Текст книги "Второй шанс (ЛП)"

Автор книги: Somber

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 68 страниц)

Мне сказали, что она прибудет через три дня. Я приготовилась. Мы были в его кабинете. Я была связана и под действием успокаивающего. Оставалось пять минут. Одна минута. Была ли я готова? Была ли?

Она вошла. Я бросила единственный взгляд на её лавандовую шерстку, гриву в красную полоску и в любящие розовые глаза. Она улыбнулась точно, как в прошлый раз, когда я присягала служить и защищать Стойло Девять Девять. Это был один-единственный раз, когда я видела её слезы на публике. Наши глаза блестели от слез.

Затем перед моими глазами пронеслось видение её головы, насаженной на кол. Я ощутила запах хлора. Я услышала, как Миднайт кричит слова, что бесчисленным эхом раздавались в моих ушах.

Я закричала и на мгновение снова была в Пустоши. Была в разбитом и темном мире. Его чудные книги гнилым мусором лежали на обвалившихся полках. Его стол был разбит и перевернут, а красивые часы навечно замерли, ржавея и постепенно разрушаясь. Сквозь прохудившуюся крышу капала вода, утекавшая в дыры на полу. Я кричала, выла и билась. Я не хотела быть здесь. Я не хотела быть там.

Я не могла быть нигде.

* * *

– Нет, Блекджек. Нет… – всхлипывала Скотч Тейп, пятясь все дальше и дальше и забиваясь в уголок спальни в Звездном Доме. Тварь, что была Глори… притворялась Глори… валялась переломанной кучей в луже крови. Рампейдж была на лестнице, её голова была намертво насажена на перила. Я привязала её, чтобы регенерация не смогла вытолкнуть их. Она оказалась почти такой же крепкой, как и настоящая Рампейдж.

Оставался еще кое-кто.

– Нет, Блекджек! Нет! – завопила она, беспомощно подняв копыта.

Копыта поднимаются. Копыта опускаются. Копыта поднимаются. Копыта опускаются…

* * *

– Как у тебя дела, Рыбонька? – тихим голосом спросила Мама, глядя в чашку чая перед собой, пока мы сидели во внутреннем дворе. Она не трогала чай, собственно, как и я. Мы просто сидели вдвоем, наблюдая, как остывает чай в чашках. Понадобилось четыре попытки, чтобы я, наконец, смогла провести с ней время, не съезжая при этом с катушек.

В Хэппихорне это зовется прогрессом.

– Безумно, – ответила я, рискнув глянуть на неё, затем быстро отведя взгляд. Хорошо, никаких резких воспоминаний о наколотой голове. – А насколько безумно – зависит от того, что скажет Сангв… эээ… доктор Трублад. – быстро добавила я, пытаясь хоть как-то подсластить пилюлю.

– Прости, – мягко произнесла Мама, – Не нужно было спрашивать.

– Ничего, – отозвалась я, протянув к ней копыто. Она замешкалась, ожидая звуковой сигнал. Последовал утвердительный, и она сжала мое копыто своими. Сестры позволили мне оставить свободным только одно копыто.

– Я просто… я… это мне нужно извиняться.

– О нет, я провинилась гораздо сильнее тебя, – сострила Мама, мы обе кратко рассмеялись. Очень кратко, довольно натянуто и закончился смех вздохом. – Не нужно было мне заставлять тебя идти по моим копытам. Нужно было прислушиваться к тому, что ты сама хотела. – Она нежно погладила мое копыто. – Твоя музыка никогда не казалась такой уж… важной. Не в сравнение с работой в охране.

– Ну, учитывая, что в Девяносто Девятом у нас не было особого выбора, думаю, теперь это уже не важно. Если честно… быть Охранницей не так уж и плохо. Как-никак… – Я рискнула бросить еще один взгляд на неё, но она просто моргнула. Это длилось всего пару мгновений… но в течение этих мгновений она, казалось, полностью погрузилась в мысли.

Потом мгновение исчезло.

– Как-никак, Охрана спасает пони, – сказала она точь-в-точь, как я помнила. Она снова погладила мое копыто. – Надеюсь, вскоре мы уедем отсюда. Я беру отпуск, – улыбнулась она. – Нужно нам с тобой куда-нибудь отправиться. Может в Мэйнхэттэн? Куда-нибудь, где нет ежедневных сирен? Только ты и я?

