Текст книги "Заклятые враги (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 88 страниц)

Рэй промолчал. Владеть всем этим… Разве ему хотелось? Разве он когда-то просил чего-то подобного у богов, разве думал о том, чтобы уцепиться за подобный дар?

Нет. Но у него не оставалось выбора сейчас – боль окутала его одной сплошной волной при одном воспоминании о том, что случилось.

– Надо бороться. Шэйран, – промолвил Дарнаэл. – И прежде, чем ты научишься пользоваться чужими чувствами – попытайся хотя бы ловить их. Это трудно, я знаю. Но без этого моего дара в тебе будто бы нет. Тебе стоит понимать это, верно?

Стоит. Но будь это мирное время, бог никогда не посмел бы рассказать ему о том, как всё это действует.

И Рэй понимал, что ничего чернее, ничего отвратительнее в этом мире нет, чем его маслянистая, чёрная магия, оставляющая яркие, отвратительные пятна на душах.

Выбора – нет.

***

Эрла никогда не была преисполнена такой уверенностью – и никогда ещё не сталкивалась с таким страшным, жутким просто непониманием. Она даже почти понимала брата – осознавала, почему он так вспыхивал от раздражения, когда мать так отчаянно пыталась поставить его на место.

Теперь, когда Эрла оказалась в его шкуре – не любимой доченькой, а тем, кого и слушать никто не желает, – она, впрочем, не могла преисполниться сочувствием.

Дуэль – вот где она должна быть. И пусть они не назначали дату, Рри примет её сразу же, как она явится по его душу, об этом Эрла прекрасно знала, но опасалась, что так и не сумеет вырваться из дворца.

Перед её глазами всё ещё вспыхивала тонкая тропинка. Место встречи он указал максимально точно – и только в её сознании.

Да, она отчасти виновата. Но она всё исправит.

– О чём думаешь, принцесса? – хмыкнул у неё за спиной Эльм – голос Эрла узнала практически сразу, да и тон тоже. Все остальные слишком сильно её осуждали, чтобы разговаривать приветливо и тепло. Брат и вовсе ненавидел, и девушка могла понять его в этом. Она едва ли не стала причиной смерти Моники, а ведьма значила для Рэя слишком многое.

Жаль, что она об этом не подумала до того, как вызвала проклятого Рри на дуэль. Не поняла, что они все повязаны одной судьбой – и пока не выиграют эти невидимые бои с самими собой, больше не смогут продвигаться дальше.

– О войне.

– О войне с Эррокой?

Он подошёл слишком близко – даже обнял её за плечи, и Эрла содрогнулась, вспоминая о том, как пылала ненавистью к Эльму несколько дней назад.

А сейчас, может быть, всё переменилось слишком резко? Не могла Сэя – будь она хоть тысячу раз богиня Эрри! – так сильно поменять её.

– Нет, – покачала головой девушка. – Война с Эррокой… Если папа жив – а папа жив, он просто не мог умереть, тем более, от маминой руки, что за глупости!.. Нет там никакой войны. Войска просто увидят своего короля и остановятся. А он не настолько глуп, чтобы этим не воспользоваться.

– Твой отец совершил только одну огромную глупость в своей жизни, – хмыкнул Эльм.

– Влюбился в мою мать?

– Именно.

– Все так говорят. И родные ему, я думаю, тоже бы твердили об этом, если б бабушка не была увлечена тем, что пыталась его убить, а дедушка – пребыванием на смертном одре. Папа познакомился с мамой тогда, когда они оба ещё совершенно не думали о власти, о троне, о том, что будет там, впереди…

– Твоя мать, мне кажется, всегда думала об этом, – покачал головой Марсан. Он обнял её покрепче – развернул к себе, и Эрла теперь смотрела в холодные, наверное, злые светлые глаза.

Ей хотелось, чтобы в Эльме было чуть больше тепла. Наверное, как каждой эрроканке – чтобы можно было вернуться домой и почувствовать тепло хотя бы от своего мужа, осознать, что он любит её и без этого дикого налёта силы.

