Текст книги "Заклятые враги (СИ)"
Автор книги: Альма Либрем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 88 страниц)
Эрла вздрогнула. Это ещё и неважно?!
– Послушайте, – её голос звучал довольно сердито. – Если вы знакомы и всё это происходит по чьему-то плану, то зачем нужны были все эти… испытания.
– Мы о них не знали, – Нэмиара пожала плечами. – Я не должна была превращаться в берёзу на двадцать с лишним лет. Я должна была только донести пророчество до ушей королевы. Но если Вечным угодно…
Эрла содрогнулась. Два человека – ладно, нет, два бога, – играют в игру, а все остальные должны подчиняться их правилам?
– Очевидно, – вмешалась Грета, – это надо было для того, чтобы проверить силу Воительницы и увидеть, не достаточно ли она жестока.
– И зачем вообще нужна Воительница? – возмутилась Эрла. – Просто так? Для какой-то войны, которую предстоит вести, но мы ещё ничего о ней не знаем? Так ведь?
– Не думаю, – Паррия оглянулась и запрыгнула на ближайшего коня. Очевидно, кому-то, как она предполагала, придётся идти пешком. – Скорее всего, Воительница нужна для того, чтобы поддерживать баланс. Или так просто сложилось, и она пришла в этот свет. Разве это имеет значение?
– Да!
– Только не для нас, в любом случае, – повела плечами Нэмиара, занимая свободного коня. – Я предлагала оставить твоего спутника там и отправляться поскорее, тогда всего этого с Мэллором не было бы. Но ты, принцесса, сама решила проявить храбрость и спасти его. Теперь история сделала новый виток. Это не игра, и даже Вечные когда-то устают. Им иногда надо передавать кому-то дар. Или, возможно, дело в другом.
– В чём?! – воскликнула Эрла.
– В том, что кровь бога и богини воссоединилась в тебе и твоём брате, может быть, – туманно отозвалась Шэ. – Но это не имеет особого значения. Рано или поздно такие всё равно рождаются, просто прежде оно проявлялось не так уж и часто. Вот в истории и не сохранилось никаких уведомлений. В любом случае…
Принцесса ничего не желала слушать. Она поймала за поводья коня Греты, не позволяя ей просто так ускакать отсюда.
– Слезай, – строго промолвила она.
– У тебя есть свободная лошадь, – сухо ответила жрица. – А мне тоже надо на чём-то ехать. Занимай своего скакуна, и мы отправляемся в путь.
– Тут есть ещё Эльм. И он не будет бежать за конём следом!
– Конечно, нет, – кажется, Шэ не принимала мужчину в расчёт. – Он не поедет с нами вообще. Пусть выберется на ближайшую дорогу, а там поймает крестьянина с телегой. А нам надо проводить тебя, Эрла, в храм, причём чем скорее, тем лучше. И мы сами там не были уже очень давно.
– Вот вы и езжайте! А я с Эльмом отправлюсь к папе! – сердито заявила она. – Прямо сейчас. И никто не сумеет мне помешать, тем более какие-то две ведьмы.
Грета укоризненно уставилась на неё. Им срочно надо было вернуться – туда, где им и место. Туда, где их уже Богиня знает сколько времени ждут. Но нет. Эрла не планировала отступаться.
– Освобождайте одного коня, – повторила она. – я… Я принцесса, в конце концов. И этого государства тоже. И я приказываю освободить одного коня!
– Эрла, ты поедешь с нами, – сердито отозвалась Нэмиара. – Если хочешь, мы оставим одного коня этому… Эльму. Пусть. Мне не жалко.
Повинуясь волшебству, конь и вправду подошёл ближе к Марсану, потянул бархатистыми губами того за край рубашки, и Эльм как-то автоматически провёл ладонью по его длинной гриве – чёрной на фоне коричневой, с золотым отливом масти. Не самый прекрасный на свете, но… Всё же, хороший скакун.
– Я… – Эрла обернулась и посмотрела на Эльма. – Я не хочу ехать с вами.
– Ты ему даже не нужна, – Шэ посмотрела на Марсана, словно заставляя повторить её фразу, заявить, что та абсолютно права.
