Текст книги "Заклятые враги (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 88 страниц)

Да, оно того стоило. Стоило влачиться по землям Элвьенты и Эрроки, чтобы наконец-то получить эту бесконечную, такую огромную, всесильную магию, что сейчас билась под его кожей, не в силах отыскать оттуда выход. Он знал, что волшебство теперь получило слишком много власти над ним, но ещё несколько дней, и Тэллавар обязательно найдёт ключ к собственной власти. Его всесилие и так не знает никаких границ, а пройдёт время, и никто не сможет встать на его пути. Даже многомиллионные армии, не говоря уже о тех жалких отрядах, что есть в Эрроке и Элвьенте.

– Змеи мои! – он позволил себе почти прокричать эту фразу, упиваясь могуществом, но за спиной только недовольно кашлянули.

– Что вы делаете? – королева Марисса скрестила руки на груди. – Мало того, что куда-то подевалась моя волшебница, так тут ещё и происходит самый настоящий цирк!

– Уйди отсюда, – Тэллавар обернулся на неё было, но только стоило понять, кто стоит у него за спиной, как моментально потерял всяческий интерес. Королева была пустой, глупой женщиной, а внешняя её привлекательность казалась Гартро сильно преувеличенной.

Она попыталась было возмутиться, но магия сжала горло женщины так сильно, что она едва-едва могла дышать. Задыхаясь, шипя что-то сквозь стиснутые зубы, Марисса отступила – и выскользнула из шатра, устроенного специально для мага.

– Змеи мои! – повторил он свой привычный, почти равнодушный призыв, запрокидывая голову назад и позволяя чарам окутать его сплошной волной. – Змеи мои, придите же ко мне, дорогие, поскорее…

Они не были его. Он вообще никогда не видел ни одну из них – только какие-то жалкие рисунки зелёных полос, что тянулись за божеством – Эрри или Дарнаэлом, зависимо от того, в какой стране он видел ту картину али фреску. Даже на коврах их ткали, но крайне неудачно, и ничего хорошего с того обычно не получалось. Дарнаэл получался перекошенным и кареглазым, Эрри вообще горбатой, а бедные змеи пропадали с картин.

Их редко рисовали. Очевидно, потому, что все мастера предпочитали сосредоточиться на самом божестве, детально прорисовать, прочертить его лицо, фигуру, сделать взгляд таким добрым, мягким и в тот же момент повелительственным. У кого-то получалось хорошо, у кого-то – не очень, но это совершенно не интересовало сейчас Тэллавара.

Он услышал шипение краем уха и наконец-то открыл глаза вновь, самодовольно взирая на трёх пресмыкающихся в траве – он настоял на том, чтобы в его шатре никто не смел её вытаптывать и чем-то покрывать. Просто натянули ткань над головой, дабы спрятать божество от солнца, и всё – ему этого было вполне достаточно.

Змеи были действительно абсолютно разными, как он и предполагал. Одна – жёлтая, длинная – казалась ему похожей на эльфийку. Кобра, только точную породу Тэллавар не мог назвать – она теперь стояла перед ним, раздувая свой капюшон, балансировала на хвосте, а шипение казалось похожим на музыку.

Вторая была тускло-кирпичной, и этот вид Гартро вспомнить никак не мог. А третья – чёрная гадюка, ядовитая, очевидно. На фоне первой змеи они обе казались отвратительными, но верности в них было куда больше.

– Милые, – прошептал он. – Как хорошо, что вы пришли…

Он мог бы приказать им стать вновь всё теми же женщинами, в телах которых змеи проводили свою основную жизнь. Но нет – сейчас он только приказал им держаться под его огромной мантией, чтобы выбраться из-под чёрной ткани тогда, когда будет нужно.

– Как хорошо, что вы со мной, – улыбнулся он. – Что действительно готовы служить мне верой и правдой и убить каждого, кто только встанет на моём пути, правда?

Ему показалось, что согласно и покорно зашипела только одна змея, вторая. Кобра всё так же сердито крутилась вокруг его ног, собиралась даже сомкнуть на его щиколотке свои клыки, но не решилась. Недовольство, пылающее в ней, было для Гартро чем-то забавным – в конце концов, разве змея действительно могла причинить вред тому, кто теперь пылал подчиняющей её силой?