Но Марсану была нужна не боевая женщина, которая вечно будет тащить воинства вперёд. Нет, Дарнаэл в юбке – это совершенно не тот вариант, с которым он хотел бы мириться.

Ему нужна мягкая, добрая девушка, что навсегда позабудет о том, как пылает ненавистью к миру и к мужчинам. Это она будет встречать его с войны, целовать, потом вновь возвращаться к хозяйству и к детям.

– Какая жена кажется тебе идеальной? – вдруг спросила девушка.

– Жена? Странный вопрос, учитывая наше положение в этом дворце и то, что твой брат за эту Монику готов развалить весь мир.

– Ответь мне, – Эрла положила ладони ему на плечи, всматриваясь в глаза.

Она уже успела переодеться – и была готова уходить, но почему-то именно этот ответ продолжал приковывать её к одному месту.

Может быть, как только правильные слова слетят с его губ, она наконец-то всё отпустит, отправится туда и уничтожит проклятого Рри.

– Не воинственная, как эта ваша богиня, уж точно, – хмыкнул Эльм. – Домашняя, добрая девушка. Дети, уют… Занималась бы себе какой-то наукой – да чем угодно, но только не войной.

– Война – это мужское дело, да?

– Война – это дух твоего отца. А я устал от него уже за несколько лет, даже мстить больше не хочется, – он на секунду закрыл глаза. – Может быть, я и не буду уезжать на войны. И мне не хотелось бы, чтобы и она куда-то уезжала.

Эрла шумно выдохнула воздух. Она бы подошла, не будь она воительницей – с удовольствием проводила бы время дома, родила бы троих… четверых детей – и подарила б им столько любви, сколько смогла. И мужу – идеальная элвьентская женщина.

А ещё, пожалуй, села бы за какой-то исторический монументальный труд. Или стала бы изучать что-то такое, что совершенно не связано с чарами. Нашла бы чем заняться.

Она бы читала книги по вечерам ему вслух, а после перебирала бы его длинные светлые волосы. Напевала бы детям колыбельные.

А брат пусть воюет, колдует, делает всё, что пожелает.

Но ведь ей уже сказали, что она Воительница. Ясно дали понять, что спокойной жизни не будет – она сама приняла этот дар свыше, это извечное проклятье, которое ненавидела больше всего на свете.

Она никогда не станет ему идеальной супругой, потому что так решили боги. Неужто не лучше сейчас хотя бы столкнуться с тем, кого она должна уничтожить?

Пусть у брата и у отца будет на одну проблему меньше. Ведь если Рри умрёт, всем станет дышаться куда легче, нет? Его смерть будет означать, что никто не полезет на элвьентский трон, по крайней мере, за исключением Тэллавара, отобравшего божественную магию.

Не со всеми врагами должен сражаться один и тот же человек.

Она обвила его шею руками – и поцеловала в губы, так нежно, как только могла, будто бы видела Эльма в последний раз. Тот, казалось, едва ли не задохнулся от удивления – но прижал к себе, не выпуская из объятий.

– Тебя куда удобнее обнимать в походном, чем в том пышном платье, – выдохнул он ей прямо в губы, а после будто бы порывался продолжить поцелуй – но девушка вывернулась из его рук и выскользнула в приоткрытую дверь.

Марсан замер. Для Эрлы это было самым нетипичным проявлением из тех, что он только мог придумать, но, впрочем, что-то подсказывало Эльму, что добра с её поведения не выйдет уж точно.

Куда она могла ускользнуть?

Он подошёл к окну, выглянул на улицу, куда уже успела выбежать эрроканская принцесса. Она так бодро пересекала главную площадь и так часто касалась…

Ножны!

Чёрт!

За всем этим Эльм даже не заметил проклятую шпагу – оружие, с которым Эрла вряд ли действительно умела обращаться. И кто ей сказал, что призвание без знаний может что-то дать? А его кто тянул за язык про мирную девушку, занимающуюся чем-то тихим дома?

Надо было бы, по-доброму, звать Шэйрана, но тот вряд ли способен оторваться от Моники на свою прекрасную сестричку. И Эльм, недолго думая, рванулся за нею сам, слишком уж отчётливо осознавая, что добра из этой сумасшедшей затеи не получится уж точно.