Я не знала что сказать. Сомневаюсь, что смогла бы вести подобную жизнь. Не сейчас. Ни когда бы то ни было… Я лишь заплакала и кивнула.

Она обошла стол и обняла меня. Прозвучало несколько тревожных звоночков вместе с санитарками, спешно вбежавшими во двор.

– Не волнуйся… мы все уладим, – пообещала она мне на ухо. Но в этом было что-то неправильное. Моя Мать никогда бы так не поступила. Стойло всегда было в приоритете! Я была сдвинутой! Но… меня это не заботило. Я обняла её… сильнее… еще сильнее, мое дыхание становилось все более сбивчивым. Но я не могла её отпустить. Просто не могла, даже несмотря на то, что она пыталась вырваться. Санитарки изо всех сил старались отнять мое копыто от её шеи. Но я не могла отпустить её.

Ведь она приведет все в норму, правильно?

* * *

Похоже, встреча с матерью привела к рецидиву. Меня вновь посадили под замок и привязали в комнате, неподвластной времени. Сестры втихаря обсуждали мою «нестабильность». Но страхи о моих попытках нападения никуда не исчезли… просто потому, что мне было наплевать. Где я раньше была в Пустоши, сейчас я просто лежала на матрасе, уставившись в потолок. Все же, я дергала ремни просто потому, что это было лучше, нежели лежать неподвижно, словно труп.

Пришла Харпика, без жалоб помыв меня и переодев. Кобылка практически ничего не делала и не говорила о себе.

– Доктор хотел провести с вами очередной сеанс. Если вы, конечно, не против, – тихо сказала Харпика. – В розовом саду во дворе будет концерт, если вы захотите посетить его.

Я не слишком-то и хотела. Это место мне совсем не нравилось. Пациенты тупо пялились в пространство или говорили между собой. Они перенесли слишком много изменений памяти и ужасов войны. Хэппихорн не был предназначен для лечения. Подозреваю, что Трублад прилагал значительные усилия со мной только потому, что я была тем долгожданным пациентом, который действительно может поправиться. Для остальных находившихся здесь пони – это была клиника для безнадежно больных, место, чтобы держать их подальше с глаз, пока они не умрут.

Харпика молча стояла, я нахмурилась и глянула на неё. Затем она внезапно добавила:

– Играет Октавия.

На ум пришли воспоминания плакатов, виденных мною в её апартаментах, и представлении, что она дала в особняке Блюблада. Я отлично помнила её музыку…

Хорошо. Ради этого определенно стоило вылезти из постели.

Одна из санитарок, Маллет, единорожка карамельного цвета, пристегнула меня к креслу-каталке. Затем мы снова отправились по коридору.

Внезапно меня ударило взрывной волной… тем не менее, я не сдвинулась. В одно мгновение все пони исчезли, как и ремни вместе с креслом-каталкой. Я сидела на полу, ошеломленно моргая, на роге чувствовалось отсутствие подавляющего магию кольца. Больница была пуста, и каждая поверхность в пределах моего зрения мерцала. Что только что произошло?

И почему я слышала плач?

Я подошла к левой от меня двери с изображенными на ней четырьмя белыми звездами и осторожно толкнула её. Внутри на спине лежал бледный красный жеребец, уставившийся в потолок, как и множество других пациентов этой клиники. Маленькими копытцами его трясла молоденькая розовая кобылка, стоявшая на стуле.

– Проснись! Пожалуйста проснись, большой братик! Пожалуйста! Ты… же крепкий, Рамбл. Помнишь? Ты можешь справиться с любым бандитом на восточной стороне! – плакала она, тряся его неподвижное тело. Если бы я не видела его поднимающуюся и опускающуюся грудь, то подумала бы, что он мертв.

– Братик! Проснись! Пожалуйста!

Очередное мерцание, и малышка пропала. Я потерла глаза и поморгала, глядя туда, где она раньше стояла. Я теряла связь с реальностью. Я постепенно сходила с ума! Уже была ночь, и Рамбл лежал точно так же, как когда его трясла сестра несколько секунд назад.

