Текст книги "Второй шанс (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 68 страниц)

Дверь медленно отворилась, и на нас пахнуло вековой пылью. Я заметила в углу кроватку, украшенную бабочками и птицами. С подвески над ней свисали драгоценные камни. Обильно покрытые пылью плюшевые игрушки сидели на комоде, остальные игрушки лежали в небольшой пыльной тележке. На пеленальном столике возле двери находилась нетронутая стопка подгузников. Я внимательно осматривала комнату, осознавая, что ею никогда не пользовались… даже никогда не входили, доказательством чему служила пыль на деревянном полу. Я неторопливо вновь закрыла дверь.

Не было здесь никаких тайн, и впервые за все время моей не особо успешной погони за ответами я пожалела об этом.

Я прошла к следующей комнате, спальне, декорированной сочетанием твердого металла и мягких ноток природы. Как и весь дом, здесь было начисто убрано, но заброшено. Хотя, в отличие от библиотеки, здесь не было каких-либо изображений. Ни одежды. Ни личных вещей. Ничего, указывающего, что здесь жил пони по имени Голденблад. Словно здесь обитал кто-то неизвестный.

Приблизившись к кровати, я опробовала матрас. Надо было отдать должное Голденбладу, у него был отличный вкус в выборе спальных принадлежностей. Я вдавила передние копыта, чувствуя, как он поддается. Я глянула через плечо на Стигиуса, увлеченно роющегося в комодах. Мой взгляд скользнул по его гриве, необычным крыльям и хвосту. Не знаю, было ли это особенностью летунов, но что-то в его фигуре определенно заставляло мои глаза блуждать от его метки в виде черного готического щита на крупе до его ног сзади и спереди.

Смогла бы я это сделать? Должна была?

Я застонала, прижавшись лицом к постели. Я никак не могла выбрать. Полно причин делать, и не меньше – не делать. Я не хотела быть тем, во что меня превратили те жеребцы на лодке. Совершенно не хотела. Не хотела остаться жертвой. А еще я очень не хотела слетать с катушек каждый раз, когда какой-нибудь случайный жеребец коснется моей задницы. Если я и собираюсь втоптать в грязь жеребца, как тогда Кэндлвика, то хотелось бы, чтобы это было моим желанием, а не реакцией. Но я до смерти боялась, что если попытаюсь, то убью очередного пони, не заслуживающего смерти от моих копыт.

Он с головой залез в один из комодов Флаттершай, то есть я предположила, что они принадлежали Флаттершай по бабочкам, вырезанным на дереве. Я улыбнулась, наблюдая за ним через плечо… затем стянула седельные сумки, положив их на пол, куда моментом позже отправилась и моя боевая броня. Прошу, Луна и Селестия, прошу, пусть все пройдет нормально.

– Эй… – прохрипела я, затем прокашлялась и снова улыбнулась. – Эй, Стигиус…

Он вытащил голову из комода, держа во рту сверкающий золотом шар памяти. Он глядел на меня, растянувшуюся на половине кровати, его взгляд был прикован к моему крупу. Затем я слегка махнула хвостом, глядя, как его глаза мгновенно округлились. Я махнула еще раз, и шар памяти выпал у него изо рта и покатился по полу. Я подняла его и отлевитировала к тумбочке. Он медленно приблизился, выглядя разрывающимся от желания и беспокойства.

Он опустил рот к дощечке и быстренько накарябал, не отводя глаз от моего раскачивающегося хвоста.

«Уверена?»

– Ага. Полностью. Ты же не передумал? – спросила я, отчасти желая этого. Но он сглотнул и кивнул. Я закрыла глаза и свесила голову.

– Ты же знаешь, что произошло со мной… поэтому, если я попрошу прекратить… пожалуйста прекрати. Хорошо? Ради нас же обоих.

Он приблизился, пока не оказался прямо позади меня, затем написал что-то еще и дико покраснел.

«Девственник» – гласила надпись, он застенчиво улыбнулся.

– Что ж… можешь начать с ласок, – тихо пробормотала я, закрывая глаза. Не убивай его… не убивай. Я сама хотела этого. Действительно хотела.

