Текст книги "Заклятые враги (СИ)"
Автор книги: Альма Либрем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 57 (всего у книги 88 страниц)
Мужчина согласно кивнул. Светлые волосы упали на лицо, словно стремясь скрыть волчий взгляд, острые скулы и холодную ненависть, которой он дышал.
Рри знал, что может его уничтожить. Казнить где-нибудь на центральной площади. Но…
– Нет ничего кошмарнее для Элвьенты, чем деяния королевы Лиары, – он подался вперёд, и чёрная накидка сползла вниз, будто бы показывая, что его траур неестественен, вот только Эльм даже не содрогнулся. В его мимике не появилось ничего нового. – И сейчас, когда все козыри в наших руках, мы можем раздавить её и Эрроку. Мы можем отомстить. Это будет возмездие за Его Величество, за всех тех, кого королева убила, за людей, что погибли в её пыточных или от рук её воинов. Мне нужны союзники, – Рри даже не старался говорить высокопарно, это получалось само по себе. – Мне нужны те, кто помогут мне в уничтожении этой кошмарной женщины. Её и её жалкого отпрыска, принцессы Эрлы, что уже совершенно справедливо заперта в наших камерах.
Эльм поднял голову. До этого он не смотрел ему в глаза – словно пленник, глядел на плиты под ногами, будто бы пытался отследить странные мраморные узоры.
Мгновение назад он ещё искал тень Дарнаэла Тьеррона в этих стенах. Рри не был уверен в том, что он согласится, как раз благодаря этому взгляду – потому что ему ни к чему верность отблескам прошлого. Ему нужны те, кто падет на колени не перед старым королём, а перед свершениями нового. Даже если сначала ему придётся обманывать.
Но Эльму он не лгал. И Марсан это чувствовал.
Рри давно не видел такой лютой ненависти. В чистом виде она плескалась в светлых глазах мужчины напротив, и Кэрнисс уже почти выдохнул радостные приветственные слова – прежде чем нечто странное сдавило грудь.
Льдистый взгляд. Дарнийская кровь. Разбитый о пол стакан.
Но король заставил себя мотнуть головой и посмотреть на Марсана вновь. Холодный, ледяной север, ни капельки южной крови – вот что такое этот мужчина. Он полностью сотворён из снега и инея, из замёрзшей воды. Даже эти волосы – белые, почти как снег.
– Ты можешь выбрать два пути, – промолвил Рри. – Ты можешь встать на мою сторону и своими руками уничтожить каждого, что когда-либо причинил вред тебе, твоему роду, твоей державе, либо…
Он не успел договорить. Эльм остановил его резким, рваным жестом, будто бы именно так позволено абы кому говорить с королём.
– Я согласен, – промолвил он. – Я готов на всё, чтобы увидеть, как королева захлебнётся кровью собственных сподвижников.
Рри кивнул. Ещё несколько минут назад неизвестный, дикий ужас сковывал его, но сейчас волной, сплошной и бесконечной, накатилось облегчение, заставившее его наконец-то отпустить жуткое прошлое и посмотреть вперёд. Туда, где его ждала самая большая победа на свете, которую он только мог себе представить.
Этот парень выполнит за него если не всю грязную работу, то её часть. Убьёт тех, на кого укажет Рри. И если даже проявит инициативу, то, Кэрнисс знал, король обязательно будет с нею согласен.
А потом, когда всё закончится, он придумает задание, с которого Эльм Марсан никогда не сможет вернуться.
***
Эльм не знал об Элвьенте почти ничего. Он много времени провёл в своём родном доме, в своём герцогстве, и никогда до этого не покидал пределы Эрроки. Вся его жизнь – кроме первых двух-трёх лет от рождения, – прошла в бесконечной борьбе с королевой Лиарой. Она была врагом с самого начала, с того мгновения, как пришла к власти и установила свои порядки.
Или, может быть, Марсан запомнил только это.