И чего её туда потянуло?

***

Моника с трудом открыла глаза. В груди жгло, и ей казалось, что она не может и пошевелиться. Куда не глянь – белые бинты, и холод, распространяющийся по телу почему-то от сердца.

– Ну вот и всё, – промолвил кто-то. – Если уж вы говорите, что ни позвоночник, ни сердце, ни лёгкие не задеты, то единственное, что может быть опасным – потеря крови. Но я хорошенько всё забинтовал, так что с девушкой всё будет в порядке. Выкарабкается.

Моника заморгала. О ком шла речь? Неужели о ней? Но она и не была больна до того, как…

Воспоминания прорезали сердце такой страшной, дикой болью, что она не сдержала громкий вскрик. Казалось, что её всё ещё пронзала насквозь та отвратительная спица, столь острая, что проткнула её, будто нож разрезал масло. Как такое могло случиться? Ни кости, ни что-либо ещё не стало для неё помощью, и…

Хотелось кричать. Девушка закусила нижнюю губу – или думала, что закусила. Слабость распространялась по всему телу, и она не могла даже шевелиться, разве что моргать и пытаться рассмотреть тех, кто сейчас окружал её маленькой толпой.

Но незнакомцы отступили – и Мон наконец-то рассмотрела Шэйрана, опустившегося на край её кровати.

– Ты наконец-то пришла в себя, – улыбнулся он. – Мне уж казалось, что мои попытки тебя излечить совершенно не увенчались успехом, как и обыкновенно происходит со всем мужским колдовством. Если б ты погибла, то за это следовало бы сказать спасибо богине Эрри. Это она навязала вам – и самое главное, преподавателям в Вархве, – столь глупые и болезненные стереотипы.

Моника слабо улыбнулась. О стереотипах думать ей сейчас совершенно не хотелось, а в голову приходили сплошные глупости.

Она попыталась было встать, но Шэйран только уверенно и упрямо положил ладонь ей на плечо, будто бы пригвоздив к кровати.

Что-то в подсознании подсказывало, что это всего лишь нежное, почти любовное прикосновение, просто Рэй немного не рассчитал силу – или, может быть, ей теперь всё кажется похожим на тяжёлые молоты, после того, как она блуждала по границам жизни и смерти.

– Ты не должен… – она говорила едва слышно, – ко мне…

– Прикасаться? Да-да, ведьмин кодекс, мужчины – зло, я помню, – кивнул он.

– Тут богиня, – она шмыгнула носом, словно показывая, что совершенно этому не рада. – И… Ты же понимаешь, я не могу предать идеалы, в которые верила столько лет, и…

– Не можешь, конечно, – Рэй улыбнулся так широко, что она вновь вспомнила о своём бестолковом и беззаботном сокурснике, у которого за душой ни звания, ни родителей, ни дара, ни денег.

Конечно, кто ж мог думать о Шэйране, как о Его Высочестве принце элвьентском (и немножечко эрроканском) с колдовством, которому только позавидовать можно.

Впрочем, следовало отметить главное – он как был бестолочью, толком не умеющей колдовать, так и остался, разве что потенциала теперь было чуточку больше.

– Это не смешно, – вздохнула Моника.

– Куда уж смешнее. Твоя богиня, поверь, даже не расстроилась, когда погибала её главная последовательница. Она только рвалась схватить меч и кого-то прирезать, но у остальных было слишком мало времени на битвы.

– Не смей порочить её светлое имя!

Рэй только отмахнулся. Его мнение об Эрри – равно как и о Первом, с которым он общался вот уж который день, – было далеко не таким прекрасным, как у остальных, не знакомых с ними лично.

– Я больше не буду. Ты только не злись и не вставай, тебе пока нельзя. Поверь, с меня очень паскудный целитель.

– Охотно верю, – кивнула Моника. – Я отлично помню, как ты ходил на уроки к госпоже Мэйрин.

– Госпожа Мэйрин… Это такая пожилая седая ведьма, которая постоянно повторяла, как остановить кровь? – уточнил он.