Затем я ощутила его губы на своей метке. Его мордочку, трущуюся о мою шкурку. И никогда еще я не была так благодарна за наличие кожи. Я ощутила, как тело дергается в ответ, и улыбнулась тому, что страх от реакции не захлестывает меня. Я чувствовала его теплое дыхание, копыта, нежно касающиеся моего тела. Он не спешил, а я не подгоняла. Мне тоже нужно было время. Вот он двинулся дальше, осмелившись переместиться под мой хвост.

Это было довольно интересное касание, ничего схожего с Глори. Она была мягкой, знала, где гладить, а чего стоит избегать. А он был жестче и тяжелее её. Его губы более нерешительные, а рот сильнее. Мои разум делили всего две мысли: «О да», которую я выразила стоном удовольствия, и «Не убивай его». Я контролировала себя… и с каждой минутой я чувствовала себя все лучше и лучше, пока он помогал мне ощущать себя кобылкой… обычной пони. Будь я проклята, если сейчас я не понимала Деуса. Когда ты наполовину машина, тебе обязательно нужно что-то, да что угодно, чтобы напомнить, что ты не только из металла, но также из плоти и крови.

Очень из плоти. Очень из крови.

А когда он вошел в меня, я изо всех сил старалась держать себя в копытах. Мои ноги помнили гвозди, а мои гениталии и горло жгло воспоминаниями боли и унижения. Но сейчас было по-другому. Он не был ими. Я была в безопасности. Я контролировала себя. И хоть часть меня каждую секунду вопила, чтобы я расправилась с ним, прежде чем он начнет вредить мне, рвать, резать и убивать… я подавила её. Я отказывалась позволить этим чувствам овладеть мной, пока он лежал сверху, двигаясь внутри меня. Он выдохнул, увеличивая скорость, я напряглась. Он замедлился, и я расслабилась.

В скором времени он издал последовательность писков, и я ощутила горячую влагу внутри меня. Конечно же, я была далека от оргазма, но дело было не в этом. А в том, что я смогла преодолеть то, что со мной случилось. И пока он кончал, меня пронзило отчаянное желание оторвать вторгающийся орган. Затем его губы оказались на моем ухе и шее, и желание мгновенно пропало. Меня жестоко изнасиловали, но ни один из них не выказывал малейшей привязанности.

Когда он вышел из меня, довольно странное, гнетущее ощущение, я, наконец, улеглась на кровать. Потом забралась на неё полностью, а он расположился возле меня, хмуря брови и обеспокоено глядя на меня. Он потянулся к дощечке и написал «Хорошо?», держа её между копыт и глядя на меня.

Бедняга заслуживал большего, нежели моих крепких объятий и рыданий, когда моё желание убивать выходило вместе со слезами.

– Очень хорошо, Стигги. Очень… очень, очень хорошо… – ревела я, свернувшись возле него, пока он крепко держал меня, обернув крыльями. Пусть он и выглядел полностью сбитым с толку и взволнованным, но прямо сейчас я отлично знала, что именно мне нужно.

Когда я, наконец, взяла себя в копыта и вытерла нос и глаза, он поцеловал мой рог и начал отодвигаться. Я схватила магией одну конкретную часть его тела, отчего он замер.

– Куда это ты направился? – слегка улыбнулась я. Его глаза снова округлились, когда я аккуратно потянула его и вновь поцеловала.

– Мы только начали…

* * *

Я. Люблю. Жеребцов. Нет, кобылок я тоже люблю, но прямо сейчас, лежа на кровати в обнимку со Стигиусом, надо признать, что мальчиков я люблю так же сильно, как и девочек. Я прижалась носом к его груди, вдыхая мускусный запах пота и прислушиваясь к биению его сердца. Его хватило на три раунда, и сейчас он посапывал возле меня. Я не хотела отрываться от него, и на данный момент я уняла свой зуд. Меня даже пот прошиб, несмотря на весь металл и синтетические органы в моем теле, я все еще способна была потеть. Я вполне бы могла заниматься этим часами, но зачем портить хороший момент, принуждая его к соитию?