Избавиться от принцессы… Ему самому стало бы легче. Не надо будет ни за кем следить, ни о ком заботиться, всё это окажется просто облегчением – как гора с плеч упала. Но отпустить принцессу, которой он, в конце концов, обещал помочь, казалось беспечным.
Грета что-то промолвила одними губами, но посыл был ясен и без звука. Он должен быть мудр. Оттолкнуть принцессу от себя поскорее, заявить, что она ему не нужна, что он лгал только для того, чтобы они имели возможность выжить, а после, когда она уедет, тогда уже мучить себя – и именно тогда его совесть имеет полное право проснуться из зимней или не очень спячки.
– Ну же, – промолвила Нэмиара. – Расскажи ей, сколько было честности в твоих словах тогда. Девица развесила уши и ждёт, пока ты бросишься признаваться ей в любви. Ну, ты оправдаешь её увядающие надежды?
Дышать стало чуточку труднее. Он не мог понять, почему признаться во лжи до такой степени трудно, да и не хотелось = неимоверно не хотелось. Эльм с радостью сейчас заявил бы, что всё было правдой, но не мог. Во-первых, не позволяла гордость, а во-вторых, Шэ умела действовать на подсознание и вынуждать говорить именно то, что ей самой было удобно.
– Я… – он запнулся. Сражайся, Первый тебя подери с Богиней вместе! – Да, это не было правдой… – Эрла, казалось, вот-вот собиралась разрыдаться. – Частично. Но, – он шумно выдохнул воздух, – не значит, что не может ею стать. К тому же, – Марсан сжал поводья коня, – это тем более не значит, что она мне не нужна.
– Конечно же, – фыркнула Грета, – ведь она пообещала тебе… что там? Политическое убежище и ещё какую-то ерунду, если я не ошибаюсь.
Подсознание требовало выкрикнуть “не ерунду”, но это похоронило бы все надежды когда-то потом, с глазу на глаз, объясниться с Эрлой.
– Политическое убежище – это, конечно, важно, но уж точно не единственное, что мне от неё… – он вновь запнулся. Казалось, всё тело налилось свинцом, а говорить стало неимоверно трудно, – не единственное, что мне от неё нужно. Не только… Материальное. Думаю, меня и так не прогнали бы. И без принцессы.
– О, так ты собираешься удовлетворить с помощью неё запросы посильнее, – Шэ перекручивала слова с лёгкостью, словно играла в одной ей понятную игру. – Ну, так бы и сказал. Послушай, поясни королю, что ты помог спасать его дочь, и он отвалит тебе на слово столько золота, сколько тебе захочется. Орден даст. Но Эрла поедет с нами.
Она уже почти подчинилась. Казалось, Грета с радостью усадила бы её на свою лошадь, обратилась бы в змею – и они под таким конвоем отправили бы девушку в храм.
– Нет! – не сдержался Эльм. Голос в голове твердил, что отпустить Эрлу – это ради её же блага, вот только почему-то особой веры собственному подсознанию не было. – Нет! Да, не всё было правдой. Но ведь я не сказал, что именно из того – выдумка, верно? Она мне нужна. Не ради денег, – пальцы побелели от напряжения. Говорить складно и правильно не получалось как минимум потому, что в сознании постоянно появлялась червоточина, туда раз за разом проникали надоедливые жрицы. – И я уверен в том, что она с куда большим удовольствием вернётся к своему отцу, чем отправится в какой-то храм. Я готов проводить её туда. Сам. Без вашего, дамы, участия.
– Эрла, – Нэмиара строго посмотрела на неё, – ты должна отправиться с нами. Потом ты всё равно увидишь отца и мать… потом. А сейчас не время для глупостей и девичьих порывов. Выбирай, мы не можем заставить воительницу, но…
– Я иду с ним, – отмахнулась принцесса. – Если вы не желаете мне помогать, то не надо. Даже если его желания исключительно материальны, это не имеет значения. Мне надо к папе. Там мне будет проще. Там брат. Оставьте нас в покое.
Она двинулась к Эльму уверенным шагом, хотя в глазах всё ещё блестели слёзы, смерила коня внимательным взглядом, будто бы на что-то надеясь.