Я вдруг заметила движение позади себя и скользнула в сторону. Открыв было рот, чтобы извиниться перед санитаркой или медсестрой, я так и осталась с упавшей челюстью, увидев позднего посетителя, одетого в красивое платье с блестками и черной вуалью на голове. Из-под вуали выбивались фиолетовые локоны. Она приблизилась к кровати и сдвинула полупрозрачную ткань.

Почему жеребца, вроде Рамбла, посещает Министерская Кобыла? Особенно эта!

Рарити с явным беспокойством глядела на неподвижного жеребца. Полностью игнорируя мое присутствие, она села подле него.

– Номер семь, – тихо произнесла она, сдвинув простыню. На мгновение мне показалось, что она делает что-то неприличное, но её взгляд был прикован к его боку. Совершенно пустому боку.

– Можно было подумать, что после семи неудач мы, наконец, сможем сделать это правильно… – сказала Рарити, вытаскивая из седельных сумок книгу. Как пони, видевшая приличное количество обработанной кожи, я со все серьезностью могла утверждать, что подобного типа книгу я и представить не могла, чтобы Рарити держала её при себе. Обложка представляла собой смесь черного и серебристого-серого, выполненного в палитре зебринской глифметки. Один вид этой книги заставил шевелиться мою гриву, я невольно вздрогнула.

– Я идеально следую инструкциям. Так почему же не работает? – спросила она, погладив копытом темную поверхность. Шорох копыта о кожаную обложку звучал, словно зловещий шепот.

– Рарити? – раздался из-за двери тихий голос кобылки, заставивший нас обеих подпрыгнуть. Рарити спрятала книгу позади пушистых завитков своего хвоста и повернулась к двери. Там стояла выглядевшая весьма измотанной Флаттершай. Её розовая грива, тронутая нескольким прядями преждевременной седины, растрепанно свисала вокруг её лица. Её лицо медленно, но неумолимо покрывалось морщинками.

– Что ты здесь делаешь?

– Ах… да… – запиналась Рарити, нервно улыбаясь и бросая взгляды сначала на Рамбла, потом на обеспокоенную желтую пегаску. – Нам поступали доклады о загадочных нападениях на тюрьму Хайтауэр, дорогая. Я была поблизости, поэтому решила проверить вдруг мои авторы снова напридумывали! И все, – ответила она с нервным смешком. Флаттершай не ответила и подошла к кровати.

– Ты слышала об этом что-нибудь еще? – тихо спросила Флаттершай, снова накрыв Рамбла одеялом. Что-то в вопросе Флаттершай было необычно твердым, это заставило Рарити напрячь улыбку еще сильнее.

– Откуда бы я слышала хоть что-нибудь об этом? Я даже не знаю, что не так с этим бедняжкой! – ответила она, указав на жеребца копытом.

– С ним ничего плохого. Физически… и с медицинской точки зрения… его тело в порядке. Даже его разум не тронут, вся память на месте. Что бы с ним не сделали – это лежит за пределами магии единорогов. – Она закрыла глаза и опустила голову. – Я подумывала пригласить Зекору… или даже попытаться найти экспертов по медицине в Желтой Реке и как-то попытаться убедить их помочь нам.

– Ты не посмеешь! – прошипела Рарити, прищурено глядя на Флаттершай и напрягши хвост. – Они злобные, дикие, ужасные монстры. – Затем, увидев шокированное выражение Флаттершай, её голос дрогнул. – Они… эм… они такие… грязные и… вульгарные… – Наконец она взяла себя в копыта. – К тому же, по закону Луны запрещено связываться с зебринскими мистиками.

– Если они смогут помочь пони, вроде Рамбла или остальным… – тихо начала Флаттершай, разглаживая его простыни, – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь.

Рарити вздохнула.

– Флаттершай. Прошу, как бы трагично это ни было, он не был кем-то важным. Просто член банды с восточной стороны с множеством преступлений за плечами… – мягким голосом произнесла она, тайком пряча черную книгу в сумку.

– И откуда ты это знаешь? – спросила Флаттершай голосом, едва громче шепота.

– Я… я… читала отчет, конечно же, – нервно усмехнулась Рарити с виноватой улыбкой.

Не глядя на подругу, Флаттершай селя рядом с кроватью Рамбла.