Понадобится еще один поход в ванную, подумалось мне, из-за всего того, что высыхает на моей шкурке. Хотя, ладно. Душ подождет. Стигиус улыбался во сне, он отлично поработал. Не превосходно, но в свой первый раз он определенно постарался. Я даже кончила во время нашего последнего раунда к моему собственному удивлению и восторгу. Сомневаюсь, что у нас оставалось время на четвертый, нельзя же вечно торчать здесь, пробуя постель на прочность… Хотя, в условиях Пустоши, это звучало чертовски заманчиво, но все же! Мне было… хорошо. Кое-что, чего я не ощущала вот уже довольно долгое время. Хорошее расположение духа. Не опьянение. Не утомление. Не безумие.

Но меня грызло чувство вины. Я не заслуживала подобного… но если отбросить настойчивое желание как обычно пинать себя за совершенное после Желтой Реки… и непосредственно там… и за все неудачи, допущенные мной… мне было чертовски приятно от такого к себе отношения. В следующий наш раз с Глори, я изо всех сил постараюсь сделать ей так же приятно.

А дальше… двинуться и разбудить его… увлечь его на четвертый раунд… или просто лежать? Мой взгляд упал на шар памяти на прикроватной тумбочке. Мммм… что ж… с этим можно неплохо скоротать время. Я, лениво улыбаясь, левитировала его к себе и коснулась рогом. Мой рог вспыхнул и замерцал в попытках установить соединение. Ну давай… забирайся… Не могла же я потратить весь день, валяясь на кровати Голденблада и Флаттерш…

<=======ooO Ooo=======>

Лил дождь, проливной, непрекращающийся ливень, на который были способны только небеса над Хуффингтоном. Временами мне казалось, будто небеса пытались за что-то отомстить городу, пытаясь затопить его и отрезать от солнца и луны даже задолго до возникновения Анклава. Пони, в чьем теле я находилась, был знакомым единорогом, стоящим в дождливой ночи и смотрящим на кобылку, стоящую в круге желтого света единственного фонаря. Она была одета в плащ, покрывавший ей с копыт до головы, длинная черная грива обрамляла её находившееся в тени капюшона лицо. Вокруг нас находились темные деревья, а вдали сквозь дождь я видела огни Ядра.

Что-то хрустнуло под моим копытом, и она, взвизгнув, резко обернулась.

– Кто здесь? – робко прошептала она. Ответа не последовало. Она затряслась, снова опустив голову, хозяин тела медленно приблизился. В его каждом медленном шаге чувствовалась усталость. Она слегка сжалась, затем прокашлялась.

– П… привет? Ум… Ум… Умгабэ бванка Т… Т…

– Трито. «Да благоволит нам мир», – еле слышно сквозь шум дождя пробормотал жеребец. – Посылка у тебя?

– Да! – ответила она, отвернувшись и доставая из сумки тяжелый на вид сверток, обвязанный лентой. – Вы не представляете, насколько сложно мне было достать это для вас! – произнесла она, сжимая сверток в копытах, словно драгоценное дитя. Жеребец не ответил.

– В… в… вот! Берите! Здесь все наши записи! Все, что вам нужно. Пожалуйста. Я работала так усердно…

Жеребец не проронил ни слова. Он просто стоял, держась вне освещенного участка.

– Знаю – прохрипел он до боли знакомым голосом. – Сперва ты пыталась напрямую связаться с эмиссаром зебр, она трагически погибла от гранаты, подброшенной ей в сумку. Затем ты использовала сестру Блоссомфорс, чтобы доставить это военнопленному, которого выслали обратно в зебринские земли в качестве пленного на обмен. Конечно же Блоссомфорс была агентом МинМорали, но, к счастью, её память подверглась заклинанию изменения памяти прежде, чем она смогла доложиться Пинки и Луне. Ты преподнесла несколько тайных предложений правительству зебр, которые все до единого были отвергнуты. Тогда ты организовала встречу с представителем зебр, сочувствующим террористической ячейке. В тот же момент на них был совершен налет. Твой связной был убит в перестрелке. Невозможно извлечь информацию из мертвого пони. – Её капюшон осветился золотым и поднялся от лица, ливень мгновенно начал смывать краску с её гривы. – Привет, Флаттершай.