Лет до десяти политики не существовало. Он был просто маленьким ребёнком, не способным понимать, почему отец возвращается таким злым с очередного собрания, почему мать вечером плачет. Привыкал к тому, что слово папы – нерушимый закон, а матушка – это та, чьи приказы ещё можно иногда, а то и довольно часто, пропускать мимо ушей. Потому что женщины слабы, и их заявления тоже часто превращаются в воздух. Ничего особенного.
А после, когда мать умерла, он остался наедине с иллюзией о женской мягкости, которую она успела ему подарить. И провёл с нею долгие годы – пока наконец-то королева Лиара одним чётким, жестоким рывком не уничтожила всё, что он прежде знал о слабости и о подчинённых дамах.
Отец был истёрт в порошок. Слишком глубоко ему в разум вгрызлась мысль о покорности жены. Он вспоминал её нежные руки, мягкие волосы и покорный, робкий взгляд, он видел, как она приседала в реверансах перед ним, потому что ему это нравилось. Помнил, как делала всё, что он говорил, как подчинялась даже самым абсурдным его фразам, потому что привыкла к этому. В ней не было воли к борьбе, она была счастлива в том, как жила.
Но королева Лиара не соглашалась склонять голову. И Эльм видел, как отец под давлением магии, солдатских розог и мысленной боли падал на колени и целовал подол её платья против своей воли. Видел, как толкала его ногой отвратительная Высшая Ведьма, как сдирали ордена и потихоньку, капля за каплей, отбирали ордена.
Но Марсан-младший не питал таких иллюзий. Он вырос во всём этом, он не видел кротости женщин. Он умел бороться и не ломаться тогда, когда кто-то пытался ударить его в спину.
Он не дал своей гордости себя победить. Не позволил самоуверенности и тщеславию уничтожить его раньше, чем это сделает Лиара. Поэтому он жив. Поэтому он стоял тут. Поэтому у него сейчас был выбор.
Не в словах Рри. В своих поступках.
Он мог поддаться сейчас. Мог забыть об Эрле – ведь что она хорошего сделала для него в своей жизни? – и разорвать в клочья труп королевы Лиары. Мог помочь Рри взойти на пик его власти… И свалиться с этой невидимой горы самому – очень и очень низко. Потому что Эльм никогда не верил. Никому. Потому что это уже однажды спасло его жизнь.
Мёртвый король Дарнаэл? Славный спаситель Рри Кэрнисс?
Эльму хотелось смеяться. Да, ему выделили дорогие покои, да, впервые за много месяцев он мог мыться в ванной, а не в реке, а сейчас поправлял воротник дорогого камзола. Но ничто не окупается лучше верности и ни за что не придётся платить более страшную цену, чем за предательство. Если б это предложил Дарнаэл Второй – да, Марсан бы не думал. Он встал бы на его сторону и разрушил бы жизнь Лиары так, как она развалила его собственную.
Но выступать за ложь он не мог.
А ещё – пусть в этом оказалось признаться труднее всего, – он не мог заставить себя разрушить жизнь – и доверие, – Эрлы. Эрлы, которая сейчас там, где не действует магия. В темницах, в которые её бросили, как говорил Рри, по приказу Дарнаэла – ведь он хотел найти принцессу и уничтожить её.
Марсан не верил не потому, что думал о Дарнаэле Тьерроне слишком хорошо. Но ни один король, о котором поют от запада до востока, от севера до юга огромного королевства одни только хвалебные песни, не закроет в пыточных родную дочь.
Но Рри не подумал об этом, если, разумеется, вообще было чем думать. Он просто закрыл очередную проблему очередным человеком, и Эльм знал: его используют так, как захочется нынешнему королю, а после попросту выбросят, как на свалку, чтобы не болтался под ногами. Выбросят, если он не попытается побороться за свою победу.
Он слишком устал сдаваться. Много лет подряд он играл в прятки с королевой Лиарой, ненавидел её и её дочь, а теперь, когда подходила возможность отомстить им так, как ему будет угодно, отталкивал отчаянно от себя эту мысль и хватался за возможность предать самого гнусного и отвратительного на свете короля.