Он провёл ладонью по воздуху, и из пустоты появилась огромная, подробная карта. Достаточно было лишь нескольких взмахов и щелчков по неощутимой поверхности, как она приблизилась к нему, наконец-то демонстрируя местность, где находилась сейчас армия Торрессы.

Как хорошо всё-таки, что им удалось миновать на кораблях горы и теперь выйти совсем-совсем близко к долинам. Эта тонкая элвьентская коса оказалась совсем пустой – но маленькие деревушки тянулись вдоль бывшего кордона.

Гартро кивнул сам себе, указывая на самую ближнюю точку – несколько домиков, постоялый двор для путешественников, всё ещё не прикрытая вывеска таверны – “тут был Его Величество”, будто бы присутствие Дарнаэла – повод для гордости.

– Сюда, – он посмотрел на своих змей, – мы и ударим.

***

До деревни и ходу-то было всего несколько часов, а что армия до неё доселе не добралась – так то всё от лени. Они выдвигались, впрочем, всей мощью – растянулись длинным хвостом, подтягиваясь к огромным долинам, что тянулись от Эрроканских Гор и заканчивались где-то у элвьентских лесов. Там удобно проводить бои, там – Тэллавар надеялся, – он проведёт успешную кампанию по захвату чужих территорий, но сначала ему надо было получить свою молодость, свою силу… А потом всё остальное. Магии Дарнаэла Первого достаточно, чтобы существовать, но он ведь хочет жить полноценной жизнью. Когда-то давно он был довольно привлекательным мужчиной, нет разве? А почему сейчас должен замирать в этом бесконечном круговороте пустоты и равнодушия? Почему ни одна женщина не влечёт его к себе, почему всё вокруг кажется опостылевшим и надоедливым? Всё это – возраст, но даже с ним можно бороться, когда в тебе течёт божественное волшебство.

Он стоял слишком близко к пылающему дому. Языки пламени тянулись к нему, пытались лизнуть кожу, но не дотягивались, словно разбивались о могучие щиты. У ног вились змеи, но Тэллавар их не боялся. Тихое шипение отгоняло солдат и простолюдинов; тут, среди бесконечного огня и чужой человеческой боли он испытывал удовольствие, упивался первыми признаками собственной власти.

Им всем было до ужаса страшно. Народ не просто боялся – народ мечтал куда-то убежать, вопил и кричал от боли. Никто – в этом Гартро был уверен, – не выжил, маленькая деревушка сметена с пути, но… Разве ж это не игра? Разве не короткая, дикая мелодия разрывает их сердца и заставляет бросаться в огонь?

Солдаты – звери. Он швырял отряд за отрядом на эти три двора, наблюдал, как они в экстазе плясали на чужом пламени и на человеческих костях. И знал, что это победа.

– Простите, но разве эта деревушка – такая уж важная, чтобы наши воины тратили столько времени и сил на её сожжение? – послышался недовольный вопрос у него за спиной. Королева Марисса – в своём извечном чёрном платье, траурном донельзя, с прячущимся за её спиной сыном, гордая и непобедимая. Что бы она могла значить, не останься тут Гартро? Разве в ней самой есть хоть капелька силы, способной привести эту женщину и её войско к победе? Разумеется, ничего нет. Она жалкая, никому не нужная… Просто – женщина, такое короткое и немного игривое отчего-то слово.

Она могла показаться ему красивой. Возбуждающей. Но Тэллавар никак не мог победить собственный отвратительный, надоедливый возраст, от которого постепенно становилось дурно. За что ему это бесконечное недовольство, эта жалкая пародия на собственную жизнь? Молодость! Он так устал находиться в этом старом, жалком теле!..

– Мы победили, – развёл руками он. – Мы победили, Ваше Величество. Празднуйте. Эта война – вот, что сделано в вашу честь.

– Это не война, это фарс! – возмутилась Марисса. – Мы выжгли не столицу, а просто таверну, на вывеске которой написано короткое “Тут был Его Величество”! Да мне всё равно, что там написано – мне нужно злато Лэвье, мне нужна настоящая победа.