– Ага. И рассказывала о том, как залатать лёгкие и сердца, только ты на второе занятие уже по своей привычке не явился, это ж не было экзаменационной программой!

– Ворчишь – значит, здорова. Твои лёгкие мне удалось подлатать и без госпожи Мэйрин, уж поверь, – он подался вперёд. – Как мне переубедить тебя в том, что Эрри совершенно не настаивает на ведьминском управлении мужчинами и уж точно не убеждена в том, что целомудрие и отсутствие мужа – это центральная ось вашей жизни?

Моника скривилась. Предать свои идеалы было трудно – и она отвернулась, услышав только странный хруст в шее. Вероятно, затекло уже всё тело – настолько плохо Лэгаррэ его чувствовала, – но настроение было прекрасным, солнечным и, на удивление, попросту счастливым. Она давно не сияла изнутри настолько ярко – давно не могла забыть о присутствии богини и о том, что в её жизни вообще есть религия.

– Между прочим, – продолжил Шэйран, – когда мы выиграем эту войну и уймём Тэллавара, Дар обещал убедить Эрри публично выступить и заявить, что боги ходят парами.

– Зачем?!

– Потому что это правда, в конце концов! Нечего куче красивых девушек-ведьм страдать от непорочных зачатий, всё равно всё это враки, – фыркнул Рэй.

Она пыталась смотреть на узор на полу – а потом только поняла, что на самом деле просто слишком уж плохого установил плиты, не мраморные, а попросту каменные. И ничем их не покрыл – это не дворец, а какие-то бесконечные развалины, если судить по столь маленькой и неприятной на вид комнатушке?

И что-то подсказывало Монике, что когда-то в этом месте хранили отнюдь не смертельно раненных, а какие-нибудь мётлы, вёдра и неугодных любовников королевы.

– Шэйран, это не изменит моё мнение относительно религии, – вздохнула Моника. – Всё равно я буду верна своей королеве и…

– Милая, – вздохнул он, – мне всё равно, кому и чему ты там верна. Просто можно отключать этот матриархальный дурдом в твоей голове хоть на время?

Смеяться было больно, но с какой-то стороны приятно. К тому же, в синих глазах Шэйрана сияло такое кошмарное озорство, что Мон просто не могла сдержаться.

– Сволочь ты, – прошептала она, вновь пытаясь сесть, но Рэй упрямо вернул её в прежнее положение – заставляя любоваться на серый, с пятнами чего-то алого и жёлтого потолок. Интересно, что ж тут происходило, если его так окрасили? – Помог бы сесть.

– Тебе нельзя, – вздохнул Рэй.

– Тогда наклонись, – она попыталась отбросить одеяло, но в груди отдавало такой глухой болью, что Мон осознала – разговоры теперь будут удаваться ей куда лучше, чем движения.

– Ты хочешь отвесить мне оплеуху, но не дотягиваешься?

– Именно, – кивнула Лэгаррэ. – Но чтобы убедиться в том, что я хочу сделать, тебе всё-таки придётся склониться.

Рэй послушно подался вперёд – и она, мысленно послав к их же змеям Дарнаэла и Эрри, в которых правды было столько же, сколько и в нынешней вере Моники в пользу матриархата, коснулась его губ, надеясь, что хоть на короткий поцелуй её сил и здоровья хватит.

И плевать, что ей завтра будет очень, очень стыдно, а когда выздоровеет – так вообще ужас. В конце концов, жизнь ей спасла не пресветлая богиня и даже не какая-нибудь ведьма, а этот бездарный колдун-сиротинушка, безалаберный и не способный запомнить элементарную формулу.

========== Глава семидесятая ==========

Она стояла посреди леса в гордом одиночестве. Рри не было, и тишина окутала девушку, будто тёплым одеялом. Казалось, отчаянное спокойствие должно было её радовать – но отчего-то на душе было тревожно, и всё, чего хотелось Эрле – поскорее разобраться с этим безумием.

Руки у неё, впрочем, совершенно не дрожали. Уверенности в следующем дне, конечно, тоже совсем не прибавилось, но зато теперь можно было упрямо и уверенно взирать в чужие немигающие глаза – и она знала, что не уронит шпагу.