Отражение в зеркале казалось чужим. Эльм успел забыть о том, каким он был в герцогском звании; обычно в отражении, что таяло среди водных волн, он сталкивался только с уставшим, потерянным мужчиной в очередных изодранных лохмотьях. А теперь – почти такой, как был, с теми же ледяными, ястребиными глазами, слишком резкими чертами лица, наконец-то нормально вымытыми и причёсанными почти белыми волосами – и с ненавистью во взгляде. Наверное, Рри видел то же самое даже в подобии его – когда отчаянно искал себе помощника для акта мести. Эльм сейчас осознавал, почему он показался ему подходящей кандидатурой. Но, впрочем, не знал, должен ли оправдывать эти ожидания.
Дверь отворилась с осторожным, тихим скрипом. Пальцы невольно метнулись к шпаге – надо же, ему дали даже оружие, какая глупость. Наверное, он в приступе ненависти должен заколоть Эрлу на месте, когда попадёт в подвалы. Или, может быть, мучить её долго-долго, пока девушка будет истекать кровью и молить о пощаде, пока Рри насладится воплями собственной победы.
– Чего вам? – холодно и зло спросил Эльм. Он не должен ненавидеть слуг. Но он знал, чего от него будет ждать Рри. Когда человеку нужен тот, на кого можно столкнуть все без исключения убийства, он надеется увидеть в союзниках карателя. Человека, что без разбору будет перерезать шеи каждому, кто встанет на его пути, а после обернётся и осмотрит кровавую, жуткую дорогу. Дорогу, по которой гордо, с чистыми руками, но облитыми алой жидкостью сапогами, пройдёт король.
– Его Величество приказывает вам присоединиться к нему по пути в королевские тюрьмы.
На сей раз он всё-таки сжал эфес своей шпаги. Удобнее, чем меч, хотя толковый удар не отразишь, если он будет действительно силовым. Но – неудобная, камень так и впивался в ладонь, сразу видно, что скорее для красоты, чем для боя. Казалось, ладонь прожгло болью – пусть Марсан давно уже потерял возможность следить за тем, чтобы на руках мозоли не занимали больше половины места, это всё равно не помогало против отвратительного камня.
– Я уже иду, – кивнул он. – Проводите меня к Его Величеству.
Было видно – слуге давался этот титул с трудом. У Эльма с языка нужная фраза слетела с лёгкостью, будто бы он всю жизнь своим единственным королём считал именно этого человека. Марсан ненавидел лгать, но умел: наверное, статус того требовал, он даже не мог точно объяснить, почему сейчас шёл на всё это. Так надо, и точка. Так надо – и нет вопросов.
Слуга шёл впереди. Его прямая спина выдавала напряжённость и, кажется, крайнюю ненависть. Чёрный цвет одежды – траур по королю Дарнаэлу, – смотрелся дико, будто бы расползался багровыми пятнами. Под глазом – парень обернулся на мгновение, но Марсан всё равно заметил, – длинная царапина, будто бы кто-то пытался лишить его зрения за прогрешения. И алые капли крови на щеках, словно напоминание о том, насколько добр король Рри со слугами, верными прежней власти.
…Рри остановился у входа в подвалы. За его спиной остановилось несколько стражников, прямых, будто какие-то палки, едва-едва дышавших, словно только что кто-то вынудил их убить собственных родителей или жён. Страх витал в воздухе – отчаянный и дикий. Неверие наступало бесконечной колонной, но Рри этого не видел. Ему казался незаметным страх, незаметным – сопротивление и отсутствие веры ко всему.
Король не проронил ни единого слова. Они шли вниз – туда, где не работает даже самая сильная магия, туда, где всё сдерживает граница. Только Дарнаэл Первый, пожалуй, смог бы колдовать внизу, ведь он создавал ограничения, но все остальные – нет. И Эльм, пусть никогда не был волшебником, чувствовал острый запах яда в воздухе – яда, что выпивал из преступника жизненную силу. Яда под названием безысходность.
Дышать было трудно. Спёртый воздух сжимал грудь до того сильно, что хотелось порвать на груди этот дурацкий чёрный камзол. Но Эльм держался ровно и уверенно, будто бы провёл тут половину своей жизни, привыкая к атмосфере и зная, что всегда сможет уйти, если ему будет угодно.