Тэллавар скривился. Змеи утихли под его ногами, и он лишь перевёл на Бонье пристальный взгляд.

Марисса отшатнулась. Казалось, её пугало уже то, как Гартро будто бы не замечал её, словно представлял, как она рассыпается на мелкие кусочки и обращается в элементарную пыль.

– Уйди, пока мне не пришлось пользоваться своими методами, – прошептал Тэллавар ей на ухо, останавливаясь совсем-совсем близко, и подтверждением его слов стало гулкое шипение змей под ногами. Они будто бы так и рвались выглянуть из-под его длинной мантии и укусить ненавистную божеству королеву. Разумеется, ещё рано. Совсем рано.

Она гордо вскинула голову – но шаг был пугливым, и о Бонье королева уже даже не вспоминала. Действительно, зачем думать о сыне, когда на кону стоит своя собственная жизнь? Что за глупость…

Тэллавар же вперился взглядом в несчастного экс-посла. Казалось, он собирался испить его силы, впитать в себя всё до последней капли, но удержался – от Бонье ему нужна была лишь жажда. Жажда жизни, победы, денег, богатства… Чего угодно. Пятисотлетний старик просто не способен желать женщину, в конце концов. Он так устал от всего этого, устал от того, что вынужден отодвигать собственное будущее на задний план…

У него была красота, у него была молодая магия и молодая любовь. У всего этого не хватало только одного ингредиента.

– Ты обещал мне, Бонье, отдать собственную жажду жизни, когда я наконец-то выиграю битву для вас.

– Это не битва – побоище, – покачал головой посол. – В конце концов, мы говорили и вовсе о войне, а не об уничтожении какой-то жалкой деревушки.

– Отдай то, что обещал – и мы ещё выиграем.

– Сначала победа, – хмыкнул он, и в серых глазах даже мелькнуло что-то схожее с осознанностью ситуации.

Тэллавар чувствовал, как в его сердце вскипает злоба. Он не мог забрать это силой – только добровольная жертва имела смысл. Только обмен, сделка, и это правило он нарушить никак не мог, иначе давно бы уже собрал то, что ему было нужно. Он столько лет готовился, собирал всё по крупицам, а теперь какой-то недолугий мальчишка надеялся ему помешать, встать на его пути и не отдать то, что нужно! Сколько отчаянной наивности в этом его поступке, сколько глупости и пустоты в каждом взгляде…

– Ну что ж, – Гартро выпрямился. – Я найду, у кого это забрать. Но ты пожалеешь, что отказался быть добровольцем.

Он знал, что когда доведёт войну до конца, эти люди просто встанут против него. Отдать для Бонье что-либо – нет! Он не согласится! Тэллавар чувствовал, что мешающие ему пешки были о себе слишком высокого мнения.

И он не мог больше продвигаться дальше в этом старом, износившемся теле. У всего есть свой срок, и даже всемогущие чары Дарнаэла Первого, отобранные у наследника его дара, не вечны. Гартро знал, что должен наконец-то стать молодым, должен вернуть себе физическую силу, иначе – истлеет то, в чём содержится его дух.

Он вновь повернулся к пылающей таверне и приподнял свою мантию.

Змеи, шипя, выползли на чёрный грунт, моментально пачкаясь в ещё тёплом пепле.

– Ну что, черти, – он улыбнулся им почти ласково – это было единственное проявление чувств, на которое мужчина оказался способен. – Сегодня вы наконец-то выполните своё предназначение. И уберёте моих врагов с моего же пути…

***

Ночь казалась особенно тёплой, мягкой и приятной. Подступал уже потихоньку конец лета, и теперь жару вытесняло то редкое чувство предосеннего уюта. Природа ещё не собиралась засыпать и отдавать свои плоды, а темнота наполнялась приятными запахами каких-то неведомых цветов, что их никогда не отыскать весной.

Мариссе было откровенно жарко. Она хотела ещё раз отыскать Тэллавара и высказать ему всё, что думает о подобном стиле ведения военных кампаний, но сейчас замерла на полпути – внезапно нахлынувшее тепло окутало её такой тугой, глухой волной, что она забыла о том, куда шла.

