– Как я понимаю, отец – твой тайный любовник.

Она кивнула.

– Спасибо за чай. Вероятно, третья мировая война еще не началась, иначе тебя здесь не было бы.

– Советы повернули свои суда назад, и угроза столкновения на море миновала. Но у кубинцев все еще есть ядерное оружие, нацеленное на нас.

Мария была слишком подавлена, чтобы придавать этому значение.

– Он не собирается на тебе жениться, – решился сделать предположение Джордж.

– Нет.

– Потому что он женат?

Она не ответила.

– Он нашел доктора и заплатил.

Она кивнула.

Джордж подумал, что так вести себя непорядочно, но промолчал, иначе она выставила бы его за оскорбление человека, которого она любила. Пытаясь сдержать гнев, Джордж спросил:

– Где он сейчас?

– Он должен позвонить. – Она посмотрела на часы. – Вероятно, скоро.

Джордж решил больше не задавать вопросов. Было бы жестоко выспрашивать ее. И какой толк говорить ей, какую она сделала глупость. Что ей сейчас нужно? Он решил спросить:

– Тебе что-нибудь нужно? Что я могу сделать для тебя?

Она заплакала. Между всхлипами она произнесла:

– Я почти не знаю тебя. Как такое могло случиться, что ты мой единственный настоящий друг во всем городе?

Он знал ответ на этот вопрос. Она хранила тайну и ни с кем ею не делилась. Из-за этого людям было трудно с ней общаться.

– Ты так добр, у меня просто нет слов.

Ее слова признательности озадачили Джорджа.

– Тебе больно? – просил он.

– Да, очень больно.

– Позвать доктора?

– Нет, не нужно. Мне сказали, что так должно быть.

– У тебя есть аспирин?

– Нет.

– Я могу пойти купить.

– Правда? Мне неудобно, чтобы мужчина был у меня на побегушках.

– Ничего. Случай особый.

– На углу квартала есть аптека.

Джордж поставил чашку и надел пальто.

– Могу ли я попросить тебя еще кое о чем? – спросила она.

– Конечно.

– Мне нужны гигиенические прокладки… Можешь ли ты купить коробку?

Он задумался. Мужчина покупает гигиенические прокладки?

– Нет, это уже слишком, – спохватилась она. – Забудь об этом.

– Брось ты! Что, меня за это арестуют?

– Они называются «Котекс».

Джордж кивнул.

– Я скоро вернусь.

Бравада длилась недолго. Когда он дошел до аптеки, он вдруг оробел. Он попытался набраться мужества. Ну и что, что неудобно. Мужчины в его возрасте рискуют жизнью в джунглях Вьетнама. И что тут особенного?

В аптеке было три прохода между стеллажами для самообслуживания и прилавок. Аспирин на стеллажах не лежал, а продавался на прилавке. Как и женские гигиенические принадлежности, к огорчению Джорджа.

Он взял коробку с шестью бутылками кока-колы. У нее кровотечение, значит, ей нужно пить больше жидкости. Но сколько ни тяни, а от позора никуда не деться.

Он подошел к прилавку.

Фармацевтом была белая женщина средних лет. Как мне повезло, подумал он.

Он поставил коробку с кока-колой и попросил:

– Дайте мне, пожалуйста, аспирин.

– Какой расфасовки? У нас есть маленькие, средние и большие баночки.

Этот вопрос поверг Джорджа в шок. Что, если она спросит, какого размера прокладки ему нужны?

– Э, большую, наверное, – протянул он.

Фармацевт поставила на прилавок большую пластиковую баночку с аспирином.

– Что-нибудь еще?

В этот момент подошла и встала позади него молодая покупательница с корзиной, полной косметики. Она определенно будет все слышать.

– Что-нибудь еще? – переспросила аптекарша.

Ну, давай, Джордж, будь мужчиной, мысленно сказал он себе.

– Мне нужно коробку гигиенических прокладок, – произнес он. – «Котекс».

Молодая женщина позади него подавила смешок.

Фармацевт посмотрела на него поверх очков.

– Молодой человек, вы делаете это на спор?