Двери поддавались с огромным трудом. Конечно же, только король имел право к нижним уровням, только у него были волшебные ключи от волшебных замков. Рри мог сколько угодно хватать эти кристаллы, но всё равно со скрипом, нехотя поддавались массивные доски. Казалось, ещё мгновение, и за их спиной начнут захлопываться ряды дверей – но у каждой, при переходе с яруса на ярус по путанным внутренним лестницам, Рри оставлял слуг.
Ориентировался он тут хорошо, будто бы блуждал едва ли не каждый месяц, как гость, проверял пленников. Первые три уровня они миновали до того быстро, что Марсану даже стало не по себе – казалось, Рри был заправским тюремщиком, оказавшимся на троне. На запретных, редко используемых территориях его пыл немного охладел, но чеканный быстрый шаг двух стражников, что ещё оставались с ними, казалось, придавал ему уверенности.
Правая рука с ключами у Рри была будто бы вытесана из камня. Не дрогнуло и лицо. Только пальцы левой мелко-мелко подрагивали – почти незаметно при ходьбе, – и Марсан, надеясь, что в его жестах и движениях не будет ни капли трусости, сжимал эфес гадкой шпаги, игнорируя уколы драгоценного камня. Ему казалось, что за следующим поворотом его схватят и бросят в одну из камер. Стало ещё более душно, да ещё и холодно, и он уже жалел о том, что согласился. Королева Лиара хотя бы не бросала никого в подвалы; она убивала если не быстро, то, по крайней мере, без того отчаянного жестокого удовольствия, которое он чувствовал в Кэрниссе.
Рри остановился у последней двери – двери, что вела на шестой уровень. Теперь дрожала и та рука, в которой он держал ключи, не сильно, но мелко-мелко, будто бы показывая, что он всё же не тот, за кого себя выдаёт. Рри обернулся, бросил короткий, дикий взгляд на Эльма, а после выдавил из себя едва заметную, строгую улыбку.
– Там, за этими дверьми, в одной из камер находится дочь женщины, убившей нашего короля, – проронил он. – А может, она сама причастна ко всем бедам нашего государства.
Марсан криво усмехнулся. Эрла. Эрла, которая сбежала в самый жуткий капкан в собственной жизни. Какая жуткая ирония – он бы уничтожил её, разорвал на части, если б несколько месяцев назад ему дали шанс сделать это. А сейчас, продолжая с силой хвататься за оружие, он понимает, что поднять на неё эту шпагу не сможет.
– Держи себя в руках, – проронил Рри. – Если она знает что-то важное о нашем короле…
– Я спокоен, – отозвался Эльм. – Я умею себя сдерживать.
Казалось, Кэрнисс куда больше сомневался в себе. Дверь открылась совсем-совсем тихо, будто невесомая, и он заглянул в ту кошмарную чёрную дыру, что красовалась впереди. Заглянул опасливо, как бывший пленник, и только после вступил как король – когда увидел, что опасности нет. Но и для этого у Рри было готовое оправдание. Разумеется, ведь он король. Он должен думать о собственной сохранности. Дарнаэл Второй не делал этого, но где он сейчас? Покойся с миром.
Они шли по коридору – странному, узкому, жутко холодному. Эльм никогда не умел колдовать, он не чувствовал давления волшебства, но, наверное, Рри было плохо, судя по тому, как тот ёжился, отчаянно пытался не касаться к решёткам камер. Он бледнел с каждым шагом вглубь – и Марсан почти до конца понимал, что стало причиной такой реакции. Ему страшно. Он должен быть в этих клетках. И духи убитых, дух короля Дарнаэла, невидимый, поселившийся в его сознании, сейчас тянут свои холодные, мёртвые руки из камер.
Они дошли почти до конца. Потусторонний шёпот слышал и чувствовал даже Эльм, по коже пробегал отвратительный, гадкий холодок.
Он смотрел вглубь клетки. Там, почти окончательно спрятавшись в темноте, в угол забилась женщина: сломленная, убитая, казалось бы, случившимся с нею.