Стало нехорошо. Женщина пошатнулась, приподняла юбки и попыталась вслушаться в темноту – но только какой-то странный шелест, затмеваемый треском костров, пробивался сквозь чьё-то тихое пение. Какофония звуков – шум войска за спиной, – отступила на задний план. Марисса всё пыталась поймать этот неизвестный источник звука.

Трава под ногами дёрнулась – но королева списала это на ветер и собственные юбки. Давно пора переодеться в походную одежду…

Она шагнула в сторону и только тогда поняла, что ей напоминает этот странный шепоток.

Змеи.

Мысль рассекла сознание каким-то диким, невообразимым выстрелом. Она рванулась вперёд. словно желая защититься от напасти, но в последнее мгновение почувствовала два маленьких укола острых, ядовитых клыков.

Боль разлилась по телу практически мгновенно. Она и не пыталась уже оставаться на ногах – грузно упала на траву. Перед глазами вспыхивали дикие образы из прошлого – она словно смотрела в трусливые глаза ненавистного Галатье и смеялась.

Яд бурлил в крови. Ещё никогда Марисса не ощущала ничего настолько дикого и сильного – она вытянулась на зелёном ковре и захохотала, чувствуя, как змеиная отрава парализует её тело. Но смех всё никак не утихал – он клокотал в груди королевы, рвался на свободу, как предсмертный завет всему тому, что она хотела бы уберечь.

Сегодня она увидит свою Марту.

…Две змеи – кирпичная и чёрная – медленно отползли от покойницы, оставляя в траве кривой след, что будет уничтожен первым же порывом ветра.

***

Бонье открыл глаза, отчаянно пытаясь понять, что происходит. Он уже почти уснул – довольно крепко, как ему самому показалось, – как вдруг громкое шипение вернуло его в этот мир, выдернув из приятной, манящей грезы.

И вовремя.

Над ним сейчас высилась – точнее, свисала с какого-то маленького уступа, – огромная змея. Кобра, кажется, хотя Бонье понимал в змеях куда меньше, чем в иностранной политике, а и в ней он был далеко не гением.

Змея что-то прошипела, но интонации – если у них вообще бывают интонации, конечно, – были вопросительными. Парень вжался в свою постель, точнее, в то, что на сей раз исполняло её жалкую роль, и смотрел на неё теперь, будто бы кобра могла пожалеть и уползти.

Шипение повторилось – а после она отшатнулась, словно что-то поняла, и в воздухе вспыхнуло жёлтым.

…Теперь напротив него сидела молодая эльфийка со светлыми волосами – больше ничего, кроме её острых ушей и ладной фигуры, Бонье рассмотреть не смог. Ему сейчас было слишком страшно.

Она дрожала – пусть и была одета в странный наряд, похожий на кожу змеи. Повернулась, словно пыталась что-то понять, а после издала тихое, злобное шипение.

На мгновение девушка замерла, словно прислушивалась к чему-то, определяя, как звучит её голос, а после недовольно вздохнула и уже по-человечески сказала:

– Надо бежать.

– Что?

Взгляд Бонье был не просто испуганным и ошеломлённым. Нет, сказать, что он шокирован – это слишком мягко. Его руки дрожали, и он так и не смог заставить себя выбраться из своего ложа.

– Ты спишь одетым? Замечательно, – она сдёрнула с него тонкое одеяло. – Нам пора, скорее.

– Зачем?

Она усмехнулась.

– Меня зовут Нэмиара. Я – эльфийка и божественная змея. И Тэллавар приказал мне тебя убить, – она вздохнула. – Но он не есть мой бог, вопреки тому, что чары очень знакомы.

Он моргнул. Всё это походило на глупую, неудавшуюся шутку, и слишком уж сильно Бонье хотелось, чтобы это не было правдой.

Но эльфийка продолжала смотреть на него – в темноте казалось, что её глаза светятся чем-то жёлтым. Она сжимала зубы – вероятно, что-то болело, – а дыхание оказалось тяжёлым и сбивчивым, словно девушка бежала откуда-то или, может быть, просто не могла наполнить грудь воздухом.

Она с трудом поднялась и сделала несколько шагов.

– Пойдём со мной, – прошептала она. – Пойдём, и я тебя спасу. Мы сможем остаться живы, ты и я. Там, далеко отсюда. Пойдём.