– Нет. Откуда ты знаешь, что он не важен? – Улыбка Рарити увяла, она глядела в спину Флаттершай. Пегаска ни разу не повысила голос. – Я знаю, что он, скорее всего, не самый лучший пони, но у него есть сестра. Тамбл. Она была здесь практически весь день. Он для неё всё. – Мягкое разочарование в её голосе было хуже, чем любое обвинение. – Каждый кому-то важен, – тихо добавила она.

– Флаттершай… Я… – начала Рарити, её уши поникли, и она перевела взгляд в сторону. – Прости, Флаттершай. Просто я… из-за всего происходящего… я сказала, не подумав.

Флаттершай повернулась и глянула на неё печальным, пытливым взглядом.

– У меня шесть пациентов, похожих на него, Рарити. Все из Хайтауэра… у всех отсутствуют метки. Они не мертвы, и у них не стерта память. С ними что-то не так… и я не знаю, как им помочь. – Её бирюзовые глаза печально смотрели в более темные глаза Рарити. – А ты?

– Я… я… – запиналась Рарити, бросив взгляд на сумку, куда положила книгу. На мгновение я была уверена, что она расскажет, но она лишь поникла. – Прости, Флаттершай. Я не могу. Хотела бы помочь, но…

Но она не осмелилась взглянуть в глаза Флаттершай.

Желтая пегаска медленно отвернулась и снова поглядела на кровать.

– Понимаю, – практически прошептала Флаттершай. – Приятно было увидеть тебя вновь, Рарити. Надеюсь, мы скоро встретимся в Понивилле. Я скучаю по нашим маленьким посиделкам в спа. Скучаю по нашим друзьям. – Она чуть склонила голову, положив копыто на кровать. – Временами… я думаю, что мы где-то серьезно ошиблись. Не остановили войну в самом её начале… не вмешались раньше… увязли в этих ужасных министерствах. Быть медсестрой мне нравилось гораздо больше, нежели Министерской Кобылой. – Она шмыгнула и покачала головой. – Пожалуйста… Рарити… когда война закончится… прошу… можем мы… вернуться в Понивилль? Можем мы вернуть все, как было? Все мы вместе?

По белым щекам Рарити бежали слезы, смывающие её тушь, она беззвучно открывала рот, затем протянула копыто.

– Я… я… Обязательно, Флаттершай. Так или иначе. Я постараюсь, чтобы мы снова были вместе. Обязательно должен быть способ, – ответила она, глядя через плечо на сумку, с находившейся внутри книгой.

Последовала вспышка, и они пропали. Кровать была пуста и заправлена. Я опустилась на пол и обхватила голову, пытаясь унять пульсирующую головную боль.

– Что происходит? – простонала я, крепко зажмурившись.

– А. Вот ты где, – Секунду спустя раздался голос Трублада. – Мы всё гадали, куда ты убежала.

Я поднялась и указала на кровать.

– Я только что видела Флаттершай! И Рарити! Объясни это своей заумной докторской болтовней, Трублад! – бросила я, резко повернувшись к нему.

Он медленно моргнул, принимая мою победную ухмылку. Затем бесстрастно произнес:

– Два месяца назад ты сбежала и подслушала Министерских Кобыл, пока они осматривали пациента. Учитывая состояние твоей памяти, неудивительно, что ты забыла все вплоть до этого момента. А когда ты увидела эту комнату, твои воспоминания вернулись. Все просто, – чуть пожал плечами он и улыбнулся. – Надеюсь, террористическая атака не отослала тебя обратно в Пустошь. Я так понимаю, что бомба взорвалась довольно близко к территории больницы.

Тем не менее, он выглядел совершенно спокойным.

– Нет. Нет. Я в порядке, – ответила я, нахмурившись глядя на пустую кровать. – Что случилось с Рамблом?

Пару мгновений он не отвечал. Не было похоже, что он роется в памяти в поисках ответа: он, скорее, просто замер. Затем он широко улыбнулся.

– Полностью вылечился на прошлой неделе. Насколько я знаю, он воссоединился со своей сестрой. Так и не понял, почему его разум отделился от тела, но в конце концов заклинание развеялось.

Я вздохнула и потерла сдерживающее магию устройство на моём роге, затем покачала головой.