Она готова к бою. Пусть не так, как следовало, пусть всё это на самом деле со стороны может показаться глупой выдумкой несносной принцессы. Бороться она всё равно будет – хватит прятаться за материнской стеной, за спиной у папы, хватит дрожать от каждого дуновения ветра!

Проклятый поцелуй вновь горел на губах, но зато Эльм за нею точно не пойдёт. На кой она ему нужна, если он жаждет хозяйственную, нормальную девушку, а не сумасшедшую принцессу, что всегда будет рваться воевать?

По правде, сейчас, всматриваясь в ночной лес, Эрла не верила в собственный дар Воительницы. Назвать точную причину этого она не могла, но почему-то периодами казалось, что к этому должна хотя бы лежать душа, разве нет?

Хотя, если б так, то Рэй развивался бы в своей Вархве, а не просиживал там штаны дни напролёт, правда? А сейчас он ровным счётом ничего не умеет.

Равно как и Эрла под чутким матушкиным руководством.

Она закусила губу и попыталась вспомнить о том, что она идёт воевать и обязательно победить. Она всё умеет и всё может, пусть прежде получалось довольно плохо. Она сможет победить каждого врага, что только встанет на её пути, даже если для этого придётся перевернуть весь мир, и вообще, она сильная и уверенная в себе женщина.

Точнее, девушка.

Она вздохнула ещё раз, поправила свои собственные кудрявые волосы и устроилась под дубом – по крайней мере, казалось, что это дуб.

Дерево казалось тёплым – и будто бы придавало сил. Эрла зажмурилась и представила, как из него в её тело перетекает энергия. Как она становится тоже такой уверенной и коренастой…

Дуб был красивым. Это принцесса поняла как-то подсознательно, когда дотянулась мысленно до его зелёных листков, до зреющих желудей, до веток, что рвались к небу сквозь кроны густых лесов.

А ещё он был очень старым, древним, будто бы эта земля, и безумно мудрым. Он показывал ей прекрасное молодое небо, на котором сияли далёкие звёзды, и шептал тихо-тихо на ухо странную песню о том, как однажды одна маленькая девочка сумела победить всех-всех своих врагов и стать королевой.

Она видела, как сквозь синеву пробивалось сияние солнца. Как небеса там, высоко-высоко, были чистыми от туч, а мысли людей в далеком прошлом свободны от глупых, надоедливых сомнений. Всё это сплеталось в странную песню, к которой она не хотела привыкать – такую добрую и чистую…

Песню, в которой дуб шептал ей на ухо, что бывают люди без предназначений. Бывают пророчества, которые сбились раньше или позже, чем от них того ожидали. Бывает мир, в котором мало крови, в котором не надо постоянно воевать, а любая женщина не должна отбирать у своего мужа право голоса.

Времена вокруг этого дуба менялись. Сначала он был один посреди дикого поля, а после вокруг разрослись леса. И огромные державы объединялись и рассыпались на маленькие кусочки.

Он помнил, как тут останавливался когда-то Дарнаэл Первый, ещё молодой – ему было от силы двадцать лет и он не помнил ничего о прошлом или о будущем.

Он помнил, как проливалась кровь богов, и как они исцелялись, чудом выживали, и как сила их питала эти земли. Помнил, как могучие армии становились на колени, стоило только кончикам пальцев коснуться поручней балкона – и тогда огромная, несметная сила подчиняла их себе по одному мановению невидимой волшебной палочки.

Эрла открыла глаза. Пальцы как-то сами по себе, предельно буднично потянулись к волосам – она быстро плела косу, понимая, что с распущенными волосами будет неудобно сражаться. И сражение внезапно оказалось тоже просто чем-то обыкновенным, далёком и понятным.

Девушка никогда прежде не билась. Шпага лежала сбоку – с нею было сидеть неудобно, и Эрла просто отцепила ножны от своего пояса и швырнула их в яркую зелень.

Она провела рукой по приятному, тёплому лесному ковру – тут начиналась широкая поляна, до середины которой, впрочем, тянулась крона огромного дуба.