– Он ведь выдержит нас двоих, правда? – уточнила она у Марсана. – Ведь до Лэвье осталось не так уж и много, мы окажемся там довольно скоро. Можем много отдыхать… Чтобы лошадь не пала по пути. Да даже пешком! Но ни в какой храм я не отправлюсь.
Эльм обнял её одной рукой за плечи, привлекая к себе. Он всё ещё не был уверен в том, что поступает до конца правильно, но так, по крайней мере, не приходилось заключать сделок с собственной совестью. Отпустить девушку просто так неизвестно куда и неизвестно с кем – это выше его сил, куда выше, чем казалось с самого начала. Не так уж и просто заставить себя переступить через все ограничения, но Эрла – это уже что-то большее, чем просто дочь королевы Лиары.
Она, казалось, уже смирилась с тем, что должна отправляться с жрицами, а теперь отчаянно хваталась за надежду. Девушка уцепилась пальцами в воротник его рубашки и зажмурилась, надеясь, что когда откроет глаза, всё вновь станет простым и понятным, а друзья и враги окажутся по разные стороны баррикад.
– Ну что же, принцесса, дело твоё. Ты всё равно придёшь к нам, рано или поздно, – отрезала Грета. – Но мы отправляемся в храм, потому что пора присоединиться к Вечным. Пора сделать свой вклад. Решай.
Она ничего так и не ответила – и не подняла головы, пока не услышала стук копыт. Эльм почему-то был уверен в том, что девушка рыдает, но её глаза оказались абсолютно сухими.
Она смотрела вслед лошадям с их всадницами-жрицами, пока те не растворились в глубинах леса, а после вновь покосилась на своего коня.
– Так он выдержит двоих? – почти бодро спросила Эрла. – Как думаешь?
– Должен, – кивнул Эльм. – По крайней мере, мы отъедем на несколько километров от этого места, а потом посмотрим. Не хочется ночевать рядом с трупом, – он кивнул на Мэллора.
Эрла рассеянно кивнула. Она выглядела неимоверно неуверенной.
– Ну, – наконец-то прошептала девушка, – давай. Запрыгивай в седло. Я полезу второй. Правда.
Это заняло всего несколько минут – устроиться поудобнее и наконец-то заставить коня идти вперёд. Бедный едва переставлял копыта под двойным весом, но ведь Эрла была хрупкой, а Эльм прекрасно знал, что его фигуре и весу явно нанесли ущерб несколько месяцев голодовок. Кони должны выдерживать рыцаря во всеоружии и тяжёлых доспехах, пусть их уже никто не носит, или же толстяков, что взбираются на бедную лошадь с помощью десятка слуг и стульчика. Так что, всё в порядке. Медленно, но они доберутся до места предназначения.
Эрла сидела за его спиной, обвив руками талию. Почему-то Марсану до жути хотелось, чтобы она оказалась чуточку дальше, но достигнуть этого было практически нереально – и они продолжали это дурацкое путешествие до той поры, пока не вышли на довольно широкую тропу, не нашли ручей с водой, не стало совсем уж темно.
Спешивалась девушка сама, даже не дождавшись возможности помощи. В конце концов, она явно пыталась продемонстрировать, что выдержала бы и без его поддержки, если б их группа раскололась не на две, а на три части.
Сама собрала хворост для костра и пыталась его развести – очнулась от этого глупого дурмана только в то мгновение, когда Эльм схватил её за запястья, останавливая и не позволяя продолжать собственную работу. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, обвинение застыло в них слишком явно, чтобы его получалось игнорировать, и Эльм даже не мог понять, почему заслужил всё это.
– Да ладно тебе, – наконец-то выдохнула она. – Я ж не заставляю себя любить. Я всё понимаю, ты больше всего на свете ненавидишь мою мать, как ещё ты должен ко мне-то относиться? Всё в порядке. Правда. Давай… – она запнулась. – Давай просто попытаемся нормально выспаться, раз за нами никто не гонится? Я валюсь с ног.
– То, что не всё сказанное было правдой, не означало, что я лгал тебе… до самого последнего слова, – не сдержался Эльм. – Ну, да, отбросим патетику и одно самое громкое признание, но в целом… – он запнулся. – В конце концов, я ведь не мастер признаний, Эрла, мне надо было заговорить ему зубы, но это не подразумевает мою ненависть к тебе!