В её голосе теперь слышались гипнотические нотки, и Бонье отчаянно отрицал возможность всего этого. Нет, ему снится. Вероятно, и эта красавица тоже – лишь выдумка, какая-то тень, его глупое отражение, совсем-совсем маленькое и страшное. Что за жизнь? Казалось, и сердце сжималось от боли, и реальность ссыпалась на него откуда-то с небес, но…

– Это сон? – спросил он совсем неуверенно, но с надеждой.

– Да, – устало выдохнула змея. – Это сон. Если ты пойдёшь со мной, то тебе больше никогда не будут сниться кошмары.

Тогда он наконец-то оторвался от неудобного ложа и медленно, будто бы не понимая, что надо спешить, двинулся за нею.

Всё будет хорошо. И кошмары никогда больше не посетят его среди ночи, не испугают и не сдавят горло своими отвратительными клещами.

========== Глава шестьдесят девятая ==========

Рэй осторожно потянул острую спицу на себя – на его ладони было уже три укола, но парень не обращал на это никакого внимания. Больше никто вытащить проклятое оружие всё равно не мог – и не потому, что Шэйран оказался единственным опытным человеком в медицине, а потому, что параллельно вливать в Мон магию больше было некому.

Она казалась мёртвой – такая бесконечно бледная, бессознательная, призрак – да и только. И за последние часы так и не пришла в себя.

К счастью, спица не пробила её насквозь и прошла, как сообщил Дарнаэл, в нескольких миллиметрах от сердца – Рри промахнулся.

– И что делать дальше? – принц поднял взгляд на предка, словно надеясь на то, что ответ всё же существует. – Я могу её как-то исцелить?

– Тут не поможет вспышка силы.

Шэйран вновь посмотрел на неё. Дышала Лэгаррэ слишком тяжело, редко, будто бы последние силы уходили на то, чтобы заставить её лёгкие работать.

– Она так долго не продержится, – покачал головой он. – Это заметно. Может быть, я могу хоть как-нибудь ей помочь? Хоть чем-то…

– Спица пробила лёгкое. Судя по тому, что она ещё держится, девчонка магически сильна и цепляется за жизнь, но надеяться на это слишком долго я бы не стал, – Дар вздохнул. – Я бы мог её исцелить, будь у меня силы, но, увы – они все у тебя и у Тэллавара.

Рэй зажмурился. Выход должен быть, должен – почему только он не слушал нормально целительницу, что читала им лекции по выходным? Почему прогуливал занятия?

– Может быть, ты, Мизель, можешь что-то сделать?

Она только коротко покачала головой.

– Ты же знаешь, что из всей нашей группы старательной ученицей была именно Моника, а не я. Разумеется, я не помню, как исцелять пробитое лёгкое и людей вытаскивать с того света.

Она, впрочем, и не хотела помогать. Шэйрану не надо было слишком уж хорошо разбираться в людях, чтобы понять это, ненависть была написана у Кредэуа прямо на бледном высоком лбу, который она нынче так старательно прикрывала светлыми волнами волос.

Но это не было важно сейчас. Единственное, что имело смысл – это вдохнуть в Монику жизнь, а Рэй понятия не имел, что делать.

– Попытайся просто послать ей силы на исцеление. Если повезёт, организм сам найдёт, что именно надо исправлять. Только не слишком много, иначе сам рухнешь, – наконец-то посоветовал Дарнаэл.

– Рухну?

– Вытаскивать человека из состояния мертвеца – не под силу даже такому, как ты. И, к тому же, обыкновенная магия находится у тебя в адекватных пределах резерва.

– А какая же безгранична?

Дарнаэл только коротко взглянул на Мизель.

– Милая, – вздохнул он, – ты не желаешь пойти пообщаться со своей богиней и оставить Рэя наедине с его драгоценной сестричкой?

– Мон нельзя оставлять, – воспротивилась та, скрестив руки на груди. На деле, как был уверен Шэйран, ей на сокурсницу было абсолютно наплевать – но какие-то тайные, неведомые пока что им цели заставляли Кредэуа оставаться здесь.