Эрла не заставила себя последовать её примеру. Она стояла у прутьев и сжимала их своими ледяными, побелевшими пальцами. Эльму хотелось подойти ближе, но он знал, что нельзя. Он должен быть верен Рри. Он должен доказать собственную преданность. А если приблизиться слишком, то можно получить разрешение причинить ей боль.
Марсан был уверен, что не готов отрубить ей пальцы.
Рри обернулся на стражу, будто бы проверяя, достаточно ли сильна ненависть в их глазах. Там, за прутьями клетки, должны в их глазах стоять самые жуткие чудовища на свете, две женщины, замешанные в смерти короля Дарнаэла. Трудно доказать, что это так, если учитывать факт того, что мёртвого Тьеррона никто ещё не видел, но Кэрнисс не просто так считал, что у него буквально дар убеждения.
– Вы живы, – наконец-то заговорил он, – только благодаря тому, что я всё ещё верую в способность спастись от страшной смерти нашего великого короля. Если Дарнаэл Второй смог избежать страшной кончины от руки вашей королевы, такой же предательницы, как и вы, то, очевидно, у вас есть то, что вы можете рассказать нам.
Эрла не проронила ни единого слова. Она, скорее всего, понятия не имела, жив её отец или мёртв; шок от сказанного всё ещё никуда не делся, и девушка лишь стояла, будто бы вылитая из металла, в ужасной клетке, не понимая, в чём её обвиняют.
Женщина в углу камеры зашевелилась. Казалось, она не сможет подняться на ноги, так и останется валяться там бесформенной кучей, но спустя несколько минут всё же нашла в себе силы – и подошла ближе.
Она была красива ещё несколько дней назад. Сейчас грязь, запёкшаяся на лице кровь – будто её сильно ударили, но мало ли, на что способна местная стража, – и выражение то ли грусти, то ли презрения исказили черты лица. Волосы превратились в жуткую паклю – свисали неровными, грубо остриженными прядями, словно она рвала их на себе всё это время.
Гордой осанки больше не было. Худая, измученная, казалось, изголодавшаяся и гонимая жаждой, но всё с той же жаркой, пламенной ненавистью в глазах, как и Эрла.
– Если он ещё может быть жив, – прошептала она, подходя вплотную, – то какого ты стал королём и натянул на себя эту чёрную хламиду?!
Она протянула руку – зазоры между прутьями были достаточно широкими, – и с силой дёрнула за воротник Рри, настолько неожиданно, что тишину только разорвал треск нитей.
Стража метнулась к своему новоявленному королю мгновением позже, когда Сэя уже отпрянула, отошла вглубь своей клетки. Со стороны она походила на загнанное животное, но в глазах горело что-то неистовое, будто бы у оскорблённой могущественной богини.
– Ну, чего ты молчишь? Ты не хочешь поделиться со мной рассказом о том, где находится мой драгоценный муж? Или, может быть, – её голос звучал, будто змеиное шипение, – он там, уровнем ниже, благодаря тебе? – она прищурилась. – Или он жив, а ты бродишь тут с довольным выражением лица и устраиваешься поудобнее на его троне?!
– Молчать!
Рри выкрикнул это слишком самоуверенно и резко. Эрла отошла ещё дальше, прижалась к холодной, скользкой стене. Король на неё почти не смотрел; сейчас его взгляд был прикован к Сэе, похожей на полубезумную ведьму.
– Я предлагал рассказать, где находится его Величество. Но раз вы отказываетесь помогать, у меня остаётся только один выход.
Он бросил взгляд на стражу, после – на Эльма, будто бы ожидая от него поддержки, и тот ещё крепче сжал эфес шпаги. Надо будет – бросится и перережет горло. Вопрос только – кому.
Рри – маг. Эльм толком не видел его колдовства, но чувствовал, знал, что это такое. Он не успеет даже попытаться его убить, только погибнет сам – останется лежать тут хладным трупом. И Эрла тоже. Это сговор, а за сговор судят довольно строго, особенно если король только и ищет поводы для того, чтобы уничтожить своих соперников.