Когда-то и принцесса Эрла будет старой и мудрой. А сейчас она чувствовала себя просто глупой девчонкой, у которой в голове разума меньше, чем у младенца. Может быть, и брата следовало послушать тогда, когда она мысленно проклинала его?

Ведь Рэй просто был слишком расстроен. Он наговорил ей много всего не со зла, а потому, что у него едва ли не погибла девушка, которую он любил, истекала кровью на руках.

Но он сильный. А Эрла – нет, она никогда не умела ничего больше, чем отрицать матушкины уговоры и делать вид, что очень независима.

Была ли она таковой?

Там, над головой, сияло звёздами небо. Наверное, ночь – это не лучшее время для боёв с Рри, и следовало явиться на место предназначения утром, но никто ведь не может утверждать, что он явится именно сейчас на битву. Может быть, она проторчит тут до рассвета?

Девушка потянулась за лентой, чтобы перевязать косу, но той не оказалось под руками, и она только грустно вздохнула. Конечно, надо было сидеть дома, во дворце, и ждать, пока разумные, адекватные люди разберутся со всеми проблемами.

Это было бы правильно, разумеется, но Эрла так устала от этого отвратительного слова, что уже больше не могла терпеть его присутствие в собственной жизни. Почему все хотели от неё одного и того же, зачем им было её послушание и бесконечное повиновение?

Она такая же дочь Дарнаэла Второго, как и Рэй – его сын. Она имеет полное право быть самоуверенной, бойкой, боевой девушкой, что никогда не склоняет голову перед опасностью и всегда будет драться до последнего.

Она и вправду сильная.

Только вокруг все отказываются это замечать, им, может быть, просто невыгодно, а может, проще верить в то, что она пустая и глупая.

Это ведь так бесконечно удобно, что и словами не передать.

Дуб будто бы тянулся к ней своими могучими ветвями. Вспомнился почему-то Мэллор – и Эрла подумала, что тогда, когда она его боялась, была безумно глупа.

Но за последние дни столько всего случилось… Она почти стала сильной, такой, как мама, но стоило только пропасть Рри, как всё это растворилось. И богиня – реальная, живая – у неё перед глазами была отнюдь не таким важнейшим опытом, как прежде Эрла пыталась себя убедить.

Обыкновенная женщина, что желала любить и быть любимой, такая же, как и Сэя, разве что сердце у неё ещё не превратилось в камень, да и выглядела она не настолько уставшей.

Ну, и её не сжигали.

– Ты пришла, принцесса.

Эрла вскочила на ноги – и только тогда вспомнила о том, что шпага валяется на земле. Ах, будь она ведьмой – было бы так просто потребовать, чтобы оружие само впрыгнуло ей в руку. Конечно, у неё были зачатки дара, но не такого уж и сильного, а нужного заклинания девушка не знала – поэтому она осторожно присела, вытащила шпагу из ножен и вновь выпрямилась.

Оглянулась.

– Где ты? – холодно спросила она. – Где ты, Рри? Я желаю тебя увидеть, а не говорить с тенью. На дуэли сражаться с завязанными глазами позволено только двум противникам одновременно.

– А если нас будет трое? – он так и не показался из леса, но Эрла не собиралась поддаваться. Она и так уже достаточно себя накрутила, достаточно только сейчас поверить в собственную слабость – и можно уже больше не сжимать эту шпагу.

– Нас будет двое, – сухо ответила она. – Я никого с собой не привела, а ты вряд ли способен убедить хоть одного живого человека выступить на твоей стороне.

– Я справился с убеждением целого народа, моя дорогая, – он засмеялся, и Эрла наконец-то поняла с какой стороны доносится голос. – Я умудрился заставить их подумать, будто бы король Дарнаэл мог оставить государство мне. А потом они не пожелали меня убивать…

– Ты очень глуп, Рри, – проронила она презрительно. – Стоило только Рэю сказать, что ты – предатель, как они мигом растерзали бы тебя на частички.