– Нет, мэм, – возмутился он. – Это для очень больной женщины, которая не может прийти к вам.

Она окинула его взглядом с головы до ног, так как он был в темно-сером костюме, белой сорочке, неброском галстуке и со сложенным платком в нагрудном кармане пиджака. Он был рад, что не выглядит как студент, участвующий в каком-то розыгрыше.

– Хорошо, я вам верю, – сказала она и достала из-под прилавка коробку.

Джордж в ужасе уставился на нее. Слово «Котекс» крупным типографским шрифтом было напечатано со всех сторон коробки. Он что, так и потащит ее по улице?

Аптекарша прочитала его мысли.

– Может быть, вы хотите, чтобы я завернула это для вас?

– Да, пожалуйста.

Быстрыми отработанными движениями она завернула коробку в коричневую бумагу и положила ее в пакет с аспирином.

Джордж заплатил.

Фармацевт пристально посмотрела на него и смягчилась.

– Извините, я засомневалась, – сказала она. – Вероятно, вы хороший друг какой-то девушки.

– Спасибо, – буркнул он и заспешил из аптеки.

Несмотря на октябрьский холод, он весь вспотел.

Он вернулся в квартиру Марии. Она выпила три таблетки аспирина, а потом пошла по коридору в ванную с завернутой коробкой.

Джордж поставил кока-колу в холодильник и огляделся по сторонам. Он увидел полку, заставленную книгами по юриспруденции, над небольшим письменным столом с фотографиями в рамках. На одной фотографии были засняты, как он подумал, ее родители и пожилой священник, должно быть, ее дедушка, на другой – она в выпускной мантии. Еще там стояла фотография президента Кеннеди. В комнате у нее были телевизор, радиоприемник и проигрыватель. Он проглядел пластинки. Ей нравилась современная поп-музыка: группа «Кристалз», Маленькая Ева, «Букер Ти энд Эм-Джиз». На прикроватном столике лежал бестселлер «Корабль дураков».

В этот момент зазвонил телефон.

Джордж взял трубку и сказал:

– Квартира Марии.

Мужской голос попросил:

– Позовите, пожалуйста, Марию.

Голос казался знакомым, но Джордж не мог вспомнить, чей именно.

– Она вышла, – ответил он. – А кто ее… Минуточку, она только что вошла.

Она выхватила у него трубку.

– Алло. Привет… Это мой друг, он принес аспирин… Терпимо… Я буду через…

Джордж негромко проговорил:

– Я выйду, не буду тебе мешать.

Джордж очень неодобрительно относился к любовнику Марии. Даже если он женат, он обязан быть здесь. Она забеременела от него, так что он должен был бы позаботиться о ней после аборта.

Этот голос… Он слышал его раньше. Мог ли он встречаться с любовником Марии? Вполне возможно, что он ее коллега, как предполагала мать Джорджа. Но это явно не голос Пьера Сэлинджера.

Мимо прошла девушка, которая впустила его, сейчас она направлялась к выходу. Она улыбнулась, словно увидела выставленного за дверь шалуна.

– Вы плохо вели себя в классе? – спросила она.

– Нет, я не удостоился такой радости, – ответил он.

Она засмеялась и прошла дальше.

Мария открыла дверь, и он вернулся в комнату.

– Мне непременно нужно быть на работе, – сказал он.

– Я знаю. Ты пришел навестить меня в разгар кубинского кризиса. Я никогда не забуду этого. – После разговора с любовником у нее явно поднялось настроение.

Вдруг его осенило.

– Этот голос в трубке!

– Ты узнал его?

Джордж был потрясен.

– У тебя роман с Дейвом Пауэрсом?

К удивлению Джорджа, Мария громко рассмеялась:

– Перестань!

Он сразу понял, что такое просто немыслимо. Дейв личный помощник президента, этот невзрачный мужчина около пятидесяти лет, продолжавший носить шляпы, едва ли мог покорить сердце красивой и веселой молодой женщины.

И в следующую секунду Джордж понял, с кем у Марии роман.

– Господи! – воскликнул он, широко раскрыв глаза. Он сам поразился тому, что пришло в его голову.