Но Кэрнисса нынче мало волновал Марсан или молодая принцесса. Ненависть в его жилах в очередной раз была направлена только против одного человека там, за решёткой. Теперь, когда Дарнаэл больше не вставал на его пути, осталась только его жена.
Не было сына, не было его доверенных лиц – только эта ободранная, уставшая, но гордая женщина, не умеющая держать язык за зубами.
– И я больше не намерен это терпеть. Стража, – он перевёл холодный, уверенный взгляд на одного из подданных. – Костёр.
Они ждали этого. Эльму хватило пары секунд и пары шагов, чтобы понять: они знали, что этот приказ прозвучит, рано или поздно. Это просто концерт, разыгранный для троих неосведомлённых. Для испуганной Эрлы в углу, для безумной Сэи, что не будет даже сопротивляться, для новоявленного помощника, который должен как-то отреагировать на то, что двух представительниц Эрроки будут уволакивать на костёр.
Сэя не вырывалась. Магии у неё всё равно не было – женщина бессильно повисла на руках первого стражника.
Второй двинулся в сторону принцессы, протянул уже даже руку, собираясь схватить её. Девушка дёрнулась – убегать было некуда, оставалось только обречённо ждать своего часа.
– Разве это выгодно – убивать принцессу?
Короткая, чисто дипломатическая фраза сорвалась с языка Эльма сама по себе. Он не собирался её защищать, не должен был, по крайней мере. Ведь Эрла – это только очередная череда предательств в его жизни, а он не может помогать ей открыто. Да, всяко бывает, да, это страшно и неприятно – то, что случится с нею, – вот только он не должен рисковать своей жизнью ради какой-то надменной девчонки.
Но кому лгать?
Она нужна ему живой. Рано или поздно всё это придётся закончить, и Рри – это далеко не тот король, в подданных которого ему хотелось бы быть. Ему нужна Эрла. Ему нужен король Дарнаэл на троне. И хотя бы капелька справедливости в этой жизни, пожалуй, тоже не окажется лишней.
Рри повернулся к нему. Он уже не был таким уж ровным и прилизанным, а чёрный камзол и вправду умудрилась порвать Сэя. Только на лице оставалось всё то же равнодушие.
Лишь шрам жёг с непонятной силой. Кэрниссу хотелось поднять руку и схватиться за щёку, но он не мог даже дёрнуться – что-то не пускало. Это слабость, это демонстрация собственных недостатков и мест, по которым можно бить. Разумеется, это его не устраивало. Он хотел, чтобы всё превратилось в нормальную, ровную жизнь, в которой он будет править государством, что ему оставил Дарнаэл Второй. Государством, которое тот отдал, впрочем, не по собственной воле. И не имеет никакого значения, как всё это будет происходить. Рри нужна была победа.
– Может быть, – кивнул он. – Может быть, принцесса окажется ещё полезной. Уведите ведьму, – мужчина грустно, почти разочарованно вздохнул, словно логика мешала ему действовать так, как велели собственные желания. – Всё равно костёр разожжён только для одного.
Сэя не сопротивлялась. Она должна была биться, кричать, вырываться на свободу – а сама только повисла на чужих грубых руках и не шевелилась даже.
Словно мёртвая, опустошённая игрушка очередного слишком влиятельного мужчины. Сэя никогда не везло с выбором. Она попадала в сердца не тех, кто был на коне.
Даже Дарнаэл. Даже всесильный король Элвьенты.
Рри направился к выходу так быстро, словно мечтал об этой секунде всю свою жизнь. Его шаги звенели громкими ударами – и тихими криками призраков седьмого уровня.
Эльму хотелось рассмеяться. О нём будто забыли – стражник так быстро закрыл дверь в клетку Эрлы, так поспешил оттуда уйти – только о ключах почему-то все забыли. Дверь должна захлопнуться сама, но там ещё стоят стражники. Может быть, Рри ждёт того, насколько сильно задержится его новый союзник. Пытается узнать, предатель он или нет.
Он бросил короткий, холодный – будто бы рассчитанный на посторонних наблюдателей, – взгляд на Эрлу и отрицательно покачал головой.