Голденблад ступил в клочок желтого света. Дождь омывал его, заставляя его гриву липнуть к белой шкурке, сплошь покрытой шрамами.

– Нет… нет, нет, нет… только не ты, – бормотала она сквозь слезы, отвернувшись от жеребца и крепко прижимая к груди сверток, словно пытаясь защитить. – Пожалуйста…

Сначала он молчал. Просто смотрел на неё усталым взглядом.

– Зачем ты делаешь это, Флаттершай? Я думал, что после провала Блоссомфорс, ты сдашься.

Флаттершай зажмурилась, дрожа и всхлипывая.

– Мне пришлось. Я обязана была что-то предпринять. Луна не станет использовать мегазаклинания, чтобы лечить пони. Она хочет, чтобы Твайлайт превратила их в оружие!

– Это Твайлайт никогда не сделает и никогда не одобрит, – произнес Голденблад. – Ты и сама прекрасно знаешь.

– Твайлайт может и думает, что это неправильно, но кто остановит какого-нибудь другого пони от этого? – спросила Флаттершай.

– Если кто осмелится обратить твое творение в оружие, я обещаю, что первыми испытания увидят наблюдатели от зебр. Они осознают возможности мегазаклинаний в качестве оружия. Они отправятся домой и скажут своему Цезарю прекратить войну.

Но он, казалось, и сам не был уверен в своих словах.

– Разве? – последовал вопрос Флаттершай. – Или мы просто используем войну, как предлог, чтобы полностью избавиться от них? – Она горестно всхлипнула, затем глянула на него и спросила. – Неужели это все прекратится лишь тогда, когда все умрут? Я не приму это. Просто не могу принять! Предательство в разы лучше этого…

Некоторые капли на её щеках выглядели точно, как слезы. Голденблад потянулся к ней, но она отпрянула.

– Я обещал, что никогда не наврежу тебе, – нежно прошептал он своим хриплым голосом, убирая копыто.

– Ты нарушил своё обещание, – тихо, но твердо ответила она. – Как ты мог так поступить со мной? Произнес… её имя… – Она задрожала, и я сильно сомневалась, что из-за холода или сырости.

– Это была случайность, – ответил он, но она все равно отводила взгляд. – Я знаю, что легче от этого не станет, Флаттершай. Но это правда. Когда я сказал её имя… я и не думал подвергать её тому, что мы делаем с ней сейчас.

Флаттершай зажмурилась и крепко сжала губы.

– Я тебе не верю. Все ночи ты проводил с ней. Ты постоянно утверждал, что работаешь с ней. Наедине… а потом я слышу от тебя это? – Она покачала головой и шмыгнула. – Я собиралась родить… нашего ребенка… – Желтая пегаска подняла лицо к дождю, позволяя слезами бежать черными ручейками, пока медленно смывалась остальная краска. – Я собиралась стать мамочкой. Настоящей мамочкой!

– Я знаю. И ты была бы замечательной мамой, Флаттершай. – Он вздохнул, тоже подставив лицо дождю, но в падающих каплях не было ответов. – Но, в любом случае, я сожалею, что дошло до такого. Тебе стоит прекратить попытки передать мегазаклинания зебрам. Они уже шныряют в Министерстве Тайных Наук в поисках информации. Но, похоже, понятия не имеют, что возникли они в Министерстве Мира. – Он вздохнул и помотал головой. – Тебе нужно бросить эту затею.

– Я… я не могу… как ты не понимаешь? – умоляюще спросила она, глядя на него. – Я присоединилась с остальными, чтобы остановить войну! Не сражаться в ней. Не убивать. Но… но чего я действительно добилась? Сражения не прекращаются ни на секунду! Я вижу, как солдат ранят… калечат… убивают. Я вижу пони, страдающих от террористических атак зебр. Я вижу зебр, вынужденных жить в Зебратауне и в том ужасном лагере, что они строят у Желтой Реки… и я ничего не могу поделать, чтобы все это остановить!

Она попятилась, пока не уперлась в столб позади неё.