– Я никуда не уйду, – проронил принц. – А ты отдохни. В конце концов, у всех нас была довольно долгая и неприятная дорога, которая закончилась столь плачевно. Я уверен в том, что Рри испугал тебя – и сильно.

Она послушно кивнула – внезапно подчинилась так просто, словно никогда не жила в Эрроке и не знала о матриархате. Но Шэйран лишь от злости сжал зубы – подобное поведение могло свидетельствовать лишь о том, что у Мизель уже было что-то на уме, просто она не шибко спешила открывать свои карты и играть не по правилам.

Впрочем, ведьма стояла ещё минуты три, прежде чем наконец-то устало вздохнула и выскользнула из комнаты во дворце. Не уточнила ни где ей ночевать, ни что они должны делать дальше, и вела себя, будто хозяйка – у Шэйрана это прежде вызвало бы лёгкую улыбку.

Но только не сейчас.

Он старался смотреть на всё, что угодно, только не на Монику – на серые стены комнатушки, в окно, за которым уже постепенно расходились люди… Просто – куда угодно.

– Открой окно, – попросил он Эрлу, остановившуюся там. – Тут и так нечем дышать, а Мон уже вряд ли можно навредить больше, чем есть сейчас.

В его голосе звучало лёгкое раздражение и что-то, что заставляло принцессу чувствовать себя виноватой. Она столько времени не видела своего брата – а теперь оказалась в его глазах едва ли не причиной смерти возлюбленной.

– Может…

– Открой окно, – не дождавшись возражений со стороны Дарнаэла Первого, повторил Рэй. – И поскорее. Мы не могли найти комнату побольше?

Не могли. Эта оказалась самой близкой, маленькое служебное помещение, временно пустовавшее – с кроватью для какого-то слуги, но чистой, с белыми простынями.

Монику тогда уложили на подушки, будто бы умирающую – она потеряла сознание практически мгновенно и доселе не приходила в себя.

Но держалась. Пусть прошло всего три часа – но, по крайней мере, удалось остановить кровотечение, и Шэйран всё ещё верил в то, что сможет её исцелить.

– Дальше справляйтесь сами, – покачал головой Дарнаэл. – Я вряд ли смогу направить твою силу в нужное русло, Рэй, если ты не сделаешь этого сам.

– Хорошо, – кивнул парень, понимая, что и вправду с его могуществом – бессмысленным и глупым сейчас, – ему никто, кроме себя самого, управиться не поможет.

Он пытался отыскать хоть какую-то каплю уверенной, могучей магии в своей душе, но находил лишь сплошные растерзанные ураганами осколки. Волшебство, к которому он почти привык, спало – оно свернулось клубком где-то далеко в подсознании и отказывалось выходить на свободу.

– Эрла, – он посмотрел на сестру, стоило только двери за Даром захлопнуться. – Зачем ты сделала это? Зачем вызвала его на дуэль?

– Ведь вы не могли просто убить его.

Она так и не сняла своё красивое алое платье, но теперь ткань казалась помятой – и на ней были пятна крови, впрочем, незаметные – не так, как на светлом.

Мон.

Кровь – её, несчастной ведьмы, которая не имела ни малейшего отношения к безумной игре короля Дарнаэла, королевы Лиары и двух сумасшедших – Тэллавара и Рри.

– Мы могли, Эрла, – сухо ответил Шэйран. – А ты сделала глупость, когда вообще потянулась к этой перчатке на своей руке!

– Я способна его убить.

– И с чего ты это взяла, дорогая?! – его голос почти сорвался на крик – но одного взгляда на Монику хватило того, чтобы парень вынудил себя говорить тише. Тем не менее, ненависть полыхала в нём, прорываясь сквозь пелену спокойных и привычных фраз. – Ты хоть понимаешь, что такое дуэль? Ты воевала с кем-то? Ты разве умеешь держать меч или шпагу в руках?

Она ничего не ответила, но гордо вскинула голову. В глазах будто бы пылало напоминание о пророчестве – но Рэю о нём говорить нет смысла.

Он всё равно ничего не знает.

– Это мой долг. Мой, – покачала головой Эрла. – А тебе следует разбираться с твоими врагами. Неужели мне и вправду следует напоминать о том, кто на самом деле старательно пытается уничтожить всю нашу семью, Рэй?