Она сползла по стене, так и не успев до конца прошептать свой тихий, предсказуемый вопрос, на который он всё равно не знал ответ.
***
У Рри был один особый, коронный взгляд: издевательский, надменный и очень холодный, будто бы льдистый. Взгляд, который никогда не предвещал ничего хорошего; его мёртвые чёрные глаза словно мысленно обращали собеседника в пустоту, растворяли в невидимой для посторонних кислоте – топили в потоках боли и ненависти. Он умел передавать то, что чувствовал; то ли дар, то ли проклятье для человечества – испытывать эмоции другого.
Это не было схожим с телепатией. Сэя уже однажды испытала на себе его волшебство, и тогда, наивная, молоденькая девушка, едва не сломалась под давлением его презрения и предательства.
Она не отомстила. Она сохранила эту ледяную искру в своей душе и пронесла через оставшиеся годы.
Эта искра помогла ей лишиться любви ради магии. Оставить длинный шрам на его лице, словно позорное клеймо. Заставить его прятаться по всему миру за заслонками одежд и чужими масками, чтобы только не открыть собственную личность.
Но прошли годы. Его лицо так и не стёрлось из её памяти, и шрам на нём тоже остался. За долгие годы существования Вирра Кэрнисса многое изменилось, и только Рри остался таким же – преисполненным злобы и ненависти.
Он смотрел на неё всё теми же чёрными, пустыми глазами. Ему нравилось причинять другим боль, и он передавал её – по воздуху, молча, без единого слова, одну и ту же мысль.
Сэя стояла спиной к окну. Она не могла видеть ни костёр – доска к доске, там, снаружи, – ни беснующуюся толпу. Она знала, что там никого нет. Там есть только какой-то столб, к которому ещё не подтащили отсыревший хворост, а тут, напротив неё, Рри, пытающийся отдать собственную боль – больше, больше, больше. Он даже не думает о том, что к ней вернулось волшебство, стоило выйти из подвалов – что может сделать слабая, беззащитная женщина здесь, в комнатушке, в которую никто не заходил уже много-много лет, в самой высокой башне замка в Лэвье.
У него есть только один план. Он не может казнить королеву. У него на то нет полномочий. Никто не видел мёртвого Дарнаэла. Никто не провожал его в последний путь.
И пусть сейчас люди и верили Рри, хотя Сэя не понимала, почему, она знала: победа всё равно совсем не в его руках.
Стража ушла. Это ведь должно быть её добровольным выбором в их глазах, приступом стыда, кошмара, ужаса в глазах несчастной ведьмы, попавшейся на собственном преступлении. Она умрёт легко и быстро, от падения, и Рри только склонится над её трупом, коротко констатируя факт.
Она не станет мученицей. Он вышвырнет её из этого окна сам, разумеется, и никто не будет разбираться, требовать подробности; но это должно случиться добровольно. Если она отпустит то, чем является сама, то всё случится очень быстро.
Он открыл окно, будто бы предлагая ей пути к отходу. Вновь вперился своими чёрными глазами, пытаясь передать одну точную мысль.
Он не сожжёт Эрлу. Разумеется, нет. Сэя могла назвать ему все его планы, всё, что он когда-либо собирался сделать – и сделает в будущем. Ему нужны и Эррока, и Элвьента, ему нужна власть, которую потеряли много лет назад те, кто был за него.
История циклична. В жизни всё повторяется.
– Теперь я понимаю, – проронил он холодно и тихо, игнорируя громкие шаги стражи за дверью – они маршировали туда-сюда, чтобы не допустить никого лишнего. Это последний допрос перед её казнью, но трудно сжечь человека, когда льёт настолько сильный дождь. Сэя знала в этом толк; её матушка была весьма жестокой женщиной, – почему я не любил тебя никогда. Такую сумасшедшую, жалкую ведьму, которая не способна ни на что толковое.
Она улыбнулась.
Больно не было. Она не умела любить. Тэллавар старательно отобрал у неё способность чувствовать что-либо – так удачно, так успешно, и как же она была за это ему благодарна.