– Разве ты не видишь? У меня ничего общего с Твайлайт, Реинбоу Деш или Рарити… они все желают победы! Им нравится быть Министерским Кобылами! Даже Пинки Пай и Эпплджек помогают вредить пони. А ты знал, что родственник Эпплджек создал стеклянную противопехотную пулю, которая раскалывается внутри раны? Уходят дни, чтобы извлечь все осколки!

– А это идея. Работай в связке с их медиками над лечением тяжелых ранений… – Теперь уже Голденблад отвел взгляд в сторону.

– Да что ты говоришь? – Эти слова вновь приковали к ней внимание жеребца, даже меня озадачило презрение в её взгляде. – А знаешь ли ты, что на самом деле делают стеклянные пули? Думаешь, инфекции? – спросила она, пристально глядя на него. – Осколки практически невозможно обнаружить, они могут крепко засесть в органах, причиняя чудовищную боль, а когда перемещаются – разрывают плоть! Зебры не тратят время на лечение подобных ран. Они попросту умерщвляют раненых и продолжают сражаться еще упорнее!

– Флаттершай… мы на войне… – пролепетал он.

– И это, значит, оправдание? – резко ответила Флаттершай, вышагивая из стороны в сторону. – Мы можем использовать стеклянные пули. Мы на войне. Мы можем сбрасывать мины с воздуха, чтобы взорвать любого пробегавшего мимо жеребенка, будь она зебра или пони. Мы на войне. Мы можем убивать… калечить… уничтожать… и делать ужасные вещи… потому что мы на войне! – Она села и разрыдалась. – Как же я ненавижу её. Ненавижу все, что с ней связано. И я должна остановить её! Даже… даже если это означает передачу мегазаклинаний зебрам. Если Луна недостаточно хороша, чтобы использовать мегазаклинания для лечения… тогда зебры в этом плане, возможно, окажутся лучше нас! – Наконец её голос упал почти до шепота. – По крайней мере… это может помочь им с этими дурацкими стеклянными пулями…

Она так и сидела под дождем, опустив голову и всхлипывая. Он молчал, затем мягко прошептал:

– Прости, Флаттершай.

Она шмыгнула и судорожно вздохнула.

– И ты меня. – Наконец она выпрямилась. – Что ж, идем.

– Куда?

– К… к Принцессе Луне… или Пинки Пай… чтобы они изгнали меня… или бросили в темницу… или… или сделали то, что обычно делают, – проговорила она, глядя на него.

Он лишь улыбнулся и покачал головой.

– Не говори глупостей. Я бы не прошел через все это, если бы сдать тебя было единственным выходом. – Он вздохнул и всмотрелся в неё. – Я люблю тебя, Флаттершай. Я знаю, ты не веришь, но это правда. Да, о Луне я тоже забочусь. Но моё сердце никогда не принадлежало ей. Только тебе. И всегда будет принадлежать только тебе.

Она, дрожа, уставилась на него, затем отвела взгляд.

– Прости… я… я не… прости…

– Я обещал, – тихо прохрипел он, отвернувшись с едва заметной грустной улыбкой. – Я обещал, что никогда не наврежу тебе, Флаттершай. Прости, что дал тебе повод засомневаться во мне… прости за те мои слова. Но я никогда не выдам тебя. Только, умоляю, остановись. Нельзя позволить зебрам заполучить мегазаклинания. Это выведет войну совершенно на иной уровень. Прошу тебя.

– Не могу. Разве ты не понимаешь? – ответила она с нотками отчаяния в голосе. – Если я ничего не предприму… то сойду с ума. Я должна остановить это.

– Может… я смогу что-либо сделать? Выработать способ, который поможет тебе уберечь пони от вреда? – спросил он, затем вздохнул. – А ты, со своей стороны, можешь принять это как более искренние извинения.

– Голденблад… тебе не обязательно помогать мне.

– Я обязан что-то предпринять, Флаттершай. Такими темпами ты быстро окажешься в тюрьме. Я не вынесу, если это случится.

– Тогда помоги мне. Пожалуйста. Если мегазаклинания попадут к зебрам, тогда война должна будет закончится. Если и зебры, и пони осознают, что бойня бессмысленна, тогда им придется начать переговоры. Правильно? – отозвалась она с широкой, полной надежды и в то же время невероятно наивной улыбкой. – Я не могу просто… просто сидеть и ждать. Мне тоже нужно как-то действовать. – Она слегка улыбнулась. – Ты понимаешь?