– Как я освободилась? – спросила я, оглядываясь по сторонам.

– После взрыва бомбы ты мгновенно убежала. Спрашивала, почему все вокруг тебя постоянно взрывается. Тебя не привязали прочно, поэтому ты вырвалась, – с улыбкой ответил он и добавил, – Не волнуйся. В этот раз ты никому не навредила.

В этот раз? И на том спасибо. Я вновь глянула на кровать.

– Флаттершай и Рарити были друзьями, верно?

– Я не в том положении, чтобы говорить, – ответил Трублад. Затем снова замолчал, сидя свесив голову. – На твой взгляд это не так?

Я обдумала увиденное мной. Было похоже, словно две пони, бывшие однажды друзьями, отчаянно желают вновь ими быть, но безмолвное осуждение и скрытность были теми преградами, которые ни одна из них не могла преодолеть. Я подумала о робкой желтой фигурке, неспособной поймать Рарити на обмане, подумала об очаровательной белой фигурке, желающей говорить только правду. Это было практически так же, как у нас с П-21: он был зол больше, чем Флаттершай, а я была более невежественна, чем Рарити, но между нами была та же напряженность, державшая нас на расстоянии друг от друга.

Смогли ли они её преодолеть?

– Почему я здесь, доктор? – вполголоса спросила я, изо все сил стараясь не сорваться на крик.

– Чтобы поправиться, – просто ответил он. – По какой еще причине пони попадают сюда?

Я долго глядела на каштанового единорога, а он просто стоял с дурацкой улыбкой на лице.

– Когда ты больше не будешь сбегать в Пустошь… когда примешь то, что натворила… ты будешь свободна.

– А что я натворила? – тихим, напряженным голосом спросила я.

– Ты сама прекрасно знаешь, – в противоположность мне мягко ответил он. – Ты пытаешься скрыться от этого в своем безумии. Но ты не сможешь прятаться вечно, Рыбка. Безумие – оно как рвота, твой разум пытается очистить себя от чего-то, что ты засунула в глубины подсознания. Оно придумало Пустошь, как место, где ты можешь спрятаться. Рано или поздно произойдут две вещи: ты прекратишь попытки блокировать память и встретишься с этим лицом к лицу…

– Или?

– Или ты умрешь, – закончил он, слегка пожав плечами. Затем улыбнулся. – А сейчас, хочешь пойти на концерт?

* * *

Довольно трудно было наслаждаться музыкой Октавии после этой маленькой беседы. Музыка была столь же прекрасна, как я помнила, но совершенно не воодушевляла и не доставляла того удовольствия, что я представляла. С тем же успехом я могла слушать её через ПипБак. Другие присутствующие внимательно слушали её. На протяжении всего часового концерта никто не говорил и не шумел. Никаких сирен. Никто не вставал, чтобы сходить в туалет посреди её партий. Даже топот оваций был монотонным.

Я ненавидела это место. И начинала ненавидеть всех пони здесь. Причем ненависть не была чем-то, перенесенным из воспоминаний о Пустоши. В Пустоши с Чарити у меня были сложные взаимоотношения. А здесь она просто сидела у входа, продавая сладости. У желтой кобылки не было той коммерческой жилки, присущей Метконосцу, которую я знала. Она просто существовала. Когда на следующий день меня провозили на сеанс мимо неё, я посмотрела в её маленькие опущенные глаза.

– Эй. Эй, мелкая! – крикнула я, пока меня катили мимо. Она глянула вверх с совершенно идиотским выражением лица. – Я выберусь отсюда и убью тебя на хер!

Я прокричала это во всю глотку. Чарити и Крышечка лишь посмотрели на меня. И все. Просто посмотрели. Светло-коричневая Маллет сунула мне кляп. От доктора последовала очередная лекция насчет «регресса».

На следующий день за маленьким столом снова продавала печенье юная кобылка с опущенными глазами. Поблизости не было ни медсестер, ни санитарок, присматривающих за ней. Было так, словно я никогда не говорила с этой кобылкой.