Мария молчала.

– Ты спишь с президентом Кеннеди, – изумленно проговорил Джордж.

– Пожалуйста, никому не рассказывай, – взмолилась она. – Иначе он оставит меня. Обещай, пожалуйста.

– Обещаю, – сказал Джордж.

***

Впервые с своей взрослой жизни Димка совершил поистине постыдный и дурной поступок.

С Ниной он не состоял в браке, хотя она ожидала, что он ей верен, как и он сам полагал, что она верна ему. Поэтому вопрос не стоял о том, что он обманул ее доверие, проведя ночь с Натальей.

Он думал, что это, может быть, его последняя ночь в жизни, но, поскольку она таковой не оказалась, оправдание казалось малоубедительным.

Он не вступал в половое сношение с Натальей, но и этот факт не служил оправданием. Во всяком случае то, что они делали, было интимнее и нежнее, чем обычный секс. Димка чувствовал себя чертовски виноватым. Никогда раньше он не поступал так подло, нечестно и вероломно.

Его друг Валентин, наверное, продолжал бы крутить как ни в чем не бывало с обеими женщинами, пока его не вывели бы на чистую воду. Димке такое даже не приходило в голову. Он и так чувствовал себя отвратительно после одной ночи обмана: и речи не могло быть о том, чтобы заниматься этим регулярно. Он скорее утопился бы в Москве-реке.

Он должен либо рассказать Нине, либо порвать с ней, или и то и другое. Он не мог жить с таким чудовищным обманом. Но он поймал себя на том, что боится. Это было смешно. Он, Дмитрий Ильич Дворкин, сподвижник Хрущева, кем-то ненавидимый, нагоняющий страх на многих, – как он мог бояться какой-то девушки?

А что с Натальей?

Он задал бы ей сотню вопросов. Ему хотелось знать, какие чувства она испытывает к мужу. Димка ничего не знал о нем, кроме того, что его зовут Ник. Разводится ли она с ним? Если да, то имеет ли разрыв их брака какое-нибудь отношение к Димке? И самое важное, отводит ли Наталья какую-нибудь роль Димке в своем будущем?

Он встречался с ней то там, то здесь в Кремле, но случай побыть наедине друг с другом не представлялся. Президиум собирался три раза во вторник – утром, днем и вечером, и помощникам приходилось еще больше крутиться в обеденный перерыв. Каждый раз, когда Димка смотрел на Наталью, она казалась еще красивее. Он все еще ходил в костюме, в котором спал, как и все другие мужчины, а Наталья переоделась в темно-синее платье и гармонирующий с ним пиджак, что придавало ей одновременно авторитетный и привлекательный вид. На совещаниях Димка никак не мог сосредоточиться, хотя перед ними стояла задача предотвратить третью мировую войну. Он бросал на нее взгляд, вспоминал, что они делали, и отводил глаза в смущении. А через минуту снова смотрел на нее.

Но темп работы был такой напряженный, что oн не мог поговорить с ней с глазу на глаз хотя бы несколько секунд

Хрущев отправился спать домой во вторник поздно вечером поэтому все также разошлись. Прежде всего в среду Димка сообщил Хрущеву хорошую новость, полученную от сестры с Кубы, – что «Александрова» благополучно пришвартовался в Ла-Исабеле. Весь оставшийся день он был тоже занят. Он постоянно наталкивался на Наталью, но никто из них не располагал лишней минутой.

К этому времени Димка начал задавать себе вопросы. Что, на его взгляд, значила ночь с понедельника на вторник? Чего он хотел в будущем? Если они останутся в живых через неделю, хотел бы он провести оставшуюся жизнь с Натальей или Ниной или ни с той, ни с другой?

К четвергу он уже не мог оставаться в неведении. Вопреки здравому смыслу, он не хотел погибать в ядерной войне, не решив для себя эти проблемы.

В тот вечер он должен был встречаться с Ниной: они договорились пойти в кино с Валентином и Анной. Если бы он мог вырваться из Кремля и пойти на свидание, что он сказал бы Нине?