Повеяло холодным воздухом из окна. Но Сэя уже ничего не чувствовала; холод будет нужен ей потом. Пока что это только сырой, промозглый воздух – и дышать трудно, потому что влага набивается в лёгкие заместо кислорода, и ей хочется задохнуться, выкашлять всё то лишнее, всю ту черноту вместе с собственной кровью.
Шаги послышались совсем-совсем близко. Она стояла у окна, уцепившись ледяными пальцами в скользкий подоконник, и Рри ещё верил, что ему не понадобится запачкать пальцы кровью.
– Если ты думаешь, что меня это ранит, то ты промахнулся десятилетием, – улыбнулась она. Чувства, что лились из его тёмных глаз, уже её не задевали.
Он подступился ближе.
Шрам горел. Казалось, сегодня что-то пошло не так; старые раны не мучили его уже много-много лет, а теперь вновь вспыхнули, запылали с силой, загорелись, будто бы кто-то поднёс факел к лицу. Рри казалось, что он горит.
Распахнулась дверь. За спиной стоял всё тот же слуга с льдистыми, холодными глазами.
Рри хотелось броситься на Сэю. Уничтожить её. Разбить.
Он рванулся вперёд, но схватился пальцами за воздух. Она всё так же стояла тут, но проходила сквозь его пальцы.
Рри обернулся. Дверь была закрытой. Слышались шаги. Кто-то вот-вот зайдёт сюда – и он должен закончить всё быстрее, чем она заговорит.
…Сэи не было. По комнате гулял ветер. Он бросился к окну, выглянул из него – и, несмотря на то, что перед глазами всё плыло, мог увидеть её мёртвое, распластавшееся на мостовой тело – кровь и неестественно искривлённые руки, раскинутые в стороны, будто бы она перед смертью пыталась что-то обхватить.
Он должен был испытывать облегчение при виде этой картины. Должен был сейчас выдохнуть воздух и отпустить собственный колотившийся в душе страх, который так и рвался, рвался на свободу, отчаянно стучал о рёбра, пытаясь прорвать грудную клетку.
– Мы ещё увидимся.
Женский звонкий голос, словно из его прошлого, звучал за спиной. Сэя. Ему казалось, что стоит только обернуться, и там будет живая, величественная Тальмрэ с короной на голове. Что она раздерёт камзол на его груди, схватит его и вышвырнет в окно, что сейчас костёр вспыхнет – вместе с ним, привязанным к столбу, кричащим какие-то проклятья в далёкую и холодную пустоту.
Он сгрёб пальцами воздух. Ничего не помогало. Время текло сквозь пальцы, будто бы кровь.
– Ваше Величество?
В звонком голосе слышались короткие осуждающие нотки. Он не должен оглянуться. Там она – страшная, окровавленная, будто бы призрак.
В голове гудело. Он коснулся пальцами щеки, отнял руку от лица – и на ладони красовались пятна крови. Кровь заливала всё, вытекая из шрама, и он остался пустышкой с водой, что текла по венам. Чёрный камзол вспыхивал, к ногам подбирался огонь, и кожу страшно жгло, будто бы кто-то пытался его испепелить.
Он хватался за дождь, но внезапно выглянуло солнце, сияющее ярко-ярко, и он смотрел на то, как его лучи оставляли следы на его коже.
– Ваше величество?
Рри обернулся. За его спиной – равнодушный и подтянутый, уже не похожий на жертву террора, – стоял Эльм.
Король облегчённо выдохнул. Привиделось. Крови не было. Шрам болел на погоду, и голова – тоже, и все видения тоже от того, что на него слишком многое давило.
– Выбросилась из окна, – выдохнул он. – Призналась, что… – он запнулся. – Что участвовала в заговоре против короля Дарнаэла. Проклятая предательница, обманула Его Величество… но всё уже хорошо. Теперь наша страна наконец-то поднимет голову и посмотрит в лицо своим монстрам. Я… Мне надо побыть одному.
Марсан только равнодушно кивнул. Там, внизу, должно было лежать тело. Рри хотелось отвернуться от беловолосого и посмотреть туда, на распластавшийся на мостовой труп.
Но он слишком сильно боялся ничего там не увидеть.