– Равнодушие похуже будет, – отмахнулась она, старательно отводя глаза, и когда Эльм схватил её за руку, только дёрнулась, испуганно покосилась на него. – Не оправдывайся, тебе не идёт.
– Да я…
– Прекрати, – Эрла подошла поближе и положила ему руки на плечи, словно пытаясь успокоить, – я же сказала, что всё понимаю. Мы с тобой просто сотрудничаем, да и только. Не надо делать из этого трагедию вселенского масштаба. А там, в столице, разойдёмся. С чего ты взял, что я вообще к тебе что-то чувствую, равно как и ты ко мне? Меня это ничуть не расстроило.
…Эльм даже не ожидал, что её слова вызовут такой приступ отчаянного раздражения и злобы у него самого.
Ничего не чувствует? Замечательно. Деловые отношения всегда нравились ему куда больше, чем все эти длинные песни о прекрасной любви, разве нет?
========== Глава сороковая ==========
Раскалённое железо было, конечно, приятнее магии. Дарнаэл мог сказать об этом ещё тогда, когда был просто королём на троне, а его максимальными ранениями оставались уколы шпагой или попытки отрубить голову мечом. И… Спустя некоторое время мужчина был готов утверждать, что головы лишился бы с огромным удовольствием, лишь бы эта проклятая боль хотя бы иногда отступала.
Но у него не оставалось никакого терпения на это. Он не мог просто так отказаться от того, за что взялся, потому что был сильным – символ, чёрт его подери.
И, в конце концов, даже палач тут на его стороне. Все, кроме Тэзры, надменно-холодной волшебницы у неё за плечом и, возможно, Лиары где-то там, далеко. И если б он огласил Шэйрана своим сыном официально, королева не пожалела бы, что это и её ребёнок тоже, толкнула б его на то же самое.
Но Рэй не был им настолько полезен, потому что ему-то удавалось выворачиваться из змеиных оков. А Дарнаэл знал, что плети – это ерунда, а выдержать атаку мыслей…
Так или иначе, он умел это делать. Плевал на то, что разогнуться так же трудно, как и упасть на колени, натягивал на искусанные губы вежливую улыбку, а синие глаза не заливало краснотой вопреки всему.
Он знал, что магия в нём сражалась. Она отчаянно пыталась освободиться из этих сжимающих запястья браслетов, что блокировали всё, что лишь могло быть связано с силой, и Дарнаэл лишь беспомощно наблюдал за тем, как глупая муха, его магия, бьётся раз за разом в невидимое для неё стекло.
Мозгов, что ли, не хватало остановиться?
Прежде он не понимал тех, кто действительно боролся. Теперь, когда Тэзра по три-четыре раза на день – хотя он не мог утверждать точно, ведь никто не повесил перед носом календарь, – наведывалась в гости, позабыв об израненной спине, на которой приходилось ещё и лежать, вопреки всему – магия разве что не позволяла заразе зайти в раны, – он вновь и вновь натягивал улыбку на лицо, пусть зрителем оставалась одна и та же девица, нависающая над плечом у ведьмы.
Иногда Дарнаэлу становилось любопытно, почему она никогда не меняется. Мало ли ведьм в Кррэа? И тогда просыпалась вера в Лиару, тогда он считал, что королева не в курсе относительно того, что творится в подвалах, и он успокаивался. Безмятежная улыбка становилась искренней, а боль почти утихала на задворках сознания.
Любить её только прежде было просто. Теперь он продрался сквозь собственную ненависть с неимоверным отчаяньем, пытался оттолкнуть в сторону глупое желание проклясть Лиару и навеки забыть её имя. Это было так просто – сдаться, но почему-то Дарнаэлу казалось, что он держался не потому, что что-то значил для народа или человечества в целом, а потому, что сдавшийся он не был нужен ей.
Были ещё дети, конечно же. Дети не стали бы его отталкивать, они у него, благо, нормальные. И любовницы, бывшие или настоящие, тоже нет, потому что иногда им было важнее лицо, а не репутация или деньги.
Деньги всегда можно заработать, даже если ты не король.