– Да. Вполне. – Он на несколько секунд полностью замер, пока дождь продолжал поливать их обоих. Наконец он, едва слышным из-за дождя голосом, произнес.

– Ты должна написать профессору Сильвер Страйп. Её отец доктор Пропос – сотрудник зебринской Академии Наук, и я знаю, что у неё есть способы тайно связаться с ним. Он один из контактов тыла, которых я использую, чтобы быть в курсе политической обстановки у зебр, и он ярый противник войны. Возможно вы с ним сможете наладить сотрудничество с целью лечения жертв. Попытайся сама найти пути для мирных переговоров. – Он серьезно глянул на неё. – Но прошу… только не мегазаклинания. Если ты будешь продолжать попытки передать их врагу… рано или поздно Пинки Пай поймает тебя. Или Луна. Тогда я не смогу защитить тебя.

– Я… благодарю тебя, – пробормотала она, пряча сверток обратно в сумки. Он согласно кивнул, а она тихо произнесла. – Голденблад? Ты когда-нибудь мечтал, чтобы все было по-другому?

– Постоянно. Но опять же, будь все иначе… смогли бы мы быть вместе, да и вообще встретиться? – Он отвернулся.

– Голденблад? – проговорила она, жеребец замер, оглянувшись через плечо. – Прошу, уйди из-под дождя.

Я почувствовала, как его губы растянулись в улыбке и, кивнув, он ушел.

<=======ooO Ooo=======>

Я вырвалась из воспоминаний и посмотрела на спящего возле меня жеребца, пока мой мозг переваривал только что увиденное. Флаттершай пыталась отдать зебрам мегазаклинания, чтобы прекратить войну? Преуспела ли она и несла ответственность за обрушившиеся на Эквестрию мегазаклинания, или зебры разработали их сами, потому что она не смогла предоставить им другой вариант? Так или иначе, предположила я, это был полный отстой.

И они разорвали отношения только лишь из-за того, что он назвал её другим именем? Мне это казалось… глупым. Какая разница кто там у него был, если он по-прежнему любил её? Будучи в Девяносто Девятом я бы поименно смогла назвать двадцать кобылок, с которыми была в мимолетных отношениях. Пока ты вне службы и никто не против, почему бы и нет? Естественно, кобылки могли стать ближе – хотя, если твоя с ней взаимная страсть затрагивала твои обязанности в Стойле, мало бы не показалось – но я и думать не могла, что какая-либо кобылка заявит об исключительных правах на другую кобылку. В качестве ближайшего сравнения я могла вспомнить лишь Смотрительницу с П-21. По мне это было слишком уж… неправильно. Эгоистично…

Но опять же, дело было не в том, что он виделся с другой кобылкой. Он произнес имя другой кобылки, находясь с Флаттершай. Несмотря на все оправдания, он должен был думать только о ней. Конечно, если бы так со мной поступила Глори, я бы просто отшутилась. В обратном случае, я бы долго объяснялась и извинялась, но мир на этом бы не обрушился. Только Флаттершай, как мне казалось, была очень чувствительной натурой. Ей бы понадобилась куча времени, чтобы сблизиться с другим пони, и, на мой взгляд, она вряд ли бы вынесла любую измену или моральную травму, причиненную им. А вдобавок она была еще и беременна…

Я потянулась к своему животу, пробежавшись механическим пальцами по шкурке. Каково это – иметь собственного малыша или малышку? В Девяносто Девятом мы точно знали, что рано или поздно у нас будет ребенок. А некоторым счастливицам выпадала возможность завести второго, если другая кобылка умирала до того, как родит дочь или у неё оказывались проблемы с деторождением. Я постоянно шутила, что позволить мне размножаться – государственное преступление против Эквестрии.

Лежа здесь прямо сейчас, я не смеялась. Я думала. Хотела ли я ребенка? Здесь в Пустоши? В Хуффингтоне? Сейчас? Хорошо, может не прямо здесь и не сейчас. Возможно, я смогу наскрести несколько тысяч крышек и осесть в Тенпони. Завести дитя в нормальных, безопасных медицинских условиях. Потратить несколько лет на их обучение стрельбе и выживанию.