Утреннее заседание Президиума обычно начиналось в десять, поэтому помощники неофициально собирались в восемь в комнате Ониловой. В четверг утром Димка должен был представить другим помощникам новое предложение Хрущева. Еще он надеялся тайком поговорить с Натальей. Он уже собрался подойти к ней, как вошел Евгений Филиппов со свежими номерами европейских газет.

– На первых полосах везде ничего хорошего, – сообщил он, делая вид, что страшно расстроен, хотя Димка знал: это не так. – Возвращение назад наших судов подается как унизительный откат Советского Союза.

Бросив взгляд на газеты, разложенные на дешевых современных столах, Димка убедился, что здесь он отнюдь не преувеличивал.

Наталья встала на защиту Хрущева.

– Конечно, они будут утверждать это, – начала доказывать она. – Всеми этими газетами владеют капиталисты. Неужели ты рассчитываешь, что они будут расхваливать мудрость и сдержанность нашего руководителя? Как же ты наивен!

– Как же наивна ты. Лондонская «Таймс», итальянская «Корьере делла сера», парижская «Монд» – эти газеты читают, и им верят лидеры стран третьего мира, которых мы надеемсяпривлечь на свою сторону.

Что правда, то правда, хотя и несправедливо: люди во всем мире больше доверяли капиталистической прессе, чем коммунистическим изданиям.

– Мы не можем проводить нашу внешнюю политику, основываясь на реакции западных газет, – ответила Наталья.

– Предполагалось, что эта операция будет сверхсекретной, – продолжал Филиппов. – И все же американцы разнюхали. Всем известно, кто отвечал за обеспечение секретности. – Он имел в виду Димку. – Почему этот человек сидит за этим столом? Не стоит ли с него спросить?

– Не исключено, что оплошали военные, – возразил Димка. – Когда мы узнаем, как произошла утечка, тогда и будем решать, с кого спрашивать. – Он знал, что это малоубедительно, но он оставался в неведении, где вышла осечка.

Филиппов сменил тактику:

– На сегодняшнем заседании Президиума КГБ будет докладывать, что американцы наращивают силы во Флориде. Железные дороги забиты составами, везущими танки и артиллерию. На ипподроме в Халландейле разместилась 1-я танковая дивизия, тысячи солдат спят на трибунах. Заводы по производству боеприпасов работают двадцать четыре часа в сутки, выпуская патроны для авиационных пушек и пулеметов, которые будут поливать свинцом советские и кубинские войска. Напалмовые бомбы…

– Все это мы предвидели, – перебила его Наталья.

– Но что мы будем делать, когда они вторгнутся на Кубу? – задал вопрос Филиппов. – Если мы ответим обычными вооружениями, мы с ними не совладаем: американцы слишком сильны. Применить ядерное оружие? Президент Кеннеди заявил, что, если хоть одна ядерная ракета будет пущена с Кубы, он нанесет удар по Советскому Союзу.

– Он это не имел в виду, – сказала Наталья.

– Почитайте донесение армейской разведки. Американские бомбардировщики сейчас кружат вокруг нас. – Он показал на потолок, словно они могли посмотреть вверх и увидеть самолеты. – Перед нами стоит альтернатива: либо унижение перед лицом международной общественности в лучшем случае, либо ядерное Уничтожение – в худшем.

Наталья молчала. Никто за столом не мог возразить.

Кроме Димки.

– У товарища Хрущева есть решение, – произнес он.

Все с удивлением посмотрели на него.

– На сегодняшнем утреннем заседании, – продолжал он, – первый секретарь сформулирует предложение, которое можно сделать Соединенным Штатам. – В комнате стояла мертвая тишина. – Мы уберем наши ракеты с Кубы…

Его перебил хор голосов. Кто-то из сидящих за столом выражал удивление, кто-то протестовал. Он поднял руку, требуя тишины.

– Мы уберем наши ракеты, если получим гарантии того, чего мы добивались все это время. Американцы должны дать обещание не нападать на Кубу.

Несколько секунд все молча переваривали услышанное.

Быстрее всех отозвалась Наталья.