Я часами пялилась на неподвижных жеребят в своей комнате. Я снова и снова дергала свои ремни. Я хотела разорвать этих нарисованных пегасок и разнести играющих детей на стене. Я дергала… и дергала… и дергала…

С громким щелчком язычок на пряжке ремней на моей передней ноге разломился… Я лежала, глядя на пристегнутые копыта. Мне следовало бы просто лежать. Все равно они наблюдали за мной через камеры. Они поднимут тревогу. Меня снова обездвижат.

Затем я перевела взгляд на дверь. На открытую дверь.

Её никогда просто так не открывали. Что-то происходило.

Я поднесла копыта ко рту и осторожно расстегнула ремни. После этого, освободила грудь и талию. Наконец, наклонилась вперед, добравшись до ремней на задних копытах, было сложно, но я смогла ослабить ремни и вытащить копыта.

Я стала на копыта и вышла в коридор. Там было тихо. Ярко горел свет. И не было ни души. Изогнутый коридор замерцал и по нему пронеслась коричневая волна. Нет мозг… сейчас мне нужно остаться здесь. Здесь и сейчас. Я прошла вперед и заметила нечто бирюзовое рядом с брызгами крови. Я подняла копытами оторванное крыло и посмотрела на кровавый след, тянущийся к посту медсестер. Там лежало тело Харпики.

Рядом с ней была Крышечка.

А рядом с ней…

Повсюду валялись трупы. Застреленные. Зарезанные. Выпотрошенные. По коридорам, словно блестящие веревки, тянулись розовые и серые внутренности. Некоторых разорвало, на месте голов и ног торчали кровавые обрубки. И какой пони мог учинить такое настолько бесшумно? Я ничего не слышала. Я припомнила винтовку Лансера. Талисман-глушитель. Тот, что позволял пони устроить кровавую бойню, и никто бы ничего не услышал. Горячая кровь окрасила мои копыта, но это вряд ли имело какое-то значение. Как бы мне хотелось, чтобы на роге не было сдерживающего устройства. Чертова штуковина, похоже, имела какую-то застежку или что-то вроде того.

Мне нужно было оружие. У меня оставались копыта. Не металлические, из плоти и крови, но и они сойдут. Мысли носились в моей голове: зебринский лазутчик? Нет. В бойне не было никакого смысла. Лазутчик просто бы прокрался через здание. Сбежавший заключенный? Какой-то пони высвободился? Возможно. Тогда он должен быть весьма исключительным убийцей. Настоящим бойцом.

И здесь был боец, содержавшийся в качестве пациента.

Я пробежалась глазами по сводчатому потолку. Если за этим стояла Джетстрим, она атакует сверху. Слава Богиням, что все эти дни я практиковалась без использования рога. Естественно, попытка остановить слетевшего с катушек Мародера может оказаться выше моих сил…

Могла ли вообще справиться с ней? Я не была Охранницей. Я даже не была Блекджек. Я была Рыбкой. О чем я только думала?

Я думала… что кому-то нужно остановить все это.

Может я и не знала, кем именно была… Блекджек или Рыбкой… но, так или иначе, я была своего рода охранницей.

А Охрана спасает пони. Это была мысль, что впервые за долгое время казалась мне наиболее ясной. Я слышала звуки борьбы у главного входа. Может… может, если я справляюсь с этим… тогда смогу говорить о выписке отсюда.

Я добралась до вестибюля как раз вовремя, чтобы заметить синюю полоску, пролетевшую перед моими глазами. Пони, что была её причиной, с громким хрустом костей, ломающихся крыльев и треском разрушающегося бетона врезалась в каскадный фонтан, затем с глухим стуком рухнула в залитую кровью чашу фонтана. Глаза Джетстрим все так же смотрели в никуда даже после смерти, её голова свисала с края чаши.

Из-за разрушенного стола поднималась темная, знакомая фигура. На ней была черная полицейская броня, покрывавшая каждый сантиметр её тела. Её закрытая шлемом голова медленно повернулась ко мне, глядя через плечо. Я слышала сухое, хриплое дыхание, раздававшееся через респиратор её черной маски. Пустой, бездушный смешок. Она что-то держала в копытах… что-то маленькое и окровавленное.