Он сжал зубы.

– Смени платье, ты его уже окончательно испортила, – грубо отозвался он. – И ты не отправишься ни на какую дуэль, а останешься тут и попытаешься быть хоть немного полезной, Эрла.

Она, казалось, была готова заплакать – но Шэйран оставался раздражённым и злым. Он будто бы пытался как-то помочь той, кого любил – пусть она никогда и не ответила бы взаимностью – а Эрла лишь мешала. Она всегда, каждый раз ему мешала.

И своим родителям, впрочем, тоже, как и остальным представителям мира сего. Прежде она не чувствовала себя настолько лишней, конечно, но сегодняшний день многое поставил на своё место.

– Я всё равно буду воевать, – упрямо проронила Эрла. – Я всё равно пойду к нему на дуэль и уничтожу его. Иначе и быть не может.

– Ты просто девчонка. Что бы там ни говорили в Эрроке, ты слаба и не способна сражаться с врагами сейчас.

– А ты – жесток, будто…

– Будто наша мама, правда? – его синие глаза вспыхнули злобой. – Смени платье, повторюсь, на что-то более чистое и практичное. И не мешай мне больше, будь добра. Постарайся не натворить глупостей. Можешь полюбоваться на богиню Эрри.

– Ведь она всё-таки существует! Она ведь тоже сильная, разве ты не видишь? Разве не понимаешь, что…

– Богиня – может быть, – Рэй больше не смотрел на сестру. Казалось, тёмные, старые шторы волновали его куда больше, чем она. Он скользил взглядом по узорам, отчаянно пытаясь успокоиться, но дыхание оставалось всё таким же рваным и уставшим. – Но ты не она. И тебе для того, чтобы снести голову Рри, ещё придётся поучиться. Хоть у неё, пожалуйста.

Эрла фыркнула – но всё это звучало так, будто она отказывалась принимать действительность. Ведь Рэй может потерять свою Мон только потому, что она позволила себе тянуть время, не дала убить его одним ударом – а Дарнаэл Первый, очевидно, был готов это сделать.

Но она, как всегда, всё разрушила. Зачем стране такая принцесса, если от неё одни бесконечные проблемы?

Шэйран, впрочем, больше не поднял на сестру взгляд. Он вновь смотрел только на Монику – смуглая кожа той вдруг за один день потеряла всю свою яркость, и теперь она была серой-серой, словно тюремный воздух.

Дышала всё хуже и хуже. Рэй сжал её ладонь – почувствовал, как ненависть ко всему, что могло привести девушку к такому состоянию, всколыхнулась в его душе.

Но больше всего – к своему бессилию. К тому, что он не мог ничего для неё сделать – ведь ничего так и не выучил, кроме как создавать сферы ограниченного влияния.

Лучше б он отрубил голову Рри в первую же секунду своего бытия советником, а не поддерживал глупую игру Дарнаэла Первого – для того, чтобы поверил народ.

К чертям народ – но даже черти, эти проклятые ядовитые змеи, сейчас не с ними! Даже от них нет никакого толку – одни только бесконечные проблемы, равно как и от Эрлы, и от всей этой божественной канители, с которой им, пожалуй, никогда в жизни нормально не управиться.

Мон что-то прошептала в бреду – и Шэйран подался вперёд, чувствуя, как сила, вызванная всплеском ненависти, перетекает в неё.

Казалось, ещё мгновение назад он не мог и пальцами щёлкнуть, чтобы вызвать искру – а теперь бесконечная буря боли обратилась в чистую силу.

Рэй не мог об этом думать сейчас. Не мог ничего анализировать, не мог принимать решения – ведь он был ответственен за то, чтобы его Моника выжила, а всё остальное никакого значения больше не имело.

Хорошо, что Дар ушёл. В конце концов, сейчас не время слушать долгие и нудные лекции на тему того, как именно он мог бы воспользоваться чарами, кипевшими в его душе.

Разве всегда придётся ненавидеть для того, чтобы колдовать? И разве это не уничтожит его уже через несколько лет?