Но она – Лиара, – никогда бы не простила ему попытку сдаться. Она обязательно возвращалась бы в кошмарах и говорила, что он проиграл ей. Сама суть была в том, чтобы оставаться врагами и не сдаваться. Проигравшего Лиара рядом с собой не терпела бы, но Дар её не судил.
Если б она сдалась ему – не в постели во время очередной шутки и договора, а вот так, в пыточных, – он бы тоже моментально разлюбил бы её.
…Тэзру улыбка раздражала. До жути. Она знала, что боль – а она была, да ещё какая! – разрывает его на частицы и искалывает мириадами иголок, принося неимоверные страдания. Знала, что ему хочется закричать. Знала, что в той каморке, в которую уходят все его мысли, он вопит во весь голос, но этого не было видно физически. И взялась бы за раскалённое железо или угли, выкалывала бы ему глаза, но почему-то боялась отобрать презентабельный вид.
Но сегодня Мизель не было. Сегодня – наконец-то! – у него появился шанс сделать мечтания реальностью, и улыбка на губах была настолько натянутой, что даже Тэзра, при всей своей ненависти, чувствовала определённую радость и торжество. Жалость ей, конечно же, была несвойственна.
– Прекрати, – наконец-то, вырываясь из плена боли, прошипел он. – Я согласен.
Тэзра удивлённо отшатнулась. Ей хотелось бы увидеть свидетелей за спиной, но прогоняла она даже стражу и палача, потому что те умудрялись сочувствовать, а после растаскивали глупые рассказы о смелости короля по всему замку.
Почему тут не было Мизель? Почему надоедливой молоденькой ведьмочке надо было заболеть именно в этот вечер, когда Высшая Ведьма Кррэа заставила-таки короля Дарнаэла подчиниться?!
Почему?!
– Что ты сказал? – не веря своим ушам, переспросила она. – Ты…
– Я согласен, – выдохнул он, не уточняя, на что именно. Это часть игры. Тэзре хочется выиграть. Он, может быть, готов дать бой и на чужой территории, не только на своей собственной. Её армия тоже не такая уж и большая, как может показаться со стороны, так пусть вынудит её чуточку потесниться. – Согласен на публичное выступление. Тогда, когда ты захочешь.
Тэзра убрала руки. На сегодня пытка заканчивалась.
– Постарайся выглядеть хорошо завтра, Дар.
***
Выглядеть хорошо со стороны было не такой уж и простой задачей, как могло показаться. Дарнаэл отлично знал, что Тэзра поймёт это, как только увидит его при свете дня. Даже без последнего… наказания, как она это называла, мужчина оказался мертвенно бледен, а двадцать – нет, девятнадцать, но об этом Тэзре знать было необязательно, – кровавых полос на спине никому не прибавляли здоровья.
Она касалась пальцами каждой раны и наивно полагала, что это приносит боль. На самом деле в исцелении не было ничего настолько отвратительного, даже если не блокировать сознание, то Тэзре знать об этом оказалось необязательно.
Единственное, что осталось на нём – это коварные браслеты. Он так и не сможет воспользоваться волшебством, и затея уже была обречена на провал. Дарнаэл знал об этом.
Но должен попытаться.
Если честно, всё это делалось только ради неё. Лиары… Или Тэзры, не суть. Они обе должны были увидеть это, обе отреагировать как-то по-своему.
За это время он увидел Лиару впервые. Женщина стояла сбоку, на одном из маленьких балкончиков, и смотрела вниз, словно следя за толпой. Может быть, в её взгляде ему только чудилось что-то раздражённо-змеиное, может, оно и вправду там было, но Дарнаэл это важным упрямо не считал. Он сможет только впереди себя, отмечая, что толпа не особо радовалась неожиданному признанию короля соседней державы.
Радовалась только Тэзра. Но это всегда было в её стиле, предельное злорадство, от которого она боялась избавиться окончательно, а может, просто не имела такой возможности.
Дарнаэл тоже стоял на балконе, только центральном. Высшая Ведьма Кррэа оставалась у него за спиной.
Отсюда в основном делали все главные заявления. Люди внизу ждали. Он не мог сказать, чего именно, но это и не имело особого значения. Ждали, и только, а всё остальное превратилось в лишние комментарии со стороны, на которые он не мог обращать никакого внимания.