– И тебя тоже, если б кто позволил, – хмыкнул он. – Знаешь, я ведь встречал где-то тут одного занимательного полуэльфа – он прибыл с этой компанией, а теперь плёлся в столицу, опасаясь, что его забросают камнями. Как бы это ты тоже не оказалась подобной… изгнанницей.

Эрла прищурилась – солнце мешало разглядеть Рри по ту сторону поляны, но она всё ещё держала шпагу наголо, зная, что ни в коем случае не может сдаваться.

– Я изгнанницей на своём континенте никогда не буду, – гордо промолвила она. – А ты не переживёшь сегодняшнюю дуэль, будь уверен.

– А если переживу?

Эрла не стала отвечать. Она – Воительница, и не должна сомневаться в собственном волшебстве. Стоит только заподозрить себя саму в слабости, как она моментально обмякнет и позволит ему победить, а это будет концом всего. Она не успеет даже защититься, если будет вот так смотреть на него и ждать, что у Рри внезапно проснётся совесть.

– Не переживёшь, – выдохнула она наконец-то с поразительной уверенностью. – Такие, как ты, не могут ходить по этой земле.

Его смех был рваным и издевательским. Казалось, Рри Первый – тот самый, который жил пять сотен лет назад, – окончательно прорвался сквозь его холодную и равнодушную маску. Вся его боль, вся ненависть теперь лились отчаянным потоком.

Он всё ещё не вышел из мрака, но Эрла не собиралась удерживать столь огромное расстояние. Она сделала несколько шагов вперёд и вытянула руку со шпагой вперёд, словно вызывая его на битву уже сию секунду.

– Ну же! – призывно воскликнула она. – Почему ты прячешься в тени? Почему не хочешь со мной сразиться? Или ты и вправду такой трус, что боишься несчастной девчонки?

– Ха!

Он так больше ничего и не промолвил – прозвучало недостаточно ёмко, по крайней мере, Эрле этого не хватило, и она возмущённо поджала губы, стараясь подавить обиду. В конце концов, она заставит его относиться к ней как к серьёзному противнику, а не как к дурочке, решившей бросить вызов божеству.

– Уж будь уверен, рано или поздно наступит твой конец. Не имеет значения, от чьей руки, – она пыталась говорить уверенно. – Я не позволю тебе вот так просто взять и разрушить всё, что мой отец строил столько лет.

Он скривился там, в тени – по крайней мере, так показалось Эрле, – и девушка подумала, что о многом не следовало рассказывать.

– На самом деле, я не знал, что у Дарнаэла и Лиары всё настолько серьёзно. В противном случае, наверное, я бы остановился на более правдоподобной легенде. Например, что она придушила его от ревности или из-за позора, это ж надо, родить таких отвратительных детей!

– Посмотри на себя!

Он вновь рассмеялся. Всё это, подумалось Эрле, лишь испытание на прочность – он пытался вывести её из себя, выбить из-под ног почву, а после атаковать. А может ждал, чтобы понять, владеет ли она волшебством. Ведь если достаточно распалить ведьму, та ни за что не сдержится, рванётся вперёд и будет колдовать направо и налево.

А Эрри не была уверена в том, что она может. Те осколки дара подчинения, что достались ей от матери, были слишком слабыми. В конце концов, она видела, как на самом деле действует эта сила – дуб показал ей отрывки жизни Дарнаэла Первого.

И, надо сказать, мать не смогла бы повторить и сотой доли того, что он провернул за несколько секунд.

Хотелось бы, чтобы и Шэйран так мог. Тогда они бы обязательно в мгновение ока избавились бы от всех врагов и больше никогда бы не мучились! Тогда всё бы было хорошо – они бы воссоединились с мамой и папой, и… И были бы счастливы.

Эрла хотела спокойствия. Может быть, она никакая и не воительница, и там, в далёком будущем, у неё действительно получится отыскать своего любимого, которому она просто будет мирно печь пироги? Почему бы и нет, всяко ведь бывает.

Эльм – не такой уж и плохой кандидат, главное убедить мать в том, что он приятный, адекватный, разумный мужчина, за которым она будет как за каменной стеной. Или отца убедить, потому что матушка никогда не одобрит её выбор, кого б Эрла не выбрала, если этим кто-то, конечно, не окажется религия и абсолютное, пожизненное одиночество.