Завести семью. Настоящую семью, нечто больше, нежели жизнь в Девяносто Девятом. Я бы хотела этого. Учитывая все случившееся со мной, и отбросив это, я хотела ребенка. Детей. Больше одного. Когда я покончу с ЭП-1101, смогу вернуться к Спайку и сделать все возможное, чтобы заставить Сады работать. Вычистить Эквестрию. Завести ребенка. Или двух. Или трех. Хе…

Все это, конечно же, были лишь фантазии. Я не собиралась просто прибежать к Триаж и вынуть свой имплант. А еще мне нужно было бы подобрать подходящую пару. Поговорить с Глори. Может подобрать и ей. В том смысле, пусть она не любит жеребцов, но не умрет же она от единственной встречи с по-настоящему правильным. Хм, да медицинские пони запросто могут осеменить кобылку даже без присутствия жеребца. Временами такое случалось в Девяносто Девятом. О, и мне следует проверить… ну, хоть Триаж и говорила, что мои репродуктивные органы остались функциональными, это, все же, было до «Селестии» и киберусилений. Профессор ничего не говорила насчет них, но она много о чем не говорила. Полагаю, даже если со мной в это плане не все в порядке, Глори сможет иметь детей или мы могли бы приютить… задумка казалась мне не такой уж привлекательной, но она сработала бы. Что-то, что можно обдумать… обговорить… я, возможно, не была умнейшей пони, но с подобными вопросами определенно не стоит спешить. В случае неудачи пострадаю не одна я.

Я перевернулась на бок, прижавшись к Стигиусу. Он был теплым, крепким и совсем не против металлических ног. Знаю, позже я буду об этом сожалеть, но сейчас, потираясь мордочкой о его шею, я только и делала, что улыбалась. Глори он понравится. Не в смысле понравится-понравится, естественно. Но, бьюсь об заклад, это его поведение в стиле обходительного дурачка определенно придется ей по душе. Целуя его шею и щеку, я сдвинула копыто ниже. Пару секунд спустя его глаза резко открылись, а щеки раскраснелись. Я легонько лизнула его в нос, на что он ответил кротким писком.

Четвертый раунд…

* * *

Хорошо. Хорошо. Достаточно. Сначала преодоление последствий изнасилования, затем ради удовольствия, а потом это перешло в ничем не примечательное совокупление. В следующую мою встречу с Глори, я заставлю её почувствовать себя на седьмом небе от удовольствия! Когда я, наконец, соскользнула с кровати, то ощутила боль и покалывание во всех нужных местах. А Стигиус… ему понадобится чуть больше времени на восстановление, но судя по ухмылке на его лице, я уверена, что он справится.

Жеребцы… потрясающие!

Естественно, нам обоим нужно было в душ, запашок от нас был тот еще. Я проследовала в ванную с улыбкой на лице. Может я и не смирилась до конца с произошедшим со мной. На задворках моего разума по-прежнему бормотал тот защитный механизм, но сомневаюсь, что теперь убью жеребца лишь за неверное слово или за поглаживание моего крупа. Все же… я немного станцевала в галерее. Я не убила его и отлично провела время!

Это, вероятно, один из пяти лучших дней, проведенных мной в Пустоши, сразу после того, когда я выяснила, что Глори выжила после Флэш Индастриз и нашего маленького концерта в Звездном Доме до путешествия в туннели. Конечно, я понимала, что вскоре случится нечто ужасное, что сотрет все хорошее настроение. Моя жизнь, казалось, только и состоит из бесчисленных взлетов и падений. Но пока ничего плохого не случилось, я буду наслаждаться жизнью по-полной.

После приятного горячего душа:

– Уии! Горячая вода! Любой день, включающий в себя горячую воду, омывающую меня, отличный! – я вышла, надела броню и сумки, собрала все магические камни, что смогла найти в разбросанной коллекции, и спустилась вниз. Что ж… время думать, как бы нам выбраться отсюда. Закусывая одновременно консервами, осколками самоцветов и кусочками металла из мастерской, я сидела за столом в библиотеке и глядела в окно на кружащих снаружи роботов. Возможно, мы и сможем пробежать мимо них до самого края щита, но это звучало слишком ненадежно. Меня не покидала мысль, что один из нас окажется в итоге кучкой пепла.