Я бросилась к твари. Яростно. Бездумно. Неумело. Я прыгнула ей на спину, обхватив копытами шею, в ответ она разразилась безумным брыканием в попытках спихнуть меня. Я не могла убить её. Не могла победить. Все, что я могла – сражаться до её неизбежной победы. Весь смысл был в сражении. И, возможно, если я смогу достаточно продержаться, то смогу обеспечить той кобылке второй шанс.

Последовал очередной толчок, и меня кубарем швырнуло во тьму.

* * *

Я стояла во внутреннем дворе клиники. Как я здесь очутилась? Что случилось с кобылкой в черном? Победила ли я её? Выгнала ли? Нет. Не победила. Не смогла бы.

Тогда что я видела? Я сидела на вершине взрывозащитной стены, глядя на скамью подо мной. На ней одиноко сидела синяя пегаска. Её гриву тронула седина, а пустые глаза безжизненно смотрели в пространство. Окружавшие её разговаривали, смеялись, наслаждались цветущими розами или говорили о музыке, доносившейся со сцены. Это было самым нормальным, что я видела с момента встречи мною Рарити и Флаттершай. Я не могла двигаться. Даже моргать. Я могла только наблюдать.

Затем приблизилась красная кобылка с блестящими, покрытыми красным лаком копытами.

– Лейтенант Джетстрим?

Её глаза дернулись, она склонила голову.

– Больше нет… – пробормотала она.

– Лейтенант Джетстрим? – повторила она, садясь на скамейку рядом с пегаской. Я узнала её… она была на терминале Блюблада. Пони из Д.М.Д… но была ли она тем, кем являлась, или только играла роль, придуманную мной?

– Лейтенант. Мне нужно сообщить вам нечто очень важное. – Кобылка вынула из сумки папку и вытащила фото. – Мы обнаружили особо важный лагерь для военнопленных глубоко на территории зебр.

– Что? – спросила она, бросив тусклый взгляд на картинку.

– Мы получили эти изображения прямиком из зебринской столицы, – пояснила красная кобылка, держа снимки пони, содержавшихся в сооружении схожем с Желтой Рекой… только они не были похожи на пленников, какими я себе их представляла. Слишком чистые. Тем не менее Джетстрим уже пристально изучала их.

– Зебры разместили этих пленников в Роуме. Мы смогли опознать двух конкретных заключенных. Старшина Биг Макинтош и Ефрейтор Стоунвинг.

– Что? – поразилась Джетстрим. – Как? Они… мне постоянно твердили, что они мертвы.

Красная кобылка сочувственно кивнула.

– Легче похоронить и оплакать героя войны, чем услышать, что их похитили в суматохе после покушения, Лейтенант, – тихим, серьезным голосом произнесла красная кобылка с блестящими копытами. – Вы были правы. Совершенно правы, но правительство попросту умыло копыта и забыло о них.

– Нееет… как они могли? – Судорожно всхлипывая, Джетстрим затряслась, держа в копытах фотографии и окропляя их слезами. – Я знала… знала… они не могут быть мертвы… – прошептала она, затем утерла слезы и глянула на красную кобылку. – Но… почему ты пришла ко мне? Кто ты? – ошеломленно глядя на собеседницу, спросила она.

– Можете звать меня Гранат. Я просто обеспокоенная пони, работающая на министерства, которые хотят вернуть наших мальчиков домой. Но, чтобы достичь этого, нам нужна кобылка исключительной решимости. Летун, который не остановится ни перед чем и достигнет столицы зебр. – Она вздохнула, повесив голову. – Мы пытались достучаться до Шедоуболтов и армии… никто не решился помочь нам. – Она убедительно посмотрела на Джетстрим. – Вы наша последняя надежда, лейтенант. А иначе, мы никогда не увидим их.

– Реинбоу Деш не взялась за это? – Гранат мрачно покачала головой. Джетстрим сощурилась. – Конечно нет… а кто еще?

Мне были очевидны пробелы в истории Гранат, но Джетстрим задрожала, блаженно улыбаясь. Радость от необходимости делать то, что ей говорил разум, буквально переполняла её.

– Что от меня требуется? – спросила Джетстрим, глядя твердо перед собой. Гранат удовлетворенно улыбнулась и вынула талисман величиной с копыто. Изнутри него слабо светился глиф, который я уже видела прежде. Глори откопала кучу подобных талисманов в магазине Робронко во Флэнке. Талисман наведения, но этот казался гораздо более сложным, чем те.