– Ты слишком задумчива, как на ту, что пришла на дуэль. У меня острое зрение, и тот меч, что оставил предательский шрам на моём лице, не задел глаз, – рассмеялся Рри. – Тебе следовало бы подумать о том, как ты будешь со мной драться, а не о том, как будешь смотреть матушке в глаза.

Она попыталась выдохнуть воздух и смириться с тем, положением, в котором сейчас находилась. Бороться глупо, над просто подчиниться, да? Или, может быть, напротив, она должна оставаться сильной и смелой, продемонстрировать себя с лучшей стороны?

– Я не задумчива, – хмыкнула Эрла заместо того, чтобы подумать над будущим и попытаться отыскать хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. – Я просто очень хочу придумать способ уничтожить тебя менее болезненно. Ведь презренные мужчины не могут терпеть боль, я не хочу оскорблять тебя так сильно, не хочу тебя мучить, мой милый, дорогой Рри…

Она рассмеялась, но смех прозвучал до ужаса неестественно. Наверное, не следовало демонстрировать ему и своё пренебрежение тоже, но сдержаться было очень и очень трудно. Она устала, она не имела права приходить сюда, и теперь натянута, будто струна, напряжена до предела и не может шевелиться даже. Глупая, глупая, зачем она сюда пришла?!

– И какие ж мысли теперь крутятся в твоей голове, принцесса?

Рри переместился – она услышала это по голосу. Сдвинулся, кажется, куда-то в сторону, словно пытался обойти её и ударить со спины. Но Эрла знала, что всё это – лишь глупые манёвры. Он заговаривает ей зубы. когда-то давно она видела, как папа Рэю рассказывал о том, как надо драться.

И в правилах честного боя не было ни слова о том, чтобы кому-то помогали постоянные беганья кругами вокруг противника, ещё и с ведением при этом странных, отвратительных разговоров.

Главное – не позволить себя разозлить. Если она будет абсолютно равнодушной и не станет реагировать на чужие попытки её обидеть, то всё будет хорошо. А мастерство боя – оно придёт во время сражения, и тогда-то девушка обязательно сумеет выбить дух из своего противника!

– Скажи мне, Эрла, ты счастлива в своей семье?

Она замерла. Это разве имело хоть какое-то отношение к затеянной дуэли?

– Это неважно, – упрямо и холодно ответила она. – Важно только то, что я перережу тебе горло, стоит тебе только выглянуть из этой дикой тени!

– А ты уверена в этом, Эрла? – он рассмеялся. – Уверена в том, что ты достаточно сильна для этого? Что я поддамся так легко и просто? Ты вообще в чём-то уверена?

Она не отвечала. Разумеется, нет! Он не такой простой соперник, как она могла сдуру подумать, и только сумасшедшая приняла бы его за человека, готового сдаться в первую же минуту. Но…

Но это всё глупости. Это всё не заслуживает её внимание. Не слушать, не слушать, не обращать внимания на то, как он на неё без конца смотрит оттуда, из темноты. Не крутиться слишком быстро, чтобы не выдать собственный страх перед этим жутким человеком. Рри, в конце концов, смертен, а она даже с богами знакома. Рри не способен так просто взять и разрушить её мысленный, ментальный щит.

Магия у него очень слабая.

– А ты уверен в том, что не забыл с какой стороны держится шпага? Столько времени в теле Вирра Кэрнисса… Это любого сведёт с ума, – отозвалась она наконец-то. – И это вполне может быть смертельным. Кардинально жутким. Знаешь…

– Ты очень интересно говоришь.

– Знаешь, – продолжила она, не позволив себе поддаться на провокацию, – ты ведь очень слаб. Ты испугался, ты не знаешь, что тебе делать. Ты забыл о том, что такое нормальная, человеческая жизнь – вообще обо всём. Это чужое тело. Моя бабушка тоже имела такой дар – мне Рэй рассказал.

Он упоминал, да. Когда кричал о том, что от всего их женского рода – кроме его распрекрасной Моники, разумеется, – толку никакого нет.