Он смотрел на них с плохо скрываемым торжеством. Видеть народ Эрроки под ногами, зная, что ты не собираешься подчиняться – приятное дело. Пусть это и считается злорадством, мужчине было наплевать на то, что они подумают после.
Тэзра не выиграет.
Это Лиаре можно уступить. Проиграть сражение номер один, выиграть номер два, и так дальше. По очереди. Ей это нравилось. Тогда это придавало некоторого… Пыла.
А боль – она не имела значения. Лиара не умела ею манипулировать.
Мужчина повернул голову. Королева смотрела на толпу – белоснежное платье, кроваво-рыжие в свете восходящего солнца волосы. Ещё так рано! Прохладно – ей и вправду хочется завернуться в что-то тёплое. Эррока – это вам не Дарна, тут можно здорово замёрзнуть, если не позаботиться об этом заранее.
Он вновь повернулся к людям.
– Король Элвьенты Дарнаэл Второй Тьеррон, – громогласно-самоуверенно заявила Тэзра, – собирается сказать вам о чём-то.
Можно пойти на попятную. Воскликнуть, что всё это принуждение. Дешёвый театр, когда актёров в труппе слишком мало, а надо ведь продемонстрировать что-то сродни силе, верно? Он мог это сделать. Мог вопить им о пыткам, чтобы узнали те, кто не в курсе, но народ редко бывает наивен.
– Собираюсь, – ладони привычно легли на поручни балкона. Так он часто разговаривал со своим собственным народом, выходил из тронного зала. Рукава рубашки чуть подскочили – те, кто мог это понять, уже успели осознать, зачем на его руках оказались подобные браслеты. – Здравствуйте, жители Эрроки. Здравствуйте, – лицо искривила презрительная усмешка, – Ваше Величество. Ваша Высшая Ведьма очень хотела, чтобы я кое-что вам сказал. Но, боюсь, – Тэзра натянулась за спиной, словно струна, – у неё плохо получается манипулировать. Посему… Готов заявить, что это исключительно моё… Как она считает, несломленное мнение.
После этого можно сказать то, что просят. Чтобы отпустили. Он и так проявил достаточно свободы. Для мужчин Эрроки это верх непослушания.
Они уже смотрят на него, как на героя.
Но в Элвьенте не имеет значения, мужчина ты или женщина. Ты либо побеждаешь, либо проигрываешь. Нет среднего звена. Нет оправданий.
И он не собирался их выдумывать.
– Что же… Нет, – пальцы сжали поручни с такой силой, что балкон, казалось, должен был осыпаться жалкой крошкой. – Нет, я не собираюсь отрекаться от престола. Более того, я не скажу, что она права, – он перевёл взгляд на Тэзру. – Есть… Королевы. И Короли, в принципе, тоже. Была ведь у вас Эрри, у нас – Первый. Может быть… – он перевёл взгляд на Лиару, – Королева и Король есть и сейчас. Но, будьте уверены, – он усмехнулся, – мужчина вы или женщина, это не имеет особого значения. Не в этом измеряется сила или слабость. Тут мужчины, как говорит ваша Высшая Ведьма… – когда ж она догадается его остановить? Неужели до сих пор настолько самонадеянная? – Слабы. Должны признавать поражения. – Ах да! Она так не хочет, чтобы Лиара была свидетельницей этого. Но ведь Лиа-то уже догадалась. Народ не понял, Тэзра не поняла, но Лиа догадалась. – Мужчине в этой стране полагается поддаться. Склонить голову в согласном кивке. В таком случае, я принимаю правила, – он подался вперёд и буквально чувствовал самодовольство Тэзры. – И чтобы их не нарушить, вынужден буду… – она буквально слышала уже это “сдаться” и “отречься”, – признать, что поступаю абсолютно по-женски. Если верить вашей, Эррока, религии. Но лучше я уж буду дамой, чем слабым и ничтожным существом, – Дарнаэл резко выпрямился, говорил быстрее, чем следовало, но время не терпит промедлений. – Раз уж тут так полагается, пусть. Но отрекаться… Отрекаться я не буду. И если в этой стране наследный принц колдует лучше, чем принцесса, это повод пересмотреть приоритеты, а не отрицать его существование!
Толпа загудела.