– Доставьте его в зебринскую столицу и ожидайте. Когда все будет готово, он засветится. Стукните по нему два раза, и он вызовет мегазаклинание массовой телепортации, которое безопасно доставит в Кантерлот всех пони в радиусе шестнадцати километров. Вам не нужно искать лагерь в одиночку. Просто оставайтесь в столице и любыми способами избегайте поимки. Он будет заряжен и готов через четыре дня. Как раз столько времени вам потребуется, чтобы достичь Роума. Вы сможете это осуществить, лейтенант Джетстрим?

Джетстрим не ответила. Это было и не нужно. Всего лишь несколькими фотографиям Гранат дала ей долгожданный шанс на искупление. Гранат открыла седельные сумки и положила талисман на место.

– Здесь запасы провизии на неделю и кое-какое основное оборудование, которое пригодится, чтобы избегать патрулей. Оставайтесь в городе и будьте осторожны. Напрасно не рискуйте. И готовьтесь к сигналу от талисмана.

Синяя пегаска крепко обняла Гранат.

– Спасибо, – всхлипнула она.

Гранат закатила глаза и нехотя погладила её плечи. Когда Джетстрим отпустила её, красная кобылка передала ей сумки, затем потянулась к маленькому браслету на ноге пегаски. Он был настолько маленьким и хорошо скрытым, что я еле разглядела его, наверное удерживался магией. Гранат коснулась его талисманом, и браслет открылся. Красная кобылка выбросила его в кусты.

– Удачи, – произнесла Гранат, вынув маленькую коробочку с кнопкой. Через мгновение после нажатия в растянувшемся подковообразном здании раздались громкие хлопки. Из окон повалил разноцветный дым, а в воздухе пронеслись фейерверки, заволакивая все радужным дымом. Более трудные пациенты начали восторженно улюлюкать в неразберихе, заполнившей клинику. Джетстрим, не задумываясь, рванула в воздух и понеслась на восток.

Поднявшись, Гранат бросила на меня долгий взгляд. Затем улыбнулась и пожала плечами.

– Ну и ладно. Через четыре дня это все равно не будет иметь никакого значения.

И напевая под нос, она направилась к выходу.

* * *

Я сдалась от попыток понять что-либо. Я моргнула и обнаружила себя, уставившейся на сорок два неподвижных жеребенка. Испуганно выглядевшие Маллет и Каффс быстро пристегивали меня к кровати. За ними с мрачным видом наблюдал Трублад.

– Что случилось? Куда делась кобылка в черном? Что случилось со всеми? – сыпала я вопросами, дергая ремни.

– Убедись, что затянула как следует, – нервно произнес Трублад, глядя на Маллет.

– Что случилось? – напряглась я. Почему я чувствовала себя такой… липкой?

Карамельная единорожка кивнула.

– Было бы легче, если бы мы просто избавились от неё, – сказала она, затягивая магией ремни.

Поблизости стояла Триаж, левитируя шприц.

– Прости, Рыбка. Я думал, что способен помочь тебе. Я очень хотел помочь тебе, но, похоже, это не представляется возможным, – тихо произнес каштановый жеребец.

Я продолжала бороться.

– Нет! Стойте! Что случилось? Прошу. Расскажите мне! – кричала я. Триаж всадила мне укол, и мир начал темнеть.

– Ты знаешь, что случилось, – были последним, что он сказал, тяжело глядя на меня. Теперь, когда я была надежно пристегнута, они уходили. Он вышел последним.

Только тогда я взглянула на скованные конечности, на покрывавшую мои копыта багровую жидкость, быстро темневшую на воздухе. Множество обрывков кудрявой розовой гривы в беспорядке прилипли к моим ногам. Я минуту таращилась на них, затем поступила так, как сделал бы любой здравомыслящий пони на моем месте.

Я закричала. Даже погрузившись во тьму, я продолжала кричать.

* * *

Не знаю сколько я пролежала в той кровати, глядя вверх на мертвых кобылок. Никто не посещал меня. Я была изолирована. Меня одолевало чувство, будто я болтаюсь в той шахте лифта. Вишу в распотрошенном здании Флэш Индастриз. Стою в подземных руинах.