Он наклонился к Мон – дыхание её стало чуточку легче, но бледность не уступила, – и коснулся кончиками пальцев к знакомому лицу, провёл по линии скулы, будто бы пытаясь оставить знак, клеймо.

– Что бы ты не решила после этого, – прошептал наконец-то он совсем-совсем тихо, – это не имеет значения. Будь ты хоть миллион раз верна своей богине, я всё равно ни на минуту не перестану тебя любить. Выживи хотя бы, Лэгаррэ.

Может быть, любовь – это и что-то временное, но она в любом случае не заслуживала смерти.

И почему-то Рэй был уверен, что, выживи она, он ещё сможет с собой бороться. Умри – нет. Чары вместе с болью захлестнут его с головой.

И Дарнаэл Первый может оказаться абсолютно правым относительно бесконечных потоков волшебства, разрушительных и слишком сильных, как для него.

А увлечь за собой в пропасть половину континента Шэйран не собирался. В конце концов, таких сумасшедших наклонностей, как у Рри или Гартро у него никогда не было, да и, хотелось верить, что никогда не будет.

У него ещё есть шанс остаться нормальным.

***

– У тебя что-то получилось? – полюбопытствовал Дарнаэл, устроившийся на королевском троне. – Надо же, этот проклятый стульчак никто так и не догадался поменять ещё с дня моего правления.

– В нём полно драгоценных камней, – покачал головой Рэй. – Да, получилось. Вроде бы… Вроде бы ей стало легче.

– Да неужели? – Дар изогнул бровь. – Это хорошо. По крайней мере, в таких ситуациях ты действительно прекрасно действуешь.

– И ты знал, что может помочь?

– Твоя сестричка и желание её удушить? Признаться, я тренировался на Эрри. Но, по правде, шансов, что у тебя будет так же, слишком мало… Было. Не имеет значения. И разве твоему отцу не всё равно, сколько драгоценных камней спрятать в сокровищнице?

– Он на этом стуле почти не сидел, – Рэй хмыкнул. – А остальным не всё равно.

Он окинул взглядом пустой тронный зал – отсюда уже унесли и зеркала, и мягкие пуфики, всё, что только приказал внести Рри.

И даже кровь убрали – не осталось тех самых отвратительных алых разводов, о которых всегда бы цеплялся его взгляд.

Впрочем, кровавое пятно до сих пор стояло перед глазами – он подхватил Монику на руки, а на её груди – и на полу под нею, – растекались кровавые реки. Но… Ведь он был уверен в том, что спица не проткнула её насквозь – может быть, магия так сработала?

– Она будет жить, я надеюсь, – вздохнул Дарнаэл. – Но этого всё равно слишком мало, как на твои целительские способности. Ты исцелил лёгкие?

– Возможно, – вздохнул Рэй. – Я ведь понятия не имею, как это действует. И что, мне всегда придётся пылать гневом, чтобы колдовать?

Бог отрицательно покачал головой.

– Нет, не думаю, – вздохнул он. – Тебе просто надо научиться выходить из пределов собственного разума, Рэй. Разучиться покидать узкие границы своих мыслей – и оказываться в чувствах другого человека. Может быть, ты конвертировал в чары даже не свою ненависть, а злобу Эрлы, ты не думал об этом?

Он отрицательно покачал головой. В то мгновение вообще трудно было о чём-то думать и анализировать, а сейчас, когда волшебство сработало…

Был ли смысл?

– Если ты не научишься этим управлять, будет намного хуже, – вздохнул бог. – Будь уверен, рано или поздно потребность в чарах тебя нагонит, и придётся восполнять то, что ты всё ещё не сумел сделать.

– И что же?

– Ты должен понимать, что это… – он покачал головой. – Очень хрупкая материя, поверь. Но знаешь, как действовали мои чары? Я видел перед собой людей – своих, чужих, не важно. Они ненавидели меня, вражеское войско, или просто раздражались от моего присутствия, чувствовали, что хотят меня уничтожить… может, не меня, а кого-то другого. Просто ненависть. И я хватался за неё, как за спасительную нитку – вытягивал и оборачивал против них. Они сами сталкивались со своей болью, прежде чем поддаться. Это злая магия, Шэйран. Но если ты не овладеешь ею, ты никогда не сможешь победить Тэллавара.