Принц? Ведь королева Лиара прилюдно утверждала, что она скорее убьёт своего сына, чем позволит ему жить. И его, в конце концов, не существует.
– А ещё, – заколачивая последние гвозди в собственный гроб, протянул Дарнаэл, – я бы на вашем месте уточнил, как возможно непорочное зачатие, подарившее мальчика прелестной Высшей Ведьме и сына с дочерью вашей королеве.
Тэзра захрипела за спиной. Стража потянула его за плечи, что-то рвануло – магическая пелена растянулась между балконом и толпой. Лиара что-то кричала – кажется, призывала людей к порядку. Требовала не слушать. Они ведь просто сглупили. Не успели доломать игрушку, как уже потащили её в мусорный бак.
Тэзра впивалась длинными ногтями ему в плечо, и Дарнаэл даже через рубашку видел, как выступает кровь. Но сдаваться – последнее дело. Разве нет?
***
Она ударила его по лицу с такой силой, на которую только была способна. Но женские руки всё равно оказались слишком тонки для того, чтобы сломать ему челюсть – и слишком хрупки, чтобы стереть эту улыбку, бесконечную, не способную раствориться, с лица.
– Как ты смел! – Тэзра буквально полыхала магией. Дарнаэл отлично знал, чем это для него закончится, но бояться в подобном случае – последнее дело. – Ты… Ты же сгниёшь тут, и никто, включая распрекрасную супругу и драгоценного сына, тебе не поможет.
– Я сам способен себе помочь, – равнодушно прохрипел он.
Спина, конечно, ныла отчаянно, и на этот раз никто не собирался его исцелять. Дарнаэл знал – она вновь побоится испортить лицо или даже исполосовать ножом грудь. Потому что она уверена в том, что он сдастся. Рано или поздно.
Она вновь полезет ему в голову.
Ну кто сказал этой ведьме, что терять воспоминания страшнее, чем глаза? Первое можно хоть попытаться восстановить!
Она, впрочем, не собиралась останавливаться. Вновь едва заметно коснулась пальцами его висков, почти нежно улыбнулась, что-то прошептала и запрокинула голову назад. Ну дура, дура – ведь ей самой это больно, слишком больно, чтобы суметь выдержать, а она никак не может остановиться! Ей нравится, она получает удовольствие от пыток, но вливает в него столько собственной силы…
И чем неприятнее ему, тем больше надо постараться ей.
Дарнаэл на сей раз не тратил силы на улыбки. В конце концов, тут из свидетелей только палач, а он прекрасно знал, что такое ментальная атака.
Дар закрыл глаза, сцепил зубы, зная, что молчание раздражало её неимоверно, больше всего хотелось услышать именно крик, а после попытался хотя бы мысленно отдалиться от неё. Закрыть скорлупу, чтобы всё это осталось лишь глупым, никому не нужным фантомом, который мало его волнует. Это ведь не так уж и важно, есть боль или нет. Есть ранения или нет.
Но сломить его ей не удастся.
…Тэзра разве что не рычала от досады. Её ненависть и так с невообразимой лёгкостью текла по пальцам, но это – слишком большое испытание, чтобы его выдержать. Слишком сильно он её раздражал.
Боль разлилась по телу одной сплошной волной, но она всё ещё была терпимой. Даже более чем терпимой. Тэзра посылала слишком большие силовые волны – Дарнаэлу казалось, что его усталость отказывалась принимать это. Он просто не чувствовал ничего – обессиленно обмяк, всё равно ведь продолжал стоять на ногах – а глаза отлично видели злую, полную ненависти ведьму.
Она убрала руки и что-то прошипела. Отошла на несколько метров, только взметнулись светлые, чуть вьющиеся волосы, осклабилась, вскинула ладонь с огненным шаром и швырнула в него.
Она хотела, чтобы он отступил. Отшатнулся.
…Пламя разбилось о невидимую стену в миллиметре от его носа, а после рассыпалось потоком невидимых искорок.
– Тэзра, – выдохнул Дарнаэл, – я ведь знаю, что так нельзя. Ты не можешь действовать магией извне, пока не снимешь с меня эти наручники.