– Блестяще, – сказала она. – Разве может Кеннеди отказаться? Иначе он признает перед всеми свое намерение захватить бедную страну третьего мира. Иначе его все осудят за колониализм. И он подтвердит нашу точку зрения, что Кубе нужно ядерное оружие, чтобы защититься. – Она самая умная за этим столом и самая красивая.

– Если Кеннеди согласится, – попытался стоять на своем Филиппов, – нам придется увезти ракеты обратно.

– Они больше не понадобятся, – парировала Наталья. – Кубинская революция будет в безопасности.

Димка видел, что Филиппов хотел оспаривать такой шаг, но не мог. Хрущев загнал Советский Союз в тупик, но потом нашел достойный выход.

Когда совещание закончилось, Димке удалось поймать Наталью.

– Нам нужно вкратце обсудить, как сформулировать предложение Хрущева Кеннеди, – сказал он.

Они уединились в углу комнаты. Он смотрел на вырез ее платья и представлял ее маленькие груди с заостренными сосками.

– Не глазей на меня так, – предупредила она его.

– Я не глазею, – попытался отпираться он, но это было бессмысленно.

– Ты что – не понимаешь, ведь люди заметят.

– Извини, ничего не могу с собой поделать. – Димка потупил глаза. Это совсем не тот интимный и приятный разговор, которого он ожидал.

– И про нас никто не должен знать, – с опаской бросив взгляд но сторонам, произнесла Наталья.

Димке казалось, что он говорит с другим человеком, а не с жизнерадостной, сексуальной девушкой, соблазнившей его двумя днями раньше.

– Я не собираюсь кричать на всех перекрестках, – сказал он. – но я не знал, что это государственная тайна.

– Я замужем!

– Ты хочешь остаться с Ником?

– Что за вопрос?

– У тебя есть дети?

– Нет.

– Люди же разводятся.

– Мой муж никогда не даст согласия на развод.

Димка не спускал глаз с Натальи. Очевидно, это еще не все: женщина могла добиться развода, несмотря на несогласие мужа. Но речь сейчас шла не о юридической стороне. Наталья была серьезно встревожена.

– Почему ты все-таки это сделала?

– Я думала, что мы все погибнем.

– И сейчас ты сожалеешь об этом?

– Я замужем, – повторила она.

– Это не ответ на мой вопрос, – но от нее все равно ничего не добьешься, подумал он.

Борис Козлов, другой помощник Хрущева, позвал с противоположного конца комнаты:

– Димка, пойдем!

Димка встал.

– Мы сможем поговорить позже? – негромко спросил он.

Наталья опустила голову и ничего не ответила.

Борис снова позвал Димку, и он ушел.

Президиум обсуждал предложение Хрущева большую часть дня. Возникали сложности. Будут ли американцы настаивать на досмотре пусковых установок, чтобы убедиться, что ракеты сняты с боевого дежурства? Согласится ли Кастро с досмотрами? Пообещает ли Кастро не получать ядерное оружие из других источников, например, от Китая. Тем не менее Димка полагал, что у мира появилась надежда, что войны не будет.

Между тем Димка думал о Нине и Наталье. До сегодняшнего Утреннего разговора он считал, что это ему решать, которую из двух женщин выбрать. Сейчас он осознал, что – относительно свободы своего выбора.

Наталья не собиралась оставлять своего мужа.

Он понял, что с ума сходит по Наталье, а с Ниной у него ничего подобного не было. Каждый раз, когда раздавался стук в дверь он надеялся, что это Наталья. В голове он снова и снова прокручивал все, что было между ними, в ушах звучало все, что она говорила вплоть до незабываемых слов: «Димка, я тебя обожаю».

Это не «Я тебя люблю», но что-то близкое.

Хотя она не думает разводиться.

Тем не менее хотел он Наталью.

Это значит, ему нужно сказать Нине, что их роман окончен. Он не мог продолжать роман с девушкой, которая в его предпочтениях отошла на второе место. Это было бы нечестно. Он представлял, как Валентин высмеял бы его угрызения совести, но он ничего не мог поделать.