Я пыталась оглядеть основную коробку Пинки, но расположение библиотечных окон не позволяло мне этого сделать. Нужно было подняться выше. К счастью, у меня были чудные зебринские ноги, отличный баланс которых помог мне выпрямиться на столе. Ага, вот оно что. Вот где её красные глазки. Угу… хотя и не очень хоро… постойте-ка. Что это еще такое?

В верхнем углу библиотеки притаился крошечный черный сенсор камеры. И зачем ему их так много? Я перевела взгляд от него к столу и обратно, думая, смогу ли что-нибудь увидеть, если совмещу свое поле зрение с камерой… ну, как оказалось, у меня не только чудные зебринские навыки стояния, но еще и не менее чудные навыки хватания пальцами. Воспользовавшись ими, я забралась на стеллаж и вскоре поняла, что что-то происходит, заслышав тихое потрескивание в ушах. Да! Очередная запись. Я подняла голову, совместив её с камерой, затем повернулась вглубь библиотеки.

Изменения поражали: от идеальной чистоты к тотальному беспорядку. Вокруг стола высилось еще больше стопок книг, чем их было на полках из красного дерева. К стенам были приклеены бумаги, а мусорная корзина была переполнена скомканными записями. Пройти можно было только по узким дорожкам к и от двери. Голденблад сидел за столом, скрипуче бормоча что-то себе под нос и прикладываясь к кислородной маске через каждые два-три слова:

– Теперь… Документы, касающиеся Эквестрийского Главнокомандующего и создания министерств, судебная власть останется под надзором короны, назначение, регулирование и удаление судей также будет в копытах правительницы. Все министерства закрепляют за собой право на собственные внутренние правовые кодексы поведения сотрудников, но любое постановление, связанное с министерствами, сможет быть обжаловано в Эквестрийском суде…

Комната осветилась золотым светом, заставив меня вздрогнуть, а Голденблад с завидным спокойствием продолжал осматривать бумаги. Когда свет угас, появилась та, которую я меньше всего ожидала здесь увидеть. Совершенно невозможно ошибиться, увидев сияющую корону и плавно развивающуюся трехцветную гриву. Принцесса Селестия. У меня было только два воспоминания о ней: в одном она волновалась, в другом сожалела. А сейчас я видела еще одну сторону бывшей правительницы Эквестрии: злость.

– Директор Голденблад.

Её строгий голос напомнил мне Мамин, когда я оказывалась по уши в неприятностях. Она оглядела кипы бумаг и стопки книг, её рог осветился. В мгновение ока книги оказались на полках, а бумаги, включая те, на которых он писал, сложились на маленьком столике на другой стороне комнаты.

– Мне нужно кое о чем поговорить с тобой.

– У меня есть кабинет, Принцесса Селестия, – ответил он низким, хриплым голосом. Его розовые шрамы влажно блестели, он сидел практически на краешке сидения, наклонившись в сторону Принцессы и глядя на неё поверх сведенных вместе передних копыт.

– Совсем необязательно было являться сюда и рушить мой упорядоченный хаос.

Затем он зажмурился и сильно закашлялся. Несмотря на свой гнев, Принцесса не удержалась от мимолетного обеспокоенного взгляда, прежде чем снова посерьезнеть.

– Так вышло, что это единственный способ поговорить с тобой лицом к лицу. С тобой на удивление сложно встретиться. И это, кажется, касается всех пони из твоего окружения, – твердо сказала она. – Сегодня я намеревалась поговорить с Твайлайт Спаркл, но представь мое недоумение, когда мне сказали, что она занята делами министерства. А когда я настойчиво поинтересовалась, выяснилось, что меня даже не было в расписании дня Твайлайт, причем по твоему приказу.

– Там разве было что-то неясное, Селестия? – прохрипел Голденблад. Хвост бы отдала, чтобы узнать, не скрывает ли он за своими копытами улыбку.