Она протянула руки, чтобы сорвать браслеты, но вовремя остановилась. Нельзя. Он не самый сильный маг, он не умеет руководить своей силой, но достаточно зол, чтобы разорвать её на мелкие кусочки, стоит только ему одержать свободу. А она единственная, кто знает контрзаклинание. Она единственная, кто вообще хоть что-то знает в этом дурацком, сумасшедшем наполовину королевстве, а самое главное, что совершенно не спешит делиться своими знаниями с остальными, даже с Её Величеством Лиарой.
Ничего не вышло. Увы, она так и не рискнула – а жаль. Дарнаэл всё равно не смог бы найти в себе силы на что-то большее, чем исцеление.
Она вновь кивнула палачу. Тому пора было уже и устать, но… Это прежде он мог щадить. Не бить – это скорее попытки разогнать проклятую плеть. Даже толковые следы оставались только от трёх ударов, а остальные семнадцать были глупыми попытками.
Он смеялся, что у него слабые руки.
Рубашка осыпалась пеплом. Дар чувствовал жар огня, но тот быстро схлынул – увы, до этой пытки Тэзра додумается, но, к счастью, не скоро.
Она ведь может держать пламя очень близко. Оно не будет его глодать, но подарит свой жар. Да, для этого надо время, но ведь никто не швыряет мясо в костёр, чтобы оно сжарилось, верно? Просто нанизывает на вертел и подвешивает, а потом ждёт, пока получит любимое блюдо.
…Тэзра протянула Подчинённому бутылку. Яд. Дарнаэл даже знал, что это за зараза – плеть после удара десятого, конечно, рассыплется и вовсе. Или что это у него? Кнут? Батог? Рассмотреть не удавалось, дать точное определение – тем более.
Он только знал, что будет.
Выйти с улыбкой не получится.
…Казалось, вся та борьба в мыслях была ничем против этого удара. Дарнаэл уже видел кровавый рубец на спине, чувствовал, что исцелённая кожа разрывается, а яд проникает в кожу, в лёгкие, доползает до крови и пытается прорваться в сердце, чтобы остановить его.
Он сжал зубы. Ничего не будет. Тэзра так и не дождётся его “прошу”. Тэзра вообще ничего не дождётся.
Второй удар.
После десяти мало кто выживает. Больше она и не сможет, орудие распадётся на мелкие ниточки. Оно вообще не предназначено для подобного, но… Таким ядом убивают. Тэзра собиралась оставить его на грани. Выдать потом за самоубийство. Или пообещать, что исцелит, а потом это обязательно повторится. Раз за разом, пытка за пыткой, и никакого милосердия. Ничего хорошего его не ждёт.
Третий удар.
Болело слишком сильно. Даже чрезмерно. Казалось, они вырывали позвонки и жонглировали ими в воздухе, прежде чем поставить обратно. Вытягивали из него жилы. Пытались прорезать насквозь, проткнуть, прожечь.
Четвёртый.
Он позволил себе шипение, но Тэзра мало что разобрала за свистом батога. Нет. Никаких попыток умолять о пощаде. Ничего не будет.
Пять, шесть, семь.
Палачу самому было его жаль, пожалуй. Исполосованная спина, руки, заведённые за спину – по запястьям тоже попадало. Никогда в своей жизни он не сможет держать серьёзное оружие, если его не исцелят, разумеется. Никогда. Это слишком… Слишком.
О том, чтобы связки и сухожилия стянулись воедино без магии, можно и забыть. Но магия будет потом. Магия будет тогда, когда он отсюда выберется. Если выберется, конечно же.
Восемь, девять.
Во рту – привкус крови. Он сжимал зубы, стараясь при этом не откусить себе язык, и только надменный взгляд Тэзры, хотя она об этом и не догадывалась, иначе не оказывала бы столь любезную поддержку, помогал выдержать и не закричать.
Десять.
– Достаточно, – коротко промолвила она. – Стража!
Он не мог даже самостоятельно идти, едва переставлял ноги, хотя, кажется, основную часть пути его просто волочили молчаливые стражники. Они не видели, что происходило, конечно же. Но они слышали. Слышали свист, шипение яда, приказы Тэзры – но тихое шипение они расслышать, конечно же, не могли. Это всего десять ударов. Многие это переносят. Если б не яд.
